Страница:
Игорь достал сигарету и закурил:
– А дальше – больше! Тут Юрка Горин с Афгана вернулся... Менты его уделали крепко. С этого и переворот пошел. Когда из больницы выписался, он со злости ментам в дежурку бутылку с бензином кинул. Они дрыхли, как сурки! Пока пожарная приехала, их дежурка выгорела дотла. Менты со второго этажа в подштанниках выскакивали... Зрелище было!.. Коломейцев быстро сообразил, чьих рук это дело. Да только Юрки в городе уже не было. А мать ментам сказала, что он в санаторий накануне уехал, а адреса не оставил.
Менты умылись и ушли ни с чем. Горин в это время уже находился у Анны Николаевны. Когда он ментам бутылку кидал, она видела. Оказывается, она каждый вечер следила за милицией – не появится ли кто из черных. Они ведь в нашем «клоповнике» частые гости были. Иноземцева перехватила Юрку по дороге. К его матери заехали, договорились, что ментам говорить. Потом Юрку к себе увезла. Это всего полтора года назад было... Как и что она там сделала, не знаю. Да только Горин через месяц домой приехал с бумагами на руках, что был в санатории. И документы прибытия оформлены надень раньше поджога. Коломейцеву пришлось отказаться от своей версии. Хотя ребята говорили, что он в санаторий звонил. Да там подтвердили! А Валерию Евгеньевичу очень хотелось засадить Горина! Юрка его куском говна принародно обозвал в больнице и выгнал из хирургического отделения. Коломейцев тогда приезжал к нему убедить подписать бумагу, что его по дороге избили гражданские, а вовсе не милиционеры...
Игорь замолчал и предложил:
– Пойдем попьем, а то в горле пересохло.
Поднялись в дом, зашли на кухню. Охранник явно знал, где что лежит. Он уверенно подошел к холодильнику и вытащил трехлитровую банку с квасом. Из шкафчика взял пару кружек. Светлов спросил:
– Ты часто здесь бываешь? Смотрю, ориентируешься хорошо...
– Часто. У Анны Николаевны дом всегда открыт для нас. Здесь полно добра, только никто из нас у нее и копейки без разрешения не возьмет. Знаешь, как она вкалывала, чтобы все это заиметь? У нее голова варит получше, чем у нашего мэра. А чужих мы сюда не пускаем...
Игорь допил квас и направился к двери:
– Ну я пойду, а то как бы кто не заявился!
Павел вышел следом и с высокого крылечка спросил:
– А переворот? Как вы это дело провернули? Игорь обернулся от калитки:
– Да просто! В ментовке ведь тоже наши ребята были. Такие, кто Коломейцевым был сыт по горло. Честные ребята! Их немало ушло из милиции только потому, что не хотели смотреть сквозь пальцы на произвол. Коломейцев и его заместители их просто выживали. Тогда все ночью произошло... Мой тезка, Игорь Коркин, открыл нам дверь в милицию. Захватили быстро. Коломейцева прямо в постели дома взяли, тепленького. Мэра тоже. Одновременно атаковали военкомат и воинскую часть. Прямые областные телефоны у всех обрезали. Мы не хотели, чтобы область узнала все в первый же день. Никто ничего даже не понял... Пост поставили на телеграфе и телефонной станции, каждый звонок, каждую телеграмму проверяли. Выставили патрули на дорогах, в общем, шороха наделали... Вот и все вроде!
– Спасибо! Как тут у вас к милиции пройти?
Игорь объяснил, и Светлов отправился к Иноземцевой. Павел беспрепятственно поднялся наверх и обнаружил в приемной Анны Николаевны несколько человек. Они сидели на диванах и терпеливо ожидали своей очереди. Из кабинета доносились приглушенные голоса. Олег Звягинцев взглянул на Павла и сказал:
– Проходите! Анна Николаевна говорила, что вы должны подойти.
Светлов шагнул в кабинет. В кресле, напротив Иноземцевой, сидела пожилая женщина и что-то объясняла ей. Когда Павел вошел, разговор прервался. Он поздоровался:
– Здравствуйте! Я не помешаю? Хотелось бы послушать...
Иноземцева кивнула:
– Садитесь, Павел Юрьевич!
И продолжила прерванный разговор:
– Софья Афанасьевна, вам надо просто зарегистрировать свое хозяйство в комиссии по частному предпринимательству. Не имеют они права вам отказать, раз у вас есть желание работать! Идите к ним прямо сейчас! Знаете, где это?
Женщина кивнула, а Иноземцева продолжала:
– Идите и работайте! Такие люди сейчас нужны, очень нужны! А если какие вопросы будут, пусть они мне звонят или вы позвоните.
Софья Афанасьевна встала:
– Спасибо, Анна Николаевна, хоть вы объяснили все... А то я тут уже три месяца хожу и никто ничего не говорит. До свиданья!
– До свиданья, Софья Афанасьевна! Удачи вам! Женщина вышла и Светлов спросил:
– А в чем дело было?
– Софья Афанасьевна учитель биологии по образованию. Сейчас на пенсии, но силы-то еще есть. Они с мужем шесть теплиц построили – шампиньоны выращивают, а сбыт наладить не могут. Без регистрации предприятия никто не хочет принимать грибы на реализацию. Они тут много ходили, да толку нет... Посмеялись над ними, и все! Сказали, что грибы можно и в лесу собирать. А того не понимают, что именно из этих грибов на фармацевтических фабриках вытяжки делают, и это от многих болезней помогает. А ведь дело-то пустяковое! Неужели трудно было объяснить все человеку по-хорошему и не заставлять его бегать по несколько месяцев?
Павел кивнул:
– Такова уж наша русская действительность... Анна возразила:
– Да не действительность такова, а люди, которые властью наделены! Они у кормушки и им плевать на других!.. Извините, Павел Юрьевич, там несколько председателей колхозов ждут.
Нажала на кнопку селектора и сказала:
– Олег, пусть все председатели заходят!
Павел сел в угол дивана. В дверь сразу же вошли четверо мужчин и женщина. Иноземцева пригласила:
– Проходите, рассаживайтесь! Думаю, что у всех у вас вопросы практически одинаковые, вот я вас всех и пригласила. Выкладывайте по очереди!.. Вот вы, Василий Яковлевич, с чем пожаловали?
Грузный лысеющий мужчина начал было вставать, но Анна остановила:
– Да вы сидите!
– Анна Николаевна, горючего нет и рук не хватает. Ведь многие молодые ребята-комбайнеры сейчас с вами... Я, конечно, понимаю, что вам они тоже нужны, но ведь хлеб осыплется!
