Страница:
Ей хотелось найти то, что превратило её вчера в отвратительное чудовище. Она уже не сомневалась, что и руалские алаи были кем-то точно так же зачарованы, подчинены чужой злой воле. Она цеплялась за эту идею как могла, потому, что альтернатива – сознавать себя соплеменницей жестоких завоевателей, рабовладельцев, – казалась ей нестерпимой.
После нескольких часов безрезультатного блуждания, Аниаллу вернулась в тюремную камеру, ставшую погребальной для неведомого руалского летописца. Она заново обыскала тесный каменный мешок, выметя из него всю грязь до последней пылинки и даже потревожив кости покойного алая, чтобы посмотреть, не прикрывает ли он своим телом что-то особенно важное. Но ничего нового она не нашла. Обстукивая и обнюхивая стены комнаты, Аниаллу не переставала размышлять о природе силы, буквально вломившейся в её сознание накануне.
Это нечто, несомненно, хотело подчинить ее волю, заставить выполнять свои приказы. Для алайки это было ужасно, но в тоже время – так восхитительно! Каждый кусочек её тела и сознания хранил память об этом наслаждении.
Нет, эта сила не завладела разумом Аниаллу полностью. Девушка словно стояла перед выбором: или остаться тал сианай и быть принуждённой вечно творить добро, спасая других, но при этом быть несчастной самой, или отдаться на волю неведомой силы и, творя зло по её повелению, получать от этого неимоверное удовольствие. Не приходилось сомневаться, на чём она остановила свой выбор вчера. И, внимательно изучая каждую неприметную трещинку в камне стены, Аниаллу ругала и стыдила себя за это.
Отчаявшись найти что-нибудь полезное на стенах и потолке, Алу взялась за пол. И вдруг обнаружила, что в её разуме, как бы трусливо прячась в тени других дум, застряла мысль: а так ли неправа была она там, в обеденном зале подземного замка? Ведь всё это счастье, которое она обрела в последние дни, может в одночасье развеяться как дым, стоит Аниаллу столкнуться с кем-то сродни тем, кто долгое время были предметом ее забот – она вновь пожертвует собой и всем, что ей дорого. Алайка тут же, пока зло в её душе вновь не набрало силу, громко воскликнула про себя: «Нет!» Этот неслышный вопль все еще звенел в её ушах, как вдруг изгнанию неподобающих мыслей помогла резкая боль: что-то впилось в нежную руку Аниаллу, которой девушка оперлась о пол. Алу уставилась на ладонь – на ней, проткнув кожу иглой застёжки, лежала брошь руалской работы с треугольной изумрудной вставкой. Алайка с изумлением взирала на драгоценность, забыв про боль в пропоротой руке: она три раза обыскала камеру и не заметить крупное яркое украшение просто не могла. Но когда Аниаллу поподробнее рассмотрела брошь в магическом спектре, её удивление возросло в несколько раз. Она поняла, чьё плечо украшала эта брошь в прошлом. Аниаллу не сомневалась – слишком узнаваемой была сила, оставившая свой след на творении руалского ювелира. Алу усмехнулась: без личного вмешательства Тиалианны – мастерицы «роковых случайностей» – тут не обошлось, иначе как бы эта брошь могла незаметно отколоться от плаща вечно настороженной и внимательной владычицы Амиалис?
– Так значит вот кто послал меня сюда руками Диреллеи! – вслух прошептала алайка.
Она сидела на полу и вновь и вновь дивилась тому, как Хозяйка Пути ловко сплела очередной гобелен из нитей судеб. Сначала Аниаллу получает так кстати подвернувшееся предложение об исследовании истории руалского Барьера. Затем, всё также случайно, она, алайка, старшая дочь народа, славящегося своей ловкостью, банально срывается со стены и, разумеется, по чистой случайности же падает на голову оказавшемуся там руалскому принцу, которого надо спасать от тяжелой царской участи. Причём, как это ни странно, этот самый принц не пытается убить её на месте за осквернение подземной святыни, а наоборот, сразу же предлагает ей свою помощь, и, ко всему прочему, их взгляды на жизнь удивительным образом совпадают! А теперь вот ещё и эта брошка…
Да и Аласаис тоже хорошо: она сможет без лишнего шума и молний изгнать из Энхиарга давно мозолящую глаза ей и всему Совету Амиалис. Ловко всё было сплетено, и никуда Аниаллу из этой сети было не деться…
– А стоит ли деваться? – вдруг неожиданно для самой себя подумала Алу…
– …Ты только подумай, насколько ничтожна эта плата за то, чем ты обладаешь? – прозвучал в её сознании вынырнувший из глубин памяти голос Эталианны. В нос сразу ударил запах цветов, тех самых цветов, что увивали балкон дома второй тал сианай, а лица девушки словно коснулись ласковые лучи нежаркого Бриаэлларского солнца – прикосновение дома…
– Обладаю?
– Ты обладаешь собой, Аниаллу, а это немало, – отозвалась Тали, голос её звенел от сдерживаемого смеха. Так было всегда, когда она говорила о вещах, касающихся тал сианай, о том, что более всего на свете радовало её сердце, было её жизнью, её воздухом и её солнцем. – Если бы ты хоть раз по-настоящему заглянула в собственную душу, то поняла бы, насколько несравнимо то, что вокруг тебя, с тем, что внутри. Это – в твоей крови, такой ты создана. Ты не можешь изменить это, да и нужно ли это менять? Можешь провести тысячелетия в добровольном изгнании или в самых ужасных застенках, но выйдешь ты оттуда все той же тал сианай. Время не властно над тобой, тебе некуда спешить и нечего бояться. Твой час придёт, а богиня отмерила тебе достаточно сил, чтобы дождаться этого волшебного мига, – всё встанет на свои места…
И вправду, чего ей бояться? Она прожила уже много лет, пролила немало неподобающих алайке слёз – но разве она обозлилась на весь мир и обеих ведущих её по жизни богинь? Разве сердце её перестало быть добрым, а лицо прекрасным? Разве силы её убывали с каждым новым спасённым, пусть и неблагодарным существом? Нет. Ей только казалось, что это так, что, спасая других, она губит себя, растрачивая жизнь попусту.
Она гордо распрямила спину, впервые в полной мере осознав свою значимость и свою силу. Аниаллу казалась себе более могущественной, чем тогда, когда за этой спиной распахнулись мощные крылья Зла.
И ещё Аниаллу подумала о том, что выдергивая её руками еще одну золотую ниточку чьей-то судьбы из грязной тряпки его окружения, Тиалианна и Аласаис наконец-то вспомнили и о её собственной жизни. Богиня! – ведь не будь она тал сианай, ей никогда бы не упасть, сорвавшись со стены, не на каменный пол, а в сильные, ставшие за неделю такими родными руки Анара Сая.
