Бабанлы Видади. Когда молчит совесть

   - Спасибо, - потупился Сохраб.
   Старик пытался улыбнуться.
   - Не обижай меня! Что скажут люди, если ты останешься один со своим горем? Прошу, не позорь друзей своего отца...
   Речь старика, его достойная манера держаться рассеяли подозрения Сохраба. Но он продолжал стоять неподвижно, сказалось напряжение страшного дня, и силы покинули его. Старик не стал дожидаться, пока Сохраб придет в себя. Суетливо двигаясь по комнате, он достал из-под кровати чемодан и начал кидать в него вещи. Быстро уложив все нехитрое имущество, закрыл чемодан и сунул в руки Сохраба. Потом увязал постель и ловко подхватил под мышку. Они вышли на улицу и долго шли по запутанным переулкам и полутемным улицам. Наконец оказались в Нагорной части города, где и остановились возле небольшого одноэтажного домика. Старик позвонил. В прихожей их встретила невысокая женщина. Улыбнувшись, взяла из рук Сохраба чемодан и ласково сказала:
   - Проходите, я очень рада видеть вас...
   Ее приветливое, улыбающееся лицо показалось Сохрабу знакомым. Где-то они встречались. События минувшего дня окончательно сбили его с толку, и он никак не мог вспомнить, где видел эту женщину.
   Следуя за ней, Сохраб вошел в комнату, чисто прибранную, уютную. Плохо понимая, где он и что с ним происходит, Сохраб опустился на стул. Вдруг из соседней комнаты показалась девушка. Она радостно подбежала к Сохрабу и протянула ему руку. Придвинув стул, уселась рядом с Сохрабом. Это была Мархамат.
   Теперь он узнал и женщину. Несколько месяцев назад она остановила его у входа в университет и сказала, что родом они из одного района, что хорошо знает отца Сохраба, что Мургуз Султан-оглы в былые времена часто гостил у них. Прощаясь, просила Сохраба не забывать друзей отца. Сохраб тогда искренне поблагодарил ее, но, расставшись, тут же забыл об этой встрече. И еще раз они виделись, - женщина шла с Мархамат, они остановили Сохраба и долго расспрашивали об отце: как живет, бывает ли в Баку, какие новости в селе? Выслушав ответы на все интересующие ее вопросы, женщина вдруг сказала:
   - Сегодня наша Мархамат именинница. Приходите к нам со своими друзьями, будем рады видеть земляка!
   Женщина была весьма настойчива, и Сохраб легко разгадал причину ее любезности. Приведя в оправдание тысячу и один довод, он отказался от приглашения. А вот теперь сама судьба привела его в их дом. Хозяйка принесла чай, поставила на стол еду. Старик, сидя напротив Сохраба, говорил медленно и задумчиво:
   - Все детство провел я вместе с Мургузом. Еще до революции приехали мы в Баку, устроились на промысле... Десять лет проработали на одном промысле и были неразлучны, как братья. Все пополам! После революции Мургуз вернулся в село. Разлука, работа несколько остудили нашу дружбу. Встречи становились все реже...
   Старик замолчал, достал из кармана мятую пачку папирос, закурил. Сизые колечки дыма повисли в воздухе. Он глубоко закашлялся и, переждав кашель, продолжал:
   - Я давно знал, что ты в Баку, мне жена говорила. Прошлой зимой, когда Мургуз приезжал, он заходил к нам, просил наведываться к тебе. А я все занят, так и не вырвал минуты зайти, узнать, не нуждаешься ли ты в чем-нибудь. Прости уж меня, старого.
   Старик затянулся, гаснущая папироса вспыхнула красным огоньком, задымила.
   Сохраб мгновенным взглядом искоса окинул Мархамат, - конечно же только она могла рассказать отцу о случившемся несчастье.
   - Хочу вернуться в село... - ответил он упавшим, безразличным голосом.
   - Нет, нет! - явно волнуясь, воскликнул старик. - Нельзя! В сложившейся ситуации это просто невозможно!
   - А зачем оставаться в Баку? Все равно не сегодня-завтра исключат из университета...