Иноземцева ответила:
– Знаю! Горючее вам сегодня подвезут, по всем колхозам. И бензин и солярку. Готовьте емкости. Насчет людей хуже... Не могу я их всех отпустить пока. Но часть верну! Вашим деревенским ребятам передайте, чтобы в колхозе работали, а в город пока не приезжали. Можно попробовать городских безработных организовать, их немало. Вопрос в оплате... В городе сейчас, как это ни странно, многие скотину держат – можно зерном, соломой и другими сельхозпродуктами заплатить. Но все ли на это согласятся? А вы согласны? Подумайте, председатели!
В кабинете сразу стало шумно. Павел слушал. Председатели спорили между собой, но наконец пришли к какому-то общему решению. Заговорил снова Василий Яковлевич. Светлов заметил, что он старше всех, и остальные председатели к нему, похоже, прислушиваются:
– Мы согласны заплатить сельхозпродуктами. Вот только как городских собрать?
– Не проблема! Сейчас редактору позвоню и уже в завтрашней газете будет объявление. Надо только договориться, сколько и чем вы будете платить, а также за какие виды работ... Согласны?
– Да. У меня больше вопросов нет. Другие председатели тоже встали:
– Да и у нас тоже! Рассиживаться-то сейчас грешно! Мы сейчас прямо в вашей приемной список составим, чтобы не мешать. Вас ведь там еще дожидаются... До свиданья, Анна Николаевна, спасибо вам!
Павел выскочил следом за председателями. Те столпились у стола Олега, решая вопрос об оплате и записывая свои решения на лист бумаги. Павел протолкался вперед и встал рядом с женщиной-председателем. Она покосилась на него, и он тихо спросил:
– А раньше эти вопросы тоже быстро решали? Председатели фазу замолчали и поглядели на Светлова пристально. Женщина ответила:
– Да мы раньше по целому дню в приемных теряли! Гоняют из кабинета в кабинет... А потом на молокозавод ругаться всегда ездили. Пока доходила очередь до сдачи, молоко успевало прокиснуть, и его не принимали. Рано утром, еще темно, очередь занимали. Со сдачей молока Иноземцева порядок сумела навести. Теперь каждая машина едет к своему времени. Ни очередей, ни ругани, а всего-то и нужно было – график составить... А ты что, журналист, что ли?
– Да нет... Я оперуполномоченный из области. Председатели накинулись на него со всех сторон:
– Ну так и скажите там, в области, что у нас плохая власть на хорошую сменилась и умная голова теперь правит!
– Пусть с области больше начальников не присылают, мы их теперь сами выгоним! Не нужны нам пришлые! У нас и свои головы есть!
– Анну Николаевну пусть не трогают, а то мы всем районом поднимемся!
Павел внимательно слушал их выкрики и вдруг увидел улыбку секретаря Иноземцевой. На лице Олега ясно отражалось: «Ну что, мент, съел?» Светлов вернулся в кабинет. Напротив Анны сидела старушка и что-то рассказывала. Павел поздоровался, прошел мимо и сел на диван. Прислушался:
– ...сидел Колька. Ну и что из этого? От тюрьмы да от сумы не зарекайся! Глупый был. Его теперь нигде на работу не берут, а то не думают, что парню тоже есть-пить надо. В колхозе предложили дояркой оформить. Это с его-то ручищами! Да он соски у коровы оторвет и не заметит! Анна Николаевна, он ведь и в лагере-то на тракторе да на машине работал. Неужели нельзя парня к технике пристроить? Ведь в колхозах-то не хватает механизаторов, я слышала.
Иноземцева с грустной улыбкой слушала, потом медленно сказала:
– Баб Дунь, механизаторы нужны, только ведь платят-то сейчас уж больно плохо. Если он согласен в «Новый путь» пойти, на комбайне работать, я помогу оформиться. Я внука вашего помню, парень не плохой. Только фазу предупреждаю, что бы ни-ни! Никаких краж и пьянок!
Старушка сказала:
– Колька-то в приемной сидит... Может, мне позвать его?
Анна встала:
– Так что же вы его сразу не привели?
– Боится он, что снова откажут.
Иноземцева подошла к двери и приоткрыла ее:
– Евдокимов, а ну-ка зайди!
Снова села за стол, а в дверь боком протиснулся здоровенный парень в новенькой голубой рубашке и джинсах. Встал у двери:
– Здравствуйте, Анна Николаевна!
– Здравствуй, Коля! Проходи, присаживайся! Мы тут с твоей бабушкой вопрос о твоем трудоустройстве решаем, а ты в моей приемной прячешься... Что-то не замечала я раньше в тебе такой робости.
Парень поднял голову и дерзко ответил:
– Я в этом кабинете в шестой раз! Пять раз мне Коломейцев обещал помочь на работу устроиться и забывал об обещаниях. Зато регулярно вызывал и отчитывал за тунеядство...
Анна прервала его:
– Ладно, Николай! Я ведь не Коломейцев. В акционерное общество «Новый путь» требуются комбайнеры. Сам знаешь, как сейчас с оплатой. Решай! А я могу позвонить хоть сейчас. Не думаю, что откажут.
Евдокимов опустил голову, потом поднял ее:
– Анна Николаевна, вы серьезно?
– Вполне!
– Позвоните, пожалуйста! И простите меня за резкость. – Только предупреждаю, никаких краж больше! Понял? Я за тебя поручусь сейчас.
– Не подведу! Обещаю, я не подведу! А оплата – сейчас везде так платят... Главное – хотя бы устроиться.
Анна сняла трубку и набрала номер. На другом конце провода сразу же раздалось:
– Контора «Новый путь» слушает.
– Это Иноземцева. Мне бы с председателем поговорить.
– Здравствуйте, Анна Николаевна. Соединяю.
Раздался басовитый голос:
– Анна Николаевна? Здравствуйте! Чем могу?
– Здравствуйте, Семен Федорович! Просьба у меня к вам... Не возьмете на работу бывшего заключенного? Я за него ручаюсь.
– Кем?
– Комбайнером.
– Как фамилия? Пусть подходит, оформим. Только пусть документы не забудет принести.
– Спасибо, Семен Федорович! До свидания!
Анна положила трубку и взглянула на Николая Евдокимова: – Поезжай, оформляйся! Сорокин тебя берет... Парень вскочил:
– Спасибо, Анна Николаевна! Я теперь ваш должник.
Иноземцева усмехнулась:
– Ни о каком долге и речи быть не может. Работай!
Анна нажала на кнопку селекторной связи:
– Олег, посетителей еще много? – Никого больше нет.
– Хорошо. С деревень не звонили? – Докладывали. Тихо всюду.
Анна собралась отключаться, но голос Звягинцева снова ворвался в кабинет:
– Анна Николаевна, тут ваша старшая сестра звонила. Просила напомнить вам о сегодняшнем числе. Я не понял с чем это связано.
– Спасибо, Олег. Я все поняла.
