Страница:
наживку, а плавали на поверхности, удивленно тараща на Клауса глаза и из
любопытства пробуя поплавок на зуб.
Эта игра продолжалась минут пять, а затем последовал сильный рывок.
Поплавок мгновенно исчез под водой, и Клаус мастерски подсек добычу.
Попавшийся на крючок тритон сделал попытку уйти на дно, но Клаус тянул
его вверх. Он понимал, что, если тритон зацепится лапами за корни, его уже
не вытащить.
Борьба длилась недолго, и вскоре тритон уже бился на дощатом причале.
Это был двухкилограммовый экземпляр, черный, с золотыми поперечными
полосками, тонкими на спине и расширявшимися к брюху.
-- Королевский размер! -- обрадовался Клаус. Когда он был мальчишкой,
поймать такого красавца считалось очень почетно.
Клаус отнес добычу домой и оставил тритона остывать в холодильнике.
Затем вернулся на причал и снова забросил снасть, нетерпеливо ожидая
очередной поклевки. В нем проснулся ловец, и впервые за последние четыре
года Клаус почувствовал, что к нему возвращается прежнее ощущение жизни.
Через какое-то время со стороны океана послышался нарастающий гул не
менее десятка моторов. А вскоре стали видны идущие цепью во всю ширину
канала водные мотоциклы.
"Интересно, если им встречается Рой, кто уступает дорогу?" -- подумал
Клаус.
Когда до причала оставалось метров пятьдесят, главарь байкеров махнул
рукой и мотоциклы стали сбрасывать скорость.
Вожак направил своего раскрашенного коня прямо к причалу, и вся банда
последовали его примеру.
Подплывшие мотоциклы выстроились полукругом вокруг Клауса, и теперь
рядовые байкеры смотрели на вожака, ожидая, когда тот даст команду к
действию.
Главарь заглушил двигатель, и все остальные сделали то же. Воцарилась
тишина, и стало слышно, как поднятая волна бьется о стену причала.
-- Так ты, значит, и есть солдат, который вернулся?
-- Да, -- ответил Клаус.
-- И ты живешь теперь в этом доме?
-- Да...
-- А ты знаешь, какой у нас здесь порядок? -- спросил главарь и
посмотрел на своих бойцов.
-- Какой?
-- Каждый дом на канале платит нам по сто кредитов.
-- В месяц? -- полюбопытствовал Клаус, и вся банда засмеялась, дивясь
наивности этого деревенского парня.
-- Нет, солдат, чаще, -- улыбнулся вожак, -- гораздо чаще...
-- Так что -- мне идти за кошельком?
-- Ну будь так добр, сходи, если тебе не в лом... -- со смиренным
выражением сказал вожак, и его банда снова залилась счастливым смехом.
-- Вообще-то мне неохота. Давай в другой раз, ладно? А то у меня клев
был хороший, пока вы не приехали. У вас, наверное, своих дел полно, ну так и
езжайте, а то вы мне всех тритонов распугали.
-- Барсук, подкорми его тритонов, -- скомандовал главарь.
Один из байкеров, виртуозно удерживая равновесие, встал в полный рост и
расстегнул ширинку. Затем поднатужился и пустил на удивление длинную струю
прямо на поплавок удочки.
Действия Барсука были поддержаны одобрительным хохотом его коллег.
Однако в ту же секунду послышался свист удилища, и глаза Барсука едва не
вылезли из орбит, а затем бедняга издал жуткий вопль и, схватившись за свое
хозяйство, свалился в воду.
Байкеры повыхватывали пистолеты и наставили их на обидчика Барсука.
Клаус быстро пересчитал стволы -- их было десять. Лишь один вожак не достал
свой пистолет, но ему и не нужно было этого делать. Достаточно было дать
команду, и нахала нашпиговали бы свинцом.
-- Курц, давай мы его пристрелим! -- сказал кто-то.
Вожак молчал, пристально глядя на Клауса. Между тем Барсук, все еще
подвывая, вскарабкивался на свой мотоцикл.
-- Уберите пистолеты, ребята. Не хочу портить себе утро, да и
свидетелей полно.
Курц был прав. На канале уже начиналось движение, и с обеих сторон
приближались суда.
-- Уберите пистолеты. Мы вернемся сюда вечером, часиков в десять. Ты
понял меня, солдат?
-- Да, я тебя понял. И я буду ждать...
Взревели двигатели мотоциклов, и, лихо развернувшись, стая байкеров
помчалась прочь, унося с собой свою ненависть.
Клаус еще провожал их взглядом, когда удочка в его руках дернулась и
ему пришлось тащить еще одного тритона. Он оказался не хуже первого, и Клаус
подумал, что сегодня у него будет удачный день.
7
Когда утренний клев прекратился, Клаус, решив не терять времени даром,
занялся хозяйством.
Первым делом он обошел все подкормочные скважины участка и прочистил их
до самой воды. За время его отсутствия никто так и не удосужился ни разу
подкормить риф, а это было небезопасно. Если болотным кораллам не хватало
еды, они разрушались, и тогда участок превращался в зловонное болото.
Такое уже случилось на противоположной стороне канала, где гибель рифов
вынудила людей разобрать свои дома и уехать.
Теперь там остались только чахлые кустики, осока да камыш, и уже никто
не желал строиться на этом месте.
Новый риф, даже при регулярной подкормке, вырастал не менее чем за пять
лет, и тратить на это деньги и время никто не хотел. К тому же из-за
отсутствия работы люди с большей охотой перебирались в город, а их участки
скупали нувориши, чтобы возводить там виллы и развлекательные комплексы.
Подготовив скважины, Клаус сходил в сарай и принес мешок подкормки,
который остался еще от отца.
Специальной мерной кружкой он засыпал подкормку в скважины и закупорил
их пробками. Ему, как и в детстве, казалось, что риф сразу же наливался
силой и с большей охотой держал на себе старый дом Ландеров.
Клаус помнил, что его отец, Дирк Ландер, всегда заботился о состоянии
рифа и выписывал целую кучу журналов, чтобы узнавать самые последние новости
о культивировании болотных кораллов.
Следуя строгим правилам, он никогда не использовал пластиковых и
алюминиевых крепежных деталей, зная, что риф не отторгает только нержавеющую
сталь. Может быть, поэтому, долгое время оставаясь без подкормки, риф все
еще держал на себе родовое гнездо Ландеров.
