Наталия Аникина
Кошка, которая умела плакать...

   Автор благодарит Татьяну Евгеньевну Никольскую и Сергея Викторовича Богачёва.

 

Вместо предисловия

Двенадцатое Золотолапня 18577 года
Проверочное сочинение № 16 «Путь и Книги Судеб».
 
(Адаптационный курс для си'алаев).
 
   Впервые слова «Путь» и «Книга Судеб» я услышала, когда была ещё очень маленькой. В Дирхдааре, на родине моих родителей, некоторые люди верят в бога Раана. По преданию, в далёком прошлом он избавил мир от власти злой силы, принявшей облик ужасного дракона Ж'занхаара, и в награду за это деяние получил от Всеобщего Прародителя власть над землями Энхиарга, за исключением его собственных владений – Наэйриана, скрытого за кольцом неприступных гор. А в придачу к власти – волшебную Книгу Судеб, где были прописаны пути всех разумных обитателей нашего мира. Подробно, буквально по дням.
   Печальная легенда. Рабская какая-то – не только для подданных, но, по-моему, и для самого бога тоже. Хотя для Дирхдаара, с его жестокими нравами и до сих пор сохранившимся правом на рабовладение – наверное, в самый раз.
   Здесь же, в Бриаэлларе, одном из чудеснейших городов Наэйриана, куда посчастливилось перебраться моей семье, на многие вещи – и на Путь, и на Книгу Судеб и, кстати, на нашего легендарного Раана, – смотрят совсем иначе. Сама мысль о том, что жизнь существа может быть от начала и до конца предопределена кем-то извне, претит любому созданию, принадлежащему к Старшим народам. Конечно, и в жизни самих «Старших» очень многое зависит от того, кто из наэй их создал, но это больше похоже на наследование ребенком каких-то черт своего родителя (имея что-то общее во внешности и характере, какую-то внутреннюю связь, они всё равно разные, независимые личности), и с понятием Пути как в Дирхдаарском, так и в местном понимании никак не связано.
   У каждого из трёх Старших народов есть нечто, помимо внешних признаков, объединяющее расу. Это можно назвать «духом расы», тем, что делает, например, алая алаем, а не просто красивым человеком с пришитыми кошачьими ушами и хвостом. Это как частица наэй в нашем сердце, то, что делает нас воистину её детьми. Благодаря этому божественному кусочку, мы обладаем большинством из наших способностей, и даже мировоззрение существа Старшей расы зависит оттого, какую из Сил олицетворяет его создатель: Веиндор Милосердный – наэй смерти и нового рождения, повелитель призрачных, или серебряных, драконов, что живут в горах Тир-Веинлон и Элидане; Аласаис – властительница алаев, прекраснейшая повелительница эмоций, или её сестра Тиалианна – Владычица Судеб, Хозяйка Пути и богиня удачи.
   Это она, третья из наэй Старших народов, обладает даром видеть предназначение каждого существа и то, какая дорога может сделать его счастливым, а какая – завести в тупик «отчаянья и вечного сожаления». То есть – высшим пониманием Пути, которым она поделилась с сотворенными ею танаями и которое всё ещё остается непостижимым для большинства других созданий.
   Даже для многих из тех, кому довелось жить среди народов Старших рас, кто изучал их философию, Путь так и остался «непонятным понятием», странным и размытым. Я думаю, потому, что делая в жизни какой-то шаг, обычное существо задаёт себе вопрос: «Хорошо ли я поступаю? », а создание Старшей расы спрашивает себя ещё и о том, «Путёвый» это поступок или «НеПутёвый». «Старшие» знают, что иногда даже самый правильный на первый взгляд, то есть одобренный местной моралью и религией, поступок может повлечь за собой дурные последствия. И наоборот, то, что кажется кому-то злом, в высшем понимании может быть совершенно необходимо. Умение видеть эту истинную природу событий называют «чувством Пути».
   «Где пролегает грань между добром и злом? – По нашим собственным душам», – говорят танайские жрецы.
   «Тот, кто идёт против себя, вразрез со своим внутренним «чувством Пути», подчиняясь чуждым, навязанным ему обществом или религией догмам, – творит зло.
   Тот, кто следует своей природе и не мешает другим следовать своей, кто советует, но не навязывает своего мнения, – умножает добро.
