Додд Кристина. Непокорная невеста

   Он сел на постель и скорбно посмотрел в пространство. Вид у него был такой, словно он только что понес невозвратимую утрату. К примеру, лишился титула и наследства.
   Джулиана порывисто подсела к нему, взяла его за руки:
   — Они и в самом деле могут это сделать?
   — Еще бы, — мрачно ответил он.
   И Джулиана поняла, что то была не пустая угроза. Одного дня, проведенного в компании графа и графини де Лоше, было достаточно, чтобы понять: они способны на любую гнусность. Джулиана была готова предложить Раймонду в утешение свои собственные земли, но ведь он не ребенок, которого можно успокоить, подарив одну игрушку вместо другой. Он — взрослый мужчина. Никогда Раймонд не рассказывал ей о своем графстве, но она прекрасно знала, что такое собственная земля. Поля и леса родного края жили в ее душе, без них она просто не смогла бы существовать.
   Раймонд изобразил беспечность:
   — К чему убиваться? Все равно я не получал с этих владений ни гроша.
   Джулиана подумала, что ее земли, ее богатства ему жизненно необходимы. Но знала она и то, что Раймонду нужна и она сама, не только ее приданое. Против воли в душе ее шевельнулось нечто, напоминающее торжество: этот красивый рыцарь был прикован к ней прочно — никуда не денется.
   — Вы и в самом деле любимый советник короля?
   Он смущенно ответил:
   — Генрих делает столько глупостей. Должен же ему кто-то об этом говорить.
   — И что же, вы говорите королю, что он сделал глупость? — спросила Джулиана, и сердце ее забилось от гордости.
   Подумать только, ее Раймонд так разговаривает с королем!
   Ее Раймонд? Джулиана поражалась самой себе.
   Еще вчера она считала себя хозяйкой своей судьбы. Казалось бы, когда обнаружился обман и выяснилось, что Раймонд никакой не зодчий, между ними все было кончено. Она была разъярена, оскорблена, но, надо признаться, не слишком удивлена. Ведь с самого начала она чувствовала, что это человек не простой, что это настоящий лорд. Обида — да, гнев — да, но не удивление. Почему же после такого удара она мысленно называет его «своим Раймондом»?
   — Да, мне не раз приходилось называть Генриха дураком, — ухмыльнулся Раймонд. — Так что вы подумайте, миледи, стоит ли выходить за меня замуж.
   — Я с самого начала говорю, что не стоит, — огрызнулась она.
   Раймонд рассмеялся, взял ее пальцами за подбородок:
   — Прекрасно сказано, миледи! Вы отлично справились с этим маленьким бахвалом Феликсом. Один удар — и вы сразу стали чувствовать себя гораздо свободней.
   Джулиана вспомнила, что остается еще сэр Джозеф:
   — Увы, не так это просто.
   — Ничего, долгий путь начинается с первого шага.
   — Так вы считаете, что я поступила… смело?
   — Смело? Мало сказать! Поднять руку на рыцаря, на человека, с детства обучавшегося воинскому искусству — пускай и не слишком хорошо?
   В полумраке она почти не видела его лица, но голос его звучал искренне, прочувствованно.
   — Сказать, что вы поступили смело — значит ничего не сказать. Вы имеете право наслаждаться победой. А с Феликсом я разберусь сам.
   Раздвинулись ширмы, и Валеска показала двум крепким слугам, куда поставить здоровенную деревянную бочку со снегом.
   — Благодарю тебя, Валеска. Это меня излечит, — сказал Раймонд.
   Слуги вопросительно посмотрели на свою госпожу, но та лишь недоуменно пожала плечами.
   Валеску, казалось, ничуть не удивляла бочка со снегом. Старуха уложила в изножье кровати раскаленный камень, обернутый в тряпку.
   — Это, чтобы у вас ноги не мерзли, миледи, — сказала она Джулиане, а Раймонду сообщила:
   — Твои родители заняли самое лучшее место у очага. Жоффруа велел маленькому лорду Феликсу перестать хныкать. Сказал, что если уж его вздула женщина, то пусть, по крайней мере, не привлекает к себе лишнего внимания.