Закончив работу, довольный Клаус вернулся в дом. Поднявшись к себе, он
принял душ и достал из армейского чемодана свой любимый нож. Это была
трофейная вещь, которую Клаусу однажды пришлось выдергивать из собственного
бедра. Это случилось в рукопашном бою в Ацтеке. Владелец ножа, умирая, из
последних сил ударил Ландера этим клинком.
Клаус уважал таких противников. Уж если тебе платят за работу, так
делай ее до конца.
Повесив нож на пояс, он спустился на кухню, чтобы приготовить тритонов.
Того, что пожирнее, Клаус, выпотрошив, убрал обратно в холодильник, а
другого разделал на кусочки и, обваляв в сухарях, поставил жариться на
медленном огне.
По кухне поплыл аппетитный запах, который сразу вернул Клауса на четыре
года назад. Да что там на четыре. Ландеру казалось, что он не был дома целую
вечность. И за эту вечность здесь, в пригороде, все сильно изменилось. В
Риордо исчезла школа, а вместо нее построили развлекательный центр.
Соседи переехали в город, бросив дома, и их участки окончательно
разрушились.
Разбогател Рой Кеннет, появились банды байкеров. Все это очень
отличалось от того, что помнилось Клаусу.
Когда кусочки мяса поджарились с одной стороны, Клаус мастерски их
перевернул и сглотнул слюну. Все время, которое он провел в армии,
приходилось есть только мясо каких-то неизвестных ему животных. Море
продуктов, на которых он вырос, было совсем мало. А когда Клаус Ландер
рассказывал о своей планете, ему почти никто не верил. Чтобы только одна
вода и ни клочка суши -- такое было в диковинку.
Клаусу же, наоборот, казалось удивительным, что люди обходятся без
лодок и проезжают не одну сотню километров на автомобилях, чтобы увидеть
реку или озеро. Для строительства домов им не требовалось растить риф и
ухаживать за ним, чтобы он не разрушался. А пресная вода текла прямо из
артезианских скважин, и ее было столько, что Клаусу приходилось подсаливать
себе ту, которую он пил, потому что по-настоящему пресной воды он до этого
никогда не пробовал.
Мясо полностью поджарилось и покрылось золотистой корочкой. Клаус
выложил его на большую тарелку и поставил остывать. Оттягивая приятный
момент, он достал вилку, порезал хлеб, открыл новую баночку с белым соусом и
наконец принялся за еду.
"Даже ради жареного тритона стоило возвратиться домой..." -- подумал
Клаус, принимаясь за ни с чем не сравнимое блюдо.
8
После еды Клаус включил телевизор и посмотрел шоу Лемми Рутвольда. К
счастью, эта программа еще оставалась на телевидении и никуда не исчезла
вместе с остальными, привычными для Клауса, вещами.
Шоу шло два часа, и после его окончания Клаус поднялся к себе, чтобы
немного вздремнуть. Он выставил будильник на восемь вечера и уснул, не
подвергая себя ненужным переживаниям...
Сновидений не было. Клаус давно уже прошел ту стадию, когда его мучили
кошмары. Теперь он ложился спать и сразу проваливался в небытие, чтобы
вернуться к реальности при первом подозрительном шорохе. Это был солдатский
парадокс -- очень крепкий и в то же время чуткий сон.
Клаус открыл глаза почти одновременно со звонком будильника. Хлопнув по
кнопке, он прервал залихватскую трель и заставил будильник замолчать.
Прислушиваясь к наступившей тишине и привыкая к спустившемуся вечернему
сумраку, Клаус посидел на кровати, а затем спустился в гостиную.
Выглянув в окно, он увидел габаритные огни речного транспорта. Это был
сухогруз, который вез целые горы чего-то черного, возможно, прессованного
торфа.
Достав из-под дивана заряженное ружье, Клаус вышел на крыльцо и вдохнул
легкий соленый ветерок, который катился вдоль канала от самого океана.
До указанного главарем байкеров часа оставалось еще много времени, но
существовала военная целесообразность, которая не признавала никаких сроков
и обещаний. Противник мог появиться в любое время -- именно тогда, когда ему
это было удобно.
Чтобы байкерам было куда смотреть, Клаус вернулся в дом и зажег свет на
втором этаже. Теперь дом выглядел обитаемым, и существовала вероятность, что
противник на это попадется.
Помня, что утром банда двигалась в сторону Эль-Гео, Клаус решил, что
ждать их нужно со стороны города.
Перескакивая с кочки на кочку и раздвигая густые заросли камыша, он
прошел вдоль канала сто шагов, на случай, если противник решит высадиться
чуть дальше.
Добравшись до небольшого, относительно сухого пятачка, Ландер с
удовлетворением отметил, что, пока шел, провалился в яму только один раз.
Все остальные кочки он помнил, и то, что они никуда не подевались, говорило
о хорошем состоянии этого участка рифа.
Сорвав немного осоки и камыша, Клаус сделал себе подстилку и стал
ждать.
Быстро темнело. Идущие по каналу суда медленно проплывали мимо Клауса.
На их палубах стояли люди. Они плевали за борт, глядели вперед и вели
неспешные беседы.
Чем больше сгущалась темнота, тем более тяжелые корабли выходили в
канал. Ночью движение мелких частных суденышек практически замирало, и это
позволяло тяжеловесам без проблем проходить самые узкие участки.
Уже в начале десятого Клаус наконец уловил далекий гул множества легких
моторов. Потом их заглушил шум проходившего мимо тяжелого буксира, а когда
он удалился достаточно далеко, звука мотоциклов слышно уже не было.
Поняв, что байкеры затеяли какую-то хитрость, Клаус тем не менее
остался на месте и продолжил терпеливо ждать.
9
Тяжелые капли били в лицо и временами просто ослепляли Барсука. Будь он
один -- непременно бы надел очки, но в банде это считалось проявлением
слабости. Настоящий байкер носил очки только на лбу в качестве украшения, и
ничто не могло заставить его использовать их по назначению.
Барсук шел четвертым с правого края. Это было хорошее место -- еще не
так давно ему приходилось стоять во втором ряду, а еще раньше -- в третьем.
Находящиеся там буквально глотали воду, которая сплошной волной поднималась
за двумя передними рядами.
Когда приходилось огибать большие суда, мотоциклы подпрыгивали на
большой волне, и тогда Барсук морщился и забывал про брызги. Полученное
ранение давало о себе знать, но кроме телесного страдания Барсук чувствовал,
что он унижен. Даже Курц, справляясь о его здоровье, не мог сдержать улыбку,
а стало быть, продвижение с четвертого места справа на третье было под
вопросом.
