Страница:
Аниаллу твёрдо знала, что делает. Каждое движение её было чётко просчитано и продумано заранее. Она замерла на мгновение, касаясь указательным пальцем правой руки переносицы, а средним левой – ямки между ключицами. Потом алайка резко развела руки в стороны, словно с силой раздвигала что-то очень тяжёлое. Тьма разом отхлынула от неё и затаилась, поджидая подходящего для атаки момента. И Аниаллу с отчаяньем сознавала, что момент этот скоро настанет – ей не выстоять перед этой мощью, мощью неведомого врага, посягнувшего на самые священные для всех алаев ценности.
Перед Аниаллу соткалось из воздуха зеркало. Оно было видимым даже в этом средоточии мрака. Точно такое же волшебное стекло появилось и за спиной алайки. Перед Аниаллу открылся бесконечный коридор отражений, созданный двумя парящими друг против друга зеркалами. Она не отрываясь смотрела на своё отражение. Зеркала помогали не только сберегать силы, что происходит всегда, когда произносящий заклятие стоит перед отражающей поверхностью, но и получать дополнительную энергию из недоступного другим расам источника. Она черпала силу из отражения собственного лица, из своей красоты, которая была даром Аласаис, частью её благодати. Так Аниаллу открывала особый канал, связывающий её с её богиней, позволяющий получать поддержку и подпитываться силой наэй.
Тьма быстро сгущалась. Она клубилась у стен, словно живая. Казалось, сотни огромных чёрных змей ползают по стенам зала, извиваясь, спускаются вниз по колоннам и, сплетясь по нескольку сразу, сгустками мрака падают с потолка. Руки Аниаллу замелькали ещё быстрее, не теряя четкости движений.
Чёрный в обычном спектре, живой туман в магическом сиял нестерпимо ярко. Что бы это ни было и кем бы оно ни было создано, это призрачное нечто было наделено чудовищной силой. И сила эта росла с каждой секундой, неотвратимо прибывала, а Аниаллу никак не могла ускорить процесс уничтожения ненавистного Камня.
Наконец, закончив сложнейшие и вместе с тем не заметные неискушенному взгляду приготовления, Аниаллу остановилась. Спина девушки чуть выгнулась, подбородок поднялся вверх, придавая ей горделивое выражение. Алайка ощущала, как сила наполняет её. Казалось, что её грудь сейчас разорвётся от клокочущей, как зелье в котле, энергии. Вот-вот и Алу уже не сможет контролировать её…
Почувствовав, что момент настал, она резко вытащила из висящих на поясе чехлов два ослепительно сияющих кинжала и вонзила их пылающие лезвия в Камень, вложив в этот удар большую часть накопленной силы. По закрытым глазам резануло светом, белым, ослепительным, шедшим словно изнутри век, а не откуда-то извне… выждав мгновение, наслаждаясь тем, как тело её расслабляется после чудовищного напряжения, Аниаллу открыла глаза.
По зловещей глыбе побежали светящиеся трещины. Но затем Тьма вновь взяла верх над магией Света – она заполнила трещины, залила их, словно смола, затем подобралась к сияющим кинжалам и стала медленно ползти вверх по их лезвиям. Несколько мгновений – и мрак поглотил изобретение могущественного мага Хейна.
Аниаллу закусила губу. Всё пошло совсем не так, как она рассчитывала. Оружие, выбор которого был подсказан самой Тиалианной, оказалось бессильно. Оставалось надеяться на чудо и постараться сотворить его собственными руками и разумом…
6. ВЕРНОСТЬ И ПРЕДАТЕЛЬСТВО
Перед Аниаллу соткалось из воздуха зеркало. Оно было видимым даже в этом средоточии мрака. Точно такое же волшебное стекло появилось и за спиной алайки. Перед Аниаллу открылся бесконечный коридор отражений, созданный двумя парящими друг против друга зеркалами. Она не отрываясь смотрела на своё отражение. Зеркала помогали не только сберегать силы, что происходит всегда, когда произносящий заклятие стоит перед отражающей поверхностью, но и получать дополнительную энергию из недоступного другим расам источника. Она черпала силу из отражения собственного лица, из своей красоты, которая была даром Аласаис, частью её благодати. Так Аниаллу открывала особый канал, связывающий её с её богиней, позволяющий получать поддержку и подпитываться силой наэй.
Тьма быстро сгущалась. Она клубилась у стен, словно живая. Казалось, сотни огромных чёрных змей ползают по стенам зала, извиваясь, спускаются вниз по колоннам и, сплетясь по нескольку сразу, сгустками мрака падают с потолка. Руки Аниаллу замелькали ещё быстрее, не теряя четкости движений.
Чёрный в обычном спектре, живой туман в магическом сиял нестерпимо ярко. Что бы это ни было и кем бы оно ни было создано, это призрачное нечто было наделено чудовищной силой. И сила эта росла с каждой секундой, неотвратимо прибывала, а Аниаллу никак не могла ускорить процесс уничтожения ненавистного Камня.
Наконец, закончив сложнейшие и вместе с тем не заметные неискушенному взгляду приготовления, Аниаллу остановилась. Спина девушки чуть выгнулась, подбородок поднялся вверх, придавая ей горделивое выражение. Алайка ощущала, как сила наполняет её. Казалось, что её грудь сейчас разорвётся от клокочущей, как зелье в котле, энергии. Вот-вот и Алу уже не сможет контролировать её…
Почувствовав, что момент настал, она резко вытащила из висящих на поясе чехлов два ослепительно сияющих кинжала и вонзила их пылающие лезвия в Камень, вложив в этот удар большую часть накопленной силы. По закрытым глазам резануло светом, белым, ослепительным, шедшим словно изнутри век, а не откуда-то извне… выждав мгновение, наслаждаясь тем, как тело её расслабляется после чудовищного напряжения, Аниаллу открыла глаза.
По зловещей глыбе побежали светящиеся трещины. Но затем Тьма вновь взяла верх над магией Света – она заполнила трещины, залила их, словно смола, затем подобралась к сияющим кинжалам и стала медленно ползти вверх по их лезвиям. Несколько мгновений – и мрак поглотил изобретение могущественного мага Хейна.
