Бабанлы Видади. Когда молчит совесть

   Дорогу, которая в иное время заняла бы целый час, Исмет пробежал сегодня за полчаса. Мархамат сама открыла ему дверь и, не приглашая зайти, сухо спросила:
   - Что нового? К добру ли твое появление?
   Знал бы он, что его встретят так холодно, не стал бы торопиться! Запинаясь, он сказал совсем не те слова, что готовил всю дорогу:
   - Он не согласился... отказался...
   - Кто отказался? От чего отказался?
   Категорические вопросы окончательно сбили его с толку.
   - By... By... Вугар... - заикался он.
   - Не понимаю. Говори яснее.
   Холодный пот выступил у него на спине, и этот лед в голосе привел его в чувство. Исмет заговорил спокойнее:
   - Вугар приехал. Переходить на новую квартиру отказался.
   - Почему?
   - Не знаю. Не стал ничего объяснять, обругал меня и пошел за вещами.
   На мгновенье Мархамат-ханум переменилась в лице, но, быстро овладев собой, спокойно сказала:
   - Это ничего не значит... - Она улыбнулась. - Молодость... Наверное, не хочет бросить старую хозяйку. Что ж, молодец! Хороший человек всегда помнит добро.
   Глупейшее положение! Он ожидал, что Мархамат-ханум разразится бранью в адрес Вугара, она же хвалила его, а Исмету даже не предлагала зайти в квартиру!
   - А ваша доброта? Вы, уважаемая женщина, супруга знаменитого профессора! Какая черная неблагодарность! Разве можно сравнить ничтожные услуги простой старухи с вашей заботой?
   Мархамат на мгновенье задумалась, улыбнулась:
   - Я не верю, вы что-то путаете... Он наверняка не понял вас!
   - Упрямец! Я говорил: так хочет Мархамат-ханум. И профессор настаивает... А он кричал, шумел, о вас непочтительно сказал...
   Но даже и это, казалось, не произвело на Мархамат никакого впечатления. Женщина смышленая, она еще летом разгадала намерения Исмета.
   - Бог простит его! Придет время - самому стыдно станет. Чего не скажет человек в гневе. Зачем придавать значение?
   - Если бы он говорил в запальчивости и наедине со мной, я бы не обратил внимания. Но в присутствии людей... - многозначительно добавил Исмет.
   Недоверчивая улыбка не сходила с губ Мархамат. Помолчав, она все так же спокойно спросила:
   - Как поживает его девушка? Они продолжают встречаться?
   В Исмета словно вдохнули новые силы. А он-то уже готов был сложить оружие!
   - Они души друг в друге не чают! - воскликнул он. - Все свободное время он проводит у нее... Не сегодня-завтра он переедет к Арзу. Вугар еще весной говорил мне об этом!
   Мархамат изменилась в лице.
   - Ах, вот что! - Голос стал грубым и резким. - Ну, хорошо! Пусть будет так!
   Увидев, что Мархамат, как ретивый конь, закусила удила, Исмет хотел подлить масла в огонь, рассказать еще какую-нибудь небылицу. Но не успел он опомниться, как дверь с грохотом захлопнулась перед его носом. Он не сразу сообразил, что произошло, продолжая стоять перед запертой дверью. Колени дрожали, во всем теле ощущалась противная вялость. Он покачнулся, сделал несколько шагов назад и облокотился на перила. Сердце ныло, точно зуб болел в груди. Ярость овладела им. Но странно, не собственная глупость и неблагодарность Мархамат были причиной его гнева, - во всех смертных грехах он снова обвинял Вугара.
   "Подлюга! Камень на моем пути! Ты обесчестил меня!" Как загнанный волк, Исмет заскрежетал зубами, не в силах совладать со своей ненавистью.
   * * *
   А по ту сторону захлопнувшейся двери происходило примерно то же самое. Мархамат металась из угла в угол, глаза ее горели, волосы растрепались. Куда девалось хладнокровие и спокойствие, с которыми она только что вела разговор? Проклятия и ругань то и дело срывались с языка: "Он, видите ли, решился сломить мою волю! Объявил мне вражду! Хочет обвести вокруг пальца! Приглашают в гости - не приходит! Снимают комнату - отказывается переезжать! Ничтожный сопляк! С кем вступаешь в единоборство?!"