Сейчас на желанном третьем месте ехал Хорь, и он специально вел свой
байк так, чтобы на Барсука попадало как можно больше брызг. Спина Хоря
подпрыгивала в свете фар, и Барсук его жутко ненавидел.
Теперь, чтобы занять место Хоря, Барсуку было необходимо ждать, пока
все забудут о его позоре. И уж как минимум нужно отличиться и успеть первым
застрелить солдата. Это Барсук сделал бы с превеликим удовольствием. Таких
обид он не прощал никому.
Когда фары высветили стоявшее на приколе судно-водомер, вожак поднял
руку, и стая начала сбрасывать скорость.
До дома солдата оставалось чуть больше километра, и хитрый Курц решил
подойти к нему тихо. И хотя Барсук считал это лишним, ничего говорить не
стал. Пусть Курц, если ему это нравится, играет в полководца.
-- Курц, ты, что ли? -- крикнули с водомера.
-- Я... Бросай конец.
С борта судна свесился канат, и Курц, подойдя на самом тихом ходу,
потянул за него и передал дальше.
Когда все байкеры "нанизались" на веревку, как бусы, Курц крикнул:
-- Готово!
Водомер запустил двигатель и, взбивая винтом пену, стал уходить со
стоянки. Выбравшись на свою полосу движения, он лишь чуть-чуть прибавил
ходу.
Такая непривычно медленная скорость перемещения развлекала байкеров, и
они перешучивались, считая хитрость Курца очередным веселым приключением.
Вода тихо журчала под крыльями байков, а темнота баюкала и дарила
ложное чувство безопасности.
Барсук захлестнул веревку на руль, и теперь его руки были совершенно
свободны. Он уселся поудобнее и проверил свой пистолет, тяжелый и неудобный
"КС". Однако Барсук был уверен, что крутые мужики должны носить только такое
оружие.
Кто-то из байкеров позади Барсука закурил, но Курц заметил и передал по
цепи грозное замечание. Сигарета тотчас полетела в воду, и цепочка тянущихся
друг за другом водных байков снова утонула в темноте.
Вскоре уже можно было рассмотреть огни в доме, где жил солдат, и,
предвкушая скорое отмщение, Барсук задышал чаще.
Водомер перешел на левую часть канала, и гирлянда потащилась вдоль
прибрежных камышей. Барсук отцепил веревку от руля и, держась за нее рукой,
стал ждать команды.
-- Бросай конец! -- сказал обернувшийся Хорь.
-- Бросай конец! -- продублировал дальше Барсук и отпустил веревку.
Его мотоцикл клюнул носом, и Барсук развернул руль влево, чтобы по
инерции доплыть до берега. Когда до камышей осталось меньше метра, он
прыгнул в воду и сразу же погрузился по пояс.
"Ну и придурок же этот Курц, -- подумал он, -- подъехали бы к причалу и
нормально высадились..."
Хватаясь за камыши. Барсук кое-как выбрался из воды и затем подтянул за
собой рулевую лыжу. Рядом кто-то сорвался в воду, подняв тучу брызг.
-- Маневры, чтоб им... -- выругался бедняга, вынырнув на поверхность.
Наконец все выбрались из воды и двинулись по кромке берега в сторону
дома. Он был уже совсем близко, однако пробиваться через заросли камыша,
путаясь в болотном плюще, было нелегко.
Байкеры старались идти неслышно, однако то и дело кто-нибудь
проваливался в яму и приглушенно ругался.
Вскоре можно было четко различить два светящихся окна в комнате, где
этот солдат, без сомнения, спокойно смотрел телевизор. Наверное, он не
придал угрозам Курца никакого значения, и теперь его ожидал сюрприз.
Вскоре Курц и те, кто шел впереди, уже выбрались на причал. Главарь
понял, что напрасно он так исхитрялся и мучил своих людей. Солдат сидел дома
и вовсе не собирался встречать противника с оружием в руках.
-- Окей, ребята, -- сказал Курц, когда все оказались на причале. --
Насколько я понял, никакого окружения не потребуется. Можете сразу
приступать.
-- Вот это дело, босс! -- обрадовался Хорь и первым выстрелил в
светящееся окно.
10
Как Ландер и предполагал, главарь байкеров решился на хитрость и,
подобравшись на буксире за тихоходным водомером, высадил свой отряд прямо на
заросший камышом берег в сорока метрах от позиции Клауса. Поэтому Ландер
решил пропустить банду ближе к дому, а затем напасть на них с тыла.
Для этого пришлось укрыться в воде вместе с заряженным ружьем. Его
механика не боялась воды, и Клаус это знал.
Байкеры протопали прямо над головой Клауса, и он насчитал двенадцать
человек. Когда прошел последний. Клаус осторожно выбрался на берег.
Знакомый с расположением тропок, он быстро пошел по направлению к дому.
Ландер решил стрелять из-за угла сарая в тот момент, когда байкеры окажутся
на освещенном пространстве.
Перемахнув через невысокую ограду, Клаус оказался на мощенном
ракушечником дворе. Затем прошел к сараю и, оглянувшись, увидел, как байкеры
начинают выбираться на причал.
"Должно быть, жалеют, что устроили такой переход", -- подумал он и,
встав на одно колено, поднял ружье. Прицелившись в неясно очерченные
силуэты, Клаус поводил стволом, однако выделить вожака ему не удалось. Было
еще слишком далеко.
Выбравшиеся на сухое место байкеры посовещались и двинулись к дому.
Раздался первый выстрел, и Клаус услышал, как посыпалось стекло одного
из окон. Затем был сделан целый залп, и с крыши посыпалась разбитая
черепица.
"Мой старый бедный дом", -- подумал Клаус. Не прекращая пальбу, байкеры
вышли на освещенный участок, и Клаус открыл ответный огонь.
Три заряда картечи, один за другим, врезались в ряды нападавших и
выкосили едва ли не половину людей. Послышались вопли раненых, и после
секундного замешательства байкеры начали беспорядочно стрелять во все
стороны. Наконец их вожак отдал приказ, чтобы все, кто еще мог двигаться,
окружали дом.
Бандиты разделились на две группы -- в три и четыре человека -- и стали
обходить постройки с обеих сторон. Вожак и несколько раненых, способных
держать оружие, остались на месте, видимо ожидая, когда дичь выгонят прямо
на них.
