Страница:
тут-то было. Не слышит!
Что прикажете делать? А эти сидят на буферах, хихикают.
- Что, - говорят, - сняли? Выкуси!
Понимаете, какое нахальство? Мало того, что нарушение правил, но,
главное, не видно ни черта в смотровые окна. Торчат две какие-то улыбающиеся
рожи и заслоняют весь пейзаж. Вижу я, ничего с ними не поделаешь, пустился в
переговоры.
- Вот что, - говорю, - нате вам по пятьдесят целковых, чтоб вы только
слезли.
Не согласились. Давай, говорят, по пятьсот! Что ты прикажешь делать?
И вот, представьте, как раз, на мое счастье, - подъем. Поезд, понятное
дело, стал. Не берет. Ну, уж тут я обрадовался. Кричу, берите их, рабов
божиих! Пущай им покажут кузькину мать, как на буферах ездить! Ну, понятное
дело, слетелись кондуктора, забрали их, посадили в вагон и повезли.
Прекрасно-с. Только что я пристроился к окну, как поезд - стоп! Что еще?! -
кричу. Оказывается, опять из-за зайцев этих проклятых. Удержать их нет
возможности! Рвутся из рук, и шабаш! Сделали мы тут военный совет и наконец
решили: отпустить их, к свиньям. Так и сделали. Выпустили их в четырех
верстах от станции. Они поблагодарили, говорят, спасибо, нам как раз до этой
станции, а четыре версты мы пешком пройдем...
Поехали, через десять минут - стоп! Что?! Заяц! Ну, тут уж я не
вытерпел - заплакал. Что ж это, говорю, за несчастье такое? Доеду я
когда-нибудь до Ростова или нет?! Говорю, а у самого слезы ручьем так и
льются. Я плачу, кондуктора ревут, и заяц не выдержал, заревел. И до того
стало мне противно все это, что глаза б мои не смотрели! Махнул я рукой,
задернул занавески и спать лег. В Ростов приехал, от нервного расстройства
лечился. Вот оно, какие поездки бывают!
----------------------------------------------------------------------------
Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
OCR Гуцев В.Н.
----------------------------------------------------------------------------
Нет, право после каждого бала как
будто грех какой сделал. И вспоминать о
нем не хочется.
Из Гоголя
П-пай-дем, пппай дем...
Ангел милый,
П-польку танцевать со мной!!!
- C...C... - свистала флейта.
- Слышу, слышу, - пели в буфете.
- По-польки, п-польки, п-польки, - бухали трубы в оркестре.
Звуки польки неземной!!!
Здание льговского нардома тряслось. Лампочки мигали в тумане, и
совершенно зеленые барышни и багровые взмыленные кавалеры неслись вихрем.
Ветром мело окурки, и семечковая шелуха хрустела под ногами, как вши.
Пай-дем, па-а-а-а-й-дем!!
- Ангел милый, - шептал барышне осатаневший телеграфист, улетая с нею в
небо.
- Польку! А гош [Налево (от фр. a gauche)], мадам! - выл дирижер, вертя
чужую жену. - Кавалеры похищают дам!
С него капало и брызгало. Воротничок раскис. В зале, как на шабаше,
металась нечистая сила.
- На мозоль, на мозоль, черти! - бормотал нетанцующий, пробираясь в
буфет.
- Музыка, играй э 5! - кричал угасающим голосом из буфета человек,
похожий на утопленника.
- Вася, - плакал второй, впиваясь в борты его тужурки, - Вася!
Пролетариев я не замечаю! Куды ж пролетарии-то делись?
- К-какие тебе еще пролетарии? Музыка, урезывай польку!
- Висели пролетарии на стене и пропали...
- Где?
- А вон... вон.
- Залепили, голубчиков! Залепили. Вишь, плакат на них навесили.
Па-ку... па-ку... покупайте серпантин и соединяйтесь...
- Горько мне! Страдаю я...
- А-ах, как я страдаю! - зазывал шепотом телеграфист, пьянея от духов.
- И томлюсь душой!
Польку я желаю танцевать с тобой!!
- Кавалеры наступают на дам, и наоборот! А друат [Направо (от фр. a
droite)], - ревет дирижер. В буфете плыл туман.
- По баночке, граждане, - приглашал буфетный распорядитель с
лакированным лицом, разливая по стаканам загадочную розовую жидкость, - в
пользу библиотеки! Иван Степаныч, поддержи, умоляю, гранит науки!
- Я ситро не обожаю...
- Чудак ты, какое ситро! Ты глотни, а потом и говори.
- Го-го-го... Самогон!
- Ну, то-то!
- И мне просю бокальчик.
- За здоровье премированного красавца бала Ферапонта Ивановича Щукина!!
- Счастливец, коробку пудры за красоту выиграл!
- Протестую против. Кривоносому несправедливо выдали.
- Полегче. За такие слова, знаешь...
- Не ссорьтесь, граждане!
Блестящие лица с морожеными, как у судаков, глаза, осаждали стойку.
Сизый дым распухал клочьями, в глазах двоилось.
- Позвольте прикурить.
- Пожалст...
- Почему три спички подаете?
- Чудак, тебе мерещится!
- Об которую ж зажигать?
- Целься на среднюю, вернее будет.
В зале бушевало. Рушились потолки и полы. Старые стены ходили ходуном.
Стекла в окнах бряцали:
- Дзинь... дзинь... дзинь...
- Польки - дзинь! П-польки - дзинь! - рявкали трубы.
Звуки польки неземной!!!
----------------------------------------------------------------------------
Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
OCR Гуцев В.Н.
----------------------------------------------------------------------------
Знаете ли вы, что такое волокита? Нет, вы не знаете.
Началось с того, что машинистка нахлопала на отвратительной машинке и
отвратительной бумажке нижеследующее:
"Юзово, ПЧ-17, ДС, МС, ШТ.
Местком ст. Юзово просит Вас срочно озаботиться затребовать и вывесить
во всех помещениях мастерских, депо, конторах и проч. генерального
коллективного договора, Кодекса законов о труде, нового локального договора
и правил внутреннего распорядка для широкого и ежедневного ознакомления с
ними рабочих и служащих Ваших служб, причем предупреждает, что через
некоторое время охрана труда месткома, будет произведена проверка настоящего
исполнения и на лиц администрации, не выполнивших данного перед союзом
обязательства, будут составлены акты".
Во как! Акты будут составлены.
Кстати об актах: почему у нас все считают своим долгом подписываться
неразборчиво? Ведь вы же не министры, товарищи! Под бумажкой две подписи.
Верхнюю вовсе нельзя было бы разобрать, если бы не то, что ее повторила
машинистка: Нечаев. А нижнюю можно читать двояко: ежели считать, что она
писана латинскими буквами, выйдет Когоксис, а ежели русскими, то Копосоп.
Впрочем, не важно. Приятно то, что на бумажке разборчивый штемпель:
"Пролетарии всех стран, соединяйтесь".
Это было 18 октября 1923 г.
"ДС Юзово.