Аниаллу закусила губу. Всё пошло совсем не так, как она рассчитывала. Оружие, выбор которого был подсказан самой Тиалианной, оказалось бессильно. Оставалось надеяться на чудо и постараться сотворить его собственными руками и разумом…
6. ВЕРНОСТЬ И ПРЕДАТЕЛЬСТВО
Дивно красивое и небывалое это зрелище, когда по прихоти Бриаэлларских магов солнце садится на фоне двух полных Глаз, больших, ярких, висящих низко над самыми крышами домов. Алия Аэн ан Элиатан стояла у одного из высоких арочных окон зала Высшего Совета Бриаэллара и смотрела на яркие небесные краски в приоткрытую витражную створку. Она могла любоваться закатами до бесконечности, а такими, особенными, и подавно.
И всё же взгляд Алии, первейшей мастерицы иллюзий в Бриаэлларе, то и дело отрывался от трёх встретившихся на небе светили обращался к длинной веренице всадников, выезжающих из голубоватого сияния огромного портала далеко внизу, во внешнем дворе замка. Величественные, высокие, куда выше своих соплеменников из Руала и алаев, с изумительно правильными, аристократическими чертами лица и горделивой осанкой, они между тем выглядели сломленными и подавленными. Для Алии, разумеется, или иного существа, способного видеть чувства, а не лица, за которыми их умело прятали.
– Эльфы… – задумчиво проговорила алайка. – Неужели всё уже зашло так далеко? – багровые отблески заката заиграли на её рыжих волосах, когда она немного повернула голову к подошедшему патриарху Малауру.
– Боюсь, что это так. Часть их осталась в Солнечных Холмах, Алия, – подтвердил он, – но большинство приехало сюда. Мы попытаемся их как-то разместить на первое время. Много скорби принесли они с собой в наш город. И кто знает, справится ли он с ней.
– Только не говори сам как эльф, Малаур! Разместите их, пожалуйста, поближе к нашему дому! – воскликнула пепельноволосая девушка, сидящая в одном из кресел у стены. Она перекинула ноги в высоких сапогах на шнуровке через один подлокотник и опиралась на другой спиной. Её звали Эйтли Тинойа, она была дочерью Наола Чутколапа, патриарха дома Теней. Её семейство промышляло в основном воровством, шпионажем и иными делами, где необходимы бесшумная и ловкая лапа, цепкий коготь, хитрость, острый глаз, ум и красноречие. Ставшие пепельными из рыжих от рождения волосы девушки говорили о том, что она во всём этом достигла высокого мастерства.
Ни Алия, ни Малаур не удостоили её ответом. Недовольно фыркнув, Тинойа потянулась, выпустив когти, и так резко тряхнула головой, что её уши издали характерный щелкающий звук. «Надо больше спать…» – девушка широко зевнула и, чтобы отвлечься от заманчивых мыслей о сне, скользнула взглядом по скудному убранству зала. Но оно было слишком бедным и тусклым, чтобы уцепиться взором хоть за что-нибудь, поэтому Эйтли стала изучать наложенные на покой заклятья. Зал окружала защитная магия, призванная сохранить планы алаев в секрете от тех, кому, обычно не зная об этом, придётся быть в эти планы вовлечёнными. Для чувствительных к магии глаз пепельноволосой алайки он представлял собой роскошную картину. Мягко переливались волшебные щиты, мерцали ловушки для неосторожных шпионов, способные сотворить с их разумом самые невообразимые вещи, вереницами алых огоньков перемигивались по периметру оконных стёкол замершие в ожидании вторжения атакующие заклятия боевой магии. Правда, большая часть богатого арсенала охранного волшебства была сокрыта от взоров так искусно, что даже острое зрение Эйтли не было в силах её распознать.
Да, хорошо был защищен зал Высшего Совета Бриаэллара! От приятных мыслей об этом и чувства безопасности Эйтли окончательно разморило, она еще раз сладко зевнула, немного поёрзала в жёстком кресле и сладко, по-котёночьи задремала.
А вот Верховному жрецу Кеану было не до сна, хотя он не находился в этом дивном состоянии более четырёх суток, что для алая граничит с безумием, если уж не истощением и смертью. И никакая магия уже не помогала ему бороться с усталостью. Но остановиться сейчас он не мог. Момент был слишком, слишком ответственным.
Кеан старался держать себя в лапах, но сегодня раздражало буквально всё. Даже вот этот стол, эти тяжёлые, громоздкие кресла, лиар их испепели! Как бы ему сейчас хотелось усесться на травку, вытянув ноги и упираясь спиной в прогретую тёплыми лучами солнца кору дерева! Особенно обидно было, что это он сам, заняв пост Верховного жреца, пересадил Совет с иллюзорной лесной лужайки, залитой весёлым весенним солнышком, в строгий, совсем не алайский зал, с простым полированным столом и жёсткими, узкими креслами с высокими спинками. Всё это неуютное помещение должно было заставить советников сконцентрироваться на работе и забыть о сплетнях и личных переживаниях. Они, как и все дети наэй Аласаис, были существами эмоциональными, но Кеан знал – разум быстро возьмёт верх над чувствами, когда он доведет до сведения остальных членов Совета то, что планировал рассказать им сегодня. Вернее, то, что намеревался заставить их рассказать друг другу.
Сейчас же он не спешил начинать заседание. Алаям надо было дать выговориться, успокоиться, поэтому Кеан опустился в кресло и наблюдал, как перед ним на крышке стола спорили две маленькие иллюзорные фигурки богато и причудливо разодетых существ. Иллюзия была полной – Кеан отчетливо слышал каждое слово их перепалки.
Всё то, что являла Верховному жрецу иллюзия, происходило далеко на западе, в Линдорге. Этот город, возведённый в глубокой древности на острове посреди озера Миронет, был одним из объектов самого пристального внимания алаев. Дело в том, что там, помимо знаменитой Линдоргской Академии магии, располагался и так называемый шенавен, что в переводе с танайского означало примерно «точка пересечения миров». Трудно сказать, как он образовался и был ли он кем-то создан, но случилось так, что в Линдорге, в зале Многоголосья или иных, более укромных уголках, собирались самые разнообразные существа, облечённые властью и силой, из сотен миров, чтобы совершать сделки, объявлять войны и заключать мир, торговать и, главное, спорить… Для кошек Линдорг был рыбным местом: талант алаев устраивать выгодные сделки, улаживать конфликты и добывать информацию был незаменим для тамошних обитателей.
И как во всяком рыбном месте, в Линдорге «кормились» некоторые… специфические существа и организации. Они не занимались торговлей, а если и заключали сделки, то держались они буквально на честном слове. Но крепче этих сделок ничего не было – короче говоря, двое, что вели словесный поединок перед Кеаном, были представителями наиболее влиятельных группировок города, желающих контролировать торговлю в Линдорге. Кеан не симпатизировал ни одному, ни другому. Они постоянно делили власть в городе, где им и так принадлежало большинство торговых площадей. Более того, они были уверены, что и в зале Многоголосья они могли бы за большие деньги позволить себе купить и большую власть.