   Она подмигнула Джулиане, а Раймонд тем временем скинул башмаки и штаны.
   — Ты должна называть моего отца по титулу, Валеска, — проворчал он. — Иначе он тебе задницу надерет.
   — А я совсем его не уважаю, — сказала Валеска, подбирая штаны.
   — Смотри, а то последние зубы потеряешь. Мой отец старость не чтит.
   Раймонд скинул плащ и дублет, и Валеска тут же подобрала брошенную одежду.
   Раймонд остался в одной холщовой рубахе, ветхой и дырявой. Сквозь дыры в материи Джулиана разглядела у него на спине какие-то устрашающего вида шрамы.
   Слуги тоже вылупили глаза, и Валеска прикрикнула на них:
   — А ну марш отсюда, безмозглые!
   Парни опрометью кинулись прочь.
   — Можно подумать, никогда шрамов, не видели, — заметила Валеска и доверительно сказала Джулиане: — Если б не мои травы, он бы нипочем не выжил.
   Раймонд иронически улыбнулся Джулиане и снял рубаху. Тут она увидела шрамы во всей красе: глубокие, багровые рубцы. Еще один белый шрам опоясывал шею Раймонда, и Джулиана вспомнила слова Феликса.
   Неужто это след железного ошейника? Джулиана чуть не задохнулась от возмущения. Как смели неверные сажать на цепь такого доблестного рыцаря!
   Она передернулась, а Раймонд сказал:
   — У вас глаза совсем сонные, миледи. Залезайте-ка под одеяло. Я приму ванну и присоединюсь к вам.
   — Какую еще ванну? — поразилась Джулиана.
   Он кивнул на бочку со снегом:
   — Вон ту.
   — Вон ту ванну? — тупо повторила Джулиана, глядя, как он растирает себе грудь. Она никак не могла оторвать взгляда от буйной поросли волос на его груди — пальцы так и тянулись дотронуться до его крепкого тела.
   Раймонд тем временем остался в одной набедренной повязке. Против воли Джулиана уставилась на этого полуголого красавца. Кожа у него была смуглая — должно быть, унаследованная от южных предков. Зато стать и рост Раймонд наверняка унаследовал от викингов, переселившихся в Нормандию с севера. Ну а мощные мускулы — это уже результат рыцарского воспитания и походной жизни.
   Джулиана смущенно покосилась на Валеску, но та потихоньку улизнула, оставив ее наедине с Раймондом.
   — Я бы не стал принимать сегодня снежную ванну, — сказал Раймонд, — но после встречи с родителями чувствую себя каким-то грязным. — Он сунул в бочку голову и принялся натирать снегом лицо и волосы. — Ужасно захотелось окунуться в свежий, чистый, холодный снег. Он меня очистит.
   — Это чувство мне знакомо, — с вызовом произнесла Джулиана. — То же самое я ощущала вчера, когда прибыл настоящий зодчий.
   — Отличное лекарство, — посоветовал Раймонд и двинулся к ней, зачерпнув целую горсть снега. — Хотите попробовать?
   — Нет! — взвизгнула Джулиана. — Я еще не сошла с ума.
   Остановившись, Раймонд усмехнулся:
   — Так вы простили меня за обман, миледи?
   Она смотрела на него. Он был таким сильным, таким гордым. Только что он защитил ее от своих родителей. Что такое ее уязвленная гордость по сравнению с его муками? Ведь ему всю жизнь приходилось сражаться с этими страшными людьми, все время норовившими унизить и оскорбить его.
   Увидев, что она колеблется, Раймонд сделал шаг вперед, и Джулиана поспешно сказала:
   — Да-да, я вас прощаю.
   Он слепил снежок и с улыбкой заметил:
   — Прощать ближнего — истинное наслаждение.
   — Я наслаждаюсь, — уверила его она.
   — Ах, миледи, как вы добры!
   — Я знаю.
   Он поднял руку со снежком, и Джулиана отпрянула. Тогда, расхохотавшись, Раймонд растер снег о свою грудь.