А где же те экземпляры Кодекса законов о труде 1922 г. и правил
внутреннего распорядка, которые были высланы вам управлением дороги. Они уже
висели в конторах станции. Нового колдоговора еще не рассылалось. Он
объявлен в "Гудке" за э 1022.
Подписи будем писать так, как они написаны, ничего не поделаешь.
За нач. 2 отдел, сл. эксплоатац.
А. Пулппу".
"ДН-2.
При сем отношение месткома Юзово, прошу выслать мне по 3 экземпляра
генерал, коллективдоговора, Кодекса законов о труде, правил внутреннего
распорядка.
Нач. ст. Юзово Козакил.
21 ноября 1923 г."
"ДН-2 на э 18999.
Местком требует, чтоб было в товар. кассе, билет. кассе, канцелярии и
тех. конторе, а у меня получилось по 1 экземпляру, почему я и прошу еще по 3
экземпляра", - отчаянно пишет начальник станции Юзово и от страху
превращается в подписи из Козакила в Козелкова.
И это через месяц, 19 нояб. 1923 г.
"ДС.
Ходатайствую об удовлетворении просьбы ДС Юзово".
Подписал А. Пурлис (быв. Пулплу).
И скрепил бывший Кешевлент, а нынешний Конвой.
"ДС Юзово.
По разъяснению Д э 396444 от 4 декабря с. г. дорогой получено из центра
всего лишь 60 экземпляров колдоговоров, вследствие чего выслать больше не
может, а рекомендуется обращаться с ходатайством в местный местком".
Крышка? Нету...
Кто ж так разочаровал бедного начальника станции Козакила? Представьте,
тот самый Пуплу, который за него ходатайствовал. Для разнообразия подписался
А. Пулит...
Это было уже за 2 дня до Рождества, 23 декабря.
Делать ему больше ничего не остается, как опять податься в местком.
Он и подался.
"Местком Юзово на э 807.
...прилагая... за э..." и т. д., "прошу прислать... такое количество,
какое вы находите нужным" и т. д.
24 декабря, в сочельник.
Неизвестно.
Местком пишет под Новый год...
Вывесить требуется, "но снабжением должным количеством ведает
хозорган".
Засыпался Козакил! Больше некуда.
На сем переписка обрывается. При всей переписке бумага неизвестного
человека.
В редакцию газеты "Гудок".
При сем учкультран посылает вам материал (9 января 1924 г).
Мерси.
Повесили ли, в конце концов, колдоговор?
Может быть, и повесили. И висит он и улыбается своими бесчисленными
параграфами.
- Повесили-таки, черт меня возьми!
А может быть, и не повесили.
И даже вернее, что нет.
Потому что в толстой пачке-переписке есть несколько штучек документов,
в коих вопль, что молока не дают. А в колдоговоре сказано ясно, что молоко
давать нужно.
Вот оно какие дела...
Пьеса в 1-м действии
----------------------------------------------------------------------------
Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
OCR Гуцев В.Н.
----------------------------------------------------------------------------
Если К. Войтенко не уплатят жалованья,
пьеса будет отправлена "Гудком" в Малый
театр в Москву, где ее и поставят.
Клавдия Войтенко, учительница неопределенного возраста. В шубке и
шапочке, в руках какие-то бумаги.
Крымский культотдельщик, среднего возраста, симпатичный. Одет в рыжий
френч и такие же штаны.
Курьер из культотдела, 50 лет.
Сцена представляет кабинет крымского культотдела. Накурено, тесно и
паршиво. Одна дверь. На первом плане стол с телефоном и чернильницей. Над
столом три плаката: "Если, ты пришел к занятому человеку - ты погиб",
"Кончил дело - гуляй смело", "Рукопожатия отменяются раз и навсегда".
Культотдельщик сидит за столом и задумчиво смотрит в зрительный зал. У
двери на стуле курьер. Полдень.
---------
Курьер. О-хо-хо... (Кашляет.)
Пауза.
Дверь открывается, и входит Войтенко.
Курьер. Куды? Куды? Вам кого?
Войтенко. Мне его. (Указывает пальцем на культотдельщика.)
Курьер. Они заняты, нельзя.
Войтенко (застенчиво). Ну, я подожду.
Курьер. Сядьте тут, только не шумите.
Войтенко садится на стул. Пауза.
Войтенко (шепотом). Чем же он занят? Никого нету.
Курьер. Это нам неизвестно. Может, они думают... Что к чему...
Пауза.
Войтенко. Мне, голубчик, на поезд надо. Опоздаю я. Может, ты б сказал
ему...
Курьер. Ну, ладно. Доложу.
Идет к столу и кашляет. Пауза. Кашляет.
Культотдельщик (очнулся). Уйди, Афанасий, ты мне надоел. (Задумайся.)
Курьер (вернулся). Ну вот... я ж говорил... а ну вас к богу.
Войтенко (волнуется). Мне в Евпаторию надо, я опоздаю. (Идет к столу,
кашляет)
Культотдельщик (рассеянно). Уйдешь ли ты, Афанасий? (Поднял глаза.)
Пардон! Вы ко мне?
Войтенко. К вам, извините...
Культотдельщик. С кем имею честь?
Войтенко (приседает). Позвольте представиться: учительница школы
ликбеза на ст. Евпатория Южных железных дорог Клавдия Войтенко, урожденная
Манько.
Культотдельщик. Тэк-с. Что же вам угодно, урожденная Манько?
Войтенко (волнуется). Изволите ли видеть, я еще за август сего года
жалованья не получала.
Культотдельщик. Гм... Какая история! Вы, наверное, списков не прислали.
Войтенко (устало). Какое там не прислали! Присы-лали. (Вертит какие-то
бумаги.) Список прислали, и профуполномоченному нашему евпаторскому я
говорила... двадцать раз.
Культотдельщик. Гм... Аф-фанасий.
Курьер. Чего изволите?
Культотдельщик. Потрудись узнать, где список на жалованье урожденной
Манько!
Пауза. Курьер возвращается.
Курьер. Нету урожденной... (Кашляет.)
Культотдельщик. Ну, вот видите!
Войтенко. Позвольте, что ж я вижу? (Волнуется.) Это вы должны видеть!
Если у вас пропадает...
Культотдельщик. Виноват-с... Прошу быть осторожнее. Это вам не
Евпатория.
Войтенко (начинает плакать). С... августа... месяца... сего бегаешь...
ходишь... ходишь...
Культотдельщик (растерялся). Прошу не плакать в присутственном месте.
Курьер. Наплачут полные комнаты, а вытирать мне... Только и делаешь,
что с тряпкой бегаешь. (Ворчит неразборчиво.)
Войтенко рыдает.
Культотдельщик. Прошу вас успокоиться!
Войтенко рыдает.
Культотдельщик. Подайте другие списки!
Войтенко (сквозь бурные рыдания). Я на вас жалобу подам в КаКа.
Культотдельщик (обиделся). П-пожалуйста... Хоть в КаКа, хоть в РеКаКа.
Не испугаете!
Войтенко. В "Гудок" напишу!! Как вы...
Культотдельщик (бледный как смерть). Виноват... Хе-хе. Зачем же так?