   - Откуда такая безнадежность? С каждым человеком что угодно может случиться! Настоящий мужчина должен выстоять все невзгоды. С Мургузом произошла страшная ошибка. Многим негодяям он как бельмо на глазу. Оклеветали, наверное... Я уверен, справедливость будет восстановлена. А насчет тебя я сам поговорю где нужно. Учебу не бросишь, мы не допустим...
   Сохраб молчал, опустив глаза. Старик тоже молчал, раздумывая. Наконец проговорил решительно:
   - Вот мое последнее слово! Жизнь - штука сложная, капризная, как угадаешь, что случится через месяц или даже через неделю? Спешить в село незачем. До тех пор, пока дело не примет благоприятный оборот, ты из этого дома не уйдешь. Мой долг - заботиться о тебе, как о родном сыне. Перед твоим отцом долг!
   Мархамат, сидя рядом с Сохрабом, внимательно слушала разговор, то и дело поглядывая на него с любовью и сочувствием. Ей казалось, что сегодня радость ее не уместится во всей вселенной. Сохраб перехватил взгляд девушки. Он был благодарен ей: пришла на помощь в таких сложных, тяжелых обстоятельствах, - видно, она и вправду любит его. Что поделаешь, это была сама судьба.
   Глава седьмая
   В это утро Вугар проснулся раньше обычного. Сегодня начиналась работа в лаборатории, и он дал себе слово отныне не опаздывать ни на минуту. Мама Джаннат, как всегда, хотела задержать, покормить завтраком, но лицо Вугара было так сурово и решительно, что она поняла: спорить с ним бесполезно
   До начала работы оставалось около полутора часов, погода прекрасная, и Вугар решил идти пешком. Почему не совершить утреннюю прогулку?
   Переходя Черногородский мост, он услышал позади себя резкий автомобильный гудок. Вугар шел по тротуару, значит сигналили не ему, и он не стал оборачиваться. Мало ли в городе молодых водителей, желающих продемонстрировать свою лихость? Сигнал повторился, теперь уже совсем рядом с Вугаром. Но он снова не обратил никакого внимания.
   - Товарищ Шамсизаде, а товарищ Шамсизаде! - услышал Вугар писклявый голос.
   Голубой "Москвич" резко затормозил возле него.
   - Ну вот, ей-богу... Куда ты смотришь? Я здесь! - Сквозь стекло кабины Вугар увидел пухлое, туповатое лицо Зия Лалаева. - Да подойди же!
   Чувствуя, как в груди поднимается раздражение, Вугар нехотя приблизился к машине. Зия долго высвобождал из-под руля свое объемистое брюшко, а когда это ему наконец удалось, приподнялся и высунулся из кабины.
   - Салам алейкум! Далеко ли держишь путь?
   Вугар нехотя пожал протянутую руку и так же нехотя ответил, что идет в институт.
   - В таком случае садись, подвезу!
   - Весьма признателен, по утреннему холодку приятно пройтись пешком.
   - Полно, друг! Что за прогулки в столь раннее время? Садись, мне надо кое-что рассказать тебе.
   Пыхтя и сопя, Зия снова втиснулся за руль и, распахнув дверцу, почти насильно усадил Вугара рядом с собой.
   - А теперь познакомься с моей супругой, - он кивнул на заднее сиденье. Там, вся сжавшись, словно желая спрятаться, сидела молодая женщина. Вугар обернулся и с интересом взглянул на нее. Румяная, кареглазая, она и впрямь была очень хороша, недаром слыла в городе красавицей. Вугар вежливо поздоровался и назвал себя. Ему припомнились разговоры, много лет не смолкавшие вокруг этого брака. Что ж, разговоры были не случайны. Зия Лалаев и Шойла - насмешка судьбы! Как все ревнивые мужья, Зия Лалаев подозрительно покосился на Вугара.
   "Что, хороша?" - говорил его взгляд. Выехав на шоссе, где движение было поспокойнее, Зия снова заговорил:
   - Где ты пропадаешь столько времени? Человек-невидимка! Или отшельник...
   - Это ты обо мне? - очнувшись от задумчивости, спросил Вугар.