Видимо, мудрые слова Ирсона Тримма нашли отклик в её душе, и, встретив руалского принца, она напрочь забыла о своём предназначении. И не было уже несчастного умного алая, загнанного в рамки бессмысленных обрядов Руала, и тал сианай, пытающейся изменить его судьбу по зову долга. А было два красивых, сильных, любящих друг друга существа – двое, готовые поспорить со всеми. Её непреодолимое стремление помочь другим более не казалось Аниаллу камнем на шее, который неминуемо утопит алайку. Она обрела того, с кем может разделить свою ношу. Алу чувствовала, что их судьбы сплелись на долгие века.
Но помимо всего этого, она ощутила в себе и нечто иное, доселе незнакомое. Это неведомое чувство можно было охарактеризовать лишь одним словом – ВСЁ! Пришёл конец её сианайскому Пути. В тот самый миг, когда это простое слово прозвучало в сознании Аниаллу, она поняла, что её прежняя жизнь закончилась.
Она вздрогнула – ей показалось, что мысли её материализовались, что мягкий голос произносит это слово вслух. Алу узнала его: только одному существу он мог принадлежать…
– Твоё служение мне закончено. Теперь твое имя станет короче, Аниаллу, – послышался тихий, невероятно мелодичный смешок. – Отныне ты принадлежишь только себе самой. Ты всегда стремилась стать истинной алайкой, а я заставляла тебя жить чуждой тебе жизнью… Теперь ты осознала собственную силу, и больше ничто не сможет подчинить тебя своей воле.
Аниаллу замерла, не в силах шевельнуться или вымолвить хоть слово. Ошеломленно прижав пальцы к ямке между ключиц, она чувствовала как мячиком прыгает в ней ошалевшее сердце. Она не могла поверить услышанному, как и тому, что произнёсшая эти невероятные слова – здесь, в этом подземелье, и говорит с отрекшейся от неё тал сианай.
– Ты спросишь – зачем всё это было? – произнесла Тиалианна после долгого молчания; как только этот вопрос отзвучал, неподалёку от Алу соткалось из воздуха жемчужное облачко, становящееся с каждым мигом всё больше и плотнее. – Чтобы ты стала такой, какой ты должна была быть, какая ты есть сейчас.
Похолодевшие пальцы Аниаллу незаметно для неё самой переползли с шеи на губы. Она столько долгих лет ждала этой встречи, и вот сейчас, когда у неё была возможность задать тысячи терзающих её вопросов, она не могла заставить себя заговорить.
– С этой минуты на тебе лежит особая ответственность, и ты должна была быть готова справиться с тем, что тебя ждёт. Никто не сможет причинить тебе большую боль, чем я уже причинила, – тихо и нежно сказала наэй, очертания стройного тела которой постепенно принимал мерцающий туман. – Доставить алайке худшие страдания, чем те, что испытала ты – невозможно. Нет для существа вашей расы большего горя, чем быть разлучённым с самим собой и служить чужим интересам, противным его природе. Ты в полной мере осознала это, служа мне, и только благодаря этому опыту ты выстояла против врага, пробравшегося в твои мысли там, в обеденном зале. Ты всегда мечтала стать той, кого ты видела в зеркале, кого чувствовала в себе, но не могла заставить пробудиться; а подчиниться власти кого-то иного – означало бы утратить последний шанс осуществить это желание. Хотя твой разум находился в Его власти, твоя алайская суть, та удивительная благодать, которой наполнила тебя Аласаис, возобладала над чуждой твоей богине и тебе самой магией, ты отторгла ту частицу Его духа, которой Он пожелал тебя одарить, без колебаний, несмотря на то что, останься она при тебе, ты смогла бы сделать… многое.
– Аниаллу, дорогая, ты не можешь представить, как тяжело мне было принять такое решение, – с искренней горечью в голосе воскликнула Тиалианна, окончательно материализовавшись. – Но в нем я видела единственный шанс изменить судьбу нашего мира.
– Мира? – беззвучно, одними губами спросила Аниаллу; шок постепенно проходил, сменяясь ласковым теплом в груди.
– Ты вряд ли в полной мере поймёшь, для чего на твоём Пути вставало столько препятствий, – продолжала Тиалианна, – я могу сказать одно: никакое из них не было бессмысленно, – она качнула головой; зелёные блики играли на её шёлковых волосах невероятного, жемчужного оттенка. – Я следила за каждым твоим шагом, тал сианай. Я вслушивалась в твои мысли и была свидетелем твоих страданий. Я стояла за каждой несправедливостью, каждой бедой. Такова была моя воля! – проговорила наэй, сцепив тонкие пальцы. – Ты сомневалась, плакала ночами и жаловалась на несправедливость судьбы, но это не останавливало тебя, ты шла вперёд, несмотря ни на что.
– Ты стала сильной, Аниаллу, – Тиана взглянула прямо в глаза алайке, – сама удивишься, насколько сильной. Избавившись от подстроенных мной проблем, ты с достоинством встретишь всё, что ждёт тебя в будущем. После утомительных тренировок ты научилась бегать с рюкзаком, полным камней, с той же скоростью, с какой ты должна была бы бегать без него, – Тиалианна ласково улыбнулась Аниаллу, которая зачарованно слушала её, – значит, сбросив свою ношу, ты помчишься вперёд ещё быстрее. Сбрось тяжесть былого – она больше не может ничему тебя научить, а будет лишь помехой.
– Я заберу у тебя частицу своего духа, – Тиана лукаво улыбнулась, – этого «паразита», с помощью которого я управляю тобой, как любит называть её твой отец. Молчи, не надо, он не нуждается в оправданиях, – прижала к губам обвитый хрустальной змейкой пальчик богиня. – Но все… продукты вашего симбиоза останутся при тебе, ведь у тебя были два духа, но одна душа, которая училась у них обоих. Ты вскоре поймёшь, о чём я, не сомневайся.
Аниаллу медленно кивнула. Она без сожаления расставалась с одним из своих духов, оставляя всё, что с ним связано, позади, чтобы, как ей сейчас казалось, больше никогда не вспомнить об этом. Она и не думала спорить с Хозяйкой Судеб и возмущаться тем, что ей пришлось страдать столько лет – это были дела минувших дней, и эта боль осталась в прошлом, стала кошмарным сном, из которого пробудившаяся Аниаллу извлекла множество полезных уроков. Ругать Тиалианну за всё пережитое Алу было бы так же бесполезно и глупо, как корить Ланфейра тому, кто проснувшись в холодном поту, вдруг понимает, что всё это было лишь во сне и не может вмешаться в реальность.