Э... Спешить? Афанасий!! Стакан воды урожденной Манько. Присядьте, прошу
вас. Хе-хе, экая вы горячка!.. Сейчас... Фрр! Фрр! "Гудок"! Афанасий! Сбегай
к Марь Ивановне. Скажи, чтоб был список. Со дна моря чтоб его достала.
Хе-хе. Знаете ли, бумаг целая гибель, голова кругом идет.
Войтенко просыхает, вытирает глаза платочком.
Курьер (входит). Нашлось. (Протягивает бумагу.)
Культотдельщик (с торжеством). Ну, вот видите, и нашлось. Хе-хе. А вы
сейчас плакать... "Гудок"!.. Вот мы вам сейчас резолюцийку напишем... Чирк
перышком, и готово... Выдать деньги.
Войтенко (совсем высохла). Я уж надежду потеряла!
Культотдельщик. Что вы! Что вы! Никогда не следует терять надежду!..
Вот с этой резолюцией прямо, потом направо, потом опять направо, потом
налево, там отдадите...
Войтенко (сияет). Благодарю вас, благодарю вас!
Культотделыцик. Что вы, помилуйте, это мой долг! А "Гудок" - это,
знаете, ни к чему. Ну зачем раздувать факты. Аф-фанасий! Проводи! (Приятно
улыбается.)
Занавес
----------------------------------------------------------------------------
Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
OCR Гуцев В.Н.
----------------------------------------------------------------------------
ЖЕЛ-ДОР ШКОЛОЙ СТ. АГРЫЗ MOCK.-KA3.
Вводить просвещение, но по возможности
без кровопролития!
М. Е. Салтыков-Щедрин
Чьи-то сапоги с громом покатились по лестнице, и уборщица школы Фетинья
не убереглась, божья старушка! Выскочила Ванькина голова с лестницы и
ударила божью старушку сзади. Села старушка наземь, и хлынула из ведер вода.
- Чтоб ты околел! - захныкала старушка. - Что ты, взбесился, окаянный?!
- Взбесишься тут, - задыхаясь, ответил Ванька, - еле убег! Вставай,
старушка...
- Что, аль сам?
- Чай, слышишь?
Из школы несся рев, как будто взбунтовался тигр:
- Дайте мне сюда эту каналью!!! Подать его мне, и я его зарежу, как
цыпленка!!! А-а!!
- Тебя?
- Угу, - ответил Ванька, вытирая пот, - с доски не стер во втором
классе.
- Подать мне Ваньку-сторожа живого или мертвого! - гремело школьное
здание. - И из него сделаю бифштекс!!
- Ванька! Ванька!! Ванька!! К заведующему!! - вопили ученические
голоса.
- Черта пухлого я пойду! - хрипнул Ванька и стрельнул через двор. Во
мгновенье ока он вознесся по лестнице на сеновал и исчез в слуховом окне.
Здание на мгновение стихло, но потом громовой хищный бас взвыл вновь:
- Подать мне учителя географии!! И-и!!!.
- Г-и! Ги-ги!! - загремело эхо в здании.
- Географ засыпался... - восхищенно пискнул дискант в коридоре.
Учитель географии, бледный как смерть, ворвался в физико-географический
кабинет и застыл.
- Эт-та шта так-кос? - спросил его заведующий таким голосом, что у
несчастного исследователя земного шара подкосились ноги.
- Карта РеСеФеСеРефесефесе... - ответил географ прыгающими губами.
- М-молчать!! - взревел заведующий и заплясал, топая ногами. - Молчать,
когда с вами начальство разговаривает!.. Это карта?.. Это карта, я вас
спрашиваю?! Пач-чему она не на мольберте?! Почему Волга на ней какая-то
кривая?! Почему Ленинград не Петроград?! На каком основании Черное море -
голубое?! Почему у вас вчера змея издохла?! Кто, я вас спрашиваю, налил
чернил в аквариум?!
- Это ученик Фисухин, - предал Фисухина мертвый преподаватель, - он
змею валерьяновыми каплями напоил.
Стекла в окнах дрогнули от рева:
- А-га-га!! Фисухин!!. Дать мне Фисухина, и я его четвертую!!
- Фису-у-у-хин!! - стонало здание.
- Братцы, не выдавайте, - плакал Фисухин, сидя одетым в уборной, -
братцы, не выйду, хоть дверь ломайте...
- Выходи, Фисуха! Что ж делать... Вылезай! Лучше ты один погибнешь, чем
мы все, - молили его ученики.
- Здесь?!! - загремело возле уборной.
- Тут, - застонали ученики, - забронировался.
- А! А!.. Забронировался... Ломай!.. Двери!! Дать мне сюда багры!!
Позвать дворников!! Вынуть Фисухина из уборной!!!
Страшные удары топоров посыпались в здании градом, и в ответ им взвился
тонкий вопль Фисухина.
(Записки пострадавшего)
----------------------------------------------------------------------------
Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
OCR Гуцев В.Н.
----------------------------------------------------------------------------
1 числа.
Познакомился с Петей, проживающим у нас в жилтовариществе. Петя -
мальчик исключительных способностей. Целый день сидит на крыше.
2 числа.
Петя был у меня в гостях. Принес маленькую черную коробку, и между нами
произошел нижеследующий разговор.
Петя (восторженно): Ах, Николай Иваныч, человечество тысячу лет искало
волшебный кристалл, заключенный в этой коробке.
Я: Я очень рад, что оно его наконец нашло.
Петя: Я удивляюсь вам, Николай Иваныч, как вы, человек интеллигентный и
имеющий дивную жилплощадь в лице вашей комнаты, можете обходиться без радио.
Поймите, что в половине третьего ночью вы, лежа в постели, можете слышать
колокола Вестминстерского аббатства.
Я: Я не уверен, Петя, что колокола в половине третьего ночи могут
доставить удовольствие.
Петя: Ну, если вы не хотите колоколов, вам будут передавать по утрам
справки о валюте с нью-йоркской биржи. Наконец, если вы не хотите Нью-Йорка,
вечером вы услышите, сидя у себя в халате, как поет Кармен в Большом театре.
Вы закроете глаза и: "По небу полуночи ангел летел, и тихую песню он пел..."
Я (соблазнившись): Во что обойдется ангел, дорогой Петя?
Петя (радостно): За одиннадцать рублей я поставлю вам простое радио, а
за тринадцать - с громкоговорителем на двадцать пять человек.
Я: Ну зачем же на такое большое количество? Я холост...
Петя: Меньше не бывает.
Я: Хорошо, Петя. Вот три... еще три... шесть и еще семь. Тринадцать,
ставьте.
Петя (улетая из комнаты): Вы ахнете, Николай Иваныч.
3 числа.
Я действительно ахнул, потому что Петя проломил у меня стену в комнате,
вследствие чего отвалился громадный пласт штукатурки и перебил всю посуду у
меня на столе.
4 числа.
Петя объявил, что он сделает все хозяйственным способом - заземлит
через водопровод, а штепсель - от электрического освещения. Закончил
разговор Петя словами:
- Теперь я отправляюсь на крышу.
5 числа.
