Страница:
В любом случае будущая роль Украины в интеграционных структурах на территории бывшего СССР, и в первую очередь в Едином экономическом пространстве, пока неясна. А без активного участия Украины эти инициативы будут приобретать все более азиатское лицо. В какой-то степени отношение новой власти в Киеве к интеграционным инициативам, в рамках которых объективно доминирует Россия, является фактором, определяющим и будущую экономическую и политическую конфигурацию постсоветского пространства. Пока же новый лидер Украины Виктор Ющенко неоднократно высказывал сомнения в их эффективности для Украины. Но полагаю, что во имя нормализации отношений с Москвой новая власть в Киеве может пойти на сохранение своего участия в этих интеграционных проектах, пусть и формальное.
Украинские события подорвали возникшее в отношениях между Россией и Западом статус-кво, которое заключалось в молчаливом карт-бланше на роль державы-гегемона на территории СНГ, предоставленном западными странами Москве. До сих пор Москва осуществляла на этом пространстве свою «доктрину Монро». На мой взгляд, до украинских выборов Кремль здесь проводил довольно гибкую политику влияния, в основном лоббируя свои экономические интересы и воздерживаясь от прямого и грубого давления. Лишь отношения России и Грузии были омрачены целым рядом неосмотрительных шагов с обеих сторон. Хотя именно Россия с учетом ее геополитического веса несет основную ответственность за сохраняющуюся напряженность в отношениях с Тбилиси.
В ходе украинских событий Европа впервые взяла на себя роль регулирования политического кризиса в пространстве, которое Россия считала и считает своей сферой влияния. На наших глазах произошло событие, которое по последствиям для России и для пространства СНГ может оказаться серьезнее, чем расширение НАТО и ЕС. Если миссия Европы в Украине окажется успешной, на повестке дня могут возникнуть начавшие размораживаться конфликты в Абхазии, Южной Осетии и Приднестровье. К тому же и Молдавия начинает искать гарантии безопасности у Европейского сообщества. Складывается ситуация, к которой Москва пока не готова и которую она рассматривает как угрозу. И эта ситуация действительно является угрозой для российской власти, если она будет продолжать консолидировать себя через державничество.
Перед российским политическим классом встает ряд трудных вопросов: как осуществлять доминирующую роль на бывшем советском пространстве после украинских событий; как Россия должна теперь взаимодействовать с Западом на этом пространстве? Сказать, что Россия не готова терпеть любое присутствие Запада на этой территории, нельзя. Присутствие американцев в Средней Азии говорит о том, что прежняя монополия России уже подорвана. Впрочем, Путин летом 2004 года на совещании в МИД РФ уже заявил, что Россия не стремится к монополии на территории СНГ. Таким образом, по крайней мере на уровне деклараций, сам президент создал основу для более прагматического подхода Москвы к осуществлению своих интересов на территории бывшего СССР. Но одно дело – заявления, а другое – отказ российского политического класса от привычных представлений о мире и месте России в нем, от тесной увязки внутриполитических механизмов с сохранением влияния на постсоветской территории. Во всяком случае без решительного пересмотра Москвой традиционных форм упорядочивания общества трудно ожидать ее легкого и безболезненного отхода от державнической парадигмы внешней политики. Хотя признаем, что именно Путин сделал огромный шаг в разрешении конфликта между традиционными российскими внешнеполитическими приоритетами и ограниченными ресурсами государства. Это говорит о том, что сам Путин вполне может сделать ряд новых шагов в примирении с новой реальностью, которая возникла после украинской революции.
Кроме внешнеполитических последствий украинские события способны оказать и определенное внутриполитическое влияние на другие постсоветские государства. Есть мнение, что эти события вызовут цепочку революций в России и далее. Сразу отвечу – в ближайшее время такой поворот очень сомнителен. Во всяком случае, если речь идет о России, то здесь для повторения «оранжевой революции» нет пока оснований – нет температуры кипения в обществе, нет раскола внутри политического класса, нет альтернативного Путину лидера, отсутствует влиятельная оппозиция и даже спонтанный политический плюрализм. Более того, в обществе сохраняется нежелание любых революционных встрясок. А сохранение имперских инстинктов осложняет любые шаги в направлении системной трансформации.
Непосредственно после «оранжевой революции» российская элита активизировала свои усилия по централизации власти, усилению «управляемости» общества и упрочению «порядка». Все это говорит о том, что российская власть делает все, чтобы не допустить дегерметизации под влиянием украинской революции. Этого, впрочем, и следовало ожидать, если вспомнить, как революции влияли на состояние власти в России: французская революция и падение Бастилии, революции 1848 года, польские национально-освободительные движения в ХБС веке, польские и венгерские события 1956 года, массовые протесты 60-х годов в Европе, чехословацкие события 1968 года, польские события 70-х годов – все эти революционные всплески немедленно сопровождались ужесточением репрессивности российских режимов власти. Пока в России сохраняется «русская система», которая основывается на персонифицированной власти-монополии, до тех пор эта власть будет воспринимать все попытки расчленить власть в других обществах как вредный и опасный пример для подражания, которому нужно всячески противодействовать.