Павел увидел, как на лице женщины появилась улыбка и спросил:
– Если не секрет, что это за шифровка? Иноземцева подняла голову:
– Не секрет. Сегодня у отца день рождения, и я просила Лидию напомнить мне об этом. За всеми делами боялась забыть. Надо будет съездить, поздравить. Хотите со мной?
– Хочу.
– Поклянитесь, что никому не скажете, где они живут.
– Клянусь!
– Тогда сейчас я схожу куплю подарок и вернусь. Побудете здесь или со мной?
– С вами.
Вместе они вышли из здания милиции. Прошлись по центру. Светлов отметил, что все с большим уважением здороваются с Иноземцевой. Она часто останавливалась, о чем-то спрашивала, на что-то отвечала.
Они пришли в универмаг... Иноземцева остановилась у полки с рыболовными принадлежностями, долго приглядывалась. Спросила Павла:
– Вы рыбалкой не увлекаетесь? – Рыбак!..
– Тогда, может, подскажете, хороший вот этот рыбацкий набор или плохой?
Павел попросил продавца показать рыбацкий ящик. Долго придирчиво разглядывал, потом сказал:
– Все, что нужно в нем есть. Отличный набор! – Тогда беру его!
Анна заплатила деньги в кассу и взяла набор, объяснив Павлу:
– Отец заядлый рыбак. Даже став инвалидом, он все равно ездит порыбачить. Тут один местный умелец ему к коляске мотор от мопеда приделал, и он теперь даже по склонам ездит. Сегодня увидите.
Вернувшись в отделение милиции, Иноземцева сказала секретарю:
– Олег, я сейчас уезжаю и до завтрашнего утра меня не будет в городе. Если что-то срочное, вызови Горина. Он найдет меня.
– Хорошо, Анна Николаевна.
Съездили в деревню... Павел удивился большому и хорошо ухоженному хозяйству.
Загляделся на дом, красивый, удобный и спросил:
– Кто здесь живет? Анна поправила:
– Жили! Здесь жили мои сестры и родители... Дружно жили все три семьи, пока злая рука не попыталась убить их всех. Видите?
Она указала рукой на стены, и только тут Павел заметил, что они испещрены осколками.
– Кто-нибудь пострадал?
Анна погладила стену дома:
– По счастливой случайности нет. Это было всего месяц назад. Я еще не успела сделать ремонт, руки не доходят. Бросали через закрытые шторы, и преступник просто не видел, что комната пуста. Две гранаты одну за другой... Двери в кухню были открыты, мы как раз занимались с сынишкой моей младшей сестренки. Он нас отвлек. Преступник слышал громкие голоса и ошибся. В кухню тоже осколок залетел, тарелку в шкафу разбил и в стенке кухонного шкафа застрял. Рядом с головой мамы...
– Я уже не хочу спрашивать о том, обращались ли вы в милицию... Думаю, что нет.
– Правильно думаете. После этого взрыва я и спрятала родных. Кстати, муж моей старшей сестры узбек и единственный южанин на весь район. Они пять лет после свадьбы жили в Самарканде. А потом Талиб прислал мне письмо, где писал, что его соотечественники стали плохо относиться к Лидии и детям. Он спрашивал меня, не выгонят ли его из России, если он приедет с семьей. Мы с Андреем тогда как раз начинали хозяйство расширять... Они вернулись всей семьей и лучшего помощника трудно представить. Понимаете, нельзя ненавидеть целый народ! В нем ведь есть и хорошие люди и плохие. Мне почему-то встречалось больше плохих. Я ненавижу только тех, кто исковеркал жизнь мне и моим родным. Выгоняя кавказцев, я защищаю себя и жизнь людей, которые мне дороги!
– Я слышал, что на вас были покушения и даже попытка похищения. Это правда?
– Правда. Первый раз Мансуров попытался меня убить еще лет пять назад. Я ехала на машине в город, когда раздался выстрел. Пуля чиркнула меня по шее и застряла в соседнем сиденье.
Иноземцева подняла волосы на шее, и Светлов увидел ровный длинный шрам... Женщина продолжала:
– Во второй раз Ашот Мансуров попытался сжечь меня в бане вместе с племянницей. Это, кстати, была уже вторая попытка сжечь. Спасла собака, она завыла на цепи так, что из дома выскочили все, кто там был. Нас из бани вытащили. Тогда Ашот Мансуров чудом ушел от погони: в нашей машине посреди дороги кардан полетел. Мы тогда от него в каких-то ста метрах были. В третий раз он меня похитить хотел. Я тогда в доме Горина Юру прятала от милиции. Если бы не он, то меня бы убили. Поздно вечером обходила хозяйство, когда по голове чем-то крепко ударили, голову пробили. А Горин как раз в доме в окно смотрел. Выскочил и спугнул двоих черных. Они меня бросили и убежали. Юра в дом внес и никого будить не стал. Я очнулась, когда он меня перевязывал. Были и еще попытки... Даже городского пьянчужку пытались уговорить, за деньги, яду мне подбросить. Так он сам ко мне пришел и все рассказал. Яд отдал и все прощенья просил... Мансуров его пьяного уговорил, а он утром протрезвел и пришел ко мне с повинной. Светлов тихо спросил:
– Ребята сказали, что вы троих из тех, кто ваших мужа и сына убил, поймали... Что вы с ними собираетесь делать?
Анна отвернулась к окну. Павел увидел, как зябко передернула она плечами, а потом глухо сказала:
– Сегодня я решу это с родителями мужа и моими.
– Его родители тоже там? Она удивленно обернулась:
– Ну да! А вы не знали? Я люблю их как своих, и к ним тоже приходили угрозы, чтобы со мной не общались. Только Иван Андреевич и Мария Игнатьевна не бросили меня после смерти сына и внука. Я им Андрея заменила, он ведь у них единственный был. Так что я и за них в ответе! Поедем, а то мы и так задерживаемся! А туда не ближний край добираться. Лидке сегодня пришлось побегать, чтобы позвонить. До ближайшего телефона километров десять будет.
В машине Анна неожиданно сказала:
– Родители знают, что я совершила переворот и страшно переживают за меня. Вы уж не сгущайте краски, ладно? Не пугайте их. Они и так напуганы.
Добираться пришлось почти два часа. Лесная дорога, вся в колдобинах и ямах, не давала ехать быстро. Иноземцева объяснила:
– Родные спрятаны у лесника на дальнем кордоне. Племянницу Михаила Дмитриевича или попросту Митрича, черные изнасиловали и выбросили из машины в пяти километрах от города. Я ее тогда по дороге подобрала и домой к себе увезла. Наташа у меня неделю жила. Ей сейчас девятнадцать, а тогда четырнадцать было. С родителями ее говорила... Так что Митрич – свой человек. У него тоже счет к кавказцам имеется и моих он принял с радостью. К тому же там постоянно находятся два охранника. Парни сами попросились. Талиб с Сашей, зятья, тоже вооружены. Отец, хоть и в инвалидной коляске, а стреляет хорошо. Свекор мой охотничал всю жизнь, а уж Митричу сам Бог велел научиться стрелять! Себя в обиду не дадут и поодиночке в лес не ходят.