Петя упал с крыши и вывихнул ногу.
10 числа.
Истину ногу починили, и он приступил к работам в моей комнате. Одна
проволока протянута к водопроводной раковине, а другая - к электрическому
освещению.
11 числа.
В 8 часов вечера потухло электричество во всем доме. Был неимоверный
скандал, закончившийся заседанием жилтоварищества, которое неожиданно
вынесло постановление о том, что я - лицо свободной профессии и буду платить
по 4 рубля за квадратную сажень. Монтеры починили электричество.
12 числа.
Готово. В комнате серая пасть, но пока она молчит: не хватает какого-то
винта.
13 числа.
Это чудовищно! Старушка, мать председателя жилтоварищества, пошла за
водой к раковине, причем раковина сказала ей басом: "Крест и маузер!.." -
при этом этой старой дуре послышалось, будто бы раковина прибавила:
"Бабушка", и старушка теперь лежит в горячке. Я начинаю раскаиваться в
своей затее.
Вечером я прочитал в газете: "Сегодня трансляция оперы "Фауст" из
Большого театра на волне в 1000 метров". С замиранием сердца двинул рычажок,
как меня учил Петя. Ангел полуночи заговорил волчьим голосом в пасти:
"Говорю из Большого театра, из Большого. Вы слушаете? Из Большого,
слушайте. Если вы хотите купить ботинки, то вы можете сделать это в ГУМе.
Запишите в свой блокнот: в ГУМе (гнусаво), в ГУМе".
- Странная опера, - сказал я пасти, - кто это творит?
"Там же вы можете приобрести самовар и белье. Запомните - белье. Из
Большого театра говорю. Белье только в ГУМе. А теперь я даю зал. Даю зал.
Даю зал. Вот я дал зал. Свет потушили. Свет потушили. Свет опять зажгли.
Антракт продолжится еще десять минут, поэтому прослушайте пока урок
английского языка. До свидания. По-английски: гуд бай. Запомните: гуд
бай..."
Я сдвинул рычажок в сторону, и в пасти потухли всякие звуки. Через
четверть часа я поставил рычажок на тысячу метров, тотчас в комнате
заворчало, как на сковороде, и странный бас запел:
Расскажите вы ей, цветы мои...
Вой и треск сопровождали эту арию. На улице возле моей квартиры стали
останавливаться прохожие. Слышно было, как в коридоре скопились обитатели
моей квартиры.
- Что у вас происходит, Николай Иваныч? - спросил голос, и я узнал в
голосе председателя жилтоварищества.
- Оставьте меня в покое, это - радио! - сказал я.
- В одиннадцать часов я попрошу прекратить это, - сказал голос из
замочной скважины.
Я прекратил это раньше, потому что не мог больше выносить воя из пасти.
14 числа.
Сегодня ночью проснулся в холодном поту. Пасть сказала весело:
"Отойдите на два шага". Я босиком вскочил с постели и отошел. "Ну, как
теперь?" - спросила пасть.
- Очень плохо, - ответил я, чувствуя, как стынут босые ноги на холодном
полу.
"Запятая и Азербайджан", - сказала пасть.
- Что вам надо?! - спросил я жалобно.
"Это я, Калуга, - отозвалась пасть, - запятая, и с большой буквы.
Полиция стреляла в воздух, запятая, а демонстранты, запятая..."
Я стукнул кулаком по рычажку, и пасть смолкла.
15 числа.
Днем явился вежливый человек и сказал:
- Я контролер. Давно ли у вас эта штука?
- Два дня, - ответил я, предчувствуя недоброе.
- Вы, стало быть, радиозаяц, да еще с громкоговорителем, - ответил
контролер, - вам придется заплатить двадцать четыре рубля штрафу и взять
разрешение.
- Это не я радиозаяц, а Петя радиомерзавец, - ответил я, - он меня ни о
чем не предупредил и, кроме того, испортил всю комнату и отношения с
окружающими. Вот двадцать четыре рубля, и еще шесть рублей я дам тому, кто
исправит эту штуку.
- Мы вам пришлем специалиста, - ответил контролер и выдал мне квитанцию
на двадцать четыре рубля.
16 числа.
Петя исчез и больше не являлся...
(Разговорчик)
----------------------------------------------------------------------------
Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
OCR Гуцев В.Н.
----------------------------------------------------------------------------
Стрелочник кашлянул и вошел к начальству в комнату. Начальство
помещалось за письменным столом.
- Здравствуйте, Адольф Ферапонтович, - сказал стрелочник вежливо.
- Чего тебе? - спросило начальство не менее вежливо.
- Я... видите ли, в фактическом браке состою, - вымолвил стрелочник и
почему-то стыдливо улыбнулся. Начальство брезгливо поглядело на стрелочника.
- Ты всегда производил на меня впечатление развратника, - заметило оно,
- у тебя и рот чувственный.
Стрелочник окостенел. Помолчали.
- Я тебя не задерживаю, - продолжало начальство, - ты чего стоишь возле
стола? Ежели ты пришел делиться грязными тайнами своей жизни, то они мне не
интересны!
- Я? Извольте видеть... Я за билетиком пришел...
- За каким билетиком?
- Жене моей бесплатный билетик.
- Жене? Ты разве женат?
- Я ж докладаю... в фактическом браке.
- Хи-хи... Ты весельчак, как я на тебя погляжу. В каком же ты храме
венчался?
- Да я в храме не венчался...
- Где регистрировались, уважаемый железнодорожник? - подчеркнуто сухо
осведомилось начальство,
- Да я ж... Я не регистри... Я ж докладаю: в факти...
- Ну, видишь ли, друг, у тебя тогда не жена, а содержанка.
- То есть как...
- Очень просто. Подцепил, плутишка, какую-нибудь балерину, а теперь
носится во все стороны. Дай ей, мол, бесплатный билет! Ловкач! Сегодня она
бесплатный билет, а завтра она может автомобиль потребовать или моторную
лодку. Или международный вагон! Она тебе в свинушнике ездить не станет все
равно. Потом шляпку! А за шляпкой - чулки фильдеперсовые. Пропадешь ты,
стрелочник, как собака под забором. Целковых триста она тебе в месяц
обойдется. Да это еще на хороший конец, при режиме экономии, а то и все
четыреста!
- Помилуйте! - воскликнул стрелочник с легким подвыванием в голосе. - Я
сорок целковых получаю!
- Тем хуже. В долги влезешь, векселя начнешь писать. Ахнет она тебе
счет от портнихи за платье целковых на сто восемьдесят. У тебя глаза пупом
вылезут. Повертишься, повертишься и подмахнешь векселек. Срок придет,
платить нечем, ты, конечно, в казино. Проиграешь сперва свои денежки, затем
казенных тысяч пять, затем ключ французский гаечный, затем рожок, затем
флаги зеленый и красный, затем фонарь, а в заключение - штаны. И сядешь ты
на рельсы со своей плясуньей в чем мать родила. Ну, а потом, конечно, как
полагается, тебя будут с треском судить. И закатают тебя, принимая во
внимание, со строгой изоляцией. Так что годиков в пять не уберешь. Нет,
Что прикажете делать? А эти сидят на буферах, хихикают.