   Заметив вдруг свекра, безмолвно сидевшего с газетой возле радиоприемника, изредка из-под очков бросавшего не нее осуждающие взгляды, она невольно притихла, вышла в гостиную и плотно прикрыла за собой дверь. Отступать поздно. Весь город оповещен, что Вугар Шамсизаде влюблен в Алагёз. Если не сломить его упрямство, дочь будет опозорена, и сама Мархамат, которая вечно подсмеивалась и подтрунивала над другими, станет посмешищем. Снова нахлынуло отчаяние, уже пережитое ею после неудавшихся именин. Ее трясло, как в лихорадке, кости ныли. Она подумала о Зумруд и выругалась: "Собачья дочь! Как в воду канула! Шумит, трещит, а пользы никакой!"
   Мархамат схватила телефонную трубку.
   - Зумруд?! - Гневное сопение перешло в свист.
   - Она самая!
   - Чтоб тебе ни дна ни покрышки! Куда пропала?
   - Мархи, это ты? - Вахидова громко расхохоталась. - И я еще спрашиваю! Кто, кроме этой ядовитой женщины, может так разговаривать? Что случилось? Какая оса ужалила?
   - Блудница, ты еще хихикаешь, будто любовника встретила! Не такое у меня настроение.
   Смех в трубке мгновенно смолк. Между подругами давно установился развязный тон, допускались пошлые шутки, сальные выражения, забавлявшие и развлекавшие их. Но сегодня хриплый, сердитый голос Мархамат заставил Зумруд насторожиться. Видно, подруге не до шуток. Зумруд спросила серьезно и сочувственно:
   - Говори, что случилось? Не нравится мне твой голос... Кто тебе на хвост наступил?
   - Эх, - Мархамат-ханум тяжело вздохнула. - Счастливая ты, Зумруд, нет у тебя забот. Море тебе по колено...
   - Ради аллаха, не тяни, говори, что случилось?
   Мархамат в ответ застонала, заохала:
   - Приходи на мои похороны, Зумруд! Конец мне пришел, вот что случилось!
   - Перестань прикидываться! У меня полная приемная народу. Сотни людей ждут решения своей судьбы. Некогда мне! Говори, что за горе?
   В иное время Мархамат-ханум от души потешилась бы над бахвальством Зумруд. Но сейчас только сказала жалобно:
   - Что я просила тебя? Забыла мое поручение? Ответа жду...
   - Какое поручение? Кажется, я все сделала? Нашла прекрасную комнату. Чем недовольна?
   - Боже мой, какая ты беспамятная! Вот поручай таким... - стонала Мархамат-ханум. - Я же просила, узнай, что за девушка, какая у нее родня.
   - Какая девушка? Какая родня?
   - Сгореть тебе в огне, как я сейчас горю! - Голос Мархамат набрал силу. - Или не тебя просила я узнать о людях, что живут в крепости?
   - Ах, это... - Голос Зумруд оборвался. - Ничего не вышло, подруга, все труды даром пропали.
   - Как это даром?
   - Потерпи, Мархи, по телефону не расскажешь, после работы забегу, тогда поговорим.
   - Говори сейчас! Не могу ждать!
   - Сию минуту? По телефону?
   - Да, по телефону!
   - Но у меня люди...
   - Говори шепотом, намеками, я пойму...
   Зумруд продолжала ломаться:
   - Клянусь жизнью, работку ты мне задала! Все переулки в крепости исходила, до сих пор ноги болят...
   - Ну и что?
   - Сколько жилищных управлений обошла! Скольких людей расспрашивала! Никто ничего не знает. Крепость - как лес глухой. Один к другому посылает, а толком ничего сказать не может. Все равно что на дне океана бусинку искать.
   - Ох, терпения нет, отправишь ты меня на тот свет, - ворчала Мархамат-ханум. - Короче!
   - Короче? Девушка-то пригульная...
   Мархамат не поверила своим ушам:
   - Что это значит - пригульная?
   - А это значит, что у нее ни отца, ни матери!
