Страница:
использовал таким образом: 79 копеек дал Марье на хозяйство, а 18 рублей
пропил...
- Денег нету опять, дорогая Марья, - говорил Пузырев, - накапай-ка ты
мне зубровки в глаза.!..
В тот же день на приеме у доктора Каплина появился Пузырев с
завязанными глазами. Двое санитаров вели его под руки, как архиерея. Пузырев
рыдал и говорил:
- Прощай, прощай, белый свет! Пропали мои глазыньки от занятий у
станка...
- Черт вас знает! - говорил доктор Каплин, - я такого злого воспаления
в жизнь свою не видал. Отчего это у вас?
- Это у меня, вероятно, наследственное, дорогой доктор, - заметил
рыдающий Пузырев.
На воспалении глаз Пузырев сделал чистых 22 рубля и очки в черепаховой
оправе.
Черепаховую оправу Пузырез продал на толкучке, а 22 рубля распределил
таким образом: 2 рубля дал Марье, потом полтора рубля взял обратно,
сказавши, что отдаст их вечером, и эти полтора и остальные двадцать пропил.
Неизвестно где гениальный Пузырев спер пять порошков кофеину и все эти
пять порошков слопал сразу, отчего сердце у него стало прыгать, как лягушка.
На носилках Пузырева привезли в амбулаторию к докторше Микстуриной, и
докторша ахнула.
- У вас такой порок сердца, - говорила Микстурина, только что кончившая
университет, - что вас бы в Москву в клинику следовало свезти, там бы вас
студенты на части разорвали. Прямо даже обидно, что такой порок даром
пропадает!
Порочный Пузырев получил 48 р. и ездил на две недели в Кисловодск. 48
рублей он распределил таким образом: 8 рублей дал Марье, а остальные сорок
истратил на знакомство с какой-то неизвестной блондинкой, которая попалась
ему в поезде возле Минеральных Вод.
"...Чем мне теперь заболеть, уж я и ума не приложу, - говорит сам себе
Пузырев, - не иначе как придется мне захворать громаднейшим нарывом на
ноге".
Нарывом Пузырев заболел за 30 копеек. Он пошел и купил на эти 30 копеек
скипидару в аптеке. Затем у знакомого бухгалтера он взял напрокат шприц,
которым впрыскивают мышьяк, и при помощи этого шприца впрыснул себе скипидар
в ногу. Получилась такая штука, что Пузырев даже сам взвыл.
"Ну, теперича мы на этом нарыве рублей 50 возьмем у этих оболтусов
докторов", - думал Пузырев, ковыляя в больницу.
Но произошло несчастье.
В больнице сидела комиссия, и во главе нее сидел какой-то мрачный и
несимпатичный в золотых очках.
- Гм, - сказал несимпатичный и просверлил Пуэырева взглядом сквозь
золотые обручи, - нарыв, говоришь? Так... Снимай штаны!
Пузырев снял штаны, и не успел оглянуться, как ему вскрыли нарыв.
- Гм! - сказал несимпатичный, - так это скипидар у тебя, стало быть, в
нарыве? Как же он туда попал, объясни мне, любезный слесарь?..
- Не могу знать, - ответил Пузырев, чувствуя, что под ним разверзается
бездна.
- А я могу! - сказали несимпатичные золотые очки.
- Не погубите, гражданин доктор, - сказал Пузырев и зарыдал
неподдельными слезами без всякого воспаления.
Но его все-таки погубили. И так ему и надо.
Транспортный рассказ Макара Девушкина
----------------------------------------------------------------------------
Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
OCR Гуцев В.Н.
----------------------------------------------------------------------------
- Это что! - воскликнул известный московско-белорусско-балтийский
железнодорожник Девушкин, сидя в пивной в кругу своих друзей, - а вот у нас
на Немчиновском посту было происшествие, так это действительно номер!
Девушкин постучал серебряным двугривенным по мраморному столику, и на
стук прикатил член профессионального союза работников народного питания в
белом фартуке. Добродушная профессиональная улыбка играла на его лице.
- Дай нам, милый человек, еще две парочки, - попросил его Макар
Девушкин.
- Больше чем по парочке не полагается, - ответил нарпитовец с
сожалением.
- Друг! - прочувственно воскликнул Макар, - мало ли что не полагается,
а ты как-нибудь сооруди, - и при этом Макар еще раз постучал двугривенным.
Нарпитовец вздохнул, искоса глянул на надпись на стене:
"Берущий на чай не достоин быть членом профессионального союза".
Еще раз вздохнул, порхнул куда-то и представил две парочки.
- Молодец! - воскликнул Макар, приложился к кружке и начал:
- Дачу бывшего гражданина Сенет знаете?
- Не слыхали, - ответили друзья.
- Замечательная дачка. Со всеми неудобствами. Ну-с, забрали, стало
быть, эту дачку под школу первой ступени. Главное - местоположение приятное:
лесочек, то да се... нужник, понятное дело, имеется. Одним словом,
совершенно пригодная дача на 90 персон школьников. Но вот водопровода нету!
Вот оказия...
- Колодец можно устроить.
- Именно - пустое дело. Вот из-за колодца-то все и произошло, и пропала
дачка, к свиньям собачьим. Был этот колодец под самым крыльцом, и вот о
прошлом годе произошло печальное событие - обвалился сруб... Нуте-с,
заведующий школой бьет тревогу по всем инстанциям нашего аппарата.
Туда-сюда... Пишет ПЧ-первому: так, мол, и так, - чинить надо. ПЧ посылает
материал, рабочих. Специальных колодезников пригнали. Ну, те, разумеется, в
два момента срубили новый сруб, положили его на венец, и оставалось им,
братцы, доделать чистые пустяки - раз плюнуть.
Ан не тут-то было: вместо того чтобы тут же взять и работу закончить, а
ее взяли да и оставили до весны. Отлично-с.
Весной, как начала земля таять, поползло все в колодец, а колодец 18
саж. глубины! Поехала в колодец земля и весь новый деревянный сруб. И в
общем и целом провалилось все это... Получилась, друзья мои, глубокая яма
более чем в 3 сажени шириной, и под самой стеной школы.
Школьный фундамент подумал-подумал, треснул и полез вслед за срубом в
колодец. Дальше - больше: р-раз! - треснула стена. Из школы все, понятное
дело, куда глаза глядят. Прошло еще два дня - и до свидания: въехала вся
школа в колодец. Приходят добрые люди и видят: стоит в стороне нужник на 90
персон и на воротах вывеска: "Школа первой ступени", и больше ничего - лысое
место!
Так и прекратилось у нас просвещение на Немчиновском посту
Московско-Белорусско-Балтийской железной дороги... За ваше здоровье,
товарищи!
Скорый э 7 Москва-Одесса
----------------------------------------------------------------------------
Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
OCR Гуцев В.Н.
----------------------------------------------------------------------------
Отъезд
Новый Брянский вокзал грандиозен и чист. Человеку, не ездившему никуда
в течение двух лет, все в нем кажется сверхъестественным. Уйма свободного
места, блестящие полы, носильщики, кассы, возле которых нет остервеневших,
измученных людей, рвущихся куда-то со стоном и руганью. Нет проклятий,
липкой и тяжкой ругани, серых страшных мешков, раздавленных ребят, нет
шмыгающих таинственных людей, живших похищением чемоданов и узлов в адской
сумятице. Словом, совершенно какой-то неописуемый вокзал. Карманников мало,
и одеты они все по-европейски. Носильщики, правда, еще хранят загадочный
вид, но уже с некоторым оттенком меланхолии. Ведь билет можно купить за день
в "Метрополе" (очередь 5 - 6 человек!), а можно и по телефону его заказать.
И вам его на дом пришлют.
Единственный раз защемило сердце, это когда у дверей, ведущих на
перрон, я заметил штук тридцать женщин и мужчин с чайниками, сидевших на
чемоданах. Чемоданы, чайники и ребята загибались хвостом в общий зал. Увидев
этот хвост, увидев, с каким напряжением и хмурой сосредоточенностью люди на
чемоданах глядят на двери и друг на друга, я застыл и побледнел.
Боже мой! Неужели же вся эта чистота, простор и спокойствие - обман?
Боже мой! Распахнутся двери, взвоют дети, посыпятся стекла, "свистнут"
бумажник... Кошмар! Посадка! Кошмар.
Проходивший мимо некто в железнодорожной фуражке успокоил меня:
- Не сомневайтесь, гражданин. Это они по глупости. Ничего не будет.
Места нумерованы. Идите гулять, а за пять минут придите и сядьте в вагон.
Сердце мое тотчас наполнилось радостью, и я ушел осматривать вокзал.
Минута в минуту - 10 ч. 20 м. мимо состава мелькнула красная фуражка,
впереди хрипло свистнул паровоз, исчез застекленный гигантский купол и мимо
окон побежали, трубы, вагоны, поздний апрельский снег.
В пути
Это черт знает что такое! Хуже вокзала. Купе на два места. На диванах
явно новые чехлы, на окнах занавески. Проводник пришел, отобрал билет и
плацкарту и выдал квитанцию. В дверь постучали. Вежливости неописуемой
человек в кожаной тужурке спросил:
- Завтракать будете?
- О да! Я буду завтракать!
А вот гармоник предохранительных между вагонами нет. Из вагона в вагон,
через метающиеся в беге площадки, в предпоследний вагон-ресторан. Огромные
стекла, пол сплошь закрыт ковром, белые скатерти. Паровое отопление
работает, и при входе сразу охватывает истома.
Стелется синеватый, слоистый дым над столами, а мимо в широких стеклах
бегут перелески, поля с белыми пятнами снега, обнаженные ветви, рощи, опять
поля.
И опять домой, к себе в вагон, через "жесткие", бывшие третьеклассные
вагоны. В купе та же истома, от трубы под окном веет теплом - проводник
затопил.
Вечером, после второго путешествия в ресторан и возвращений, начинает
темнеть. Как будто меньше снегу на полях. Как будто здесь уже теплее. В
лампах в купе накаливаются нити, звучат голоса в коридоре. Слышны слова
"банкнот", "безбожник". Мелькают пестрые листы журналов, и часто проходит
проводник с метелкой, выбрасывает окурки. В ресторан уходят джентльмены в
изящных пальто, в остроносых башмаках, в перчатках. Станции пробегают в
сумерках. Поезд стоит недолго, несколько минут. И опять, и опять мотает
вагоны, сильнее идет тепло от труб.
Ночью стихает мягкий вагон, в купе раздеваются, не слышно сонного
бормотания о банкноте, валюте, калькуляции, и в тепле и сне уходят сотни
верст, Брянск, Конотоп, Бахмач.
Утром становится ясно: снегу здесь нет и здесь тепло.
В Нежине, вынырнув из-под колес вагона, с таинственным и взбудораженным
лицом выскакивает мальчишка. Под мышками у него два бочоночка с солеными
огурцами.
- Пятнадцать лимонов! - пищит мальчишка.
- Давай их сюда! - радостно кричат пассажиры, размахивая деньгами. Но с
мальчишкой делается что-то страшное. Лицо его искажается, он проваливается
сквозь землю.
- Сумасшедший! - недоумевают москвичи. Вслед за мальчишкой выскакивает
баба и также в корчах исчезает.
Загадка объясняется тотчас же. Мимо вагонов идет непреклонный страж в
кавалерийской шинели до пят и раздраженно бормочет:
- Вот чертовы бабы!
Потом обращается к пассажирам:
- Граждане! Не нарушайте правил. Не покупайте у вагона. Вон - лавка!
Пассажиры устремляются в погоню за нежинскими огурцами и покупают их
без нарушения правил и с нарушением таковых.
Около часу дня, с опозданием часа на два, показывается из-за дарницких
лесов Днепр, поезд входит на заштопанный после взрывов железнодорожный мост,
тянется высоко над мутными волнами, и на том берегу разворачивается в зелени
на горах самый красивый город в России - Киев.
Под обрывами разбегаются заржавевшие пути. Начинают тянуться
бесконечные и побитые в трепке, в войне составы, классные и товарные.
Мелькает смутная стертая надпись на паровозе - "Пролетар..."...
Пробегает здание и на нем надпись - "Киiв-II".
----------------------------------------------------------------------------
Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
OCR Гуцев В.Н.
----------------------------------------------------------------------------
Молчаливая обычно станция "Мелкие дребезги" Энской советской дороги
загудела, как муравейник, в который мальчишка воткнул палку.
Железнодорожники кучками собирались у громадного знака вопроса на белой
афише. Под вопросом было напечатано:
- Кто едет?! - изнывали железнодорожники, громоздясь друг на друга.
Кооперативная лавка-вагон!! - отвечала афиша.
- Го-го, здорово! - шумели железнодорожники. И на следующий день она
приехала. Она оказалась длинным товарным вагоном, испещренным лозунгами,
надписями и изречениями:
Нигде, кроме как в нашем торговом доме!
Сони, Маши и Наташи, летите в лавку нашу!
Железнодорожник! Зачем тебе высасываться в лавке частного паука.
Когда ты можешь попасть к нам?!
- Ги-ги, здорово! - восхищались транспортники. - Паук - это наш
Митрофан Иванович.
Станционный паук Митрофан Иванович мрачно глядел из своей лавчонки.
Транспортная кооперация, путем нормализации, стандартизации и
инвентаризации спасет мелиорацию, электрификацию и механизацию.
Этот лозунг больше всего понравился стрелочникам.
- Понять ни черта нельзя, - говорил рыжебородый Гусев, - но видно, что
умная штука.
"Каждый, кто докажет документом, что он член, получает скидку в 83
1/2%, - гласил плакат, - все не члены получают такую же!!"
В кассе взаимопомощи наступило столпотворение. Транспортники стояли в
хвосте и брали заимообразно совзнаками и червонцами.