- Что, - говорят, - сняли? Выкуси!
Понимаете, какое нахальство? Мало того, что нарушение правил, но,
главное, не видно ни черта в смотровые окна. Торчат две какие-то улыбающиеся
рожи и заслоняют весь пейзаж. Вижу я, ничего с ними не поделаешь, пустился в
переговоры.
- Вот что, - говорю, - нате вам по пятьдесят целковых, чтоб вы только
слезли.
Не согласились. Давай, говорят, по пятьсот! Что ты прикажешь делать?
И вот, представьте, как раз, на мое счастье, - подъем. Поезд, понятное
дело, стал. Не берет. Ну, уж тут я обрадовался. Кричу, берите их, рабов
божиих! Пущай им покажут кузькину мать, как на буферах ездить! Ну, понятное
дело, слетелись кондуктора, забрали их, посадили в вагон и повезли.
Прекрасно-с. Только что я пристроился к окну, как поезд - стоп! Что еще?! -
кричу. Оказывается, опять из-за зайцев этих проклятых. Удержать их нет
возможности! Рвутся из рук, и шабаш! Сделали мы тут военный совет и наконец
решили: отпустить их, к свиньям. Так и сделали. Выпустили их в четырех
верстах от станции. Они поблагодарили, говорят, спасибо, нам как раз до этой
станции, а четыре версты мы пешком пройдем...
Поехали, через десять минут - стоп! Что?! Заяц! Ну, тут уж я не
вытерпел - заплакал. Что ж это, говорю, за несчастье такое? Доеду я
когда-нибудь до Ростова или нет?! Говорю, а у самого слезы ручьем так и
льются. Я плачу, кондуктора ревут, и заяц не выдержал, заревел. И до того
стало мне противно все это, что глаза б мои не смотрели! Махнул я рукой,
задернул занавески и спать лег. В Ростов приехал, от нервного расстройства
лечился. Вот оно, какие поездки бывают!
----------------------------------------------------------------------------
Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
OCR Гуцев В.Н.
----------------------------------------------------------------------------
Нет, право после каждого бала как
будто грех какой сделал. И вспоминать о
нем не хочется.
Из Гоголя
П-пай-дем, пппай дем...
Ангел милый,
П-польку танцевать со мной!!!
- C...C... - свистала флейта.
- Слышу, слышу, - пели в буфете.
- По-польки, п-польки, п-польки, - бухали трубы в оркестре.
Звуки польки неземной!!!
Здание льговского нардома тряслось. Лампочки мигали в тумане, и
совершенно зеленые барышни и багровые взмыленные кавалеры неслись вихрем.
Ветром мело окурки, и семечковая шелуха хрустела под ногами, как вши.
Пай-дем, па-а-а-а-й-дем!!
- Ангел милый, - шептал барышне осатаневший телеграфист, улетая с нею в
небо.
- Польку! А гош [Налево (от фр. a gauche)], мадам! - выл дирижер, вертя
чужую жену. - Кавалеры похищают дам!
С него капало и брызгало. Воротничок раскис. В зале, как на шабаше,
металась нечистая сила.
- На мозоль, на мозоль, черти! - бормотал нетанцующий, пробираясь в
буфет.
- Музыка, играй э 5! - кричал угасающим голосом из буфета человек,
похожий на утопленника.
- Вася, - плакал второй, впиваясь в борты его тужурки, - Вася!
Пролетариев я не замечаю! Куды ж пролетарии-то делись?
- К-какие тебе еще пролетарии? Музыка, урезывай польку!
- Висели пролетарии на стене и пропали...
- Где?
- А вон... вон.
- Залепили, голубчиков! Залепили. Вишь, плакат на них навесили.
Па-ку... па-ку... покупайте серпантин и соединяйтесь...
- Горько мне! Страдаю я...
- А-ах, как я страдаю! - зазывал шепотом телеграфист, пьянея от духов.
- И томлюсь душой!
Польку я желаю танцевать с тобой!!
- Кавалеры наступают на дам, и наоборот! А друат [Направо (от фр. a
droite)], - ревет дирижер. В буфете плыл туман.
- По баночке, граждане, - приглашал буфетный распорядитель с
лакированным лицом, разливая по стаканам загадочную розовую жидкость, - в
пользу библиотеки! Иван Степаныч, поддержи, умоляю, гранит науки!
- Я ситро не обожаю...
- Чудак ты, какое ситро! Ты глотни, а потом и говори.
- Го-го-го... Самогон!
- Ну, то-то!
- И мне просю бокальчик.
- За здоровье премированного красавца бала Ферапонта Ивановича Щукина!!
- Счастливец, коробку пудры за красоту выиграл!
- Протестую против. Кривоносому несправедливо выдали.
- Полегче. За такие слова, знаешь...
- Не ссорьтесь, граждане!
Блестящие лица с морожеными, как у судаков, глаза, осаждали стойку.
Сизый дым распухал клочьями, в глазах двоилось.
- Позвольте прикурить.
- Пожалст...
- Почему три спички подаете?
- Чудак, тебе мерещится!
- Об которую ж зажигать?
- Целься на среднюю, вернее будет.
В зале бушевало. Рушились потолки и полы. Старые стены ходили ходуном.
Стекла в окнах бряцали:
- Дзинь... дзинь... дзинь...
- Польки - дзинь! П-польки - дзинь! - рявкали трубы.
Звуки польки неземной!!!
----------------------------------------------------------------------------
Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
OCR Гуцев В.Н.
----------------------------------------------------------------------------
Знаете ли вы, что такое волокита? Нет, вы не знаете.
Началось с того, что машинистка нахлопала на отвратительной машинке и
отвратительной бумажке нижеследующее:
"Юзово, ПЧ-17, ДС, МС, ШТ.
Местком ст. Юзово просит Вас срочно озаботиться затребовать и вывесить
во всех помещениях мастерских, депо, конторах и проч. генерального
коллективного договора, Кодекса законов о труде, нового локального договора
и правил внутреннего распорядка для широкого и ежедневного ознакомления с
ними рабочих и служащих Ваших служб, причем предупреждает, что через
некоторое время охрана труда месткома, будет произведена проверка настоящего
исполнения и на лиц администрации, не выполнивших данного перед союзом
обязательства, будут составлены акты".
Во как! Акты будут составлены.
Кстати об актах: почему у нас все считают своим долгом подписываться
неразборчиво? Ведь вы же не министры, товарищи! Под бумажкой две подписи.
Верхнюю вовсе нельзя было бы разобрать, если бы не то, что ее повторила
машинистка: Нечаев. А нижнюю можно читать двояко: ежели считать, что она
писана латинскими буквами, выйдет Когоксис, а ежели русскими, то Копосоп.
Впрочем, не важно. Приятно то, что на бумажке разборчивый штемпель:
"Пролетарии всех стран, соединяйтесь".
Это было 18 октября 1923 г.
"ДС Юзово.