Клаус прикинул, что обе группы выйдут навстречу друг другу как раз
возле длинной стены дома. И он поздравил себя с тем, что пришлось иметь дело
с такими кретинами.
Быстро обежав постройки, он первым оказался на тыльной стороне дома и
спрятался в небольшую щель между домом и примыкавшей к нему бывшей
мастерской отца.
Для того, что он задумал, это была наилучшая позиция, к тому же отсюда
можно было забраться на крышу.
Клаус стоял в нише и внимательно прислушивался к ночным звукам.
Растревоженные выстрелами, на болоте проснулись кулики. Они
перепархивали с кочки на кочку и переговаривались отрывистыми, щелкающими
звуками.
Слева послышался шепот. До группы из трех человек оставалось метров
семь, а до тех, что справа, было еще далеко. Но ждать уже не следовало.
Клаус выставил дробовик и не глядя выстрелил в дальнюю группу.
Видимо, их задел заряд дроби, потому что в ответ они открыли шквальный
огонь.
Стреляли они точно. Слева сразу же послышались ругательства и стон
раненого. Оставшиеся байкеры держались молодцами и бойко отвечали не жалея
патронов, пока их обоих не настигли пули.
Нащупав на стене металлические скобы, Клаус стал осторожно подниматься
на крышу. Его перемещение маскировали крики раненых с одной и другой
стороны. До них наконец дошло, что они стреляли друг в друга, и теперь
оставшиеся в живых отчаянно ругались.
-- Хоря убили! Суки вы! Хоря убили!
-- А вы Ланшера и Рубика -- козлы!
Между тем Клаус поднялся на крышу мастерской и, перебравшись на крышу
сарая, спокойно спустился в том месте, откуда стрелял в первый раз.
Вскоре на освещенный пятачок выбежал один из бандитов.
-- Курц! Что будем делать? Звони Квакеру, пусть пришлет катер.
-- Я сам знаю, но телефон у меня на байке остался.
-- Да ты совсем дурак, Курц! Надо было этого солдата еще раньше
пристрелить, а ты...
Курц не дал договорить критику и срезал его одиночным выстрелом.
"Очень хорошо", -- подумал Клаус. Такое развитие событий его
устраивало. Теперь ходячих бандитов оставалось только двое -- Курц и один из
четверки.
-- Бизон! Доумэн! Барсук! -- срывающимся голосом закричал Курц. -- Кто
остался, выходи -- сматываться будем!
Однако уцелевшему байкеру совсем не хотелось попасть под горячую руку
босса.
Прокравшись позади построек, он, громко хлюпая ногами, побежал к
мотоциклам прямо через болото. Клаус подумал было его перехватить, но потом
вспомнил про две опасные канавы. Если о них не знать, то живым из болота не
выйти.
Наконец из темноты послышались отчаянные ругательства, потом плеск
воды, барахтанье, сдавленный крик и -- тишина.
"Не нужно было дрыгать ногами -- там же водоросли..." -- Клаус знал,
что, попадая в такие ямы, надо действовать только руками, иначе ты обречен.
Видимо, байкер об этом даже не догадывался.
-- Солдат, выходи! Выходи -- договоримся! -- неожиданно предложил Курц.
Он понял, что остался один. Лежавшие у его ног раненые были не в счет.
-- О чем нам договариваться? -- крикнул из-за угла Клаус. -- Или ты еще
претендуешь на свои сто кредитов?
-- Да нет -- забудем об этом. Я вижу, что ты крутой парень, а такие
люди мне нужны.
-- Уже поздно договариваться, -- ответил Клаус. Услышав такой ответ,
Курц стал медленно отступать к причалу.
-- Не бросай нас, Курц! Не бросай! -- возопил один из раненых. --
Ку-урц!
Однако вожак уже не обращал на своих раненых товарищей никакого
внимания, беспокоясь только о собственной шкуре.
Курц продолжал пятиться, но Клаус не спешил. Он знал, что бежать Курцу
некуда. Если он прыгнет в воду и поплывет к байкам, догнать его по берегу
будет просто.
-- Не уходи, Курц! -- отчаянно заверещал раненый и, поднявшись, из
последних сил выстрелил в своего вожака. Казалось, Курц не заметил попавшей
в него пули и, развернувшись, побежал к каналу.
Раненый выстрелил еще два раза, и последняя пуля ударила Курцу в спину.
По инерции он пробежал еще несколько шагов, а затем свалился в канал.
11
Шериф Базер спал и видел сон, как его назначают начальником
полицейского участка в Гринсвилле, самом престижном районе Эль-Гео.
Жалованье в семьдесят тысяч в год, высокая пенсия и автоматически
присваиваемый титул почетного гражданина города манили на это место очень
многих заслуженных полицейских. Однако только у него, шерифа Герберта
Базера, был такой покровитель, как Солейн Гутиерос.
Это была красивая и деловая женщина, вдова Энрике Гутиероса, который
контролировал треть игорных заведений всего Эль-Гео и его пригородов.
Энрике убрали чисто и без шума. Со стороны все выглядело обычным
несчастным случаем на канале, однако его безутешная вдова знала, откуда дует
ветер.
В следующие после смерти Энрике два месяца в городе при разных
обстоятельствах умерло несколько весьма состоятельных людей, и усиленная
дележка наследства Энрике Гутиероса прекратилась.
Наступило недолгое затишье, а затем последовала попытка похищения
шестнадцатилетней дочери Солейн -- Люции. После пятиминутной перестрелки в
центре города телохранителям удалось отбиться, и Люция вернулась домой. А
Солейн Гугиерос вскоре нанесла ответный удар -- через два дня яхта помощника
прокурора города взлетела на воздух вместе со всеми участниками ночной
оргии.
Удар был нанесен в самую точку, и полиция перестала быть слепой и
глухой, когда дело касалось проблем Солейн Гугиерос.
И именно с такой женщиной посчастливилось познакомиться шерифу Базеру,
а помогла ему в этом случайность.
Как-то раз плавучая вилла мадам Гугиерос заплутала среди загородных
каналов и едва не села на риф. Только своевременное вмешательство шерифа
Базера помогло избежать неприятностей.
Базера пригласили на борт, и мадам Гугиерос лично выразила ему свою
признательность. А вскоре вдова занялась расширением своего бизнеса в
пригороде и вспомнила о седовласом шерифе. Он был недалек от пенсии и,
конечно, мечтал перебраться в город.