   Ибо Пути – воля мироздания, стремящегося к гармонии…»
   Тиалианна, Аласаис и Веиндор служат этой вселенской гармонии. Но и им не дано изменить чей-то Путь – они могут сделать словно лёгкий набросок карандашом в твоей Книге Судеб, и только ты сам можешь решить: обвести эти карандашные строки чернилами или стереть их. Таким образом, Путь не лишает нас свободы, но знание о нём помогает избежать ошибок и не потратить жизнь зря. Путь – это то-чем-существо-может-стать-и-чем-оно-стать-никогда-не-сможет. То, что в его судьбе предрешено, от чего оно будет счастливо, и от чего – несчастно, а иногда, более того, как ему следует жить, чтобы, стремясь обрести своё счастье, не сделать несчастными других – всё это и записано в Книгах Судеб.
   (А сами Книги Судеб всё-таки не вполне книги. Они, мне кажется, скорее, похожи на ученические тетради, например, на такую, в которой я пишу своё сочинение, или на дневники, которые ведут алаи из дома ан Камиан; ведь когда мы рождаемся, почти все их страницы пусты. Но раз уж принято говорить о «Книгах Судеб», я тоже буду их так называть).
   Как и обычные книги, эти Книги-дневники очень разные. Одни из них – толстые фолианты, способные вместить колоссальное число слов, другие – тоненькие, словно тетрадки для котят, а есть и такие, в которых, благодаря наложенным на них заклятьям, появляются всё новые и новые страницы – бесконечные книги.
   Те существа, чей Путь незначителен, подобны тонким книжицам. Они рано устают от жизни и подсознательно начинают мечтать о смерти как об избавлении. И совсем не важно, смертное или бессмертное тело досталось существу со слабым Путём – эта усталость непременно настигнет его, ничто более не будет приносить ему радости, и часто оно цепляется за жизнь только из страха перед тем неизвестным, что ожидает его после смерти. Но, идя против своего Пути, оно мучает не только самого себя – от отчаянья, оттого, что оно не живёт, а существует, его душа страдает, в сердце забираются самые подлые и отвратительные чувства, и чаще всего – злоба, которую оно изливает на все, что его окружает. Тем самым оно умножает в мире зло.
   Даже если такое существо обладает силой духа и любовью к жизни – в тонкую тетрадь, каким бы мелким и аккуратным почерком вы ни писали, может вместиться печально малое количество слов. Можно победить телесную старость – а в Энхиарге, благодаря Веиндору Милосердному, это особенно просто, – но против своего Пути не пойдёшь. Это неизбежно и, наверное, жестоко, но куда более мучительно противиться зову собственной природы, какой бы странной она ни была. Мудрое и верное своему сердцу существо поймёт это и выберет новую жизнь.
   Что касается тех существ, кому уготован великий Путь, но которые родились в смертном теле, то их судьба часто бывает так же печальна, как и у вынужденных жить вечно обладателей Пути незначительного. Именно поэтому у обитателей Энхиарга всегда есть возможность обрести бессмертие – Веиндора прозвали Милосердным именно из-за того, что он не может равнодушно смотреть, как существа с великим Путём вынуждены отказываться от своих целей, сгибаясь под гнётом прожитых лет или перед ликом смерти.
   Помимо толщины Книги Судеб различаются и тем, есть ли в них заполненные уже при рождении существа страницы. То, что написано на них – это и есть Путь существа, ничто не принесёт ему большей радости, большего удовлетворения, чем выполнить то, что записано в Книге его судьбы. Будь то спасение миров, женитьба на принцессе, лечение больных, изобретение новых заклятий или… стрижка собак.
   Но все эти события лишь точки на жизненном пути существа, а уж как идти от одной до другой, насколько длинным окажется это путешествие – вправе решать только оно само. Тот, кому «на роду написано» стать выдающимся кондитером, может, конечно, счесть эту работу недостойной себя и заняться, к примеру, выращиванием ездовых драконов. Но даже если на выпестованном им ящере будет летать сама Тиалианна, это не принесёт ему такого счастья, как вымазанные кремом физиономии детей, лакомящихся его пирожными.