Большой дом на берегу озера появился неожиданно... Возле высокого резного крыльца столпились люди. Павел издали заметил оружие в руках мужчин. Женщин среди них не было, но вдруг на крыльцо выскочил мальчишка и закричал так, что даже в машине стало слышно:
– Вылезайте все! Это тетя Аня!
И заспешил по ступенькам вниз. Анна рассмеялась: – Это Ванюшка! Младший племянник... Он всегда такой шумный. Что поделать, ведь всего четыре года непоседе!
Она остановила машину у крыльца. Выбралась, хотела потянуться, но Ванюшка с разбега уткнулся ей в колени и едва не сшиб с ног. Высокий смуглый мужчина успел подхватить ее под руку:
– Держись! А то этот постреленок собьет!
Анна подхватила ребенка на руки, несколько раз поцеловала:
– Ах ты разбойник! Какой же ты смуглый стал, почти как дядя Талиб...
Оглянулась на смуглого мужчину, потом на подходившего Павла:
– Спасибо, Талиб! Всем здравствуйте! Знакомьтесь – это Павел Юрьевич Светлов, оперуполномоченный из области. Можете при нем не таиться. Сегодня Павел Юрьевич побьшал с нами в соседнем районе и думаю, что узнал много нового.
Павел оглядел родственников Иноземцевой, заметил, что оружия уже нет, и сказал:
– Зовите меня просто Павлом или Пашей. Прошу прощения за вторжение в ваш семейный круг, но...
Договорить ему не дали. Седой мужчина в инвалидной коляске протянул ему руку:
– Николай Васильевич, отец Анны. Не нужно оправдываться, мы гостям всегда рады! Вот знакомьтесь, зятья мои – Талиб и Александр, это дочери – Лидия и Ирина, а это их отпрыски...
Он указал рукой на восьмерых разновозрастных внуков:
– Ольга, Инга, Колька, Васька, Танька, Машка, Борька и Ванюшка. Мояжена – Татьяна Ивановна. А это Михаил Дмитриевич, хозяин этого дома, где мы приют нашли. Те два молодых человека – охрана, что наша федняя дочь к нам приставила, Алексей и Виталий. И сдается мне, что быть им зятьями моей старшей дочери!
Николай Васильевич рассмеялся, а Инга и Ольга покраснели и буркнули:
– Да ну тебя, дедушка! Скажешь тоже...
Ребята-охранники, как заметил Светлов, отвернулись при этих словах и тоже покраснели. Анна, обнимая за плечи, подвела к нему двух стариков:
– Иван Андреевич и Мария Игнатьевна – мои вторые родители.
Свекровь неожиданно сказала Анне:
– А ростом-то он на Андрюшу смахивает!..
Анна побледнела и убежала в дом. Иван Андреевич укоризненно сказал жене:
– Ну что ты ее душу-то рвешь? Повернулся к Павлу:
– Не обращай внимания, сынок... Анютка теперь как дочь нам и к нам она относится как к родным. Но если у вас слюбится, мы против не будем! Сына нашего все равно не вернуть, а ей не гоже одной весь век быть.
Павел почувствовал себя неловко и начал было оправдываться:
– Она меня привезла, чтобы одного в городе не оставлять. Я ведь здесь чужой всем.
Мария Игнатьевна, вытирая слезы, сказала:
– Глупый ты! Ты Анютке Андрея напомнил, только она тебе никогда этого не скажет – гордая! И привезла она тебя сюда не случайно: нам тебя показать решила. Не обижайся на стариков и на нее тоже. Шесть лет она одна, сколько можно?
Старики подошли к нему совсем близко и Павел неожиданно для себя обнял их обоих, ни слова не говоря... Застрявший в горле комок мешал говорить, но на сердце стало радостно. Все вокруг гомонили. Женщины накрывали на соединенные друг с другом столы, поставленные прямо у крыльца. Младшие ребятишки, под руководством Анны, таскали припасы из машины. Ольга и Инга хихикали с охранниками. Павел тоже включился в общую суматоху, спросив пробегавшую мимо Лидию:
– А мне что делать? Та обернулась, ответила:
– Раз и вы включились, то открывайте все банки, что вон там, на завалинке, стоят... Консервный нож там должен быть. А если нет, то в доме спросите.
Павел попросил:
– Зови меня на «ты», ладно? И остальным скажи... Подъехал на своей коляске Николай Васильевич: Светлов достал сигареты, предложил:
– Курите!
Николай Васильевич отказался:
– Лет двадцать назад бросил.
Павел затянулся:
– Анна поймала трех кавказцев, что ей горе причинили... Я, конечно, понимаю, что это нелюди, но не могу я смириться с тем, что она их без суда и следствия может прикончить. Поймите меня правильно, убив их, ваша дочь уподобится им.
Лицо Николая Васильевича затвердело. На скулах заходили желваки:
– Что ты предлагаешь? Чтобы она отпустила их?!
– Нет! Раз они хладнокровно убили ребенка, значит, это не первое их убийство. Надо найти людей, которым они тоже причинили горе, и устроить показательный суд. С прокурором, адвокатами, защитниками, свидетелями и присяжными заседателями. Что решит народ, то им и будет... Против толпы обвинителей даже областной суд, думаю, не сможет ничего сделать.
– Наверное, ты прав. Но как найти этих людей? Будь у меня ноги здоровыми, я бы не побоялся никаких Мансуровых и нашел их. А у Ани сейчас и так столько забот!
– Я попробую. Только помогите мне убедить Анну не убивать их. Поговорите с Иваном Андреевичем и Марией Игнатьевной. Пусть они тоже попытаются убедить ее, хотя бы на время, отложить месть. Убей она их без суда – ее снова посадят... Разве это выход?
– Хорошо! Хотя это будет нелегко.
На крыльце появилась Анна и прервала их разговор криком:
– Все к столу! Быстро-быстро! Папа, а ты чего в сторонке? Ради тебя весь этот сыр-бор устроили, аты прячешься! Ну-ка давай в центре садись. Ребята...
Анна обернулась к охранникам:
– ... а вы чего? К столу живо!
