Дантек Морис. Красная сирена

   Фокс. Имя, под которым он участвовал в тай­ных операциях. «О» закручивалось змеей, словно символ вируса познания и слова. «X» можно было понимать как две скрещенные сабли, или две стре­лы, или две кости под черепом – в зависимости от настроения.
   Алиса внимательно следила за его действиями. Закончив писать, он передал ей нож, она молча взяла его и нацарапала свое имя – Алиса – с дру­гой стороны скалы. «Алиса К, 1993».
   Несколько веков спустя кто-нибудь обнаружит их следы…
   Хьюго выпрямился, подхватил тяжелую спортивную сумку, повесил на плечо и тоже спустился к океану. Компания двинулась через пляж, вдоль кромки пены. Он заметил, что Алиса шла по воде, даже не пытаясь увернуться от бесконечных на­скоков волн. Раз или два она оглядывалась на них: ее лицо выражало крайнее напряжение, в живых глазах не было настоящего веселья. «Не так-то ча­сто она смеется», – подумал Хьюго, перебирая в памяти прошедшие дни.
   Они стали бесконечной вереницей дорог, наси­лия и тревоги. Она убегала от самого страшного вра­га, которого только можно себе представить, – от собственной матери, социопатки худшего типа. «Конечно, интуитивно она чувствует, что почти у цели, что отец близко», – подумал Хьюго, уворачи­ваясь от высокой волны. Да, конечно. Алиса, как он уже не раз замечал, обладала редким и загадочным даром – удивительной интуицией, а в сочетании с умом вундеркинда это составляло гремучую смесь. Алиса бежала перед ними, далеко впереди, к камням и бетонным сходням.
   Рядом с ним шагал Пинту. Прекрасная погода. Чистое небо. У подножия скалы, спускавшейся в море, вода была глубокого темно-зеленого цвета. Поднявшийся свежий легкий ветерок облегчал идущий от земли зной.
   Только подойдя к подножию скалы и сходням, он увидел, что поведение Алисы изменилось. Са­мым радикальным образом.
   Она стояла перед дверью ангара, обращенной к океану. Хьюго видел ее в профиль: она подняла глаза и видела что-то, остававшееся скрытым для них, и словно окаменела. На лице ее читалось не­выразимое потрясение.
   Хьюго внезапно осознал, что бежит. Опершись на камень, он перебрался через нагромождение глыб возле сходней. Пинту следовал за ним.
   Когда он выбрался наверх, Алиса стояла все так же неподвижно. Она разглядывала высокую металлическую дверь, закрывавшую вход в ангар. Автоматическую дверь, поднимающуюся вверх.
   На двери было два предмета. Кнопочный пульт с интерфоном. И маленькая табличка из прозрачного пластика. За табличкой была надпись и рису­нок. Ему не нужно было читать эту надпись.
   На рисунке был изображен электрический скат, похожий на живой черно-белый самолетик.
   «Что-то не склеивается», – почти сразу подумал Хьюго. Алиса не должна была знать об этой сторо­не жизни своего отца. Он подошел к ней и положил руку на плечо:
   – Скажи, этот скат тебе о чем-то говорит? Она подняла на него глаза, горевшие яростным огнем.
   – Это папино… Здесь. Он посмотрел ей в глаза:
   – Что ты хочешь сказать? Откуда ты знаешь? Дьявол, Хьюго готов был поклясться, что ни он сам, ни Пинту, ни Анита ни разу не говорили при ней об этом, даже не намекали.
   Алиса показала пальцем на табличку:
   – Манта. Это знак моего папы, я точно знаю… Внезапно Хьюго осенило.
   – Слушай… ты хочешь сказать, что тайно обща­лась с отцом?
   Он понял, что попал в точку. В глазах Алисы что-то промелькнуло.
   – Что ты знаешь об этом скате, Алиса?
   Хьюго видел, что девочка колеблется, размыш­ляет, сомневается, пытается привести в порядок мысли.
   – Нет, папа никогда мне не говорил… но это странно… Как только мы вошли в тот бар, я почувствовала, что папа недалеко, а теперь все еще не­понятнее…
   – Что именно кажется тебе странным?