   Или вот женщина, вышедшая сначала замуж, а потом встретившая того, кто был предопределён её Путём. У неё есть выбор: оставить супруга (а некоторые религии строго-настрого запрещают это) или, идя против своего Пути и воли своего сердца, подчиниться морали своего окружения, продолжать жить с ним. Обычно такие вещи добром не заканчиваются. Ни для жены, ни для мужа, ни для его соперника, ни для их окружения. (Хотя, может быть, это не самый хороший пример – существа Младших рас частенько путают своё истинное предназначение с сиюминутными порывами души).
   Так что Путь – это вроде инструкции «Как стать счастливым и мирозданию полезным».
   Способов исполнить своё предназначение – великое множество, и часто существо даже не знает, что именно оно стало причиной свершившихся событий.
   К примеру, тот, кому суждено убить жестокого царя-завоевателя, может посвятить свою жизнь совершенствованию своих боевых навыков и победить злодея в поединке. А может случиться так, что он сам окажется не самой добродетельной личностью и, промышляя всю жизнь убийствами по заказу, заключит сделку, по условию которой этого самого тирана должен будет прикончить. А может, прожив самую обыкновенную жизнь и ровным счётом ничего не достигнув, он в один прекрасный день свалится тирану на голову с огромной высоты, где только что… отчищал птичий помёт с украшающих фасад дворца статуй, и таким образом исполнит своё предназначение.
   В остальном жизнь существ ничем не предопределена: маг или воин, вор или жрец, певец, художник, учёный, целитель тел или душ, торговец или мудрец, пророк или нищий могут быть как добрыми, так и злыми, прожить жизнь, полную приключений и славы, или умереть в бедности и безвестности, так и не раскрыв в себе уникального дара, не найдя своего места в великом Бесконечном. Эти последние похожи на существа, чьи Книги Судеб при рождении идеально чисты. Казалось бы, они обладают полной свободой и могут развиваться в любом направлении, жить в любом мире. Но на самом деле они чаще всего не способны воспользоваться этой свободой. Эти «беспутные» создания нигде не могут почувствовать себя до конца дома. Найти любимое дело им тоже редко когда удаётся, обычно они слоняются по мирам, не зная, за что им приняться. О таких ещё говорят, что они не отмечены богом (ну, или наэй – я ещё не до конца понимаю разницу между ними).
   Существа с сильным Путём, чья судьба чем-то заинтересовала Тиалианну или Аласаис, немедленно берутся ими под опеку. Богини предпочитают воспитать их согласно собственным представлениям и взглядам на мир, пока кто-нибудь другой не помог им написать на страницах своих Книг что-либо неугодное владычицам.
   Тиалианне и Аласаис выгоднее также помочь такому существу пораньше найти свой Путь (после чего оно будет почитать и любить их превыше всего и никогда не совершит противного своим благодетельницам деяния), чем позволить ему пройти долгий путь из одной жизни в другую: в конце концов подопечный обретёт достойное его место, но вдруг оно окажется, к примеру, престолом жестокого и всесильного мага-тирана, который заставит страдать тысячи существ?
   Есть среди обитателей Бесконечного ещё и такие, в чьих Книгах Судеб записано, что они всю свою жизнь будут следовать Путём, который совпадает с интересами того или иного божества. Но это отнюдь не означает, что тот, кому, например, суждено разделить цели Аласаис, заведомо обладает духом кошки. Хотя существо, в котором живёт тел алаит – дух алайской расы, – конечно же, будет близко нашей наэй. Мои учителя говорят так: если есть в тебе, к какой бы расе ты ни принадлежал, дух кошки, то рано или поздно ты придешь к Аласаис, или она сама отыщет тебя и подарит достойное воплощение – тело, в котором твоя истинная суть сможет проявить себя полностью. Речь здесь о том, что Аласаис при необходимости может даже изменить расу существа. Яркие примеры такого преображения – Канирали ан Фейм, бессмертная человеческая женщина, изгнанная королева Каниралийская, разбившая войска хелротов в битве на Огненной реке; а также Верховная жрица Бриаэллара Гвелиарин, по рождению бывшая тёмной эльфийкой из Внешних земель. (Ну и я тоже… Говорят, что я стала самой юной си'алай за всю историю Бриаэллара.)
   Аласаис ставит интересы избранного ею круга существ превыше всего и не останавливается ни перед чем, лишь бы не допустить малейшей перемены к худшему в их судьбах. Счастливы те, кого коснулась Аласаис, будь то люди, эльфы, танаи или иные существа. Мне трудно до конца понять, по каким признакам наэй отбирает тех, кому дарует часть своей благодати, позволяет жить среди своего народа, в её городе, рядом с ней самой.
