Страница:
В Украине элита и власть похожи на амальгаму постоянно перемещающихся в пространстве политических сил, за каждой из которых стоят вполне реальные экономические и идеологические интересы. Причем каждая из этих сил, по большому счету, опасается усиления любой другой, даже временно дружественной. Система «сдержек и противовесов» не только между государственными институтами, но и между элитными группировками была безусловной реальностью в кучмовской Украине.
Виктор Янукович, ставший в силу ряда обстоятельств кандидатом от власти на президентских выборах 2004 года, воспринимался не как устраивающая всех (или хотя бы большинство элитных групп) консенсусная фигура, а скорее как представитель лишь одной – донецкой – финансово-промышленной группировки, которая пользовалась репутацией наиболее агрессивной и бескомпромиссной. Поэтому перспектива победы Януковича вызывала опасения даже внутри нее, внешне вполне лояльной к действовавшей власти. А Ющенко, сам плоть от плоти этой власти, в этом контексте рассматривался многими в качестве «меньшего их двух зол», а вовсе не «абсолютного зла». Движущими силами «оранжевой революции» на элитном уровне выступали аутсайдеры в бизнесе и те предприниматели, которые боялись увидеть себя в роли аутсайдеров при новой власти; национально ориентированная часть госаппарата, довольно неплохо представленная в том числе в спецслужбах и во внешнеполитическом ведомстве; элиты западных регионов; национально-либеральные интеллектуальные центры.
Партии власти в строгом смысле этого слова в Украине Кучмы не было вообще. Ее функции в Верховной раде выполняли фракции объединенных социал-демократов, партии регионов и разрозненные центристы из предвыборного блока «За единую Украину», часто не способные договориться о единой линии и не имевшие стойкого большинства. Президент подчеркнуто дистанцировался от партий. Оппозиция в лице «Нашей Украины» Виктора Ющенко, Блока Юлии Тимошенко, социалистов Александра Мороза и коммунистов Петра Симоненко часто задавала тон в дебатах и по целому ряду вопросов могла рассчитывать на большинство голосов. Именно аморфность и неконсолидированность проправительственных сил в политически очень влиятельной Верховной раде, спикер которой – Владимир Литвин – к тому же предпочел сыграть в собственную игру на стороне оппозиции, сделала возможной ситуацию, когда именно рада выступила одним из главных инструментов делегитимизации победы Виктора Януковича во втором туре выборов.
В принципе, даже с учетом всей сложности расстановки сил в элите и влияния внешних факторов, правящая группировка могла удержать власть. Для этого достаточно было, по примеру Бориса Ельцина образца 1999 года, запустить операцию «преемник», при которой Кучма пропустил бы вперед достойного наследника престола. Или хоть не мешал бы ему вести полноценную избирательную кампанию. Но такой операции не было.
По моему убеждению, в планы Кучмы не входила победа Януковича, а если входила, то только как часть более широкого плана по обеспечению политического и финансового будущего самого второго гаранта украинской конституции и его семьи, а также по ограничению возможностей будущего президента с помощью конституционной реформы. Януковичу, который и так был не самым удобным для избрания кандидатом от власти, Кучма просто не дал вести кампанию, не позволил высунуться из-за собственного плеча. Многочисленные штабные структуры погрязли в конкуренции, дублировали и гасили друг друга, тогда как оппозиция вела профессиональную и скоординированную избирательную кампанию.
Заграница нам...
Почему низы не захотели?
От выборов к революции
Кого будет пожирать революция?
Как Украина шла к «оранжевой революции»
Начало выхода из экономического кризиса: 1998-2001
Политический кризис: 2000-2001
Политическая реформа
Виктор Янукович, ставший в силу ряда обстоятельств кандидатом от власти на президентских выборах 2004 года, воспринимался не как устраивающая всех (или хотя бы большинство элитных групп) консенсусная фигура, а скорее как представитель лишь одной – донецкой – финансово-промышленной группировки, которая пользовалась репутацией наиболее агрессивной и бескомпромиссной. Поэтому перспектива победы Януковича вызывала опасения даже внутри нее, внешне вполне лояльной к действовавшей власти. А Ющенко, сам плоть от плоти этой власти, в этом контексте рассматривался многими в качестве «меньшего их двух зол», а вовсе не «абсолютного зла». Движущими силами «оранжевой революции» на элитном уровне выступали аутсайдеры в бизнесе и те предприниматели, которые боялись увидеть себя в роли аутсайдеров при новой власти; национально ориентированная часть госаппарата, довольно неплохо представленная в том числе в спецслужбах и во внешнеполитическом ведомстве; элиты западных регионов; национально-либеральные интеллектуальные центры.