Ректор Линдорга имел на этот счёт особое мнение. Кто угодно мог считать себя хозяином города и предъявлять какие угодно свидетельства и документы, но в любой момент он мог оказаться очень далеко… от собственной головы. Ректор сам правил несколькими странами и правил как тиран – вот за кого надо было браться Веиндору.
Длинное синее щупальце щёлкнуло по полу, словно хлыст. В ответ противник угрожающе потряс над головой кулаками больших рук, сложив длинные пальцы малых в каком-то явно оскорбительном жесте. Кеан поморщился – жаркие споры на Бриаэлларском Совете тоже случались, да и до драки, бывало, дело доходило, но алаи всё-таки не выглядели столь отталкивающе.
Наблюдающая за спорщиками из-за плеча Кеана женщина тоже не скрывала своего презрения к ним. Внимательные глаза, в которых светились мудрость и опыт, никак не вязались с мягкими чертами лица юной алайки, неотрывно следившей за иллюзорными фигурками, подмечая мельчайшие изменения мимики и интонации, проникая в истинное значение слов. Это была Кеара, матриарх дома ан Темиар, сестра Кеана.
Она сделала жест рукой, и фигурки оппонентов переместились на середину стола. Вокруг них, по краям полированной крышки появились ряды скамей, расположенных амфитеатром, с вкраплениями кресел и отдельных лож. Все они были заполнены взволнованными существами, что-то выкрикивающими на самых разнообразных языках. Боги, правители, предводители и магистры, главы, послы и мастера миров, стран, гильдий, торговых и военных организаций и персоны, сами по себе значительные, сидели здесь вперемешку. Одеяния или тела тех, кто обладал правом голоса, украшали красные полосы или ленты. Да, такого буквально разношерстного общества на Совете Бриаэллара не увидишь… и слава богине… Они были увлечены не столько перепалкой двух персон, стоящих в центре амфитеатра, сколько выяснением отношений между собой. Шум стоял нестерпимый. Никакого, даже самого отдалённого подобия порядка в зале не наблюдалось. Хотя на то он и зал Многоголосья. Впрочем, когда всё это разномастное сборище возглавлял господин Ректор, оно приобретало вид чинного собрания. Но сегодня его роскошное кресло занимал равнодушный ко всему происходящему помощник-эльф, и здесь властвовал хаос.
Многие места в зале пустовали. Но всё же их было недостаточно много, чтобы это бросалось в глаза. Некоторые особы не явились сами, а прислали своих представителей, что тоже было, в общем-то, в порядке вещей, особенно, если учесть, что торговцы грызлись за Линдорг практически постоянно вот уже вторую сотню лет. Кеана настораживало, скорее, другое – раз Ректор позволил делить свой город открыто, значит дела, которые его отвлекли, настолько важны, что всё остальное рядом с ними теряет цену. Кеан сморщил нос от злости – он догадывался, что это за дела, и именно это не давало алаю покоя: где-то далеко сейчас заседал совсем другой Совет, который и возглавлял досточтимый Ректор. И обсуждался на нем один, совсем конкретный вопрос. Чётко поставленный, грамотно сформулированный. Речь шла об атаке на Элаан. О том, что необходимо пробить магический барьер, которым обитатели светлых земель так внезапно отгородились от всего мира.
Кеан давно заметил, как настойчиво пытается господин Ректор натравить всех, кого только можно, на Элаан. И Верховный жрец Бриаэллара не сомневался, по чьему наущению он действует. Кеан давно просчитал… нет, сначала почувствовал некую мистическую связь между Ректором Линдорга и тем неведомым существом, что проявило себя в Канирали, а уже потом начал пристально следить за делами Ректора, всё более и более убеждаясь в верности своей догадки.
Кеан, проницательный и опытный правитель, ясно видел, чего добивался Ректор: оттянуть как можно больше сил, чтобы атаковать Элаан, а затем ударить ослабленным нападавшим в спину. Надо не дать им, введённым в заблуждение речами Ректора, действовать – вопрос, как этого добиться, не давал Кеану покоя. Любой ценой остановить атаку. Он, равно как и Чувствующие из числа эалиек, видел, что угроза крылась отнюдь не в землях Света. Интуиция – верный советчик – говорила ему об этом, а факты вдобавок подтверждали её правоту.
Кеан нервно дернул плечом. Не всё было так просто. Вовсе не достаточно ему одному что-то знать. Он понимал – то, что ясно видно ему, может быть скрыто от глаз членов Совета Бриаэллара; тем печальнее, что он не сможет выдать некоторые известные ему факты. Многие из членов Совета могут поддержать идею атаки на Элаан, у них с эльфами личные счёты. Да и не только с эльфами… Тень набежала налицо Верховного жреца, когда он снова вспомнил свои подозрения о существовании алая-предателя. Слишком многое указывало на это. Но решив не волноваться преждевременно, он вернулся к размышлениям о стране Лайнаэн.
Давно, очень давно Бриаэллар и Элаан перестали быть добрыми соседями. Если подумать, то Элаан не был добрым соседом ни одному городу, ни одному государству во всём Энхиарге. Ну, не считая временных союзов, заключённых против кого-то третьего… И всё же сейчас главной угрозой Бриаэллару и всему кошачеству были не светлые эльфы, а некто иной, доселе неведомый…
Пока Кеан размышлял о судьбе Энхиарга, члены Совета, вдоволь наговорившись, занимали свои места в креслах. Верховный жрец мысленно вздохнул. Пора было начинать словесную битву за будущее Бриаэллара. Кеан махнул рукой и иллюзия растаяла. Он помолчал ещё некоторое время, давая тишине устояться, а потом заговорил:
– Итак, для начала хочу ещё раз обрисовать ситуацию с Серебряными скалами, – холодным, деловым тоном сказал Верховный жрец. – Четыре дня назад от тал сианай Эталианны ан Бриаэллар мы узнали о благополучном разрешении конфликта в Канирали. Третьего дня мы получили официальные извинения правительства Элидана, от имени самого Веиндора, разумеется, с заверениями, что насильственно удерживаемые в их землях эалы будут освобождены и доставлены домой. Но на данный момент мы имеем следующее: это было последнее сообщение из Тир-Веинлон. Элидан тоже потерял с ними всякую связь. Л'аенор, правитель Элидана, молчит.