любопытства пробуя поплавок на зуб.
Эта игра продолжалась минут пять, а затем последовал сильный рывок.
Поплавок мгновенно исчез под водой, и Клаус мастерски подсек добычу.
Попавшийся на крючок тритон сделал попытку уйти на дно, но Клаус тянул
его вверх. Он понимал, что, если тритон зацепится лапами за корни, его уже
не вытащить.
Борьба длилась недолго, и вскоре тритон уже бился на дощатом причале.
Это был двухкилограммовый экземпляр, черный, с золотыми поперечными
полосками, тонкими на спине и расширявшимися к брюху.
-- Королевский размер! -- обрадовался Клаус. Когда он был мальчишкой,
поймать такого красавца считалось очень почетно.
Клаус отнес добычу домой и оставил тритона остывать в холодильнике.
Затем вернулся на причал и снова забросил снасть, нетерпеливо ожидая
очередной поклевки. В нем проснулся ловец, и впервые за последние четыре
года Клаус почувствовал, что к нему возвращается прежнее ощущение жизни.
Через какое-то время со стороны океана послышался нарастающий гул не
менее десятка моторов. А вскоре стали видны идущие цепью во всю ширину
канала водные мотоциклы.
"Интересно, если им встречается Рой, кто уступает дорогу?" -- подумал
Клаус.
Когда до причала оставалось метров пятьдесят, главарь байкеров махнул
рукой и мотоциклы стали сбрасывать скорость.
Вожак направил своего раскрашенного коня прямо к причалу, и вся банда
последовали его примеру.
Подплывшие мотоциклы выстроились полукругом вокруг Клауса, и теперь
рядовые байкеры смотрели на вожака, ожидая, когда тот даст команду к
действию.
Главарь заглушил двигатель, и все остальные сделали то же. Воцарилась
тишина, и стало слышно, как поднятая волна бьется о стену причала.
-- Так ты, значит, и есть солдат, который вернулся?
-- Да, -- ответил Клаус.
-- И ты живешь теперь в этом доме?
-- Да...
-- А ты знаешь, какой у нас здесь порядок? -- спросил главарь и
посмотрел на своих бойцов.
-- Какой?
-- Каждый дом на канале платит нам по сто кредитов.
-- В месяц? -- полюбопытствовал Клаус, и вся банда засмеялась, дивясь
наивности этого деревенского парня.
-- Нет, солдат, чаще, -- улыбнулся вожак, -- гораздо чаще...
-- Так что -- мне идти за кошельком?
-- Ну будь так добр, сходи, если тебе не в лом... -- со смиренным
выражением сказал вожак, и его банда снова залилась счастливым смехом.
-- Вообще-то мне неохота. Давай в другой раз, ладно? А то у меня клев
был хороший, пока вы не приехали. У вас, наверное, своих дел полно, ну так и
езжайте, а то вы мне всех тритонов распугали.
-- Барсук, подкорми его тритонов, -- скомандовал главарь.
Один из байкеров, виртуозно удерживая равновесие, встал в полный рост и
расстегнул ширинку. Затем поднатужился и пустил на удивление длинную струю
прямо на поплавок удочки.
Действия Барсука были поддержаны одобрительным хохотом его коллег.
Однако в ту же секунду послышался свист удилища, и глаза Барсука едва не
вылезли из орбит, а затем бедняга издал жуткий вопль и, схватившись за свое
хозяйство, свалился в воду.
Байкеры повыхватывали пистолеты и наставили их на обидчика Барсука.
Клаус быстро пересчитал стволы -- их было десять. Лишь один вожак не достал
свой пистолет, но ему и не нужно было этого делать. Достаточно было дать
команду, и нахала нашпиговали бы свинцом.
-- Курц, давай мы его пристрелим! -- сказал кто-то.
Вожак молчал, пристально глядя на Клауса. Между тем Барсук, все еще
подвывая, вскарабкивался на свой мотоцикл.
-- Уберите пистолеты, ребята. Не хочу портить себе утро, да и
свидетелей полно.
Курц был прав. На канале уже начиналось движение, и с обеих сторон
приближались суда.
-- Уберите пистолеты. Мы вернемся сюда вечером, часиков в десять. Ты
понял меня, солдат?
-- Да, я тебя понял. И я буду ждать...
Взревели двигатели мотоциклов, и, лихо развернувшись, стая байкеров
помчалась прочь, унося с собой свою ненависть.
Клаус еще провожал их взглядом, когда удочка в его руках дернулась и
ему пришлось тащить еще одного тритона. Он оказался не хуже первого, и Клаус
подумал, что сегодня у него будет удачный день.
7
Когда утренний клев прекратился, Клаус, решив не терять времени даром,
занялся хозяйством.
Первым делом он обошел все подкормочные скважины участка и прочистил их
до самой воды. За время его отсутствия никто так и не удосужился ни разу
подкормить риф, а это было небезопасно. Если болотным кораллам не хватало
еды, они разрушались, и тогда участок превращался в зловонное болото.
Такое уже случилось на противоположной стороне канала, где гибель рифов
вынудила людей разобрать свои дома и уехать.
Теперь там остались только чахлые кустики, осока да камыш, и уже никто
не желал строиться на этом месте.
Новый риф, даже при регулярной подкормке, вырастал не менее чем за пять
лет, и тратить на это деньги и время никто не хотел. К тому же из-за
отсутствия работы люди с большей охотой перебирались в город, а их участки
скупали нувориши, чтобы возводить там виллы и развлекательные комплексы.
Подготовив скважины, Клаус сходил в сарай и принес мешок подкормки,
который остался еще от отца.
Специальной мерной кружкой он засыпал подкормку в скважины и закупорил
их пробками. Ему, как и в детстве, казалось, что риф сразу же наливался
силой и с большей охотой держал на себе старый дом Ландеров.
Клаус помнил, что его отец, Дирк Ландер, всегда заботился о состоянии
рифа и выписывал целую кучу журналов, чтобы узнавать самые последние новости
о культивировании болотных кораллов.
Следуя строгим правилам, он никогда не использовал пластиковых и
алюминиевых крепежных деталей, зная, что риф не отторгает только нержавеющую
сталь. Может быть, поэтому, долгое время оставаясь без подкормки, риф все
еще держал на себе родовое гнездо Ландеров.