Партии власти в строгом смысле этого слова в Украине Кучмы не было вообще. Ее функции в Верховной раде выполняли фракции объединенных социал-демократов, партии регионов и разрозненные центристы из предвыборного блока «За единую Украину», часто не способные договориться о единой линии и не имевшие стойкого большинства. Президент подчеркнуто дистанцировался от партий. Оппозиция в лице «Нашей Украины» Виктора Ющенко, Блока Юлии Тимошенко, социалистов Александра Мороза и коммунистов Петра Симоненко часто задавала тон в дебатах и по целому ряду вопросов могла рассчитывать на большинство голосов. Именно аморфность и неконсолидированность проправительственных сил в политически очень влиятельной Верховной раде, спикер которой – Владимир Литвин – к тому же предпочел сыграть в собственную игру на стороне оппозиции, сделала возможной ситуацию, когда именно рада выступила одним из главных инструментов делегитимизации победы Виктора Януковича во втором туре выборов.
В принципе, даже с учетом всей сложности расстановки сил в элите и влияния внешних факторов, правящая группировка могла удержать власть. Для этого достаточно было, по примеру Бориса Ельцина образца 1999 года, запустить операцию «преемник», при которой Кучма пропустил бы вперед достойного наследника престола. Или хоть не мешал бы ему вести полноценную избирательную кампанию. Но такой операции не было.
По моему убеждению, в планы Кучмы не входила победа Януковича, а если входила, то только как часть более широкого плана по обеспечению политического и финансового будущего самого второго гаранта украинской конституции и его семьи, а также по ограничению возможностей будущего президента с помощью конституционной реформы. Януковичу, который и так был не самым удобным для избрания кандидатом от власти, Кучма просто не дал вести кампанию, не позволил высунуться из-за собственного плеча. Многочисленные штабные структуры погрязли в конкуренции, дублировали и гасили друг друга, тогда как оппозиция вела профессиональную и скоординированную избирательную кампанию.
Заграница нам...
Можно много спорить, какое значение для раскладов в верхах и в обществе имело воздействие зарубежных акторов. Геополитическая схватка действительно имела место. На Западе воцарилось единство взглядов на то, что «Россия без Украины» лучше, чем «Россия с Украиной», поскольку первое означало бы окончательное закрытие «русского вопроса» в истории. Путин, со своей стороны, эту логику тоже оценил. Фактом является то, что ни на одних выборах в мировой истории влияние внешних сил не было столь большим, ни одни выборы не привлекли столь пристального международного внимания. Количественным выражением этого стало присутствие на третьем туре 15 тысяч наблюдателей из западных стран и 900 – из СНГ, тогда как до этого ни на одни выборы в мире не приезжало больше 600 человек.
Участие Запада не ограничивалось силой примера, когда сам успешный образец и олицетворяемые им ценности вызывают желание подражать. Была обеспечена финансовая независимость большого количества неправительственных организаций, ставших активными субъектами коалиции Ющенко. Пиар велся во всемирном масштабе – даже в газетах Нигерии чуть ли не ежедневно шла пропаганда «оранжевой» коалиции. Кроме того, фактор Запада изначально был одним из решающих для делегитимизации выборов на случай успеха кандидата от власти и для предотвращения применения силы против революционных масс. Важно и то, что властные фигуры были весьма уязвимы, учитывая их собственные деловые интересы на Западе, а также наличие там немаленьких банковских счетов. В Швейцарии или Бахрейне они могли оказаться под угрозой в случае «неправильного» поведения.
Участие России в выборах тоже имело беспрецедентно большие масштабы. Однако по эффективности оно отставало от западного, подчеркивая отсутствие собранного российского государства и общества, современных навыков воздействия на внутренние процессы в других странах. Согласованной линии Москвы в отношении Украины не получилось, было продемонстрировано неважное понимание украинских реалий. Российские финансовые ресурсы и политические консультанты оказались в обоих лагерях. Неизвестны какие-либо западные силы или СМИ, финансировавшие или поддерживавшие Януковича, тогда как Ющенко получил серьезную поддержку от российских либеральных политиков, прессы и раскладывавших яйца во все корзины бизнесменов.
То, как Кучма обошелся с Путиным, когда предложил поддержать кандидата, избрания которого сам не очень хотел и от которого в конце концов отказался, – мягко говоря, верх византизма. Или «разводка» на высшем уровне.
Почему Путин «развелся» (за что его сейчас повсеместно критикуют)? Располагая всей информацией о деятельности западных стран в связи с украинскими выборами, он решил принять вызов. С точки зрения Кремля, речь шла о геополитической ориентации Украины в XXI веке и о границах «русского мира» (Украина – колыбель русской цивилизации, где находятся основные русские национальные святыни). Своего проекта у Москвы не было, политика на украинском направлении была замкнута исключительно на Кучму, а значит, – на предложенного им кандидата. Не Путин выбирал Януковича.
Кандидатура Ющенко представлялась неприемлемой по двум основным причинам. Он и его партия были категорическими противниками Единого экономического пространства – любимого детища Путина. И Ющенко был сторонником скорейшего членства Украины в НАТО. Если членство в Европейском союзе могло для Киева материализоваться в лучшем случае через три десятилетия, то членство в Североатлантическом блоке – через два-четыре года. Это привело бы, помимо прочего, к серьезным проблемам для российского, да и для украинского, военно-промышленного комплекса, которые очень плотно интегрированы и вряд ли могут существовать друг без друга. Путин ввязался в схватку.
