Дорсен не ответил. Ему это тоже не нравилось. Именно Кеслер нанял его, посулив не очень опасную работу, и он неплохо изучил этого стреляного воро­бья из антитеррористического подразделения юж­ноафриканской полиции. Никто не мог сравниться с Кеслером в умении вести слежку за людьми – без устали, днем и ночью, в любых условиях. Он мог де­лать это незаметно, не отвлекаясь ни на секунду. Благодаря этой своей способности Кеслер оказал множество каких-то темных услуг частным компа­ниям с сомнительной репутацией, и, насколько знал Дорсен, именно в одной из них познакомился с Вондтом, а потом и с женщиной, на которую они все рабо­тали, с этой госпожей Кристобаль, которая так щед­ро платит. «Кеслер не даст себя провести», – думал он, одна только мысль об этом казалась столь неверо­ятной, ее следовало загнать поглубже в подсознание.
   Дорсен сел за руль, Сорван – рядом, на пасса­жирское место, французы устроились сзади. Они взяли старый «опель вектру», и Дорсен послушно следовал всем указаниям Сорвана, который изу­чал дорогу по карте, разложенной на коленях и за­крывавшей повязку и трость.
   Они спустились в долину и поехали на восток, через тридцать километров Сорван приказал свернуть на узкую дорогу, ведшую к №124. Он внимательно смотрел на карту, ведя указательным шльцем по отметкам, и одновременно следил за гридорожными указателями. В какой-то момент последовал приказ повернуть, на сей раз – на маленькую дорожку, углублявшуюся в Серра-Калдуэйро.
   – Вот, когда они сверрнуть на этот доррога, Кеслер последний рраз связаться с нами.
   Дорсен замедлил ход и включил ближний свет. Он прищурился, чтобы лучше видеть смутно белевшую дорогу, которая вела к склонам высоких, поросших лесом холмов, неровной линией вытя­нувшихся у горизонта.
   Именно здесь они и наткнулись на машину Кеслера.
   Что-то было не так. Она валялась у обочины, у подножия каменис­той гряды, поросшей соснами и кедрами, на боку, странным образом удерживая равновесие. Маши­на была совершенно изуродована, в лунном свете они ясно разглядели борозду, которую она пропа­хала среди кустов у склона под дорогой, обвивав­шейся вокруг горы. Эге, да ведь тачку Кеслера ски­нули с вершины холма, и она докатилась до самой дороги, до этого места. Сорван рассматривал кучу металла молча, сжав зубы, в его глазах горел мрач­ный огонь.
   С трудом выйдя из машины, хромая и опираясь на трость, он подошел к перевернутому «сеату».
   Дорсен вышел следом, за ним последовали французы.
   Они обошли машину и направили фонарики на дорогу по обе ее стороны и на склон холма. Они ис­кали тело Кеслера, но никто ничего не увидел.
   – Они могли его пришить выше, на дороге, не в машине, – пробормотал Дорсен, стараясь не повы­шать голос.
   Сорван посмотрел на капот «сеата», присел пе­ред радиатором.
   – Это точно тот гад с пулеметом… Ладно, – ска­зал он, выпрямляясь, и добавил, бросив взгляд на темный левый склон холма: – Надо спихнуть тач­ку туда… Давайте.
   Французы поставили машину на колеса: под­нялось облако пыли, раздался грохот железа и звон бьющегося стекла.
   Потом вместе с Дорсеном они уперлись в груду искореженного металла и столкнули ее в каменис­тую ложбину, поросшую колючим кустарником и соснами, на дне которой струилась мелкая речуш­ка, извивавшаяся между холмами и пригорками.
   – Поехали дальше… Надо находить Кеслерр…
   Не говоря ни слова, они вернулись в «опель».
   Сорван сразу схватился за микрофон и вызвал Мончике.
   Соединившись, он зарычал по-болгарски:
   – Антон? Ну?
   – Ничего, шеф. Ничего. Ни тачек, ни гостей. Ни­каких новостей.
   Сорван заворчал:
   – Будь ты неладен! На каком языке тебе объяс­нять: я спрашиваю, есть ли новости от Кеслера, а ты должен сказать – да или нет, ясно?
   Сорван произнес это таким тоном, что у Дорсена похолодела спина.
   – Ясно, шеф, ясно! Нет, нет, никаких новостей от Кеслера нет.
   Сорван молча прервал связь, взглянул на доро­гу. Подъехав к участку, откуда свалился «сеат» Кеслера, Дорсен включил фары на полную мощ­ность. Земля была усеяна обломками металла и ос­колками плексигласа, сверкавшими в электричес­ком свете, как слюда. Они вышли и обшарили кусты у дороги. Сорван нашел следы «сеата» и дру­гой машины. Эта машина уехала отсюда на восток.
   Но тело Кеслера они так и не нашли.
   Сорван велел Дорсену погасить фары, потом присел на пассажирское сиденье. У его ног, опирав­шихся на землю, поблескивали плексигласовые звездочки. Он посветил фонариком на карту:
   – Так, эта доррога вести на № 2, вот туда… Но наша теперрь в двадцать четырре километра от Мончике…
   Он посмотрел на Дорсена и французов, кото­рые шли к машине от кустов, отрицательно качая головами.
   – Деррьмо, – проворчал болгарин, – что этот сукин сын делать с тело Кеслера?
   Дорсен на мгновение запнулся. То, о чем он по­думал, было намного хуже.
   «Святые угодники! – думал он. – Если Кеслер жив и сицилиец заставит его говорить, мы все влипли…»
   Сам того не желая, он вздрогнул, увидев, что болгарин внимательно смотрит на него, продолжая освещать карту фонариком.
   – Моя думать то же, что и ты, Доррсен… (Его го­лос звучал почти нежно.) Моя как рраз думать, как скорро Кеслер расколется. Что ты думать, твоя его знать хоррошо, да?
   Дорсен сразу понял, почему Сорван взял его с собой.
   – Кеслер не заговорит. Это крепкий орешек. Казалось, Сорван взвешивает его слова. Потом,
   словно приняв какое-то решение, ткнул пальцем в карту:
   – Возврращаемся в Мончике… Нет смысла ис­кать Кеслерр. Как веррнемся, прредупредить Вондт…
   Дорсен переминался с ноги на ногу;
   – Сорван? Я вот что подумал…
   Болгарин холодно посмотрел в его сторону, те­перь уже бесстрастный, как всегда.
   – Моя слушать, Доррсен…
   – Вот что… Если сицилиец Тревиса тут шарил, это не означает, что мы себя выдали, понимаете?
   Сорван не издал ни звука в ответ.
   Дорсен продолжал:
   – Может, дело как раз в том, что Тревис и жи­вет где-то здесь. А Кеслер, он за ними проследил до самой хаты или почти что, а потом они его замети­ли и захватили, вместе с Тревисом.
   Сорван оставался бесстрастным, как скала. На его губах появилась было легкая усмешка, но тут же исчезла.
   – Знаешь, прро что я думать, Доррсен? Моя ду­мать, что Кеслер подставиться, что этот киллер Тревиса его застррелить. Что этот сицилиец прроследил вашего Кеслера до это место.
   И Сорван показал на темные горы.
   – Пошли, здесь нечего делать.
   Когда Дорсен развернулся, Сорван взглянул в его сторону и бросил:
   – Прросто моя надеяться, что он продерржится парру часов, ваш шеф. Пока наша смываться…
   Дорсен побледнел и больше не проронил ни слова. Когда они доехали до подножия Серра-ди-Мончике, радиоприемник ожил.
   – Да, Кайзерр, – прорычал болгарин.
   На связи был де Вламинк, человек Кеслера. Его голос с металлическими нотками звучал обречен­но:
   – Черт, вы сказали, чтобы мы позвонили, когда увидим фары… Ну так сообщаю вам, Сорван, что у нас тут фары со всех сторон.
   – А, черрт, что это… – подскочил гигант.
   В тот же момент француз, сидевший справа, махнул рукой в сторону долины.
   – Смотрите, – холодно сказал он по-английски.
   Они уже объехали холм. Справа открывался вид на темную долину, за которой возвышался массив Серра-ди-Мончике.
   Горы были усеяны бесчисленными угрожающе мигавшими синими огоньками.
 
   Когда небо окрасилось в нежно-розовый цвет, Хьюго решил действовать. Полюбовавшись еще мгновение на игру пены на серебристых волнах, он вышел из машины. Вытянулся во весь рост на пес­ке, быстро сделал несколько гимнастических уп­ражнений и проглотил еще две таблетки возбуж­дающего средства. Пинту спал на заднем сиденье, Кеслер – на пассажирском, прикованный за пра­вое запястье наручниками к дверце.
   Но спал он вполглаза – стоило Хьюго сесть, как он тут же проснулся.
   Поежился, провел свободной рукой по волосам и принялся спокойно ждать развития событий.
   Хьюго вставил в магнитолу кассету «Паблик Имидж Лтд». Ему требовался мощный допинг – жесткая музыка, которая поддержала бы его силы. Сделав это, он освободил южноафриканца.
   Теперь он действовал в полном соответствии с методом Барроу-Москевица: держал в поле зрения дорогу, пляж и Кеслера справа от себя и одновре­менно наблюдал за тем, что происходило за маши­ной, в зеркало заднего вида.
   Пинту тоже проснулся и выпрямился на сиде­нье.
   – Ну, шоу продолжается? – спросил он, зевая. Хьюго улыбнулся в ответ.
   – Давай узнаем новости…
   Он заметил, что Кеслер слегка поежился. В его интересах, чтобы вся операция прошла гладко.
   В телефонной кабинке в Алмансиле Хьюго со­брался с мыслями и набрал номер дома в Аямонте. Все те же меры безопасности.
   Голос Аниты. Невероятно напряженный, под маской светской уверенности в себе – огонь.
   – Это Анита, я слушаю.
   – Добрый день, Анита, это Хьюго, хочу узнать новости.
   – Операция закончилась. Все прошло более или менее гладко. Человек сто полицейских окру­жили дом. Два человека попытались выйти, их за­стрелили, остальные сдались.
   Хьюго не удержался от вздоха.
   – Хорошо… Это значит, что теперь мы можем отпустить Кеслера и спокойно заниматься Тревисом.
   – Нет.
   Ее «нет» было слишком твердым.
   Он сразу почувствовал, что, если попытается возражать, обожжется. «Ну что нее, против огня попробуем лед», – сказал он сам себе, чтобы при-ободритьса
   – Я люблю, чтобы все было ясно. Вы хотите ска­зать, что готовы отказаться от своего обещания?
   Наступило молчание, предвещавшее прибли­жение грозы.
   – В доме было всего шесть человек… а этого Со­рвана, их главаря, не оказалось… И Вондта не бы­ло… Кстати, я должна вам кое-что про него расска­зать, вечером я звонила в Амстердам, так вот, он бывший полицейский…
   – Анита, слушайте меня внимательно. (Его го­лос был совершенно ледяным.) Я дал слово Кесле-ру, и вы тоже дали слово, так что не пытайтесь уй­ти в кусты. Нравится вам это или нет, но через час я освобожу нашего типа, говорю это совершенно серьезно…
   – В таком случае знайте, что я потребую ордер и на ваш арест! И я прикажу закрыть границу для человека по фамилии Кеслер или Сименс. Это я то­же сделаю через час!
   Да, обстановка накалилась до предела.
   – Эй, чего вы от меня хотите? Чтобы я тащил его за собой до самого убежища Тревиса?
   – Нет. Я скажу, что вам следует сделать: вы сдадите его полиции в Алмансиле. Я сейчас же свя­жусь с ними… А вы вернетесь сюда. Теперь я сама буду вести это дело.
   – Надеюсь, вы шутите? Так-то вы понимаете партнерство? Мне – вся черная работа, а вы буде­те лавры пожинать, так, что ли?
   – Не прикидывайтесь идиотом. Если их гла­варь еще на свободе, это значит, что ситуация практически не изменилась. Алиса по-прежнему в опасности. Мадам К. действует, а этот Кеслер представляет собой потенциальную угрозу, хотя и дает нам информацию… Я сказала вам вчера: он замешан в этой истории с кассетами. Во всяком слу­чае, он не мог не знать о некоторых вещах…
   – Мы топчемся на месте, Анита, повторяю вам, что мы дали ему слово. Может, для вас это ничего не значит, но мне кажется, мы должны сохранить остатки достоинства, понимаете?
   – А я вам повторяю, что в обмен на его свободу нам нужен Сорван – как минимум, а у нас его нет. И мадам К. по-прежнему дергает за веревочки-Хьюго лихорадочно соображал. Зараза, вот ведь упрямая, он такого не ожидал.
   – Ладно. Предположим, я вытяну из него све­дения, которые нам помогут найти Вондта или ма­дам К., тогда вы пересмотрите свою позицию?
   Долгая пауза.
   – Послушайте, Хьюго, зачем вам эта игра в по­средника? Вы что, его адвокат? Уверена, вы не стали бы сочувствовать ему, если бы знали всю подноготную этой истории и то, чем занимался Кеслер…
   – Я и прошу, чтобы вы меня просветили.
   – Не сейчас.
   Так бы и отлупил ее, честное слово.
   – Ладно, – продолжил он, – а что насчет нашей сделки? Если он сдаст нам Вондта или Кристенсен?
   – Скажите, что я гарантирую ему снисходи­тельность судей, ну, скажем, определенное пони­мание, если он сдаст нам верхушку. Мне нужна Ева Кристенсен. Не меньше.
   Вот ведь ослица твердолобая эта фараонша из Амстердама!
   Хьюго чуть было не рассмеялся, но желание веселиться быстро прошло.
   Теперь надо было проиграть с Кеслером новую ситуацию, и ошибиться нельзя.
   – Вы не облегчаете мне жизнь, Анита, – бро­сил он перед тем, как повесить трубку.
   За несколько секунд он обдумал стратегию даль­нейшего поведения. Главное, чтобы Кеслер ни о чем не догадался.
   Он сел за руль и сразу тронулся с места, сохра­няя спокойное и сосредоточенное выражение лица человека, занятого только машиной.
   Свернул на шоссе к Фару, потом на узкую до­рогу, поднимавшуюся по склонам холмов в север­ном направлении.
   Кеслер напрягся – едва заметно, но Хьюго за­метил.
   Пора действовать.
   – Обговорим твой выезд из страны. Полиция согласна, но нужно еще кое-что сделать.
   Сероглазый мужчина средних лет по-прежне­му сосредоточенно следил за дорогой, но напряже­ние понемногу отпускало его.
   Доехав до холмов, он нашел лесную тропинку и без колебания свернул на нее. Они очутились в зо­лотисто-зеленом шатре, полном восхитительных ароматов, врывавшихся в салон через опущенные стекла. Верхушки живого свода колыхались под свежим бодрящим ветерком, словно потоки света лились с ветвей.
   Хьюго с наслаждением вышел из машины, же­стом пригласив спутников следовать за ним.
   Пинту по-прежнему не выпускал из руки пис­толет.
   Кеслер шел за ними, отстав на несколько мет­ров. Он выглядел слегка встревоженным. Лицо Пинту было замкнутым, но не агрессивным, он то­же не понимал, что должно произойти.
   Хьюго повернулся к сероглазому и сказал:
   – Есть небольшая проблема… Сорван и Вондт сумели улизнуть из ловушки. Скорее всего, с не­сколькими подручными.
   На лице Кеслера появилось удивительно со­средоточенное выражение.
   – Ну вот… Теперь полицейским нужна мадам Сам-Знаешь-Кто… Ты сможешь уйти, но нам нуж­на верхушка… Извини.
   Ему была противна эта ложь с примесью фаль­шивой жалости.
   Сероглазый ответил не сразу. Он переварил информацию, не спуская глаз с Хьюго.
   – Я уже говорил вам, что ничего не знаю. Госпо­жа Кристенсен уехала из Амстердама и отправила нас с Вондтом сюда на поиски Тревиса. Сорван зани­мался Алисой под наблюдением Вондта. Только ему известно, где находится госпожа Кристенсен.
   Хьюго задумался:
   – Напряги память. Надо вспомнить все… иначе мне придется сдать тебя фараонам.
   Он медленно вынул «ругер» из кожаной ко­буры. Резко взвел курок. Диктофон, висевший у него на поясе, крутился медленно, слегка вибри­руя.
   Углы рта Кеслера дернулись в нервной грима­се, он вздохнул:
   – Вчера… Вондт что-то такое говорил о мысе Сагриш. Там у него была назначена встреча.
   – С Евой Кристенсен?
   Кеслер ответил не сразу. Видя, что Хьюго тер­пеливо ждет ответа, он пробормотал, не разжимая губ:
   – Вондт так не сказал, это запрещено, но я со­вершенно точно знаю, что с ней. На девяносто де­вять процентов,
   Хьюго широко улыбнулся: – Ну, вот и прекрасно… надо было мне сразу сказать… Больше ничего?
   – Нет, он упомянул, что едет к мысу. Это все. Я ведь объяснил – вся информация строго разгра­ничена.
   Хьюго поднял руку без оружия в знак прими­рения:
   – Ну ладно, ладно… А теперь поговорим о том, чем в действительности занимается госпожа Крис­тенсен.
   Кеслер закрылся, ушел в себя, но Хьюго не об­ратил на это ни малейшего внимания.
   – Прежде всего, что тебе известно о кассетах? Кеслер уставился на какую-то точку в лесу, между ним и Пинту.
   – Выражусь яснее: ты хочешь, чтобы тебя до­прашивал я или та легавая из Амстердама?
   – О чем вы?
   – Я задал вопрос!
   – Не знаю, о чем вы.
   – Не держи меня за идиота. Я в курсе истории с ужастиками, так что колись. В чем была твоя роль?
   Кеслер опустил голову:
   – Я уже говорил вам, что занимался только Амстердамом. И только вопросами безопасности.
   Хьюго знал, что Кеслер врет и что-то скрывает, но не представлял, как лучше надавить на него.
   Вдруг он вспомнил одну деталь из рассказа Алисы о ее жизни в амстердамском доме.
   – Ты видел ту кассету?
   – Какую?
   – Которую Алиса стащила у родителей.
   – Не понимаю.
   – Я тебе не верю. Алиса рассказывала, что ты часто куда-то возил кассеты из дома в Амстердаме и что-то привозил обратно. Коробки, полные видео­кассет… Туда, обратно… Слушай, даю тебе десять секунд на размышление, потом стреляю в колено, и ты вернешься к этому разговору на больничной койке, причем беседовать придется с полицией всего континента…
   Кеслер внимательно посмотрел на Хьюго и Пинту, опустил голову:
   – Ладно… я вам все скажу, но за это вы меня от­пустите.
   – Нет, этого я сделать не смогу. Придется спро­сить разрешения «у девчонки из полиции». В твоих интересах не тянуть волынку, чем раньше ты заго­воришь, тем скорее сможешь уйти.
   Он удивлялся своей способности громоздить одну ложь на другую.
   – Прежде всего, в двух словах, твое настоящее имя, сколько лет, чем занимался…
   – Ладно… Мне сорок четыре года, я родился в Нидерландах, но почти всю жизнь прожил в Юж­ной Африке… Я… что вы хотите узнать?
   – Кто ты на самом деле. Я люблю знать, с кем договариваюсь о серьезных вещах. Что ты делал в Южной Африке?
   – Я… Работал в армейских разведподразделениях, потом в полиции.
   Ах вот как? Хьюго прекрасно представлял се­бе, какого рода работу мог выполнять Кеслер в Соуэто или в лесах Трансвааля.
   – А что заставило тебя работать на частных лиц здесь, в Европе?
   – У меня были проблемы…
   – Какие именно?
   Кеслер переступил с ноги на ногу:
   – Какие бывают у полицейских.
   Он явно не хотел распространяться на эту тему.
   – Проехали… Вернемся к делу. Как ты посту­пил на службу к Кристенсен?
   – Когда мне пришлось уехать из Африки, я сбежал в Испанию, потом в Голландию, а там по­знакомился сначала с Вондтом, а потом с Вильхей-мом Брюннером. Он меня и нанял.
   Хорошо. Теперь Хьюго яснее представлял себе психологию собеседника.
   – Твои функции?
   – Безопасность дома в Амстердаме и…
   – Это ты мне уже говорил. Меня интересуют кассеты. Чем ты занимался во всей этой истории с кассетами?
   – Так… В мои функции по обеспечению безо­пасности входило наблюдение за тем, чтобы с «особой» продукцией мадам Кристенсен все шло гладко.
   – Что это значит?
   – Главное, чтобы Маркенс хорошо делал свое дело.
   – О чем ты? Кеслер колебался.
   – Повторяю: объясни толком! Кеслер выдохнул:
   – Чтобы все тела исчезали…
   Хьюго смотрел на него, все еще не понимая:
   – Тела?
   Растерянное молчание.
   – Я буду отрицать, что говорил с вами об этом, понятно?
   – Я просто хочу все выяснить, а потом делай что хочешь.
   – Ладно… Маркенс и еще несколько человек за­нимались уборкой тел… после съемок фильмов. Это я нанял Маркенса и еще двух или трех ребят, они занимались безопасностью студии, а потом все подчищали.
   Хьюго смотрел на стоявшего перед ним челове­ка и никак не реагировал. Происходящее казалось ему сценой из скверного кино.
   – Позволь уточнить. Ты мне говоришь, что Ева Кристенсен регулярно снимала такие фильмы, а ты руководил командой, которая убирала тела, я правильно понял?
   Лицо Кеслера исказила непонятная гримаса. Он молча кивнул.
   «Ублюдок», – подумал Хьюго. Так и есть, в кон­це двадцатого века на свет появился гибрид голли­вудского менеджмента и администрации нацист­ских концлагерей смерти. Его это даже не удивляет, отметил он про себя, чувствуя горечь во рту и резь в желудке.
   Теперь надо идти до конца, как в той маленькой боснийской деревушке, когда он спустился в под­вал.
   – Сколько было фильмов, хотя бы приблизи­тельно?
   Очень длинная пауза, нарушаемая шумом вет­ра и шелестом ветвей. Человечный и одновременно трагичный контрапункт.
   – Точно не знаю, все-таки это была не совсем моя епархия…
   «Не совсем, – повторил про себя Хьюго. – Нет, конечно, каждый из вас отвечал за один маленький винтик машины. Техника разделения ответствен­ности, восходящая к Эйхману, но в современной версии».
   – Сколько?
   Вопрос прозвучал как выстрел.
   – Не знаю… Один или два в месяц…
   – И в течение какого времени?
   – В таком темпе – примерно года полтора… О боже!
   – Сколько трупов в фильме, в среднем? Хьюго казалось, что звук его голоса идет из колбы с жидким гелием.
   –Что?
   – Сколько мертвых тел вы убирали после каж­дой съемки?
   Жидкий гелий вот-вот растечется…
   – Сколько?
   – Три, четыре, пять – точно не знаю… При­мерно…
   Хьюго быстро подсчитал в уме. Небольшой ре­корд, совершенно невероятный.
   – Как это происходило? Как вы находили деву­шек?
   – Не знаю. За это отвечали другие люди.
   – Кто?
   – Насколько я знаю, Сорван. И какой-то врач. Куча народу, у них была целая команда. Съемки проводили в Голландии…
   – Где именно?
   – Не знаю… Все было…
   – Разграничено, да, я понял.
   Хьюго запоминал сведения, как живой ком­пьютер.
   Судя по всему, Пинту кое-что понимал по-гол­ландски: его жизнерадостное лицо изменилось – бледный, с заострившимися чертами лица и сжа­тыми губами, он рассматривал Кеслера с видом че­ловека, заметившего ядовитого паука, которого следует как можно скорее раздавить.
   Хьюго ощущал, как в нем постепенно нараста­ет какое-то новое чувство.
   Он остановил запись.
   Презрительным жестом бросил к ногам челове­ка с серыми глазами пару наручников.
   Пинту сразу понял, что происходит, и спокойно навел ружье на Кеслера.
   – Приходится констатировать изменение си­туации, так что наденьте наручники.
   Кеслер переводил взгляд с одного на другого, взвешивая шансы на побег.
   Близки к нулю, да еще с бандой старых друж­ков и полицейских со всей Португалии на хвосте – это понятно сразу.
   Он просто спросил:
   – Что значит «изменение ситуации»?
   – Надень наручники, я должен подумать. Хьюго навел на него «ругер». Следует быть предельно осторожным.
   По другую сторону от машины Пинту превос­ходно играл свою роль, целясь Кеслеру в щеку.
   Тот медленно нагнулся и поднял блестящие на­ручники.
   Когда его руки оказались скованными за спи­ной, Хьюго открыл багажник.
   Кеслер холодно посмотрел на поднимающуюся металлическую крышку и сплюнул на землю:
   – Играешь не по правилам, парень.
   – Согласен. Но я вынужден так поступать… Перед тем как захлопнуть багажник, Хьюго на мгновение задержал на нем взгляд на Кеслере;
   – Я пытаюсь разрешить твою ситуацию наи­лучшим образом. Поверь, это не так-то просто.
   Он хотел сказать, что мог бы сразу сдать его по­лиции без малейших угрызений совести, а может, и по-ирландски, с пулей в колене.
   Немного недоезжая Фару, возле пляжа, он на­шел телефонную будку. Набрал привычную после­довательность цифр, подождал, пока Анита не от­ветила.
   – Привет. Хьюго. Так, Кеслер сообщил мне весьма занятную информацию. Вы записываете?
   Он не стал дожидаться ответа.
   – У Вондта, того типа, который руководил похи­щением Алисы в Португалии, вчера вечером было свидание на мысе Сагриш. Что вы об этом думаете?
   Долгое молчание. Потом издалека донеслось слабое «бог мой!».
   – С другой стороны, Кеслер описал мне в об­щих чертах деятельность нашей мадам К. В сло­жившихся обстоятельствах будет лучше, если я передам вам его лично…
   – То есть?
   – Слушайте, мне осточертела роль посредни­ка, я представляю себе его биографию, и все это мне не нравится, понятно?
   – Вы… Что вы узнали о Кеслере? Хьюго вздохнул. Дама неисправима.
   – Он работал в полицейских и армейских спец­подразделениях в Южной Африке. Выслеживал боевиков АНС в лесах и городах, понимаете?
   – Да.
   Скрип ручки по бумаге.
   – Так… Это позволяет нам понять, что общего у Сорвана, Вондта и Кеслера – все они бывшие по­лицейские. Наверное, это один из принципов, по которым мать Алисы набирала персонал?
   – Согласен.
   – Хорошо, теперь давайте начистоту: этот тип мне мешает. Мне пора ехать на поиски Тревиса, в то место, о котором я вам говорил вчера вечером… Предлагаю вам вот что. Ваша рука зажила, и вы сможете проехать пятнадцать километров. Берите с собой Алису, и назначим встречу на границе в Вила-Реал, на набережной. Вы отдаете мне Алису, я вам отдаю Кеслера. Вы его допрашиваете, делае­те, что захотите, а мы с Пинту едем искать Тревиса, находим и вручаем ему Алису…
   Еще одна длинная пауза.
   – Послушайте, давайте сделаем, как я предла­гаю. Если мадам К. еще дееспособна, она по-преж­нему будет выслеживать Тревиса и Алису… Время поджимает. Нам надо закрыть это дело в течение дня… Делайте, как я сказал, не спорьте хотя бы раз в жизни.
   Молчание, вздох.
   – Ладно, я считаю, что это глупо и опасно, но все сделаю, как вы сказали, сама не знаю почему… где именно на набережной?
   – Въезжайте на набережную через ворота и тут же остановитесь. Я там буду…
   Он взглянул на часы и быстро сосчитал:
   – Скажем, через сорок пять минут. Идет? Ответом ему было мрачное «договорились». Он повесил трубку и бегом вернулся к машине. Теперь надо как можно скорее передать дев­чушку ее отцу.
   Он оставил Кеслера в багажнике, не останавли­ваясь, доехал до Вила-Реал, там попросил Пинту арендовать машину, оплатил бензин по карте Цукора, выдал ему пачку эскудо и сказал, что они встретятся на набережной.