   Все же алаи, танаи и серебряные драконы имеют по воле создавших их богов общий с ними дух, и это связывает творцов и их любимые творения едва ли не крепче общего Пути, определяет большинство способностей существ, принадлежащих к Старшим расам, особенности мышления, мировоззрение и дает необыкновенное чувство родства с другими носителями этого духа, даже если их интересы пересекаются. Они могут ссориться друг с другом, враждовать и плести интриги, но все противоречия сразу же забываются, если это может поставить под угрозу уклад жизни общества в целом. Себе подобным, к какой бы расе они ни принадлежали, и алаи, и танаи помогут всегда – так уж они устроены. Нельзя назвать их добрыми или злыми – они просто другие. Алаи счастливы тем положением вещей, которое имеет место быть в их обществе, и богиню свою любят беззаветно. Это отличает их от всех остальных рас и делает совершенно непонятными не принадлежащим к их сообществу существам. Чужаки видят в этом принуждение и подавление воли, танаи и алаи с улыбкой отвечают – такова наша природа.
   Поэтому они считают жестокой бессмыслицей навязывать свой образ жизни иным сообществам, где существа не обладают единым духом (мне кажется, его можно назвать чувством общего Пути), руководствуясь которым можно создавать законы, соблюдение которых не будет противоречить их природе.
   Идущие своим Путём, они признают это право за каждым. А способностью чувствовать свой Путь в той или иной степени наделены все существа, надо только не позволять сковывать себя цепями предрассудков, навязанной морали и законов, противоречащих собственной сути, не дать ослепить своё сердце, и оно подскажет верное решение. К несчастью, мало кому, не принадлежащему к Старшим расам, удаётся стать истинно зрячим. Увы, некоторые из тех, кто обращается к танайской вере, используют её во зло и, совершая свои злодеяния, утверждают, что повинуются зову сердца и своему предназначению.
   Многие же из танаев, истинных обладателей чувства Пути, следуя своей природе, посвящают свою жизнь тому, что помогают сотням существ найти верный именно для них путь в жизни. Спокойные, величественные и мудрые, они являются также хранителями знаний о многих тайнах бытия. Правда, есть и другие танаи – не наделённые даром видеть души и Пути существ в полной мере, они путешествуют по мирам в поисках приключении и новых ощущении, без страха ввязываясь в самые опасные авантюры, ведь их создательница ещё и богиня удачи и всегда помогает выпутаться из самой безнадёжной ситуации.
   С кошками же Аласаис всё обстоит много, много интереснее…
 
   Делия ан Бриаэллар, си'алай

1. «ЛОГОВО ЗМЕЯ»

   …И стоит тебе пустить в своё сердце это малое зло, стоит поступить так, как не подобает твоей расе, стоит начать жаловаться на жизнь – они заметят тебя. И придёт к тебе женщина-зверь со светящимися глазами и острыми клыками. Она околдует тебя речами о том, что всё зло в тебе – есть добро, и утащит в своё логово, в обитель порока на проклятую синюю звезду, где нет места теплу и истинному свету, где только ненависть и жажда крови будут согревать тебя. Холодным пламенем они сожгут твою душу, и не останется в ней места для красоты и благородства, сострадания и чести. Ты станешь так ужасен в своей мерзости, что даже твои друзья будут охотиться на тебя, как на зверя, ибо бездушным зверем ты станешь.
Сказка лиддарианских эльфов

 
   Зелёное пламя толстых белых свечей отражалось в отполированной поверхности чёрной столешницы и заставляло десятки расставленных на ней бутылок таинственно мерцать. Казалось, что это вовсе не обыкновенная стойка, а стол в полной страшных секретов лаборатории алхимика, на котором замерли магические сосуды, таящие в себе чудесные и опасные эликсиры и зелья. Впечатление усиливалось пульсирующим голубоватым сиянием, заполняющим проём стены позади стойки. Оно казалось порталом, ведущим в иные волшебные земли, но на самом деле было самым обычным зачарованным занавесом, не позволяющим запахам блюд, готовящихся в расположенной за ним кухне, просачиваться в залу. Такая мера была необходима, потому как некоторые из посетителей таверны предпочитали кушанья, имеющие, мягко говоря, неприятные для других существ ароматы.