Участие Запада не ограничивалось силой примера, когда сам успешный образец и олицетворяемые им ценности вызывают желание подражать. Была обеспечена финансовая независимость большого количества неправительственных организаций, ставших активными субъектами коалиции Ющенко. Пиар велся во всемирном масштабе – даже в газетах Нигерии чуть ли не ежедневно шла пропаганда «оранжевой» коалиции. Кроме того, фактор Запада изначально был одним из решающих для делегитимизации выборов на случай успеха кандидата от власти и для предотвращения применения силы против революционных масс. Важно и то, что властные фигуры были весьма уязвимы, учитывая их собственные деловые интересы на Западе, а также наличие там немаленьких банковских счетов. В Швейцарии или Бахрейне они могли оказаться под угрозой в случае «неправильного» поведения.
Участие России в выборах тоже имело беспрецедентно большие масштабы. Однако по эффективности оно отставало от западного, подчеркивая отсутствие собранного российского государства и общества, современных навыков воздействия на внутренние процессы в других странах. Согласованной линии Москвы в отношении Украины не получилось, было продемонстрировано неважное понимание украинских реалий. Российские финансовые ресурсы и политические консультанты оказались в обоих лагерях. Неизвестны какие-либо западные силы или СМИ, финансировавшие или поддерживавшие Януковича, тогда как Ющенко получил серьезную поддержку от российских либеральных политиков, прессы и раскладывавших яйца во все корзины бизнесменов.
То, как Кучма обошелся с Путиным, когда предложил поддержать кандидата, избрания которого сам не очень хотел и от которого в конце концов отказался, – мягко говоря, верх византизма. Или «разводка» на высшем уровне.
Почему Путин «развелся» (за что его сейчас повсеместно критикуют)? Располагая всей информацией о деятельности западных стран в связи с украинскими выборами, он решил принять вызов. С точки зрения Кремля, речь шла о геополитической ориентации Украины в XXI веке и о границах «русского мира» (Украина – колыбель русской цивилизации, где находятся основные русские национальные святыни). Своего проекта у Москвы не было, политика на украинском направлении была замкнута исключительно на Кучму, а значит, – на предложенного им кандидата. Не Путин выбирал Януковича.
Кандидатура Ющенко представлялась неприемлемой по двум основным причинам. Он и его партия были категорическими противниками Единого экономического пространства – любимого детища Путина. И Ющенко был сторонником скорейшего членства Украины в НАТО. Если членство в Европейском союзе могло для Киева материализоваться в лучшем случае через три десятилетия, то членство в Североатлантическом блоке – через два-четыре года. Это привело бы, помимо прочего, к серьезным проблемам для российского, да и для украинского, военно-промышленного комплекса, которые очень плотно интегрированы и вряд ли могут существовать друг без друга. Путин ввязался в схватку.
Почему низы не захотели?
Главным фактором электоральной ситуации в Украине являлось очень сильное недовольство действовавшей властью. Население по-прежнему жило довольно бедно (жизненный уровень в среднем вдвое ниже, чем в России) и очень слабо реагировало на риторику об экономическом подъеме, вполне реальном. Не меньшее значение для объяснения разочарования во власти играло ощущение несправедливости существующих порядков, основанное на коррупционных скандалах, растущем социальном неравенстве, неразвитости демократических институтов. Это создавало большие проблемы для любого кандидата от власти и хорошую почву для любой силы, бросавшей вызов статус-кво.
Одной из важных предпосылок превращения общественного недовольства в революционные настроения выступает идейно-политическая поляризация, только и позволяющая развиться настоящим страстям, фанатизму активной части масс. Такая поляризация постоянно нарастала в украинском обществе, отражая процесс формирования новой идентичности. Национализм молодой нации сталкивался с глубинными слоями прежней советской (и досоветской) идентичности, высекая искры крайне эмоционального культурного конфликта, приводя к языково-этническому и политическому расколу, имевшему и географическое измерение – восток и юг против центра-севера и запада.
Социальной базой движения Ющенко и «оранжевой революции» стали три довольно разнородных блока. Во-первых, Киев, поддержавший оппозицию по идеологическим и эстетическим соображениям. Для интеллигентской столицы Ющенко стал символом европейского выбора Украины, прорыва на Запад, к демократии и общечеловеческим ценностям. Во-вторых, жители депрессивных западных областей страны, увидевшие в Ющенко возможность укрепления национального начала украинской государственности, оттеснения от власти «зажравшихся» доминирующих групп из Восточной Украины, реализации своих чаяний об окончательном дистанцировании от России. В-третьих, украинское село, чье предпочтение лидеру «Нашей Украины» носило не идеологический, а культурный характер. Ющенко был воплощением украинской деревенской мечты о парне из села, поехавшем в город, окончившем институт и выбившемся в большие начальники. А Янукович вызывал культурное отторжение как некое воплощение «плохого парня из большого города».
Все это в совокупности с ореолом «гонимого антинародной властью», с широко распространенным представлением об эффективности Ющенко как премьера, о его способности сделать «как в Европе» превратило его в лидера предвыборной гонки. Кроме того, оппозиция с самого начала успешно внушала, что победа кандидата от власти возможна только в результате масштабной фальсификации, и это явилось важной частью психологической подготовки к «оранжевой революции».