Так что в ближайшем будущем если украинский опыт и повлияет на другие постсоветские государства, то скорее как повод для большего ужесточения власти. Правящие группы постараются нейтрализовать оппозицию, закрыть каналы для недовольства, привести в действие силовые механизмы предохранения власти. Усиление охранительных инстинктов власти – вот наиболее ожидаемая и естественная реакция с ее стороны на «оранжевую революцию» в России и других новых независимых государствах. Конечно, свою роль сыграет и то, чем в итоге завершится эта революция: консолидацией власти и какой именно – или она приведет к политическому хаосу; экономическими успехами – или стагнацией; движением к Западу – или сохранением промежуточного состояния между Западом и Россией. В зависимости от дальнейших событий в Украине, они могут сыграть роль позитивного либо негативного примера для других новых независимых государств. Причем это не означает, что власть и общество на постсоветской территории будут воспринимать украинский опыт одинаково – для одних он станет стимулом к реставрации традиционализма, для других – толчком для борьбы с ним. Но тот факт, что сегодня украинская революция вызывает охранительную реакцию власти, не означает, что в перспективе ее опыт не будет использован оппозицией. Более того, чем сильнее охранительная реакция властей, тем больше оснований для возникновения ситуации, когда этот опыт потребуется оппозиции в других постсоветских странах.
Между тем Украина вступает в гораздо более сложную фазу своего развития: за революциями всегда наступают усталость и разочарование. И лидерам, которые восходят наверх в результате революционной волны, гораздо труднее править, чем тем, кто приходит к власти в периоды успокоения. Тем более, как предупреждал нас в свое время Алексис де Токвиль, за революциями практически всегда следует период реставрации, т. е. отход назад в целях стабилизации. Словом, перед украинским обществом и его новой либо частично обновленной властью возникает ряд вызовов: как «переварить» результаты происшедшего, как упорядочить ситуацию и одновременно избежать постреволюционного синдрома разочарований. Новый политический режим в Киеве уже сталкивается с рядом вызовов, требующих ответа: как проводить реформы, имея парламентско-президентскую систему, которая более пригодна для стабильных периодов; как предотвратить раскол страны на «государственническую» и «плюралистическую» части; как предотвратить формирование рабочего движения на юго-востоке, которое будет препятствовать модернизации экономики и использоваться тамошними кланами для защиты своих позиций?
Украине выпала серьезная миссия, и от того, как эта страна ее осуществит, в известной степени зависит поведение властей и оппозиции в остальном пространстве бывшего СССР. Эта миссия состоит в следующем: показать, каковы пределы устойчивости и эффективности постсоветских режимов, как из них выходить и с какими последствиями.
Борьба за ближнее зарубежье: Украина, Россия и Европейский союз
Международные последствия украинских событий
Многое поставлено на карту
Украинские события подорвали возникшее в отношениях между Россией и Западом статус-кво, которое заключалось в молчаливом карт-бланше на роль державы-гегемона на территории СНГ, предоставленном западными странами Москве. До сих пор Москва осуществляла на этом пространстве свою «доктрину Монро». На мой взгляд, до украинских выборов Кремль здесь проводил довольно гибкую политику влияния, в основном лоббируя свои экономические интересы и воздерживаясь от прямого и грубого давления. Лишь отношения России и Грузии были омрачены целым рядом неосмотрительных шагов с обеих сторон. Хотя именно Россия с учетом ее геополитического веса несет основную ответственность за сохраняющуюся напряженность в отношениях с Тбилиси.
В ходе украинских событий Европа впервые взяла на себя роль регулирования политического кризиса в пространстве, которое Россия считала и считает своей сферой влияния. На наших глазах произошло событие, которое по последствиям для России и для пространства СНГ может оказаться серьезнее, чем расширение НАТО и ЕС. Если миссия Европы в Украине окажется успешной, на повестке дня могут возникнуть начавшие размораживаться конфликты в Абхазии, Южной Осетии и Приднестровье. К тому же и Молдавия начинает искать гарантии безопасности у Европейского сообщества. Складывается ситуация, к которой Москва пока не готова и которую она рассматривает как угрозу. И эта ситуация действительно является угрозой для российской власти, если она будет продолжать консолидировать себя через державничество.
Перед российским политическим классом встает ряд трудных вопросов: как осуществлять доминирующую роль на бывшем советском пространстве после украинских событий; как Россия должна теперь взаимодействовать с Западом на этом пространстве? Сказать, что Россия не готова терпеть любое присутствие Запада на этой территории, нельзя. Присутствие американцев в Средней Азии говорит о том, что прежняя монополия России уже подорвана. Впрочем, Путин летом 2004 года на совещании в МИД РФ уже заявил, что Россия не стремится к монополии на территории СНГ. Таким образом, по крайней мере на уровне деклараций, сам президент создал основу для более прагматического подхода Москвы к осуществлению своих интересов на территории бывшего СССР. Но одно дело – заявления, а другое – отказ российского политического класса от привычных представлений о мире и месте России в нем, от тесной увязки внутриполитических механизмов с сохранением влияния на постсоветской территории. Во всяком случае без решительного пересмотра Москвой традиционных форм упорядочивания общества трудно ожидать ее легкого и безболезненного отхода от державнической парадигмы внешней политики. Хотя признаем, что именно Путин сделал огромный шаг в разрешении конфликта между традиционными российскими внешнеполитическими приоритетами и ограниченными ресурсами государства. Это говорит о том, что сам Путин вполне может сделать ряд новых шагов в примирении с новой реальностью, которая возникла после украинской революции.