– В городе на Тириале знают не больше нашего, Кеан. Л'аенор поделился беспокойством со своей… тайной советницей, а она всегда была хорошей дочерью своей матери, – довольно промурлыкала Аэлла ан Камиан, откидываясь на спинку кресла и медленно проводя средними пальцами по ключицам. Её вторая дочь Лаа вот уже четвёртое столетие прочно удерживала позицию фаворитки правителя Элидана, причём так, что во всём Энхиарге о самом существовании таковой не знала ни одна душа. Репутация Л'аенора была почти такой же безупречной, как и у его соседей – обитателей Серебряных скал.
– Такое впечатление, что они тянут время, – задумчиво проговорил Малаур. – Но как им удалось ввести в заблуждение нашего посла в Элидане и Эталианну… Да и вообще, ложь и дети Веиндора – вещи несовместимые, враньё – привилегия других народов…
– Посягнули на твою территорию, а, Малаур? – поинтересовалась Эйтли, ехидно сощурив глаза. Алай промолчал, но вместо него ответил Верховный жрец Кеан:
– Действительно, в последнее время наши методы становятся слишком популярными: сначала этот некто, устроивший переворот в Канирали, теперь вот – призрачные драконы.
– Это не кажется мне возможным, Кеан, – возразила до этого молчавшая Алия Аэн, – существа, сотворенные Веиндром, подобны ему, а он – воплощение благородства и милосердия. И действительно не приемлет лжи, – на этом последнем слове её нежный голос зазвенел, – мы не всегда понимаем это, но и отрицать этого нельзя.
– Быть может, ты и права, моя юная кошка, но гадать сейчас нет ни смысла, ни времени, – вздохнул кто-то. Алаи обернулись к стене, где стояло кресло под синим балдахином. В нём сидел седовласый алай с длинной белоснежной бородой. Его звали Тейнлаан, в незапамятные времена он был Верховным магом Бриаэллара, но давно отдал своё кресло в Совете сыну. И хотя делами Бриаэллара он интересовался уже не так, как прежде, к его словам тем не менее прислушивались.
– По ночам на небе светят по-прежнему тысячи звёзд, зажжённых Аласаис в дни моей юности, но я не вижу их. Словно их скрыла черная туча, еще незримая для остальных… Да, я стар, конечно, но старость моя – цена мудрости. Я не одряхлел и не ослеп… Но нет больше радости, – грустно покачал головой алай. – Раньше ветер перемен, веявший над городом, согревал мои старые кости, он приносил новые истории, новые песни – многое, что делает жизнь жизнью. Он звал нас в неизведанные земли и сулил нам новые встречи и приключения… Но теперь он леденит мне кровь, словно хочет содрать кожу с костей своими бесплотными, но сильными от злобы пальцами. Грядёт большая беда, кошки, тяжёлая грозовая туча ползёт по небосводу, и как бы не настал тот день, когда у Аласаис и Лайнаэн не найдётся больше поводов для ссор. Потому что звёзд уже не будет видно вовсе и нечего будет делить, – с сожалением закончил волшебник. Он вновь прикрыл глаза, так что между веками едва виднелись две тоненькие ниточки синего света, и замер. Как снежное изваяние.
– Мастер Тейн, мы все стараемся уделять как можно больше внимания безопасности города. И уверяю тебя, мы защищены сейчас лучше кого бы то ни было в Энхиарге, – заверила мага Верховная жрица.
– Я не уверен, Гвелиарин, что это так. Щит, который накрыл весь Элаан, поражает своей мощностью, – вернул разговор в угодное ему русло Верховный жрец.
– Эльфики занервничали? – ввернула Аэлла, насмешливо пошевелив ушами.
– Элаан выслал из своих пределов всех иноземных дипломатов, а также множество существ, не принадлежащих к подвластным Лайнаэн расам, – холодным, деловым тоном продолжал Верховный жрец, не давая алайке сесть на любимого конька и посмеяться над лучезарными детьми Лайнаэн. Матриарх ан Камиан считалась автором большинства наиболее остроумных шуток на эту злободневную во все времена тему.
– Разрыв дипломатических отношений можно расценить как объявление войны, – пожал плечами Малаур, – но объявить войну всему Энхиаргу? Это самоубийство даже для Лайнаэн.
– Выколупать эту к'эдан элт-меер из её скорлупы да расспросить по-тагарски, – не сдержался Селорн. Эльфы Лайнаэн принадлежали к числу излюбленных мишеней для гнева патриарха. После этих слов взгляды членов Совета дружно метнулись к пустующему сегодня креслу Верховного мага, который должен был знать, возможно ли совершить то, о чём говорит Селорн? Но, не обнаружив Фейнлаана, вернулись к бесстрастному лицу Кеана.
– Объединившись с союзными нам народами, мы, безусловно, сможем пробить щит, – заявил тот, – но затраты сил будут колоссальными, и вряд ли мы справимся с новым врагом, – Кеан отметил про себя, что на многих лицах мелькнула тень недоверия – новый враг… какой новый враг? да это всё те же эльфы светлые, – но Верховный жрец затем и занимал свой пост, чтобы знать больше других.
– У кого, кроме Элаана, хватит сил, чтобы сотворить то, что было устроено в Канирали? – просто, как всегда, спросила Эйтли Тинойа.
– У того, кого мы не знаем, – вкрадчиво проговорил Кеан, – ведь мы не можем знать всех и все. Но… – договорить Кеан не успел – в этот момент дверь зала бесшумно отворилась и в образовавшуюся щель проскользнул кот. Белый домашний кот, с длинными усами, ярко-синими глазами и кокетливо-розовыми подушечками лап, носом и внутренней поверхностью ушей.
Он не прошёл через зал, а прошествовал, исполненный даже не королевского, а божественного величия. Белоснежная шерсть искрилась в лучах светильников, а гордо поднятый пышный хвост развевался как знамя победителя. Он вспрыгнул на колени к пожилому алаю и приветственно потёрся мордой о его седую бороду. Глаза у кота и алая были совершенно одинаковые.
Фейнлаан, Верховный маг Бриаэллара, патриарх ан Меанор всегда был… таким, вне зависимости от того, в каком обличий он представал и какой была сложившаяся в этот момент ситуация.
Роскошный зверь легко вспрыгнул на пустующее кресло и в мгновение ока обернулся алаем с белоснежной гривой длинных волос.
– Миледи, милорды, у меня тревожные новости, – сказал он, когда остальные члены Совета кратко поприветствовали его. – Несколько минут назад я говорил с Зиэлой и Орином…
– С братцем и сестрицей Энбри? – заинтересованно подалась вперёд Эйтли. – Тревожные? О! – она с притворным ужасом завела вверх глаза. – Полуэльфа растерзало неведомое чудовище?
