Страница:
Однако на лице Сонни Ли Райм читал полное безразличие к его состоянию. Как будто это, черт побери, и впрямь было чем-то естественным.
Только сейчас до Райма вдруг дошло, что почти все те, с кем он встречался в течение последних нескольких лет, за исключением Амелии Сакс, оставались просто его знакомыми. А Сонни Ли он знал меньше одного дня, но тот уже стал чем-то большим.
— Ты упомянул про своего отца, — сказал Райм. — Когда ты сегодня звонил ему по телефону, мне показалось, ваш разговор был непростым. Какие у вас с ним отношения?
— А, мой отец...
Ли снова глотнул виски. Похоже, он уже начал привыкать к этому напитку, так же, как Райм привык к байцзю. «Глобализация посредством спиртного», — криво усмехнулся Райм.
Сонни снова наполнил свой стаканчик.
— Вообще-то, его нужно тянуть медленно, — предложил Райм.
— Тянуть медленно после того как умирать, — ответил полицейский-китаец, залпом выпивая розовый стаканчик, расписанный цветочками. — Мой отец... Он меня не очень любить. Я... как это говорить... не жить так, как он хотеть.
— Ты его разочаровал?
— Да, разочаровал.
— Чем именно?
— О, это долгий история. Попробую рассказать в два буквы.
— В двух словах.
— Доктор Сунь Ятсен, он в двадцатые годы объединить Китай, но начинаться гражданский война. Гоминьдан командовать Чан Кайши. Но коммунист — они воевать против него. Затем вторгаться Япония, плохо становиться всем. Потом Япония проиграть, у нас опять начинаться гражданский война, наконец побеждать коммунисты и Мао Цзедун, а националисты бежать на Тайвань. Мой отец, он воевать вместе с Мао. В октябре 1949 год он стоять вместе с председатель Мао у Ворота поднебесной в Пекин. О, Лоабан, я слышать этот рассказ миллион раз. Отец стоять рядом с Мао, а оркестр играть «Марш добровольцы».
Так вот, мой отец иметь гуанси. Большие связи. Он стать важный человек в коммунистический партия в Фуцзянь. Хотеть, чтобы я идти за ним. Но я видеть то, что коммунисты делать в шестьдесят шестой год — Великий пролетарский культурный революция. Они всё ломать, убивать людей. Правительство и партия делать плохо.
— Это было наперекор установленному порядку вещей, — заметил Райм. — Нарушение гармонии.
— Совсем правильно, Лоабан, — рассмеялся Ли. — Мой отец хотеть, чтобы я вступать в партия. Приказывать мне. Угрожать. Но я наплевать на партия. — Он развел руками. — Я наплевать на великий идеи. Я любить полицейский работа. Любить ловить преступники... Всегда загадки, всегда опасность, я говорить. Мой сестра, она большой человек в партия. Наш отец гордиться ей, хотя она есть женщина. Он говорить, она его не позорить, как я. Постоянно говорить это. — Маленький китаец помрачнел. — Еще есть очень плохо, когда я жениться, у меня нет сына, нет детей.
— Ты развелся? — спросил Райм.
— Моя жена, она умирать. Заболеть и умирать. Лихорадка, очень плохой. Мы прожить вместе несколько лет, но детей не было. Мой отец говорить, это моя вина. Мы пытаться, но детей не было. Потом жена умирать. — Встав, Ли подошел к окну и уставился на огни ночного города. — Мой отец, он есть очень строгий. Пока я быть маленький, он меня всегда бить. Все что я делать, он считать недостаточно. Хороший оценки... Я хорошо учиться. Получать медали в армия. Жениться на красивый порядочный девушка, получить работа в полиции, стать следователь, не простой регулировщик, я говорить. Каждая неделя навещать отец, давать ему деньги, ходить на могила матери. Но что бы я ни делать, он не есть доволен. А твой родители, Лоабан?
— Они умерли.
— Моя мать, она не быть такой строгий как отец, но она никогда ничего не говорить. Отец ей не позволять... А здесь, в «Прекрасный страна», вы есть под давление свои родители?
«Очень хорошо сказано», — подумал Райм.
— Наверное, не в такой степени. Но кому-то все же приходится страдать.
— Уважение к родители, для нас это есть самый главный. — Ли кивнул на фигурку Гуань Ди. — Из всех богов самый важный это предки.
— Быть может, твой отец не раскрывает своих истинных чувств по отношению к тебе. Понимаешь, прячется за напускной суровостью. Потому что думает, что так лучше для тебя.
— Нет, он просто не любить меня. Никто не продолжать наша фамилия, я говорить. Это есть очень плохо.
— Ты обязательно встретишь кого-нибудь и создашь новую семью.
— Такой человек как я? — презрительно усмехнулся Ли. — Нет-нет. Я есть просто полицейский, не иметь денег. В Фучжоу мужчины мой возраст заниматься бизнес, получать много денег. Помнишь, я говорить, у нас мужчин больше, чем женщин? Зачем женщина выбирать старый бедный мужчина, когда есть молодой богатый?
— Мы с тобой одного возраста, — возразил Райм. — Ты еще совсем не старый.
Ли снова отвернулся к окну.
— Быть может, я оставаться здесь. Я хорошо говорить по-английски. Стать полицейский. Работать в Чайнатаун.
Казалось, Сонни Ли говорил серьезно. Но вдруг он рассмеялся и сказал вслух то, о чем подумали они оба.
— Нет-нет, уже слишком поздно. Много-много поздно... Нет, мы поймать Призрак, я вернуться домой и продолжить быть чертовски хороший полицейский. Гуань Ди и я раскрыть большой преступление, и мой фотография появиться в газета. Быть может, председатель давать мне медаль. Быть может, мой отец смотреть телевизор и думать, что я не есть очень плохой сын. — Ли опрокинул в рот стаканчик виски. — Ладно, я выпивать достаточно — теперь мы с тобой, Лоабан, играть в игра.
— Я не играю в игры.
— Но игра на компьютер? — быстро возразил Ли. — Шахматы. Я видеть.
— Я играю очень редко, — поправился Райм.
— Игра делать человек лучше. Я научить тебя играть в самый хороший игра.
Сонни вернулся к своей волшебной сумке.
— Сонни, я мало во что могу играть. Видишь ли, например, я не могу держать в руках карты.
— А, карты? — презрительно фыркнул Ли. — Это есть игра случай. Хорошо для заработать деньги. Понимаешь, игрок хранить секрет, отворачивая карты от свой соперники. Лучший игры есть те, где секрет хранить в голове, я говорить. Вей-чи? Ты слышать о такой игра? Еще она называться го.
Райму показалось, что он слышал это название.