А где же те экземпляры Кодекса законов о труде 1922 г. и правил
внутреннего распорядка, которые были высланы вам управлением дороги. Они уже
висели в конторах станции. Нового колдоговора еще не рассылалось. Он
объявлен в "Гудке" за э 1022.
Подписи будем писать так, как они написаны, ничего не поделаешь.
За нач. 2 отдел, сл. эксплоатац.
А. Пулппу".
"ДН-2.
При сем отношение месткома Юзово, прошу выслать мне по 3 экземпляра
генерал, коллективдоговора, Кодекса законов о труде, правил внутреннего
распорядка.
Нач. ст. Юзово Козакил.
21 ноября 1923 г."
"ДН-2 на э 18999.
Местком требует, чтоб было в товар. кассе, билет. кассе, канцелярии и
тех. конторе, а у меня получилось по 1 экземпляру, почему я и прошу еще по 3
экземпляра", - отчаянно пишет начальник станции Юзово и от страху
превращается в подписи из Козакила в Козелкова.
И это через месяц, 19 нояб. 1923 г.
"ДС.
Ходатайствую об удовлетворении просьбы ДС Юзово".
Подписал А. Пурлис (быв. Пулплу).
И скрепил бывший Кешевлент, а нынешний Конвой.
"ДС Юзово.
По разъяснению Д э 396444 от 4 декабря с. г. дорогой получено из центра
всего лишь 60 экземпляров колдоговоров, вследствие чего выслать больше не
может, а рекомендуется обращаться с ходатайством в местный местком".
Крышка? Нету...
Кто ж так разочаровал бедного начальника станции Козакила? Представьте,
тот самый Пуплу, который за него ходатайствовал. Для разнообразия подписался
А. Пулит...
Это было уже за 2 дня до Рождества, 23 декабря.
Делать ему больше ничего не остается, как опять податься в местком.
Он и подался.
"Местком Юзово на э 807.
...прилагая... за э..." и т. д., "прошу прислать... такое количество,
какое вы находите нужным" и т. д.
24 декабря, в сочельник.
Неизвестно.
Местком пишет под Новый год...
Вывесить требуется, "но снабжением должным количеством ведает
хозорган".
Засыпался Козакил! Больше некуда.
На сем переписка обрывается. При всей переписке бумага неизвестного
человека.
В редакцию газеты "Гудок".
При сем учкультран посылает вам материал (9 января 1924 г).
Мерси.
Повесили ли, в конце концов, колдоговор?
Может быть, и повесили. И висит он и улыбается своими бесчисленными
параграфами.
- Повесили-таки, черт меня возьми!
А может быть, и не повесили.
И даже вернее, что нет.
Потому что в толстой пачке-переписке есть несколько штучек документов,
в коих вопль, что молока не дают. А в колдоговоре сказано ясно, что молоко
давать нужно.
Вот оно какие дела...
Пьеса в 1-м действии
----------------------------------------------------------------------------
Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
OCR Гуцев В.Н.
----------------------------------------------------------------------------
Если К. Войтенко не уплатят жалованья,
пьеса будет отправлена "Гудком" в Малый
театр в Москву, где ее и поставят.
Клавдия Войтенко, учительница неопределенного возраста. В шубке и
шапочке, в руках какие-то бумаги.
Крымский культотдельщик, среднего возраста, симпатичный. Одет в рыжий
френч и такие же штаны.
Курьер из культотдела, 50 лет.
Сцена представляет кабинет крымского культотдела. Накурено, тесно и
паршиво. Одна дверь. На первом плане стол с телефоном и чернильницей. Над
столом три плаката: "Если, ты пришел к занятому человеку - ты погиб",
"Кончил дело - гуляй смело", "Рукопожатия отменяются раз и навсегда".
Культотдельщик сидит за столом и задумчиво смотрит в зрительный зал. У
двери на стуле курьер. Полдень.
---------
Курьер. О-хо-хо... (Кашляет.)
Пауза.
Дверь открывается, и входит Войтенко.
Курьер. Куды? Куды? Вам кого?
Войтенко. Мне его. (Указывает пальцем на культотдельщика.)
Курьер. Они заняты, нельзя.
Войтенко (застенчиво). Ну, я подожду.
Курьер. Сядьте тут, только не шумите.
Войтенко садится на стул. Пауза.
Войтенко (шепотом). Чем же он занят? Никого нету.
Курьер. Это нам неизвестно. Может, они думают... Что к чему...
Пауза.
Войтенко. Мне, голубчик, на поезд надо. Опоздаю я. Может, ты б сказал
ему...
Курьер. Ну, ладно. Доложу.
Идет к столу и кашляет. Пауза. Кашляет.
Культотдельщик (очнулся). Уйди, Афанасий, ты мне надоел. (Задумайся.)
Курьер (вернулся). Ну вот... я ж говорил... а ну вас к богу.
Войтенко (волнуется). Мне в Евпаторию надо, я опоздаю. (Идет к столу,
кашляет)
Культотдельщик (рассеянно). Уйдешь ли ты, Афанасий? (Поднял глаза.)
Пардон! Вы ко мне?
Войтенко. К вам, извините...
Культотдельщик. С кем имею честь?
Войтенко (приседает). Позвольте представиться: учительница школы
ликбеза на ст. Евпатория Южных железных дорог Клавдия Войтенко, урожденная
Манько.
Культотдельщик. Тэк-с. Что же вам угодно, урожденная Манько?
Войтенко (волнуется). Изволите ли видеть, я еще за август сего года
жалованья не получала.
Культотдельщик. Гм... Какая история! Вы, наверное, списков не прислали.
Войтенко (устало). Какое там не прислали! Присы-лали. (Вертит какие-то
бумаги.) Список прислали, и профуполномоченному нашему евпаторскому я
говорила... двадцать раз.
Культотдельщик. Гм... Аф-фанасий.
Курьер. Чего изволите?
Культотдельщик. Потрудись узнать, где список на жалованье урожденной
Манько!
Пауза. Курьер возвращается.
Курьер. Нету урожденной... (Кашляет.)
Культотдельщик. Ну, вот видите!
Войтенко. Позвольте, что ж я вижу? (Волнуется.) Это вы должны видеть!
Если у вас пропадает...
Культотдельщик. Виноват-с... Прошу быть осторожнее. Это вам не
Евпатория.
Войтенко (начинает плакать). С... августа... месяца... сего бегаешь...
ходишь... ходишь...
Культотдельщик (растерялся). Прошу не плакать в присутственном месте.
Курьер. Наплачут полные комнаты, а вытирать мне... Только и делаешь,
что с тряпкой бегаешь. (Ворчит неразборчиво.)
Войтенко рыдает.
Культотдельщик. Прошу вас успокоиться!
Войтенко рыдает.
Культотдельщик. Подайте другие списки!
Войтенко (сквозь бурные рыдания). Я на вас жалобу подам в КаКа.
Культотдельщик (обиделся). П-пожалуйста... Хоть в КаКа, хоть в РеКаКа.
Не испугаете!
Войтенко. В "Гудок" напишу!! Как вы...
Культотдельщик (бледный как смерть). Виноват... Хе-хе. Зачем же так?