Кроме внешнеполитических последствий украинские события способны оказать и определенное внутриполитическое влияние на другие постсоветские государства. Есть мнение, что эти события вызовут цепочку революций в России и далее. Сразу отвечу – в ближайшее время такой поворот очень сомнителен. Во всяком случае, если речь идет о России, то здесь для повторения «оранжевой революции» нет пока оснований – нет температуры кипения в обществе, нет раскола внутри политического класса, нет альтернативного Путину лидера, отсутствует влиятельная оппозиция и даже спонтанный политический плюрализм. Более того, в обществе сохраняется нежелание любых революционных встрясок. А сохранение имперских инстинктов осложняет любые шаги в направлении системной трансформации.
Непосредственно после «оранжевой революции» российская элита активизировала свои усилия по централизации власти, усилению «управляемости» общества и упрочению «порядка». Все это говорит о том, что российская власть делает все, чтобы не допустить дегерметизации под влиянием украинской революции. Этого, впрочем, и следовало ожидать, если вспомнить, как революции влияли на состояние власти в России: французская революция и падение Бастилии, революции 1848 года, польские национально-освободительные движения в ХБС веке, польские и венгерские события 1956 года, массовые протесты 60-х годов в Европе, чехословацкие события 1968 года, польские события 70-х годов – все эти революционные всплески немедленно сопровождались ужесточением репрессивности российских режимов власти. Пока в России сохраняется «русская система», которая основывается на персонифицированной власти-монополии, до тех пор эта власть будет воспринимать все попытки расчленить власть в других обществах как вредный и опасный пример для подражания, которому нужно всячески противодействовать.
Так что в ближайшем будущем если украинский опыт и повлияет на другие постсоветские государства, то скорее как повод для большего ужесточения власти. Правящие группы постараются нейтрализовать оппозицию, закрыть каналы для недовольства, привести в действие силовые механизмы предохранения власти. Усиление охранительных инстинктов власти – вот наиболее ожидаемая и естественная реакция с ее стороны на «оранжевую революцию» в России и других новых независимых государствах. Конечно, свою роль сыграет и то, чем в итоге завершится эта революция: консолидацией власти и какой именно – или она приведет к политическому хаосу; экономическими успехами – или стагнацией; движением к Западу – или сохранением промежуточного состояния между Западом и Россией. В зависимости от дальнейших событий в Украине, они могут сыграть роль позитивного либо негативного примера для других новых независимых государств. Причем это не означает, что власть и общество на постсоветской территории будут воспринимать украинский опыт одинаково – для одних он станет стимулом к реставрации традиционализма, для других – толчком для борьбы с ним. Но тот факт, что сегодня украинская революция вызывает охранительную реакцию власти, не означает, что в перспективе ее опыт не будет использован оппозицией. Более того, чем сильнее охранительная реакция властей, тем больше оснований для возникновения ситуации, когда этот опыт потребуется оппозиции в других постсоветских странах.
Между тем Украина вступает в гораздо более сложную фазу своего развития: за революциями всегда наступают усталость и разочарование. И лидерам, которые восходят наверх в результате революционной волны, гораздо труднее править, чем тем, кто приходит к власти в периоды успокоения. Тем более, как предупреждал нас в свое время Алексис де Токвиль, за революциями практически всегда следует период реставрации, т. е. отход назад в целях стабилизации. Словом, перед украинским обществом и его новой либо частично обновленной властью возникает ряд вызовов: как «переварить» результаты происшедшего, как упорядочить ситуацию и одновременно избежать постреволюционного синдрома разочарований. Новый политический режим в Киеве уже сталкивается с рядом вызовов, требующих ответа: как проводить реформы, имея парламентско-президентскую систему, которая более пригодна для стабильных периодов; как предотвратить раскол страны на «государственническую» и «плюралистическую» части; как предотвратить формирование рабочего движения на юго-востоке, которое будет препятствовать модернизации экономики и использоваться тамошними кланами для защиты своих позиций?
Украине выпала серьезная миссия, и от того, как эта страна ее осуществит, в известной степени зависит поведение властей и оппозиции в остальном пространстве бывшего СССР. Эта миссия состоит в следующем: показать, каковы пределы устойчивости и эффективности постсоветских режимов, как из них выходить и с какими последствиями.
Борьба за ближнее зарубежье: Украина, Россия и Европейский союз
Д-р. Петер В. ШУЛЬЦЕ,
профессор Центра европейских и североамериканских исследований, Университет Георга Августа, Геттинген
Уже два года восточная окраина Европейского союза находится в движении. После десяти лет бездействия как в России, так и в Европейском союзе были приняты решения стратегического значения, которые окажут влияние на весь этот регион и его население. В результате вся европейская архитектура приобретет совершенно новый вид. Можно отметить следующие моменты этого движения.
1. В мае 2004 года восемь стран Центральной Европы присоединились к Европейскому союзу, который в настоящее время простирается от Балтийского моря до Словении. В 2007–2008 годах Румыния и Болгария, вероятно, присоединятся к ЕС в качестве новых членов, а некоторые балканские государства, например Хорватия, движутся в направлении членства в ЕС. Для остальных восточноевропейских стран перспектива членства в ЕС по-прежнему остается очень привлекательной и, тем самым, – важным фактором их внутренней политики.