— Это что-то вроде плашек, да?
Ли рассмеялся.
— Шашки — нет-нет!
Криминалист с любопытством взглянул на доску, которую Ли достал из сумки и положил на столик у кровати. Доска была разлинована на квадраты. Затем Ли достал два мешочка. В одном было несколько сотен маленьких белых камешков, в другом — черных.
Внезапно Райма охватило огромное желание сыграть в вей-чи, и он стал внимательно слушать Ли, оживленно объяснявшего цель и правила игры.
— По-моему, все достаточно просто, — сказал Райм. — Игроки по очереди ставят камешки на доску, пытаясь окружить камешки противника.
— Вей-чи есть похожа на все великий игры: правила простые, но победить трудно. — Ли разделил камешки на две кучки, продолжая объяснять: — Это есть очень древний игра. Я изучать лучший игрок всех времен. Его звать Фань Си-пинь. Он жить в восемнадцатый век — ваш календарь. Лучше его не играть никто из живущий на свете. Фань много играть с Су Тин-ань, который тоже быть очень хороший игрок. Игра в основном заканчиваться ничья, но все же Фань набрать чуть больше очки, так что он стать самый лучший игрок. Знаешь, почему он играть лучше?
— Почему?
— Су играл оборона — но Фань... он всегда играть нападение. Он всегда наступать вперед, быть отчаянный, безумный.
Райм почувствовал, что заразился воодушевлением своего собеседника.
— Ты часто играешь в вей-чи?
— Дома я есть член клуба. Да, я играть часто.
Ли умолк, и на его лицо набежала тень. Райму захотелось узнать причину этой внезапной печали. Но Ли быстро смахнул с лица блестящие черные волосы и сказал:
— Ладно, мы играть. Ты видеть, как тебе понравиться. Можно играть очень долго.
— Я не устал, — заметил Райм.
— Я тоже, — сказал Ли. — Так, ты никогда раньше не играть, поэтому я давать преимущество. Давать три лишний камешек. Кажется, это мало, но в вей-чи это большой-большой преимущество.
— Нет, — возразил Райм. — Мне не нужно преимущество.
Окинув его взглядом, Ли, должно быть, решил, что криминалист имел в виду свою болезнь, и мрачно добавил:
— Я давать преимущество только потому, что ты играть первый раз. Только поэтому. Опытный игроки всегда делать так. Это есть правило.
Райм правильно понял его, и все же он упрямо повторил:
— Нет. Ты делаешь первый ход. Начали.
Ли, прищурившись, внимательно уставился на расчерченную деревянную доску.
Часть IV
Глава 30
Только сейчас до Райма вдруг дошло, что почти все те, с кем он встречался в течение последних нескольких лет, за исключением Амелии Сакс, оставались просто его знакомыми. А Сонни Ли он знал меньше одного дня, но тот уже стал чем-то большим.
— Ты упомянул про своего отца, — сказал Райм. — Когда ты сегодня звонил ему по телефону, мне показалось, ваш разговор был непростым. Какие у вас с ним отношения?
— А, мой отец...
Ли снова глотнул виски. Похоже, он уже начал привыкать к этому напитку, так же, как Райм привык к байцзю. «Глобализация посредством спиртного», — криво усмехнулся Райм.
Сонни снова наполнил свой стаканчик.
— Вообще-то, его нужно тянуть медленно, — предложил Райм.
— Тянуть медленно после того как умирать, — ответил полицейский-китаец, залпом выпивая розовый стаканчик, расписанный цветочками. — Мой отец... Он меня не очень любить. Я... как это говорить... не жить так, как он хотеть.
— Ты его разочаровал?
— Да, разочаровал.
— Чем именно?
— О, это долгий история. Попробую рассказать в два буквы.
— В двух словах.
— Доктор Сунь Ятсен, он в двадцатые годы объединить Китай, но начинаться гражданский война. Гоминьдан командовать Чан Кайши. Но коммунист — они воевать против него. Затем вторгаться Япония, плохо становиться всем. Потом Япония проиграть, у нас опять начинаться гражданский война, наконец побеждать коммунисты и Мао Цзедун, а националисты бежать на Тайвань. Мой отец, он воевать вместе с Мао. В октябре 1949 год он стоять вместе с председатель Мао у Ворота поднебесной в Пекин. О, Лоабан, я слышать этот рассказ миллион раз. Отец стоять рядом с Мао, а оркестр играть «Марш добровольцы».
Так вот, мой отец иметь гуанси. Большие связи. Он стать важный человек в коммунистический партия в Фуцзянь. Хотеть, чтобы я идти за ним. Но я видеть то, что коммунисты делать в шестьдесят шестой год — Великий пролетарский культурный революция. Они всё ломать, убивать людей. Правительство и партия делать плохо.
— Это было наперекор установленному порядку вещей, — заметил Райм. — Нарушение гармонии.
— Совсем правильно, Лоабан, — рассмеялся Ли. — Мой отец хотеть, чтобы я вступать в партия. Приказывать мне. Угрожать. Но я наплевать на партия. — Он развел руками. — Я наплевать на великий идеи. Я любить полицейский работа. Любить ловить преступники... Всегда загадки, всегда опасность, я говорить. Мой сестра, она большой человек в партия. Наш отец гордиться ей, хотя она есть женщина. Он говорить, она его не позорить, как я. Постоянно говорить это. — Маленький китаец помрачнел. — Еще есть очень плохо, когда я жениться, у меня нет сына, нет детей.
— Ты развелся? — спросил Райм.
— Моя жена, она умирать. Заболеть и умирать. Лихорадка, очень плохой. Мы прожить вместе несколько лет, но детей не было. Мой отец говорить, это моя вина. Мы пытаться, но детей не было. Потом жена умирать. — Встав, Ли подошел к окну и уставился на огни ночного города. — Мой отец, он есть очень строгий. Пока я быть маленький, он меня всегда бить. Все что я делать, он считать недостаточно. Хороший оценки... Я хорошо учиться. Получать медали в армия. Жениться на красивый порядочный девушка, получить работа в полиции, стать следователь, не простой регулировщик, я говорить. Каждая неделя навещать отец, давать ему деньги, ходить на могила матери. Но что бы я ни делать, он не есть доволен. А твой родители, Лоабан?
— Они умерли.
— Моя мать, она не быть такой строгий как отец, но она никогда ничего не говорить. Отец ей не позволять... А здесь, в «Прекрасный страна», вы есть под давление свои родители?
«Очень хорошо сказано», — подумал Райм.
— Наверное, не в такой степени. Но кому-то все же приходится страдать.
— Уважение к родители, для нас это есть самый главный. — Ли кивнул на фигурку Гуань Ди. — Из всех богов самый важный это предки.
— Быть может, твой отец не раскрывает своих истинных чувств по отношению к тебе. Понимаешь, прячется за напускной суровостью. Потому что думает, что так лучше для тебя.
— Нет, он просто не любить меня. Никто не продолжать наша фамилия, я говорить. Это есть очень плохо.
— Ты обязательно встретишь кого-нибудь и создашь новую семью.
— Такой человек как я? — презрительно усмехнулся Ли. — Нет-нет. Я есть просто полицейский, не иметь денег. В Фучжоу мужчины мой возраст заниматься бизнес, получать много денег. Помнишь, я говорить, у нас мужчин больше, чем женщин? Зачем женщина выбирать старый бедный мужчина, когда есть молодой богатый?
— Мы с тобой одного возраста, — возразил Райм. — Ты еще совсем не старый.
Ли снова отвернулся к окну.
— Быть может, я оставаться здесь. Я хорошо говорить по-английски. Стать полицейский. Работать в Чайнатаун.
Казалось, Сонни Ли говорил серьезно. Но вдруг он рассмеялся и сказал вслух то, о чем подумали они оба.
— Нет-нет, уже слишком поздно. Много-много поздно... Нет, мы поймать Призрак, я вернуться домой и продолжить быть чертовски хороший полицейский. Гуань Ди и я раскрыть большой преступление, и мой фотография появиться в газета. Быть может, председатель давать мне медаль. Быть может, мой отец смотреть телевизор и думать, что я не есть очень плохой сын. — Ли опрокинул в рот стаканчик виски. — Ладно, я выпивать достаточно — теперь мы с тобой, Лоабан, играть в игра.
— Я не играю в игры.
— Но игра на компьютер? — быстро возразил Ли. — Шахматы. Я видеть.
— Я играю очень редко, — поправился Райм.
— Игра делать человек лучше. Я научить тебя играть в самый хороший игра.
Сонни вернулся к своей волшебной сумке.
— Сонни, я мало во что могу играть. Видишь ли, например, я не могу держать в руках карты.
— А, карты? — презрительно фыркнул Ли. — Это есть игра случай. Хорошо для заработать деньги. Понимаешь, игрок хранить секрет, отворачивая карты от свой соперники. Лучший игры есть те, где секрет хранить в голове, я говорить. Вей-чи? Ты слышать о такой игра? Еще она называться го.
Райму показалось, что он слышал это название.
— Это что-то вроде плашек, да?
Ли рассмеялся.
— Шашки — нет-нет!
Криминалист с любопытством взглянул на доску, которую Ли достал из сумки и положил на столик у кровати. Доска была разлинована на квадраты. Затем Ли достал два мешочка. В одном было несколько сотен маленьких белых камешков, в другом — черных.
Внезапно Райма охватило огромное желание сыграть в вей-чи, и он стал внимательно слушать Ли, оживленно объяснявшего цель и правила игры.
— По-моему, все достаточно просто, — сказал Райм. — Игроки по очереди ставят камешки на доску, пытаясь окружить камешки противника.
— Вей-чи есть похожа на все великий игры: правила простые, но победить трудно. — Ли разделил камешки на две кучки, продолжая объяснять: — Это есть очень древний игра. Я изучать лучший игрок всех времен. Его звать Фань Си-пинь. Он жить в восемнадцатый век — ваш календарь. Лучше его не играть никто из живущий на свете. Фань много играть с Су Тин-ань, который тоже быть очень хороший игрок. Игра в основном заканчиваться ничья, но все же Фань набрать чуть больше очки, так что он стать самый лучший игрок. Знаешь, почему он играть лучше?
— Почему?
— Су играл оборона — но Фань... он всегда играть нападение. Он всегда наступать вперед, быть отчаянный, безумный.
Райм почувствовал, что заразился воодушевлением своего собеседника.
— Ты часто играешь в вей-чи?
— Дома я есть член клуба. Да, я играть часто.
Ли умолк, и на его лицо набежала тень. Райму захотелось узнать причину этой внезапной печали. Но Ли быстро смахнул с лица блестящие черные волосы и сказал:
— Ладно, мы играть. Ты видеть, как тебе понравиться. Можно играть очень долго.
— Я не устал, — заметил Райм.
— Я тоже, — сказал Ли. — Так, ты никогда раньше не играть, поэтому я давать преимущество. Давать три лишний камешек. Кажется, это мало, но в вей-чи это большой-большой преимущество.
— Нет, — возразил Райм. — Мне не нужно преимущество.
Окинув его взглядом, Ли, должно быть, решил, что криминалист имел в виду свою болезнь, и мрачно добавил:
— Я давать преимущество только потому, что ты играть первый раз. Только поэтому. Опытный игроки всегда делать так. Это есть правило.
Райм правильно понял его, и все же он упрямо повторил:
— Нет. Ты делаешь первый ход. Начали.
Ли, прищурившись, внимательно уставился на расчерченную деревянную доску.
Часть IV
Обрезая хвост демону
В вей-чи самыми захватывающими получаются матчи между игроками, равными по силам.
«Игра вей-чи»
Среда, от Часа Дракона, 8:00 утра,
до Часа Петуха, 6:30 вечера.
до Часа Петуха, 6:30 вечера.
Глава 30
Утром того дня, когда ему предстояло умереть, Сэм Чанг, проснувшись, увидел, что его отец во дворе выполняет медленные движения традиционной китайской гимнастики у-шу.
Он некоторое время наблюдал за стариком, и вдруг его словно током пронзила мысль: через три недели Чжану Цзици исполнится семьдесят лет. У себя на родине семья жила очень бедно и подвергалась преследованиям властей, поэтому не смогла должным образом отметить шестидесятилетие отца Чанга. В Китае принято устраивать по этому поводу большой праздник, отмечая переход в старость, возраст, когда перед человеком преклоняются. Но ничего, семья Чанг наверстает на семидесятилетии Чжана Цзици.
Увы, безжизненное тело Сэма Чанга не примет участия в торжествах, однако, быть может, его дух посетит праздник.
Чанг не мог оторвать взгляда от старика, лениво танцующего в крохотном дворике.
Гимнастика у-шу очень благотворно влияет на тело и душу, но Чанга при виде этих пластичных упражнений всегда охватывала щемящая тоска. Они напоминали ему одну теплую июньскую ночь. Это было много лет назад в Пекине. Чанг вместе с другими преподавателями и студентами наблюдал за группой людей, выполняющих плавные движения, похожие на балетные па. Было уже за полночь; погода стояла прекрасная, и среди собравшихся на просторной площади царило ощущение единения. Все верили, что присутствуют при рождении нового, просвещенного Китая, которому предстоит стать величайшим государством на земле.
Чанг повернулся к сидевшему рядом с ним студенту, собираясь выразить вслух восхищение одной особенно гибкой пожилой женщиной, погрузившейся в очарование у-шу, но тут вдруг грудь юноши словно взорвалась изнутри, и он повалился на землю. Солдаты народно-освободительной армии открыли огонь по собравшимся на площади Тяньаньмынь. Вскоре подошли танки, гнавшие перед собой толпу людей, давя их гусеницами (знаменитые телевизионные кадры, показывающие студента, который останавливал танк поднятым в руке цветком, были в ту ужасную ночь редким исключением).
С тех пор Сэм Чанг не мог смотреть на у-шу, не вспоминая про те страшные события, укрепившие его позицию открытого диссидентства и навсегда переменившие всю его жизнь — а также жизнь его семьи.
Чанг перевел взгляд на свою жену и малышку, заснувшую в обнимку с белой тряпичной киской, которую сшила для нее Мей-Мей. Он долго смотрел на женщину и ребенка, затем отправился в ванную и полностью открыл воду. Раздевшись, Чанг шагнул под душ и прижался лбом к кафельной плитке, рассеянно отметив, что Мей-Мей вчера вечером удалось выкроить время и отмыть стены.
Вытираясь после душа, Чанг услышал донесшееся из кухни позвякивание посуды. Мей-Мей еще спала, а мальчишки ничего не понимали в готовке. Встревожившись, Чанг заскочил в спальню и, достав из-под подушки пистолет, осторожно прошел на кухню. Заглянув туда, он рассмеялся. Его отец готовил чай.
— Папа, — сказал Чанг, — я разбужу Мей-Мей. Она займется чаем.
— Нет-нет, пусть поспит, — остановил его старик. — Когда умерла твоя мать, я научился заваривать чай. Я могу и рис приготовить. И овощи. Правда, у меня они получаются не такие вкусные. Давай почаевничаем вдвоем.
Чжан Цзици взял железный чайник, обернув ручку тряпкой, и, захватив чашки, направился в гостиную. Отец и сын сели за стол, и старик разлил чай.
Вчера вечером, после того как Сэм Чанг вернулся домой, они с отцом достали карту и отыскали квартиру Призрака. К их удивлению, дом находился не в Чайнатауне, а дальше к западу, на берегу Гудзона.
— Когда ты придешь к Призраку, как ты попадешь в дом? — спросил старик, попивая чай. — Ты не боишься, что он тебя узнает?
Сэм Чанг тоже пригубил чай.
— Не думаю. Он спускался в трюм лишь один раз, и там было темно.
— Как ты попадешь в дом?
— Если там есть консьерж, я скажу, что пришел по делу, и назовусь Танем. Всю ночь я оттачивал свой английский. Затем я поднимусь на лифте и постучу в дверь.
— А если у Призрака есть телохранители? — спросил Чжан Цзици. — Тебя обыщут.
— Я спрячу пистолет в носке. Обыскивать тщательно меняне будут. Никто не ждет, что я буду вооружен.
Чанг попытался представить себе, как все произойдет. Он понимал, что телохранители тоже будут вооружены. И все же Чанг надеялся, что он успеет всадить одну-две пули в Призрака, прежде чем телохранители спохватятся и начнут в него стрелять. Почувствовав на себе пристальный взгляд отца, Чанг потупился.
— Я вернусь, — твердо заявил он. — Я не оставлю вас одних, папа.
— Ты хороший сын. Лучшего нельзя и желать.
— Я не прославил нашу фамилию, как должен был бы.
— Нет, прославил, — сказал старик, снова наполняя чашки чаем. — Я правильно выбрал твое имя.
Цзинь-цзы по-китайски значит «умный сын».
Отец и сын молча пили чай.
Появившаяся в дверях Мей-Мей посмотрела на стол.
— Вы уже достали рис? — спросила она, но выражение ее лица говорило просто: «Доброе утро».
— Буди Уильяма, — сказал ей Чанг. — Я хочу с ним кое о чем поговорить.
Но его отец махнул рукой, останавливая Мей-Мей.
— Не надо.
Та послушно остановилась.
— Почему? — удивился Чанг.
— Он захочет пойти с тобой.
— Я прикажу ему остаться.
Чжан Цзици рассмеялся.
— И это его остановит? Ты плохо знаешь своего упрямого сына.
Помолчав, Чанг сказал:
— Я не могу уйти, не поговорив с ним. Это очень важно.
— Какая единственная причина может заставить человека совершить такой отчаянный и опасный поступок, который задумал ты? — спросил отец.
— Забота о детях, — ответил Чанг.
Старик улыбнулся.
— Совершенно верно, сынок. Помни об этом. На такое человек может пойти только ради своих детей.
Его лицо приняло суровое выражение. Как хорошо оно было знакомо Сэму Чангу! Повелительное, непреклонное.
Он уже давно не видел своего отца таким — с тех пор, как старик заболел раком.
— Я знаю, что именно ты собираешься сказать сыну. Я сам поговорю с ним. Я настаиваю на том, чтобы ты не будил Уильяма.
Чанг кивнул.
— Как скажешь, папа.
Он посмотрел на часы. Половина восьмого. Через час ему нужно быть дома у Призрака. Отец снова подлил ему чаю. Быстро опорожнив чашку, Чанг повернулся к Мей-Мей.
— Я должен скоро уйти. А сейчас я хочу, чтобы мы с тобой посидели рядом.
Подсев к мужу, Мей-Мей положила голову ему на плечо.
Минут пять они молчали, но затем По-И заплакала, и Мей-Мей побежала успокаивать девочку. Сэм Чанг сидел, молча наслаждаясь видом жены и их новой дочери. Скоро придет пора встать и направиться навстречу своей смерти.
— Какая мерзость! — возмущенно пробурчал он.
— Что? — откликнулся Сонни Ли, единственная другая живая душа в гостиной. Полицейский-китаец немного подвыпил, его волосы смешно торчали в разные стороны. Времени было половина восьмого утра.
— Я имею в виду сигареты, — объяснил Райм.
— Тебе надо курить, — бросил Ли. — Очень расслаблять. Быть хорошо для тебя.
Вскоре приехал Мел Купер, а сразу же вслед за ним Лон Селитто и Эдди Дэн. Молодой полицейский двигался очень осторожно. Даже его волосы, обычно вызывающе торчащие непокорными иглами, сегодня оказались прилизаны.
— Эдди, как ты себя чувствуешь? — спросил Райм.
— Видели бы вы синяк, — пожаловался Дэн, имея в виду след от пули, полученной вчера во время перестрелки на набережной. — Я не решился показать его жене. Надевал пижаму в ванной.
Селитто с красными от недосыпа глазами принес целую пачку листов бумаги: результат работы полицейских, всю ночь общавшихся с представителями строительных организаций, которые в течение последних шести месяцев использовали серое ковровое покрытие «Арнольд Текстайл». Работа еще не была закончена, но уже сейчас список получался пугающе обширным: тридцать два здания в районе Бэттери-парка.
— Проклятие, — выругался Райм. — Тридцать два!
И в каждом, наверняка, несколько этажей, где использовались такие покрытия. Тридцать два? Он надеялся, что зданий будет не больше пяти-шести.
В импровизированную лабораторию весело вошел сотрудник СИН Алан Коу. Похоже, нисколько не смущенный вчерашним происшествием, он принялся расспрашивать о ходе расследования — как будто никакой перестрелки вчера не было и в помине.
В коридоре снова послышались шаги.
— Привет, — поздоровалась Сакс, проходя в гостиную.
Она чмокнула в щеку Райма, и тот начал было рассказывать ей про длинный список зданий, в которых использовалось ковровое покрытие «Арнольд Текстайл», но его остановил Селитто.
— Ты хорошо отдохнула?
В голосе детектива прозвучала неприкрытая издевка.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты хорошо отдохнула? Выспалась?
— Не совсем, — осторожно ответила Сакс. — А что?
— Где-то в час ночи я пытался дозвониться тебе домой. У меня были кое-какие вопросы.
Райму захотелось узнать, чем вызван этот допрос с пристрастием.
— Да, я вернулась домой только в два, — сверкнув глазами, ответила молодая женщина. — Я навещала друга.
— Вот как?
— Да.
— В общем, я не смог тебя найти.
— Знаешь что, Лон, — сказала Сакс, — я могу дать тебе телефон моей матери. Она наверняка сможет посоветовать, где меня искать. Даже несмотря на то, что вот уже лет пятнадцать не занималась этим.
— Хо-хо, это есть хорошо, — рассмеялся Сонни Ли.
— Сакс, не забывайся, — строго сказал Селитто.
— К чему ты клонишь? — взорвалась Сакс. — Вываливай все начистоту.
Полицейский из отдела убийств пошел на попятную.
— Я не мог с тобой связаться, только и всего, — смущенно пробормотал он.
— Твой сотовый был отключен.
— Неужели? Но у меня еще есть пейджер. Ты пытался бросить мне сообщение на пейджер?
— Нет.
— Тогда в чем же дело?
Эти пререкания все больше озадачивали Райма. Конечно, он сам настаивал на том, чтобы во время работы с Сакс можно было в любую минуту выйти на связь. Но своим свободным временем Амелия вольна была распоряжаться, как ей вздумается. Она любит погонять на машине, у нее есть другие интересы, друзья.
Та же самая сила, что заставляла Сакс до крови расчесывать затылок, печалиться о своем отце, тосковать о бывшем возлюбленном, полицейском, с позором изгнанным из полиции за должностные преступления, та сила, что двигала ей во время осмотра места преступления — та же самая сила иногда заставляла ее замкнуться в себе.
Точно так же и Райм время от времени выпроваживал Сакс, иногда ласково, иногда просто приказывая ей уйти. Инвалиду бывает нужно побыть одному. Для того чтобы набраться сил, дать помощнику возможность сменить ему памперс и обдумать вопросы вроде: «А не покончить ли мне сегодня с собой?».
Позвонив в федеральный центр, Райм попросил Деллрея, но тот находился в Бруклине, проверяя факты, возможно, имеющие отношение ко вчерашнему взрыву. Райму ответили, что сегодня утром на совещании будет назначен новый агент, который сменит Деллрея в деле «ПРИЗРАК-СМЕРТЬ». Криминалист был вне себя от ярости; он полагал, Бюро уже нашло замену Деллрею.
— А что насчет группы спецназа?
— Этот вопрос также стоит на повестке дня сегодняшнего совещания.
— Стоит на повестке дня?
— Понимаете, нам нужны люди, и они нужны нам сейчас, — раздраженно заметил Райм.
— Мы установили для вас первоочередной приоритет, — уклончиво ответил невидимый сотрудник ФБР.
— Отрадно слышать, мать вашу!
— Прошу прощения, мистер Райм, я не расслышал.
— Я сказал, свяжитесь с нами, как только у вас будет что-то определенное. Нам нужны люди.
Не успел он окончить связь, как телефон зазвонил снова.
— Командный режим... ответить на звонок.
Послышался щелчок, и голос с китайским акцентом произнес:
— Мистера Ли, пожалуйста.
Сев перед телефоном, Ли рассеянно достал сигарету, но неизвестно откуда взявшийся Том выхватил ее у него из руки. Наклонившись к микрофону, Ли быстро заговорил по-китайски. Они со звонившим обменялись несколькими фразами на повышенных тонах, и Райму показалось, что они спорят. Но Ли, откинувшись назад, быстро вывел на бумаге несколько иероглифов. Положив трубку, он улыбнулся.
— Отлично, отлично, у меня кое-что есть. Это звонить Кай из землячество. Он расспрашивать о меньшинства. В Китай есть народ, называться уйгуры. Они есть мусульмане, турки. Китай захватить их родина, и они есть очень недовольны. Власти их притеснять. Кай узнавать, что Призрак нанимать люди из исламский центр Куинса. Тот тип, которого застрелить Хонксе, он есть один из них. Вот адрес и телефон. Эй, Лоабан, я был прав? Я говорить, он из меньшинств?
— Разумеется, ты был прав, Сонни.
Взяв другой листок бумаги, Эдди Дэн перевел полученную от главы землячества информацию на английский.
— Нам наведаться туда? — предложил Селитто.
— Пока что не надо. Мы можем спугнуть Призрака, — сказал Райм. — Я предлагаю кое-что получше.
Та же самая мысль пришла Эдди Дэну.
— Регистрация звонков.
— Точно.
Телефонная компания регистрирует входящие и исходящие звонки каждого абонента. Поскольку сам разговор при этом не записывается, правоохранительным органам значительно проще получить доступ к этой информации, чем добиться санкции на прослушивание.
— И что это нам даст? — спросил Коу.
— Вчера утром Призрак прибыл в город и позвонил в уйгурское землячество, чтобы договориться о боевиках. Мы проверим все входящие и исходящие звонки с номера землячества начиная, скажем, с девяти утра.
Через полчаса телефонная компания предоставила список из приблизительно тридцати номеров, с которыми за последние двое суток связывался исламский центр Куинса. Часть абонентов была исключена сразу же — как, например, те, разговор с которыми состоялся до прибытия Призрака в Нью-Йорк. Но четыре звонка были сделаны в центр с сотовых телефонов, зарегистрированных в Нью-Йорке.
— И все они краденые, так?
— Все до одного, — подтвердил Селитто.
Поскольку телефоны были краденые, это означало, у компании нет адресов, куда высылать счета за переговоры. И все же операторы сотовой связи смогли сообщить информацию относительно того, где именно находился абонент в момент разговора. Один из звонков был сделан из района Бэттери-парка. Сотрудник телефонной компании продиктовал инструкции, и Том, следуя им, очертил на плане города район. Получился круг радиусом приблизительно полмили неподалеку от Гудзона.
— А теперь, — крикнул Райм, распаленный охотничьим азартом, — проверяйте, нет ли в этом районе зданий с ковровыми покрытиями «Арнольд Текстайлз»?
— Господи, помоги, — пробормотал Эдди Дэн.
Оторвавшись от списка, Сакс воскликнула:
— Есть! Один дом!
— Это и есть адрес Призрака, — объявил Райм.
— Новое здание, — продолжала Сакс. — Номер восемьсот пять по улице Патрик-Генри. Недалеко от реки. — Обозначив дом на плане, она снова сверилась с информацией, полученной из компании «Арнольд Текстайлз», и вздохнула. — Проклятье! Данное ковровое покрытие было уложено на девятнадцати этажах. Нам предстоит проверить уйму квартир.
— В таком случае, — нетерпеливо воскликнул Райм, — нельзя терять ни минуты!
— Двое иммигрантов убиты на берегу выстрелами в спину.
— Один иммигрант ранен — доктор Джон Сун.
— На борту корабля находился баншу (помощник); личность его не установлена.
— Достоверно установлено, что помощник утонул. Его тело найдено в воде неподалеку от места гибели «Дракона».
— Спаслись десять иммигрантов: семь взрослых (один пожилой, одна раненая женщина), двое детей, один младенец. Они угнали церковный микроавтобус.
— Образцы крови направлены в лабораторию на анализ.
— У женщины кровь второй группы, резус отрицательный.
Запрошена дополнительная информация о крови.
— Машина, ожидавшая Призрака на берегу, уехала без него. По-видимому, Призрак произвел один выстрел в машину. На основе данных о колесной базе и рисунке протектора отправлен запрос о типе машины.
— Речь идет о БМВ Х5.
— Водитель — некий Джерри Тан.
— Машин, которые должны были забрать иммигрантов, не обнаружено.
— Сотовый телефон, предположительно принадлежащий Призраку; отправлен на анализ в ФБР.
Он некоторое время наблюдал за стариком, и вдруг его словно током пронзила мысль: через три недели Чжану Цзици исполнится семьдесят лет. У себя на родине семья жила очень бедно и подвергалась преследованиям властей, поэтому не смогла должным образом отметить шестидесятилетие отца Чанга. В Китае принято устраивать по этому поводу большой праздник, отмечая переход в старость, возраст, когда перед человеком преклоняются. Но ничего, семья Чанг наверстает на семидесятилетии Чжана Цзици.
Увы, безжизненное тело Сэма Чанга не примет участия в торжествах, однако, быть может, его дух посетит праздник.
Чанг не мог оторвать взгляда от старика, лениво танцующего в крохотном дворике.
Гимнастика у-шу очень благотворно влияет на тело и душу, но Чанга при виде этих пластичных упражнений всегда охватывала щемящая тоска. Они напоминали ему одну теплую июньскую ночь. Это было много лет назад в Пекине. Чанг вместе с другими преподавателями и студентами наблюдал за группой людей, выполняющих плавные движения, похожие на балетные па. Было уже за полночь; погода стояла прекрасная, и среди собравшихся на просторной площади царило ощущение единения. Все верили, что присутствуют при рождении нового, просвещенного Китая, которому предстоит стать величайшим государством на земле.
Чанг повернулся к сидевшему рядом с ним студенту, собираясь выразить вслух восхищение одной особенно гибкой пожилой женщиной, погрузившейся в очарование у-шу, но тут вдруг грудь юноши словно взорвалась изнутри, и он повалился на землю. Солдаты народно-освободительной армии открыли огонь по собравшимся на площади Тяньаньмынь. Вскоре подошли танки, гнавшие перед собой толпу людей, давя их гусеницами (знаменитые телевизионные кадры, показывающие студента, который останавливал танк поднятым в руке цветком, были в ту ужасную ночь редким исключением).
С тех пор Сэм Чанг не мог смотреть на у-шу, не вспоминая про те страшные события, укрепившие его позицию открытого диссидентства и навсегда переменившие всю его жизнь — а также жизнь его семьи.
Чанг перевел взгляд на свою жену и малышку, заснувшую в обнимку с белой тряпичной киской, которую сшила для нее Мей-Мей. Он долго смотрел на женщину и ребенка, затем отправился в ванную и полностью открыл воду. Раздевшись, Чанг шагнул под душ и прижался лбом к кафельной плитке, рассеянно отметив, что Мей-Мей вчера вечером удалось выкроить время и отмыть стены.
Вытираясь после душа, Чанг услышал донесшееся из кухни позвякивание посуды. Мей-Мей еще спала, а мальчишки ничего не понимали в готовке. Встревожившись, Чанг заскочил в спальню и, достав из-под подушки пистолет, осторожно прошел на кухню. Заглянув туда, он рассмеялся. Его отец готовил чай.
— Папа, — сказал Чанг, — я разбужу Мей-Мей. Она займется чаем.
— Нет-нет, пусть поспит, — остановил его старик. — Когда умерла твоя мать, я научился заваривать чай. Я могу и рис приготовить. И овощи. Правда, у меня они получаются не такие вкусные. Давай почаевничаем вдвоем.
Чжан Цзици взял железный чайник, обернув ручку тряпкой, и, захватив чашки, направился в гостиную. Отец и сын сели за стол, и старик разлил чай.
Вчера вечером, после того как Сэм Чанг вернулся домой, они с отцом достали карту и отыскали квартиру Призрака. К их удивлению, дом находился не в Чайнатауне, а дальше к западу, на берегу Гудзона.
— Когда ты придешь к Призраку, как ты попадешь в дом? — спросил старик, попивая чай. — Ты не боишься, что он тебя узнает?
Сэм Чанг тоже пригубил чай.
— Не думаю. Он спускался в трюм лишь один раз, и там было темно.
— Как ты попадешь в дом?
— Если там есть консьерж, я скажу, что пришел по делу, и назовусь Танем. Всю ночь я оттачивал свой английский. Затем я поднимусь на лифте и постучу в дверь.
— А если у Призрака есть телохранители? — спросил Чжан Цзици. — Тебя обыщут.
— Я спрячу пистолет в носке. Обыскивать тщательно меняне будут. Никто не ждет, что я буду вооружен.
Чанг попытался представить себе, как все произойдет. Он понимал, что телохранители тоже будут вооружены. И все же Чанг надеялся, что он успеет всадить одну-две пули в Призрака, прежде чем телохранители спохватятся и начнут в него стрелять. Почувствовав на себе пристальный взгляд отца, Чанг потупился.
— Я вернусь, — твердо заявил он. — Я не оставлю вас одних, папа.
— Ты хороший сын. Лучшего нельзя и желать.
— Я не прославил нашу фамилию, как должен был бы.
— Нет, прославил, — сказал старик, снова наполняя чашки чаем. — Я правильно выбрал твое имя.
Цзинь-цзы по-китайски значит «умный сын».
Отец и сын молча пили чай.
Появившаяся в дверях Мей-Мей посмотрела на стол.
— Вы уже достали рис? — спросила она, но выражение ее лица говорило просто: «Доброе утро».
— Буди Уильяма, — сказал ей Чанг. — Я хочу с ним кое о чем поговорить.
Но его отец махнул рукой, останавливая Мей-Мей.
— Не надо.
Та послушно остановилась.
— Почему? — удивился Чанг.
— Он захочет пойти с тобой.
— Я прикажу ему остаться.
Чжан Цзици рассмеялся.
— И это его остановит? Ты плохо знаешь своего упрямого сына.
Помолчав, Чанг сказал:
— Я не могу уйти, не поговорив с ним. Это очень важно.
— Какая единственная причина может заставить человека совершить такой отчаянный и опасный поступок, который задумал ты? — спросил отец.
— Забота о детях, — ответил Чанг.
Старик улыбнулся.
— Совершенно верно, сынок. Помни об этом. На такое человек может пойти только ради своих детей.
Его лицо приняло суровое выражение. Как хорошо оно было знакомо Сэму Чангу! Повелительное, непреклонное.
Он уже давно не видел своего отца таким — с тех пор, как старик заболел раком.
— Я знаю, что именно ты собираешься сказать сыну. Я сам поговорю с ним. Я настаиваю на том, чтобы ты не будил Уильяма.
Чанг кивнул.
— Как скажешь, папа.
Он посмотрел на часы. Половина восьмого. Через час ему нужно быть дома у Призрака. Отец снова подлил ему чаю. Быстро опорожнив чашку, Чанг повернулся к Мей-Мей.
— Я должен скоро уйти. А сейчас я хочу, чтобы мы с тобой посидели рядом.
Подсев к мужу, Мей-Мей положила голову ему на плечо.
Минут пять они молчали, но затем По-И заплакала, и Мей-Мей побежала успокаивать девочку. Сэм Чанг сидел, молча наслаждаясь видом жены и их новой дочери. Скоро придет пора встать и направиться навстречу своей смерти.
* * *
Райм почувствовал запах табачного дыма.— Какая мерзость! — возмущенно пробурчал он.
— Что? — откликнулся Сонни Ли, единственная другая живая душа в гостиной. Полицейский-китаец немного подвыпил, его волосы смешно торчали в разные стороны. Времени было половина восьмого утра.
— Я имею в виду сигареты, — объяснил Райм.
— Тебе надо курить, — бросил Ли. — Очень расслаблять. Быть хорошо для тебя.
Вскоре приехал Мел Купер, а сразу же вслед за ним Лон Селитто и Эдди Дэн. Молодой полицейский двигался очень осторожно. Даже его волосы, обычно вызывающе торчащие непокорными иглами, сегодня оказались прилизаны.
— Эдди, как ты себя чувствуешь? — спросил Райм.
— Видели бы вы синяк, — пожаловался Дэн, имея в виду след от пули, полученной вчера во время перестрелки на набережной. — Я не решился показать его жене. Надевал пижаму в ванной.
Селитто с красными от недосыпа глазами принес целую пачку листов бумаги: результат работы полицейских, всю ночь общавшихся с представителями строительных организаций, которые в течение последних шести месяцев использовали серое ковровое покрытие «Арнольд Текстайл». Работа еще не была закончена, но уже сейчас список получался пугающе обширным: тридцать два здания в районе Бэттери-парка.
— Проклятие, — выругался Райм. — Тридцать два!
И в каждом, наверняка, несколько этажей, где использовались такие покрытия. Тридцать два? Он надеялся, что зданий будет не больше пяти-шести.
В импровизированную лабораторию весело вошел сотрудник СИН Алан Коу. Похоже, нисколько не смущенный вчерашним происшествием, он принялся расспрашивать о ходе расследования — как будто никакой перестрелки вчера не было и в помине.
В коридоре снова послышались шаги.
— Привет, — поздоровалась Сакс, проходя в гостиную.
Она чмокнула в щеку Райма, и тот начал было рассказывать ей про длинный список зданий, в которых использовалось ковровое покрытие «Арнольд Текстайл», но его остановил Селитто.
— Ты хорошо отдохнула?
В голосе детектива прозвучала неприкрытая издевка.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты хорошо отдохнула? Выспалась?
— Не совсем, — осторожно ответила Сакс. — А что?
— Где-то в час ночи я пытался дозвониться тебе домой. У меня были кое-какие вопросы.
Райму захотелось узнать, чем вызван этот допрос с пристрастием.
— Да, я вернулась домой только в два, — сверкнув глазами, ответила молодая женщина. — Я навещала друга.
— Вот как?
— Да.
— В общем, я не смог тебя найти.
— Знаешь что, Лон, — сказала Сакс, — я могу дать тебе телефон моей матери. Она наверняка сможет посоветовать, где меня искать. Даже несмотря на то, что вот уже лет пятнадцать не занималась этим.
— Хо-хо, это есть хорошо, — рассмеялся Сонни Ли.
— Сакс, не забывайся, — строго сказал Селитто.
— К чему ты клонишь? — взорвалась Сакс. — Вываливай все начистоту.
Полицейский из отдела убийств пошел на попятную.
— Я не мог с тобой связаться, только и всего, — смущенно пробормотал он.
— Твой сотовый был отключен.
— Неужели? Но у меня еще есть пейджер. Ты пытался бросить мне сообщение на пейджер?
— Нет.
— Тогда в чем же дело?
Эти пререкания все больше озадачивали Райма. Конечно, он сам настаивал на том, чтобы во время работы с Сакс можно было в любую минуту выйти на связь. Но своим свободным временем Амелия вольна была распоряжаться, как ей вздумается. Она любит погонять на машине, у нее есть другие интересы, друзья.