   Хозяину заведения, именуемого «Логовом Змея», было особенно важно, чтобы никакой неприятный запах не раздражал его чуткое обоняние. Для этого высокого юноши с каштановыми волосами его уникальный нос был куда более важным органом чувств, нежели глаза или уши, и доставлял своему обладателю – танаю, которого, кстати, звали Ирсон Тримм, – множество проблем. Любой резкий запах воспринимался им, как горсть песка, брошенная в глаза, или оглушительный крик в самое ухо. Но у такого острого обоняния были и положительные стороны: пользуясь им, можно было, например, мгновенно определить состав любого зелья, качество продуктов и напитков. А именно напитки, доставляемые в «Логово» из самых разных земель Энхиарга, а также из множества мест за его пределами, были тем, ради чего стекались сюда сотни существ. Выпивка, которой торговал Ирсон Тримм, была особенной и посему очень дорогой. Она действовала на эльфов, танаев и прочих существ, наделённых природным иммунитетом к опьянению, так же хорошо, как обычное вино на людей.
   Ирсон Тримм нашёл никем не занятую нишу в торговом деле и зарабатывал на чужих слабостях неплохие деньги. Клиентов у него всегда было в достатке, и обычно это очень радовало хозяина. Но сегодня был необычный день, и Ирсон мечтал поскорее избавиться от посетителей.
   Сейчас он медленно прохаживался за стойкой мимо своего разлитого в причудливые бутылки богатства и с раздражением наблюдал за припозднившейся компанией магов – единственных посетителей, оставшихся в огромном зале. Весёлая компания из четырёх молодых волшебников отмечала окончание обучения в Линдоргской Академии. Только вчера они получили вожделенные дипломы и посохи – бесполезные, но красивые символы их нового положения. Двое из них, оживлённо спорящие за столом, были людьми, получившими в придачу к дипломам бессмертие, третий принадлежал племени элаанских эльфов, а ещё один, стоящий поодаль у чёрной, отполированной до блеска колонны, родился от брака налара и человека. Несмотря на свое разное происхождение, маги вели себя как молодые бычки, которых выпустили на первое весеннее солнышко после полуголодной зимовки в темном, душном хлеву. Они опьянели не столько от вина, сколько от сознания того, что весь этот кошмар, именуемый обучением в Линдоргской Академии, наконец-то кончился. Радость распирала их, и, не зная, как еще выразить ее, они то и дело опрокидывали стулья, стучали кружками по столу, требовали все новые и новые блюда, пели дурными голосами и… не оставляли Ирсону никакой надежды на то, что скоро разойдутся.
   Не в силах больше смотреть на все это, танай отвернулся и остановил взгляд на более приятных для него предметах. Это были две статуи улыбающихся алайских девушек. Одна была вырезана из редчайшего медового дерева, которое росло только в лесах Элленики, другая – из чёрного ствола каменного дуба. Каждая держала в высоко поднятой руке светильник в виде бокала, который освещал стойку и наполненные бутылками шкафы за ней. Ирсон знал девушек, послуживших моделями для этих статуй, но никогда никому об этом не рассказывал, да и кто бы поверил в то, что у таная-полукровки, ничем особо не выделяющегося хозяина таверны, могут быть такие друзья? Обе они были тал сианай – не просто приближёнными богини Аласаис, а частью её, проводниками её воли.
   Единственным, что объединяло Ирсона с этими прекрасными хвостатыми созданиями, было то, что все они принадлежали к Старшим расам Энхиарга – народам, обладающим самыми необычайными способностями, чья жизнь обычно скрыта от посторонних глаз непроницаемой завесой тайны. Многие жители этого мира отдали бы что угодно за возможность заглянуть за неё, испытать на себе, что значит быть танаем или алаем (хм… вряд ли нашёлся бы хоть кто-то, кто всерьёз захотел бы почувствовать себя драконом Веиндора). Ирсон же не видел в своём происхождении никакой романтики и считал, что текущий в его жилах коктейль из крови Старшей расы, смешанной с кровью Младшей, получился, мягко говоря, средненьким.