Собственно, для революции важно даже не большинство электората, а организованное и пассионарное большинство в столице. Здесь Ленин был прав. Именно Киев, проющенковский, идеологически мотивированный, приученный к улице, с организованным и дисциплинированным ядром в лице «Поры», обеспечил конечный успех. Непосредственно движущей силой революции выступили национально ориентированное студенчество, предпринимательский класс, интеллигенция столицы, запада и, частично, центра страны. Люмпенов не считаю, потому что без них не обходилась ни одна революция.
Одной из важных предпосылок превращения общественного недовольства в революционные настроения выступает идейно-политическая поляризация, только и позволяющая развиться настоящим страстям, фанатизму активной части масс. Такая поляризация постоянно нарастала в украинском обществе, отражая процесс формирования новой идентичности. Национализм молодой нации сталкивался с глубинными слоями прежней советской (и досоветской) идентичности, высекая искры крайне эмоционального культурного конфликта, приводя к языково-этническому и политическому расколу, имевшему и географическое измерение – восток и юг против центра-севера и запада.
Социальной базой движения Ющенко и «оранжевой революции» стали три довольно разнородных блока. Во-первых, Киев, поддержавший оппозицию по идеологическим и эстетическим соображениям. Для интеллигентской столицы Ющенко стал символом европейского выбора Украины, прорыва на Запад, к демократии и общечеловеческим ценностям. Во-вторых, жители депрессивных западных областей страны, увидевшие в Ющенко возможность укрепления национального начала украинской государственности, оттеснения от власти «зажравшихся» доминирующих групп из Восточной Украины, реализации своих чаяний об окончательном дистанцировании от России. В-третьих, украинское село, чье предпочтение лидеру «Нашей Украины» носило не идеологический, а культурный характер. Ющенко был воплощением украинской деревенской мечты о парне из села, поехавшем в город, окончившем институт и выбившемся в большие начальники. А Янукович вызывал культурное отторжение как некое воплощение «плохого парня из большого города».
Все это в совокупности с ореолом «гонимого антинародной властью», с широко распространенным представлением об эффективности Ющенко как премьера, о его способности сделать «как в Европе» превратило его в лидера предвыборной гонки. Кроме того, оппозиция с самого начала успешно внушала, что победа кандидата от власти возможна только в результате масштабной фальсификации, и это явилось важной частью психологической подготовки к «оранжевой революции».
Собственно, для революции важно даже не большинство электората, а организованное и пассионарное большинство в столице. Здесь Ленин был прав. Именно Киев, проющенковский, идеологически мотивированный, приученный к улице, с организованным и дисциплинированным ядром в лице «Поры», обеспечил конечный успех. Непосредственно движущей силой революции выступили национально ориентированное студенчество, предпринимательский класс, интеллигенция столицы, запада и, частично, центра страны. Люмпенов не считаю, потому что без них не обходилась ни одна революция.
От выборов к революции
Янукович на протяжении всей избирательной кампании выступал в роли догоняющего. Его главный электоральный ресурс находился в крупных промышленных городах востока и юга. Но этот ресурс надо было еще получить – те же регионы были главным оплотом весьма неслабых Социалистической партии Украины Мороза и Коммунистической партии Украины Симоненко. Это предполагало массированный поход за левым избирателем. Одновременно необходимо было двигаться на запад и вправо, чтобы вклиниться в электорат Ющенко. Задача очень сложная, сродни квадратуре круга, даже при реальной поддержке верховной власти.
Януковичу, который оказался сильным политиком, удалось сделать почти невозможное: он сравнялся с Ющенко и вырвался вперед. Много споров шло о том, насколько уместными были инициативы с двойным гражданством, русским языком как государственным, визиты Путина в Украину. Я полагаю, здесь был перебор. Но, бесспорно, эти шаги помогли отмобилизовать восток и юг на поддержку Януковича. Социальные выплаты и удвоение пенсий укрепили его позиции среди левых и на селе. Этот прорыв в традиционалистский электорат мог бесповоротно решить исход выборов в его пользу. Но прорыв захлебнулся: рейтинг Янковича на каком-то этапе, как в стену, уперся в ценностное отторжение судимостей кандидата селянами и приверженцами морального кодекса строителей коммунизма. А прорыв на запад не дал нужного результата из-за недооценки стремления украинского общества к демократии и переоценки его антизападных настроений. Впрочем, не многими ожидавшаяся победа Януковича на теледебатах перед вторым туром открывала путь к успеху на выборах.
У меня нет больших сомнений, что результаты второго тура адекватно отразили тогдашнюю электоральную расстановку сил. Плюс один миллион голосов в пользу Януковича – это то, что показывали неющенковские опросы. 90-процентная явка на западе, где огромная часть населения находится на заработках за границей, чудо не меньшего порядка, чем 94-процентная явка в Донецке. Однако истину никто уже не узнает. В революционных условиях итоги отмененных выборов не волнуют – кому сейчас интересно, как реально голосовали в Белграде или Тбилиси?