   - Хи-хи-хи! - захихикал Зия. - С кем еще я могу сейчас разговаривать? Да, да, я спрашиваю вашу милость... Не разрешите ли узнать, где витают ваши мысли?
   Видя, что Вугар смутился, Зия быстро переменил тему.
   - Говорят, Сохраб-дадаш выделил тебе в институте отдельную комнату? Ну и как, она тебя устраивает?
   - Я доволен, работать можно.
   - Создатель мой, опять скромничаешь! - Зия краем глаза глянул на Вугара и улыбнулся. - Значит, все в порядке? Иначе и быть не могло! Если в дело вмешался Сохраб-дадаш, оно всегда увенчается успехом.
   Зия резко нажал на тормоз и сердито покачал головой:
   - Эй, тебе говорят! Что так нахально смотришь? Или не видишь, сколько времени мы ждем?!
   Милиционер не обратил на слова Зия внимания, повернулся и насмешливо козырнул, показывая, что нетерпеливый водитель может следовать дальше. Его безразличие вконец вывело Зияя из себя.
   - Оболтус, болван! - бесновался он. - Мало того, что задержал людей, еще смеет насмехаться!..
   Далее ехали молча. Возле большого нового здания Зия остановил машину, с несвойственной ему ловкостью и быстротой вылез из нее и лихо распахнул заднюю дверь. Он помог Шойле выйти, наклонился к ней, видимо, желая продемонстрировать свое почтение, и нежно поцеловал руку. Шойла купила цветов и вернулась.
   Теперь дорога шла ровная, прямая, милиционеров почти не встречалось, и новенький голубой "Москвич" резво мчался, словно молодая лань.
   Зия снова развязал язык:
   - Клянусь твоим здоровьем, не могу я понять этих женщин! Вместо того чтобы спокойно сидеть дома, пить-есть что бог послал, заботиться о муже, о детях, они мечутся по городу, суются во все учреждения, толкаются во все двери. Есть специальность, нет специальности - подавай им работу! А заработок - кот наплакал! Только на проезд в автобусе да в троллейбусе... Вот и моя Шойла! Ну, чего ей не хватает дома? Была бы нужда в чем-нибудь, тогда понятно, ничего не скажешь, пусть работает! Так ведь нет же! Я получаю зарплату не такую уж малую. Кроме того, сам знаешь, то в газетах, то в журналах появляются мои статьи. Аллаха гневить не могу, деньги сами летят ко мне, как пчелы в улей. Я человек понимающий, знаю, что к чему. Семья невелика: я, жена и домашняя работница. Сам подумай, куда деньги тратить? Каюсь, допустил ошибку! Жена есть жена, место жены - дом, работа хозяйство. А я разрешил ей пойти на службу. Непоправимая, умонепостижимая ошибка! Смотри не повтори ее...
   Вугар молчал, ему были неприятны пошлые рассуждения Зия. Умолк и Зия, видя, что не находит в слушателе сочувствия. Они уже подъезжали к Институту нефтехимических процессов, как вдруг маленькие глазки Зия вспыхнули, он сощурился и, лукаво улыбаясь, сказал:
   - Ох, как осточертели мне эти истуканы! Не дают спокойно ездить по улицам! Тычат в нос свою палку! Не палка, а кошкин хвост. А если человеку некогда? Если он по делам спешит? Назойливые канальи!
   Зия сыпал проклятья в адрес милиционера, стоявшего посреди улицы. Наконец милиционер вскинул палку, показывая, что путь открыт. Зия, улыбаясь, спросил:
   - Как ты думаешь, Вугар, не завезти ли нам сначала Шойлу? Ты не обидишься?
   - Упаси аллах, почему я должен обижаться?
   - Вот и прекрасно! - снова заулыбался Зия. - Впрочем, у нас нет иного выхода... Женщин надо уважать. Это святой долг мужчины...
   Зия заглянул в зеркальце, отражающее заднее сиденье, льстиво улыбнулся жене и снова обратился к Вугару:
   - Да, совсем забыл... Я не спрашиваю, а ты молчишь, словно воды в рот набрал... Нравится ли тебе моя машина?