– Тиалианна, скажи мне только, почему это было так… больно? – спросила сианай, и тут же осознала, что и сама уже в состоянии ответить на этот вопрос.
– Это просто, – чуть склонив голову к плечу сказала Тиалианна. – Представь, что в одном доме вынуждены жить два существа с очень разными привычками. Одно из них больше всего на свете ценит уют, красивые и удобные вещи, оно долго училось, хорошо работает, и поэтому у него все это есть. Еще оно любит наготовить много вкусной еды и собрать на веселую вечеринку своих друзей… Другой же обитатель этого дома считает, что у него высокое предназначение помогать всем, кто попал в беду, что любить надо всех без разбору и, следуя своему пути, он делится не только своим последним куском, но не стесняется прихватить и у богатого соседа. Могут ли ужиться эти двое, в общем-то совсем не плохие существа?
– Вот почему не бывает танае-алаев! – воскликнула Алу.
– Ты очень умная девушка, Аниаллу, – немного насмешливо похвалила алайку богиня. – И хорошо, что ты улыбаешься – будь ты послабее, те двое, что так много лет живут в доме твоей души, могли бы разрушить ее. Но ты все-таки и прежде всего алайка… А суть вашей расы – не каждого алая, как личности, а всей расы в целом, – в том, что называют «эгоизм». В отличие от альтруистов-танаев вы даже самые благородные свои поступки совершаете, только если они во благо этому коллективному эго, ну и каждому, конечно, от этого перепадает кусочек, – уже с улыбкой закончила Тиалианна и добавила: – Вот почему вы настолько сплочённая и не способная предать свою богиню раса.
– Но ведь не все танаи так добры к другим существам!
– Не все, – согласилась богиня. – Но это в их крови. Пусть и мизерная частичка, она всё равно вступила бы в противоречие с алайской натурой.
– И с драконами Веиндора так же?
– Ещё хуже, – кивнула Тиалианна, и Алу показалось, что богиня очень довольна тем, что она задала этот совершенно неожиданно пришедший ей в голову вопрос. – Они вообще не думают о себе, только служат другим. Как ты думаешь, Аниаллу, почему для твоего народа так опасно прибегать к магии чужих народов?
– Возмущение силы… – начала было Аниаллу, но Тиалианна снова остановила её, на этот раз прикоснувшись к губам алайки своей прохладной рукой.
– Нет, милая моя тал сианай, – ласково улыбнулась богиня, – с возмущением силы сталкивается любое существо, которое дерзнуло использовать чужой магический обряд. Но с алаями происходят куда более странные вещи: ваша природа здесь показывает свою двойственность.
– Ты хочешь сказать, что мы могли бы… могли обойти этот Закон?
– Не все… но вы, Тени, безусловно. Мне нужно было, чтобы ты научилась справляться с чуждой тебе силой, не отторгать, а подчинять её себе. Ведь есть столько замечательных заклятий Высшей магии, даже магии Света! В некоторых ситуациях она незаменима. Элаанским Небесным лучам или Молниям, конечно, тебе никогда не научиться, но и кроме них есть масса полезного – лезвия Малларда Хейна, например!
– Но разве я справилась со своим духом змеи? – прошептала алайка.
– Аниаллу, ты выжила! – жемчужно рассмеялась Тиана. – И ты смогла стать счастливой, несмотря на «притаившуюся в твоей душе гадину», – она снова процитировала Селорна, и по спине Алу вновь разлился жар стыда. – Воля, стойкость и умение ценить собственную личность, – помолчав, продолжала Тиалианна, – это не единственное, что ты приобрела за эти годы. Служа мне, ты научилась видеть и понимать Путь в такой мере, какая недоступна ни одному из алаев.
– Мир скоро изменится, Аниаллу, – опустив глаза, сказала наэй. – Изменится настолько, что многие утратят способность понимать, что на самом деле происходит вокруг них. Одни ослепнут, другие обезумеют… Но ты будешь видеть всё ясно, ты должна помнить, что ты способна на это и доверять себе, запомни, Алу, это важнее всего!
Алу открыла было рот, чтобы спросить: что же такое должно случиться в Энхиарге, но не успела задать свой вопрос – богиня заговорила снова:
– Время сомнений прошло, но вслед за ним наступают дни страха, – тихо, но так, что Алу пробрала дрожь, возвестила она. – Пусть свет не испепелит тебя, а тьма не засосёт в свою чёрную пучину. И да пребудет с тобой благословение Тиалианны! – улыбнулась прекрасная наэй и, отступив от девушки на несколько шагов, растаяла в воздухе. Очарованная и потрясённая Аниаллу ещё долго смотрела на то место, где Тиалианна стояла всего мгновение назад.
Сознание того, что всё пережитое ею было необходимо для того, чтобы в будущем ничто не смогло помешать ей идти своим истинным и единственным Путём, наполняло ее новыми силами. Полная благодарности и светлой грусти алайка сидела на полу камеры и, прикрыв глаза, радовалась своему волшебному превращению в саму себя.
Никогда в жизни Алу не чувствовала себя так спокойно, и всё же одна неприятная, назойливая мысль скользкой ящеркой вертелась где-то в уголке сознания. Алайка с трудом сумела ухватить её за хвост. Неожиданно она подумала о том, что если Аласаис создала, а Тиалианна воспитывала ее, чтобы она стала наипервейшей эгоисткой и из любви к себе и тем, кто ей дорог, совершила… что-то важное, то что же тогда уготовано Эталианне – Тали, которая всегда жила для других? Не ждёт ли от неё Тиана какой-нибудь грандиозной жертвы во имя неведомой Алу цели? И тут, испугавшись, Алу упустила мысль. Та пробежала по её спине ледяными лапками и скрылась, а у алайки остался лишь отброшенный хвостик, по которому уже невозможно было понять, что же так напугало её?
Аниаллу шла по узким ступенькам, придерживаясь рукой за холодный камень стены, и думала о том, насколько по-новому она стала смотреть на вещи. Страх отступил сразу же после того, как Алу осознала – неведомый враг потерял последнюю ниточку, дергая за которую, он мог влиять на неё, она оставила свои сомнения в прошлом, и тень, затуманивающая её разум, развеялась. Она поняла, что имела в виду Тиалианна; обретя свою сущность, Аниаллу ни за что не согласится с ней расстаться. Она ни за что не позволит взять себя под контроль, как вчера, в столовой.