   Джулиана зябко поежилась, а он продолжил свою «ванну» — зачерпывал из бочки снег и втирал его в кожу. Она, не раздеваясь, залезла под одеяло и зажмурилась, чтобы не видеть этой ужасной сцены. Однако глаза никак не желали оставаться закрытыми. Каким тощим и жалким был ее первый муж по сравнению с этим красавцем! Легко пренебрегать соблазнами любви, если ты никогда не видела, что такое настоящая мужская красота. Джулиана устыдилась собственной слабости и, чтобы скрыть смятение, спросила:
   — А вы ругали короля за то, что он так унижает королеву?
   — Что-что? — не расслышал Раймонд, увлеченный своим занятием.
   — Ругали ли вы короля Генриха за то, что он так обходится с Элинор?
   — Еще бы. Ругал, и очень сильно.
   Раймонд зачерпнул еще снегу, стал обтирать свои длинные, мускулистые ноги.
   Она закрыла глаза руками, чтобы не смотреть на него.
   — За это он и наградил вас такими небогатыми землями.
   — Не слушайте того, что говорят мои родители. В их словах нет ни грана правды. Генрих посоветовал мне жениться на вас в минуту особого расположения. Этот замок очень важен для безопасности королевства. Мы сможем прожить здесь до тех пор, пока я не унаследую…
   Он не договорил, а лишь мотнул головой в сторону зала. Джулиана из-под пальцев подсматривала за ним.
   — А что, наследство действительно такое большое?
   — Да, только пока мне от этого никакого проку. Вы можете себе представить, что эти монстры когда-нибудь умрут?
   Джулиана почему-то никак не могла удобно устроиться на постели.
   Раймонд замер, уставился на нее. Его зубы слегка клацали.
   — Почему вы так на меня смотрите, миледи?
   — Я… я никогда не видела, как принимают снежные ванны.
   — Этот обычай мои предки вывезли с Севера. Там существовал ритуал очищения. К нему прибегали перед каким-нибудь важным событием. Хотите попробовать? Это очень освежает.
   — Упаси меня Матерь Божья от такого кошмара, — со страстным благочестием воскликнула Джулиана.
   Он звонко рассмеялся, а Джулиана подумала, что у него удивительно приятный смех.
   Раймонд взял плащ и насухо вытерся. Потом приблизился к постели, и Джулиана, испуганная его наготой, вжалась в кровать. От Раймонда пахло свежестью, да так пьяняще, что Джулиана задохнулась.
   — Подвиньтесь-ка, — приказал он и, приподняв одеяло, улегся рядом.
   Под одеялом сразу стало холодно. Джулиана чувствовала, как тело Раймонда изнывает по теплу. Она укутала Раймонда по самую шею и строго сказала:
   — То, что вы сделали. — сущее безумие. Вы простудитесь.
   Они лежали на пуховой перине рядом. Вблизи он был такой красивый, что у нее перехватило дыхание. Ей неудержимо хотелось припасть к его губам, попробовать, каков он на вкус. Однако не хватало мужества.
   Он улегся с ней в постель, потому что хотел доказать родителям, что их брак фактически уже состоялся. Тем самым он как бы говорил им: «Видите? Вы опоздали».
   Все это так, но Джулиана понимала и другое:
   Раймонд нуждается в утешении. Родители, которым следовало бы окружить его теплом и заботой, всю жизнь оскорбляли и преследовали его. Она видела, как нелегко дается ему борьба с отцом и матерью. Джулиана готова была бы утешить и пригреть его.
   Но какой ценой? Погладить его? Но ведь они наедине, лежат в кровати, и он наверняка поймет ее неправильно. Ему захочется большего. Но готова ли она к такому шагу? От одной мысли у нее закружилась голова.
   Прав сэр Джозеф: трусиха — она и есть трусиха. Она отогнала прочь мысль о сэре Джозефе. В последнее время старый рыцарь что-то не показывался ей на глаза. А стало быть, о нем пора забыть. Еще лучше будет, если она докажет, что сэр Джозеф не прав.
   — Как вам не стыдно, — дрожащим голосом укорила она Раймонда. — Вы же заработаете лихорадку! И что я тогда буду делать?
   — Как что — лечить меня отварами и снадобьями.