Э... Спешить? Афанасий!! Стакан воды урожденной Манько. Присядьте, прошу
вас. Хе-хе, экая вы горячка!.. Сейчас... Фрр! Фрр! "Гудок"! Афанасий! Сбегай
к Марь Ивановне. Скажи, чтоб был список. Со дна моря чтоб его достала.
Хе-хе. Знаете ли, бумаг целая гибель, голова кругом идет.
Войтенко просыхает, вытирает глаза платочком.
Курьер (входит). Нашлось. (Протягивает бумагу.)
Культотдельщик (с торжеством). Ну, вот видите, и нашлось. Хе-хе. А вы
сейчас плакать... "Гудок"!.. Вот мы вам сейчас резолюцийку напишем... Чирк
перышком, и готово... Выдать деньги.
Войтенко (совсем высохла). Я уж надежду потеряла!
Культотдельщик. Что вы! Что вы! Никогда не следует терять надежду!..
Вот с этой резолюцией прямо, потом направо, потом опять направо, потом
налево, там отдадите...
Войтенко (сияет). Благодарю вас, благодарю вас!
Культотделыцик. Что вы, помилуйте, это мой долг! А "Гудок" - это,
знаете, ни к чему. Ну зачем раздувать факты. Аф-фанасий! Проводи! (Приятно
улыбается.)
Занавес
----------------------------------------------------------------------------
Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
OCR Гуцев В.Н.
----------------------------------------------------------------------------
ЖЕЛ-ДОР ШКОЛОЙ СТ. АГРЫЗ MOCK.-KA3.
Вводить просвещение, но по возможности
без кровопролития!
М. Е. Салтыков-Щедрин
Чьи-то сапоги с громом покатились по лестнице, и уборщица школы Фетинья
не убереглась, божья старушка! Выскочила Ванькина голова с лестницы и
ударила божью старушку сзади. Села старушка наземь, и хлынула из ведер вода.
- Чтоб ты околел! - захныкала старушка. - Что ты, взбесился, окаянный?!
- Взбесишься тут, - задыхаясь, ответил Ванька, - еле убег! Вставай,
старушка...
- Что, аль сам?
- Чай, слышишь?
Из школы несся рев, как будто взбунтовался тигр:
- Дайте мне сюда эту каналью!!! Подать его мне, и я его зарежу, как
цыпленка!!! А-а!!
- Тебя?
- Угу, - ответил Ванька, вытирая пот, - с доски не стер во втором
классе.
- Подать мне Ваньку-сторожа живого или мертвого! - гремело школьное
здание. - И из него сделаю бифштекс!!
- Ванька! Ванька!! Ванька!! К заведующему!! - вопили ученические
голоса.
- Черта пухлого я пойду! - хрипнул Ванька и стрельнул через двор. Во
мгновенье ока он вознесся по лестнице на сеновал и исчез в слуховом окне.
Здание на мгновение стихло, но потом громовой хищный бас взвыл вновь:
- Подать мне учителя географии!! И-и!!!.
- Г-и! Ги-ги!! - загремело эхо в здании.
- Географ засыпался... - восхищенно пискнул дискант в коридоре.
Учитель географии, бледный как смерть, ворвался в физико-географический
кабинет и застыл.
- Эт-та шта так-кос? - спросил его заведующий таким голосом, что у
несчастного исследователя земного шара подкосились ноги.
- Карта РеСеФеСеРефесефесе... - ответил географ прыгающими губами.
- М-молчать!! - взревел заведующий и заплясал, топая ногами. - Молчать,
когда с вами начальство разговаривает!.. Это карта?.. Это карта, я вас
спрашиваю?! Пач-чему она не на мольберте?! Почему Волга на ней какая-то
кривая?! Почему Ленинград не Петроград?! На каком основании Черное море -
голубое?! Почему у вас вчера змея издохла?! Кто, я вас спрашиваю, налил
чернил в аквариум?!
- Это ученик Фисухин, - предал Фисухина мертвый преподаватель, - он
змею валерьяновыми каплями напоил.
Стекла в окнах дрогнули от рева:
- А-га-га!! Фисухин!!. Дать мне Фисухина, и я его четвертую!!
- Фису-у-у-хин!! - стонало здание.
- Братцы, не выдавайте, - плакал Фисухин, сидя одетым в уборной, -
братцы, не выйду, хоть дверь ломайте...
- Выходи, Фисуха! Что ж делать... Вылезай! Лучше ты один погибнешь, чем
мы все, - молили его ученики.
- Здесь?!! - загремело возле уборной.
- Тут, - застонали ученики, - забронировался.
- А! А!.. Забронировался... Ломай!.. Двери!! Дать мне сюда багры!!
Позвать дворников!! Вынуть Фисухина из уборной!!!
Страшные удары топоров посыпались в здании градом, и в ответ им взвился
тонкий вопль Фисухина.
(Записки пострадавшего)
----------------------------------------------------------------------------
Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
OCR Гуцев В.Н.
----------------------------------------------------------------------------
1 числа.
Познакомился с Петей, проживающим у нас в жилтовариществе. Петя -
мальчик исключительных способностей. Целый день сидит на крыше.
2 числа.
Петя был у меня в гостях. Принес маленькую черную коробку, и между нами
произошел нижеследующий разговор.
Петя (восторженно): Ах, Николай Иваныч, человечество тысячу лет искало
волшебный кристалл, заключенный в этой коробке.
Я: Я очень рад, что оно его наконец нашло.
Петя: Я удивляюсь вам, Николай Иваныч, как вы, человек интеллигентный и
имеющий дивную жилплощадь в лице вашей комнаты, можете обходиться без радио.
Поймите, что в половине третьего ночью вы, лежа в постели, можете слышать
колокола Вестминстерского аббатства.
Я: Я не уверен, Петя, что колокола в половине третьего ночи могут
доставить удовольствие.
Петя: Ну, если вы не хотите колоколов, вам будут передавать по утрам
справки о валюте с нью-йоркской биржи. Наконец, если вы не хотите Нью-Йорка,
вечером вы услышите, сидя у себя в халате, как поет Кармен в Большом театре.
Вы закроете глаза и: "По небу полуночи ангел летел, и тихую песню он пел..."
Я (соблазнившись): Во что обойдется ангел, дорогой Петя?
Петя (радостно): За одиннадцать рублей я поставлю вам простое радио, а
за тринадцать - с громкоговорителем на двадцать пять человек.
Я: Ну зачем же на такое большое количество? Я холост...
Петя: Меньше не бывает.
Я: Хорошо, Петя. Вот три... еще три... шесть и еще семь. Тринадцать,
ставьте.
Петя (улетая из комнаты): Вы ахнете, Николай Иваныч.
3 числа.
Я действительно ахнул, потому что Петя проломил у меня стену в комнате,
вследствие чего отвалился громадный пласт штукатурки и перебил всю посуду у
меня на столе.
4 числа.
Петя объявил, что он сделает все хозяйственным способом - заземлит
через водопровод, а штепсель - от электрического освещения. Закончил
разговор Петя словами:
- Теперь я отправляюсь на крышу.
5 числа.