Тиалианна потратила два тысячелетия, чтобы взрастить такое устойчивое к ментальному воздействию существо. Значит, ситуация куда более серьёзная и опасная, чем Аниаллу могла вообразить. Видимо, от влияния этого чего-то не могли защитить никакие заклятья – спастись могли лишь те, кто находился в гармонии с собой, те, кого невозможно подкупить никакими посулами. А таких даже в Энхиарге нашлось бы немного. Оно действовало изнутри, пробираясь в души существ через жажду мести, которой не суждено осуществиться, через зависть и природную злобу.
Наиболее устойчивыми к этой странной магии были алаи, танаи, драконы Веиндора и, пожалуй, адоры. Все эти четыре расы не мыслят жизни без своих богов и, следовательно, никакие обещания не заставят их предать своих владык, совершив что-либо противное их воле. Насчёт остальных рас Аниаллу сомневалась: эльфы света презирают, а часто и ненавидят всех, не принадлежащих к их расе существ, их тёмные собратья живут перед ними в вечном страхе, и посему многие из них способны принять помощь у этой новой силы. Хелроты из Гангвендаара жаждут отомстить отделившимся от них людям, основавшим собственный город Канирали, а в особенности – волшебнице Канирали и Аласаис, которая оказала войскам мятежников огромную помощь в битве на Огненной реке. У остальных народов, не говоря уж про отдельных существ, можно было найти множество причин, по которым они могли бы служить пришедшему в Энхиарг Злу…
Надо было скорее вернуться в библиотеку и хорошенько обдумать план дальнейших действий, решить, где и как искать источник враждебного влияния. Она спешно взбиралась по ступенькам, как вдруг ее пальцы наткнулись на что-то горячее. Это насторожило её, алайка остановилась и стала ощупывать стену перед собой. Сомнений не было – температура вертикальной полоски стены, шириной примерно в две её ладони, резко отличалась от температуры окружающего камня. Ещё более странным было то, что горячая на ощупь, она никак не проявляла себя в инфракрасном спектре.
Аниаллу достала кинжал и вонзила его в разогретый неизвестным источником тепла камень стены. Лезвие легко вошло в шершавую поверхность, и Алу, всей массой надавив на кинжал сверху, протащила его до пола. В стене образовалась трещина, из которой хлынул яркий алый свет. Аниаллу продолжала работать кинжалом, расширяя проход, пока он не достиг трети локтя в ширину. Из него повалили клубы густого белого дыма, который быстро заполнял проход. Трещина была узкой, но Аниаллу не сомневалась, что сумеет протиснуться в неё. Алайка было подумала, что надо сходить за Анаром и уже вместе лезть туда, куда вёл этот проход. Но любопытство было сильнее разума, и, недолго думая, Аниаллу осторожно проникла в трещину. Струи горячего пара противно щекотали ноздри, стены, покрытые какой-то белёсой порослью не то лишайника, не то гриба, благоденствующего в этом тёплом и влажном месте, омерзительно липли к рукам, но Аниаллу почти не обращала на всё это внимания. Её охватило радостное и одновременно путающее до дрожи ощущение, что она нашла то, что они с Анаром так долго искали.
Изгибаясь то вправо, то влево, принимая такую форму, что Аниаллу самой приходилось изгибаться под самыми невероятными углами, узкий проход уводил любопытную алайку всё дальше от подземной тюрьмы. Неизвестно чем излучаемый алый свет пронизывал трещину, обтекая все её изгибы. Становилось всё жарче. И вот, выглянув из-за очередного угла, Аниаллу поняла, что конец ее мучениям близок – впереди, судя по интенсивному свечению, был выход из этого милого местечка. Добравшись до него, Аниаллу осторожно высунула нос наружу, но опять не смогла толком ничего разглядеть. Единственное, что ей удалось определить – трещина выходила в середине отвесной стены, дальше весь мир терялся в белом тумане.
Девушка отцепила от пояса моток верёвки и плотно прижала один из её концов к полу. Он намертво приклеился к камню – не отцепится, пока Аниаллу не прикажет.
Спуск затянулся – Алу уже начала волноваться, что верёвки не хватит. Постепенно туман становился менее густым, а интенсивность красного сияния, наоборот, возрастала.
Веревки действительно чуть-чуть не хватило – Аниаллу, оттолкнувшись ногами от стены, отпустила ее, перевернулась в воздухе и бесшумно приземлилась на мозаичный пол. Зал, в который она попала, был, наверное, даже больше, чем пещера, приютившая подземный город алаев. Колоссальные колонны из прозрачного, словно подёрнутого серой дымкой стекла сияли изнутри красным огнём. Их основания окружали прорезанные в полу отверстия, из которых и валил белый дым. Странные колонны светились нестерпимо ярко, от них исходил такой жар, что Аниаллу пришлось защитить себя магией.
Пол под её ногами постоянно вибрировал, и это лёгкое дрожание почему-то наполняло сердце Аниаллу необъяснимой тревогой. Из него вырастали ряды невысоких, по пояс девушке, алых кристаллов. В них, так же как и в сердцевинах колонн, пульсировал яркий свет. Аниаллу, мелкими торопливыми шагами пробирающейся вперёд, время от времени приходилось перепрыгивать через преграждающие путь острые пики кристаллов. Она порядком устала от этого бега с препятствиями и от размышлений на тему: кто всё это нагородил и для чего оно могло понадобиться, когда вдалеке начала обрисовываться противоположная стена зала. Приблизительно в центре ее что-то мерцало, отливая тусклым серебром и излучая такую мощную магию, что Аниаллу приближалась к ней с осторожностью, находясь в постоянной готовности отразить магический удар. Мало ли что там мерцает…
Наконец Аниаллу подошла настолько близко, что смогла рассмотреть чудовищные врата, образованные выкованными из чёрного и серебряного металлов растениями. Из сплетения усыпанных шипами побегов и острых, как лезвия, листьев на неё смотрели искажённые невыносимыми муками лица. Там были энвирзы и люди, эльфы и танаи, драконы и налары. Затаив дыхание, она сделала еще несколько шагов. Неведомый художник изобразил страдания настолько реалистично, что Аниаллу невольно отпрянула, когда среди множества лиц она разглядела алайское лицо. Лицо, которое Аниаллу не могла не узнать: из смертельного кружева шипов и лезвий на неё взирала… она сама.
Вместо того чтобы испугаться, Аниаллу почувствовала облегчение – слова Тиалианны сбывались, быть здесь – это её судьба, давно поставленная метка на её Пути…
– Всё, кошка, пора идти за Анаром, – сказала себе Алу и, мысленно взяв себя за шиворот, развернула спиной к вратам.