   - Недавно купил?
   - Двух месяцев не прошло.
   - Что ж, неплохая машина... Катайся на здоровье!
   Зия от негодования раскрыл рот, и звуки, напоминающие козье блеяние, вырвались из его горла.
   - Неплохая! Вот это здорово! Да если бы ты сказал такие слова человеку, который не знает тебя, он бы смертельно обиделся! Счастье, что я изучил тебя. Твое "неплохая" в иных устах звучало бы - "лучшая из лучших". Впрочем, должен признаться, мы ведь не собирались покупать машину. И я и
   Шойла - люди простые, не привыкли чваниться богатством. Пусть богатство захлестнет нас с головой, мы и тогда не возгордимся, не в нашем это характере. Но... врачи настойчиво рекомендовали мне научиться водить машину. Для здоровья, говорят, полезно. И знаешь, они правы, - прекрасная вещь машина!
   Стоит сесть за руль, на душе становится весело и легко. Есть, конечно, и отрицательные стороны... Я человек интеллектуального труда, а машина отвлекает от работы... Верзила инспектор опять преградил путь! Ну как тут не нервничать?
   Они уже подъезжали к Институту нефтехимических процессов, как Зия вдруг сказал:
   - Чуть не забыл! Вот получил бы из-за тебя нахлобучку! Ты очень нужен Мархамат-ханум. Сегодня утром она звонила к нам и просила передать тебе ее просьбу. Вечером, как только кончишь работу, сразу иди к ним... Они ждут тебя.
   Вугар ничего не ответил, и Зия настойчиво, несколько раз повторил просьбу Мархамат-ханум, а на прощанье счел своим долгом предупредить:
   - Обязательно зайди, не то это может повредить твоим делам. Мархамат-ханум женщина упрямая и... беспокойная. Не вздумай обидеть ее! Если невзлюбит... В семье она полновластная хозяйка. Что страшнее женских капризов? Возьмет восстановит против тебя Сохраба-дадаша! Салют, друг!
   Вугар посмеялся в душе: "Зачем он меня пугает? Что может быть общего у меня с Мархамат-ханум?"
   Выйдя из машины, он тут же выбросил из головы поучения Лалаева и быстрым шагом взбежал по лестнице в лабораторию. В эту минуту для него ничего не существовало, кроме работы.
   * * *
   Комната 102, в которой разместилась лаборатория Вугара, за минувшие сутки стала неузнаваемой. Окна, пол, полки - все вычищено до блеска. Желтые пятна на стенах и потолке выскоблены и забелены. Исчез даже запах тухлого яйца, который ударял в нос, едва переступишь порог.
   Вугару поначалу показалось, что ошибся и попал не туда. Узкая комната словно раздвинулась, перед ним была просторная лаборатория. А когда Вугар увидел в углу новое оборудование, радости его не было предела. Седовласая Хадиджа, как и вчера, невозмутимо сидела возле окна. Но сегодня лицо ее казалось спокойным и довольным, - она видела, что угодили молодому ученому. Возле нее, гордо подняв голову, стояла Нарын, чистенькая, словно только что вымытая. Увидев Вугара, она, как девочка к матери, прижалась к Хадидже. Вугар благодарно взглянул на них и улыбнулся:
   - Спасибо вам, сколько труда...
   - Благодарите Хадиджу-халу, - тихо ответила Нарын. - Ее рук дело.
   Хадиджа-хала усмехнулась:
   - Чертенок ты, вот кто! Если хочешь солгать, лги так, что бы люди верили тебе. Что может сделать старая Хадиджа-хала по сравнению с молодой и расторопной девушкой?
   Нарын не стала спорить, и Вугар сразу разгадал ее хитрость: самой неудобно хвалиться своими заслугами, вот и заставила Хадиджу-халу сказать о ее ловкости и трудолюбии. На минуту Нарын потупила глаза и вдруг, шаловливо разведя руками, мгновенно очутилась лицом к лицу с Вугаром.