Закончив работу, довольный Клаус вернулся в дом. Поднявшись к себе, он
принял душ и достал из армейского чемодана свой любимый нож. Это была
трофейная вещь, которую Клаусу однажды пришлось выдергивать из собственного
бедра. Это случилось в рукопашном бою в Ацтеке. Владелец ножа, умирая, из
последних сил ударил Ландера этим клинком.
Клаус уважал таких противников. Уж если тебе платят за работу, так
делай ее до конца.
Повесив нож на пояс, он спустился на кухню, чтобы приготовить тритонов.
Того, что пожирнее, Клаус, выпотрошив, убрал обратно в холодильник, а
другого разделал на кусочки и, обваляв в сухарях, поставил жариться на
медленном огне.
По кухне поплыл аппетитный запах, который сразу вернул Клауса на четыре
года назад. Да что там на четыре. Ландеру казалось, что он не был дома целую
вечность. И за эту вечность здесь, в пригороде, все сильно изменилось. В
Риордо исчезла школа, а вместо нее построили развлекательный центр.
Соседи переехали в город, бросив дома, и их участки окончательно
разрушились.
Разбогател Рой Кеннет, появились банды байкеров. Все это очень
отличалось от того, что помнилось Клаусу.
Когда кусочки мяса поджарились с одной стороны, Клаус мастерски их
перевернул и сглотнул слюну. Все время, которое он провел в армии,
приходилось есть только мясо каких-то неизвестных ему животных. Море
продуктов, на которых он вырос, было совсем мало. А когда Клаус Ландер
рассказывал о своей планете, ему почти никто не верил. Чтобы только одна
вода и ни клочка суши -- такое было в диковинку.
Клаусу же, наоборот, казалось удивительным, что люди обходятся без
лодок и проезжают не одну сотню километров на автомобилях, чтобы увидеть
реку или озеро. Для строительства домов им не требовалось растить риф и
ухаживать за ним, чтобы он не разрушался. А пресная вода текла прямо из
артезианских скважин, и ее было столько, что Клаусу приходилось подсаливать
себе ту, которую он пил, потому что по-настоящему пресной воды он до этого
никогда не пробовал.
Мясо полностью поджарилось и покрылось золотистой корочкой. Клаус
выложил его на большую тарелку и поставил остывать. Оттягивая приятный
момент, он достал вилку, порезал хлеб, открыл новую баночку с белым соусом и
наконец принялся за еду.
"Даже ради жареного тритона стоило возвратиться домой..." -- подумал
Клаус, принимаясь за ни с чем не сравнимое блюдо.
8
После еды Клаус включил телевизор и посмотрел шоу Лемми Рутвольда. К
счастью, эта программа еще оставалась на телевидении и никуда не исчезла
вместе с остальными, привычными для Клауса, вещами.
Шоу шло два часа, и после его окончания Клаус поднялся к себе, чтобы
немного вздремнуть. Он выставил будильник на восемь вечера и уснул, не
подвергая себя ненужным переживаниям...
Сновидений не было. Клаус давно уже прошел ту стадию, когда его мучили
кошмары. Теперь он ложился спать и сразу проваливался в небытие, чтобы
вернуться к реальности при первом подозрительном шорохе. Это был солдатский
парадокс -- очень крепкий и в то же время чуткий сон.
Клаус открыл глаза почти одновременно со звонком будильника. Хлопнув по
кнопке, он прервал залихватскую трель и заставил будильник замолчать.
Прислушиваясь к наступившей тишине и привыкая к спустившемуся вечернему
сумраку, Клаус посидел на кровати, а затем спустился в гостиную.
Выглянув в окно, он увидел габаритные огни речного транспорта. Это был
сухогруз, который вез целые горы чего-то черного, возможно, прессованного
торфа.
Достав из-под дивана заряженное ружье, Клаус вышел на крыльцо и вдохнул
легкий соленый ветерок, который катился вдоль канала от самого океана.
До указанного главарем байкеров часа оставалось еще много времени, но
существовала военная целесообразность, которая не признавала никаких сроков
и обещаний. Противник мог появиться в любое время -- именно тогда, когда ему
это было удобно.
Чтобы байкерам было куда смотреть, Клаус вернулся в дом и зажег свет на
втором этаже. Теперь дом выглядел обитаемым, и существовала вероятность, что
противник на это попадется.
Помня, что утром банда двигалась в сторону Эль-Гео, Клаус решил, что
ждать их нужно со стороны города.
Перескакивая с кочки на кочку и раздвигая густые заросли камыша, он
прошел вдоль канала сто шагов, на случай, если противник решит высадиться
чуть дальше.
Добравшись до небольшого, относительно сухого пятачка, Ландер с
удовлетворением отметил, что, пока шел, провалился в яму только один раз.
Все остальные кочки он помнил, и то, что они никуда не подевались, говорило
о хорошем состоянии этого участка рифа.
Сорвав немного осоки и камыша, Клаус сделал себе подстилку и стал
ждать.
Быстро темнело. Идущие по каналу суда медленно проплывали мимо Клауса.
На их палубах стояли люди. Они плевали за борт, глядели вперед и вели
неспешные беседы.
Чем больше сгущалась темнота, тем более тяжелые корабли выходили в
канал. Ночью движение мелких частных суденышек практически замирало, и это
позволяло тяжеловесам без проблем проходить самые узкие участки.
Уже в начале десятого Клаус наконец уловил далекий гул множества легких
моторов. Потом их заглушил шум проходившего мимо тяжелого буксира, а когда
он удалился достаточно далеко, звука мотоциклов слышно уже не было.
Поняв, что байкеры затеяли какую-то хитрость, Клаус тем не менее
остался на месте и продолжил терпеливо ждать.
9
Тяжелые капли били в лицо и временами просто ослепляли Барсука. Будь он
один -- непременно бы надел очки, но в банде это считалось проявлением
слабости. Настоящий байкер носил очки только на лбу в качестве украшения, и
ничто не могло заставить его использовать их по назначению.
Барсук шел четвертым с правого края. Это было хорошее место -- еще не
так давно ему приходилось стоять во втором ряду, а еще раньше -- в третьем.
Находящиеся там буквально глотали воду, которая сплошной волной поднималась
за двумя передними рядами.
Когда приходилось огибать большие суда, мотоциклы подпрыгивали на
большой волне, и тогда Барсук морщился и забывал про брызги. Полученное
ранение давало о себе знать, но кроме телесного страдания Барсук чувствовал,
что он унижен. Даже Курц, справляясь о его здоровье, не мог сдержать улыбку,
а стало быть, продвижение с четвертого места справа на третье было под
вопросом.