2. Однако перед лицом экономических, социальных и политических последствий расширения ЕС и отчасти ограниченный в выборе тем фактом, что государства-члены еще только должны принять Европейскую конституцию, Брюссель занял более осторожную позицию в отношении дальнейшего расширения. В июне 2004 года Совет министров Европейского союза опубликовал концепцию «Политики нового европейского соседства» (НЕП), которая пришла на смену бывшей «Концепции расширенной Европы». В рамках НЕП в декабре 2004 года были подписаны первые Планы действий с Молдавией и Украиной.
3. В России, которая столкнулась с расширением ЕС и НАТО в восточном направлении, начался сложный процесс оценки новой ситуации. Отношения России с ЕС пересматриваются. Ранее несколько забытый СНГ при Владимире Путине обрел новое значение. В результате были подписаны торговые соглашения со странами Средней Азии и Китаем. С учетом нового выборочного подхода к СНГ в сентябре 2003 года было заключено Ялтинское соглашение между Казахстаном, Белоруссией, Российской Федерацией и Украиной. Документ предусматривает создание «Общего экономического пространства» между странами, его подписавшими, которые стремятся к более тесному сотрудничеству и, возможно, к отраслевой интеграции в области транспорта, энергетики, торговли и безопасности.
4. В середине октября 2004 года, несмотря на широкие международные протесты, авторитарный режим Александра Лукашенко совершил переворот в Белоруссии, а именно – сопроводил выборы в парламент референдумом, который позволяет Лукашенко переизбираться без ограничения числа сроков.
5. В России упрочились тенденции политической стабилизации, подкрепленные экономическим подъемом, который длится уже пять лет. Государственная власть была восстановлена, а постоянный приток поступлений от налогов дает возможность государству улучшить инфраструктуру страны. Переизбранный президент и правительство прочно контролируют Государственную думу и Совет Федерации; политических оппонентов не видно, а оставшиеся олигархические структуры заставили молчать, как еще раньше и региональные группировки власти. Даже по прошествии четырех лет народная поддержка президента высока. Тем не менее структурное несовершенство политической системы, т. е. отсутствие эффективной партийной системы, укоренившейся и пользующейся доверием общества, а также отсутствие реальных мер против широкого распространения коррупции очевидны. Эти факторы ограничивают модернизацию общества и являются потенциальной угрозой законности политического режима.
6. В противоположность России 2000 года переход от олигархического режима к более открытой новой стадии развития был омрачен предвыборными манипуляциями и мошенничеством в Украине. Равновесие властей, сложившееся между президентом и олигархическими группами, стержнем которого был полуавторитарный режим президента Леонида Кучмы, длилось почти 10 лет. Однако его функция, заключавшаяся в том, чтобы служить посредником и предотвращать конфликты между олигархическими группами, дала осечку по двум причинам: во-первых, украинская олигархия не могла прийти к соглашению относительно кандидата-преемника Кучмы; во-вторых, на политической арене появилась роковая для олигархического правления сила – народ.
7. Победа Виктора Ющенко на президентских выборах 26 декабря 2004 года, повторный тур которых был санкционирован Верховным судом, имеет исключительное значение для будущего развития самой страны и создает особую значимость для всего круга проблем, существующих между Россией и Европейским союзом. «Новый вакуум» на восточной окраине ЕС и на западной границе России должен быть заполнен. Борьба за влияние, а не за сферы интересов уже идет полным ходом, и ясно, кто участвует в этом конфликте. Более того, исход этой борьбы окажет влияние не только на социально-политические системы участвующих в этом стран, но и будет определять отношения между тремя крупными игроками в этом регионе: Россией, Европейским союзом и Соединенными Штатами. [73]
В статье, опубликованной в немецкой газете, писатель из Западной Украины Юрий Андрухович недавно дал характеристику многостороннему конфликту в Украине. По его словам, оставляя в стороне все этнические, территориальные, лингвистические, экономические и политические связи и измерения, конфликт вылился в борьбу между обществом, которое в лице своей главной, сознательной, активной и образованной части стремилось к демократии, благосостоянию и верховенству закона, и государством, которое пыталось удержать свое авторитарное правление и власть. [74]
По словам Андруховича, события в Украине напоминают политическое чудо, поскольку общество, которое в течение десятилетия казалось инертным, раздираемым конфликтами и апатией, вдруг продемонстрировало свою способность действовать координированно, мирно и решительно.
Разумеется, он рассматривает эту проблему через западноукраинскую призму. Но в конечном итоге это не так важно, коль скоро вся мотивация людей, осуществивших «оранжевую революцию» на Крещатике, действительно была основана на страстном желании демократии, благосостояния и равенства перед законом и на том, что они были сыты по горло старой автократической коррумпированной системой и ее попытками снова манипулировать людьми.