   - А знаете, как трудно было все это получить? - затараторила она, указывая на новейшие приборы и аппараты. - Отвоевала! С начальником снабжения буквально до драки дошло. Никак не хотел заменять старье! Уж я его так обругала... А потом побежала к директору и все, все рассказала. Но этому жадюге мало! Как говорится, пока звезды не выйдут, змеи не подохнут. Вижу, директор тоже что-то крутит, пытается заместителя под защиту взять. На меня напустился: мол, прав он... Тут я и на него накричала сгоряча. От неожиданности он даже поперхнулся, а потом говорит с улыбкой: "Ну и девушка! Не завидую я тому, кто на тебе женится..." А я ему в ответ: "Вы хоть и директор, а извольте разговаривать вежливо, не то ведь я и похлеще сказать могу!" Тут он вовсе присмирел. Говорю: "Не надейтесь меня сладкими словами подкупить. Ставьте резолюцию "выдать" или "отказать". Если откажете, пойду в ЦК, там разберутся!" Ни одного слова не проронил директор. Взял ручку и написал "выдать".
   - Да, мать родила тебя с горячим сердцем. Не девушка, а огонь, метеор. Вокруг тебя пожар, - сказала Хадиджа-хала, многозначительно улыбнувшись.
   Нарын возразила ей со всей серьезностью:
   - А как же иначе, Хадиджа-хала? Человек должен быть огнем, пусть побаиваются и не смеют трогать. Будешь пеплом развеют по воздуху, потом иди собирай пылинки. Или я не права, брат Вугар?
   Веселая, энергичная девушка забавляла Вугара. Таких еще не доводилось встречать. Он одобрительно кивнул головой, ему нравились ее смелость, настойчивость, резвость.
   Нарын поглядела на него и вдруг, как взнузданный конь, сорвалась с места, засучила рукава и помчалась куда-то.
   Признаться, новая аппаратура, приборы несколько озадачили Вугара. Надо было расположить их в строгом соответствии, приспособить друг к другу отдельные части, включить ток, запустить вакуумный насос, регулятор, определить точность состава реагентов. Все это требовало исключительного внимания и большого напряжения, нужна была инженерная сноровка. Вугару до сих пор подобными вещами заниматься не приходилось. Работал он в маленькой, экспериментальной лаборатории, где все было оборудовано заранее.
   Нарын опять пришла на помощь. Весь день с утра до вечера трудились они, не отдыхая ни минуты. И на следующий день... В конце дня Вугара позвали к телефону. Говорил Зия. Его и без того неприятный, скрипучий голос звучал в телефонной трубке и вовсе противно:
   - Хи-хи, это я, Зия... Ты не узнал меня? Ну и парень! Чем это тебя так захлестнуло, что даже друзей не узнаешь? Хи-хи-хи... Интересно... - Зия не давал собеседнику слова сказать, наслаждаясь переливами своего голоса. Вдруг он изменил тон и проговорил назидательно: - Довольно надрываться на работе! Гения не выйдет ни из тебя, ни из меня. Кончай! Поедем! Сейчас звонила Мархамат-ханум, просила напомнить, что сегодня ты должен быть у них. Спускайся, жду тебя внизу. Не задерживайся! Что? Приедешь сам? Хи-хи-хи... Я не привык доверять людям. Супруге твоего шефа я дал слово, что доставлю тебя. Теперь у меня нет иного выхода, не то Мархамат-ханум задаст мне такого перцу - вовек не опомниться. Не подводи друг, спускайся скорее.
   Вугар повесил трубку. "Что за спешное дело? - с недоумением подумал он. - К добру ли?"
   Глава восьмая
   Вугару показалось, что Мархамат поджидала его у двери. Не успел он нажать кнопку электрического звонка, как дверь распахнулась.
   - Наконец-то! Разве можно так? Хоть бы раз заглянули! Словно в воду канул! Ну, понимаю, нет времени, а по телефону-то позвонить хоть изредка можно? Так не годится, не ожидала я этого от вас! Клянусь жизнью, Алагёз, не ожидала!
   Мархамат-ханум говорила так жалобно, что Вугар растрогался, смутился и подумал, что в самом деле он неправ, - почему было не зайти в дом, где к нему так хорошо относятся, так ждут. "В конце концов, это просто невежливо, бестактно с моей стороны", - краснея, упрекал он себя.