Сейчас на желанном третьем месте ехал Хорь, и он специально вел свой
байк так, чтобы на Барсука попадало как можно больше брызг. Спина Хоря
подпрыгивала в свете фар, и Барсук его жутко ненавидел.
Теперь, чтобы занять место Хоря, Барсуку было необходимо ждать, пока
все забудут о его позоре. И уж как минимум нужно отличиться и успеть первым
застрелить солдата. Это Барсук сделал бы с превеликим удовольствием. Таких
обид он не прощал никому.
Когда фары высветили стоявшее на приколе судно-водомер, вожак поднял
руку, и стая начала сбрасывать скорость.
До дома солдата оставалось чуть больше километра, и хитрый Курц решил
подойти к нему тихо. И хотя Барсук считал это лишним, ничего говорить не
стал. Пусть Курц, если ему это нравится, играет в полководца.
-- Курц, ты, что ли? -- крикнули с водомера.
-- Я... Бросай конец.
С борта судна свесился канат, и Курц, подойдя на самом тихом ходу,
потянул за него и передал дальше.
Когда все байкеры "нанизались" на веревку, как бусы, Курц крикнул:
-- Готово!
Водомер запустил двигатель и, взбивая винтом пену, стал уходить со
стоянки. Выбравшись на свою полосу движения, он лишь чуть-чуть прибавил
ходу.
Такая непривычно медленная скорость перемещения развлекала байкеров, и
они перешучивались, считая хитрость Курца очередным веселым приключением.
Вода тихо журчала под крыльями байков, а темнота баюкала и дарила
ложное чувство безопасности.
Барсук захлестнул веревку на руль, и теперь его руки были совершенно
свободны. Он уселся поудобнее и проверил свой пистолет, тяжелый и неудобный
"КС". Однако Барсук был уверен, что крутые мужики должны носить только такое
оружие.
Кто-то из байкеров позади Барсука закурил, но Курц заметил и передал по
цепи грозное замечание. Сигарета тотчас полетела в воду, и цепочка тянущихся
друг за другом водных байков снова утонула в темноте.
Вскоре уже можно было рассмотреть огни в доме, где жил солдат, и,
предвкушая скорое отмщение, Барсук задышал чаще.
Водомер перешел на левую часть канала, и гирлянда потащилась вдоль
прибрежных камышей. Барсук отцепил веревку от руля и, держась за нее рукой,
стал ждать команды.
-- Бросай конец! -- сказал обернувшийся Хорь.
-- Бросай конец! -- продублировал дальше Барсук и отпустил веревку.
Его мотоцикл клюнул носом, и Барсук развернул руль влево, чтобы по
инерции доплыть до берега. Когда до камышей осталось меньше метра, он
прыгнул в воду и сразу же погрузился по пояс.
"Ну и придурок же этот Курц, -- подумал он, -- подъехали бы к причалу и
нормально высадились..."
Хватаясь за камыши. Барсук кое-как выбрался из воды и затем подтянул за
собой рулевую лыжу. Рядом кто-то сорвался в воду, подняв тучу брызг.
-- Маневры, чтоб им... -- выругался бедняга, вынырнув на поверхность.
Наконец все выбрались из воды и двинулись по кромке берега в сторону
дома. Он был уже совсем близко, однако пробиваться через заросли камыша,
путаясь в болотном плюще, было нелегко.
Байкеры старались идти неслышно, однако то и дело кто-нибудь
проваливался в яму и приглушенно ругался.
Вскоре можно было четко различить два светящихся окна в комнате, где
этот солдат, без сомнения, спокойно смотрел телевизор. Наверное, он не
придал угрозам Курца никакого значения, и теперь его ожидал сюрприз.
Вскоре Курц и те, кто шел впереди, уже выбрались на причал. Главарь
понял, что напрасно он так исхитрялся и мучил своих людей. Солдат сидел дома
и вовсе не собирался встречать противника с оружием в руках.
-- Окей, ребята, -- сказал Курц, когда все оказались на причале. --
Насколько я понял, никакого окружения не потребуется. Можете сразу
приступать.
-- Вот это дело, босс! -- обрадовался Хорь и первым выстрелил в
светящееся окно.
10
Как Ландер и предполагал, главарь байкеров решился на хитрость и,
подобравшись на буксире за тихоходным водомером, высадил свой отряд прямо на
заросший камышом берег в сорока метрах от позиции Клауса. Поэтому Ландер
решил пропустить банду ближе к дому, а затем напасть на них с тыла.
Для этого пришлось укрыться в воде вместе с заряженным ружьем. Его
механика не боялась воды, и Клаус это знал.
Байкеры протопали прямо над головой Клауса, и он насчитал двенадцать
человек. Когда прошел последний. Клаус осторожно выбрался на берег.
Знакомый с расположением тропок, он быстро пошел по направлению к дому.
Ландер решил стрелять из-за угла сарая в тот момент, когда байкеры окажутся
на освещенном пространстве.
Перемахнув через невысокую ограду, Клаус оказался на мощенном
ракушечником дворе. Затем прошел к сараю и, оглянувшись, увидел, как байкеры
начинают выбираться на причал.
"Должно быть, жалеют, что устроили такой переход", -- подумал он и,
встав на одно колено, поднял ружье. Прицелившись в неясно очерченные
силуэты, Клаус поводил стволом, однако выделить вожака ему не удалось. Было
еще слишком далеко.
Выбравшиеся на сухое место байкеры посовещались и двинулись к дому.
Раздался первый выстрел, и Клаус услышал, как посыпалось стекло одного
из окон. Затем был сделан целый залп, и с крыши посыпалась разбитая
черепица.
"Мой старый бедный дом", -- подумал Клаус. Не прекращая пальбу, байкеры
вышли на освещенный участок, и Клаус открыл ответный огонь.
Три заряда картечи, один за другим, врезались в ряды нападавших и
выкосили едва ли не половину людей. Послышались вопли раненых, и после
секундного замешательства байкеры начали беспорядочно стрелять во все
стороны. Наконец их вожак отдал приказ, чтобы все, кто еще мог двигаться,
окружали дом.
Бандиты разделились на две группы -- в три и четыре человека -- и стали
обходить постройки с обеих сторон. Вожак и несколько раненых, способных
держать оружие, остались на месте, видимо ожидая, когда дичь выгонят прямо
на них.