Среди разноплановой коалиции групп гражданского действия явно выделяется роль «Поры». Сформированная лишь в марте 2004-го в основном молодыми людьми из западных и центральных районов Украины, эта группа воспользовалась опытом свержения Слободана Милошевича в Сербии и Эдуарда Шеварднадзе в Грузии. Ее молодые сторонники сыграли решающую роль, вдохновляя тысячи других протестующих на выход на улицы и, что особенно важно, следя за тем, чтобы эти протесты носили мирный характер. «Пора» поддерживала строгую дисциплину в своем лагере, алкоголь и наркотики были запрещены. Мирный характер блокады правительственных зданий и администрации президента, несомненно, был тем фактором, который усилил движение и обеспечил ему уважение со стороны граждан, в то время как так называемые общественные организации – в частности, профсоюзы и ассоциации бизнесменов – стояли в стороне. И что удивительней всего, «Поре» удалось успешно противостоять попыткам лагеря Виктора Януковича разыграть национальную, этническую и территориальную карту, чтобы усилить и поляризовать существующие тенденции. В то же время им удалось, как кажется, заблокировать националистические и экстремистские тенденции в лагере коалиции Виктора Ющенко, не дать им перерасти в антирусские настроения или же подпитать сепаратистские тенденции. Вместо того чтобы провоцировать восточные регионы, демонстранты в Киеве скандировали: «восток и запад вместе!» Они обеспечили себе гегемонию публичного красноречия и идеологии, как это сумели сделать многие социальные и молодежные движения протеста в других странах Европы или во время маршей на Вашингтон против войны во Вьетнаме в 70-х годах ХХ века – демократия против манипуляций.
Вдохновив сторонников Ющенко на борьбу, «Пора» сумела в то же время завоевать сердца киевлян, которые их размещали и кормили, приносили теплую одежду и лекарства, обеспечивали ночлегом. Конечно, поддержка и отношение местных властей, особенно киевской мэрии, сыграли важную роль в окончательном триумфе движения гражданского протеста. Протест распространился на другие регионы Украины и достиг масштабов, во многих отношениях подобных тем, которые имели место в конце 80-х годов в Восточной Германии и в других европейских государствах. Как и тогда, сам размах и сила этого движения раскололи и разрушили правящие силовые структуры. Они могли прибегнуть к репрессивным и военным средствам, однако риск был слишком высок, и, к счастью, восторжествовало желание разрешить проблему рациональными политическими путями.
Как именно финансировалась кампания «Поры», остается неясным. Финансовая поддержка из страны и из-за рубежа, несомненно, сыграла ключевую роль в создании организации и оказала ей помощь во время кампании, однако было бы грубейшей ошибкой считать движение протеста руководимым и направляемым иностранными державами или олигархическими группами, враждебными Кучме или лагерю Януковича.
Факт тот, что гражданское неповиновение, особенно молодежи, студентов и спонтанно образовавшихся групп действия, уловив дух времени, сумело разрушить коррумпированный режим. Что бы ни случилось в будущем, сейчас открылся путь для нового демократического начала в украинской политике. Это произошло лишь второй раз за десятилетнюю историю постсоветской трансформации – первыми были события в Грузии в 2003 году.
Окончательная, добытая в трудной борьбе победа сторонников Ющенко открыла путь к внутренним структурным реформам в Украине и дала ей возможность сбалансированного подхода к Европейскому союзу и к России. Центральной проблемой избирательной баталии был не суверенитет, не национальная идентичность, но исправление деформаций авторитарного режима, основанного на олигархической алчности и политической коррупции. Парадоксально, однако, что, по сути, перед новым президентом Ющенко стоят те же проблемы, с которыми столкнулся российский президент в 2000 году, но которые зиждутся на другом базисе и в других социально-политических условиях. Ему придется объявить войну олигархии, бороться против системной, глубоко укоренившейся в неэффективную государственную бюрократию коррупции, примирить раскол в стране, и вдобавок ему необходимо осуществить сбалансированный подход как к России, так и к Европейскому союзу. И, в конце концов, остается задача построения демократии и верховенства закона при создании благосостояния и поддержания темпов роста экономики. Ющенко доказал, что он реалист, о чем свидетельствует его опыт в качестве премьер-министра во времена Кучмы: однако проблемы, стоящие перед ним сейчас, кажутся непреодолимыми, особенно если они спроецированы в контекст его аморфной коалиции. Перегруппировка коалиции и сформирование оперативного и эффективного правительства уже сами могут быть индикатором дальнейшего успеха и лидерства. Такое лидерство также предполагает следование курсом, свободным от националистических чувств, и формирование уже в этом году новой коалиции для следующих парламентских выборов. И сверх того ему будет необходимо успокоить настроения улицы, готовой к активным действим.
профессор Центра европейских и североамериканских исследований, Университет Георга Августа, Геттинген
Уже два года восточная окраина Европейского союза находится в движении. После десяти лет бездействия как в России, так и в Европейском союзе были приняты решения стратегического значения, которые окажут влияние на весь этот регион и его население. В результате вся европейская архитектура приобретет совершенно новый вид. Можно отметить следующие моменты этого движения.
1. В мае 2004 года восемь стран Центральной Европы присоединились к Европейскому союзу, который в настоящее время простирается от Балтийского моря до Словении. В 2007–2008 годах Румыния и Болгария, вероятно, присоединятся к ЕС в качестве новых членов, а некоторые балканские государства, например Хорватия, движутся в направлении членства в ЕС. Для остальных восточноевропейских стран перспектива членства в ЕС по-прежнему остается очень привлекательной и, тем самым, – важным фактором их внутренней политики.
2. Однако перед лицом экономических, социальных и политических последствий расширения ЕС и отчасти ограниченный в выборе тем фактом, что государства-члены еще только должны принять Европейскую конституцию, Брюссель занял более осторожную позицию в отношении дальнейшего расширения. В июне 2004 года Совет министров Европейского союза опубликовал концепцию «Политики нового европейского соседства» (НЕП), которая пришла на смену бывшей «Концепции расширенной Европы». В рамках НЕП в декабре 2004 года были подписаны первые Планы действий с Молдавией и Украиной.