   - Заходите же, заходите! - радушно приглашала Мархамат-ханум и, словно угадав ход его мыслей, добавила: - Да нет, вы ни в чем не виноваты. Времена изменились! Нынешняя молодежь получает иное воспитание. Преданность в дружбе, уважение к старшим - все забывается! В прежнее время считалось: если люди разделили хлеб-соль, дружба их нерушима до гробовой доски, а нынче... Ох, исчезают традиции наших пред ков. Вера, дружба, преданность какие старомодные понятия!..
   Мархамат говорила серьезно, в голосе ее звучала грусть, а глаза блестели радостью. Ее упреки были похожи на весеннюю грозу: гром, молния, а дождя нет. Минута-другая - и пройдет стороной туча, и снова засинеет небо. Вугар смотрел на Мархамат-ханум и не узнавал ее. Прошлый раз она встретила его непричесанная, в домашнем платье. А сегодня... Легкий аромат дорогих духов наполнял переднюю. Волосы аккуратно уложены, видно, недавно от парихмахера, напудрена, принаряжена - хоть на свидание!
   Пропустив гостя вперед, Мархамат крепко затворила дверь и, улыбаясь, повернулась к Вугару. Гнев ее как рукой сняло. Голос стал любезным и даже сладким:
   - Я и в прошлый раз говорила вам и сейчас повторяю: наш дом - ваш дом. Не ждите особых приглашений, приходите, когда заблагорассудится? Если раньше вас любил только наш Сохраб, то теперь вся семья считает своим. Вы так понравились всем нам! Зачем скрывать от человека то, что известно аллаху? Даже дочка часто вспоминает вас. То и дело спрашивает, почему забыли нас. Правда, правда, несколько раз спрашивала: "Мама, а почему тот аспирант не приходит?"
   Не успела Мархамат закончить свою тираду, как в переднюю вышел ее свекор в теплом пальто и папахе. Он собирался в город, на вечернюю прогулку. Мургуз сразу узнал Вугара и протянул ему руку:
   - Рад тебя видеть! Добро пожаловать! Как самочувствие, как настроение?
   Вугар почтительно пожал руку красивому высокому старику, от которого так и веяло спокойствием и мудростью.
   - Благодарствую, - сердечно ответил Вугар. - А как ваше здоровье?
   Султан-оглы грустно улыбнулся.
   - О каком здоровье говоришь, сынок? Проводить жизнь на Приморском бульваре, ради того чтобы продлить свое существование, - какое уж тут может быть здоровье? Сказать откровенно, мои расчеты с миром покончены. Лишь бы вы были здоровы и счастливы...
   Бросив быстрый взгляд на невестку и заметив, что она обеспокоена его словами, Мургуз Султан-оглы улыбнулся и, уходя, сказал, обращаясь к Вугару:
   - Прости меня, сынок, привык я к вечернему моциону. Всего тебе доброго!
   Дверь хлопнула, и Мархамат-ханум облегченно вздохнула:
   - Я очень хочу, чтобы вы не обходили стороной наш дом, - продолжала она. - Каждый ваш приход - для нас большая радость.
   Она ввела Вугара в гостиную, празднично прибранную. Паркетный пол сверкал, как зеркало. Широкие полосы алых и зеленых ковровых дорожек устилали комнату. В сервантах красовались пестрые нарядные сервизы, мягкий диван располагал к отдыху и приятной беседе. В углу - телевизор, покрытый чехлом из бледно-голубого бархата, радиоприемник. Голубоватые обои придавали комнате легкость, воздушность. На стенах тоже ковры и картины в золоченых рамах. Под тяжелыми цветастыми шторами от ветерка из форточки шевелились тюлевые занавески. У стены поблескивало высокое трюмо. Человек, обладающий вкусом, сказал бы, что здесь всего слишком много, что роскошь эта излишняя, но, видно, хозяйке хотелось одного - показать гостям, что живут в этом доме на широкую ногу, что здесь царят довольство и достаток. Впрочем, это чувствовалось в убранстве всей квартиры.