Как бы то ни было, успех Януковича не входил в планы слишком большого количества людей в слишком большом количестве стран, включая, естественно, и Украину. Поэтому был запущен революционный сценарий, о подготовке которого власти хорошо знали и к которому в принципе готовились. Но плохо.
Слабыми звеньями в системе возможных властных контрмер оказались президент Кучма, фактически умывший руки; руководство спецслужб, не пожелавшее что-либо делать; массы демонстрантов с востока, наспех доставленные в Киев, но совершенно не организованные, не мотивированные и не приученные к улице. В условиях доминирования решительно настроенных «оранжевых» революционных масс в столице, блокирования ими правительственных зданий, а также непризнания итогов второго тура выборов всеми западными странами и общеевропейскими структурами нетрудно было найти аргументы, чтобы ключевые официальные лица, представляющие все три ветви власти, «прозрели» и приняли неправовое решение о третьем туре. Это и было моментом победы революции. Выборы в условиях победившей революции – уже формальность. Людям свойственно симпатизировать более сильным и успешным. За большевиков сразу после октября 1917 года тоже голосовали больше, чем до.
Януковичу, который оказался сильным политиком, удалось сделать почти невозможное: он сравнялся с Ющенко и вырвался вперед. Много споров шло о том, насколько уместными были инициативы с двойным гражданством, русским языком как государственным, визиты Путина в Украину. Я полагаю, здесь был перебор. Но, бесспорно, эти шаги помогли отмобилизовать восток и юг на поддержку Януковича. Социальные выплаты и удвоение пенсий укрепили его позиции среди левых и на селе. Этот прорыв в традиционалистский электорат мог бесповоротно решить исход выборов в его пользу. Но прорыв захлебнулся: рейтинг Янковича на каком-то этапе, как в стену, уперся в ценностное отторжение судимостей кандидата селянами и приверженцами морального кодекса строителей коммунизма. А прорыв на запад не дал нужного результата из-за недооценки стремления украинского общества к демократии и переоценки его антизападных настроений. Впрочем, не многими ожидавшаяся победа Януковича на теледебатах перед вторым туром открывала путь к успеху на выборах.
У меня нет больших сомнений, что результаты второго тура адекватно отразили тогдашнюю электоральную расстановку сил. Плюс один миллион голосов в пользу Януковича – это то, что показывали неющенковские опросы. 90-процентная явка на западе, где огромная часть населения находится на заработках за границей, чудо не меньшего порядка, чем 94-процентная явка в Донецке. Однако истину никто уже не узнает. В революционных условиях итоги отмененных выборов не волнуют – кому сейчас интересно, как реально голосовали в Белграде или Тбилиси?
Как бы то ни было, успех Януковича не входил в планы слишком большого количества людей в слишком большом количестве стран, включая, естественно, и Украину. Поэтому был запущен революционный сценарий, о подготовке которого власти хорошо знали и к которому в принципе готовились. Но плохо.
Слабыми звеньями в системе возможных властных контрмер оказались президент Кучма, фактически умывший руки; руководство спецслужб, не пожелавшее что-либо делать; массы демонстрантов с востока, наспех доставленные в Киев, но совершенно не организованные, не мотивированные и не приученные к улице. В условиях доминирования решительно настроенных «оранжевых» революционных масс в столице, блокирования ими правительственных зданий, а также непризнания итогов второго тура выборов всеми западными странами и общеевропейскими структурами нетрудно было найти аргументы, чтобы ключевые официальные лица, представляющие все три ветви власти, «прозрели» и приняли неправовое решение о третьем туре. Это и было моментом победы революции. Выборы в условиях победившей революции – уже формальность. Людям свойственно симпатизировать более сильным и успешным. За большевиков сразу после октября 1917 года тоже голосовали больше, чем до.
Кого будет пожирать революция?
Характер любой революции определяется тем, какие силы в результате нее приходят к власти. «Оранжевую революцию» вполне можно считать национальной, поскольку в результате в Мариинском дворце оказались сторонники укрепления украинского суверенитета в европейском контексте (хотя звучит это довольно странно, поскольку европейские государства, как считают, уже более 60 % суверенитета отдали наднациональным структурам – ЕС и НАТО).
Можно ли считать революцию демократической? На Западе таковыми являются революции, в которых побеждают силы, рассматриваемые на Западе же как демократические. В России – если побеждают люди, называющие себя демократами. По Ленину, демократическая революция – это та, в которой решающую роль играют люди на улицах. По всем этим критериям революция была демократической.
Был и еще один важный аспект, свидетельствующий об известных демократических чертах революции: конституционная реформа. Правда, судьба ее туманна. На мой взгляд, она слишком демократична (очень напоминает систему IV Республики во Франции), чтобы работать. Кроме того, победившую партию новая система власти не устраивает, и нельзя исключать попыток ее отмены.
Но все же у меня возникает некий интеллектуальный дискомфорт, если считать одну часть украинского общества, живущую на аграрном и депрессивном западе, более демократичной, чем другую, живущую на промышленном и динамично развивающемся востоке.