Клаус прикинул, что обе группы выйдут навстречу друг другу как раз
возле длинной стены дома. И он поздравил себя с тем, что пришлось иметь дело
с такими кретинами.
Быстро обежав постройки, он первым оказался на тыльной стороне дома и
спрятался в небольшую щель между домом и примыкавшей к нему бывшей
мастерской отца.
Для того, что он задумал, это была наилучшая позиция, к тому же отсюда
можно было забраться на крышу.
Клаус стоял в нише и внимательно прислушивался к ночным звукам.
Растревоженные выстрелами, на болоте проснулись кулики. Они
перепархивали с кочки на кочку и переговаривались отрывистыми, щелкающими
звуками.
Слева послышался шепот. До группы из трех человек оставалось метров
семь, а до тех, что справа, было еще далеко. Но ждать уже не следовало.
Клаус выставил дробовик и не глядя выстрелил в дальнюю группу.
Видимо, их задел заряд дроби, потому что в ответ они открыли шквальный
огонь.
Стреляли они точно. Слева сразу же послышались ругательства и стон
раненого. Оставшиеся байкеры держались молодцами и бойко отвечали не жалея
патронов, пока их обоих не настигли пули.
Нащупав на стене металлические скобы, Клаус стал осторожно подниматься
на крышу. Его перемещение маскировали крики раненых с одной и другой
стороны. До них наконец дошло, что они стреляли друг в друга, и теперь
оставшиеся в живых отчаянно ругались.
-- Хоря убили! Суки вы! Хоря убили!
-- А вы Ланшера и Рубика -- козлы!
Между тем Клаус поднялся на крышу мастерской и, перебравшись на крышу
сарая, спокойно спустился в том месте, откуда стрелял в первый раз.
Вскоре на освещенный пятачок выбежал один из бандитов.
-- Курц! Что будем делать? Звони Квакеру, пусть пришлет катер.
-- Я сам знаю, но телефон у меня на байке остался.
-- Да ты совсем дурак, Курц! Надо было этого солдата еще раньше
пристрелить, а ты...
Курц не дал договорить критику и срезал его одиночным выстрелом.
"Очень хорошо", -- подумал Клаус. Такое развитие событий его
устраивало. Теперь ходячих бандитов оставалось только двое -- Курц и один из
четверки.
-- Бизон! Доумэн! Барсук! -- срывающимся голосом закричал Курц. -- Кто
остался, выходи -- сматываться будем!
Однако уцелевшему байкеру совсем не хотелось попасть под горячую руку
босса.
Прокравшись позади построек, он, громко хлюпая ногами, побежал к
мотоциклам прямо через болото. Клаус подумал было его перехватить, но потом
вспомнил про две опасные канавы. Если о них не знать, то живым из болота не
выйти.
Наконец из темноты послышались отчаянные ругательства, потом плеск
воды, барахтанье, сдавленный крик и -- тишина.
"Не нужно было дрыгать ногами -- там же водоросли..." -- Клаус знал,
что, попадая в такие ямы, надо действовать только руками, иначе ты обречен.
Видимо, байкер об этом даже не догадывался.
-- Солдат, выходи! Выходи -- договоримся! -- неожиданно предложил Курц.
Он понял, что остался один. Лежавшие у его ног раненые были не в счет.
-- О чем нам договариваться? -- крикнул из-за угла Клаус. -- Или ты еще
претендуешь на свои сто кредитов?
-- Да нет -- забудем об этом. Я вижу, что ты крутой парень, а такие
люди мне нужны.
-- Уже поздно договариваться, -- ответил Клаус. Услышав такой ответ,
Курц стал медленно отступать к причалу.
-- Не бросай нас, Курц! Не бросай! -- возопил один из раненых. --
Ку-урц!
Однако вожак уже не обращал на своих раненых товарищей никакого
внимания, беспокоясь только о собственной шкуре.
Курц продолжал пятиться, но Клаус не спешил. Он знал, что бежать Курцу
некуда. Если он прыгнет в воду и поплывет к байкам, догнать его по берегу
будет просто.
-- Не уходи, Курц! -- отчаянно заверещал раненый и, поднявшись, из
последних сил выстрелил в своего вожака. Казалось, Курц не заметил попавшей
в него пули и, развернувшись, побежал к каналу.
Раненый выстрелил еще два раза, и последняя пуля ударила Курцу в спину.
По инерции он пробежал еще несколько шагов, а затем свалился в канал.
11
Шериф Базер спал и видел сон, как его назначают начальником
полицейского участка в Гринсвилле, самом престижном районе Эль-Гео.
Жалованье в семьдесят тысяч в год, высокая пенсия и автоматически
присваиваемый титул почетного гражданина города манили на это место очень
многих заслуженных полицейских. Однако только у него, шерифа Герберта
Базера, был такой покровитель, как Солейн Гутиерос.
Это была красивая и деловая женщина, вдова Энрике Гутиероса, который
контролировал треть игорных заведений всего Эль-Гео и его пригородов.
Энрике убрали чисто и без шума. Со стороны все выглядело обычным
несчастным случаем на канале, однако его безутешная вдова знала, откуда дует
ветер.
В следующие после смерти Энрике два месяца в городе при разных
обстоятельствах умерло несколько весьма состоятельных людей, и усиленная
дележка наследства Энрике Гутиероса прекратилась.
Наступило недолгое затишье, а затем последовала попытка похищения
шестнадцатилетней дочери Солейн -- Люции. После пятиминутной перестрелки в
центре города телохранителям удалось отбиться, и Люция вернулась домой. А
Солейн Гугиерос вскоре нанесла ответный удар -- через два дня яхта помощника
прокурора города взлетела на воздух вместе со всеми участниками ночной
оргии.
Удар был нанесен в самую точку, и полиция перестала быть слепой и
глухой, когда дело касалось проблем Солейн Гугиерос.
И именно с такой женщиной посчастливилось познакомиться шерифу Базеру,
а помогла ему в этом случайность.
Как-то раз плавучая вилла мадам Гугиерос заплутала среди загородных
каналов и едва не села на риф. Только своевременное вмешательство шерифа
Базера помогло избежать неприятностей.
Базера пригласили на борт, и мадам Гугиерос лично выразила ему свою
признательность. А вскоре вдова занялась расширением своего бизнеса в
пригороде и вспомнила о седовласом шерифе. Он был недалек от пенсии и,
конечно, мечтал перебраться в город.