Павла посадили на скамейку рядом с Анной. Сквозь ткань брюк он чувствовал тепло ее бедра, и от этого было не по себе. Домашнее вино оказалось забористым, и в голове у Павла зашумело. Иноземцева иногда поглядывала на него, подкладывала салаты и закуски. Он тоже пытался ухаживать за ней, но почему-то все его ухаживания выглядели какими-то неуклюжими. Анна ушла в дом и вскоре вернулась с гармошкой. Протянула ее отцу:
– А дальше – больше! Тут Юрка Горин с Афгана вернулся... Менты его уделали крепко. С этого и переворот пошел. Когда из больницы выписался, он со злости ментам в дежурку бутылку с бензином кинул. Они дрыхли, как сурки! Пока пожарная приехала, их дежурка выгорела дотла. Менты со второго этажа в подштанниках выскакивали... Зрелище было!.. Коломейцев быстро сообразил, чьих рук это дело. Да только Юрки в городе уже не было. А мать ментам сказала, что он в санаторий накануне уехал, а адреса не оставил.
Менты умылись и ушли ни с чем. Горин в это время уже находился у Анны Николаевны. Когда он ментам бутылку кидал, она видела. Оказывается, она каждый вечер следила за милицией – не появится ли кто из черных. Они ведь в нашем «клоповнике» частые гости были. Иноземцева перехватила Юрку по дороге. К его матери заехали, договорились, что ментам говорить. Потом Юрку к себе увезла. Это всего полтора года назад было... Как и что она там сделала, не знаю. Да только Горин через месяц домой приехал с бумагами на руках, что был в санатории. И документы прибытия оформлены надень раньше поджога. Коломейцеву пришлось отказаться от своей версии. Хотя ребята говорили, что он в санаторий звонил. Да там подтвердили! А Валерию Евгеньевичу очень хотелось засадить Горина! Юрка его куском говна принародно обозвал в больнице и выгнал из хирургического отделения. Коломейцев тогда приезжал к нему убедить подписать бумагу, что его по дороге избили гражданские, а вовсе не милиционеры...
Игорь замолчал и предложил:
– Пойдем попьем, а то в горле пересохло.
Поднялись в дом, зашли на кухню. Охранник явно знал, где что лежит. Он уверенно подошел к холодильнику и вытащил трехлитровую банку с квасом. Из шкафчика взял пару кружек. Светлов спросил:
– Ты часто здесь бываешь? Смотрю, ориентируешься хорошо...
– Часто. У Анны Николаевны дом всегда открыт для нас. Здесь полно добра, только никто из нас у нее и копейки без разрешения не возьмет. Знаешь, как она вкалывала, чтобы все это заиметь? У нее голова варит получше, чем у нашего мэра. А чужих мы сюда не пускаем...
Игорь допил квас и направился к двери:
– Ну я пойду, а то как бы кто не заявился!
Павел вышел следом и с высокого крылечка спросил:
– А переворот? Как вы это дело провернули? Игорь обернулся от калитки:
– Да просто! В ментовке ведь тоже наши ребята были. Такие, кто Коломейцевым был сыт по горло. Честные ребята! Их немало ушло из милиции только потому, что не хотели смотреть сквозь пальцы на произвол. Коломейцев и его заместители их просто выживали. Тогда все ночью произошло... Мой тезка, Игорь Коркин, открыл нам дверь в милицию. Захватили быстро. Коломейцева прямо в постели дома взяли, тепленького. Мэра тоже. Одновременно атаковали военкомат и воинскую часть. Прямые областные телефоны у всех обрезали. Мы не хотели, чтобы область узнала все в первый же день. Никто ничего даже не понял... Пост поставили на телеграфе и телефонной станции, каждый звонок, каждую телеграмму проверяли. Выставили патрули на дорогах, в общем, шороха наделали... Вот и все вроде!
– Спасибо! Как тут у вас к милиции пройти?
Игорь объяснил, и Светлов отправился к Иноземцевой. Павел беспрепятственно поднялся наверх и обнаружил в приемной Анны Николаевны несколько человек. Они сидели на диванах и терпеливо ожидали своей очереди. Из кабинета доносились приглушенные голоса. Олег Звягинцев взглянул на Павла и сказал:
– Проходите! Анна Николаевна говорила, что вы должны подойти.
Светлов шагнул в кабинет. В кресле, напротив Иноземцевой, сидела пожилая женщина и что-то объясняла ей. Когда Павел вошел, разговор прервался. Он поздоровался:
– Здравствуйте! Я не помешаю? Хотелось бы послушать...
Иноземцева кивнула:
– Садитесь, Павел Юрьевич!
И продолжила прерванный разговор:
– Софья Афанасьевна, вам надо просто зарегистрировать свое хозяйство в комиссии по частному предпринимательству. Не имеют они права вам отказать, раз у вас есть желание работать! Идите к ним прямо сейчас! Знаете, где это?
Женщина кивнула, а Иноземцева продолжала:
– Идите и работайте! Такие люди сейчас нужны, очень нужны! А если какие вопросы будут, пусть они мне звонят или вы позвоните.
Софья Афанасьевна встала:
– Спасибо, Анна Николаевна, хоть вы объяснили все... А то я тут уже три месяца хожу и никто ничего не говорит. До свиданья!
– До свиданья, Софья Афанасьевна! Удачи вам! Женщина вышла и Светлов спросил:
– А в чем дело было?
– Софья Афанасьевна учитель биологии по образованию. Сейчас на пенсии, но силы-то еще есть. Они с мужем шесть теплиц построили – шампиньоны выращивают, а сбыт наладить не могут. Без регистрации предприятия никто не хочет принимать грибы на реализацию. Они тут много ходили, да толку нет... Посмеялись над ними, и все! Сказали, что грибы можно и в лесу собирать. А того не понимают, что именно из этих грибов на фармацевтических фабриках вытяжки делают, и это от многих болезней помогает. А ведь дело-то пустяковое! Неужели трудно было объяснить все человеку по-хорошему и не заставлять его бегать по несколько месяцев?
Павел кивнул:
– Такова уж наша русская действительность... Анна возразила:
– Да не действительность такова, а люди, которые властью наделены! Они у кормушки и им плевать на других!.. Извините, Павел Юрьевич, там несколько председателей колхозов ждут.
Нажала на кнопку селектора и сказала:
– Олег, пусть все председатели заходят!
Павел сел в угол дивана. В дверь сразу же вошли четверо мужчин и женщина. Иноземцева пригласила:
– Проходите, рассаживайтесь! Думаю, что у всех у вас вопросы практически одинаковые, вот я вас всех и пригласила. Выкладывайте по очереди!.. Вот вы, Василий Яковлевич, с чем пожаловали?
Грузный лысеющий мужчина начал было вставать, но Анна остановила:
– Да вы сидите!
– Анна Николаевна, горючего нет и рук не хватает. Ведь многие молодые ребята-комбайнеры сейчас с вами... Я, конечно, понимаю, что вам они тоже нужны, но ведь хлеб осыплется!