Настоящая ли это революция, мы узнаем скоро: по тому, начнет ли она, как всякая уважающая себя революция, пожирать собственных детей. Например, не станет ли Юлия Тимошенко чем-то напоминать товарища Троцкого. Тот тоже был главным творцом и мотором революции, получил от Ленина предложение возглавить правительство, но потом оказался слишком сильным для всех остальных.
Революции в принципе могут нравиться двум категориям лиц: революционерам и идеалистам. Очень справедливо замечал Джордж Бернард Шоу: «Революции никогда еще не облегчали бремя тирании, а лишь перекладывали его на другие плечи». Или Украина окажется первой в мире страной, которая это правило опровергнет?
Можно ли считать революцию демократической? На Западе таковыми являются революции, в которых побеждают силы, рассматриваемые на Западе же как демократические. В России – если побеждают люди, называющие себя демократами. По Ленину, демократическая революция – это та, в которой решающую роль играют люди на улицах. По всем этим критериям революция была демократической.
Был и еще один важный аспект, свидетельствующий об известных демократических чертах революции: конституционная реформа. Правда, судьба ее туманна. На мой взгляд, она слишком демократична (очень напоминает систему IV Республики во Франции), чтобы работать. Кроме того, победившую партию новая система власти не устраивает, и нельзя исключать попыток ее отмены.
Но все же у меня возникает некий интеллектуальный дискомфорт, если считать одну часть украинского общества, живущую на аграрном и депрессивном западе, более демократичной, чем другую, живущую на промышленном и динамично развивающемся востоке.
Настоящая ли это революция, мы узнаем скоро: по тому, начнет ли она, как всякая уважающая себя революция, пожирать собственных детей. Например, не станет ли Юлия Тимошенко чем-то напоминать товарища Троцкого. Тот тоже был главным творцом и мотором революции, получил от Ленина предложение возглавить правительство, но потом оказался слишком сильным для всех остальных.
Революции в принципе могут нравиться двум категориям лиц: революционерам и идеалистам. Очень справедливо замечал Джордж Бернард Шоу: «Революции никогда еще не облегчали бремя тирании, а лишь перекладывали его на другие плечи». Или Украина окажется первой в мире страной, которая это правило опровергнет?
Как Украина шла к «оранжевой революции»
Михаил ПОГРЕБИНСКИЙ,
директор Киевского центра политических исследований и конфликтологии
Для понимания того, что произошло в конце 2004-го, необходим краткий экскурс в нашу недавнюю историю.
директор Киевского центра политических исследований и конфликтологии
Для понимания того, что произошло в конце 2004-го, необходим краткий экскурс в нашу недавнюю историю.
Начало выхода из экономического кризиса: 1998-2001
К 1998 году украинская экономика достигла самого низкого уровня за последние 15 лет. Советская экономическая и социальная инфраструктуры были окончательно разрушены, а новые экономические субъекты, рожденные массовой приватизацией госсобственности (1994–1996), еще не успели стать на ноги. Стремительно нарастали долги государства по зарплатам и пенсиям. Никогда до 1998 года и никогда после экономическая ситуация в стране не оценивалась как «очень тяжелая» столь большим числом граждан – примерно 60 %.
С 1999 года (премьер-министром тогда был Валерий Пустовойтенко) ситуация начала очень медленно выправляться. Начался рост валового внутреннего продукта (главным образом за счет роста частного сектора экономики), сокращение долгов по зарплатам и пенсиям. Медленно, но верно росло число людей, которые в опросах общественного мнения говорили, что уже адаптировались в новых условиях (скажем, в 2001 году – «полностью приспособившимися» считали себя, правда, только 5 %, но «в основном приспособившимися» – около 36 %).
К концу первого срока Леонида Кучмы выяснилось, что за пять лет ему удалось выстроить такую систему государственного управления, которая способна функционировать, по крайней мере в нормальных политических условиях. Характерные черты этой системы: полный контроль президента над кадровой политикой, его контроль над всеми принципиальными решениями в экономической сфере, включая вопросы приватизации крупных объектов, доминирование над парламентом. Контроль над общеукраинскими каналами ТВ позволял президенту управлять политической повесткой дня. Таким образом выстроенная система правления позволила осенью 1999-го Леониду Кучме во втором туре президентских выборов легко победить лидера компартии Петра Симоненко. В своей инаугурационной речи он пообещал стать «новым Кучмой». Видимо, уже тогда Кучма чувствовал, что выстроенная им система политического и госуправления, которую принято называть «олигархически-клановой», не соответствует новым реалиям экономического и социального развития. Речь прежде всего идет о росте частного сектора экономики и появлении активного, хотя и немногочисленного слоя людей, готовых самостоятельно нести ответственность за свою судьбу.
Заметим, что система, при которой люди во всем полагаются на сильную власть, может работать более или менее эффективно, когда абсолютное большинство людей живут очень бедно и не в состоянии ни о чем думать, кроме того, как прокормить свою семью. Но когда острота социальной неустроенности смягчается, когда появляется достаточно много людей, способных думать не только о «хлебе насущном», а в то же время авторитарное давление системы не слишком велико, тогда такая система становится все менее эффективной.
Интуиция подсказывает Кучме первое решение – отказаться от ставки на «крепких хозяйственников» в роли руководителей правительства. На должность премьера Кучма впервые выдвигает финансового менеджера, банкира Виктора Ющенко. Тот факт, что его кандидатуру настойчиво рекомендовали американцы, не отменяет значимости собственного решения Кучмы, которому навязать нежеланного премьера вряд ли было возможно.
С 1999 года (премьер-министром тогда был Валерий Пустовойтенко) ситуация начала очень медленно выправляться. Начался рост валового внутреннего продукта (главным образом за счет роста частного сектора экономики), сокращение долгов по зарплатам и пенсиям. Медленно, но верно росло число людей, которые в опросах общественного мнения говорили, что уже адаптировались в новых условиях (скажем, в 2001 году – «полностью приспособившимися» считали себя, правда, только 5 %, но «в основном приспособившимися» – около 36 %).
К концу первого срока Леонида Кучмы выяснилось, что за пять лет ему удалось выстроить такую систему государственного управления, которая способна функционировать, по крайней мере в нормальных политических условиях. Характерные черты этой системы: полный контроль президента над кадровой политикой, его контроль над всеми принципиальными решениями в экономической сфере, включая вопросы приватизации крупных объектов, доминирование над парламентом. Контроль над общеукраинскими каналами ТВ позволял президенту управлять политической повесткой дня. Таким образом выстроенная система правления позволила осенью 1999-го Леониду Кучме во втором туре президентских выборов легко победить лидера компартии Петра Симоненко. В своей инаугурационной речи он пообещал стать «новым Кучмой». Видимо, уже тогда Кучма чувствовал, что выстроенная им система политического и госуправления, которую принято называть «олигархически-клановой», не соответствует новым реалиям экономического и социального развития. Речь прежде всего идет о росте частного сектора экономики и появлении активного, хотя и немногочисленного слоя людей, готовых самостоятельно нести ответственность за свою судьбу.
Заметим, что система, при которой люди во всем полагаются на сильную власть, может работать более или менее эффективно, когда абсолютное большинство людей живут очень бедно и не в состоянии ни о чем думать, кроме того, как прокормить свою семью. Но когда острота социальной неустроенности смягчается, когда появляется достаточно много людей, способных думать не только о «хлебе насущном», а в то же время авторитарное давление системы не слишком велико, тогда такая система становится все менее эффективной.
Интуиция подсказывает Кучме первое решение – отказаться от ставки на «крепких хозяйственников» в роли руководителей правительства. На должность премьера Кучма впервые выдвигает финансового менеджера, банкира Виктора Ющенко. Тот факт, что его кандидатуру настойчиво рекомендовали американцы, не отменяет значимости собственного решения Кучмы, которому навязать нежеланного премьера вряд ли было возможно.
Политический кризис: 2000-2001
Конечно, мы не знаем, по какому пути пошло бы развитие ситуации в Украине, если бы не скандал с пленками майора Мельниченко (конец 2000 года). И все-таки можно предположить, что Ющенко в этой ситуации удержался бы в должности премьера. Вполне вероятно, что с помощью Кучмы ему удалось бы ограничить роль и влияние олигархических групп на украинскую политику и государственное управление. И тогда почти наверняка Ющенко стал бы официальным преемником Кучмы в 2004-м и легко победил бы. Правда – это был бы другой Ющенко.
Убийство журналиста Георгия Гонгадзе и последовавший за ним скандал с пленками спровоцировали протестную кампанию «Украина без Кучмы». В случае успеха этой кампании премьер Виктор Ющенко, на тот момент вполне лояльный Кучме (он даже подписал открытое письмо, в котором назвал протестантов фашистами), стал бы исполняющим обязанности президента и на внеочередных выборах имел бы хорошие шансы победить.
Отставка Ющенко лишала перспектив антикучмовскую кампанию. Без премьера Ющенко власть даже в случае ухода Кучмы осталась бы в руках его команды. Спасая себя, Кучма был вынужден отправить в отставку премьера. Сделано это было руками парламента, но ясно, что инициатива принадлежала ему.
Отправив в отставку популярного премьера, Кучма справился с движением протеста, гарантировав себе власть еще на четыре года и одновременно создал сильного потенциально оппозиционного политика – Ющенко, вокруг которого после отставки группировались все недовольные режимом Кучмы. А таких с каждым годом по мере роста экономики и укрепления позиций нарождающегося среднего класса становилось все больше и больше. Дело в том, что по отношению к людям власть наследовала худшие черты советского времени – повсеместное хамство и взяточничество чиновничества, усугубившееся выставляемым напоказ богатством «новых украинцев» и обслуживающих их бюрократов. Особенно нетерпимым этот modus vivendi власти был для тех людей, которые уже успели приобрести опыт жизни вне опеки государства. В результате выяснилось, что, выстроив новую властную систему и заложив базис для роста экономики, Кучма своими руками создал ситуацию, в которой без него вполне можно было уже обойтись. Поэтому, когда на повестке дня стал вопрос о том, кто возглавит недовольных режимом Кучмы, на него уже был готов ответ – Виктор Андреевич Ющенко.
Позиции Ющенко крепли также и потому, что по своему психологическому типу он почти идеально подходил на роль лидера «украинской Украины» (запад и аграрный центр страны с преимущественно украиноязычным населением).
Кампания «Украина без Кучмы» потерпела поражение из-за отсутствия популярного лидера, по настоящему массовой поддержки и плохой организации. Понадобилось три года «работы над ошибками».
Убийство журналиста Георгия Гонгадзе и последовавший за ним скандал с пленками спровоцировали протестную кампанию «Украина без Кучмы». В случае успеха этой кампании премьер Виктор Ющенко, на тот момент вполне лояльный Кучме (он даже подписал открытое письмо, в котором назвал протестантов фашистами), стал бы исполняющим обязанности президента и на внеочередных выборах имел бы хорошие шансы победить.
Отставка Ющенко лишала перспектив антикучмовскую кампанию. Без премьера Ющенко власть даже в случае ухода Кучмы осталась бы в руках его команды. Спасая себя, Кучма был вынужден отправить в отставку премьера. Сделано это было руками парламента, но ясно, что инициатива принадлежала ему.
Отправив в отставку популярного премьера, Кучма справился с движением протеста, гарантировав себе власть еще на четыре года и одновременно создал сильного потенциально оппозиционного политика – Ющенко, вокруг которого после отставки группировались все недовольные режимом Кучмы. А таких с каждым годом по мере роста экономики и укрепления позиций нарождающегося среднего класса становилось все больше и больше. Дело в том, что по отношению к людям власть наследовала худшие черты советского времени – повсеместное хамство и взяточничество чиновничества, усугубившееся выставляемым напоказ богатством «новых украинцев» и обслуживающих их бюрократов. Особенно нетерпимым этот modus vivendi власти был для тех людей, которые уже успели приобрести опыт жизни вне опеки государства. В результате выяснилось, что, выстроив новую властную систему и заложив базис для роста экономики, Кучма своими руками создал ситуацию, в которой без него вполне можно было уже обойтись. Поэтому, когда на повестке дня стал вопрос о том, кто возглавит недовольных режимом Кучмы, на него уже был готов ответ – Виктор Андреевич Ющенко.
Позиции Ющенко крепли также и потому, что по своему психологическому типу он почти идеально подходил на роль лидера «украинской Украины» (запад и аграрный центр страны с преимущественно украиноязычным населением).
Кампания «Украина без Кучмы» потерпела поражение из-за отсутствия популярного лидера, по настоящему массовой поддержки и плохой организации. Понадобилось три года «работы над ошибками».
Политическая реформа
Для Кучмы победа над протестантами означала одновременно и потерю Ющенко как возможного преемника, которому он по-прежнему симпатизировал и с которым он, возможно, связывал надежды на дальнейшую модернизацию страны. Вопрос «на кого оставить страну?» после окончания второго срока пребывания у власти становился для Кучмы все более актуальным. Не найдя подходящей кандидатуры, Кучма неожиданно для многих выступил с инициативой конституционной реформы, предполагающей переход к парламентско-президентской системе правления. При этом Кучма согласился поддержать закон о выборах исключительно по партийным спискам, что должно было привести к усилению роли партий в политической системе страны. Большинство политического класса с недоверием отнеслось к искренности намерений Кучмы, интерпретируя его инициативу как «хитрый технологический ход» для сохранения власти в своих руках (или в руках своего окружения). Поверить Кучме, зная его нелюбовь к партиям и парламентской демократии, действительно было трудно. Тем более что весной 2002-го прошли парламентские выборы, которые оказались провальными для партий власти («За единую Украину» и Социал-демократическая партия Украины вместе получили 18 %). Тогда впервые в новой украинской истории больше всех голосов (24 %) набрали не коммунисты, как было до этих выборов, а правоцентристский блок во главе с уже оппозиционным Ющенко.
Вместе с тем идея «урезания» президентских полномочий вполне укладывается в логику уходящего президента. Если нет подходящей кандидатуры, которой можно было бы спокойно передать власть, то почему бы не девальвировать саму должность, принуждая различные группы влияния к компромиссу, контроль над реализацией которого можно было бы попытаться удержать? Тем более что переход к парламентско-президентской системе, с одной стороны, вполне отвечал тенденциям европеизации страны и, с другой, позволял избежать раскола по линии запад-восток, которого уже удалось избежать на выборах 1999 года, но призрак которого по-прежнему нависал над страной в преддверии новых президентских выборов.
Вместе с тем идея «урезания» президентских полномочий вполне укладывается в логику уходящего президента. Если нет подходящей кандидатуры, которой можно было бы спокойно передать власть, то почему бы не девальвировать саму должность, принуждая различные группы влияния к компромиссу, контроль над реализацией которого можно было бы попытаться удержать? Тем более что переход к парламентско-президентской системе, с одной стороны, вполне отвечал тенденциям европеизации страны и, с другой, позволял избежать раскола по линии запад-восток, которого уже удалось избежать на выборах 1999 года, но призрак которого по-прежнему нависал над страной в преддверии новых президентских выборов.