3. В России, которая столкнулась с расширением ЕС и НАТО в восточном направлении, начался сложный процесс оценки новой ситуации. Отношения России с ЕС пересматриваются. Ранее несколько забытый СНГ при Владимире Путине обрел новое значение. В результате были подписаны торговые соглашения со странами Средней Азии и Китаем. С учетом нового выборочного подхода к СНГ в сентябре 2003 года было заключено Ялтинское соглашение между Казахстаном, Белоруссией, Российской Федерацией и Украиной. Документ предусматривает создание «Общего экономического пространства» между странами, его подписавшими, которые стремятся к более тесному сотрудничеству и, возможно, к отраслевой интеграции в области транспорта, энергетики, торговли и безопасности.
4. В середине октября 2004 года, несмотря на широкие международные протесты, авторитарный режим Александра Лукашенко совершил переворот в Белоруссии, а именно – сопроводил выборы в парламент референдумом, который позволяет Лукашенко переизбираться без ограничения числа сроков.
5. В России упрочились тенденции политической стабилизации, подкрепленные экономическим подъемом, который длится уже пять лет. Государственная власть была восстановлена, а постоянный приток поступлений от налогов дает возможность государству улучшить инфраструктуру страны. Переизбранный президент и правительство прочно контролируют Государственную думу и Совет Федерации; политических оппонентов не видно, а оставшиеся олигархические структуры заставили молчать, как еще раньше и региональные группировки власти. Даже по прошествии четырех лет народная поддержка президента высока. Тем не менее структурное несовершенство политической системы, т. е. отсутствие эффективной партийной системы, укоренившейся и пользующейся доверием общества, а также отсутствие реальных мер против широкого распространения коррупции очевидны. Эти факторы ограничивают модернизацию общества и являются потенциальной угрозой законности политического режима.
6. В противоположность России 2000 года переход от олигархического режима к более открытой новой стадии развития был омрачен предвыборными манипуляциями и мошенничеством в Украине. Равновесие властей, сложившееся между президентом и олигархическими группами, стержнем которого был полуавторитарный режим президента Леонида Кучмы, длилось почти 10 лет. Однако его функция, заключавшаяся в том, чтобы служить посредником и предотвращать конфликты между олигархическими группами, дала осечку по двум причинам: во-первых, украинская олигархия не могла прийти к соглашению относительно кандидата-преемника Кучмы; во-вторых, на политической арене появилась роковая для олигархического правления сила – народ.
7. Победа Виктора Ющенко на президентских выборах 26 декабря 2004 года, повторный тур которых был санкционирован Верховным судом, имеет исключительное значение для будущего развития самой страны и создает особую значимость для всего круга проблем, существующих между Россией и Европейским союзом. «Новый вакуум» на восточной окраине ЕС и на западной границе России должен быть заполнен. Борьба за влияние, а не за сферы интересов уже идет полным ходом, и ясно, кто участвует в этом конфликте. Более того, исход этой борьбы окажет влияние не только на социально-политические системы участвующих в этом стран, но и будет определять отношения между тремя крупными игроками в этом регионе: Россией, Европейским союзом и Соединенными Штатами. [73]
В статье, опубликованной в немецкой газете, писатель из Западной Украины Юрий Андрухович недавно дал характеристику многостороннему конфликту в Украине. По его словам, оставляя в стороне все этнические, территориальные, лингвистические, экономические и политические связи и измерения, конфликт вылился в борьбу между обществом, которое в лице своей главной, сознательной, активной и образованной части стремилось к демократии, благосостоянию и верховенству закона, и государством, которое пыталось удержать свое авторитарное правление и власть. [74]
По словам Андруховича, события в Украине напоминают политическое чудо, поскольку общество, которое в течение десятилетия казалось инертным, раздираемым конфликтами и апатией, вдруг продемонстрировало свою способность действовать координированно, мирно и решительно.
Разумеется, он рассматривает эту проблему через западноукраинскую призму. Но в конечном итоге это не так важно, коль скоро вся мотивация людей, осуществивших «оранжевую революцию» на Крещатике, действительно была основана на страстном желании демократии, благосостояния и равенства перед законом и на том, что они были сыты по горло старой автократической коррумпированной системой и ее попытками снова манипулировать людьми.
Среди разноплановой коалиции групп гражданского действия явно выделяется роль «Поры». Сформированная лишь в марте 2004-го в основном молодыми людьми из западных и центральных районов Украины, эта группа воспользовалась опытом свержения Слободана Милошевича в Сербии и Эдуарда Шеварднадзе в Грузии. Ее молодые сторонники сыграли решающую роль, вдохновляя тысячи других протестующих на выход на улицы и, что особенно важно, следя за тем, чтобы эти протесты носили мирный характер. «Пора» поддерживала строгую дисциплину в своем лагере, алкоголь и наркотики были запрещены. Мирный характер блокады правительственных зданий и администрации президента, несомненно, был тем фактором, который усилил движение и обеспечил ему уважение со стороны граждан, в то время как так называемые общественные организации – в частности, профсоюзы и ассоциации бизнесменов – стояли в стороне. И что удивительней всего, «Поре» удалось успешно противостоять попыткам лагеря Виктора Януковича разыграть национальную, этническую и территориальную карту, чтобы усилить и поляризовать существующие тенденции. В то же время им удалось, как кажется, заблокировать националистические и экстремистские тенденции в лагере коалиции Виктора Ющенко, не дать им перерасти в антирусские настроения или же подпитать сепаратистские тенденции. Вместо того чтобы провоцировать восточные регионы, демонстранты в Киеве скандировали: «восток и запад вместе!» Они обеспечили себе гегемонию публичного красноречия и идеологии, как это сумели сделать многие социальные и молодежные движения протеста в других странах Европы или во время маршей на Вашингтон против войны во Вьетнаме в 70-х годах ХХ века – демократия против манипуляций.