И был путь туда и путь обратно. И вот Аниаллу и Анар уже вместе стояли перед диковинными и страшными дверями. Алаи молчали, глядя снизу вверх на чудовищно огромные, ощетинившиеся шипами створки.
После нескольких часов безрезультатного блуждания, Аниаллу вернулась в тюремную камеру, ставшую погребальной для неведомого руалского летописца. Она заново обыскала тесный каменный мешок, выметя из него всю грязь до последней пылинки и даже потревожив кости покойного алая, чтобы посмотреть, не прикрывает ли он своим телом что-то особенно важное. Но ничего нового она не нашла. Обстукивая и обнюхивая стены комнаты, Аниаллу не переставала размышлять о природе силы, буквально вломившейся в её сознание накануне.
Это нечто, несомненно, хотело подчинить ее волю, заставить выполнять свои приказы. Для алайки это было ужасно, но в тоже время – так восхитительно! Каждый кусочек её тела и сознания хранил память об этом наслаждении.
Нет, эта сила не завладела разумом Аниаллу полностью. Девушка словно стояла перед выбором: или остаться тал сианай и быть принуждённой вечно творить добро, спасая других, но при этом быть несчастной самой, или отдаться на волю неведомой силы и, творя зло по её повелению, получать от этого неимоверное удовольствие. Не приходилось сомневаться, на чём она остановила свой выбор вчера. И, внимательно изучая каждую неприметную трещинку в камне стены, Аниаллу ругала и стыдила себя за это.
Отчаявшись найти что-нибудь полезное на стенах и потолке, Алу взялась за пол. И вдруг обнаружила, что в её разуме, как бы трусливо прячась в тени других дум, застряла мысль: а так ли неправа была она там, в обеденном зале подземного замка? Ведь всё это счастье, которое она обрела в последние дни, может в одночасье развеяться как дым, стоит Аниаллу столкнуться с кем-то сродни тем, кто долгое время были предметом ее забот – она вновь пожертвует собой и всем, что ей дорого. Алайка тут же, пока зло в её душе вновь не набрало силу, громко воскликнула про себя: «Нет!» Этот неслышный вопль все еще звенел в её ушах, как вдруг изгнанию неподобающих мыслей помогла резкая боль: что-то впилось в нежную руку Аниаллу, которой девушка оперлась о пол. Алу уставилась на ладонь – на ней, проткнув кожу иглой застёжки, лежала брошь руалской работы с треугольной изумрудной вставкой. Алайка с изумлением взирала на драгоценность, забыв про боль в пропоротой руке: она три раза обыскала камеру и не заметить крупное яркое украшение просто не могла. Но когда Аниаллу поподробнее рассмотрела брошь в магическом спектре, её удивление возросло в несколько раз. Она поняла, чьё плечо украшала эта брошь в прошлом. Аниаллу не сомневалась – слишком узнаваемой была сила, оставившая свой след на творении руалского ювелира. Алу усмехнулась: без личного вмешательства Тиалианны – мастерицы «роковых случайностей» – тут не обошлось, иначе как бы эта брошь могла незаметно отколоться от плаща вечно настороженной и внимательной владычицы Амиалис?
– Так значит вот кто послал меня сюда руками Диреллеи! – вслух прошептала алайка.
Она сидела на полу и вновь и вновь дивилась тому, как Хозяйка Пути ловко сплела очередной гобелен из нитей судеб. Сначала Аниаллу получает так кстати подвернувшееся предложение об исследовании истории руалского Барьера. Затем, всё также случайно, она, алайка, старшая дочь народа, славящегося своей ловкостью, банально срывается со стены и, разумеется, по чистой случайности же падает на голову оказавшемуся там руалскому принцу, которого надо спасать от тяжелой царской участи. Причём, как это ни странно, этот самый принц не пытается убить её на месте за осквернение подземной святыни, а наоборот, сразу же предлагает ей свою помощь, и, ко всему прочему, их взгляды на жизнь удивительным образом совпадают! А теперь вот ещё и эта брошка…
Да и Аласаис тоже хорошо: она сможет без лишнего шума и молний изгнать из Энхиарга давно мозолящую глаза ей и всему Совету Амиалис. Ловко всё было сплетено, и никуда Аниаллу из этой сети было не деться…
– А стоит ли деваться? – вдруг неожиданно для самой себя подумала Алу…
– …Ты только подумай, насколько ничтожна эта плата за то, чем ты обладаешь? – прозвучал в её сознании вынырнувший из глубин памяти голос Эталианны. В нос сразу ударил запах цветов, тех самых цветов, что увивали балкон дома второй тал сианай, а лица девушки словно коснулись ласковые лучи нежаркого Бриаэлларского солнца – прикосновение дома…
– Обладаю?
– Ты обладаешь собой, Аниаллу, а это немало, – отозвалась Тали, голос её звенел от сдерживаемого смеха. Так было всегда, когда она говорила о вещах, касающихся тал сианай, о том, что более всего на свете радовало её сердце, было её жизнью, её воздухом и её солнцем. – Если бы ты хоть раз по-настоящему заглянула в собственную душу, то поняла бы, насколько несравнимо то, что вокруг тебя, с тем, что внутри. Это – в твоей крови, такой ты создана. Ты не можешь изменить это, да и нужно ли это менять? Можешь провести тысячелетия в добровольном изгнании или в самых ужасных застенках, но выйдешь ты оттуда все той же тал сианай. Время не властно над тобой, тебе некуда спешить и нечего бояться. Твой час придёт, а богиня отмерила тебе достаточно сил, чтобы дождаться этого волшебного мига, – всё встанет на свои места…
И вправду, чего ей бояться? Она прожила уже много лет, пролила немало неподобающих алайке слёз – но разве она обозлилась на весь мир и обеих ведущих её по жизни богинь? Разве сердце её перестало быть добрым, а лицо прекрасным? Разве силы её убывали с каждым новым спасённым, пусть и неблагодарным существом? Нет. Ей только казалось, что это так, что, спасая других, она губит себя, растрачивая жизнь попусту.
Она гордо распрямила спину, впервые в полной мере осознав свою значимость и свою силу. Аниаллу казалась себе более могущественной, чем тогда, когда за этой спиной распахнулись мощные крылья Зла.
И ещё Аниаллу подумала о том, что выдергивая её руками еще одну золотую ниточку чьей-то судьбы из грязной тряпки его окружения, Тиалианна и Аласаис наконец-то вспомнили и о её собственной жизни. Богиня! – ведь не будь она тал сианай, ей никогда бы не упасть, сорвавшись со стены, не на каменный пол, а в сильные, ставшие за неделю такими родными руки Анара Сая.