Иноземцева ответила:
– Знаю! Горючее вам сегодня подвезут, по всем колхозам. И бензин и солярку. Готовьте емкости. Насчет людей хуже... Не могу я их всех отпустить пока. Но часть верну! Вашим деревенским ребятам передайте, чтобы в колхозе работали, а в город пока не приезжали. Можно попробовать городских безработных организовать, их немало. Вопрос в оплате... В городе сейчас, как это ни странно, многие скотину держат – можно зерном, соломой и другими сельхозпродуктами заплатить. Но все ли на это согласятся? А вы согласны? Подумайте, председатели!
В кабинете сразу стало шумно. Павел слушал. Председатели спорили между собой, но наконец пришли к какому-то общему решению. Заговорил снова Василий Яковлевич. Светлов заметил, что он старше всех, и остальные председатели к нему, похоже, прислушиваются:
– Мы согласны заплатить сельхозпродуктами. Вот только как городских собрать?
– Не проблема! Сейчас редактору позвоню и уже в завтрашней газете будет объявление. Надо только договориться, сколько и чем вы будете платить, а также за какие виды работ... Согласны?
– Да. У меня больше вопросов нет. Другие председатели тоже встали:
– Да и у нас тоже! Рассиживаться-то сейчас грешно! Мы сейчас прямо в вашей приемной список составим, чтобы не мешать. Вас ведь там еще дожидаются... До свиданья, Анна Николаевна, спасибо вам!
Павел выскочил следом за председателями. Те столпились у стола Олега, решая вопрос об оплате и записывая свои решения на лист бумаги. Павел протолкался вперед и встал рядом с женщиной-председателем. Она покосилась на него, и он тихо спросил:
– А раньше эти вопросы тоже быстро решали? Председатели фазу замолчали и поглядели на Светлова пристально. Женщина ответила:
– Да мы раньше по целому дню в приемных теряли! Гоняют из кабинета в кабинет... А потом на молокозавод ругаться всегда ездили. Пока доходила очередь до сдачи, молоко успевало прокиснуть, и его не принимали. Рано утром, еще темно, очередь занимали. Со сдачей молока Иноземцева порядок сумела навести. Теперь каждая машина едет к своему времени. Ни очередей, ни ругани, а всего-то и нужно было – график составить... А ты что, журналист, что ли?
– Да нет... Я оперуполномоченный из области. Председатели накинулись на него со всех сторон:
– Ну так и скажите там, в области, что у нас плохая власть на хорошую сменилась и умная голова теперь правит!
– Пусть с области больше начальников не присылают, мы их теперь сами выгоним! Не нужны нам пришлые! У нас и свои головы есть!
– Анну Николаевну пусть не трогают, а то мы всем районом поднимемся!
Павел внимательно слушал их выкрики и вдруг увидел улыбку секретаря Иноземцевой. На лице Олега ясно отражалось: «Ну что, мент, съел?» Светлов вернулся в кабинет. Напротив Анны сидела старушка и что-то рассказывала. Павел поздоровался, прошел мимо и сел на диван. Прислушался:
– ...сидел Колька. Ну и что из этого? От тюрьмы да от сумы не зарекайся! Глупый был. Его теперь нигде на работу не берут, а то не думают, что парню тоже есть-пить надо. В колхозе предложили дояркой оформить. Это с его-то ручищами! Да он соски у коровы оторвет и не заметит! Анна Николаевна, он ведь и в лагере-то на тракторе да на машине работал. Неужели нельзя парня к технике пристроить? Ведь в колхозах-то не хватает механизаторов, я слышала.
Иноземцева с грустной улыбкой слушала, потом медленно сказала:
– Баб Дунь, механизаторы нужны, только ведь платят-то сейчас уж больно плохо. Если он согласен в «Новый путь» пойти, на комбайне работать, я помогу оформиться. Я внука вашего помню, парень не плохой. Только фазу предупреждаю, что бы ни-ни! Никаких краж и пьянок!
Старушка сказала:
– Колька-то в приемной сидит... Может, мне позвать его?
Анна встала:
– Так что же вы его сразу не привели?
– Боится он, что снова откажут.
Иноземцева подошла к двери и приоткрыла ее:
– Евдокимов, а ну-ка зайди!
Снова села за стол, а в дверь боком протиснулся здоровенный парень в новенькой голубой рубашке и джинсах. Встал у двери:
– Здравствуйте, Анна Николаевна!
– Здравствуй, Коля! Проходи, присаживайся! Мы тут с твоей бабушкой вопрос о твоем трудоустройстве решаем, а ты в моей приемной прячешься... Что-то не замечала я раньше в тебе такой робости.
Парень поднял голову и дерзко ответил:
– Я в этом кабинете в шестой раз! Пять раз мне Коломейцев обещал помочь на работу устроиться и забывал об обещаниях. Зато регулярно вызывал и отчитывал за тунеядство...
Анна прервала его:
– Ладно, Николай! Я ведь не Коломейцев. В акционерное общество «Новый путь» требуются комбайнеры. Сам знаешь, как сейчас с оплатой. Решай! А я могу позвонить хоть сейчас. Не думаю, что откажут.
Евдокимов опустил голову, потом поднял ее:
– Анна Николаевна, вы серьезно?
– Вполне!
– Позвоните, пожалуйста! И простите меня за резкость. – Только предупреждаю, никаких краж больше! Понял? Я за тебя поручусь сейчас.
– Не подведу! Обещаю, я не подведу! А оплата – сейчас везде так платят... Главное – хотя бы устроиться.
Анна сняла трубку и набрала номер. На другом конце провода сразу же раздалось:
– Контора «Новый путь» слушает.
– Это Иноземцева. Мне бы с председателем поговорить.
– Здравствуйте, Анна Николаевна. Соединяю.
Раздался басовитый голос:
– Анна Николаевна? Здравствуйте! Чем могу?
– Здравствуйте, Семен Федорович! Просьба у меня к вам... Не возьмете на работу бывшего заключенного? Я за него ручаюсь.
– Кем?
– Комбайнером.
– Как фамилия? Пусть подходит, оформим. Только пусть документы не забудет принести.
– Спасибо, Семен Федорович! До свидания!
Анна положила трубку и взглянула на Николая Евдокимова: – Поезжай, оформляйся! Сорокин тебя берет... Парень вскочил:
– Спасибо, Анна Николаевна! Я теперь ваш должник.
Иноземцева усмехнулась:
– Ни о каком долге и речи быть не может. Работай!
Анна нажала на кнопку селекторной связи:
– Олег, посетителей еще много? – Никого больше нет.
– Хорошо. С деревень не звонили? – Докладывали. Тихо всюду.
Анна собралась отключаться, но голос Звягинцева снова ворвался в кабинет:
– Анна Николаевна, тут ваша старшая сестра звонила. Просила напомнить вам о сегодняшнем числе. Я не понял с чем это связано.
– Спасибо, Олег. Я все поняла.