– Увы, миледи, Тиалианна не была к нам столь благосклонна, – опечаленно проговорил бывший кот.
– Мы ждём с нетерпением, милорд Фейнлаан, – промурлыкала Аэлла ан Камиан, краешком глаза ловя брошенный в ее сторону злобный взгляд Эйтли. В ответ на него роскошная алайка улыбнулась еще более пленительно – ей нравилось играть с этим котёнком-тенью, но она вовсе не желала ей зла. Наоборот, Аэлле очень нравилась эта дерзкая и умная девочка, но… она получала такое удовольствие, когда злила ее… Когда-нибудь потом она, возможно, сама поможет Чутколаповой дочке заполучить Верховного мага… но только когда вдоволь наиграется… с ними обоими.
– Они сообщили о наших планах относительно защиты этого суетного мира от телепатической атаки неведомого врага Совету Элаана, – враз посерьёзнев, тревожно проговорил даже не подозревающий о коварных намерениях алайки Фейнлаан. – И ещё, – добавил он, язвительно и зло наморщив свой красивый нос, – наши дорогие друзья заявили, что это несёт великое благо всему Энхиаргу и Бриаэллару, в частности. Брат Энбри рассказывал мне с довольно искренней радостью о том, какого ценного союзника и могущественного помощника он нашёл для нас…
– Совету Элаана?! – воскликнула Эйтли Тинойа, первой из ошеломлённых членов Совета обретшая способность говорить. – Ну ничего себе – выболтать наши секреты врагу…
– Вы представляете, что несведущие в магии мысли и чувства элаанцы сделают со всеми нашими идеями и проектами? – задумчиво проговорила Алия Аэн, в голове которой уже складывались сложные схемы исправления создавшегося положения. – Магический фон будет искажён, и нам придётся растрачивать свои силы на его стабилизацию… Но как… зачем?..
– Мы слабы, и они искренне надеются, что Элаан поможет нам, – твёрдо повторил Фейнлаан.
– Они просто хотят спасти свою шкуру, – тихо прорычал патриарх Селорн, глаза которого горели недобрым желтым огнём. В его голосе звучало неприкрытое презрение к жалким жизням Энбри и его родни.
– Вот-вот. Я думаю, они с Энбри репетировали эту «искреннюю» речь часов пять, – усмехнулся Кеан, но дальше комментировать происшедшее не мог: зал потряс раскат грома такой силы, что алаи изумленно обернулись к окну – никакой грозы на сегодня запланировано не было.
Но между тем небо за окнами стремительно затягивало тяжёлыми грозовыми тучами. Вот уже первые капли разбились о стёкла. В зале разом сделалось темно. Аэлла ан Камиан поднялась со своего кресла и, шелестя юбками, подошла к окну. Чарующе-грациозные движения её тела под тонкой тканью платья могли свести с ума любого мужчину любой расы, но члены Совета Бриаэллара, вместо того чтобы залюбоваться своей прекрасной коллегой, недоумевающе глядели в окно.
Гроза над городом разыгралась не на шутку. Дождь будто осыпал стёкла пригоршнями мелких камешков, завывал ветер. Рождаясь где-то за горизонтом, ветвистые молнии сияющими кривыми пальцами тянулись к Дворцу Аласаис, на мгновение затягивая мрачные небеса горящей сетью. Над большинством домов вздулись огромные пузыри магических полей, по которым стекали потоки падающей с тёмных небес воды.
И всё же взгляд Алии, первейшей мастерицы иллюзий в Бриаэлларе, то и дело отрывался от трёх встретившихся на небе светили обращался к длинной веренице всадников, выезжающих из голубоватого сияния огромного портала далеко внизу, во внешнем дворе замка. Величественные, высокие, куда выше своих соплеменников из Руала и алаев, с изумительно правильными, аристократическими чертами лица и горделивой осанкой, они между тем выглядели сломленными и подавленными. Для Алии, разумеется, или иного существа, способного видеть чувства, а не лица, за которыми их умело прятали.
– Эльфы… – задумчиво проговорила алайка. – Неужели всё уже зашло так далеко? – багровые отблески заката заиграли на её рыжих волосах, когда она немного повернула голову к подошедшему патриарху Малауру.
– Боюсь, что это так. Часть их осталась в Солнечных Холмах, Алия, – подтвердил он, – но большинство приехало сюда. Мы попытаемся их как-то разместить на первое время. Много скорби принесли они с собой в наш город. И кто знает, справится ли он с ней.
– Только не говори сам как эльф, Малаур! Разместите их, пожалуйста, поближе к нашему дому! – воскликнула пепельноволосая девушка, сидящая в одном из кресел у стены. Она перекинула ноги в высоких сапогах на шнуровке через один подлокотник и опиралась на другой спиной. Её звали Эйтли Тинойа, она была дочерью Наола Чутколапа, патриарха дома Теней. Её семейство промышляло в основном воровством, шпионажем и иными делами, где необходимы бесшумная и ловкая лапа, цепкий коготь, хитрость, острый глаз, ум и красноречие. Ставшие пепельными из рыжих от рождения волосы девушки говорили о том, что она во всём этом достигла высокого мастерства.
Ни Алия, ни Малаур не удостоили её ответом. Недовольно фыркнув, Тинойа потянулась, выпустив когти, и так резко тряхнула головой, что её уши издали характерный щелкающий звук. «Надо больше спать…» – девушка широко зевнула и, чтобы отвлечься от заманчивых мыслей о сне, скользнула взглядом по скудному убранству зала. Но оно было слишком бедным и тусклым, чтобы уцепиться взором хоть за что-нибудь, поэтому Эйтли стала изучать наложенные на покой заклятья. Зал окружала защитная магия, призванная сохранить планы алаев в секрете от тех, кому, обычно не зная об этом, придётся быть в эти планы вовлечёнными. Для чувствительных к магии глаз пепельноволосой алайки он представлял собой роскошную картину. Мягко переливались волшебные щиты, мерцали ловушки для неосторожных шпионов, способные сотворить с их разумом самые невообразимые вещи, вереницами алых огоньков перемигивались по периметру оконных стёкол замершие в ожидании вторжения атакующие заклятия боевой магии. Правда, большая часть богатого арсенала охранного волшебства была сокрыта от взоров так искусно, что даже острое зрение Эйтли не было в силах её распознать.
Да, хорошо был защищен зал Высшего Совета Бриаэллара! От приятных мыслей об этом и чувства безопасности Эйтли окончательно разморило, она еще раз сладко зевнула, немного поёрзала в жёстком кресле и сладко, по-котёночьи задремала.