   – Это место, все похоже на…
   Она осеклась.
   – Давай, Алиса, прошу тебя, я должен знать. Еще чуть-чуть – и он перешел бы на крик.
   – Это еще один сон. Последнее время мне часто снился металлический дом на берегу моря. Но на­стоящий дом, понимаете? В этом доме меня ждал папа и…
   Хьюго удержался от вздоха, чтобы не выдать нетерпения, подступавшего к горлу, словно не­удержимая тошнота.
   – В этом доме был океанариум, ну, такой… а в нем – дельфины, киты, акулы, а еще – электриче­ские скаты. Очень много скатов. В конце сна мой па­па тоже превратился в ската… Та-а-к, приехали…
   Он повернулся к Пинту, тоже не сводившему глаз с таблички. Алиса. Табличка.
   В два или три прыжка он подскочил к интерфо­ну. Нажал на большую кнопку вызова.
   Он позвонил несколько раз подряд. И вдруг ему ответили. Единственная проблема состояла в том, что это голос раздался сзади и человек произнес: – Не двигайтесь, господа. И все будет хорошо… Судя по всему, им целились в спину.
   Анита получила послание Хьюго в патрульном ав­томобиле, где вместе с ней находились Оливаду и двое полицейских в форме. Она попросила водите­ля посигналить фарами передней машине, в кото­рой ехали Петер Спаак и комиссар Фару. Отчаян­но кокетничая и безнадежно упрямясь, она сумела уговорить толстого полицейского оставить ей ма­шину без мигалок, чтобы она «могла встретиться с коллегой из Амстердама в районе мыса Синиш. С ним могут быть важные свидетели»…
   Услышав это объяснение, Петер поднял на нее недоумевающий взгляд, но, увидев ее серьез­ное лицо, не стал задавать вопросов. Они подмиг­нули друг другу. Анита попросила его вернуться в Фару вместе с остальными и продолжить допрос Кеслера. Сейчас они находились между Лагоу и Алькантарией, километрах в пятидесяти от Фару. Развернув старый серый «датсун», Анита направилась в сторону Вила-Нова-ди-Милфонтиш, от которого ее отделяло сто пятьдесят кило­метров.
   Прошло почти два часа, прежде чем она оста­новилась перед ресторанчиком, стоявшим в сторо­не от въезда в городок. Небо на горизонте стало красно-фиолетовым, солнце только что опустилось в пучину океана.
   Машин поблизости не было. Никаких призна­ков синего «фиата» в поле зрения.
   Она вошла в ресторан с неприятным предчув­ствием. До сих пор Хьюго никогда не опаздывал. Человек за стойкой приветливо улыбнулся и по­желал ей доброго вечера. Анита села на табурет и попросила чашку кофе.
   Когда хозяин принес ей дымящийся «эспрессо», она обратилась к нему по-португальски:
   – Простите, я иностранка, ищу своих друзей. Они назначили мне встречу в этом месте… Двое мужчин, один местный, второй – иностранец, с ни­ми маленькая девочка…
   Выражение лица хозяина изменилось. Он смо­трел на нее, но ничего не отвечая.
   – Послушайте, – вздохнула она, вытаскивая свое удостоверение, – я офицер полиции, приеха­ла из Нидерландов и сотрудничаю с португальской полицией…
   Ей удалось придумать правдоподобную ложь.
   – Эти двое тоже из полиции, один из голланд­ской, второй – из комиссариата Фару… Мы догово­рились встретиться у вас.
   Она посмотрела на часы:
   – Это очень важно. Вы можете мне сказать, где они?
   Хозяин ресторана вздрогнул, словно внезапно вспомнил что-то.
   – Простите меня, мадам, но эти двое предста­вились покупателями картин.
   Он обвел комнату взглядом:
   – Они искали какого-то человека, художника, и сказали, что картины их тоже интересуют…
   Анита обернулась, чтобы оценить картины, развешанные по стенам, снова взглянула на хозяи­на, поднесла к губам чашку.
   – Кто их написал?
   – Один ирландец… Он тут бывает иногда. Про­дал мне одну или две картины, а остальные отдал – вроде как на хранение… Я… Я знаю кое-кого, кто мог бы с ним связаться, и жду звонка от этого человека с минуты на минуту… И ваши друзья-полицейские тоже должны вот-вот подъехать.
   Анита расслабилась, сделала еще один глоток кофе. Хозяин продолжал:
   – Послушайте, тут вот еще что…
   Анита взглядом попросила его продолжать.
   – Около часа назад сюда заезжали еще двое, тоже иностранцы. И они тоже искали этого чело­века…
   – Тревиса? Вы имеете в виду Тревиса? – Да, его.
   – О чем они вас спрашивали?
   Она сделала стойку, как охотничья собака.
   – Все о том же: Тревис, судно «Манта», но для меня все это темный лес, я им так и сказал…
   Анита застыла с чашкой у рта.
   – Они расспрашивали вас о картинах?
   – Нет… почти сразу же уехали, не обратили на них внимания. Они выглядели усталыми и… как бы это сказать… нервными, напряженными… но в то же время уверенными в себе, вы меня понимаете?
   Еще как!
   – Что еще они хотели узнать?
   – Э-э… ну… они спрашивали, не проезжали ли здесь после обеда еще какие-нибудь люди, кото­рые тоже искали Тревиса…
   – И что вы ответили?
   – Ну… я колебался, но они мне не слишком по­нравились, и я сказал – нет, никого я не видел, и тогда они расплатились и уехали.
   – А как имя этого ирландского художника?
   – О'Коннелл. Он подписывается S.К.Р.
   S.К.Р. Уменьшительное от «Skip», капитан. «Черт возьми», – подумала она, оцепенев, – этот О'Коннел и есть отец Алисы».
   – Вы знаете, куда они поехали?
   – Ваши друзья поехали на север. А эти двое се­ли в большую черную машину и отправились в том же направлении примерно час назад… Но я им ни­чего не сказал…
   «К северу»… Это слишком неопределенно.
   – А мои друзья вам больше не звонили?
   – Нет, мадам, нет. Но они скоро будут здесь… Анита медленно допила кофе. Переполнявшая ее тревога с каждой секундой усиливалась. Эти двое неизвестных, скорее всего, уцелели после об­лавы. Из компании Вондта, Сорвана и их людей. Если они рыщут здесь, значит, тоже выслеживают «Манту». Кроме того, это означает, что Хьюго, Пинту и Алиса в опасности. В смертельной опасно­сти.
   Она уже собиралась попросить хозяина по­дробно описать незнакомцев, чтобы срочно объя­вить их в розыск по всей Португалии, но тут на другом конце бара зазвонил телефон.
   – Наверное, это мой друг… Или ваши… Хозяин подбежал к телефону и снял трубку:
   – Жоржи у телефона…
   Тихий быстрый разговор. Она расслышала только неопределенное «сейчас позову», и хозяин направился к ней, поставив аппарат на стойку.
   – Это вас, мадам… э-э-э… Ван Дайк… Какой-то господин Хьюго…
   Взяв трубку, Анита услышала знакомый голос. Он звонил из какого-то богом забытого уголка, с пляжа к югу от Синиша. Из корабельного ангара.
   Он нашел Тревиса.
   «Вернее, – поправил он себя с легким смеш­ком, – Тревис нас нашел».

24

   Это был высокий мужчина, с кожей, огрубевшей от солнца, воды и ветра, худым лицом и ярко-синими глазами, в которых застыла вековая усталость. Светлые волосы подстрижены коротким ежиком, по-военному. Он стоял перед ними, положив руку на плечо прижавшейся к нему Алисы. Заткнув за пояс большой автоматический пистолет сорок пя­того калибра, он смотрел на Пинту и Хьюго с любо­пытством и благодарностью, его глаза горели непо­нятным светом. Улыбка, как у Чеширского кота, веселость в уголках губ.
   Часом раньше, когда за их спинами прозвучал голос, Хьюго не шевельнулся, выполняя приказ. Пинту застыл, словно превратился в соляной столб, но Алиса повернулась и слегка вскрикнула:
   – Папочка?
   Хьюго сразу понял, что произошло. Звук тагов по камням… Пинту тоже поворачи­вается…
   – Вот задница! – воскликнул он. – Стивен, ты что, совсем…
   Человек ответил сухо:
   – Алиса, отойди в сторону, прошу тебя.
   Хьюго услышал щелчок взводимого курка. По­том увидел, как Алиса побежала куда-то назад, продолжая кричать по-английски «папочка!».
   В последнюю секунду он увидел, что глаза де­вочки наполнились счастливыми слезами, и про­должил спокойно изучать металлическую дверь, держа руки на виду. В такие моменты нельзя де­лать глупостей. Он рассчитывал, что Алиса и Пин­ту решат все проблемы.
   – Стивен, – снова заговорил Пинту, и в его го­лосе прозвучали тревога и облегчение одновремен­но. – Матерь Божья, мы тебя столько дней ищем…
   Ответом стал рев океана.
   Потом до Хьюго долетел дрожащий от волне­ния голосок девочки, произнесшей по-английски несколько слов, заглушённых шумом волн.
   – …это друзья, папа, правда… ничего плохого, они помогли мне найти тебя…
   В ответ раздалось какое-то ворчание, словно человек приглушенно выругался.
   Хьюго повернулся – очень осторожно, медленно и плавно, по-прежнему держа руки на уровне ушей.
   Сначала он увидел взволнованно улыбавшего­ся Пинту, стоявшего с опущенными руками, груду камней у сходней, океан, потом мужчину, который одной рукой держал за плечо Алису, а другой на­водил на него пистолет.
   Солнце светило ему прямо в лицо, и он разли­чал только силуэты в ореоле цвета расплавленной меди. Зато направленный на него предмет не ос­тавлял никаких сомнений.
   Фигура, обнимавшая Алису, надвинулась на него, и прозвучал тот же голос: – Кто этот тип? Человек обращался к Пинту. – Стивен, черт тебя дери, это друг. Его зовут Хьюго… м-м-м… Бертольд Цукор, и он, между проим, привез твою дочку сюда из Амстердама.
   Незнакомец был теперь в нескольких метрах от Хьюго, так что он начал различать черты его лица. Взгляд отца Алисы смягчился. Рука, держав­шая оружие, расслабилась – он явно колебался. Алиса теснее прижалась к отцовскому плечу: – Папа, это правда… Хьюго меня привез из Ам­стердама… Он… Он все это время защищал меня и спас от маминых людей. – Хьюго слегка улыбнулся Алисе, и она ответила улыбкой сквозь слезы. «Спасибо, Алиса», – поду­мал он, стараясь выразить чувства взглядом. Меж­ду ними была теперь прочная дружба, и радость от этой близости заполняла все его существо.
   Человек с любопытством разглядывал Хьюго. Он хотел было задать какой-то вопрос, но про­молчал, посмотрел на Пинту, потом на ангар, потом снова на Хьюго и вздохнул.
   Поставив наконец пистолет на предохрани­тель, заткнул его за ремень и от чистого сердца протянул Хьюго руку:
   – Прошу простить меня… Стивен Тревис, как вы догадались, я отец малышки Алисы.
   Хьюго опустил одну руку и протянул другую:
   – Бертольд Цукор… но меня называют Хьюго. Несмотря на обстоятельства, я испытываю боль­шое облегчение от встречи с вами.
   Человек ответил ему улыбкой и коротким смешком:
   – Прошу прощения за оказанный вам прием… но я сейчас слегка нервничаю…
   Хьюго ничего не ответил.
   Тревис повернулся к Пинту, раскрывая ему на­встречу объятия.
   – Господи, Жоакин, как все-таки приятно тебя видеть!
   И они крепко обнялись.
   – Ладно, не стоит здесь оставаться, место слишком открытое…
   Тревис оторвался от Пинту, набрал код на замке.
   Послышался легкий щелчок, потом шум мото­ра. Дверь начала подниматься, и им пришлось ото­двинуться. Дверь качнулась вверх и медленно за­мерла под потолком.
   Хьюго, разинув рот, смотрел в открывшийся перед ним проем.
   Из полумрака ангара к солнцу тянулся буш­прит великолепного черно-белого парусника, пол­ностью оснащенного, готового к отплытию.
   – Так это и есть «Манта»? – спросил Хьюго по-ан­глийски, медленно идя вдоль борта. Отличный ко­рабль, не меньше шестнадцати метров. Изящный и благородный.
   – Да, – ответил Тревис, – мы потратили почти три года, чтобы достроить его.
   – Здесь? – изумился Хьюго, обводя рукой алю­миниевый ангар.
   – Нет, нет, – засмеялся Тревис – Сюда мы привезли его только в прошлом ноябре, для отдел­ки и наладки… Его делали в судоходной компании в Лиссабоне.
   Тревис провел их в маленький застекленный кабинет, расположенный на верху лестницы, от ко­торой на высоте трех метров от пола, по всему пе­риметру ангара тянулся балкончик.
   Они вошли в кабинет, Тревис занял место у око­шечка, выходившего на пляж. Дочка пристроилась рядом, Хьюго плюхнулся в старое кресло, а Пинту уселся верхом на стул, облокотившись на спинку.
   Тревис повернулся к Хьюго и Пинту:
   – Думаю, вам есть что мне рассказать.
   Он выдвинул ящик стола, достал большую пен­ковую трубку и набил ее табаком, не отводя глаз от Хьюго, расплывшегося в улыбке.
   – Уверен, вам тоже… Вы живете под чужим именем? О'Коннелл – фамилия вашей матери?
   Не отвечая, Тревис раскуривал трубку. Выпу­стил одно за другим несколько колечек голубого дыма.
   – Да. Кстати, я так и не понял, каким образом вы меня нашли.
   – В ресторане есть кое-какие ваши картины.
   – Хорошо, но как вы поняли, что это я? Что Тревис и О' Коннелл – одно и то же лицо?
   Хьюго попытался сформулировать точный от­вет, что оказалось непросто.
   – Сам не знаю. Пинту сказал, что когда-то встречался с вами в районе Одесеиксе и давным-давно вы говорили ему про укромный уголок близ мыса Синиш. Мы стали искать. А когда зашли в тот бар, я увидел картины. Анита говорила, что вы слу­жили в королевских ВМФ, и я связал это…
   Еще несколько тяжелых синеватых колец к по­толку…
   – Кто такая Анита?
   – Анита Ван Дайк… Инспектор полиции из Ам­стердама… Она ведет дело вашей жены…
   – Это к ней пошла Алиса в Амстердаме?
   Он повернулся к дочери, та утвердительно кив­нула.
   – Я не очень понял, что произошло, но думаю, что должен поблагодарить вас за все, что вы сде­лали.
   Хьюго протестующе поднял руку:
   – Я сделал только то, что должен был сделать, уверяю вас… Теперь ваша дочь с вами, мне осталось только предупредить Аниту и исчезнуть. Теперь мяч на вашей половине.
   Тревис выдвинул другой ящик и достал бутыл­ку виски.
   В углу комнаты стоял маленький старый холо­дильник. Он достал оттуда лед и бутылку мине­ральной воды, потом вынул стаканы из шкафа. Плеснул мужчинам виски, протянул дочке стакан содовой.
   Они молча выпили, и Хъюго наконец рассла­бился.
   Тревис продолжал курить, но открыл форточ­ку, чтобы проветрить помещение. Он попросил Хьюго рассказать его интерпретацию истории.
   Хьюго начал с той ночи, когда он нашел Алису под сиденьем своей машины, подробно и четко рас­сказал об их долгом путешествии из Амстердама, сообщил о многих важных вещах, в том числе все, что знал о предприятии Кристенсен.
   – Постепенно я понял, что ваша бывшая жена создала более чем процветающую фирму, выпус­кавшую и продававшую кассеты вроде той, что на­шла в доме ваша дочка… Совершенно случайно Анита Ван Дайк, занимавшаяся расследованием этого дела, оказалась с нами в одной гостинице в Эворе, а за ней следил тип из банды…
   Тревис ничего не отвечал, погрузившись в глу­бокие раздумья. Он стоял перед открытым окном и наблюдал за пляжем. В отблесках закатного солнца его лицо стало медно-золотистым, как у индейца навахо или хопи.
   – Надеюсь, вы не слишком рисковали, приехав сюда с моей дочкой.
   – Нам удалось нейтрализовать большую часть банды прошлой ночью… но времени действительно было мало. Мне нужно было найти вас как можно скорее, потому что эти ребята шли по вашим следам.» Но сейчас им следует поскорее слинять из страны.
   Во всяком случае, он сам на это сильно наде­ялся.
   – Теперь, если не возражаете, прежде чем я уеду, мне хотелось бы узнать вашу версию, госпо­дин Тревис. Расскажите мне все.
   Он использует рассказ этого человека в своем романе о конце века.
   – Что именно вас интересует?
   – Все, что происходило в истекшую неделю, во время нашего бегства, а еще то, что происходило после вашего исчезновения. Не буду скрывать – мне кажется, что вся ваша жизнь окутана тайной.
   Он попытался быть вежливым, чтобы не напу­гать собеседника.
   – Вы задаетесь вопросом, как человек, вроде меня, мог жениться на такой женщине, как Ева Кристенсен, так ведь?
   Хьюго старался не выдать своего смущения, но действительно считал это частью мозаики. Пинту заерзал на стуле.
   – Честно говоря, я и сам не понимаю.
   Тон Тревиса свидетельствовал о том, что он давно и мучительно размышляет на эту тему.
   Он продолжал смотреть на океан. Темно-синие, почти фиолетовые, волны бесконечно накатыва­лись на берег, на песок, постепенно приобретавший красный оттенок, как и небо на горизонте. Четко очерченный кроваво-красный диск солнца вползал в воду.
   – Когда мы с Евой встретились, я как раз ушел с флота, жил в Барселоне и часто бывал в матрос­ских барах. Всю жизнь, с детских лет, я любил хо­дить под парусом. Познакомился с несколькими испанцами с юга и с Балеарских островов и решил наняться капитаном туристических яхт в Андалузии. За месяц или за два до отъезда я познакомил­ся с Евой Кристенсен через дальнего знакомого, приятеля моего приятеля, он пригласил меня на прием, который она устраивала на борту своей яхты…
   Хьюго допил виски, а Тревис, не отводя глаз от воды, раскурил новую трубку.
   – Не стану объяснять, что это была любовь с первого взгляда, безумная и бурная. И взаимная, я это сразу понял.
   В этом Хьюго не сомневался. Изможденное ли­цо и горькая улыбка Тревиса не могли скрыть того, что лет двенадцать назад он был весьма привлека­телен.
   Тяжелые клубы дыма вылетали в форточку, с пляжа тянуло свежим ветерком.
   – Ева Кристенсен была восхитительной девуш­кой. Мы… Мы сошлись… Потом я уехал в Андалузию… Провел там несколько месяцев, потом вернул­ся, поселился в Алгарве…. Нашел португальских друзей, с которыми мне было проще, чем с испанца­ми… Жоакин и Грек… Ева приехала ко мне и купила Каса-Асуль.
   Назвав имя погибшего дилера, Тревис глубоко вздохнул.
   – Знаете, когда газеты сообщили о его смер­ти, я уже знал, что Алиса сбежала, и – теперь об этом можно говорить – ее побег спутал мне все карты…
   – Ваши карты? – переспросил Хьюго. Тревис ничего не ответил. Глухой шум волн, доносившийся из открытого окна, нарушало при­чмокивание Тревиса, сосавшего трубку.
   – Да, – сказал он наконец. – Это длинная исто­рия…
   Он допил виски и снова наполнил стакан, потом протянул бутылку Пинту. Хьюго вежливо отказал­ся. Ему предстояло отправиться в путь, проехать две тысячи километров за один присест. Он ничего не ответил, выжидая, пока тишина и виски оконча­тельно развяжут язык англичанина.
   – Все очень сложно… Но когда Ева лишила ме­ня родительских прав, это случилось из-за нарко­тиков…
   Хьюго увидел, как Алиса резко вскинула голо­ву и уставилась на отца. Да, ей тоже придется уз­нать немало нового. Загорелая рука Тревиса нежно ласкала волосы дочери.
   – Я тогда серьезно подсел. Мы развелись, но я ясно понимал, кто такая Ева, понимаете?..
   Хьюго не хотелось прерывать его. Уточнить де­тали можно будет позже. Пусть воспоминания раз­ворачиваются сами собой.
   – Я не знал, куда податься, и вернулся в Ал­гарве. Дошел до точки. Был в полной заднице… Ме­ня вытащил Пинту.
   Повернув кресло движением руки, он поднял стакан в честь друга.
   Потом снова откинулся на спинку. Пинту ответил ему понимающей улыбкой.
   – Кое-как мне удалось выкарабкаться, и я сно­ва стал рисовать. Но и с Греком виделся… Время от времени покуривал или нюхал, мы кайфовали… Однажды Грек напомнил мне о предложении, ко­торое я получил от одного крупного дилера, когда еще жил с Евой в Каса-Асуль…
   Хьюго приподнял бровь, нетерпеливо ожидая продолжения.
   Алиса подошла к отцу, села рядом. Тревис об­нял ее за талию, словно желая защитить.
   – Ну да… это началось почти сразу после рож­дения Алисы… так.., постепенно. Мы с Евой часто ходили в модные кабаки, где я познакомился с эти­ми ребятами, да и Грек кое-кого знал… В общем, в один прекрасный день один из них предложил мне перевезти груз, понимаете?
   Хьюго утвердительно кивнул.
   – Я сказал «нет»… Чувствовал себя ответствен­ным за Алису, не хотел делать глупости. Я отка­зался, и тот тип никогда больше ко мне не подкаты­вался. Но потом, когда я вернулся, Грек сказал: все изменилось. Ева забрала у меня Алису, я больше ни за кого не отвечал. И я согласился на пару опе­раций, чтобы заработать.
   Хьюго не шелохнулся.
   – Я хороший моряк. Знаю Средиземное море и Южную Атлантику наизусть, знаком с организа­цией британских сил в Гибралтаре, французского и испанского флота, понимаете?
   В его словах прозвучала гордость профессио­нала.
   – Я дорого брал за свою работу. За два года сде­лал около десяти рейсов… Провел пару операций другого рода…
   Хьюго непроизвольно насторожился:
   – Могу я спросить, какого именно? Облако дыма поплыло к окну.
   Тревис взглянул на Алису. В его глазах были стыд и смущение. Но дочь улыбнулась в ответ – и стало совершенно ясно, что ей все равно, кто он – контрабандист или космонавт, преступник или ми­нистр; главное – он здесь и он ее отец.
   Хьюго ощутил легкое волнение и грусть.
   Тревис продолжил свой рассказ:
   – Я перевозил оружие.
   Хьюго с трудом удержался, чтобы не вскочить со стула.
   – Дважды… В прошлом году.
   Хьюго не мог отвести глаз от его лица, и тот, по­чувствовав напряжение во взгляде собеседника, снова «прикрылся» облаком дыма.
   – На Сицилию… и в Хорватию.
   Черт возьми… Хьюго был потрясен, но старался сохранять спокойствие, чтобы не выдать волнения. «Черт возьми! – хотел заорать он. – Вы, случайно, не знаете Остроповича из Загреба – он отвечал за один из главных нелегальных маршрутов?» Нет, не может быть и речи о том, чтобы выдать хоть малей­шую информацию о Сети. И он не сказал ни слова, глядя на Тревиса и изо всех сил стараясь не улыб­нуться. Возможно, они разминулись всего на не­сколько дней на хорватском берегу, куда приставали «шлюпки» Сети? Воюющие друг с другом быв­шие югославские республики получали оружие из разных источников, в том числе и от мафии, в этом нет никаких сомнений. Тревис тоже водил под­польный конвой оружия, нарушая эмбарго. Хьюго почувствовал внезапное волнение. Да уж, этот бывший военный моряк, знающий толк в контра­банде и судовождении, был бы для них находкой… Тревис не спускал с него глаз. Хьюго, делая вид, что спокойно слушает, налил себе второй ста­кан виски.