Павел увидел, как на лице женщины появилась улыбка и спросил:
– Если не секрет, что это за шифровка? Иноземцева подняла голову:
– Не секрет. Сегодня у отца день рождения, и я просила Лидию напомнить мне об этом. За всеми делами боялась забыть. Надо будет съездить, поздравить. Хотите со мной?
– Хочу.
– Поклянитесь, что никому не скажете, где они живут.
– Клянусь!
– Тогда сейчас я схожу куплю подарок и вернусь. Побудете здесь или со мной?
– С вами.
Вместе они вышли из здания милиции. Прошлись по центру. Светлов отметил, что все с большим уважением здороваются с Иноземцевой. Она часто останавливалась, о чем-то спрашивала, на что-то отвечала.
Они пришли в универмаг... Иноземцева остановилась у полки с рыболовными принадлежностями, долго приглядывалась. Спросила Павла:
– Вы рыбалкой не увлекаетесь? – Рыбак!..
– Тогда, может, подскажете, хороший вот этот рыбацкий набор или плохой?
Павел попросил продавца показать рыбацкий ящик. Долго придирчиво разглядывал, потом сказал:
– Все, что нужно в нем есть. Отличный набор! – Тогда беру его!
Анна заплатила деньги в кассу и взяла набор, объяснив Павлу:
– Отец заядлый рыбак. Даже став инвалидом, он все равно ездит порыбачить. Тут один местный умелец ему к коляске мотор от мопеда приделал, и он теперь даже по склонам ездит. Сегодня увидите.
Вернувшись в отделение милиции, Иноземцева сказала секретарю:
– Олег, я сейчас уезжаю и до завтрашнего утра меня не будет в городе. Если что-то срочное, вызови Горина. Он найдет меня.
– Хорошо, Анна Николаевна.
Съездили в деревню... Павел удивился большому и хорошо ухоженному хозяйству.
Загляделся на дом, красивый, удобный и спросил:
– Кто здесь живет? Анна поправила:
– Жили! Здесь жили мои сестры и родители... Дружно жили все три семьи, пока злая рука не попыталась убить их всех. Видите?
Она указала рукой на стены, и только тут Павел заметил, что они испещрены осколками.
– Кто-нибудь пострадал?
Анна погладила стену дома:
– По счастливой случайности нет. Это было всего месяц назад. Я еще не успела сделать ремонт, руки не доходят. Бросали через закрытые шторы, и преступник просто не видел, что комната пуста. Две гранаты одну за другой... Двери в кухню были открыты, мы как раз занимались с сынишкой моей младшей сестренки. Он нас отвлек. Преступник слышал громкие голоса и ошибся. В кухню тоже осколок залетел, тарелку в шкафу разбил и в стенке кухонного шкафа застрял. Рядом с головой мамы...
– Я уже не хочу спрашивать о том, обращались ли вы в милицию... Думаю, что нет.
– Правильно думаете. После этого взрыва я и спрятала родных. Кстати, муж моей старшей сестры узбек и единственный южанин на весь район. Они пять лет после свадьбы жили в Самарканде. А потом Талиб прислал мне письмо, где писал, что его соотечественники стали плохо относиться к Лидии и детям. Он спрашивал меня, не выгонят ли его из России, если он приедет с семьей. Мы с Андреем тогда как раз начинали хозяйство расширять... Они вернулись всей семьей и лучшего помощника трудно представить. Понимаете, нельзя ненавидеть целый народ! В нем ведь есть и хорошие люди и плохие. Мне почему-то встречалось больше плохих. Я ненавижу только тех, кто исковеркал жизнь мне и моим родным. Выгоняя кавказцев, я защищаю себя и жизнь людей, которые мне дороги!
– Я слышал, что на вас были покушения и даже попытка похищения. Это правда?
– Правда. Первый раз Мансуров попытался меня убить еще лет пять назад. Я ехала на машине в город, когда раздался выстрел. Пуля чиркнула меня по шее и застряла в соседнем сиденье.
Иноземцева подняла волосы на шее, и Светлов увидел ровный длинный шрам... Женщина продолжала:
– Во второй раз Ашот Мансуров попытался сжечь меня в бане вместе с племянницей. Это, кстати, была уже вторая попытка сжечь. Спасла собака, она завыла на цепи так, что из дома выскочили все, кто там был. Нас из бани вытащили. Тогда Ашот Мансуров чудом ушел от погони: в нашей машине посреди дороги кардан полетел. Мы тогда от него в каких-то ста метрах были. В третий раз он меня похитить хотел. Я тогда в доме Горина Юру прятала от милиции. Если бы не он, то меня бы убили. Поздно вечером обходила хозяйство, когда по голове чем-то крепко ударили, голову пробили. А Горин как раз в доме в окно смотрел. Выскочил и спугнул двоих черных. Они меня бросили и убежали. Юра в дом внес и никого будить не стал. Я очнулась, когда он меня перевязывал. Были и еще попытки... Даже городского пьянчужку пытались уговорить, за деньги, яду мне подбросить. Так он сам ко мне пришел и все рассказал. Яд отдал и все прощенья просил... Мансуров его пьяного уговорил, а он утром протрезвел и пришел ко мне с повинной. Светлов тихо спросил:
– Ребята сказали, что вы троих из тех, кто ваших мужа и сына убил, поймали... Что вы с ними собираетесь делать?
Анна отвернулась к окну. Павел увидел, как зябко передернула она плечами, а потом глухо сказала:
– Сегодня я решу это с родителями мужа и моими.
– Его родители тоже там? Она удивленно обернулась:
– Ну да! А вы не знали? Я люблю их как своих, и к ним тоже приходили угрозы, чтобы со мной не общались. Только Иван Андреевич и Мария Игнатьевна не бросили меня после смерти сына и внука. Я им Андрея заменила, он ведь у них единственный был. Так что я и за них в ответе! Поедем, а то мы и так задерживаемся! А туда не ближний край добираться. Лидке сегодня пришлось побегать, чтобы позвонить. До ближайшего телефона километров десять будет.
В машине Анна неожиданно сказала:
– Родители знают, что я совершила переворот и страшно переживают за меня. Вы уж не сгущайте краски, ладно? Не пугайте их. Они и так напуганы.
Добираться пришлось почти два часа. Лесная дорога, вся в колдобинах и ямах, не давала ехать быстро. Иноземцева объяснила:
– Родные спрятаны у лесника на дальнем кордоне. Племянницу Михаила Дмитриевича или попросту Митрича, черные изнасиловали и выбросили из машины в пяти километрах от города. Я ее тогда по дороге подобрала и домой к себе увезла. Наташа у меня неделю жила. Ей сейчас девятнадцать, а тогда четырнадцать было. С родителями ее говорила... Так что Митрич – свой человек. У него тоже счет к кавказцам имеется и моих он принял с радостью. К тому же там постоянно находятся два охранника. Парни сами попросились. Талиб с Сашей, зятья, тоже вооружены. Отец, хоть и в инвалидной коляске, а стреляет хорошо. Свекор мой охотничал всю жизнь, а уж Митричу сам Бог велел научиться стрелять! Себя в обиду не дадут и поодиночке в лес не ходят.