А вот Верховному жрецу Кеану было не до сна, хотя он не находился в этом дивном состоянии более четырёх суток, что для алая граничит с безумием, если уж не истощением и смертью. И никакая магия уже не помогала ему бороться с усталостью. Но остановиться сейчас он не мог. Момент был слишком, слишком ответственным.
Кеан старался держать себя в лапах, но сегодня раздражало буквально всё. Даже вот этот стол, эти тяжёлые, громоздкие кресла, лиар их испепели! Как бы ему сейчас хотелось усесться на травку, вытянув ноги и упираясь спиной в прогретую тёплыми лучами солнца кору дерева! Особенно обидно было, что это он сам, заняв пост Верховного жреца, пересадил Совет с иллюзорной лесной лужайки, залитой весёлым весенним солнышком, в строгий, совсем не алайский зал, с простым полированным столом и жёсткими, узкими креслами с высокими спинками. Всё это неуютное помещение должно было заставить советников сконцентрироваться на работе и забыть о сплетнях и личных переживаниях. Они, как и все дети наэй Аласаис, были существами эмоциональными, но Кеан знал – разум быстро возьмёт верх над чувствами, когда он доведет до сведения остальных членов Совета то, что планировал рассказать им сегодня. Вернее, то, что намеревался заставить их рассказать друг другу.
Сейчас же он не спешил начинать заседание. Алаям надо было дать выговориться, успокоиться, поэтому Кеан опустился в кресло и наблюдал, как перед ним на крышке стола спорили две маленькие иллюзорные фигурки богато и причудливо разодетых существ. Иллюзия была полной – Кеан отчетливо слышал каждое слово их перепалки.
Всё то, что являла Верховному жрецу иллюзия, происходило далеко на западе, в Линдорге. Этот город, возведённый в глубокой древности на острове посреди озера Миронет, был одним из объектов самого пристального внимания алаев. Дело в том, что там, помимо знаменитой Линдоргской Академии магии, располагался и так называемый шенавен, что в переводе с танайского означало примерно «точка пересечения миров». Трудно сказать, как он образовался и был ли он кем-то создан, но случилось так, что в Линдорге, в зале Многоголосья или иных, более укромных уголках, собирались самые разнообразные существа, облечённые властью и силой, из сотен миров, чтобы совершать сделки, объявлять войны и заключать мир, торговать и, главное, спорить… Для кошек Линдорг был рыбным местом: талант алаев устраивать выгодные сделки, улаживать конфликты и добывать информацию был незаменим для тамошних обитателей.
И как во всяком рыбном месте, в Линдорге «кормились» некоторые… специфические существа и организации. Они не занимались торговлей, а если и заключали сделки, то держались они буквально на честном слове. Но крепче этих сделок ничего не было – короче говоря, двое, что вели словесный поединок перед Кеаном, были представителями наиболее влиятельных группировок города, желающих контролировать торговлю в Линдорге. Кеан не симпатизировал ни одному, ни другому. Они постоянно делили власть в городе, где им и так принадлежало большинство торговых площадей. Более того, они были уверены, что и в зале Многоголосья они могли бы за большие деньги позволить себе купить и большую власть.
Ректор Линдорга имел на этот счёт особое мнение. Кто угодно мог считать себя хозяином города и предъявлять какие угодно свидетельства и документы, но в любой момент он мог оказаться очень далеко… от собственной головы. Ректор сам правил несколькими странами и правил как тиран – вот за кого надо было браться Веиндору.
Длинное синее щупальце щёлкнуло по полу, словно хлыст. В ответ противник угрожающе потряс над головой кулаками больших рук, сложив длинные пальцы малых в каком-то явно оскорбительном жесте. Кеан поморщился – жаркие споры на Бриаэлларском Совете тоже случались, да и до драки, бывало, дело доходило, но алаи всё-таки не выглядели столь отталкивающе.
Наблюдающая за спорщиками из-за плеча Кеана женщина тоже не скрывала своего презрения к ним. Внимательные глаза, в которых светились мудрость и опыт, никак не вязались с мягкими чертами лица юной алайки, неотрывно следившей за иллюзорными фигурками, подмечая мельчайшие изменения мимики и интонации, проникая в истинное значение слов. Это была Кеара, матриарх дома ан Темиар, сестра Кеана.
Она сделала жест рукой, и фигурки оппонентов переместились на середину стола. Вокруг них, по краям полированной крышки появились ряды скамей, расположенных амфитеатром, с вкраплениями кресел и отдельных лож. Все они были заполнены взволнованными существами, что-то выкрикивающими на самых разнообразных языках. Боги, правители, предводители и магистры, главы, послы и мастера миров, стран, гильдий, торговых и военных организаций и персоны, сами по себе значительные, сидели здесь вперемешку. Одеяния или тела тех, кто обладал правом голоса, украшали красные полосы или ленты. Да, такого буквально разношерстного общества на Совете Бриаэллара не увидишь… и слава богине… Они были увлечены не столько перепалкой двух персон, стоящих в центре амфитеатра, сколько выяснением отношений между собой. Шум стоял нестерпимый. Никакого, даже самого отдалённого подобия порядка в зале не наблюдалось. Хотя на то он и зал Многоголосья. Впрочем, когда всё это разномастное сборище возглавлял господин Ректор, оно приобретало вид чинного собрания. Но сегодня его роскошное кресло занимал равнодушный ко всему происходящему помощник-эльф, и здесь властвовал хаос.
Многие места в зале пустовали. Но всё же их было недостаточно много, чтобы это бросалось в глаза. Некоторые особы не явились сами, а прислали своих представителей, что тоже было, в общем-то, в порядке вещей, особенно, если учесть, что торговцы грызлись за Линдорг практически постоянно вот уже вторую сотню лет. Кеана настораживало, скорее, другое – раз Ректор позволил делить свой город открыто, значит дела, которые его отвлекли, настолько важны, что всё остальное рядом с ними теряет цену. Кеан сморщил нос от злости – он догадывался, что это за дела, и именно это не давало алаю покоя: где-то далеко сейчас заседал совсем другой Совет, который и возглавлял досточтимый Ректор. И обсуждался на нем один, совсем конкретный вопрос. Чётко поставленный, грамотно сформулированный. Речь шла об атаке на Элаан. О том, что необходимо пробить магический барьер, которым обитатели светлых земель так внезапно отгородились от всего мира.
