Дантек Морис. Красная сирена

   – Да. – Пинту широко улыбнулся. – Я посмот­рел в окно, а он как раз остановился на минутку на дороге. Кремовый «Пежо-405», М116. Супертачка.
   – Ах так… Значит, не белый «сеат»…
   – Нет, М116, я уверен… а что?
   – Да так… едет за нами одна от самой Тавиры, по-моему… Но я засек ее только после выезда из Фару.
   Пинту повернулся, попытался разглядеть ма­шину в правое боковое зеркало.
   – Белый «сеат»?
   – Вот-вот. Но сейчас он довольно далеко…
   – Что собираетесь делать?
   – Пока ничего. Ехать…
   – И как далеко, Господи Иисусе, до норы Тревиса?
   Тон был далеко не ласковый.
   – Нет, до ночи… скоро остановимся.
   – До ночи? У вас есть план?
   – Нет, пока нет, но не сейчас, так через какое-то время представится случай, не сомневайтесь.
   – Значит, так и будем ехать?
   – Так и будем.
   Случай представился между Албуфейрой и Сильвишем. Он увидел узкую дорогу, почти просе­лочную, ведшую на север в направлении предго­рий Мончике и Калдейрау. Небо порозовело, синие и фиолетовые облака плыли над холмами. Сверкнув последним оранжевым отблеском, солнце скрылось за линией горизонта. Хьюго, не задумы­ваясь, резко повернул направо. Потом сбавил ско­рость – ехать было нелегко.
   В зеркало он увидел, что «сеат» тоже свернул с шоссе и последовал за ними по каменистой и сухой долине, которую оживляли пышные заросли на склонах холмов.
   – Так, теперь надо бы найти какую-нибудь сельскую дорогу или совсем маленькую тропку…
   Он нашел ее километров через десять, у другой развилки. Каменистая дорожка вела на восток, к Серра-Калдейрау, теряясь в ночи среди холмов.
   – Ладно, вот как мы поступим; я остановлюсь, а вы сделаете все, о чем мы сейчас договоримся. Ясно?
   Пинту молча кивнул.
   Кеслеру не удавалось связаться с Вондтом, именно поэтому он так нервничал. Во всяком случае, так он позже объяснял себе все случившееся. Вондт был у Евы Кристенсен, где-то в Алгарве, может быть, на ее яхте, никто не знал специальную частоту, кото­рой пользовалась Ева К. во время перемещений по морю, он вообще сомневался, что с ней можно со­единиться по обычной рации.
   Как бы то ни было, Вондт приказал ему даже не пытаться связываться с ним во время его «физиче­ских» свиданий с госпожой Кристенсен, и Кеслер с плохо сдерживаемым нетерпением поглядывал на маленький радиоприемник, подвешенный под при­борной доской. Вот почему он чуть было не пропустил момент, когда те двое свернули направо, к се­веру.
   – Ах, сволочь! – пробормотал он, включая сиг­нал поворота. – Они едут прямо к Серра-Мончике!
   Внутри у него все похолодело. Эти типы высле­дили их убежище?
   Но как же они смогли…
   Вондт.
   Вондт заезжал после обеда к этому парню, Пинту, в склады Корлау, а потом велел ему сле­дить. Меньше чем через полчаса после приезда Кеслера Пинту вышел вместе с темноволосым мужчиной в черных очках и в черной кожаной куртке военного образца.
   Кеслер переговорил с Вондтом, который в тот момент ехал в Сагриш. Тот попросил его сесть на хвост их машине и ни в коем случае не упустить ее из виду. Сказал, что свяжется с ним сразу после разговора с госпожей К. Кеслер спросил:
   – Как вы думаете, кто этот парень?
   – Не знаю, – рявкнул металлический голос Вондта из динамика.
   – Вы не думаете, что это тот самый? Сицилиец от Тревиса? Стрелок из гостиницы?
   – Дьявол, Кеслер… м-м, Густав, я ни хрена не знаю, вы все мне говорили, что видели какую-то тень с волосами металлического цвета. Правильно? А теперь ты говоришь о брюнете, так вот, уясни: Я НЕ ЗНАЮ!!! Все, что мне от тебя нужно, – чтобы ты ни на секунду не терял из виду их задние огни.
   И этот сукин сын вырубил связь.
   Ну вот, а теперь Вондт будет виноват, если они едут в Мончике. Он засветился, идиот, и это в лю­бом случае означает, что кто-то напал на след их группы.
   Вондт специально повторил, что просит его только следить за машиной и ждать вызова. «Но, если Пинту и сицилийский убийца нападут на убе­жище, ребятам несдобровать», – лихорадочно ду­мал он.
   Он долго колебался, потом позвонил в дом. Трубку взял Дорсен.
   – Слушаю, Дорсен.
   – Это я, Кеслер. Есть новости…
   – Да?
   – Пинту, тип из Тавиры, к которому ездил Вондт, он в машине с сицилийцем из Эворы, я еду за ними. Понял?
   – Ну и что?
   – А то, что они едут прямо к Серра-ди-Мончике. Долгая пауза.
   – Ты Вондту звонил?
   – Нет, сейчас он недоступен.
   – Что предлагаешь?
   – Поговори с Сорваном, и будьте настороже.
   – Что это значит? Я тебя спрашиваю, что нам делать, если эти ребята сюда вломятся…
   – Сам знаешь, я приказов не отдаю. Я могу только получать их от Вондта, но сам не могу при­казать ничего и никому, так что поговори с Сорва­ном и решайте. И перезвони мне.
   Он резко прервал разговор.
   Дерьмо, их нет на дороге, вот ублюдки… Нет, вот машина, он заметил их на разбитой дорожке, которая уходила к каменистым массивам на восто­ке, удаляясь от Мончике.
   Ему пришлось резко затормозить, чтобы не проскочить развилку.
   Он увидел красные огоньки и белый свет фар, мелькавшие между холмами. Нужно держаться на расстоянии, чтобы его не засекли.
   Ему перезвонил сам Сорван:
   – Эй, что за дела? Сицилиец Трревиса у нас на хвосте?
   – Точно сказать не могу. Они двигались в сто­рону Серра-ди-Мончике, но только что повернули на восток, к Серра-Калдейрау, или как там…
   – Если они возвращаться в Мончике, срразу звони, Кеслер…
   – Что собираетесь делать?
   – Это есть мое дело, срразу звони, и все. Сорван бросил трубку, не дождавшись его нео­пределенного «ладно».
   Он переключил внимание на машину. И вдруг свет фар погас.
   Нервно – слишком нервно – он надавил на пе­даль газа, и автомобиль заскакал по каменистой дороге. Он натолкнулся на «ниссан» сразу после крутого поворота, за холмом, не очень крутым, но служившим хорошим прикрытием.
   Машина стояла с погашенными фарами, обе дверцы были закрыты. Он резко затормозил, но все равно чуть было не врезался ей в хвост.
   Не выключая мотора, быстро сунул руку под куртку.
   В тот же момент тишину разорвал грохот паль­бы, стекла разлетелись вдребезги.
   Он инстинктивно съежился на сиденье под дождем из осколков плексигласа, впереди вспыш­ки выстрелов разрывали мрак.
   Потом наступила тишина, такая же угрожаю­щая, как внезапный раскат грома.
   Голос снаружи прокричал по-английски:
   – В следующий раз разнесу всю тачку, ясно?
   Голос шел спереди справа. Оттуда, где боль­ше не было ветрового стекла и где на склоне хол­ма, за большим камнем, стоял какой-то тип. В ру­ках у него был массивный короткий автомат с мощным телескопическим прицелом. От ствола шел дымок.
   Человек медленно двинулся к машине, глядя в прицел.
   Кеслер сообразил, что первый залп пришелся на пассажирское сиденье и на правую сторону ка­пота, приведя в негодность мотор, но чудесным об­разом сохранив жизнь ему самому. Его пальцы сжимали рукоятку револьвера, но он не рисковал достать его.
   Сзади слева послышался другой голос:
   – Главное – не двигайтесь, сеньор.
   Он повернул голову, чтобы взглянуть в зерка­ло, и то, что он увидел, его не вдохновило.
   У задней дверцы стоял второй тип со здоровен­ным ружьем.
   Кеслер медленно поднял руки над головой, что­бы они могли разглядеть их.
   Да, на сей раз мадам Кристенсен совсем не об­радуется.
   – Что вы собираетесь с ним делать?
   Пинту указал ружьем на человека с серыми глазами, стоявшего перед капотом «ниссана». Его руки были скованы за спиной наручниками, кото­рые у него же и нашли. Револьвер пленника Хьюго сунул себе за пояс.
   – Еще не знаю, думаю…
   Он встал с капота и взглянул в глаза своему преследователю.
   Человек, приезжавший к Пинту после обеда, оставил неподалеку своего сторожевого пса. Это совершенно точно. И так же ясно, что этот тип сле­дил за Анитой в тот вечер, когда она виделась с Пинту, а потом ехал за ней до Эворы и вызвал туда всю банду.
   Может быть, его ребята и сейчас знают, где он. Тянуть нельзя.
   – Жоакин, столкните его тачку в кювет, чтобы мы могли проехать, надо будет развернуться.
   Потом снова внимательно посмотрел на серогла­зого темноволосого парня. Волосы были почти чер­ные, а брови слишком светлые. Да, этот тип покрасил волосы, как и он сам. Человек бесстрастно уставился в какую-то точку на горизонте. Хьюго спокойно оце­нивал ситуацию, прислушиваясь к кряхтению Пинту, толкавщего машину к краю холма.
   – Ты влип, здорово влип… – процедил он по-ан­глийски, укладывая автомат в спортивную сумку. Шум машины, скатившейся по склону, придал ве­са его словам. Он присмотрелся к неизвестному и внезапно, под влиянием интуитивного импульса, спросил:
   – Ты голландец?
   Тип невольно бросил на него удивленный взгляд.
   Хьюго снова заговорил, перейдя на голланд­ский:
   – Ты по уши в дерьме. Отдаешь себе в этом от­чет?
   На лице задержанного читались злоба и обре­ченность.
   – Ладно, объясню в двух словах. Ты читал прес­су. Вся твоя гребаная шайка засвечена. Вы убили двух легавых, и вся полиция страны сидит у вас на хвосте. Насколько мне известно, кольцо сжимается. Если ты серьезный человек, то понимаешь: когда двести или триста полицейских окружат ваше ло­гово, вы ничего не сможете сделать. Дальше. Поли­ции известно, где находится Тревис, сечешь?.. И его охраняют. Наконец, за твоей хозяйкой охотится специальная полицейская бригада из Амстердама, и она тоже долго не продержится. Алиса в надеж­ном месте, под надежным присмотром.
   Еще один мелкий вирус, оптический обман, До­статочно взять ситуацию такой, какая она есть, и чуть-чуть сгустить краски – это гарантирует до­стоверность. Хьюго увидел, что мужик побелел. Значит, ложь попала в точку. У этих типов уже должна начаться паранойя – в полной изоляции, в чужой стране, да еще со всей местной полицией на хвосте. Вирус должен сработать.
   – Ну вот, если твоя компашка не решит устроить римейк «Форта Аламо», все вы окажетесь в тюряге… Я предлагаю сделку. Можешь спасти свою шкуру.
   Лицо пленника снова скривилось, но на сей раз он не отвел глаз.
   – Какого рода сделку?
   – Именно такую, какой ты жаждешь. Ты пере­ходишь на нашу сторону, а я постараюсь уладить проблему с полицией.
   – Постараешься уладить с полицией… В гробу я видел твою сделку… Кто ты такой?
   Он явно пытался выиграть время. Наверняка его дружки где-то неподалеку.
   Стоя у бокового зеркала, человек не смотрел в какую-то определенную точку, но его взгляд был устремлен в сторону Серра-ди-Мончике, за спиной Хьюго. Сам он отражался в зеркале: призрак в чер­ной коже, глаза, покрасневшие от гонки и порохо­вого дыма. Хьюго подумал, что зеркало напомина­ет живой телевизионный экран, стоящий между ним и действительностью.
   – Я – частный детектив, – нахально соврал он. – У меня есть лицензия и разрешение на ноше­ние оружия. Кроме того, что я предложил, могу разрядить обойму тебе в ноги, а потом вызвать ле­гавых из первой же телефонной будки по дороге. Теперь понимаешь, о чем я?
   Человек долго молчал, лотом кивнул:
   – Ладно, согласен, что надо делать?
   – Прежде всего, ты залезешь в багажник, и мы отсюда смотаемся. Потом, если будешь умни­цей, возобновим беседу в более подходящем мес­те.
   Широко улыбавшийся Пинту уже открывал багажник «ниссана».
   Кеслер, сжавшись, устроился в темной яме. Пинту запер багажник и кинул ключи Хьюго.
   – Вперед, – сказал Хьюго, усаживаясь за руль. Он так резко рванул вправо, на восток, что шины заскрипели.
   – Мы не разворачиваемся? – спросил Пинту.
   – Нет, я передумал.
   – А, черт, вот оно как… Вы не простак…
   – Я просто хочу иметь свободу выбора. Вероят­ность того, что дружки прибудут с той или с другой стороны, примерно равна. Не знаю почему, но я хо­чу поехать прямо на восток, а потом сверну на 125-го, и мы устроимся где-нибудь на пустынном пля­же. А там посмотрим, на что он действительно сгодится.
   – Дьявол, еще и это… – пробормотал Пинту с мягкой улыбкой, все еще качая головой.
   – Не волнуйтесь, все обойдется.
   – Надеюсь… Вам же будет лучше.
   – У нас один шанс на двоих, так что это ра­зумно.
   Пинту расхохотался и помотал головой, как будто никак не мог привыкнуть к этой мысли.
   – Ну-ну, еще и это, – бормотал он между при­ступами смеха, которые постепенно затихали, за­глушаемые шумом мотора.
   По 2-й национальной им удалось доехать до Фару без приключений, потом Хьюго перешел на 125-ю и поехал на запад, миновав тот отрезок пути, по которому они проезжали часом раньше.
   Вскоре после Алмансила он свернул к океану и затормозил в конце дорожки, обрывавшейся перед дюнами и пляжем, недалеко от прибрежного город­ка Квартейра. Выключив мотор, погасил фары и, прежде чем выйти из машины, бросил взгляд на Пинту. Потом, с «ругером» в руках и ПП за спиной, отправился открывать багажник.
   Несмотря на неудобную позу, Кеслер относи­тельно легко выбрался наружу.
   Выпрямившись во весь рост, он посмотрел на Хьюго, потом на Пинту, подошедшего к ним с пом­повым ружьем в руках.
   – Итак, – сказал Хьюго, – вернемся к разгово­ру… Вот что я тебе предлагаю. Я посоветуюсь с по­лицией.
   – Подождите… Что вы хотите этим сказать? Слово «полиция» произвело должный эффект.
   – Ничего нового. Узнаю, имею ли я законное право заключить с тобой небольшую сделку и о чем могу с тобой договариваться. А ты пока расскажи, куда денешься, если я предложу тебе несколько часов, чтобы исчезнуть и смыться…
   Тип надолго задумался, потом поднял глаза на Хьюго:
   – Сколько часов?
   – Ну, именно об этом я и буду советоваться с по­лицией, когда получу от тебя информацию. Взгляни на ситуацию под таким углом: я буду посредником, который поможет тебе спасти твою шкуру.
   Тип переварил информацию, в его глазах не от­разилось никаких эмоций, они оставались холод­ными, как стекляшки.
   – Итак, что вы хотите знать?
   – Буду честен: точное местонахождение остат­ков твоей группы. Не думаю, что полиции потребу­ется больше двух дней, чтобы накрыть вас (малень­кая, вполне допустимая ложь), но я хочу, чтобы это закончилось сегодня ночью. Конечно, пока из поли­ции мне не сообщат, что все прошло гладко, ты ос­танешься в нашей компании…
   Ему даже не пришлось указывать на Пинту. Толстяк одарил задержанного сияющей улыбкой, не переставая беззаботно похлопывать по темно-коричневой рукоятке своего пистолета, выгляды­вавшей из-за пояса джинсов.
   – Так, а сейчас я хочу, чтобы ты сказал, как к тебе обращаться.
   Мужчина снова посмотрел в глаза Хьюго:
   – Меня зовут Густав Сименс. Это все?
   – Нет, конечно. Еще ты мне расскажешь все, что тебе известно о вашей милой работодательни-це: где она отсиживается, до какой степени ты за­мешан в ее делишках. Только после этого я тебя от­пущу. Не буду скрывать мне нужны определенный объем и ценность информации,
   Мужчина вздохнул, прикрыл глаза. Он начи­нал осознавать ситуацию, понимать, в какое дерь­мо вляпался.
   – Уточним: мне нужно, чтобы твое предательст­во было необратимым. С сегодняшнего вечера. Чтобы ты не мог дать задний ход и был вынужден как мож­но скорее смыться отсюда. Может, даже, отвалить из Европы. В обмен я выторгую максимально возмож­ную отсрочку. Даже подурачу немного полицию, чтобы дать тебе фору… если буду доволен тобой.
   – А чем вы докажете, что выполните свои обе­щания?
   – Только одним: тем, что я мог бы вначале раз­рядить обойму тебе в ноги. Прежде, чем начать разговор.
   Человек пробормотал что-то вроде «да» и слег­ка кивнул головой.
   Он взвешивал решение, копался в самом себе. Болезненный выбор, но сделанный явно без угры­зений совести.
   – Ладно, если мне дадут двадцать четыре часа, можешь считать, что мы договорились,
   – Мне нужно поле для маневра, чтобы вести переговоры. Ты согласишься на двенадцать часов. За это время успеешь скрыться.
   Человек бросил на него ледяной взгляд, кото­рый Хьюго встретил совершенно бесстрастно. В конце концов пленник ответил:
   – Согласен, пусть будет двенадцать часов.
   – Хорошо, – небрежно ответил Хьюго, – лезь обратно в багажник
   И указал на широко раскрытую черную пасть, которая, казалось, привыкла к обычному «багажу».
   В Алмансиле Хьюго нашел телефонную кабину и укромное место, где оставил «ниссан». «Если чело­век, назвавшийся Сименсом, сообщил своим дан­ные о машине, нужно будет как можно скорее по­менять ее завтра утром, как только откроется прокат», – думал он, открывая стеклянную дверцу. С молниеносной скоростью набрал номер, вы­полнил все действия, предписанные правилами бе­зопасности, но ему показалось, что прошла веч­ность, прежде чем в трубке зазвучал голос Аниты.
   – Это Анита, я слушаю. Все шло хорошо.
   – Так, это снова я, Хьюго. У меня новости. Молчание и электрическое пощелкивание те­лефонной линии.
   – Какого сорта?
   Хьюго попытался привести в порядок мысли, он не был готов к докладу.
   – Неожиданные. В общем, так: когда мы с Пин­ту выехали из Фару, я понял, что за нами следят… Я… как вам объяснить… Понимаете, мы искали Тревиса, и мне не хотелось вести хвост в правильном направлении…
   – Ясно.
   Она соглашалась с ним. Значит, все может по­лучиться.
   – Я импровизировал и… мы свернули с нацио­нальной в сторону Сильвиша.
   – Хорошо, Хьюго… – вздохнула Анита. Что означало: «Не тяни, переходи к сути!»
   – Да, мы нашли дорожку в сторону Серра-Кал-дуэйро. Знаете, заброшенную. Темно было. Мы ус­троили парню засаду.
   Снова молчание и щелчки, потом тихий вздох. Он начал сомневаться, что изложил события достаточно понятно.
   – О, черт! Знаете, кто это?
   – Он сказал, что его зовут Густав Сименс, слу­шайте, но я…
   – Вы проверили?
   – Что проверил?
   – Его личность. Документы посмотрели? «Вот еще!» – с возмущением подумал Хьюго.
   Конечно нет, что он, полицейский?
   – Нет, но я вам сейчас сообщу кое-что поваж­нее.
   Вздох
   – Ну?
   – С ним можно сговориться. Он укажет, где прячутся его сообщники. Расскажет все, что ему известно про мамашу Кристенсен. Все – чем он за­нимался, как устроена организация, состав. В об­мен вы дадите ему часов двенадцать, чтобы он рас­творился в пространстве.
   Долгое молчание, помехи, еще один тихий, едва слышный вздох.
   – Вы уже начали с ним договариваться?
   В голосе прозвучали строгие нотки. Значит, ей нужны немедленные разъяснения.
   – Нет, я ему сказал, что прежде должен полу­чить официальное разрешение от официального представителя из полиции. Но он согласен. Если мы дадим ему двенадцать часов, он все выложит. Прямо сейчас. Полицейским останется только доехать до их норы, и никто не будет путаться у нас под ногами, пока мы ищем Тревиса, понимаете? Мы обезглавим всю банду и прижучим Еву К. с помощью полиции. Потом спокойно найдем Тревиса, отдадим ему Али­су, и вы доведете до конца дело с мадам Кристенсен.
   Новая пауза.
   – Понятно… А вы?
   Надо же… Она проявляет интерес к тому, что будет с ним, чем он займется дальше.
   – Мне тоже придется раствориться в прост­ранстве, почему – объясню позже… Пока что може­те дать мне официальное разрешение начать пере­говоры с Сименсом на тех условиях, о которых я сказал?
   Опять молчание. Ее дыхание стало более тяже­лым.
   – Да. Не больше двенадцати часов. Но я хочу знать, где находится госпожа Кристенсен, и его на­стоящее имя.
   Хьюго задержал дыхание. Об этом он не поду­мал.
   – Анита, я этого не предвидел… Извините. Слу­шайте, я попытаюсь с ним столковаться, а потом сразу перезвоню. Вы пока подготовьте полицию к операции. Если все пойдет нормально, через полча­са сможете назвать им адресок.
   – Хорошо, давайте условимся о звонке через полчаса. Если через сорок пять минут вы не позво­ните, я буду знать, что у вас проблемы… серьезные. Скажите, где вы.
   Забота, смешанная с профессионализмом. Это его особенно тронуло.
   – Я в Алмансиле, к западу от Фару.
   – Знаю. Если вы не звоните через сорок пять минут, я предупрежу полицию. Опишите вашу ма­шину.
   – Хорошо. Темно-зеленый «ниссан». Новый. Испанские номера.
   – Опишите мне Сименса.
   – Большой, крепкий. Темные волосы, глаза се­ро-голубые, лицо худое, костлявое, правильные черты, прямой нос, легкие морщины. Лет сорок пять, не больше.
   Напряженный вздох.
   – Волосы темные?
   – Да, но крашеные, я уверен – на самом деле волосы того же цвета, что брови. И вообще, судя по цвету кожи, он очень светлый блондин, почти пе­пельный. Мне легко описать его, потому что мой отец был такого же типа… Я имею в виду – внешне…
   В трубке послышался смешок, сочный, почти осязаемый, несмотря на расстояние.
   – Невероятно, Хьюго, вы знаете, кто это?
   – Нет, откуда? – ответил он, искренне удивив­шись вопросу.
   – По вашему описанию, речь идет о Кеслере, Карле Кеслере.
   – И ЧТО?
   – А то, что он… как бы это сказать, секретарь по особым делам Евы Кристенсен и Вильхейма Брюннера, он отвечает за безопасность. Ему должны быть известны все ветви организации, о, черт, Хьюго, вы понимаете?! Совершенно необходимо, чтобы мы с ним встретились. Он как-то связан и с триллерами, вы понимаете?
   – Нет, ничего не понимаю. То вы говорите «да», то «нет». И что это за триллеры во множественном числе? Алиса мне говорила об одной кассете.
   Вздох, помехи.
   – Во множественном?.. А, понятно, вы не подо­зревали?..
   – Что… Нет… Дерьмо… Господи, я даже не знаю, как вам объяснить. Ладно, давайте по порядку. Ева Кристенсен снимала и другие фильмы, кроме того, что нашла Алиса, я правильно понял?
   – Да. Когда Алиса выкрала кассету, она лежа­ла в комнате среди других подобных.
   Ясно, теперь он понимал. Наконец-то мамаша Кристенсен показала свое настоящее лицо.
   – То есть она – современная людоедка, поста­вившая производство триллеров на поток?
   Короткий смешок, холодный, сдавленный, го­рестный.
   – Да, можно и так ее описать.
   – Понимаю… – задумчиво произнес он. Теперь охота приобретала смысл.
   Ад переехал. Нет, он размножался, как вирус. Хьюго вспомнил, как в феврале двое парнишек в Англии зверски убили двухлетнюю девочку. В Сараеве, когда Златко Вирианович рассказал ему об этом случае – об убийстве ребенка другими деть­ми, – мир предстал перед ним в новом свете. Европа рушилась под напором собственных вирусов, совре­менный западный мир дошел до грани, и его внезап­но открывшееся подлинное лицо не сулило ничего, кроме осязаемого мрака. Двусмысленная маска яппи – каннибала и гуманиста одновременно. Того, что он знал теперь о Еве Кристенсен, было достаточно, чтобы составить чудовищный психологический портрет. Деловая женщина, днем занимающая до­стойное место в международных финансовых кру­гах, в мире моды, рекламы и видеоклипов, по ночам она фабриковала непристойные фильмы. Пытки и убийства в прямом эфире, на видеопленке. Благода­ря своей власти и возможностям она сумела поста­вить дело на широкую ногу – с точки зрения коли­чества и, безусловно, качества продукции. Хьюго был убежден, что она делала щедрые взносы в мно­гочисленные фонды.
   – Скажите мне, вы сами видели эти фильмы, вы… что это было, любительские съемки на видео, вроде «сам себе режиссер», или вам показалось, что это… как сказать… снимали профессионалы?
   – Это профессиональные съемки. Изображе­ние почти красивое, понимаете? Я имею в виду ос­вещение, раскадровку, все чисто, эстетично – до такой степени, что наши эксперты не смогли на сто процентов определить, трюки это или реальные Действия… Поразительно, правда?
   «Да, – подумал он, – век заканчивается кон­феткой, пьяной вишенкой на вершине пирамидки из взбитых сливок…»
   Что до него, то он столкнулся с Историей в са­мый непредвиденный момент: он, который пытался найти ее в сердце Балкан и не нашел ничего, кроме войны – страшной и безнадежно разрушительной. История вышла из тени совершенно неожиданно, выскочила, как чертик из табакерки. В постмодер­нистской Европе конца двадцатого века.
   Все как будто было специально запрограмми­ровано, чтобы эта встреча состоялась. Он, человек-призрак, подпольщик, темная личность даже в соб­ственных глазах, и она, Золотое Дитя порока.
   – Ладно, – сказал он, встряхнувшись. – Что делать с Кеслером?
   Короткая пауза, и тут же:
   – Я хочу найти логово Кристенсен и узнать все про организацию. Включая названия фирм-при­крытий и подставных лиц.
   – Идет. Делаем, как договорились, я звоню максимум через сорок пять минут. До свидания,
   Анита, спасибо вам.
   Он тяжело дышал – гораздо тяжелее, чем того требовали последние слова.
   Вяло протянул руку, чтобы положить трубку.
   До него донеслось далекое «до свидания» в шо­рохе телефонных помех, потом раздался металли­ческий щелчок разъединения.
   Чтобы окончательно собраться с мыслями и вый­ти, ему потребовалась мучительно долгая минута.
   На пляже Квартейры Хьюго снова открыл багаж­ник и выпустил Кеслера. Пока они ехали, у него было много времени, чтобы подготовить дальней­шее развитие событий, и теперь он хотел выгля­деть гуманным, но неуступчивым.
   – Как дела? – спросил он сероглазого сорока­летнего мужчину…
   Тот пробормотал что-то невнятное и снова вы­прямился, так же спокойно, как в прошлый раз…
   – Прошу прощения за наручники, но я не дол­жен допустить ни малейшей ошибки.
   – Понимаю.
   – Хорошо, перейдем к серьезным вещам. По­лиция согласна дать вам двенадцать часов, ни ми­нутой больше. Им нужно знать, где прячется ваша хозяйка. Или соглашаетесь, или нет. Больше я ни­чего сделать не могу.