Вдохновив сторонников Ющенко на борьбу, «Пора» сумела в то же время завоевать сердца киевлян, которые их размещали и кормили, приносили теплую одежду и лекарства, обеспечивали ночлегом. Конечно, поддержка и отношение местных властей, особенно киевской мэрии, сыграли важную роль в окончательном триумфе движения гражданского протеста. Протест распространился на другие регионы Украины и достиг масштабов, во многих отношениях подобных тем, которые имели место в конце 80-х годов в Восточной Германии и в других европейских государствах. Как и тогда, сам размах и сила этого движения раскололи и разрушили правящие силовые структуры. Они могли прибегнуть к репрессивным и военным средствам, однако риск был слишком высок, и, к счастью, восторжествовало желание разрешить проблему рациональными политическими путями.
Как именно финансировалась кампания «Поры», остается неясным. Финансовая поддержка из страны и из-за рубежа, несомненно, сыграла ключевую роль в создании организации и оказала ей помощь во время кампании, однако было бы грубейшей ошибкой считать движение протеста руководимым и направляемым иностранными державами или олигархическими группами, враждебными Кучме или лагерю Януковича.
Факт тот, что гражданское неповиновение, особенно молодежи, студентов и спонтанно образовавшихся групп действия, уловив дух времени, сумело разрушить коррумпированный режим. Что бы ни случилось в будущем, сейчас открылся путь для нового демократического начала в украинской политике. Это произошло лишь второй раз за десятилетнюю историю постсоветской трансформации – первыми были события в Грузии в 2003 году.
Окончательная, добытая в трудной борьбе победа сторонников Ющенко открыла путь к внутренним структурным реформам в Украине и дала ей возможность сбалансированного подхода к Европейскому союзу и к России. Центральной проблемой избирательной баталии был не суверенитет, не национальная идентичность, но исправление деформаций авторитарного режима, основанного на олигархической алчности и политической коррупции. Парадоксально, однако, что, по сути, перед новым президентом Ющенко стоят те же проблемы, с которыми столкнулся российский президент в 2000 году, но которые зиждутся на другом базисе и в других социально-политических условиях. Ему придется объявить войну олигархии, бороться против системной, глубоко укоренившейся в неэффективную государственную бюрократию коррупции, примирить раскол в стране, и вдобавок ему необходимо осуществить сбалансированный подход как к России, так и к Европейскому союзу. И, в конце концов, остается задача построения демократии и верховенства закона при создании благосостояния и поддержания темпов роста экономики. Ющенко доказал, что он реалист, о чем свидетельствует его опыт в качестве премьер-министра во времена Кучмы: однако проблемы, стоящие перед ним сейчас, кажутся непреодолимыми, особенно если они спроецированы в контекст его аморфной коалиции. Перегруппировка коалиции и сформирование оперативного и эффективного правительства уже сами могут быть индикатором дальнейшего успеха и лидерства. Такое лидерство также предполагает следование курсом, свободным от националистических чувств, и формирование уже в этом году новой коалиции для следующих парламентских выборов. И сверх того ему будет необходимо успокоить настроения улицы, готовой к активным действим.
Международные последствия украинских событий
Было бы ошибкой ждать немедленных последствий и прямого влияния украинских событий на восточноевропейские страны. Но несмотря на это, политические изменения в Украине дают новый толчок преобразованиям, которые длились долгих десять лет и были главным образом структурными, с доминированием старой советской номенклатуры. Тем не менее общественно-политические и экономические условия, а также институты и отношения между государством и соответствующими обществами сформировались в этих странах различным способом.
Один из главных вопросов состоит в том, будут ли в обозримом будущем успехи гражданских движений ограничены Украиной или же это явление указывает на существование новой парадигмы будущих изменений? Распространится ли отсюда какое-либо влияние на другие режимы подобной авторитарной структуры и правления?
Слишком рано говорить о новой модели политического и общественного развития, которая возникла в конце десятилетнего процесса трансформации, уничтожившего советское наследие. Однако существуют элементы, указывающие на вектор этого развития. Долгосрочный и среднесрочный эффекты по-разному проявятся в каждой стране, и, соответственно, ход событий, которые затем последуют, будет совсем другим.
Но в широкой сфере восточно-западных отношений между Москвой и Брюсселем появились четыре новых фактора, с которыми необходимо считаться в будущем.
Прежде всего, после безуспешного вмешательства Кремля в украинские президентские выборы опасность того, что Россия может столкнуться с некоторой международной изоляцией, снова стоит на повестке дня. «Россия изолирована и унижена. Элита и общественность считают, что так называемая оранжевая революция в Киеве представляет собой стратегическое поражение России, что усиливает антизападные настроения [75]», – отмечает российский оборонный аналитик. Даже хуже того, политика Кремля способствовала объединению американо-европейской позиции.