Видимо, мудрые слова Ирсона Тримма нашли отклик в её душе, и, встретив руалского принца, она напрочь забыла о своём предназначении. И не было уже несчастного умного алая, загнанного в рамки бессмысленных обрядов Руала, и тал сианай, пытающейся изменить его судьбу по зову долга. А было два красивых, сильных, любящих друг друга существа – двое, готовые поспорить со всеми. Её непреодолимое стремление помочь другим более не казалось Аниаллу камнем на шее, который неминуемо утопит алайку. Она обрела того, с кем может разделить свою ношу. Алу чувствовала, что их судьбы сплелись на долгие века.
Но помимо всего этого, она ощутила в себе и нечто иное, доселе незнакомое. Это неведомое чувство можно было охарактеризовать лишь одним словом – ВСЁ! Пришёл конец её сианайскому Пути. В тот самый миг, когда это простое слово прозвучало в сознании Аниаллу, она поняла, что её прежняя жизнь закончилась.
Она вздрогнула – ей показалось, что мысли её материализовались, что мягкий голос произносит это слово вслух. Алу узнала его: только одному существу он мог принадлежать…
– Твоё служение мне закончено. Теперь твое имя станет короче, Аниаллу, – послышался тихий, невероятно мелодичный смешок. – Отныне ты принадлежишь только себе самой. Ты всегда стремилась стать истинной алайкой, а я заставляла тебя жить чуждой тебе жизнью… Теперь ты осознала собственную силу, и больше ничто не сможет подчинить тебя своей воле.
Аниаллу замерла, не в силах шевельнуться или вымолвить хоть слово. Ошеломленно прижав пальцы к ямке между ключиц, она чувствовала как мячиком прыгает в ней ошалевшее сердце. Она не могла поверить услышанному, как и тому, что произнёсшая эти невероятные слова – здесь, в этом подземелье, и говорит с отрекшейся от неё тал сианай.
– Ты спросишь – зачем всё это было? – произнесла Тиалианна после долгого молчания; как только этот вопрос отзвучал, неподалёку от Алу соткалось из воздуха жемчужное облачко, становящееся с каждым мигом всё больше и плотнее. – Чтобы ты стала такой, какой ты должна была быть, какая ты есть сейчас.
Похолодевшие пальцы Аниаллу незаметно для неё самой переползли с шеи на губы. Она столько долгих лет ждала этой встречи, и вот сейчас, когда у неё была возможность задать тысячи терзающих её вопросов, она не могла заставить себя заговорить.
– С этой минуты на тебе лежит особая ответственность, и ты должна была быть готова справиться с тем, что тебя ждёт. Никто не сможет причинить тебе большую боль, чем я уже причинила, – тихо и нежно сказала наэй, очертания стройного тела которой постепенно принимал мерцающий туман. – Доставить алайке худшие страдания, чем те, что испытала ты – невозможно. Нет для существа вашей расы большего горя, чем быть разлучённым с самим собой и служить чужим интересам, противным его природе. Ты в полной мере осознала это, служа мне, и только благодаря этому опыту ты выстояла против врага, пробравшегося в твои мысли там, в обеденном зале. Ты всегда мечтала стать той, кого ты видела в зеркале, кого чувствовала в себе, но не могла заставить пробудиться; а подчиниться власти кого-то иного – означало бы утратить последний шанс осуществить это желание. Хотя твой разум находился в Его власти, твоя алайская суть, та удивительная благодать, которой наполнила тебя Аласаис, возобладала над чуждой твоей богине и тебе самой магией, ты отторгла ту частицу Его духа, которой Он пожелал тебя одарить, без колебаний, несмотря на то что, останься она при тебе, ты смогла бы сделать… многое.
– Аниаллу, дорогая, ты не можешь представить, как тяжело мне было принять такое решение, – с искренней горечью в голосе воскликнула Тиалианна, окончательно материализовавшись. – Но в нем я видела единственный шанс изменить судьбу нашего мира.
– Мира? – беззвучно, одними губами спросила Аниаллу; шок постепенно проходил, сменяясь ласковым теплом в груди.
– Ты вряд ли в полной мере поймёшь, для чего на твоём Пути вставало столько препятствий, – продолжала Тиалианна, – я могу сказать одно: никакое из них не было бессмысленно, – она качнула головой; зелёные блики играли на её шёлковых волосах невероятного, жемчужного оттенка. – Я следила за каждым твоим шагом, тал сианай. Я вслушивалась в твои мысли и была свидетелем твоих страданий. Я стояла за каждой несправедливостью, каждой бедой. Такова была моя воля! – проговорила наэй, сцепив тонкие пальцы. – Ты сомневалась, плакала ночами и жаловалась на несправедливость судьбы, но это не останавливало тебя, ты шла вперёд, несмотря ни на что.
– Ты стала сильной, Аниаллу, – Тиана взглянула прямо в глаза алайке, – сама удивишься, насколько сильной. Избавившись от подстроенных мной проблем, ты с достоинством встретишь всё, что ждёт тебя в будущем. После утомительных тренировок ты научилась бегать с рюкзаком, полным камней, с той же скоростью, с какой ты должна была бы бегать без него, – Тиалианна ласково улыбнулась Аниаллу, которая зачарованно слушала её, – значит, сбросив свою ношу, ты помчишься вперёд ещё быстрее. Сбрось тяжесть былого – она больше не может ничему тебя научить, а будет лишь помехой.
– Я заберу у тебя частицу своего духа, – Тиана лукаво улыбнулась, – этого «паразита», с помощью которого я управляю тобой, как любит называть её твой отец. Молчи, не надо, он не нуждается в оправданиях, – прижала к губам обвитый хрустальной змейкой пальчик богиня. – Но все… продукты вашего симбиоза останутся при тебе, ведь у тебя были два духа, но одна душа, которая училась у них обоих. Ты вскоре поймёшь, о чём я, не сомневайся.
Аниаллу медленно кивнула. Она без сожаления расставалась с одним из своих духов, оставляя всё, что с ним связано, позади, чтобы, как ей сейчас казалось, больше никогда не вспомнить об этом. Она и не думала спорить с Хозяйкой Судеб и возмущаться тем, что ей пришлось страдать столько лет – это были дела минувших дней, и эта боль осталась в прошлом, стала кошмарным сном, из которого пробудившаяся Аниаллу извлекла множество полезных уроков. Ругать Тиалианну за всё пережитое Алу было бы так же бесполезно и глупо, как корить Ланфейра тому, кто проснувшись в холодном поту, вдруг понимает, что всё это было лишь во сне и не может вмешаться в реальность.