Кеан давно заметил, как настойчиво пытается господин Ректор натравить всех, кого только можно, на Элаан. И Верховный жрец Бриаэллара не сомневался, по чьему наущению он действует. Кеан давно просчитал… нет, сначала почувствовал некую мистическую связь между Ректором Линдорга и тем неведомым существом, что проявило себя в Канирали, а уже потом начал пристально следить за делами Ректора, всё более и более убеждаясь в верности своей догадки.
Кеан, проницательный и опытный правитель, ясно видел, чего добивался Ректор: оттянуть как можно больше сил, чтобы атаковать Элаан, а затем ударить ослабленным нападавшим в спину. Надо не дать им, введённым в заблуждение речами Ректора, действовать – вопрос, как этого добиться, не давал Кеану покоя. Любой ценой остановить атаку. Он, равно как и Чувствующие из числа эалиек, видел, что угроза крылась отнюдь не в землях Света. Интуиция – верный советчик – говорила ему об этом, а факты вдобавок подтверждали её правоту.
Кеан нервно дернул плечом. Не всё было так просто. Вовсе не достаточно ему одному что-то знать. Он понимал – то, что ясно видно ему, может быть скрыто от глаз членов Совета Бриаэллара; тем печальнее, что он не сможет выдать некоторые известные ему факты. Многие из членов Совета могут поддержать идею атаки на Элаан, у них с эльфами личные счёты. Да и не только с эльфами… Тень набежала налицо Верховного жреца, когда он снова вспомнил свои подозрения о существовании алая-предателя. Слишком многое указывало на это. Но решив не волноваться преждевременно, он вернулся к размышлениям о стране Лайнаэн.
Давно, очень давно Бриаэллар и Элаан перестали быть добрыми соседями. Если подумать, то Элаан не был добрым соседом ни одному городу, ни одному государству во всём Энхиарге. Ну, не считая временных союзов, заключённых против кого-то третьего… И всё же сейчас главной угрозой Бриаэллару и всему кошачеству были не светлые эльфы, а некто иной, доселе неведомый…
Пока Кеан размышлял о судьбе Энхиарга, члены Совета, вдоволь наговорившись, занимали свои места в креслах. Верховный жрец мысленно вздохнул. Пора было начинать словесную битву за будущее Бриаэллара. Кеан махнул рукой и иллюзия растаяла. Он помолчал ещё некоторое время, давая тишине устояться, а потом заговорил:
– Итак, для начала хочу ещё раз обрисовать ситуацию с Серебряными скалами, – холодным, деловым тоном сказал Верховный жрец. – Четыре дня назад от тал сианай Эталианны ан Бриаэллар мы узнали о благополучном разрешении конфликта в Канирали. Третьего дня мы получили официальные извинения правительства Элидана, от имени самого Веиндора, разумеется, с заверениями, что насильственно удерживаемые в их землях эалы будут освобождены и доставлены домой. Но на данный момент мы имеем следующее: это было последнее сообщение из Тир-Веинлон. Элидан тоже потерял с ними всякую связь. Л'аенор, правитель Элидана, молчит.
– В городе на Тириале знают не больше нашего, Кеан. Л'аенор поделился беспокойством со своей… тайной советницей, а она всегда была хорошей дочерью своей матери, – довольно промурлыкала Аэлла ан Камиан, откидываясь на спинку кресла и медленно проводя средними пальцами по ключицам. Её вторая дочь Лаа вот уже четвёртое столетие прочно удерживала позицию фаворитки правителя Элидана, причём так, что во всём Энхиарге о самом существовании таковой не знала ни одна душа. Репутация Л'аенора была почти такой же безупречной, как и у его соседей – обитателей Серебряных скал.
– Такое впечатление, что они тянут время, – задумчиво проговорил Малаур. – Но как им удалось ввести в заблуждение нашего посла в Элидане и Эталианну… Да и вообще, ложь и дети Веиндора – вещи несовместимые, враньё – привилегия других народов…
– Посягнули на твою территорию, а, Малаур? – поинтересовалась Эйтли, ехидно сощурив глаза. Алай промолчал, но вместо него ответил Верховный жрец Кеан:
– Действительно, в последнее время наши методы становятся слишком популярными: сначала этот некто, устроивший переворот в Канирали, теперь вот – призрачные драконы.
– Это не кажется мне возможным, Кеан, – возразила до этого молчавшая Алия Аэн, – существа, сотворенные Веиндром, подобны ему, а он – воплощение благородства и милосердия. И действительно не приемлет лжи, – на этом последнем слове её нежный голос зазвенел, – мы не всегда понимаем это, но и отрицать этого нельзя.
– Быть может, ты и права, моя юная кошка, но гадать сейчас нет ни смысла, ни времени, – вздохнул кто-то. Алаи обернулись к стене, где стояло кресло под синим балдахином. В нём сидел седовласый алай с длинной белоснежной бородой. Его звали Тейнлаан, в незапамятные времена он был Верховным магом Бриаэллара, но давно отдал своё кресло в Совете сыну. И хотя делами Бриаэллара он интересовался уже не так, как прежде, к его словам тем не менее прислушивались.
– По ночам на небе светят по-прежнему тысячи звёзд, зажжённых Аласаис в дни моей юности, но я не вижу их. Словно их скрыла черная туча, еще незримая для остальных… Да, я стар, конечно, но старость моя – цена мудрости. Я не одряхлел и не ослеп… Но нет больше радости, – грустно покачал головой алай. – Раньше ветер перемен, веявший над городом, согревал мои старые кости, он приносил новые истории, новые песни – многое, что делает жизнь жизнью. Он звал нас в неизведанные земли и сулил нам новые встречи и приключения… Но теперь он леденит мне кровь, словно хочет содрать кожу с костей своими бесплотными, но сильными от злобы пальцами. Грядёт большая беда, кошки, тяжёлая грозовая туча ползёт по небосводу, и как бы не настал тот день, когда у Аласаис и Лайнаэн не найдётся больше поводов для ссор. Потому что звёзд уже не будет видно вовсе и нечего будет делить, – с сожалением закончил волшебник. Он вновь прикрыл глаза, так что между веками едва виднелись две тоненькие ниточки синего света, и замер. Как снежное изваяние.
– Мастер Тейн, мы все стараемся уделять как можно больше внимания безопасности города. И уверяю тебя, мы защищены сейчас лучше кого бы то ни было в Энхиарге, – заверила мага Верховная жрица.
– Я не уверен, Гвелиарин, что это так. Щит, который накрыл весь Элаан, поражает своей мощностью, – вернул разговор в угодное ему русло Верховный жрец.