   Особенно его заботили унаследованные от матери чешуйки, которые постоянно появлялись на его лице в самых неподходящих местах. В сочетании с усыпавшими его лицо конопушками они смотрелись до неприличия комично, что, разумеется, раздражало таная. Вот и сейчас хозяин «Логова Змея» непрестанно почёсывал красующуюся под левым глазом жемчужного цвета пластинку. Ещё одна матово поблёскивающая чешуйка пристроилась на подбородке.
   Ирсон с тоской посмотрел на не желающих расходиться магов и недовольно пробурчал что-то себе под нос.
   Один из них все еще стоял у чёрной колонны и методично плевал на неё. Ирсон усмехнулся – все выпускники Линдорга одинаковы. За неделю до начала выпускных экзаменов этой известной Академии магии он попросил знакомого волшебника наложить на колонну заклятие, позволяющее тому, кто смотрел в её отполированную до зеркального блеска поверхность, видеть в ней лицо самого ненавистного ему существа. В это самое лицо можно было от всей души плюнуть, пока оно не ушло обратно в глубь камня. Если плевок был точным и своевременным, иллюзия обиженно морщилась и делала комичные попытки увернуться. Так вот, это простенькое развлечение, которое любой маг мог устроить себе в собственных покоях, привлекало немалое внимание замученных вечными экзаменами и издевательствами линдоргцев. К ним с неизменной важностью и величественностью выплывала фигура Ректора, редкостного изверга, который в равной степени ненавидел и своих студентов, и коллег. Она немедленно атаковалась смачным плевком прямо в высокомерную морду. То, что это можно было сделать, не прячась в своих покоях, а вроде как публично, приводило высоколобых магов в неописуемый восторг.
   Дверь слева от Ирсона распахнулась, и из погреба вышел светловолосый эльф, один из поваров «Логова Змея». За ним по воздуху плыл большущий брусок льда, внутри которого угадывались очертания каких-то чёрных предметов.
   – Ого, – удивился Ирсон, – господа маги решили угоститься таргами? Не дороговато ли для вчерашних студентов?
   – И не говори, богатая нынче молодёжь пошла, – усмехнулся эльф, сдувая с глаз длинную чёлку, и скрылся в кухне.
   Проводив глазами повара, Ирсон снова оглядел залу и с радостью обнаружил, что один из магов, тот, который усердно оплёвывал Ректора Линдорга, видимо, утомился от этого благого занятия и заснул, сидя у колонны и свесив голову на грудь. Но, к сожалению, его друзья выглядели ещё очень бодрыми, а значит – значит ждать придется долго.
   Танай снял с пояса тонкий кинжал и извлёк откуда-то из-под стойки зеркальце, бутылочку с обеззараживающей жидкостью и кусочек чистой мягкой тряпочки. Ирсон смочил её голубоватым составом из пузырька и протёр кинжал и пальцы. Он осторожно ощупал чешуйку под глазом и с радостью обнаружил, что она плохо прилегает к коже, прикрепляясь к ней лишь одним из углов. Танай попробовал оторвать её, подцепив ногтем. Как ни странно, это ему удалось. Жемчужная пластинка отделилась от лица Ирсона, не оставив после себя никаких следов. Довольный танай поднял глаза от зеркала и обрадовался ещё больше: наконец-то последний из магов перенёсся в мир грёз, чудом не свалившись со стула. Ирсон, счастливо хмыкнув, отложил кинжал и громко крикнул:
   – Эй, Габ! Габтанбирап!
   Но никто не отозвался. Даже когда Ирсон в четвёртый раз проорал это странное имя, вдобавок усилив свой голос магией. Танай недовольно фыркнул и закрыл глаза, намереваясь найти своего тугого на ухо работника и послать ему телепатическое приглашение. Мысленный взгляд Ирсона Тримма некоторое время метался по «Логову Змея», пока не наткнулся на слабую искорку несовершенного разума, которая принадлежала Габтанбирапу. Как и все дазты, низшие змеи, Габ обладал огромной силой, но был непроходимо туп, да вдобавок ещё и труслив.
   Через несколько минут огромное, в полтора раза больше таная существо с плоской, похожей на змеиную головой и могучими длинными лапами, каждая из которых в обхвате была как Ирсон в талии, протиснулось в дверь в дальнем конце зала и, грузно переваливаясь с ноги на ногу, подошло к стойке.
   – Габ, сходи за мастером Этиром, пусть проводит господ выпускников домой, – медленно и чётко выговаривая слова, приказал Ирсон.