– Тиалианна, скажи мне только, почему это было так… больно? – спросила сианай, и тут же осознала, что и сама уже в состоянии ответить на этот вопрос.
– Это просто, – чуть склонив голову к плечу сказала Тиалианна. – Представь, что в одном доме вынуждены жить два существа с очень разными привычками. Одно из них больше всего на свете ценит уют, красивые и удобные вещи, оно долго училось, хорошо работает, и поэтому у него все это есть. Еще оно любит наготовить много вкусной еды и собрать на веселую вечеринку своих друзей… Другой же обитатель этого дома считает, что у него высокое предназначение помогать всем, кто попал в беду, что любить надо всех без разбору и, следуя своему пути, он делится не только своим последним куском, но не стесняется прихватить и у богатого соседа. Могут ли ужиться эти двое, в общем-то совсем не плохие существа?
– Вот почему не бывает танае-алаев! – воскликнула Алу.
– Ты очень умная девушка, Аниаллу, – немного насмешливо похвалила алайку богиня. – И хорошо, что ты улыбаешься – будь ты послабее, те двое, что так много лет живут в доме твоей души, могли бы разрушить ее. Но ты все-таки и прежде всего алайка… А суть вашей расы – не каждого алая, как личности, а всей расы в целом, – в том, что называют «эгоизм». В отличие от альтруистов-танаев вы даже самые благородные свои поступки совершаете, только если они во благо этому коллективному эго, ну и каждому, конечно, от этого перепадает кусочек, – уже с улыбкой закончила Тиалианна и добавила: – Вот почему вы настолько сплочённая и не способная предать свою богиню раса.
– Но ведь не все танаи так добры к другим существам!
– Не все, – согласилась богиня. – Но это в их крови. Пусть и мизерная частичка, она всё равно вступила бы в противоречие с алайской натурой.
– И с драконами Веиндора так же?
– Ещё хуже, – кивнула Тиалианна, и Алу показалось, что богиня очень довольна тем, что она задала этот совершенно неожиданно пришедший ей в голову вопрос. – Они вообще не думают о себе, только служат другим. Как ты думаешь, Аниаллу, почему для твоего народа так опасно прибегать к магии чужих народов?
– Возмущение силы… – начала было Аниаллу, но Тиалианна снова остановила её, на этот раз прикоснувшись к губам алайки своей прохладной рукой.
– Нет, милая моя тал сианай, – ласково улыбнулась богиня, – с возмущением силы сталкивается любое существо, которое дерзнуло использовать чужой магический обряд. Но с алаями происходят куда более странные вещи: ваша природа здесь показывает свою двойственность.
– Ты хочешь сказать, что мы могли бы… могли обойти этот Закон?
– Не все… но вы, Тени, безусловно. Мне нужно было, чтобы ты научилась справляться с чуждой тебе силой, не отторгать, а подчинять её себе. Ведь есть столько замечательных заклятий Высшей магии, даже магии Света! В некоторых ситуациях она незаменима. Элаанским Небесным лучам или Молниям, конечно, тебе никогда не научиться, но и кроме них есть масса полезного – лезвия Малларда Хейна, например!
– Но разве я справилась со своим духом змеи? – прошептала алайка.
– Аниаллу, ты выжила! – жемчужно рассмеялась Тиана. – И ты смогла стать счастливой, несмотря на «притаившуюся в твоей душе гадину», – она снова процитировала Селорна, и по спине Алу вновь разлился жар стыда. – Воля, стойкость и умение ценить собственную личность, – помолчав, продолжала Тиалианна, – это не единственное, что ты приобрела за эти годы. Служа мне, ты научилась видеть и понимать Путь в такой мере, какая недоступна ни одному из алаев.
– Мир скоро изменится, Аниаллу, – опустив глаза, сказала наэй. – Изменится настолько, что многие утратят способность понимать, что на самом деле происходит вокруг них. Одни ослепнут, другие обезумеют… Но ты будешь видеть всё ясно, ты должна помнить, что ты способна на это и доверять себе, запомни, Алу, это важнее всего!
Алу открыла было рот, чтобы спросить: что же такое должно случиться в Энхиарге, но не успела задать свой вопрос – богиня заговорила снова:
– Время сомнений прошло, но вслед за ним наступают дни страха, – тихо, но так, что Алу пробрала дрожь, возвестила она. – Пусть свет не испепелит тебя, а тьма не засосёт в свою чёрную пучину. И да пребудет с тобой благословение Тиалианны! – улыбнулась прекрасная наэй и, отступив от девушки на несколько шагов, растаяла в воздухе. Очарованная и потрясённая Аниаллу ещё долго смотрела на то место, где Тиалианна стояла всего мгновение назад.
Сознание того, что всё пережитое ею было необходимо для того, чтобы в будущем ничто не смогло помешать ей идти своим истинным и единственным Путём, наполняло ее новыми силами. Полная благодарности и светлой грусти алайка сидела на полу камеры и, прикрыв глаза, радовалась своему волшебному превращению в саму себя.
Никогда в жизни Алу не чувствовала себя так спокойно, и всё же одна неприятная, назойливая мысль скользкой ящеркой вертелась где-то в уголке сознания. Алайка с трудом сумела ухватить её за хвост. Неожиданно она подумала о том, что если Аласаис создала, а Тиалианна воспитывала ее, чтобы она стала наипервейшей эгоисткой и из любви к себе и тем, кто ей дорог, совершила… что-то важное, то что же тогда уготовано Эталианне – Тали, которая всегда жила для других? Не ждёт ли от неё Тиана какой-нибудь грандиозной жертвы во имя неведомой Алу цели? И тут, испугавшись, Алу упустила мысль. Та пробежала по её спине ледяными лапками и скрылась, а у алайки остался лишь отброшенный хвостик, по которому уже невозможно было понять, что же так напугало её?
* * *
Аниаллу шла по узким ступенькам, придерживаясь рукой за холодный камень стены, и думала о том, насколько по-новому она стала смотреть на вещи. Страх отступил сразу же после того, как Алу осознала – неведомый враг потерял последнюю ниточку, дергая за которую, он мог влиять на неё, она оставила свои сомнения в прошлом, и тень, затуманивающая её разум, развеялась. Она поняла, что имела в виду Тиалианна; обретя свою сущность, Аниаллу ни за что не согласится с ней расстаться. Она ни за что не позволит взять себя под контроль, как вчера, в столовой.