   Вугар стоял ошеломленный. В первое свое посещение он был так взволнован и смущен, что не смел поднять головы.
   Где ему было разглядывать обстановку! А сейчас он с восхищением переводил взгляд с одного предмета на другой, - никогда не видел он такой роскоши! Особенно поразила его воображение одна картина, и он то и дело взглядывал на нее. Два голых мальчика грелись возле пылающего камина. Один, сидя на корточках, держал над огнем ладошки. Другой нарисован был со спины, его пухлые пальчики тоже тянулись к рыжеватому пламени. Теплые отблески падали на голых ребятишек. Покой, уют исходили от картины, и Вугару казалось, что и его согревает огонь, так искусно изображенный художником...
   Восторг Вугара был столь очевиден, что Мархамат не могла сдержать своей радости. "Смотри, смотри, - мысленно говорила она ему. - Где тебе, бедняжке, увидеть такое? Как говорят в народе, и в своем котле не варилось, и соседи не приносили".
   Она не торопилась предлагать гостю стул, наслаждаясь его растерянностью. Неслышными шагами подошла к нему, и Вугар опомнился, почувствовав на своем плече ее дыхание, теплое и неспокойное. Ему стало стыдно за тот откровенный восторг, с которым он разглядывал богатое убранство комнаты. Мархамат почувствовала его смущение.
   - Доченька, - ласково сказала она, - погляди, кто к нам пришел!
   Вугар удивился. Пораженный роскошью, он не заметил Алагёз, тихо сидевшую на вращающемся стуле возле пианино и просматривающую ноты.
   Алагёз сняла руки с перламутровых клавиш и обернулась. При виде Вугара на ее бледном лице проступил легкий, как утренняя заря, румянец. Ресницы дрогнули и опустились.
   - Подойди, доченька, поближе, разве так встречают дорогого гостя?
   Девушка покраснела еще пуще, щеки покрылись алыми пятнами. Минуту она продолжала сидеть неподвижно, потом не спеша поднялась со стула и робкими шагами пошла навстречу Вугару. Во взгляде ее было смущение, застенчивость, она несмело протянула руку, поздоровалась и вдруг, как испуганная лань, рванулась и, снова сев за пианино, быстро и нервно заскользила пальцами по клавишам. Нежные и стремительные звуки поплыли по комнате. Что она играла сейчас, Алагёз, наверно, и сама не могла бы сказать.
   Поведение дочери не понравилось Мархамат-ханум. Кусая губы, она исподлобья, сердито глядела на нее, стараясь, однако, чтобы гость не заметил ее неудовольствия.
   - Стесняется, - силясь улыбнуться, сказала Мархамат. - Пройдемте в другую комнату, не будем мешать ей...
   Мархамат усадила гостя в маленькой, тоже нарядной комнатке, принесла чайник, расставила на низеньком столе варенье различных сортов. Разлила в хрустальные стаканы крепкий чай
   с корицей и только после этого спокойно расположилась в кресле.
   - Не обижайтесь на нее, прошу вас! Кажется взрослой, а на самом деле совсем ребенок. Застенчива... Глядя на нее, не поверишь, что выросла в городе, можно подумать, что вчера из деревни приехала. Впрочем, наверно, и в деревнях теперь таких скромниц не сыщешь.
   Мархамат засмеялась, ее полные плечи заколыхались.
   - Кажется, в этом отношении вы можете с ней тягаться... Видно, и у вас такой же стеснительный характер... Две половинки одного яблока!...
   Как ни тонок был намек, Вугар уловил его смысл и покраснел до мочек ушей. Мархамат-ханум испытующе взглянула на него. Мысли ее сейчас были заняты одним - с какой стороны подступиться к юноше и начать разговор о самом главном? Интересно, как он отнесется к ее затее?
   Увидев, что Вугар покраснел, посерьезнел, она осталась недовольна. Кажется, ее намеки не понравились? Она быстро переменила тему беседы.
   - Когда же состоится защита? Надеюсь, мы будем знать, сможем прийти с букетом и от души поздравить вас?
   Вугар отвечал нехотя, из вежливости: