Дантек Морис. Красная сирена

   Здесь они точно нароют много интересного.
   Они въехали в институтский парк, и добрый десяток полицейских машин окружили дом.
   Девушка, сидевшая в приемной, вытаращила глаза, увидев Аниту в сопровождении отряда по­лиции. Анита и комиссар, лично выехавший на ме­сто ради такого события, дали ей понять, что нуж­но шевелиться, срочно вызвать персонал и постояльцев: полиция будет обыскивать все зда­ние. Девушка вернулась через две минуты, такая же перепуганная, в сопровождении уверенного в себе молодого мужчины с умным лицом, в строгом, хорошо сшитом костюме.
   Он представился на безукоризненном порту­гальском как Ян де Врис, личный помощник госпо­дина Ван Эйдерке, находящегося сейчас в отъезде, и спросил, о чем идет речь.
   Анита решила атаковать.
   – Я Анита Ван Дайк, из криминальной полиции Амстердама, у меня есть ордер на обыск и доста­точно людей, чтобы обыскать и опросить всех в этом доме.
   Она старалась, чтобы шипящие звуки звучали нежно, по-лузитански.
   – В частности, я хотела бы опросить всех по­стояльцев и административный персонал, ваш за­меститель директора на месте?..
   – М-м… Да, да, у себя в кабинете, вы хотите, чтобы я за ним пошел?
   – Вас будут сопровождать наши люди, а пока что я хочу просмотреть список ваших гостей.
   – Конечно.
   – Затем вы соберете весь персонал и попросите постояльцев спуститься в холл, после чего прове­дете нас по всей территории. Специальные брига­ды проверят ваши финансовые документы…
   Она указала на Петера и двух инспекторов из португальской полиции.
   – Наконец, – продолжила Анита, – пока мы будем осматривать территорию, вы мне расскаже­те все, что вам известно о господине Ван Эйдерке, о его поездках в Южную Америку и о некой госпоже Кристенсен или Кристобаль.
   Мужчина отправился выполнять поручение в сопровождении четверых полицейских.
   Пока комиссар и полдюжины инспекторов за­нимались присутствующими гостями, заместитель директора и весь административный персонал по­ступили в распоряжение Петера Спаака и другой группы инспекторов.
   Анита спросила у де Вриса, где находятся двое отсутствующих постояльцев – голландец по фа­милии Плиссен и некий Вагнер из Мюнхена.
   Этот простой вопрос привел его в замешатель­ство.
   – Я… я не знаю, где эти люди, кажется, госпо­дин Вагнер собирался провести два дня в Лиссабо­не… Господин Плиссен… не знаю.
   Она сразу поняла, что молодой человек что-то скрывает, не знает, как поступить.
   – В ваших интересах ничего от нас не утаивать. Если попытаетесь хоть в чем-то воспрепятствовать правосудию, обещаю вам настоящие неприятности.
   Эти слова Анита произнесла по-голландски, на языке Иеронима Босха. Он, по ее мнению, лучше годился для запугивания.
   Де Врис заметно терял самообладание.
   – Я… Этот господин Плиссен общался с госпо­жой Кристобаль, о которой вы упоминали.
   Он выпалил это на одном дыхании, как будто спешил поскорее закончить, и на родном языке.
   – Откуда вы знаете?
   – Мне позвонил господин Ван Эйдерке и ска­зал, что я должен уделять особое внимание госпо­дину Плиссену. У меня был телефон, по которому я мог связаться с некой госпожой Кристобаль…
   – Зачем?
   – Господин Плиссен оставил его – на случай, если кому-то понадобится срочно связаться с ним во время их встреч. Так и произошло, какой-то че­ловек позвонил и сказал, что это срочно, и тогда я попытался дозвониться ему на судно…
   – На судно?
   Молодой человек набычился, поняв, что выдал важную информацию.
   – Я… да, на судно.
   – Какое именно?
   – На яхту госпожи Кристобаль, она стояла тут на якоре… Но сегодня утром ее уже не было…
   – Название яхты?
   – Не знаю.
   – Номер телефона у вас сохранился?
   – Я… Да, я выучил его наизусть.
   Анита записала номер на листке из своей за­писной книжки и сообщила его инспектору в Фару, чтобы тот узнал, на чье имя зарегистрирована ли­ния и можно ли выяснить название судна.
   – Скажите мне, господин де Врис, что скрыва­ется за официальным фасадом этого райского уголка?
   Анита подозревала, что управляющий не слишком много знает о делах госпожи Кристобаль и господина Ван Эйдерке, но решила выяснить все сразу, не теряя времени.
   – Я… ну, честно говоря, ничего… Я понимал, что тут происходят странные вещи, но клянусь вам, я не был в курсе…
   – Что значит «странные вещи»?
   – Ну… эти передвижения судов. У господина Ван Эйдерке, как и у госпожи Кристобаль, есть лю­бительская радиостанция… по ночам он часто за­крывался у себя в кабинете и передавал сообще­ния… Иногда неподалеку вставали на якорь суда, и господин Ван Эйдерке посещал их… но в большин­стве случаев я ничего об этом не знал. Он просил меня заниматься текущими делами заведения, а сам много путешествовал…
   – Как и сейчас. Он ездил в Южную Америку? Куда конкретно?
   – Точно не знаю…
   – Говорите правду, господин де Врис!
   – Уверяю вас, он собирался уехать далеко, воз­можно даже в Бразилию, но детали мне неизвестны.
   – Барбадос? Он собирался ехать через Барба­дос?
   Минутное раздумье.
   – Как будто да, и через Венесуэлу…
   – По делам?
   – Мне не все известно, я вам уже…
   – Ладно, теперь ответьте прямо и не задумы­ваясь на следующий вопрос: вам приходилось смо­треть видеокассеты, проходившие через Каса-Асуль?
   – Видеокассеты?
   – Да, видеокассеты, видеопленки, вы что, вне­запно поглупели?
   – Извините меня! Да, у нас есть кассеты в видеотеке. Фильмы, чтобы развлекать гостей, и ауди­овизуальные курсы – восстановление формы, мор­ская фитотерапия, в таком роде.
   – Покажите.
   Де Врис провел их в большую видеотеку, раз­мещавшуюся в подвале. Просторная комната – скорее всего, бывшая прачечная, рядом с погре­бами.
   Анита спросила у де Вриса, где взять видеомаг­нитофон, и один из полицейских принес аппарат из кабинета заместителя директора.
   Здесь было около двухсот кассет. Многочислен­ные фильмы почти на всех языках мира и около тридцати кассет со специальными программами. Талассотерапия, диеты, морская биология, релак­сация, «современная» астрология. Анита вздрогну­ла, увидев, что большая часть кассет изготовлена компанией «Холи Грааль», но ни на одной из них не нашли ничего шокирующего. Никаких сцен убийств и пыток, ни даже детской порнографии, ничего – только учебные или рекламные фильмы, расхвали­вающие новые методики, новые продукты или цен­тры здоровья, описывающие предстоящее откры­тие центров люкс в Бразилии и на Сейшелах.
   – Другие кассеты где-нибудь есть?
   – Нет, не думаю… Только те, что взяли гости…
   – Другие видеомагнитофоны?
   – Ну… да, то есть… да, есть еще один у меня в кабинете и в одной комнате на первом этаже, ну и, конечно, во всех номерах.
   Он хотел сказать: «У нас высококлассное заве­дение!»
   – Так, мне понадобится штук шесть, полиция должна просмотреть все ваши пленки…
   – Господи, да что вы ищете?
   В его удивленном возгласе слышалась непод­дельная искренность.
   – Этого я вам сказать не могу, но мне нужны ваши видеомагнитофоны. И экраны для просмотра.
   С разных этажей принесли еще пять магнито­фонов, которые подключили тут же в прачечной, через тройники, найденные в кладовой.
   Шесть полицейских в форме начали отсматривать кассеты в ускоренном режиме, ища подозри­тельные кадры.
   Потом Анита приказала де Врису провести ее по заведению.
   В основном здании она не нашла ничего и по­просила показать ей другие помещения. Речь шла об отдельных павильонах: в каждом были оборудованы «апартаменты» высшей категории, и о пристройке, примыкавшей к западному кры­лу здания. Один из павильонов был снят Плиссеном, и она попросила де Вриса отпереть дверь. Вместе с двумя португальскими полицейскими они перерыли Желтые апартаменты от пола до потолка, но не нашли ничего, что позволило бы точно установить личность Йохана Плиссена, хотя Анита была уверена в том, что это Лукас Вондт, бывший полицейский из Амстердама, ставший в восьмидесятые годы частным детек­тивом и руководивший теперь группой голово­резов здесь, в Португалии.
   Постоялец не оставил в номере ничего, но Ани­та попросила снять отпечатки пальцев со всех предметов в павильоне.
   Выйдя на улицу, она увидела, что с юго-запада, затягивая небо, надвигаются облака. Картина на­вевала тревожную меланхолию. События развива­лись не по сценарию. Сеть снова оказалась пустой. Обыск в Каса-Асуль вряд ли принесет какие-то плоды, только насторожит Еву Кристенсен, и она исчезнет.
   Анита устало попросила де Вриса открыть им пристройку.
   Пристройка служила складом и была забита самы­ми разнообразными предметами, словно старый чердак. Правда, чердак роскошного дома, где были свалены старинные бронзовые, чугунные и фаян­совые ванны, хромированные краны в стиле артдеко, старые шторы из красного поплина, свернутые, покрытые пылью восточные ковры, старинные кровати со спинками из кованого железа, кухонная утварь, паровые утюги двадцатых годов, старые телевизоры, в том числе французские, фирмы «Томпсон», сделанные в шестидесятых.
   Де Врис спокойно наблюдал, как Анита бродит в пыли посреди этой свалки.
   – Господин Ван Эйдерке говорит, что здесь полно очень редких вещей и что он собирается ре­ставрировать самые красивые…
   Анита постепенно продвигалась в глубь поме­щения, преодолевая баррикады из ковров и ящи­ков.
   Вскоре она вынырнула на поверхность – в во­лосах паутина, куртка и брюки покрыты серой пы­лью.
   – Там какой-то люк, закрытый на новый замок, вы можете найти мне ключ? – возбужденно спро­сила она.
   На лице де Вриса застыло непонимание. Он тщательно перебрал всю связку ключей, потом с виноватым видом поднял голову:
   – Знаете, инспектор, я не понимаю. У меня нет ключа от этого… люка. Думаю, его ни у кого нет, это старый ход, которым давно никто не пользуется.
   – К чему тогда новый замок?
   Его унылая физиономия доказывала, что он действительно ничего не знает.
   – Ладно. Не важно… Следуйте за мной.
   Ей удалось отпереть замок специальной от­мычкой, и один из полицейских-португальцев по­тянул на себя железное кольцо. Анита заметила, что на массивной квадратной дубовой крышке ско­пилось не слишком много пыли.
   Маленькая деревянная лесенка, очень простая, но крутая, вела на два метра вниз и упиралась в толстую деревянную дверь, тоже закрытую на ви­сячий замок. Анита зажгла фонарь – металл за­блестел в круге света. Она посветила вокруг. Стен­ки колодца были выложены обтесанными камнями, явно ровесниками дома.
   – Полагаю, и от этой двери у вас нет ключа? Де Врис молча покачал головой.
   Она скользнула в дыру, спустилась по ступень­кам и подошла к двери.
   Покопавшись минут десять в связке ключей, сделавшей бы честь любому домушнику, она суме­ла открыть и этот замок.
   Дверь открылась с характерным скрипом ржа­вых петель.
   Комната была пуста, если не считать состав­ленных в разных местах картонных коробок. Ани­та вошла в маленькое темное помещение с низким потолком. Полицейские с шумом спускались сле­дом.
   В комнате на стене не было никакого выключа­теля. В этот сводчатый подвал свет проникал через крохотное окошко, выходившее на другую сторону пристройки. Коробки были аккуратно заклеены ши­роким коричневым скотчем. Анита осторожно подо­шла к одной из коробок. Взрезала скотч кончиком перочинного ножа и слегка приоткрыла крышку.
   Фонарь осветил черный блестящий пластик футляра видеокассеты.
   Анита вздрогнула и открыла коробку пошире.
   Там были десятки кассет. Очень похожих на аудиовизуальные программы института. Эта видеотека напоминала особую, очень ценную коллек­цию, на торце кассет красовалась маленькая крас­ная русалка в золотом круге.
   Изящная надпись «Нью Лайф Пикчерс».
   Анита вынула из кармана шелковую перчатку, натянула на правую руку, вынула наугад одну кас­сету и посветила на нее фонарем.
   «Сила преображения».
   Молодой полицейский нагнулся над ящиком:
   – Что это?
   – Точно не знаю, – прошептала она. Разогнувшись, обвела взглядом десяток коро­бок, стоявших по углам комнаты:
   – Надо немедленно просмотреть все это.
   Десять минут спустя коробки перенесли в быв­шую прачечную. Де Врис, как завороженный, на­блюдал за происходящим: шесть стоящих в ряд видеомагнитофонов, показывавших в ускоренном темпе джакузи и океанские волны, были выключе­ны. Анита взяла шесть новых кассет, вставила их в черные глотки аппаратов и стала терпеливо ждать появления картинки.
   Ей попались пять разных фильмов, один из них шел одновременно на двух крайних экранах. Меж­ду двумя «Силами преображения» можно было увидеть «Горячую и красную, как жизнь», «Сест­рицу Полную Луну», «Праздник сумерек» и «Культ пилы».
   Шесть бесконечных повествований о зверст­вах, жуткие видеоклипы для просмотра в аду.
   Крики и мольбы, несшиеся из динамиков, были настолько невыносимы, что пришлось приглушить звук. Некоторые ленты шли на никому не понят­ных иностранных языках. «Возможно, на славян­ских», – думала Анита, окаменевшая перед чудо­вищным зрелищем. Молоденькие девушки, иногда совсем девочки. Лет по четырнадцать-пятнадцать…
   Истязать человеческое тело можно воистину бесконечно. В каждом фильме была сцена казни, которой предшествовали длинные сеансы пыток и мучений. Изображение было четким, глубоким, на­сыщенным, с хорошим разрешением. Снимали на­верняка профессионалы. Красивые световые и ды­мовые эффекты. И музыка. Классика, джаз тридцатых и сороковых годов. Словно контрапункт мольбам и животным воплям.
   Потрясенная невыносимым зрелищем, Анита начала кое-что понимать.
   В «Празднике сумерек», например, палачей-мужчин и женщин – было около дюжины, все в ма­сках, они пили кровь своих жертв, подвешенных за ноги, из великолепных хрустальных бокалов. То же самое делали и две пары в «Горячей и красной, как жизнь».
   В «Культе пилы» двое мужчин и одна женщина с лицами, скрытыми кожаными капюшонами, на­силовали и расчленяли заживо четырех девушек-подростков из разных стран Восточной Европы, Юго-Восточной Азии и Ближнего Востока.
   В «Сестрице Полной Луне» группа женщин в красных масках медленно пытала двух подростков восточного типа – индусов или пакистанцев, двух чернокожих женщин и маленькую тощенькую де­вочку-подростка с рыжими волосами.
   На лицах окружавших ее людей, помимо ужа­са и отвращения, Анита видела жалость и состра­дание к жертвам.
   Несколько пар черных гневных глаз были обра­щены на де Вриса, который стоял опустив голову… Вот в чем было дело. Запретными съемками на­слаждались не только Ева К. и ее новый любовник, они делились своим опытом с другими. Наверняка входной билет стоил недешево. Частный клуб, для самых избранных, где в выходные можно позволить себе предаться дикости в самом чистом виде, снимая ее роскошной аппаратурой, а не вульгарной каме­рой. Наверное, потом эти ленты продавали за боль­шие деньги другим приверженцам «стиля», гото­вым, в свою очередь, вступить в секту избранных. Во всем мире. Организация с четким разграни­чением ответственности и с обществами-прикры­тиями.
   Во всем мире, на протяжении многих месяцев, даже лет, мужчины и женщины регулярно преда­вались чудовищным играм и хранили напоминания о своих извращенных развлечениях в укромных уголках личных библиотек. Другие наслаждались ими тайно, в ожидании, когда смогут и сами испы­тать подобное… Да, Ева Кристенсен изобрела куда более мощный наркотик, чем белый порошок, рас­пространяемый мафией.
   Наркотик – красный и горячий, как жизнь. Кровь. Насилие. Террор.
   Чистая Власть.
   Самый безжалостный из наркотиков.
   Они довольно быстро пересекли границу Эстремадуры, и в Танганейре Хьюго нашел телефонную кабинку, откуда позвонил в Центральный комисса­риат Фару. Как и было условлено, он представился «инспектором Хьюго из Амстердама» и попытался объясниться по-английски. Если он правильно по­нял дежурного, Аниты в комиссариате не было – она оставила телефон, по которому просила с ней связаться.
   Хьюго взглянул на часы. До шести оставалось совсем мало времени.
   Он набрал номер и услышал молодой женский голос, напряженный и растерянный: «Каса-Асуль, Добрый день». Он попросил позвать инспектора Аниту Ван Дайк, и ему ответил угрюмый голос по-португальски, – судя по всему, человек интересо­вался целью его звонка.
   Хьюго произнес по-английски, как можно чет­че, акцентируя каждый слог:
   – Я – инспектор Хьюго из Амстердама, мне нужно с ней поговорить.
   Человек с трудом отвечал на ломаном англий­ском:
   – Инспектор Ван Дайк уехала в Фару, вы мо­жете найти ее там… теперь уже скоро.
   «Вот черт, – подумал Хьюго, – не надо было тянуть».
   Переведя дух, он спросил, все так же по слогам:
   – Можно ли связаться с ней в машине и попро­сить, чтобы она встретилась со мной в условленном месте?
   Долгая пауза, прерываемая треском в трубке. Собеседник Хьюго переваривал информацию.
   – Да… Где вы хотите с ней встретиться?
   – Скажите, чтобы она доехала до Вила-Нова-ди-Милфонтиш, потом свернула на узкую дорогу, идущую вдоль берега, и остановилась в первой ры­бацкой деревне. У въезда есть бар. Я буду там ждать ее.
   Снова пауза, на этот раз еще более долгая.
   – Вила-Нова-ди-Милфонтиш… Узкая дорога… первая деревня… хорошо, сеньор.
   – Передайте, что это инспектор Хьюго, не за­будете? Пусть едет туда сразу, как только получит мое сообщение, хорошо?
   – О'кей, инспектор…
   – Бесконечно вам благодарен. Obrigado…
   Он повесил трубку в надежде, что его послание быстро дойдет до Аниты.
   Нужно было убить еще немного времени, и Хьюго решил ехать дальше на север. Дорога № 120 в направлении Синиша шла через холмы, окайм­ляющие пляжи в этом районе, а потом, у высокого мыса над океаном, сворачивала к востоку.
   Внезапно ему в голову пришла мысль.
   – Скажи-ка, – обратился он к Алисе, сидевшей на своем привычном месте сзади. – Тебе что-ни­будь говорит фамилия О'Коннелл?
   По лицу девочки он понял, что она погрузилась в раздумья.
   – Да… Кажется, это фамилия моей бабушки по отцу… Но я ее никогда не видела…
   – Бабушки по отцу, мамы твоего отца?
   – Да, – вздохнула она.
   Хьюго и Пинту понимающе переглянулись.
   – Так, теперь скажи мне… Ты уже видела ког­да-нибудь картины вроде тех, что висели в баре, например картины твоего отца?
   Девочка медленно кивнула.
   Он ненадолго остановился перед мысом, выра­ставшим на горизонте. Потом свернул с шоссе и по­ехал по узенькой песчаной дорожке вдоль моря.
   Здесь пляж изгибался дугой, на дальнем конце его ровную поверхность нарушали маленькие при­горки. То тут, то там росли сосны разной высоты. Вдоль дороги беспорядочно рос густой кустарник.
   Хьюго посмотрел на небо – вокруг огненного шара, висевшего над горизонтом, появились мазки оранжевых оттенков.
   Значит, О'Коннелл – это Тревис. Если немного повезет, они смогут встретиться уже сегодня вече­ром.
   Его полупобег-полупогоня подходит к концу. Он и сам не понимал причин, по которым это дикое приключение увело его с севера на юг Европы. Как будто кто-то дал ему непонятный знак из будуще­го. Почему это должно было случиться с таким че­ловеком, как он, балансирующим на волнах хаоса истории? С несостоявшимся писателем, который в один прекрасный день решил: раз он человек, то не может допустить гибели всех своих надежд, по­скольку бред о чистоте рас, однажды уже чуть бы­ло не погубивший Европу, снова расползался по миру.
   Возможно, он просто увидел все происходящее в новом свете? Когда по пути в Амстердам он оста­новился у Витали, они долго разговаривали. Вита­ли рассказал ему, что в Германии повсюду, глав­ным образом в больших городах, молодежь объединяется в группы, олицетворяя собой надеж­ду и начало противостояния.
   – Если они замечают, что в их районе появи­лись неонацисты, сразу дают им понять, чтобы убирались – побыстрее и подальше… Называют се­бя «Пантеры паники».
   «Неплохо», – подумал тогда Хьюго. Ядерное поколение принимает эстафету.
   – Ты с ними уже контактировал?
   – Да. Отличные ребята. Они абсолютно невос­приимчивы к идеям тоталитаризма, любого толка. Занимаются музыкой, многие превосходно разби­раются в компьютерах…
   Хьюго расхохотался:
   – Вижу, ты времени не теряешь…
   – Ты не хуже меня знаешь, что наш срок отме­рен.
   – Точно… Ладно… И ты всерьез надеешься вне­дрить их в какую-то из наших «черных программ»?
   – Мы с Ари думаем, что первый узел можно будет создать довольно быстро.
   – Где? В какой программе? Прежде всего – в «КиберФронте». «КиберФронтом» называлась операция по взлому и разрушению компьютерных сетей неона­цистов и необольшевиков, расползавшихся по все­му миру, – их следы они находили в США, Латин­ской Америке, России, Европе… Программа должна была затронуть и базы данных, принадлежащих фондам, газетам и группировкам тоталитарного толка, главным образом – в Западной Европе. Хи­щение файлов, рассылка вирусов последнего поко­ления и все прочее. Они думали над этим много ме­сяцев. Хьюго осознал – машина будет запущена, и попросил пару недель отпуска.
   «А что происходит там ?» – спросил его тогда Витали. «Ситуация не блестящая, – ответил Хью­го. – В худшем случае нас ждет тотальная война на Балканах, которая охватит весь регион и дестабилизирует ситуацию даже в бывших советских рес­публиках, в России, Украине… О вероятности ядер­ного конфликта ты, сам знаешь. В „лучшем случае“ сербы согласятся с „мирным планом“ наших де­журных Чемберленов, и тогда на побережье Адри­атики появится своя ЮАР с новыми четниками во главе… Нам придется нанести очень сильный удар до лета».
   Их задача была проста. Заставить снять эмбар­го, мешавшее борьбе новых демократических сил, увеличить количество колонн «Колокола свободы», расширить подпольные операции, поставку воору­жений и снаряжения боснийским силам. Тогда Витали мрачно заметил: – Этот чертов вирус размножается. Наши кор­респонденты в Москве сообщают о тесных контак­тах коммунистов с неонационалистами…
   Хьюго ничего не ответил. Он имел возможность наблюдать этот новый тоталитарный гибрид вбли­зи. Иногда среди отрядов милиции новых четников попадались русские и украинские наемники. Те, кого они захватили в плен, были либо бывшими ка­гэбэшниками, либо сторонниками крайнего крыла компартии, либо полуграмотными казаками, зара­женными крайним национализмом с оттенком пра­вославного интегризма. Многообещающий конец века…
   «А теперь, – думал Хьюго, глядя на солнце, медленно и неотвратимо скатывавшееся к горизон­ту, – дело дошло до того, что появились условия для развития этакой „капиталистической“ копии вируса тоталитаризма. Частный нацизм? Ошелом­ляющее тому доказательство – вся эта сволочная фирма Евы Кристенсен…
   Ох, дерьмо, – думал Хьюго. – Неужели в бли­жайшем будущем колоннам «Колокола свободы» придется вести борьбу с новой породой серийных убийц? Раззолоченные нацисты, вампиры, не име­ющие никакой иной идеологии, кроме жестокости и желания унижать других людей, хищники с гладкими лицами и загорелыми телами, реализую­щие себя в убийствах и терроре?»
   Неужели именно здесь таится смысл того хао­са, в котором он оказался?
   Небо озарилось ослепительным диким светом, и это зарево словно таило в себе ответ.
 
   Внезапное появление Алисы прервало его размы­шления.
   – О чем вы думаете, Хьюго?
   Ни о чем он не думает, просто наслаждается несколькими мгновениями, украденными у приро­ды, у красоты неба и океана, у песчаного берега и скал, к которым спускается Пинту, засунув руки в карманы. Всей этой светлой безмятежностью сти­хии, деревьев, камней и морских птиц, с криком ле­тающих над волнами.
   Девочка казалась взволнованной и одновре­менно заинтригованной. Она явно долгое время размышляла над какой-то проблемой.
   Хьюго постарался улыбнуться в ответ как можно дружелюбнее и теплее.
   Она не ушла, осталась рядом с ним на вершине дюны и тоже погрузилась в созерцание окружав­шей их красоты.
   Там, где дальний конец пляжа заканчивался ма­ленькой скалой, к морю спускались своеобразные бетонные сходни. Они доходили до легкого алюмини­евого строения, которое под оранжевыми сполохами неба казалось сделанным из чистой меди. Ангар для яхты. Именно этот ангар, который Алиса заметила с дороги, привел их сюда. С точки зрения статистики, у них было мало шансов встретить здесь Тревиса, но, с другой стороны, после Одесеиксе им попадалось не так уж много подобных строений. Казалось, его спе­циально установили на пустынной и труднодоступ­ной части побережья. Стоило потратить десять ми­нут на то, чтобы убедиться
   Несмотря на строгую функциональность, ангар был по-своему красив. Блестящий металлически­ми боками, простой и чистый, он сиял в лучах про­жектора, освещавшего все пространство вокруг и несоразмерно удлинявшего тени, придавая всему теплый красноватый оттенок.
   Хьюго внезапно ощутил, как гармонично все вокруг. Этот уголок мира, находившийся всего в нескольких часах перелета от ада цивилизации, был красивым, подлинным, живым. Казалось, это место существовало здесь всегда и ждало его, что­бы привнести в душу мир и облегчение. А он сам, разве не был он частицей всепоглощающей гармо­нии? Разве он не был просто человеком, живущим в конце двадцатого века, отправляющим в море будущего свои послания в бутылке? Послания самого простого содержания: «Привет, ребята, я был здесь в благословенном 1993 году, мы сумели сделать, что хотели!» Ему захотелось оставить память о се­бе в этом месте, и он нацарапал на большом камне перочинным ножом слово «FOX».