Тиалианна потратила два тысячелетия, чтобы взрастить такое устойчивое к ментальному воздействию существо. Значит, ситуация куда более серьёзная и опасная, чем Аниаллу могла вообразить. Видимо, от влияния этого чего-то не могли защитить никакие заклятья – спастись могли лишь те, кто находился в гармонии с собой, те, кого невозможно подкупить никакими посулами. А таких даже в Энхиарге нашлось бы немного. Оно действовало изнутри, пробираясь в души существ через жажду мести, которой не суждено осуществиться, через зависть и природную злобу.
Наиболее устойчивыми к этой странной магии были алаи, танаи, драконы Веиндора и, пожалуй, адоры. Все эти четыре расы не мыслят жизни без своих богов и, следовательно, никакие обещания не заставят их предать своих владык, совершив что-либо противное их воле. Насчёт остальных рас Аниаллу сомневалась: эльфы света презирают, а часто и ненавидят всех, не принадлежащих к их расе существ, их тёмные собратья живут перед ними в вечном страхе, и посему многие из них способны принять помощь у этой новой силы. Хелроты из Гангвендаара жаждут отомстить отделившимся от них людям, основавшим собственный город Канирали, а в особенности – волшебнице Канирали и Аласаис, которая оказала войскам мятежников огромную помощь в битве на Огненной реке. У остальных народов, не говоря уж про отдельных существ, можно было найти множество причин, по которым они могли бы служить пришедшему в Энхиарг Злу…
Надо было скорее вернуться в библиотеку и хорошенько обдумать план дальнейших действий, решить, где и как искать источник враждебного влияния. Она спешно взбиралась по ступенькам, как вдруг ее пальцы наткнулись на что-то горячее. Это насторожило её, алайка остановилась и стала ощупывать стену перед собой. Сомнений не было – температура вертикальной полоски стены, шириной примерно в две её ладони, резко отличалась от температуры окружающего камня. Ещё более странным было то, что горячая на ощупь, она никак не проявляла себя в инфракрасном спектре.
Аниаллу достала кинжал и вонзила его в разогретый неизвестным источником тепла камень стены. Лезвие легко вошло в шершавую поверхность, и Алу, всей массой надавив на кинжал сверху, протащила его до пола. В стене образовалась трещина, из которой хлынул яркий алый свет. Аниаллу продолжала работать кинжалом, расширяя проход, пока он не достиг трети локтя в ширину. Из него повалили клубы густого белого дыма, который быстро заполнял проход. Трещина была узкой, но Аниаллу не сомневалась, что сумеет протиснуться в неё. Алайка было подумала, что надо сходить за Анаром и уже вместе лезть туда, куда вёл этот проход. Но любопытство было сильнее разума, и, недолго думая, Аниаллу осторожно проникла в трещину. Струи горячего пара противно щекотали ноздри, стены, покрытые какой-то белёсой порослью не то лишайника, не то гриба, благоденствующего в этом тёплом и влажном месте, омерзительно липли к рукам, но Аниаллу почти не обращала на всё это внимания. Её охватило радостное и одновременно путающее до дрожи ощущение, что она нашла то, что они с Анаром так долго искали.
Изгибаясь то вправо, то влево, принимая такую форму, что Аниаллу самой приходилось изгибаться под самыми невероятными углами, узкий проход уводил любопытную алайку всё дальше от подземной тюрьмы. Неизвестно чем излучаемый алый свет пронизывал трещину, обтекая все её изгибы. Становилось всё жарче. И вот, выглянув из-за очередного угла, Аниаллу поняла, что конец ее мучениям близок – впереди, судя по интенсивному свечению, был выход из этого милого местечка. Добравшись до него, Аниаллу осторожно высунула нос наружу, но опять не смогла толком ничего разглядеть. Единственное, что ей удалось определить – трещина выходила в середине отвесной стены, дальше весь мир терялся в белом тумане.
Девушка отцепила от пояса моток верёвки и плотно прижала один из её концов к полу. Он намертво приклеился к камню – не отцепится, пока Аниаллу не прикажет.
Спуск затянулся – Алу уже начала волноваться, что верёвки не хватит. Постепенно туман становился менее густым, а интенсивность красного сияния, наоборот, возрастала.
Веревки действительно чуть-чуть не хватило – Аниаллу, оттолкнувшись ногами от стены, отпустила ее, перевернулась в воздухе и бесшумно приземлилась на мозаичный пол. Зал, в который она попала, был, наверное, даже больше, чем пещера, приютившая подземный город алаев. Колоссальные колонны из прозрачного, словно подёрнутого серой дымкой стекла сияли изнутри красным огнём. Их основания окружали прорезанные в полу отверстия, из которых и валил белый дым. Странные колонны светились нестерпимо ярко, от них исходил такой жар, что Аниаллу пришлось защитить себя магией.
Пол под её ногами постоянно вибрировал, и это лёгкое дрожание почему-то наполняло сердце Аниаллу необъяснимой тревогой. Из него вырастали ряды невысоких, по пояс девушке, алых кристаллов. В них, так же как и в сердцевинах колонн, пульсировал яркий свет. Аниаллу, мелкими торопливыми шагами пробирающейся вперёд, время от времени приходилось перепрыгивать через преграждающие путь острые пики кристаллов. Она порядком устала от этого бега с препятствиями и от размышлений на тему: кто всё это нагородил и для чего оно могло понадобиться, когда вдалеке начала обрисовываться противоположная стена зала. Приблизительно в центре ее что-то мерцало, отливая тусклым серебром и излучая такую мощную магию, что Аниаллу приближалась к ней с осторожностью, находясь в постоянной готовности отразить магический удар. Мало ли что там мерцает…
Наконец Аниаллу подошла настолько близко, что смогла рассмотреть чудовищные врата, образованные выкованными из чёрного и серебряного металлов растениями. Из сплетения усыпанных шипами побегов и острых, как лезвия, листьев на неё смотрели искажённые невыносимыми муками лица. Там были энвирзы и люди, эльфы и танаи, драконы и налары. Затаив дыхание, она сделала еще несколько шагов. Неведомый художник изобразил страдания настолько реалистично, что Аниаллу невольно отпрянула, когда среди множества лиц она разглядела алайское лицо. Лицо, которое Аниаллу не могла не узнать: из смертельного кружева шипов и лезвий на неё взирала… она сама.
Вместо того чтобы испугаться, Аниаллу почувствовала облегчение – слова Тиалианны сбывались, быть здесь – это её судьба, давно поставленная метка на её Пути…
– Всё, кошка, пора идти за Анаром, – сказала себе Алу и, мысленно взяв себя за шиворот, развернула спиной к вратам.
* * *
И был путь туда и путь обратно. И вот Аниаллу и Анар уже вместе стояли перед диковинными и страшными дверями. Алаи молчали, глядя снизу вверх на чудовищно огромные, ощетинившиеся шипами створки.