Большой дом на берегу озера появился неожиданно... Возле высокого резного крыльца столпились люди. Павел издали заметил оружие в руках мужчин. Женщин среди них не было, но вдруг на крыльцо выскочил мальчишка и закричал так, что даже в машине стало слышно:
– Вылезайте все! Это тетя Аня!
И заспешил по ступенькам вниз. Анна рассмеялась: – Это Ванюшка! Младший племянник... Он всегда такой шумный. Что поделать, ведь всего четыре года непоседе!
Она остановила машину у крыльца. Выбралась, хотела потянуться, но Ванюшка с разбега уткнулся ей в колени и едва не сшиб с ног. Высокий смуглый мужчина успел подхватить ее под руку:
– Держись! А то этот постреленок собьет!
Анна подхватила ребенка на руки, несколько раз поцеловала:
– Ах ты разбойник! Какой же ты смуглый стал, почти как дядя Талиб...
Оглянулась на смуглого мужчину, потом на подходившего Павла:
– Спасибо, Талиб! Всем здравствуйте! Знакомьтесь – это Павел Юрьевич Светлов, оперуполномоченный из области. Можете при нем не таиться. Сегодня Павел Юрьевич побьшал с нами в соседнем районе и думаю, что узнал много нового.
Павел оглядел родственников Иноземцевой, заметил, что оружия уже нет, и сказал:
– Зовите меня просто Павлом или Пашей. Прошу прощения за вторжение в ваш семейный круг, но...
Договорить ему не дали. Седой мужчина в инвалидной коляске протянул ему руку:
– Николай Васильевич, отец Анны. Не нужно оправдываться, мы гостям всегда рады! Вот знакомьтесь, зятья мои – Талиб и Александр, это дочери – Лидия и Ирина, а это их отпрыски...
Он указал рукой на восьмерых разновозрастных внуков:
– Ольга, Инга, Колька, Васька, Танька, Машка, Борька и Ванюшка. Мояжена – Татьяна Ивановна. А это Михаил Дмитриевич, хозяин этого дома, где мы приют нашли. Те два молодых человека – охрана, что наша федняя дочь к нам приставила, Алексей и Виталий. И сдается мне, что быть им зятьями моей старшей дочери!
Николай Васильевич рассмеялся, а Инга и Ольга покраснели и буркнули:
– Да ну тебя, дедушка! Скажешь тоже...
Ребята-охранники, как заметил Светлов, отвернулись при этих словах и тоже покраснели. Анна, обнимая за плечи, подвела к нему двух стариков:
– Иван Андреевич и Мария Игнатьевна – мои вторые родители.
Свекровь неожиданно сказала Анне:
– А ростом-то он на Андрюшу смахивает!..
Анна побледнела и убежала в дом. Иван Андреевич укоризненно сказал жене:
– Ну что ты ее душу-то рвешь? Повернулся к Павлу:
– Не обращай внимания, сынок... Анютка теперь как дочь нам и к нам она относится как к родным. Но если у вас слюбится, мы против не будем! Сына нашего все равно не вернуть, а ей не гоже одной весь век быть.
Павел почувствовал себя неловко и начал было оправдываться:
– Она меня привезла, чтобы одного в городе не оставлять. Я ведь здесь чужой всем.
Мария Игнатьевна, вытирая слезы, сказала:
– Глупый ты! Ты Анютке Андрея напомнил, только она тебе никогда этого не скажет – гордая! И привезла она тебя сюда не случайно: нам тебя показать решила. Не обижайся на стариков и на нее тоже. Шесть лет она одна, сколько можно?
Старики подошли к нему совсем близко и Павел неожиданно для себя обнял их обоих, ни слова не говоря... Застрявший в горле комок мешал говорить, но на сердце стало радостно. Все вокруг гомонили. Женщины накрывали на соединенные друг с другом столы, поставленные прямо у крыльца. Младшие ребятишки, под руководством Анны, таскали припасы из машины. Ольга и Инга хихикали с охранниками. Павел тоже включился в общую суматоху, спросив пробегавшую мимо Лидию:
– А мне что делать? Та обернулась, ответила:
– Раз и вы включились, то открывайте все банки, что вон там, на завалинке, стоят... Консервный нож там должен быть. А если нет, то в доме спросите.
Павел попросил:
– Зови меня на «ты», ладно? И остальным скажи... Подъехал на своей коляске Николай Васильевич: Светлов достал сигареты, предложил:
– Курите!
Николай Васильевич отказался:
– Лет двадцать назад бросил.
Павел затянулся:
– Анна поймала трех кавказцев, что ей горе причинили... Я, конечно, понимаю, что это нелюди, но не могу я смириться с тем, что она их без суда и следствия может прикончить. Поймите меня правильно, убив их, ваша дочь уподобится им.
Лицо Николая Васильевича затвердело. На скулах заходили желваки:
– Что ты предлагаешь? Чтобы она отпустила их?!
– Нет! Раз они хладнокровно убили ребенка, значит, это не первое их убийство. Надо найти людей, которым они тоже причинили горе, и устроить показательный суд. С прокурором, адвокатами, защитниками, свидетелями и присяжными заседателями. Что решит народ, то им и будет... Против толпы обвинителей даже областной суд, думаю, не сможет ничего сделать.
– Наверное, ты прав. Но как найти этих людей? Будь у меня ноги здоровыми, я бы не побоялся никаких Мансуровых и нашел их. А у Ани сейчас и так столько забот!
– Я попробую. Только помогите мне убедить Анну не убивать их. Поговорите с Иваном Андреевичем и Марией Игнатьевной. Пусть они тоже попытаются убедить ее, хотя бы на время, отложить месть. Убей она их без суда – ее снова посадят... Разве это выход?
– Хорошо! Хотя это будет нелегко.
На крыльце появилась Анна и прервала их разговор криком:
– Все к столу! Быстро-быстро! Папа, а ты чего в сторонке? Ради тебя весь этот сыр-бор устроили, аты прячешься! Ну-ка давай в центре садись. Ребята...
Анна обернулась к охранникам:
– ... а вы чего? К столу живо!
Павла посадили на скамейку рядом с Анной. Сквозь ткань брюк он чувствовал тепло ее бедра, и от этого было не по себе. Домашнее вино оказалось забористым, и в голове у Павла зашумело. Иноземцева иногда поглядывала на него, подкладывала салаты и закуски. Он тоже пытался ухаживать за ней, но почему-то все его ухаживания выглядели какими-то неуклюжими. Анна ушла в дом и вскоре вернулась с гармошкой. Протянула ее отцу: