Булгаков Михаил. Сборник. Статьи, рассказы, наброски

Боже, вы не верите! (Авроре.) Так вы, вы постарайтесь понять! (Бледнея.) Я
не могу больше говорить, помогите мне...
Милославский. Ах ты, профессор собачий, что ж ты наделал!
Бунша. Я на него заявление подаю.
Радаманов. Аврора, я же не актер, в конце концов... Но если тебя это
развлекает... (Буише.) Простите, я занят... (Уходит.)
Милославский. Очнись! Барышня, он помер!
Аврора. Ему действительно дурно! Анна! Анна! (Бунше.) Слушайте, это
правда? (По телефону.) Профессор, немедленно к нам! У нас несчастье.

Экран. Граббе.

(Бунше.) Это правда?
Бунша. За такую машину...
Милославский. Морду бьют! Что же вы, Ньютоны проклятые, делаете?
(Бросается на Буншу.)
Анна. Что такое?
Аврора. Оттащи его, оттащи! Что он с...

Граббе появляется.

Граббе, гляньте.
Граббе. Кто это такие? (Приводит в чувство Рейна.)
Рейн. Вы врач?
Граббе. Да.
Рейн. Объясните им, что это правда. Мы люди иного времени.
Бунша. Честное слово.
Рейн. Посмотрите на это зеркало, посмотрите мне в глаза. Мы попали к
вам в аппарате времени из двадцатого века.
Граббе. Не постигаю.
Аврора. Это правда! Это правда!
Рейн. Правда. (Граббе.) Дайте мне чего-нибудь, чтобы я не сошел с ума.
И эти тоже... А то они не понимают.
Аврора. Папа! Это правда! Скорей сюда!

Радаманов вбегает без пиджака.

Шум и звон. Разлетаются стекла, и вбегает окровавленная Мария Павловна.

Мария Павловна (Рейну). Вот что ты сделал? Ты всех погубишь! Помогите!
Радаманов. Это кто еще?
Рейн. Это моя жена.
Радаманов. Если это мистификация, то она переходит границы...
Аврора. Отец, ты ослеп, что ли? Это действительно люди двадцатого века.
Радаманов. Не может быть!

Появляется Саввич во фраке, застывает в дверям.

Аврора (Рейну). Мой дорогой, успокойтесь. Я все поняла. И Кочки, и
Бутырки.
Бунша. Благуши знаете? Банный переулок? Компрене ву? {Comprenez vous? - Вы понимаете? (фр.).} Нижняя
Болвановка, Барабанный тупик? Компрене ву, Москва?
Аврора. Все понимаю! (Граббе.) Помогите поднять ее.

За сценой внезапно взрыв музыки.

Рейн (подходя к парапету). Карнавал?
Аврора. Карнавал. (Саввичу.) Что вы смотрите? Это люди двадцатого века.

Темно.
Ночь в огнях. Музыка.

Радаманов (в аппарат). Это он. Это он. Вот он. Смотрите. Смотрите.
Гениальный инженер Евгений Рейн, человек двадцатого века, пронизавший время.
(Рейну.) Говорите. Идет Голубая Вертикаль.
Рейн. Я - Рейн, приветствую жителей Голубой Вертикали.
Радаманов. Устали?
Рейн. О, нисколько.
Радаманов. Смотрите. Вот он. Это он. Евгений Рейн, гениальный
изыскатель, пронзивший время и
гостящий в настоящее время у нас с тремя спутниками. Дальние Зори.
Говорите.
Рейн. Вот я. Приветствую жителей Дальних Зорь. В день первомайского
праздника да здравствуют жители всего мира! Да здравствует Председатель
Совета Народных Комиссаров товарищ Радаманов!
Радаманов. О спутниках скажите.
Рейн. Мои спутники - люди двадцатого века, вместе со мной имевшие
счастье явиться к вам, приветствуют вас. Вот они! Где ж Бунша и
Милославский, черт их возьми!
Радаманов. Тише! В аппарат слышно.
Аврора. Им надоело кланяться. Они внизу.
Радаманов. Спутники Рейна ликуют вместе с другими жителями
Блаженства...
Рейн. Я не понимаю...
Аврора. Они в ресторане.

Аппарат угасает.

Радаманов. Я нас утомил? Но это неизбежно. Посмотрите, что делается в
мире.
Рейн. Дорогой Радаманов, я готов не спать еще трое суток, если,
конечно, счет времени еще идет у вас на сутки. Если кто и гениален, то это
именно ваш Граббе.
Саввич. Этим лекарством не следует злоупотреблять.
Рейн. Я не боюсь.
Аврора. Вы храбрый человек.
Рейн. Мне хочется видеть, как танцуют внизу.
Аврора. Я провожу вас. (Уводит Рейна.)

Саввич уходит мрачен.

Радаманов. Марья Павловна! Марья. Ах, вы здесь?

Дуэт Мария - Радаманов.

Радаманов. Но вас это не потрясает, не изумляет? Не нарушает
психического равновесия?
Мария. Нисколько не нарушает равновесия. И всю жизнь я хочу прожить
здесь. Я очень много страдала. Там, в той жизни. Ах, Боже! А если это сон?
Радаманов. Мария Павловна. Успокойтесь.
Мария. Ваши ясные глаза успокаивают меня. Меня поражает выражение лиц
здешних людей. В них безмятежность.
Радаманов. Разве у тогдашних людей были иные лица?
Мария. Ах, что вы спрашиваете? Они отличаются от ваших так резко...
Ужасные глаза. Представьте, в каждых глазах или недоверие, или страх, или
лукавство, или злобу и никогда смех.
Радаманов. Этого я вообразить не могу.
Мария. Где же вам, счастливым...
Радаманов. Хотя теперь, после ваших слов, я всматриваюсь и вижу, что
ваши глаза тревожны. Вы очень красивы, Мария Павловна. Когда пройдет ваше
потрясение, вы станете счастливой. У вас все есть для этого.
Бунша. Но все-таки я нахожу это странным. Социализм совсем не для того,
чтобы веселиться. А они танцуют и говорят такие вещи, что ого-го.
Жорж. Ты бы помолчал минуту. А то гудишь ты в ухо и не даешь сообразить
ничего. В чем дело? Выпей чего-нибудь.
Бунта. Я уже все сообразил и могу поделиться с вами своими
соображениями. И одного я не понимаю - откуда такие часы, в точности такие,
как часы Михельсона.
Милославский. Отстань.
Бунша. Помилуйте, я не могу отстать. У меня есть подозрения.
Милославский. Вот малахольный дурак! Ну,
хорошо. Вижу, что будешь ты из меня пить кровь, пока я тебя не отбрею.
Что Михельсон? Где Михельсон?
Бунша. Михельсон в своей квартире.
Милославский. Мерси. Где квартира? Ты покажи мне, где квартира
Михельсона? Понимаешь ли, что Михельсон улетел в иной мир. Ликвидировался.
Бунша. Этого быть не может. Да, вот и подпись нацарапана - Михельсон.
Милославский. Вот таких, как ты, и бьют всегда. Я выцарапал -
Михельсон.
Бунша. Зачем же чужую фамилию царапать?
Милославский. Вот наказание-то. Ну, гляди. Стираю и выцарапываю -
Милославский.
Бунша. Все равно я подозреваю.
Милославский. В чем твои подозрения?
Бунша. Драться вы не смеете. Я подозреваю, что вы их украли у
Михельсона.
Милославский. Господи, Господи! Какой скучный, какой совершенно
неинтересный человек! О чем ты говоришь? Солист государственных театров
возьмет Михельсоновы ходики, барахло! Я обеспеченный человек. Зачем мне эти
часы? Вот часы. (Вынимает золотые часы из кармана.)
Бунша. У товарища Радаманова точно такие часы Вот буква "Р".
Милославский. Ну, вот видишь!
Бунша. Что это вы мне все "ты" говорите? Я с вами брудершафта не пил.
Милославский. Ну, выпьем. Господи! В чем дело? (Звонит.)
Анна. Что вам угодно?
Милославский. Мадам, нельзя ли водочки нам?
Анна. Вы не пьете шампанского?
Милославский. Признаться... не пьем.
Анна. Сию минуту. Вот кран. По нему течет чистый спирт...
Милославский. Мерси. Это настоящая техника.
Анна. Но простите... Неужели вы пьете чистый спирт?
Милославский. Как же его не пить! Князь, закусывай паштетом.
Анна. В первый раз вижу. Неужели он не жжется?
Милославский. А вы попробуйте.
Анна. Ой!
Милославский. |
} Закусывайте! Закусывайте!
Бунша. |
Бунша. Приятная дама. Позвольте, товарищ, навести справочку. В каком
профсоюзе вы состоите?
Анна. Простите, не понимаю.
Бунша. Чего не понимаете? Вы куда взносы делаете?
Анна. Не понимаю.
Милославский. Не суйся ты со своим невежеством. Ты бы еще про милицию
спросил. В каком отделении вы прописывались, мол? Ничего у них нету.
Спросишь и только обидишь!
Бунша. И спрошу. Сам не суйся.
Милославский. Ну и осрамишь всех.
Анна. У меня закружилась голова!
Милославский. Закусывайте. Позвольте спросить, вы где воспитание
получили?
Анна. Воспитание? Ах... ну да. я окончила университет.
Милославский. Мерси. За ваше здоровье.
Анна. Нет, нет. Я шампанского... Право, я пьяна.
Бунша. А действительно, я про милицию хотел спросить. Вот, скажем, где
нас пропишут?
Анна. Вы не сердитесь, пожалуйста, что я улыбаюсь, но признаюсь вам, я
половины не понимаю из того, что вы говорите. Это так странно. Так
таинственно и интересно! Кто это - милиция?
Милославский. [Снимешь ты с меня голову.] Я краснею за тебя. Не
слушайте его!
Анна. Вы замечательные люди! Скажите, вы были помощниками великого
Рейна?
Милославский. Не столько помощниками, сколько, так сказать, друзья. Я,
например, случайно проезжал в трамвае...
Анна. Вы инженер?
Милославский. Наоборот. Я солист государственных театров...
Анна. Я страшно люблю артистов. Понимаю! И он, ваш друг, предложил вам
совершить это потрясающее путешествие в будущее? Я, к сожалению, слишком
невежественна, чтобы понять принцип его чудовищного изобретения...
Милославский. В этом сразу не разберешься.
Анна. Я невежественна! Ничего не понимаю.
Бунша. Я присоединяюсь к вам. Все может быть, но без милиции -
извините!..
Милославский. Вы невежественны? Ах, что вы говорите! Разрешите
поцеловать руку.
Анна. Пожалуйста! (Бунше.) А вы? Вы где работали в той вашей прежней
жизни?
Бунша (вынув документы). Секретарь жакта номер тысяча один в Банном
переулке.
Анна. Как интересно! А что это означает? Что вы делали?
Бунша. Прописка, мадемуазель. Раз. Во-вторых, карточки.
Анна. Кружится голова!..
Милославский. Разрешите, я вас за талию.
Анна. У вас странный для нашего времени, но я вполне понимаю, что
рыцарский подход к женщине... Я понимаю. Но мне это не неприятно... Быть
может, это несколько остро... Да, так карточки?..
Милославский. Какие духи у вас!
Бунша. Утром встанешь, чаю напьешься. Жена в кооператив, а я сажусь за
карточки... Запишешь всех...
Милославский. Ну, пошел лопотать. Неужели у тебя нет никакого
понятия?..
Бунша. Ты, пожалуйста, не зажимай мне рот. Мадемуазель интересно знать.
Милославский. Интересно? Ладно. Я скорее тебя изложу все. Утром встанет
и начнет карточки писать. Пока всех не запишет. Потом на руки раздает. Месяц
пройдет, опять пишет. Опять раздает. Потом опять отберет. Потом запишет.
Анна. Вы шутите? Но ведь так с ума можно сойти!
Милославский. Он и сошел!

Огни.

Ах, это что же такое?
Анна. Это лунная колония прилетела в ракетах. Садится на стратодром в
Голубой Вертикали. Идемте смотреть. Вам это интересно.
Бунша. Чрезвычайно. Я люблю стратосферу. Вот только меня беспокоит...
Прописаться бы, а потом уж; можно спокойно все наблюдать.
Радаманов. Прилетели?
Анна. Только что.
Радаманов (у аппарата). Приветствую вас, творцы лунной жизни. Влейтесь
в наш праздник. (Аппарат гаснет.) Милая Анна! Я в суматохе куда-то засунул
свои часы... Такая досада. Я привык, что они в кармане...
Милославский. Я не видел. Наверное, за диван куда-нибудь закатились.
Бунша. Странно...
Радаманов. Меня ждут в среднем бальном зале... Голубчик Анна,
поищите!..
Бунша. Товарищ Радаманов, я хотел вам документы свои сдать.
Радаманов. Какие документы?
Бунша. Для прописки...
Радаманов. Простите, голубчик, потом... (Уходит.)
Бунша. Толку ни у кого не добьешься.
Милославский. Выпей, прекрати панику...
Бунша. И опять совпадение: у вас часы с буквой "р", а у него пропали...
Милославский. Я с тобой перестану разговаривать...
Граббе. А, очень рад, что вас нашел... Я боюсь, что вы утомлены. Да, я
не имел удовольствия быть вам представленным. Доктор Граббе.
Милославский. Очень, очень приятно.
Бунша. Секретарь Корецкий.
Граббе. Поверьте, что истинным счастьем для меня является то, что я
могу быть вам полезным... Пока никого нет, разрешите я выслушаю ваше сердце?
Милославский. Мерси.
Граббе. О, все в полном порядке. Бокал шампанского вам не повредит. А
вы?
Бунша. У меня, товарищ доктор, поясница болит. Мне наш районный врач
бюллетень даже выдавал.
Граббе. С завтрашнего дня мы вами займемся. Интересно знать, как была
поставлена медицина в древности... Вашу руку... Где же мои часы?.. Неужели
выронил? Сюда шел, были. Уж не оставил ли я их в зале?
Милославский. О, тогда пиши пропало!
Граббе. Виноват?
Милославский. Пиши пропало, говорю.
Граббе. Виноват, не понимаю. То есть вы думаете, что они пропадут?
Милославский. Я в этом уверен! Уведут часики.
Граббе. Помилуйте, кому же они нужны? Это подарок моих пациентов. Я вот
только боюсь, чтобы их кто-нибудь не раздавил. Не уронил ли я их на пол?
Милославский. Зачем золотые часы давить? Им сейчас покойно.
Граббе. Во всяком случае, я счастлив, что познакомился с вами и вашим
великим командором. Мы не раз еще будем видеться,
Милославский. Мерси, мерси.
Бунша (по уходе Граббе). Часы Михельсона - раз, товарища Радаманова
- два, данный случай... Подозрения мои растут.
Милославский. Уйди сию минуту!

Бунша уходит. Милославский, выпив у буфета, удаляется. Входит Рейн под руку
с Авророй.

Рейн. Итак, страшные войны... Да, за то, чтобы человечество могло жить
такою жизнью, право, стоит заплатить хотя бы и дорого. Вы знаете ли, там
еще, в той жизни, когда мне говорили о бесклассовом обществе, я не верил,
что жизнь человечества может принять такие формы. Как-то знаете, как бы
выразиться... не помещается в голове мысль о том...
Аврора. Нет, вообразите другое. Я, например, не могу понять, как жизнь
может иметь другой облик! Вообще, это головокружительно!
Рейн. Нет, черт возьми. У меня и у моих спутников воистину крепкие
головы!
Аврора. В вашу голову я верю.
Рейн. Все доступно, все возможно! Действительное блаженство! По сути
вещей, мне, собственно, даже и нельзя было бы разговаривать с вами, как с
человеком равным.
Аврора. Почему?
Рейн. Я полагаю, что вы стоите выше меня, вы - совершенны.
Аврора. Позвольте мне задать вам один вопрос. Ежели он покажется вам
нескромным, об одном прошу - не сердитесь и не отвечайте.
Рейн. Задайте любой.
Аврора. Вы почему не смотрите на огни вместе с вашей женой?
Рейн. Вы умный человек.
Аврора. Это ответ?
Рейн. Ответ.
Аврора. В таком случае, вы тоже умный человек.
Рейн. Позвольте мне вам задать вопрос.
Аврора. Нет. Вы получите ответ без вопроса.
Рейн. Но это невозможно.
Аврора. Нет.

Бьет полночь. В дверях Саввич.

Полночь. (Рейну) Мы аккуратны. Уж вы с этим помиритесь.
Рейн. Я заметил это.
Аврора. Вас не нужно знакомить? Вы знакомы?
Саввич. Да, я имел удовольствие.
Аврора. Это... мой жених, Саввич.
Рейн (тихо). Ах, ответ.
Аврора. Уж очень вы торопливы. Так уж и ответ! Мне нужно поговорить.
(Совету.) Не правда ли?
Саввич. Если вы позволите.
Рейн (встает). Я иду смотреть на огни.
Аврора. Не уходите далеко. У меня будет короткий разговор.
Рейн. Слушаю. (Уходит.)

Пауза.

Аврора. Что вы хлопаете себя по карманам?
Саввич. Вообразите, я потерял свой портсигар.
Аврора. Отцу не удивляюсь - он очень рассеянный, но вы - так...
Саввич. Да, это на меня не похоже. Но я волнуюсь.
Аврора. Вы за ответом, не правда ли?
Саввич. Да.
Аврора. Я вам отказываю. Прошу меня простить и не сердиться на меня.
Саввич. Аврора! Аврора! Этого не может быть.
Аврора. Не понимаю вас.
Саввич. Не может быть! Тут ошибка, Аврора! Подумайте! Этот брак не
может не состояться. Мы рождены друг для друга. Это было бы оскорблением
всех законов.
Аврора. Разве я не свободна в своем выборе?
Саввич. Нет! Нет! Это минутная вспышка, Аврора. В вас поднялась
какая-то мутная волна. Я умоляю вас... Посмотрите на эти звезды!
Аврора. Вы неправильно читаете гороскоп. Мне жаль, что я причинила вам
страдания. Но остается одно - забыть обо мне.
Саввич (начинает уходить). Не верю этому, не верю. Причина могла быть
только одна - если бы вы полюбили другого! Но этого быть не может!
Аврора. Это может быть. Я полюбила другого.
Саввич. Не знаю, чем я заслужил эту жестокую шутку? Не может быть!
Аврора. Саввич! Вы с ума сошли!
Саввич. Скажите мне его имя?

Пауза.

(Уходит.)

Аврора. Рейн!

Рейн входит.

Извините меня. Вот разговор и кончен.
Рейн. Ради Бога, ради Бога.
Аврора. Я сейчас отказала своему жениху.
Рейн. Почему?
Аврора. Не ваше дело.

Толпа гостей.

Радаманов. Нет, мы просим вас. Я открываю аппарат.
Милославский. Не в голосе я сегодня. Хотя вот один стишок.
Радаманов. Он читает.
Милославский. Да... Богат и славен Кочубей... Черт его...
Рейн. Что, он забыл, что ли? При чем здесь Кочубей? (Подсказывает.) Его
поля необозримы...
Милославский. ...Его поля необозримы... Дальше забыл, хоть убей.

Громовой аплодисмент в аппарате и кругом.

В чем дело?
Репортер. Чьи это стихи?
Милославский. Льва Толстого.
Репортер. Как отчество его?
Милославский. Кочубея? В чем дело? Петрович. Выпьем.
Радаманов. Благодарю вас, спасибо. Вы доставили всем громадное
удовольствие.
Милославский (пожимает всем руки). Мерси. Мерси.
Радаманов, А ваш товарищ - не артист?
Милославский. Заснул он, черт его возьми.
Радаманов. Бедняга! Он утомился. Ну, пожалуйте в зал. Начинаются танцы.

Музыка.

Милославский. Виноват, я извиняюсь. (Хлопает в ладоши.) Не то.

Поиски "Аллилуйи".
Оркестр играет "Аллилуйю".

Не то!
Радаманов. Не может быть. Как же не то?
Милославский. Громче! Гораздо громче. Да я им сам объясню.

Все уходят.

Аврора. Он забыл слова?
Рейн. Он пьян.
Аврора. Какой-то Кочубей. Смешная фамилия. Но кто меня возмущает больше
всех, кто самый недальновидный, самый наивный человек...
Рейн. Саввич?
Аврора. Нет. Вы. (Целует его).

За сценой вдруг оглушительные, неописуемые звуки "Аллилуйи".

Занавес.

АКТ ТРЕТИЙ

Радаманов. Голубчик Саввич! Ведь вы меня истязаете! Согласитесь сами,
при чем же я здесь? Ведь не могу же я повлиять на нее!
Саввич. Я согласился бы скорее отрубить себе руку, чем пытаться оказать
на Аврору какое-нибудь давление.
Радаманов. В таком случае о чем же мы говорим?
Саввич. Радаманов!

Пауза.

Радаманов!
Радаманов. Ну, Радаманов... Что Радаманов?
Саввич. Я пришел к вам, чтобы говорить чрезвычайно серьезно.
Радаманов. Слушаю.
Саввич. И говорить об Астрее. {Здесь Аврора названа Астреей.}
Радаманов. Да ведь только что говорили!
Саввич. Погодите. Вы знаете меня очень хорошо. Похож ли я на человека,
который способен вследствие овладевшей им страсти, подобно какому-то дикарю,
гнаться, как за дичью...
Радаманов. Совершенно не похожи.
Саввич. Я люблю ее пламенно.
Радаманов. Мне известно это.
Саввич. Но мало одной любви для того, чтобы соединиться с любимым
существом. Что мне дороже всего в мире?
Радаманов. Астрея?
Саввич. Нет, гармония. И Астрея в великую гармонию входит как часть в
прекрасное целое, поймите, Радаманов, что отнять у меня веру в гармонию -
значит лишить меня жизни.
Радаманов. Директор Института гармонии не может иначе рассуждать.
Уважаю вас за это. Продолжайте.
Саввич. Когда я заметил, что чувство овладело мною, что я сделал первым
долгом? Я произвел все анализы. Я исследовал свой мозг, моя нервная система
обследована досконально. То же было проделано и с Авророй. И передо мною
отчетливо обозначилась идеальная пара. Заметьте, она любила меня. Сколько
будет два плюс два?
Радаманов. Это известно.
Саввич. Ну, а если вы к двум прибавляете два и вдруг получаете три с
четвертью?
Радаманов. Тот, кто складывал, ошибся спросонок.
Саввич. Вам угодно пошутить? Так вот о чем я вам заявляю, Радаманов! Я
вас люблю.
Радаманов. Благодарю вас.
Саввич. Я люблю мое человечество, люблю мой век. О, век гармонии!
Горжусь тем, что я один из тех, кто прокладывает путь человечеству к
совершенному будущему.
Радаманов. Как? То, что есть, вы считаете недостаточно совершенным? О,
Саввич! Вам трудно угодить!
Саввич. Не смейтесь. Век несовершенный, настанет же совершенный. Но в
нашем веке вы самый лучший. Вот за это я вас и люблю. Так вот что я вам
скажу: если вы прибавляете к двум два и не получаете четырех, а меньше, то
значит, что одна из двоек неполноценна. Вот одна из двоек перед вами. Я
документально докажу вам, что в ней полных два, а вторая двойка не полная.
Радаманов. Час от часу не легче! Что же это? Выходит, что неполноценна
Аврора?
Саввич. Да, это ужасно, но это так. Я давно уже заметил это и,
признаюсь, скрыл это. Моей мечтой было жениться на ней и некоторую порчу ее
замечательного механизма, исправить, чтобы вернуть великому веку женщину с
задатками выдающегося ученого, украшение нашей жизни!
Радаманов. Вы меня испугали. Какая же болезнь у нее?
Саввич. Атавизм. Кровь предков, оказывается, кричит в ней. Так вот,
Радаманов, она отказалась от меня. Пусть будет так, но я никогда не откажусь
от нее...
Радаманов. Позвольте...
Саввич. Погодите, я договорю. Моя мечта разбита, не знаю навсегда ли,
но ее я, и, заметьте, бескорыстно, спасу! Ей угрожает опасность!
Радаманов. Какая?
Саввич. Вот эта четверка, которая ввалилась в Блаженную Землю как
метеор! Если хотите знать, это самый скверный случай. И хуже всего появление
Рейна.
Радаманов. Что вы говорите, Саввич? Рейн - блестящее явление.
Саввич. О, это мы еще проверим!
Радаманов. Да, милый человек, люди с того времени, как стоит земля, не
знали такого открытия!!
Саввич. Проверим, проверим! И если это действительно необыкновенное
изобретение заслуживает внимания, мы обратим его на пользу живущим. Но сам
Рейн и эти его спутники возбуждают во мне антипатию неодолимую и будят
тревогу! Они заразительны, Радаманов! Они пришли из тех времен, которые
вызывают в здоровом человеке ужас и ничего более. Они лишние здесь! И вот
тут уже я говорю с вами не просто как человек, а как тот, кому доверили
Институт гармонии, я не допущу их разрушить Блаженную Землю.
Радаманов. Позвольте! Зачем и как им разрушать Блаженную Землю?
Саввич. Я не бросаю слов на ветер. Они пришли! Они анархичны! Они
неорганизованны, они больны и они заразительны. На их мутные зовы последуют
отзвуки, они увлекут за собой, и вы увидите, что вы их не ассимилируете! Они
вызовут брожение. Словом, Аврору я Рейну не отдам!
Радаманов. Позвольте!.. Он в браке!
Саввич. Браки! Вы почитайте про их браки! Это хаос! Болезни,
вырождение...
Радаманов. Да может быть, он вовсе и не собирается?..

Пауза.

Саввич. Радаманов! Я знаю, о чем я говорю. Это было бы так же дико, как
если бы вы вздумали жениться на этой Марии Павловне или как ее там называли
в варварском прошлом!..
Радаманов. Я прошу вас, Саввич, не трогать Марию Павловну, она не имеет
отношения к этому делу. И она, кроме всего прочего, ничуть не заслуживает
порицания.
Саввич. Да вы гляньте на ее лицо!
Радаманов. Саввич! Прекратите этот разговор!
Саввич. У нее асимметричное лицо! Вся эта компания немыслима здесь.
Радаманов. Саввич!
Саввич. Пусть летят туда, откуда они прилетели!
Радаманов. Большой вопрос - улетят ли они!
Саввич. Виноват! Ведь он же конструирует.
Радаманов. Ничего не выйдет.
Саввич. Как?
Радаманов. Он не может установить рычаг. Этот актер сломал рычаг,
улетая, а шифр остался у Рейна в квартире.
Саввич. Это ужасно! Стало быть, этот Рейн и эта, как ее, Мария Павловна
станут нашими вечными гостями.
Радаманов. Да что это как вам далась Мария Павловна! Попрошу вас
оставить ее!
Саввич. Простите. Я позволил себе говорить о ней только потому, что я
знаю, что вы никогда не будете к ней иметь никаких отношений.
Радаманов. Простите меня, я занят.
Саввич. Я удаляюсь. Вот рекомендую вам. Удостоверьтесь, какой
литературой развлекали себя эти, ну, словом, жители двадцатого века! Чацкий
- болван!
Радаманов. Что это такое?
Саввич. "Горе от ума".
Радаманов. А это насчет чего?
Саввич. А это галиматья!
Радаманов. Ну что ж вы, голубчик? У меня же времени нет, чтобы путное
что-нибудь прочитать, а вы мне галиматью предлагаете!
Саввич. До свидания! (Уходит.)
Радаманов (к портьере). Убедительно прошу вас, простите меня и не
обращайте внимания на его слова. Он ворвался ко мне, и я думал, что он уйдет
через минуту.
Мария (у зеркала). Асимметричное лицо? Ну что ж, проживу и с таким
лицом! Ревнивый дурак!
Радаманов. Я, право, не виноват.
Мария. Решительно ни в чем!
Радаманов. Кто это ревнивый дурак?
Мария. Саввич.
Радаманов. Как? Вы думаете, что Саввич говорил это из ревности?
Мария. Я в этом уверена, хотя, впрочем, нет, беру свои слова обратно. Я
забыла, что у меня иные понятия.
Радаманов. Во всяком случае, забудемте все, что бы он ни говорил.
Мария, Охотно. Ну, Павел Сергеевич, мне пора. До свиданья.
Радаманов. О, нет, Мария Павловна, как же так? Ведь мы же не
поговорили.
Мария. Ну, давайте поговорим.

Пауза.

Я только сейчас сообразила, как высоко мы над землей. Ведь, наверно, если
броситься вниз, то что будет?
Радаманов. Вы умрете, не долетев до нижней галереи.

Пауза.

Так говорят врачи. Я сам не падал.

Пауза.

Моя Аврора все время читает древнюю литературу и время от времени мне дает
книги. Я в этом, конечно, ничего не понимаю, но чувствую какую-то странную
прелесть... Башня... кто-то на башне распевал. Это в ваше время?
Мария. Так трудно сказать. Я не знаю, о чем вы говорите. Нет, в мое
время на башне никто не распевал.
Радаманов. Я, знаете, человек очень занятой, кроме того вы знаете, у
меня около года тому назад умерла жена. Впрочем, простите, я говорю
совершенно бессвязно.

Пауза.

Мария. А зачем вы заставили меня спрятаться за портьерой?
Радаманов. Я не хотел вас отпустить...
Мария. Ага.

Пауза.

У вас что-то плохо идут слова с языка, Павел Сергеевич. Поэтому я скажу. Я