Во-вторых, стратегия Европейского союза в отношении региона характеризуется полной неразберихой. «Новая европейская политика соседства», которая была спроектирована как оборонительная стратегия с целью противодействовать желаниям восточноевропейских стран присоединиться к ЕС, оказалась подорвана украинскими событиями.
В-третьих, Европейский союз проявил инициативу и начал решительно действовать как геополитическая сила, сдерживающая конфликт и заставляющая заинтересованные стороны принимать мирные решения.
В-четвертых, конфликт интересов между Россией и Европейским союзом покончил с односторонней политикой проектов на будущее в Европе. Несомненно, «промежуточная Европа» в лице Украины (прежде всего) и в меньшей степени Белоруссии и Молдавии существует, но она не будет ни пространством для новой «большой игры», ни новой границей в Европе. Напротив, можно надеяться, что события в Украине будут способствовать обострению чувства ответственности Брюсселя и Москвы в отношении этого региона.
Один из главных вопросов состоит в том, будут ли в обозримом будущем успехи гражданских движений ограничены Украиной или же это явление указывает на существование новой парадигмы будущих изменений? Распространится ли отсюда какое-либо влияние на другие режимы подобной авторитарной структуры и правления?
Слишком рано говорить о новой модели политического и общественного развития, которая возникла в конце десятилетнего процесса трансформации, уничтожившего советское наследие. Однако существуют элементы, указывающие на вектор этого развития. Долгосрочный и среднесрочный эффекты по-разному проявятся в каждой стране, и, соответственно, ход событий, которые затем последуют, будет совсем другим.
Но в широкой сфере восточно-западных отношений между Москвой и Брюсселем появились четыре новых фактора, с которыми необходимо считаться в будущем.
Прежде всего, после безуспешного вмешательства Кремля в украинские президентские выборы опасность того, что Россия может столкнуться с некоторой международной изоляцией, снова стоит на повестке дня. «Россия изолирована и унижена. Элита и общественность считают, что так называемая оранжевая революция в Киеве представляет собой стратегическое поражение России, что усиливает антизападные настроения [75]», – отмечает российский оборонный аналитик. Даже хуже того, политика Кремля способствовала объединению американо-европейской позиции.
Во-вторых, стратегия Европейского союза в отношении региона характеризуется полной неразберихой. «Новая европейская политика соседства», которая была спроектирована как оборонительная стратегия с целью противодействовать желаниям восточноевропейских стран присоединиться к ЕС, оказалась подорвана украинскими событиями.
В-третьих, Европейский союз проявил инициативу и начал решительно действовать как геополитическая сила, сдерживающая конфликт и заставляющая заинтересованные стороны принимать мирные решения.
В-четвертых, конфликт интересов между Россией и Европейским союзом покончил с односторонней политикой проектов на будущее в Европе. Несомненно, «промежуточная Европа» в лице Украины (прежде всего) и в меньшей степени Белоруссии и Молдавии существует, но она не будет ни пространством для новой «большой игры», ни новой границей в Европе. Напротив, можно надеяться, что события в Украине будут способствовать обострению чувства ответственности Брюсселя и Москвы в отношении этого региона.
Многое поставлено на карту
Обе стороны продемонстрировали свою заинтересованность в стабильном и процветающем окружении. Ни Россия, ни ЕС не выиграют, если обстановка в Украине дестабилизируется и ее начнут раздирать сепаратистские тенденции. Хуже того, увядание надежд на быстрое вхождение в европейские институции может вызвать волну поляризованных разочарований и даже экстремистских националистических настроений. И принимая во внимание опыт других стран, можно предсказать, что будет довольно сложно достичь быстрых результатов в борьбе с коррупцией и властным симбиозом государственной бюрократии и олигархии. Однако если надежды на это окажутся обманутыми, то политическая легитимация нового режима, которую он получил от мобилизованных масс, может испариться.
В этом контексте кажется очевидным, что без поддержки западных демократий, и прежде всего Европейского союза, шансы Ющенко на успех довольно незначительны.
Здесь не место для подробного анализа ситуации с репрессивным и диктаторским режимом в Белоруссии. Однако если события в Украине будут иметь среднесрочное влияние, то оно может распространиться на кажущийся сильным режим Александра Лукашенко. Его режим опирается на мощную поддержку аппарата безопасности, на корпус директоров неструктурированных государственных предприятий, на лояльность деловых и профсоюзных ассоциаций и на контролируемые средства массовой информации. Кроме того, фарс, в который превратились [парламентские] выборы и конституциональные изменения 2004 года, подчеркивает, что поддержка режима зиждется на надежном электорате из сельских районов и на людях старшего возраста.
В этом контексте кажется очевидным, что без поддержки западных демократий, и прежде всего Европейского союза, шансы Ющенко на успех довольно незначительны.
Здесь не место для подробного анализа ситуации с репрессивным и диктаторским режимом в Белоруссии. Однако если события в Украине будут иметь среднесрочное влияние, то оно может распространиться на кажущийся сильным режим Александра Лукашенко. Его режим опирается на мощную поддержку аппарата безопасности, на корпус директоров неструктурированных государственных предприятий, на лояльность деловых и профсоюзных ассоциаций и на контролируемые средства массовой информации. Кроме того, фарс, в который превратились [парламентские] выборы и конституциональные изменения 2004 года, подчеркивает, что поддержка режима зиждется на надежном электорате из сельских районов и на людях старшего возраста.