Петя упал с крыши и вывихнул ногу.
10 числа.
Истину ногу починили, и он приступил к работам в моей комнате. Одна
проволока протянута к водопроводной раковине, а другая - к электрическому
освещению.
11 числа.
В 8 часов вечера потухло электричество во всем доме. Был неимоверный
скандал, закончившийся заседанием жилтоварищества, которое неожиданно
вынесло постановление о том, что я - лицо свободной профессии и буду платить
по 4 рубля за квадратную сажень. Монтеры починили электричество.
12 числа.
Готово. В комнате серая пасть, но пока она молчит: не хватает какого-то
винта.
13 числа.
Это чудовищно! Старушка, мать председателя жилтоварищества, пошла за
водой к раковине, причем раковина сказала ей басом: "Крест и маузер!.." -
при этом этой старой дуре послышалось, будто бы раковина прибавила:
"Бабушка", и старушка теперь лежит в горячке. Я начинаю раскаиваться в
своей затее.
Вечером я прочитал в газете: "Сегодня трансляция оперы "Фауст" из
Большого театра на волне в 1000 метров". С замиранием сердца двинул рычажок,
как меня учил Петя. Ангел полуночи заговорил волчьим голосом в пасти:
"Говорю из Большого театра, из Большого. Вы слушаете? Из Большого,
слушайте. Если вы хотите купить ботинки, то вы можете сделать это в ГУМе.
Запишите в свой блокнот: в ГУМе (гнусаво), в ГУМе".
- Странная опера, - сказал я пасти, - кто это творит?
"Там же вы можете приобрести самовар и белье. Запомните - белье. Из
Большого театра говорю. Белье только в ГУМе. А теперь я даю зал. Даю зал.
Даю зал. Вот я дал зал. Свет потушили. Свет потушили. Свет опять зажгли.
Антракт продолжится еще десять минут, поэтому прослушайте пока урок
английского языка. До свидания. По-английски: гуд бай. Запомните: гуд
бай..."
Я сдвинул рычажок в сторону, и в пасти потухли всякие звуки. Через
четверть часа я поставил рычажок на тысячу метров, тотчас в комнате
заворчало, как на сковороде, и странный бас запел:
Расскажите вы ей, цветы мои...
Вой и треск сопровождали эту арию. На улице возле моей квартиры стали
останавливаться прохожие. Слышно было, как в коридоре скопились обитатели
моей квартиры.
- Что у вас происходит, Николай Иваныч? - спросил голос, и я узнал в
голосе председателя жилтоварищества.
- Оставьте меня в покое, это - радио! - сказал я.
- В одиннадцать часов я попрошу прекратить это, - сказал голос из
замочной скважины.
Я прекратил это раньше, потому что не мог больше выносить воя из пасти.
14 числа.
Сегодня ночью проснулся в холодном поту. Пасть сказала весело:
"Отойдите на два шага". Я босиком вскочил с постели и отошел. "Ну, как
теперь?" - спросила пасть.
- Очень плохо, - ответил я, чувствуя, как стынут босые ноги на холодном
полу.
"Запятая и Азербайджан", - сказала пасть.
- Что вам надо?! - спросил я жалобно.
"Это я, Калуга, - отозвалась пасть, - запятая, и с большой буквы.
Полиция стреляла в воздух, запятая, а демонстранты, запятая..."
Я стукнул кулаком по рычажку, и пасть смолкла.
15 числа.
Днем явился вежливый человек и сказал:
- Я контролер. Давно ли у вас эта штука?
- Два дня, - ответил я, предчувствуя недоброе.
- Вы, стало быть, радиозаяц, да еще с громкоговорителем, - ответил
контролер, - вам придется заплатить двадцать четыре рубля штрафу и взять
разрешение.
- Это не я радиозаяц, а Петя радиомерзавец, - ответил я, - он меня ни о
чем не предупредил и, кроме того, испортил всю комнату и отношения с
окружающими. Вот двадцать четыре рубля, и еще шесть рублей я дам тому, кто
исправит эту штуку.
- Мы вам пришлем специалиста, - ответил контролер и выдал мне квитанцию
на двадцать четыре рубля.
16 числа.
Петя исчез и больше не являлся...
(Разговорчик)
----------------------------------------------------------------------------
Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
OCR Гуцев В.Н.
----------------------------------------------------------------------------
Стрелочник кашлянул и вошел к начальству в комнату. Начальство
помещалось за письменным столом.
- Здравствуйте, Адольф Ферапонтович, - сказал стрелочник вежливо.
- Чего тебе? - спросило начальство не менее вежливо.
- Я... видите ли, в фактическом браке состою, - вымолвил стрелочник и
почему-то стыдливо улыбнулся. Начальство брезгливо поглядело на стрелочника.
- Ты всегда производил на меня впечатление развратника, - заметило оно,
- у тебя и рот чувственный.
Стрелочник окостенел. Помолчали.
- Я тебя не задерживаю, - продолжало начальство, - ты чего стоишь возле
стола? Ежели ты пришел делиться грязными тайнами своей жизни, то они мне не
интересны!
- Я? Извольте видеть... Я за билетиком пришел...
- За каким билетиком?
- Жене моей бесплатный билетик.
- Жене? Ты разве женат?
- Я ж докладаю... в фактическом браке.
- Хи-хи... Ты весельчак, как я на тебя погляжу. В каком же ты храме
венчался?
- Да я в храме не венчался...
- Где регистрировались, уважаемый железнодорожник? - подчеркнуто сухо
осведомилось начальство,
- Да я ж... Я не регистри... Я ж докладаю: в факти...
- Ну, видишь ли, друг, у тебя тогда не жена, а содержанка.
- То есть как...
- Очень просто. Подцепил, плутишка, какую-нибудь балерину, а теперь
носится во все стороны. Дай ей, мол, бесплатный билет! Ловкач! Сегодня она
бесплатный билет, а завтра она может автомобиль потребовать или моторную
лодку. Или международный вагон! Она тебе в свинушнике ездить не станет все
равно. Потом шляпку! А за шляпкой - чулки фильдеперсовые. Пропадешь ты,
стрелочник, как собака под забором. Целковых триста она тебе в месяц
обойдется. Да это еще на хороший конец, при режиме экономии, а то и все
четыреста!
- Помилуйте! - воскликнул стрелочник с легким подвыванием в голосе. - Я
сорок целковых получаю!
- Тем хуже. В долги влезешь, векселя начнешь писать. Ахнет она тебе
счет от портнихи за платье целковых на сто восемьдесят. У тебя глаза пупом
вылезут. Повертишься, повертишься и подмахнешь векселек. Срок придет,
платить нечем, ты, конечно, в казино. Проиграешь сперва свои денежки, затем
казенных тысяч пять, затем ключ французский гаечный, затем рожок, затем
флаги зеленый и красный, затем фонарь, а в заключение - штаны. И сядешь ты
на рельсы со своей плясуньей в чем мать родила. Ну, а потом, конечно, как
полагается, тебя будут с треском судить. И закатают тебя, принимая во
внимание, со строгой изоляцией. Так что годиков в пять не уберешь. Нет,