   - Правда?
   - Жизнью своей драгоценной клянусь!
   - Что ж, мать ее сблудила, что ли?
   - Вот этого не знаю! Не хочу человека зря оговаривать.
   Много бы дала Мархамат, чтобы получить сейчас утвердительный ответ.
   - Кто ж ее воспитал? Родственники?
   - Нет! Чужие люди. Не было у них своих детей, вот и взяли из детского дома.
   - Ну что ж, это уже неплохо! - Лицо Мархамат прояснилось. Хотелось еще раз убедиться в услышанном: - Послушай, милая, ты не ошиблась? Может спутала с кем? Я должна точно знать, не то осрамимся...
   - Можешь быть спокойна! Я не ошибаюсь! Хочешь, сейчас все про них скажу... - И она быстро стала шептать в трубку добытые сведения: где и на каком курсе учится Арзу, в какой школе преподает Ширинбаджи, где работает Агариза... Даже биографию его рассказала, гордо спросив в заключение: Довольно? Верные сведения?
   - Да... - протянула Мархамат.
   - Еще бы! Вахидова не ошибается! Какие еще будут вопросы?
   - Спасибо! Быть тебе всегда здоровой и бодрой! - Мархамат положила трубку. Глаза ее хитро поблескивали.
   Глава тринадцатая
   Среди бакинцев есть страстные поклонники дачного житья. Одни из них, если позволяет работа, живут за городом до поздней осени, другие приезжают, едва выдается свободное время.
   Сняты с деревьев последние фрукты, голые виноградные лозы сиротливо вьются по земле. Песок холодный, ступи босой ногой - и сырость пронижет до костей. Но воздух! Какой воздух! Никогда не бывает он так прозрачен и чист, как в эти поздние, осенние дни. Каждый глоток вливает бодрость, здоровье, румянец загорается на щеках, сердце бьется ритмично и ровно. За два дня можно отдохнуть так, как летом не отдохнешь за целый месяц. И на душе легко, и в голове ясность.
   Сохраб Гюнашли принадлежал к числу самых ярых сторонников загородной жизни. По настоянию Мархамат летом он уезжал с семьей на курорт, зато осенью забирался на дачу в Бузовны. Ни одной недели не проходило, чтобы в субботу вечером он не усаживал бы в машину все свое семейство и не отправлялся на дачу. Спать две ночи на свежем воздухе, провести день вдали от городской суеты, на лоне природы - какое наслаждение! Здесь забывал он обо всем, нервы успокаивались, ноющие боли в сердце, мучившие его в последние годы, утихали.
   Нынешним воскресеньем Сохраб проснулся раньше обычного. Вчера он поздно задержался на совещании, против обыкновения не смог с вечера уехать на дачу, и сейчас торопился наверстать упущенное. Быстро умывшись, он облачился в дачную одежду, в которой можно было возиться в саду, гулять. Обычно накануне Мархамат приготовляла все для поездки, укладывала в корзины еду, чтобы на даче хозяйственные заботы не мешали отдыху. Сегодня Сохраб не обнаружил никаких приготовлений, словно и не предстояла поездка. Он вернулся в спальню и с удивлением увидел, что Мархамат продолжает спокойно лежать в постели.
   - Почему не встаешь, Мархи? - удивился он. - Пора ехать!
   Натянув на голову одеяло, Мархамат простонала:
   - Я не поеду, Соху, не хочется что-то...
   - Почему? Отдохнем денек - и то хлеб, как говорится...
   Но Мархамат продолжала упрямиться:
   - Сказала, не поеду... Не трогай меня, все тело ноет!
   Решив, что Мархамат чем-то обижена (она и вечером была не в духе), Сохраб не отставал:
   - Ну, вставай же. - Он потянул одеяло. - Тело ноет, значит, надо ехать! На свежем воздухе все пройдет!
   - Не тронь меня! - крикнула Мархамат-ханум, словно Сохраб дотронулся до открытой раны. - Говорю, оставь меня в покое!
   Сохраб с удивлением взглянул на нее и выпустил одеяло. Прочитав в глазах мужа укор, Мархамат жалобно продолжала:
   - Прошу, Соху, поезжай сегодня без меня. Всю ночь меня трясло, только к утру согрелась и пропотела. Встану - простужусь. Возьми с собой Мургуза-ами. Алагёз тоже себя неважно чувствует...
   - Что же мы там, два мужика, делать будем? Голодать, что ли?
   - Почему голодать? Я все приготовила. В кухне на подоконнике. Забирай.
   Ничего не ответив, Сохраб молча прошел в кухню.
   Едва захлопнулась дверь за мужем и свекром, Мархамат-ханум вскочила с постели и набросила халат. Подойдя к окну, дождалась, пока машина отъехала от подъезда. Все шло как нельзя лучше. Теперь она свободна, никто не сможет помешать ей! Успокоенная и обрадованная, Мархамат снова легла в постель. Рано, солнце едва взошло, редкие машины пробегали под окнами. Можно бы еще час-другой поспать. Но сон не шел, мысли копошились в голове, набегая одна на другую. Вспомнилась весть, сообщенная Зумруд, и улыбка, как утреннее солнце, осветила лицо Мархамат. "Все будет по-моему! - радостно подумала она. - Вугар парень толковый, он не станет отказываться от дочки профессора Гюнашли. А сейчас упрямится, чтобы доказать свое достоинство, продемонстрировать твердый характер. Фокусы молодости... Смирится, станет послушнее ягненка. Сохраб в юности такой же был, а как поженились, переменился..."
   Она успокаивала себя, но тревога нет-нет да и закрадывалась в сердце. "А может, он потому упрямится, что дал обещание девушке и не хочет изменять своему слову? Или просто боится ее? Но теперь упрямству настал конец! Да будет земля пухом отцу Зумруд! Она оказала мне неоценимую услугу! Безродная, детдомовская, какой срам! Наши прадеды говорили: если мать на дерево лазила, дочь будет на ветвях сидеть. Какой сумасшедший женится на девушке без роду и племени?" И все-таки на душе неспокойно...
   Вскочив с постели, Мархамат пошла в комнату дочери. Надо разбудить, покормить. У девочки плохой аппетит, не позаботься Мархамат - до полудня крошки в рот не возьмет.
   Крепок утренний сон в юности... Алагёз раскинулась, обычно бледное лицо ее разгорелось легким румянцем, длинные пушистые ресницы лежали на нежных щеках. Вот уж поистине прелестна, как ангел!
   Мархамат остановилась в дверях, невольно залюбовавшись дочерью.
   - До чего красива... - прошептала она. Но тут же гордость сменилась острой жалостью. "Видно, иссякло божье сострадание, если послал ей болезнь, от которой вот уж сколько лет бедняжка не может оправиться... Да если бы не проклятый недуг, стала бы я искать жениха для такой красавицы?" Мархамат расчувствовалась, сердце защемило, на глаза навернулись слезы.
   Склонившись над спящей Алагёз, она нежно провела рукой по шелковистым, черным как смоль кудрям, откинула со лба пушистую прядь.
   - Доченька, - позвала грустно и ласково. - Алагёз! Пора просыпаться...
   Алагёз заворочалась. Сердце Мархамат готово было разорваться от любви и горя.
   - Вставай, родная моя! Ну проснись же, моя ненаглядная, свет очей моих, счастье нашего дома...
   Алагёз опять пошевелилась, но глаз не открывала и спросила тихо и сонно:
   - Который час, мама?
   - Не все ли равно, доченька. Долго спать вредно. Открой глазки, вдохни утренний воздух...
   Ресницы ее дрогнули, губы еле слышно прошептали:
   - Так хочется спать, мама...
   - Вставай, стать мне твоей жертвой. - Мархамат легко тряхнула ее за плечи. - На свежую голову выучишь уроки, музыкой позанимаешься. Лучше потом доспишь.
   Алагёз не отозвалась, ресницы замерли, дыхание стало ровным. "Утренний сон сладок, пусть поспит до моего возвращения", - сжалилась мать.
   На пороге она еще раз обернулась, чтобы полюбоваться спящей Алагёз. Красота дочери лишь утвердила Мархамат в ее намерениях. Вернувшись в спальню, она решительно распахнула шифоньер, достала самое лучшее платье и, принарядившись и оглядев себя в зеркало, вышла из дома.
   * * *
   Возвратившись вечером с вещами, Вугар с трудом узнал свою комнату. Старый дощатый пол вымыт добела, на двери и окнах новые занавески. Вышитые коврики и салфетки украшали стены; кровать, на которой спал Вугар, передвинута к окну и застлана шелковым покрывалом: мама Джаннат расщедрилась и достала из большого сундука постельные принадлежности, много-много лет назад приготовленные к свадьбе старшего сына.
   Вугар долго и благодарно оглядывался, потом обернулся к маме Джаннат, робко стоявшей за его спиной.
   - Мама, дорогая, да это свадебное убранство!
   - Если бы настал этот счастливый день! - вздохнула мама Джаннат. Тогда и умирать не надо...
   Они обнялись, взволнованные, растроганные. Вугар сел за стол, мама Джаннат, как всегда, принесла ему чай.
   Снова таблицы, вычисления, проверки...
   Просидев всю ночь, Вугар не заметил, как наступило утро. Обессиленный, он с трудом добрался до кровати и уже начал раздеваться, как дверь приоткрылась и показалась голова мамы Джаннат. Она нерешительно остановилась на пороге. Пыталась что-то сказать, губы тряслись.
   - Опять пришла... - наконец еле слышно выговорила она.
   - Кто? - Вугар устало взглянул на нее.
   Мама Джаннат ступила в комнату и сказала еще тише:
   - Та, что вместе с Исметом приходила, жена твоего профессора...
   Рука Вугара застыла, так и не расстегнув пуговицы на рубашке.
   - Что ей надо?
   Приложив палец к губам, мама Джаннат испуганным жестом указала на дверь, давая понять, что гостья рядом и слышит их.
   - Откуда мне знать? Ничего не говорит, хочет видеть тебя.
   Нарочито громко, чтобы Мархамат слышала, Вугар ответил:
   - Иди и скажи, что я сплю!..
   Он начал быстро раздеваться, но не успел снять рубашку, как из-за спины мамы Джаннат показалась сама Мархамат.
   - Салам алейкум! Доброго вам утра!
   - Алейкум салам!
   Мархамат-ханум словно не услышала холодного ответа Вугара и сияющая вошла в комнату:
   - Поздно встаете! Молодым людям не положено так долго спать.
   - Я не встаю, я ложусь! - не скрывая раздражения, сказал Вугар.
   - О, в таком случае это и вовсе нехорошо! - Она бросила быстрый взгляд на груду бумаг, раскиданных по столу. - Ночная работа изнуряет. Надо думать о здоровье, у вас вся жизнь впереди.
   От переутомления Вугар с трудом держался на ногах и, наконец, не выдержав и извинившись, опустился на постель.
   - Срочная работа, - сказал он. - Нельзя откладывать!
   - Здоровье прежде всего, - не унималась Мархамат. - Жить надо весело, получать удовольствие. На тот свет отправимся, ничего с собой не возьмем... Богатство, почести, славу все на земле оставим...
   От ее мелкой и глупой философии тошнило, терпение иссякло, и Вугар лишь выжидал минуту, чтобы резко оборвать никчемный разговор. Мама Джаннат угадала его намерения и, хотя гостья внушала ей неприязнь и страх, побоялась, что питомец ее проявит неучтивость, и поспешно сказала:
   - Почему стоите? Садитесь, пожалуйста! - И придвинула стул. Повернувшись к Вугару, она стала делать знаки: такое, мол, обращение с гостьей недостойно хозяина.
   Мархамат-ханум так торопилась, боясь не застать Вугара, что почти всю дорогу бежала, и ноги ее гудели от усталости. Не дожидаясь приглашения хозяина, она грузно плюхнулась на стул. Бесцеремонность непрошеной гостьи раздражала Вугара и, забыв о вежливости, он грубо спросил:
   - Чем могу быть полезен? Простите, я так хочу спать!
   Но Мархамат-ханум не собиралась уходить. Удобно усевшись на стуле, она завела длинный разговор:
   - Дел у меня к вам нету. Просто шла по вашей улице, дай, думаю, навещу, посмотрю, как живете, узнаю, как самочувствие, хорошо ли отдохнули. Вчера Сохраб говорил, что вы вернулись.
   Молчание было ей ответом. Но Мархамат, не смущаясь, продолжала:
   - А я ведь на вас обижена...
   - За что?
   - Ох, и в неловкое же положение вы меня поставили!
   - Как это могло случиться?
   - Я говорю о квартире. Искала, ходила смотреть, давала задаток...
   Вугару очень хотелось прервать ее, ему стоило большого труда удержать резкие слова, готовые сорваться с языка.
   - Я благодарен за ваши труды, Мархамат-ханум, но...
   - К чему благодарность! Это наш долг, - торопливо сказала Мархамат, явно боясь, что разговор примет нежелательный оборот. - Не моя инициатива, а Сохраба. Кто-то сказал ему, что живете вы в трудных условиях. Вот и поручил мне подыскать. Я долго спрашивала и наконец...
   - Напрасно трудились!
   Пропустив мимо ушей и эту грубость, Мархамат брезгливым взглядом обвела комнату и, не глядя на маму Джаннат, сказала так, чтобы старуха слышала ее:
   - Пусть сестрица не затаит на меня обиды! Ее комната тоже неплохая. Сегодня здесь чистота и порядок, не то что в прошлый раз... Но первый этаж, нет солнца, мало воздуха. Квартирка крохотная, человеку-то тут тесно, как птице в клетке...
   - Прекрасная квартира, я привык к ней!
   Голос Мархамат-ханум стал приторным, она уже обращалась к маме Джаннат:
   - Сестрица, нам известно, как много сделали вы для этих молодых людей. Два года заботились о них, как родная мать! Мы благодарны вам. Придет время, Вугар и Исмет отплатят добром за вашу доброту. А теперь, прошу вас, не считайте их неблагодарными! Им предстоит напряженная работа. Врачи рекомендуют жить на верхнем этаже, где много солнца и всегда светло. Поглядите на Вугара. Желтый, бледный, можно подумать - желтухой болен. А все потому, что тут мало воздуха, темно!
   Скрестив руки на груди, мама Джаннат стояла испуганная, робкая, опустив голову. Самое горькое то, что в словах Мархамат-ханум она чувствовала некоторую долю правды.
   - Им лучше знать, - жалобно сказала она. - У меня нет такого права, сказать "уходи" или "оставайся"... Пусть сами решают...
   Вугар решительно вмешался в разговор:
   - Я еще раз выражаю свою благодарность и вам и профессору. Но повторяю: отсюда никуда не уйду! Мне тут удобно.
   Мархамат, направляясь сюда, дала себе слово быть сдержанной до конца и кротко сносить все резкости Вугара, понимала, что иначе ничего не добьется.
   - Я все знаю. Не хотите обидеть Джаннат-баджи. Вы благородный человек, настоящий мужчина. Но так складываются обстоятельства. Разве кто-нибудь посмеет осудить вас?
   - Разговор о квартире окончен! - тоном, не допускающим возражения, прервал ее Вугар. - Вы хотите еще что-нибудь сказать?
   - Хочу! - резко крикнула Мармахат, поднимаясь со стула. - Хочу сказать несколько слов о девушке, на которой вы собираетесь жениться!
   Вугар насторожился. Эта бессовестная женщина ничего хорошего про Арзу не скажет. Но откуда она знает ее?
   - Известно ли вам, что девочку взяли из детдома? Нынешние родители удочерили ее, потому что у них не было своих детей!
   Вугар насмешливо улыбнулся, сохраняя внешнее спокойствие:
   - Быть сиротой не позор, Мархамат-ханум! Я тоже сирота.
   - Сирота сироте рознь! Ваша Арзу - незаконнорожденная!
   Слово "незаконнорожденная" больно ударило Вугара. Кому приятно слышать подобные вещи о любимом человеке? Видно, Мархамат ни перед чем не остановится, лишь бы запятнать Арзу. Понимая ее подлый замысел, он сказал хладнокровно:
   - Грязная ложь. Я не собираюсь придавать значения пустым выдумкам. Но даже если бы ваши слова оказались правдой, чем виноват ребенок? И почему вас это может тревожить? Ума не приложу, какое вам дело?
   Мархамат явно начинала злиться.
   - Забываете одно обстоятельство: вы аспирант Сохраба Гюнашли. За каждый ваш поступок отвечает профессор. Нашу семью знает весь Баку. До сих пор о нас не могли слова плохого сказать. А теперь?
   С первой секунды, как Мархамат переступила порог его комнаты, Вугар не сомневался, какая цель привела ее сюда. И сейчас ему нетрудно было догадаться, что таится за ее словами. Отвернувшись, он поправил подушку, откинул одеяло и стал расстегивать рубашку. Яснее нельзя было показать, что разговор окончен и пора, мол, тебе уходить. Но Мархамат не пожелала понять столь явного намека и заговорила как можно мягче и доверительнее:
   - Помните пословицу: "Если мать на дерево лазила, дочь будет на ветвях сидеть"? Пословицы рождает жизнь. Ваша девушка до знакомства с вами знала еще двух парней. А скольких еще узнает?
   Нервы Вугара были натянуты до предела.
   - Пусть так! - крикнул он. - Я люблю ее! А вас это не касается! Оставьте меня в покое! Убирайтесь!
   - Что, что? - только и могла выдохнуть Мархамат. Глаза ее выкатились. - Это ты мне говоришь?! - в ярости крикнула она. - Пожалеешь! Неблагодарный!
   Как пробка она вылетела из комнаты. Вугар слышал со двора ее удаляющиеся шаги и, дождавшись, пока они стихнут, разделся и лег в постель. Но вот беда: глаза, сами собой смыкавшиеся до прихода Мархамат, не желали закрываться, мысли одна мрачнее другой лезли в голову. Кажется, Мархамат все же удалось заронить сомнения в его сердце. "Какая глупость, что я третий жених! Сочинить все можно..."
   Глава четырнадцатая
   Они познакомились теплым весенним вечером. Стихли мартовские ветры, стройные чинары, рядами выстроившиеся вдоль бакинских улиц, зеленели первой листвой, а во дворах и палисадниках на алычовых деревьях один за другим раскрывались белые чашечки бутонов.
   Вугар тогда заканчивал университет и писал диплом. Целыми днями просиживал он в библиотеках. Однажды дольше обычного задержался в Центральной библиотеке. А когда собрался уходить, с удивлением увидел, что остался один. Сложив в папку книги и тетрадки, он сбежал в вестибюль, протянул гардеробщице номерок. Чуть раньше к вешалке подошла незнакомая девушка. Гардеробщица принесла ее пальто, и Вугар без всякой задней мысли, просто из вежливости, предложил девушке свою помощь. Она обернулась и с испугом в упор взглянула на парня, непонятно откуда появившегося.
   - Спасибо, не беспокойтесь...
   - Какое же беспокойство! - Вугар отложил папку и, взяв из рук гардеробщицы пальто, подал девушке.
   Она оделась, отошла к зеркалу, и Вугар тотчас забыл о ней. В те годы его ничто не интересовало, кроме занятий. В кино, театрах, на вечеринках он бывал редко. А уж встречаться с девушками, влюбляться - такое ему и не снилось. Наука и только наука!
   Надев пальто и взяв шапку, Вугар пошел к выходу и в дверях снова столкнулся с незнакомкой. Пропустив ее вперед, он, все так же ни о чем не думая, спросил:
   - Вам далеко идти?
   Девушка повернулась, и он только сейчас заметил, как она красива.
   - А почему это вас интересует? - в голосе ее не слышалось прежнего испуга и настороженности.
   Вугар и сам не знал, зачем он задал этот вопрос.
   - Да так, - смущенно ответил он. - Подумал, может далеко живете, время позднее...
   Девушка искоса взглянула на него, улыбнулась и ничего не ответила. Ее насмешливый взгляд окончательно поверг Вугара в смятение.
   - На улице ночь... - продолжал он заикаясь. - Идти одной рискованно. Да вы не бойтесь меня... И, пожалуйста, не думайте обо мне плохо...