Та же самая сила, что заставляла Сакс до крови расчесывать затылок, печалиться о своем отце, тосковать о бывшем возлюбленном, полицейском, с позором изгнанным из полиции за должностные преступления, та сила, что двигала ей во время осмотра места преступления — та же самая сила иногда заставляла ее замкнуться в себе.
Точно так же и Райм время от времени выпроваживал Сакс, иногда ласково, иногда просто приказывая ей уйти. Инвалиду бывает нужно побыть одному. Для того чтобы набраться сил, дать помощнику возможность сменить ему памперс и обдумать вопросы вроде: «А не покончить ли мне сегодня с собой?».
Позвонив в федеральный центр, Райм попросил Деллрея, но тот находился в Бруклине, проверяя факты, возможно, имеющие отношение ко вчерашнему взрыву. Райму ответили, что сегодня утром на совещании будет назначен новый агент, который сменит Деллрея в деле «ПРИЗРАК-СМЕРТЬ». Криминалист был вне себя от ярости; он полагал, Бюро уже нашло замену Деллрею.
— А что насчет группы спецназа?
— Этот вопрос также стоит на повестке дня сегодняшнего совещания.
— Стоит на повестке дня?
— Понимаете, нам нужны люди, и они нужны нам сейчас, — раздраженно заметил Райм.
— Мы установили для вас первоочередной приоритет, — уклончиво ответил невидимый сотрудник ФБР.
— Отрадно слышать, мать вашу!
— Прошу прощения, мистер Райм, я не расслышал.
— Я сказал, свяжитесь с нами, как только у вас будет что-то определенное. Нам нужны люди.
Не успел он окончить связь, как телефон зазвонил снова.
— Командный режим... ответить на звонок.
Послышался щелчок, и голос с китайским акцентом произнес:
— Мистера Ли, пожалуйста.
Сев перед телефоном, Ли рассеянно достал сигарету, но неизвестно откуда взявшийся Том выхватил ее у него из руки. Наклонившись к микрофону, Ли быстро заговорил по-китайски. Они со звонившим обменялись несколькими фразами на повышенных тонах, и Райму показалось, что они спорят. Но Ли, откинувшись назад, быстро вывел на бумаге несколько иероглифов. Положив трубку, он улыбнулся.
— Отлично, отлично, у меня кое-что есть. Это звонить Кай из землячество. Он расспрашивать о меньшинства. В Китай есть народ, называться уйгуры. Они есть мусульмане, турки. Китай захватить их родина, и они есть очень недовольны. Власти их притеснять. Кай узнавать, что Призрак нанимать люди из исламский центр Куинса. Тот тип, которого застрелить Хонксе, он есть один из них. Вот адрес и телефон. Эй, Лоабан, я был прав? Я говорить, он из меньшинств?
— Разумеется, ты был прав, Сонни.
Взяв другой листок бумаги, Эдди Дэн перевел полученную от главы землячества информацию на английский.
— Нам наведаться туда? — предложил Селитто.
— Пока что не надо. Мы можем спугнуть Призрака, — сказал Райм. — Я предлагаю кое-что получше.
Та же самая мысль пришла Эдди Дэну.
— Регистрация звонков.
— Точно.
Телефонная компания регистрирует входящие и исходящие звонки каждого абонента. Поскольку сам разговор при этом не записывается, правоохранительным органам значительно проще получить доступ к этой информации, чем добиться санкции на прослушивание.
— И что это нам даст? — спросил Коу.
— Вчера утром Призрак прибыл в город и позвонил в уйгурское землячество, чтобы договориться о боевиках. Мы проверим все входящие и исходящие звонки с номера землячества начиная, скажем, с девяти утра.
Через полчаса телефонная компания предоставила список из приблизительно тридцати номеров, с которыми за последние двое суток связывался исламский центр Куинса. Часть абонентов была исключена сразу же — как, например, те, разговор с которыми состоялся до прибытия Призрака в Нью-Йорк. Но четыре звонка были сделаны в центр с сотовых телефонов, зарегистрированных в Нью-Йорке.
— И все они краденые, так?
— Все до одного, — подтвердил Селитто.
Поскольку телефоны были краденые, это означало, у компании нет адресов, куда высылать счета за переговоры. И все же операторы сотовой связи смогли сообщить информацию относительно того, где именно находился абонент в момент разговора. Один из звонков был сделан из района Бэттери-парка. Сотрудник телефонной компании продиктовал инструкции, и Том, следуя им, очертил на плане города район. Получился круг радиусом приблизительно полмили неподалеку от Гудзона.
— А теперь, — крикнул Райм, распаленный охотничьим азартом, — проверяйте, нет ли в этом районе зданий с ковровыми покрытиями «Арнольд Текстайлз»?
— Господи, помоги, — пробормотал Эдди Дэн.
Оторвавшись от списка, Сакс воскликнула:
— Есть! Один дом!
— Это и есть адрес Призрака, — объявил Райм.
— Новое здание, — продолжала Сакс. — Номер восемьсот пять по улице Патрик-Генри. Недалеко от реки. — Обозначив дом на плане, она снова сверилась с информацией, полученной из компании «Арнольд Текстайлз», и вздохнула. — Проклятье! Данное ковровое покрытие было уложено на девятнадцати этажах. Нам предстоит проверить уйму квартир.
— В таком случае, — нетерпеливо воскликнул Райм, — нельзя терять ни минуты!
* * *
Истон, Лонг-Айленд, место преступления— Двое иммигрантов убиты на берегу выстрелами в спину.
— Один иммигрант ранен — доктор Джон Сун.
— На борту корабля находился баншу (помощник); личность его не установлена.
— Достоверно установлено, что помощник утонул. Его тело найдено в воде неподалеку от места гибели «Дракона».
— Спаслись десять иммигрантов: семь взрослых (один пожилой, одна раненая женщина), двое детей, один младенец. Они угнали церковный микроавтобус.
— Образцы крови направлены в лабораторию на анализ.
— У женщины кровь второй группы, резус отрицательный.
Запрошена дополнительная информация о крови.
— Машина, ожидавшая Призрака на берегу, уехала без него. По-видимому, Призрак произвел один выстрел в машину. На основе данных о колесной базе и рисунке протектора отправлен запрос о типе машины.
— Речь идет о БМВ Х5.
— Водитель — некий Джерри Тан.
— Машин, которые должны были забрать иммигрантов, не обнаружено.
— Сотовый телефон, предположительно принадлежащий Призраку; отправлен на анализ в ФБР.