А в полдень облепленная народом кооплавка начала торговать.
Три приказчика извивались, кассирша кричала: "Сдачи нет!", и пер
станционный народ штурмом.
- Три фунтика колбаски позвольте, стосковались по колбаске. У паука
Митрофана Ивановича гнилая.
- Колбаски-с нет. Вся вышла-с. Могу предложить вместо колбаски омары в
маринаде.
- Амары? А почем?
- Три пятьдесят-с.
- Чего три?!
- Известно-с - рубля.
- Банка?!
- Банка-с.
- А как же скидка? Я член...
- Вижу-с. Со скидкой три пятьдесят, а так они шесть двадцать.
- А почему они воняют?
- Заграничные-с.
- Прошу не напирать!
- Ремней в данный момент не имеется, могу предложить взамен
патентованные брюкодержатели "Дуплекс" - лондонские с автоматическими
пуговицами "Пли". 7 руб. 25 коп. Купившим сразу дюжину дополнительная скидка
- 15%. Виноват, гражданин. Он на талию надевается.
- Батюшки, лопнул!!
- Уплатите в кассу 7р. 25 к.
- Ситцу нет, мадемуазель. Есть портьерная ткань лионская, крупными
букетами. Незаменима для обивки мебели.
- Хи-хи. У нас и небели-то нету.
- Жаль-с. Могу предложить стулья "комфорт" складные для пикников...
- А вам что, мадам?
- Я не мадам, - ошеломленно ответил Гусев, поглаживая бороду.
- Пардон, чем могу?
- Мне бы ситцу бабе в подарок.
- Миль пардон, ситец вышел. Для подарка вашей почтенной супруге могу
предложить парижский корсет на шелку с китовым усом.
- А где ж у него рукава?
- Извиняюсь, рукава не полагаются. Ежели с рукавами, возьмите пижаму.
Незаменимая вещь в морских путешествиях.
- Нам по морям не путешествовать. Нет уж, позвольте корсетик. Вешица
прочная.
- Будьте покойны, пулей не прострелишь. Номер размера вашей супруги?
- У нас по простоте, не нумерованная, - ответил стыдливо Гусев, -
известно, серость...
- Пардон, тогда мы на глаз. Рукой обхватить можно? Гусев подумал:
- Никак нет. Двумя, ежели у кого руки длинные...
- Гм. Это порядочный размер. Супруге вашей диета необходима. Так мы
предложим вам э 130, для тучных специально.
- Хорошо, - согласился покладистый Гусев.
- 11 р. 27 коп... Что кроме?
Кроме Гусев купил бритвенное зеркало "жокей-клуб", показывающее с одной
стороны человека увеличенным, а с другой стороны уменьшенным. Просил мыла, а
предложили русско-швейцарский сыр. Гусев отказался за неимением средств и,
подкрепившись у Митрофан Ивановича самогоном, явился к супруге.
- Показывай, что купил, пьяница? - спросила Гусева супруга.
- Вишь, Маша, выбор в лавке у них заграничный, ни черта нету, - пояснил
Гусев, вскрывая сверток, - говорят, тучная ты э 130...
- Ах они, охальники! (Супруга всплеснула руками.) Что они, мерили меня,
что ли? И ты хорош: про жену такие слова!
Она глянула в зеркало и ахнула. Из круглого стекла выглянула
великанская физия с обвисшими щеками и волосами толстыми, как нитки.
Супруга повернула зеркало другой стороной и увидала самое себя с
головой маленькой, как чернильница.
- Это я такая? э 130?! - спросила супруга, багровея.
- Тучная ты, Ma... - пискнул Гусев, присел, но не успел закрыться.
Супруга махнула корсетом и съездила его по уху так, что шелк лопнул и
китовый ус вонзился ему в глаз.
Через две минуты Гусев, растопырив ноги, сидел у входа в свое жилище и
глядел заплывшим глазом в хвост поезду, увозившему кооперативную лавку.
Гусев погрозил ей кулаком.
Встал и направился к Митрофан Ивановичу.
(С натуры)
----------------------------------------------------------------------------
Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
OCR Гуцев В.Н.
----------------------------------------------------------------------------
Лестница, ведущая в библиотеку ст.
Москва-Белорусская (1-я Мещанская улица),
совершенно обледенела.
Тьма полная, рабочие падают и
убиваются.
Рабкор
Рабочий Косин упал удачно. С громом приехал со второго этажа в первый,
там повернулся на площадке головой вниз и выехал на улицу. Следом за ним
приехала шапка, за шапкой - книжка "Война и мир", сочинение Л. Толстого.
Книжка выехала горбом, переплет дыбом, и остановилась рядом с Косиным.
- Ну как? - спросили ожидавшие внизу своей очереди.
- Штаны порвал, - ответил глухо Косин, - хорошие штаны, жена набрала на
Сухаревке, - и ощупал великолепный звездный разрыв на бедре.
Затем он поднял произведение Толстого, накрылся шапкой и, прихрамывая,
ушел домой.
Вторым рискнул Балчугов.
- Я тебя осилю, я тебя одолею, - бормотал он, прижимая к груди собрание
сочинений Гоголя в одном томе, - я, может, на Карпаты в 15-м году лазил, и
то ни слова не сказал. Ранен два раза... За спиной мешок, в руках винтовка,
на ногах сапоги, а тут с Гоголем, - с Гоголем да не осилить... Я "Азбуку
коммунизма" желаю взять, я... чтоб тебя разорвало!.. я (он терялся в
кромешной тьме)... чтоб вам с вашей библиотекой ни дна ни покрышки!..
Он сделал попытку ухватиться за невидимые перила, но те мгновенно
ускользнули из рук. Затем ускользнул Гоголь и через мгновение был на улице.
- Ох! - пискнул Балчугов, чувствуя, что нечистая сила отрывает его от
обледеневших ступенек и тащит куда-то в бездну.
- Спа... - начал он и не кончил.
Ледяной горб под ногами коварно спихнул Балчугова куда-то, где его
встретил железный болт. Балчугов был неудачник, и болт пришелся ему прямо в
зубы.
- ...Сп... - ахнул Балчугов, падая головой вниз.
- ...те!!. - кончил он, уже сидя на снегу.
- Ты снегом... - посоветовали ожидающие, глядя, как Балчугов плюет
красивой красной кровью.
- Не шнегом, - ответил Балчугов шепеляво (щеку его раздувало на
глазах), - а колом по голове этого шамого библиотекаря и правление клуба
тоже... мордой бы... по этой лешниче...
Он пошарил руками по снегу и собрал разлетевшиеся листки "Тараса
Бульбы". Затем поднялся, наплевал на снегу красным и ушел домой.
- Обменял книжку, - бубнил он, держась за щеку, - вот так обменял,
шатается...
Тьма поглотила его.
- Полезем, что ль, Митя? - робко спросил ожидающий. - Газетку охота
почитать.
- Ну их к свиньям собачьим, - ответил Митя, - живота решишься, а я
женился недавно. У меня жена. Вдова останется. Идем домой!
Тьма съела и их.
----------------------------------------------------------------------------
Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
OCR Гуцев В.Н.
----------------------------------------------------------------------------
А у нас есть железнодорожник с
фамилией Врангель.
Из письма рабкора
Дверь, ведущую в местком станции М., отворил рослый человек с усами,
завинченными в штопор. Военная выправка выпирала из человека.
Предместком, сидящий за столом, окинул вошедшего взором и подумал:
"Экий бравый..."
- А вам чего, товарищ? - спросил он.
- В союз желаю записаться, - ответил визитер.
- Тэк-с... А вы где же работаете?
- Да я только что приехал, - пояснил гость, - весовщиком сюды
назначили...
- Тэк-с. Ваша как фамилия, товарищ?
Лицо гостя немного потемнело.
- Да, фамилия, конечно... - заговорил он, - фамилия у меня... Врангель.
Наступило молчание. Предместком уставился на посетителя, о чем-то
подумал и вдруг машинально ощупал документы в левом кармане пиджака.
- А имя и, извините, отчество? - спросил он странным голосом.
Вошедший горько и глубоко вздохнул и вымолвил:
- Да, имя... ну, что имя, ну, Петр Николаевич.
Предместком привстал с кресла, потом сел, потом опять привстал, глянул
в окно, с окна на портрет Троцкого, с Троцкого на Врангеля, с Врангеля на
дверной ключ, с ключа косо на телефон. Потом вытер пот и спросил сипло:
- А скудова же вы приехали?
Пришелец вздохнул так густо, что у предместкома шевельнулись волосы, и
молвил:
- Да вы не думайте... Ну, из Крыма...
Словно пружина развернулась в предместкома. Он вскочил из-за стола и
мгновенно исчез.
- Так я и знал! - кисло сказал гость и тяжко сел на стул.
Со звоном хлопнул ключ в дверях. Предместком, с глазами, сияющими как
звезды, летел через зал III класса, потом через I класс и прямо к заветной
двери. На лице у предместкома играли краски. По дороге он вертел руками и
глазами, наткнулся на кого-то в форменной куртке и ему взвыл шепотом:
- Беги, беги в месткоме дверь покарауль! Чтоб не убег!..
- Кто?!
- Врангель!
- Сдурел!!
Предместком ухватил носильщика за фартук и прошипел:
- Беги скорей дверь покарауль!..
- Которую?!
- Дурында... Награду получишь!..
Носильщик выпучил глаза и стрельнул куда-то вбок... За ним - второй.
Через три минуты у двери месткома бушевала густая толпа. В толпу клином
врезался предместкома, потный и бледный, а за ним двое в фуражках с красным
верхом и синеватыми околышами. Они бодро пробирались в толпе, и первый
звонко покрикивал:
- Ничего интересного, граждане! Прошу вас очистить помещение!.. Вам
куда? В Киев? Второй звонок был. Попрошу очистить!
- Кого поймали, родные?
- Кого надо, того и поймали, попрошу пропустить...
- Деникина словил месткомщик!..
- Дурында, это Савинков убег... А его залопали у нас!
- Я обнаружил по усам, - бормотал Предместком человеку в фуражке, -
глянул... Думаю, батюшки, - он!
Двери открылись, толпа полезла друг на друга, и в щели мелькнул
пришелец...
Глянув на входящих, он горько вздохнул, кисло ухмыльнулся и уронил
шапку.
- Двери закрыть!.. Ваша фамилия?
- Да Врангель же... да я ж говорю...
- Ага!
Форменные фуражки мгновенно овладели телефоном.
Через пять минут перед дверьми было чисто от публики, и по
очистившемуся пространству проследовал кортеж из семи фуражек. В середине
шел, возведя глаза к небу, пришелец и бормотал:
- Вот, твоя воля... замучился... В Херсоне водили... В Киеве водили...
Вот горе-то... В Совнарком подам, пусть хоть какое хочут название дадут...
- Я обнаружил, - бормотал предместком в хвосте, - батюшки, думаю, усы!
Ну, у нас это, разумеется, быстро, по-военному: р-раз - на ключ. Усы - самое
главное...
Ровно через три дня дверь в тот же местком открылась, и вошел тот же
бравый. Физиономия у него была мрачная.
Предместком встал и вытаращил глаза.
- Э... Вы?
- Я, - мрачно ответил вошедший и затем молча ткнул бумагу.
Предместком прочитал ее, покраснел и заявил.
- Кто ж его знал... - забормотал он... - Гм... да, игра природы...
Главное, усы у вас, и Петр Николаевич...
Вошедший мрачно молчал...
- Ну что ж... Стало быть, препятствий не встречается... Да....
Зачислим... Да вот усы сбили меня...
Вошедший злобно молчал.
Еще через неделю подвыпивший весовщик Карасев подошел к мрачному
Врангелю с целью пошутить.
- Здравия желаю, ваше превосходительство, - заговорил он, взяв под
козырек и подмигнув окружающим. - Ну как изволите поживать? Каково
показалось вам при власти Советов и вообще у нас в Ре-Се-Фе-Се-Ре?
- Отойди от меня, - мрачно сказал Врангель.
- Сердитый вы, господин генерал, - продолжал Карасев, - у-у, сердитый!
Боюсь, как бы ты меня не расстрелял. У него это просто, взял пролетария...
Врангель размахнулся и ударил Карасева в зубы так, что с того соскочила
фуражка. Кругом засмеялись,
- Что ж ты бьешься, гадюка перекопская? - сказал дрожащим голосом
Карасев. - Я шутю, а ты...
Врангель вытащил из кармана бумагу и ткнул ее в нос Карасеву. Бумагу
облепили и начали читать:
"...Ввиду того, что никакого мне проходу нету в жизни, просю мою
роковую фамилию сменить на многоуважаемую фамилию по матери - Иванов..."
Сбоку было написано химическим карандашом: "Удовлетворить".
- Свинья ты... - заныл Карасев. - Что ж ты мне ударил?
- А ты не дражни, - неожиданно сказали в толпе. - Иванов, с тебя
магарыч.
История одного безобразия
----------------------------------------------------------------------------
Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
OCR Гуцев В.Н.
----------------------------------------------------------------------------
БИОГРАФИЯ ВСЕВОЛОДА
Отчим Всеволода - красноармеец командного состава. Поэтому ездил пять с
половиной лет Всеволод из одного города Союза в другой вслед за отчимом, в
зависимости от того, куда отчима посылали.
Однако Всеволод был хитрый, как муха, и во время путешествий цеплялся
то за одно, то за другое учебное заведение.
Таким образом, сумел Всеволод выучиться в одесской школе судовых
машинистов, затем в школе морского транспорта в г. Баку и даже в образцовой
профтехнической школе в г. Киеве.
Помимо этого, не последний человек был Всеволод и в
слесарно-механическом ремесле (вследствие трехлетнего стажа в школьных
пропил...
- Денег нету опять, дорогая Марья, - говорил Пузырев, - накапай-ка ты
мне зубровки в глаза.!..
В тот же день на приеме у доктора Каплина появился Пузырев с
завязанными глазами. Двое санитаров вели его под руки, как архиерея. Пузырев
рыдал и говорил:
- Прощай, прощай, белый свет! Пропали мои глазыньки от занятий у
станка...
- Черт вас знает! - говорил доктор Каплин, - я такого злого воспаления
в жизнь свою не видал. Отчего это у вас?
- Это у меня, вероятно, наследственное, дорогой доктор, - заметил
рыдающий Пузырев.
На воспалении глаз Пузырев сделал чистых 22 рубля и очки в черепаховой
оправе.
Черепаховую оправу Пузырез продал на толкучке, а 22 рубля распределил
таким образом: 2 рубля дал Марье, потом полтора рубля взял обратно,
сказавши, что отдаст их вечером, и эти полтора и остальные двадцать пропил.
Неизвестно где гениальный Пузырев спер пять порошков кофеину и все эти
пять порошков слопал сразу, отчего сердце у него стало прыгать, как лягушка.
На носилках Пузырева привезли в амбулаторию к докторше Микстуриной, и
докторша ахнула.
- У вас такой порок сердца, - говорила Микстурина, только что кончившая
университет, - что вас бы в Москву в клинику следовало свезти, там бы вас
студенты на части разорвали. Прямо даже обидно, что такой порок даром
пропадает!
Порочный Пузырев получил 48 р. и ездил на две недели в Кисловодск. 48
рублей он распределил таким образом: 8 рублей дал Марье, а остальные сорок
истратил на знакомство с какой-то неизвестной блондинкой, которая попалась
ему в поезде возле Минеральных Вод.
"...Чем мне теперь заболеть, уж я и ума не приложу, - говорит сам себе
Пузырев, - не иначе как придется мне захворать громаднейшим нарывом на
ноге".
Нарывом Пузырев заболел за 30 копеек. Он пошел и купил на эти 30 копеек
скипидару в аптеке. Затем у знакомого бухгалтера он взял напрокат шприц,
которым впрыскивают мышьяк, и при помощи этого шприца впрыснул себе скипидар
в ногу. Получилась такая штука, что Пузырев даже сам взвыл.
"Ну, теперича мы на этом нарыве рублей 50 возьмем у этих оболтусов
докторов", - думал Пузырев, ковыляя в больницу.
Но произошло несчастье.
В больнице сидела комиссия, и во главе нее сидел какой-то мрачный и
несимпатичный в золотых очках.
- Гм, - сказал несимпатичный и просверлил Пуэырева взглядом сквозь
золотые обручи, - нарыв, говоришь? Так... Снимай штаны!
Пузырев снял штаны, и не успел оглянуться, как ему вскрыли нарыв.
- Гм! - сказал несимпатичный, - так это скипидар у тебя, стало быть, в
нарыве? Как же он туда попал, объясни мне, любезный слесарь?..
- Не могу знать, - ответил Пузырев, чувствуя, что под ним разверзается
бездна.
- А я могу! - сказали несимпатичные золотые очки.
- Не погубите, гражданин доктор, - сказал Пузырев и зарыдал
неподдельными слезами без всякого воспаления.
Но его все-таки погубили. И так ему и надо.
Транспортный рассказ Макара Девушкина
----------------------------------------------------------------------------
Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
OCR Гуцев В.Н.
----------------------------------------------------------------------------
- Это что! - воскликнул известный московско-белорусско-балтийский
железнодорожник Девушкин, сидя в пивной в кругу своих друзей, - а вот у нас
на Немчиновском посту было происшествие, так это действительно номер!
Девушкин постучал серебряным двугривенным по мраморному столику, и на
стук прикатил член профессионального союза работников народного питания в
белом фартуке. Добродушная профессиональная улыбка играла на его лице.
- Дай нам, милый человек, еще две парочки, - попросил его Макар
Девушкин.
- Больше чем по парочке не полагается, - ответил нарпитовец с
сожалением.
- Друг! - прочувственно воскликнул Макар, - мало ли что не полагается,
а ты как-нибудь сооруди, - и при этом Макар еще раз постучал двугривенным.
Нарпитовец вздохнул, искоса глянул на надпись на стене:
"Берущий на чай не достоин быть членом профессионального союза".
Еще раз вздохнул, порхнул куда-то и представил две парочки.
- Молодец! - воскликнул Макар, приложился к кружке и начал:
- Дачу бывшего гражданина Сенет знаете?
- Не слыхали, - ответили друзья.
- Замечательная дачка. Со всеми неудобствами. Ну-с, забрали, стало
быть, эту дачку под школу первой ступени. Главное - местоположение приятное:
лесочек, то да се... нужник, понятное дело, имеется. Одним словом,
совершенно пригодная дача на 90 персон школьников. Но вот водопровода нету!
Вот оказия...
- Колодец можно устроить.
- Именно - пустое дело. Вот из-за колодца-то все и произошло, и пропала
дачка, к свиньям собачьим. Был этот колодец под самым крыльцом, и вот о
прошлом годе произошло печальное событие - обвалился сруб... Нуте-с,
заведующий школой бьет тревогу по всем инстанциям нашего аппарата.
Туда-сюда... Пишет ПЧ-первому: так, мол, и так, - чинить надо. ПЧ посылает
материал, рабочих. Специальных колодезников пригнали. Ну, те, разумеется, в
два момента срубили новый сруб, положили его на венец, и оставалось им,
братцы, доделать чистые пустяки - раз плюнуть.
Ан не тут-то было: вместо того чтобы тут же взять и работу закончить, а
ее взяли да и оставили до весны. Отлично-с.
Весной, как начала земля таять, поползло все в колодец, а колодец 18
саж. глубины! Поехала в колодец земля и весь новый деревянный сруб. И в
общем и целом провалилось все это... Получилась, друзья мои, глубокая яма
более чем в 3 сажени шириной, и под самой стеной школы.
Школьный фундамент подумал-подумал, треснул и полез вслед за срубом в
колодец. Дальше - больше: р-раз! - треснула стена. Из школы все, понятное
дело, куда глаза глядят. Прошло еще два дня - и до свидания: въехала вся
школа в колодец. Приходят добрые люди и видят: стоит в стороне нужник на 90
персон и на воротах вывеска: "Школа первой ступени", и больше ничего - лысое
место!
Так и прекратилось у нас просвещение на Немчиновском посту
Московско-Белорусско-Балтийской железной дороги... За ваше здоровье,
товарищи!
Скорый э 7 Москва-Одесса
----------------------------------------------------------------------------
Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
OCR Гуцев В.Н.
----------------------------------------------------------------------------
Отъезд
Новый Брянский вокзал грандиозен и чист. Человеку, не ездившему никуда
в течение двух лет, все в нем кажется сверхъестественным. Уйма свободного
места, блестящие полы, носильщики, кассы, возле которых нет остервеневших,
измученных людей, рвущихся куда-то со стоном и руганью. Нет проклятий,
липкой и тяжкой ругани, серых страшных мешков, раздавленных ребят, нет
шмыгающих таинственных людей, живших похищением чемоданов и узлов в адской
сумятице. Словом, совершенно какой-то неописуемый вокзал. Карманников мало,
и одеты они все по-европейски. Носильщики, правда, еще хранят загадочный
вид, но уже с некоторым оттенком меланхолии. Ведь билет можно купить за день
в "Метрополе" (очередь 5 - 6 человек!), а можно и по телефону его заказать.
И вам его на дом пришлют.
Единственный раз защемило сердце, это когда у дверей, ведущих на
перрон, я заметил штук тридцать женщин и мужчин с чайниками, сидевших на
чемоданах. Чемоданы, чайники и ребята загибались хвостом в общий зал. Увидев
этот хвост, увидев, с каким напряжением и хмурой сосредоточенностью люди на
чемоданах глядят на двери и друг на друга, я застыл и побледнел.
Боже мой! Неужели же вся эта чистота, простор и спокойствие - обман?
Боже мой! Распахнутся двери, взвоют дети, посыпятся стекла, "свистнут"
бумажник... Кошмар! Посадка! Кошмар.
Проходивший мимо некто в железнодорожной фуражке успокоил меня:
- Не сомневайтесь, гражданин. Это они по глупости. Ничего не будет.
Места нумерованы. Идите гулять, а за пять минут придите и сядьте в вагон.
Сердце мое тотчас наполнилось радостью, и я ушел осматривать вокзал.
Минута в минуту - 10 ч. 20 м. мимо состава мелькнула красная фуражка,
впереди хрипло свистнул паровоз, исчез застекленный гигантский купол и мимо
окон побежали, трубы, вагоны, поздний апрельский снег.
В пути
Это черт знает что такое! Хуже вокзала. Купе на два места. На диванах
явно новые чехлы, на окнах занавески. Проводник пришел, отобрал билет и
плацкарту и выдал квитанцию. В дверь постучали. Вежливости неописуемой
человек в кожаной тужурке спросил:
- Завтракать будете?
- О да! Я буду завтракать!
А вот гармоник предохранительных между вагонами нет. Из вагона в вагон,
через метающиеся в беге площадки, в предпоследний вагон-ресторан. Огромные
стекла, пол сплошь закрыт ковром, белые скатерти. Паровое отопление
работает, и при входе сразу охватывает истома.
Стелется синеватый, слоистый дым над столами, а мимо в широких стеклах
бегут перелески, поля с белыми пятнами снега, обнаженные ветви, рощи, опять
поля.
И опять домой, к себе в вагон, через "жесткие", бывшие третьеклассные
вагоны. В купе та же истома, от трубы под окном веет теплом - проводник
затопил.
Вечером, после второго путешествия в ресторан и возвращений, начинает
темнеть. Как будто меньше снегу на полях. Как будто здесь уже теплее. В
лампах в купе накаливаются нити, звучат голоса в коридоре. Слышны слова
"банкнот", "безбожник". Мелькают пестрые листы журналов, и часто проходит
проводник с метелкой, выбрасывает окурки. В ресторан уходят джентльмены в
изящных пальто, в остроносых башмаках, в перчатках. Станции пробегают в
сумерках. Поезд стоит недолго, несколько минут. И опять, и опять мотает
вагоны, сильнее идет тепло от труб.
Ночью стихает мягкий вагон, в купе раздеваются, не слышно сонного
бормотания о банкноте, валюте, калькуляции, и в тепле и сне уходят сотни
верст, Брянск, Конотоп, Бахмач.
Утром становится ясно: снегу здесь нет и здесь тепло.
В Нежине, вынырнув из-под колес вагона, с таинственным и взбудораженным
лицом выскакивает мальчишка. Под мышками у него два бочоночка с солеными
огурцами.
- Пятнадцать лимонов! - пищит мальчишка.
- Давай их сюда! - радостно кричат пассажиры, размахивая деньгами. Но с
мальчишкой делается что-то страшное. Лицо его искажается, он проваливается
сквозь землю.
- Сумасшедший! - недоумевают москвичи. Вслед за мальчишкой выскакивает
баба и также в корчах исчезает.
Загадка объясняется тотчас же. Мимо вагонов идет непреклонный страж в
кавалерийской шинели до пят и раздраженно бормочет:
- Вот чертовы бабы!
Потом обращается к пассажирам:
- Граждане! Не нарушайте правил. Не покупайте у вагона. Вон - лавка!
Пассажиры устремляются в погоню за нежинскими огурцами и покупают их
без нарушения правил и с нарушением таковых.
Около часу дня, с опозданием часа на два, показывается из-за дарницких
лесов Днепр, поезд входит на заштопанный после взрывов железнодорожный мост,
тянется высоко над мутными волнами, и на том берегу разворачивается в зелени
на горах самый красивый город в России - Киев.
Под обрывами разбегаются заржавевшие пути. Начинают тянуться
бесконечные и побитые в трепке, в войне составы, классные и товарные.
Мелькает смутная стертая надпись на паровозе - "Пролетар..."...
Пробегает здание и на нем надпись - "Киiв-II".
----------------------------------------------------------------------------
Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
OCR Гуцев В.Н.
----------------------------------------------------------------------------
Молчаливая обычно станция "Мелкие дребезги" Энской советской дороги
загудела, как муравейник, в который мальчишка воткнул палку.
Железнодорожники кучками собирались у громадного знака вопроса на белой
афише. Под вопросом было напечатано:
- Кто едет?! - изнывали железнодорожники, громоздясь друг на друга.
Кооперативная лавка-вагон!! - отвечала афиша.
- Го-го, здорово! - шумели железнодорожники. И на следующий день она
приехала. Она оказалась длинным товарным вагоном, испещренным лозунгами,
надписями и изречениями:
Нигде, кроме как в нашем торговом доме!
Сони, Маши и Наташи, летите в лавку нашу!
Железнодорожник! Зачем тебе высасываться в лавке частного паука.
Когда ты можешь попасть к нам?!
- Ги-ги, здорово! - восхищались транспортники. - Паук - это наш
Митрофан Иванович.
Станционный паук Митрофан Иванович мрачно глядел из своей лавчонки.
Транспортная кооперация, путем нормализации, стандартизации и
инвентаризации спасет мелиорацию, электрификацию и механизацию.
Этот лозунг больше всего понравился стрелочникам.
- Понять ни черта нельзя, - говорил рыжебородый Гусев, - но видно, что
умная штука.
"Каждый, кто докажет документом, что он член, получает скидку в 83
1/2%, - гласил плакат, - все не члены получают такую же!!"
В кассе взаимопомощи наступило столпотворение. Транспортники стояли в
хвосте и брали заимообразно совзнаками и червонцами.
А в полдень облепленная народом кооплавка начала торговать.
Три приказчика извивались, кассирша кричала: "Сдачи нет!", и пер
станционный народ штурмом.
- Три фунтика колбаски позвольте, стосковались по колбаске. У паука
Митрофана Ивановича гнилая.
- Колбаски-с нет. Вся вышла-с. Могу предложить вместо колбаски омары в
маринаде.
- Амары? А почем?
- Три пятьдесят-с.
- Чего три?!
- Известно-с - рубля.
- Банка?!
- Банка-с.
- А как же скидка? Я член...
- Вижу-с. Со скидкой три пятьдесят, а так они шесть двадцать.
- А почему они воняют?
- Заграничные-с.
- Прошу не напирать!
- Ремней в данный момент не имеется, могу предложить взамен
патентованные брюкодержатели "Дуплекс" - лондонские с автоматическими
пуговицами "Пли". 7 руб. 25 коп. Купившим сразу дюжину дополнительная скидка
- 15%. Виноват, гражданин. Он на талию надевается.
- Батюшки, лопнул!!
- Уплатите в кассу 7р. 25 к.
- Ситцу нет, мадемуазель. Есть портьерная ткань лионская, крупными
букетами. Незаменима для обивки мебели.
- Хи-хи. У нас и небели-то нету.
- Жаль-с. Могу предложить стулья "комфорт" складные для пикников...
- А вам что, мадам?
- Я не мадам, - ошеломленно ответил Гусев, поглаживая бороду.
- Пардон, чем могу?
- Мне бы ситцу бабе в подарок.
- Миль пардон, ситец вышел. Для подарка вашей почтенной супруге могу
предложить парижский корсет на шелку с китовым усом.
- А где ж у него рукава?
- Извиняюсь, рукава не полагаются. Ежели с рукавами, возьмите пижаму.
Незаменимая вещь в морских путешествиях.
- Нам по морям не путешествовать. Нет уж, позвольте корсетик. Вешица
прочная.
- Будьте покойны, пулей не прострелишь. Номер размера вашей супруги?
- У нас по простоте, не нумерованная, - ответил стыдливо Гусев, -
известно, серость...
- Пардон, тогда мы на глаз. Рукой обхватить можно? Гусев подумал:
- Никак нет. Двумя, ежели у кого руки длинные...
- Гм. Это порядочный размер. Супруге вашей диета необходима. Так мы
предложим вам э 130, для тучных специально.
- Хорошо, - согласился покладистый Гусев.
- 11 р. 27 коп... Что кроме?
Кроме Гусев купил бритвенное зеркало "жокей-клуб", показывающее с одной
стороны человека увеличенным, а с другой стороны уменьшенным. Просил мыла, а
предложили русско-швейцарский сыр. Гусев отказался за неимением средств и,
подкрепившись у Митрофан Ивановича самогоном, явился к супруге.
- Показывай, что купил, пьяница? - спросила Гусева супруга.
- Вишь, Маша, выбор в лавке у них заграничный, ни черта нету, - пояснил
Гусев, вскрывая сверток, - говорят, тучная ты э 130...
- Ах они, охальники! (Супруга всплеснула руками.) Что они, мерили меня,
что ли? И ты хорош: про жену такие слова!
Она глянула в зеркало и ахнула. Из круглого стекла выглянула
великанская физия с обвисшими щеками и волосами толстыми, как нитки.
Супруга повернула зеркало другой стороной и увидала самое себя с
головой маленькой, как чернильница.
- Это я такая? э 130?! - спросила супруга, багровея.
- Тучная ты, Ma... - пискнул Гусев, присел, но не успел закрыться.
Супруга махнула корсетом и съездила его по уху так, что шелк лопнул и
китовый ус вонзился ему в глаз.
Через две минуты Гусев, растопырив ноги, сидел у входа в свое жилище и
глядел заплывшим глазом в хвост поезду, увозившему кооперативную лавку.
Гусев погрозил ей кулаком.
Встал и направился к Митрофан Ивановичу.
(С натуры)
----------------------------------------------------------------------------
Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
OCR Гуцев В.Н.
----------------------------------------------------------------------------
Лестница, ведущая в библиотеку ст.
Москва-Белорусская (1-я Мещанская улица),
совершенно обледенела.
Тьма полная, рабочие падают и
убиваются.
Рабкор
Рабочий Косин упал удачно. С громом приехал со второго этажа в первый,
там повернулся на площадке головой вниз и выехал на улицу. Следом за ним
приехала шапка, за шапкой - книжка "Война и мир", сочинение Л. Толстого.
Книжка выехала горбом, переплет дыбом, и остановилась рядом с Косиным.
- Ну как? - спросили ожидавшие внизу своей очереди.
- Штаны порвал, - ответил глухо Косин, - хорошие штаны, жена набрала на
Сухаревке, - и ощупал великолепный звездный разрыв на бедре.
Затем он поднял произведение Толстого, накрылся шапкой и, прихрамывая,
ушел домой.
Вторым рискнул Балчугов.
- Я тебя осилю, я тебя одолею, - бормотал он, прижимая к груди собрание
сочинений Гоголя в одном томе, - я, может, на Карпаты в 15-м году лазил, и
то ни слова не сказал. Ранен два раза... За спиной мешок, в руках винтовка,
на ногах сапоги, а тут с Гоголем, - с Гоголем да не осилить... Я "Азбуку
коммунизма" желаю взять, я... чтоб тебя разорвало!.. я (он терялся в
кромешной тьме)... чтоб вам с вашей библиотекой ни дна ни покрышки!..
Он сделал попытку ухватиться за невидимые перила, но те мгновенно
ускользнули из рук. Затем ускользнул Гоголь и через мгновение был на улице.
- Ох! - пискнул Балчугов, чувствуя, что нечистая сила отрывает его от
обледеневших ступенек и тащит куда-то в бездну.
- Спа... - начал он и не кончил.
Ледяной горб под ногами коварно спихнул Балчугова куда-то, где его
встретил железный болт. Балчугов был неудачник, и болт пришелся ему прямо в
зубы.
- ...Сп... - ахнул Балчугов, падая головой вниз.
- ...те!!. - кончил он, уже сидя на снегу.
- Ты снегом... - посоветовали ожидающие, глядя, как Балчугов плюет
красивой красной кровью.
- Не шнегом, - ответил Балчугов шепеляво (щеку его раздувало на
глазах), - а колом по голове этого шамого библиотекаря и правление клуба
тоже... мордой бы... по этой лешниче...
Он пошарил руками по снегу и собрал разлетевшиеся листки "Тараса
Бульбы". Затем поднялся, наплевал на снегу красным и ушел домой.
- Обменял книжку, - бубнил он, держась за щеку, - вот так обменял,
шатается...
Тьма поглотила его.
- Полезем, что ль, Митя? - робко спросил ожидающий. - Газетку охота
почитать.
- Ну их к свиньям собачьим, - ответил Митя, - живота решишься, а я
женился недавно. У меня жена. Вдова останется. Идем домой!
Тьма съела и их.
----------------------------------------------------------------------------
Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
OCR Гуцев В.Н.
----------------------------------------------------------------------------
А у нас есть железнодорожник с
фамилией Врангель.
Из письма рабкора
Дверь, ведущую в местком станции М., отворил рослый человек с усами,
завинченными в штопор. Военная выправка выпирала из человека.
Предместком, сидящий за столом, окинул вошедшего взором и подумал:
"Экий бравый..."
- А вам чего, товарищ? - спросил он.
- В союз желаю записаться, - ответил визитер.
- Тэк-с... А вы где же работаете?
- Да я только что приехал, - пояснил гость, - весовщиком сюды
назначили...
- Тэк-с. Ваша как фамилия, товарищ?
Лицо гостя немного потемнело.
- Да, фамилия, конечно... - заговорил он, - фамилия у меня... Врангель.
Наступило молчание. Предместком уставился на посетителя, о чем-то
подумал и вдруг машинально ощупал документы в левом кармане пиджака.
- А имя и, извините, отчество? - спросил он странным голосом.
Вошедший горько и глубоко вздохнул и вымолвил:
- Да, имя... ну, что имя, ну, Петр Николаевич.
Предместком привстал с кресла, потом сел, потом опять привстал, глянул
в окно, с окна на портрет Троцкого, с Троцкого на Врангеля, с Врангеля на
дверной ключ, с ключа косо на телефон. Потом вытер пот и спросил сипло:
- А скудова же вы приехали?
Пришелец вздохнул так густо, что у предместкома шевельнулись волосы, и
молвил:
- Да вы не думайте... Ну, из Крыма...
Словно пружина развернулась в предместкома. Он вскочил из-за стола и
мгновенно исчез.
- Так я и знал! - кисло сказал гость и тяжко сел на стул.
Со звоном хлопнул ключ в дверях. Предместком, с глазами, сияющими как
звезды, летел через зал III класса, потом через I класс и прямо к заветной
двери. На лице у предместкома играли краски. По дороге он вертел руками и
глазами, наткнулся на кого-то в форменной куртке и ему взвыл шепотом:
- Беги, беги в месткоме дверь покарауль! Чтоб не убег!..
- Кто?!
- Врангель!
- Сдурел!!
Предместком ухватил носильщика за фартук и прошипел:
- Беги скорей дверь покарауль!..
- Которую?!
- Дурында... Награду получишь!..
Носильщик выпучил глаза и стрельнул куда-то вбок... За ним - второй.
Через три минуты у двери месткома бушевала густая толпа. В толпу клином
врезался предместкома, потный и бледный, а за ним двое в фуражках с красным
верхом и синеватыми околышами. Они бодро пробирались в толпе, и первый
звонко покрикивал:
- Ничего интересного, граждане! Прошу вас очистить помещение!.. Вам
куда? В Киев? Второй звонок был. Попрошу очистить!
- Кого поймали, родные?
- Кого надо, того и поймали, попрошу пропустить...
- Деникина словил месткомщик!..
- Дурында, это Савинков убег... А его залопали у нас!
- Я обнаружил по усам, - бормотал Предместком человеку в фуражке, -
глянул... Думаю, батюшки, - он!
Двери открылись, толпа полезла друг на друга, и в щели мелькнул
пришелец...
Глянув на входящих, он горько вздохнул, кисло ухмыльнулся и уронил
шапку.
- Двери закрыть!.. Ваша фамилия?
- Да Врангель же... да я ж говорю...
- Ага!
Форменные фуражки мгновенно овладели телефоном.
Через пять минут перед дверьми было чисто от публики, и по
очистившемуся пространству проследовал кортеж из семи фуражек. В середине
шел, возведя глаза к небу, пришелец и бормотал:
- Вот, твоя воля... замучился... В Херсоне водили... В Киеве водили...
Вот горе-то... В Совнарком подам, пусть хоть какое хочут название дадут...
- Я обнаружил, - бормотал предместком в хвосте, - батюшки, думаю, усы!
Ну, у нас это, разумеется, быстро, по-военному: р-раз - на ключ. Усы - самое
главное...
Ровно через три дня дверь в тот же местком открылась, и вошел тот же
бравый. Физиономия у него была мрачная.
Предместком встал и вытаращил глаза.
- Э... Вы?
- Я, - мрачно ответил вошедший и затем молча ткнул бумагу.
Предместком прочитал ее, покраснел и заявил.
- Кто ж его знал... - забормотал он... - Гм... да, игра природы...
Главное, усы у вас, и Петр Николаевич...
Вошедший мрачно молчал...
- Ну что ж... Стало быть, препятствий не встречается... Да....
Зачислим... Да вот усы сбили меня...
Вошедший злобно молчал.
Еще через неделю подвыпивший весовщик Карасев подошел к мрачному
Врангелю с целью пошутить.
- Здравия желаю, ваше превосходительство, - заговорил он, взяв под
козырек и подмигнув окружающим. - Ну как изволите поживать? Каково
показалось вам при власти Советов и вообще у нас в Ре-Се-Фе-Се-Ре?
- Отойди от меня, - мрачно сказал Врангель.
- Сердитый вы, господин генерал, - продолжал Карасев, - у-у, сердитый!
Боюсь, как бы ты меня не расстрелял. У него это просто, взял пролетария...
Врангель размахнулся и ударил Карасева в зубы так, что с того соскочила
фуражка. Кругом засмеялись,
- Что ж ты бьешься, гадюка перекопская? - сказал дрожащим голосом
Карасев. - Я шутю, а ты...
Врангель вытащил из кармана бумагу и ткнул ее в нос Карасеву. Бумагу
облепили и начали читать:
"...Ввиду того, что никакого мне проходу нету в жизни, просю мою
роковую фамилию сменить на многоуважаемую фамилию по матери - Иванов..."
Сбоку было написано химическим карандашом: "Удовлетворить".
- Свинья ты... - заныл Карасев. - Что ж ты мне ударил?
- А ты не дражни, - неожиданно сказали в толпе. - Иванов, с тебя
магарыч.
История одного безобразия
----------------------------------------------------------------------------
Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
OCR Гуцев В.Н.
----------------------------------------------------------------------------
БИОГРАФИЯ ВСЕВОЛОДА
Отчим Всеволода - красноармеец командного состава. Поэтому ездил пять с
половиной лет Всеволод из одного города Союза в другой вслед за отчимом, в
зависимости от того, куда отчима посылали.
Однако Всеволод был хитрый, как муха, и во время путешествий цеплялся
то за одно, то за другое учебное заведение.
Таким образом, сумел Всеволод выучиться в одесской школе судовых
машинистов, затем в школе морского транспорта в г. Баку и даже в образцовой
профтехнической школе в г. Киеве.
Помимо этого, не последний человек был Всеволод и в
слесарно-механическом ремесле (вследствие трехлетнего стажа в школьных