– Эльфики занервничали? – ввернула Аэлла, насмешливо пошевелив ушами.
– Элаан выслал из своих пределов всех иноземных дипломатов, а также множество существ, не принадлежащих к подвластным Лайнаэн расам, – холодным, деловым тоном продолжал Верховный жрец, не давая алайке сесть на любимого конька и посмеяться над лучезарными детьми Лайнаэн. Матриарх ан Камиан считалась автором большинства наиболее остроумных шуток на эту злободневную во все времена тему.
– Разрыв дипломатических отношений можно расценить как объявление войны, – пожал плечами Малаур, – но объявить войну всему Энхиаргу? Это самоубийство даже для Лайнаэн.
– Выколупать эту к'эдан элт-меер из её скорлупы да расспросить по-тагарски, – не сдержался Селорн. Эльфы Лайнаэн принадлежали к числу излюбленных мишеней для гнева патриарха. После этих слов взгляды членов Совета дружно метнулись к пустующему сегодня креслу Верховного мага, который должен был знать, возможно ли совершить то, о чём говорит Селорн? Но, не обнаружив Фейнлаана, вернулись к бесстрастному лицу Кеана.
– Объединившись с союзными нам народами, мы, безусловно, сможем пробить щит, – заявил тот, – но затраты сил будут колоссальными, и вряд ли мы справимся с новым врагом, – Кеан отметил про себя, что на многих лицах мелькнула тень недоверия – новый враг… какой новый враг? да это всё те же эльфы светлые, – но Верховный жрец затем и занимал свой пост, чтобы знать больше других.
– У кого, кроме Элаана, хватит сил, чтобы сотворить то, что было устроено в Канирали? – просто, как всегда, спросила Эйтли Тинойа.
– У того, кого мы не знаем, – вкрадчиво проговорил Кеан, – ведь мы не можем знать всех и все. Но… – договорить Кеан не успел – в этот момент дверь зала бесшумно отворилась и в образовавшуюся щель проскользнул кот. Белый домашний кот, с длинными усами, ярко-синими глазами и кокетливо-розовыми подушечками лап, носом и внутренней поверхностью ушей.
Он не прошёл через зал, а прошествовал, исполненный даже не королевского, а божественного величия. Белоснежная шерсть искрилась в лучах светильников, а гордо поднятый пышный хвост развевался как знамя победителя. Он вспрыгнул на колени к пожилому алаю и приветственно потёрся мордой о его седую бороду. Глаза у кота и алая были совершенно одинаковые.
Фейнлаан, Верховный маг Бриаэллара, патриарх ан Меанор всегда был… таким, вне зависимости от того, в каком обличий он представал и какой была сложившаяся в этот момент ситуация.
Роскошный зверь легко вспрыгнул на пустующее кресло и в мгновение ока обернулся алаем с белоснежной гривой длинных волос.
– Миледи, милорды, у меня тревожные новости, – сказал он, когда остальные члены Совета кратко поприветствовали его. – Несколько минут назад я говорил с Зиэлой и Орином…
– С братцем и сестрицей Энбри? – заинтересованно подалась вперёд Эйтли. – Тревожные? О! – она с притворным ужасом завела вверх глаза. – Полуэльфа растерзало неведомое чудовище?
– Увы, миледи, Тиалианна не была к нам столь благосклонна, – опечаленно проговорил бывший кот.
– Мы ждём с нетерпением, милорд Фейнлаан, – промурлыкала Аэлла ан Камиан, краешком глаза ловя брошенный в ее сторону злобный взгляд Эйтли. В ответ на него роскошная алайка улыбнулась еще более пленительно – ей нравилось играть с этим котёнком-тенью, но она вовсе не желала ей зла. Наоборот, Аэлле очень нравилась эта дерзкая и умная девочка, но… она получала такое удовольствие, когда злила ее… Когда-нибудь потом она, возможно, сама поможет Чутколаповой дочке заполучить Верховного мага… но только когда вдоволь наиграется… с ними обоими.
– Они сообщили о наших планах относительно защиты этого суетного мира от телепатической атаки неведомого врага Совету Элаана, – враз посерьёзнев, тревожно проговорил даже не подозревающий о коварных намерениях алайки Фейнлаан. – И ещё, – добавил он, язвительно и зло наморщив свой красивый нос, – наши дорогие друзья заявили, что это несёт великое благо всему Энхиаргу и Бриаэллару, в частности. Брат Энбри рассказывал мне с довольно искренней радостью о том, какого ценного союзника и могущественного помощника он нашёл для нас…
– Совету Элаана?! – воскликнула Эйтли Тинойа, первой из ошеломлённых членов Совета обретшая способность говорить. – Ну ничего себе – выболтать наши секреты врагу…
– Вы представляете, что несведущие в магии мысли и чувства элаанцы сделают со всеми нашими идеями и проектами? – задумчиво проговорила Алия Аэн, в голове которой уже складывались сложные схемы исправления создавшегося положения. – Магический фон будет искажён, и нам придётся растрачивать свои силы на его стабилизацию… Но как… зачем?..
– Мы слабы, и они искренне надеются, что Элаан поможет нам, – твёрдо повторил Фейнлаан.
– Они просто хотят спасти свою шкуру, – тихо прорычал патриарх Селорн, глаза которого горели недобрым желтым огнём. В его голосе звучало неприкрытое презрение к жалким жизням Энбри и его родни.
– Вот-вот. Я думаю, они с Энбри репетировали эту «искреннюю» речь часов пять, – усмехнулся Кеан, но дальше комментировать происшедшее не мог: зал потряс раскат грома такой силы, что алаи изумленно обернулись к окну – никакой грозы на сегодня запланировано не было.
Но между тем небо за окнами стремительно затягивало тяжёлыми грозовыми тучами. Вот уже первые капли разбились о стёкла. В зале разом сделалось темно. Аэлла ан Камиан поднялась со своего кресла и, шелестя юбками, подошла к окну. Чарующе-грациозные движения её тела под тонкой тканью платья могли свести с ума любого мужчину любой расы, но члены Совета Бриаэллара, вместо того чтобы залюбоваться своей прекрасной коллегой, недоумевающе глядели в окно.
Гроза над городом разыгралась не на шутку. Дождь будто осыпал стёкла пригоршнями мелких камешков, завывал ветер. Рождаясь где-то за горизонтом, ветвистые молнии сияющими кривыми пальцами тянулись к Дворцу Аласаис, на мгновение затягивая мрачные небеса горящей сетью. Над большинством домов вздулись огромные пузыри магических полей, по которым стекали потоки падающей с тёмных небес воды.