   — Я больше верю в силу молитвы.
   — А я как раз молюсь, чтобы вы пододвинулись ко мне поближе.
   Руки Джулианы жили собственной жизнью. Против воли хозяйки, словно притянутые магнитом, они коснулись его живота. Кожа была такой холодной, что Джулиана отдернула руку. Раймонд не пошевельнулся. Джулиана осмелела и положила ладонь ему на талию. Тогда Раймонд лучезарно улыбнулся, приподнялся и наклонился над ней.
   О, как он жаждал эту женщину! Она видела это, видела и ощущала страх, но совсем не такой, как в момент их первой встречи. Тогда она страшилась его так, как страшатся мужчины девственницы. Теперь же ею владел страх чисто женский — вдруг она окажется недостаточно хороша для такого умопомрачительного красавца?
   Когда Раймонд наклонился, чтобы ее поцеловать, Джулиана зажмурилась. Она не сопротивлялась, не брыкалась, а послушно подставила губы — точно так же, как делала когда-то в годы супружества.
   Однако, в отличие от покойного мужа, Раймонд остался недоволен. Коснувшись ее холодных, неподвижных губ, он снова откинулся на подушку.
   Джулиана немного подождала, но с его стороны никаких действий не последовало. Тогда она робко спросила:
   — Я вам не нравлюсь?
   Он скрестил руки на груди и, обиженно надув губы, пробормотал:
   — Интересно, что это вы так плотно сжимаете рот, когда я вас целую?
   — А как же иначе? — удивленно рассмеялась Джулиана. — Держать его открытым, что ли?
   Он развел руками:
   — Вообще-то да.
   Она села на кровати.
   — Не может быть!
   Раймонд смотрел на нее как-то странно — не то насмешливо, не то недоверчиво.
   — Но так целуются у нас во Франции.
   — Мало ли что, — обиделась она. — Французы, между прочим, и улиток едят.
   Раймонд звонко рассмеялся:
   — Знаете, не все французские обычаи плохи.
   Джулиана была возмущена, но любопытство возобладало:
   — Как же они целуются?
   Он ответил не сразу, а когда заговорил — голос его звучал мечтательно.
   — О, француженки умеют целоваться…
   Джулиане показалось, что когда-то давно в чудесном сне все это с ней уже происходило. Может быть, и сейчас она видит всего лишь сон? Тогда нечего и бояться…
   Она протянула руки, чтобы обнять его за шею, но Раймонд быстро взял ее за запястья.
   — Не надо! — резко сказал он. — Я не люблю, когда меня трогают за шею.
   Джулиана смутилась, прикусила губу, а он положил ее руки себе на грудь:
   — Лучше вот здесь.
   С лукавой улыбкой он положил ее руку туда, где волосы росли гуще, щекоча ее ладонь.
   Ей неудержимо хотелось поцеловать его, но Джулиана не осмеливалась.
   Никто никогда, еще не целовал ее так, чтобы закружилась голова. Однажды она видела, как конюх целуется с молочницей, — этим ее сведения о страстном поцелуе и исчерпывались. Конечно, иногда ей случалось целовать отца, кого-то из служанок, мужа — но поцелуй всегда означал для нее не страсть, а просто ласку.
   Джулиана осторожно прижалась к Раймонду и удивилась тому, что это совсем не страшно. Он ничего от нее не требовал, был бесконечно терпелив, и это придало ей мужества.
   Прижавшись щекой к его щеке, она прошептала:
   — Сэр Раймонд…
   — Да, миледи? — тоже шепотом ответил ои.
   — Возможно, мои слова покажутся вам неучтивыми и даже дерзкими…
   Нет, она на это не способна.
   — Требуйте от меня, чего хотите.
   Он смотрел на нее своими проницательными глазами, и Джулиана стушевалась.
   — Нет, ничего.
   — Умоляю, приказывайте.
   Эти учтивые слова были сказаны так искренне, что Джулиана снова осмелела.
   — Я бы хотела вас поцеловать. По-вашему…
   — Что ж, это для меня большая честь.
   Честь? Должно быть, он неточно выразился, подумала Джулиана. Она облизнула пересохшие губы, потом еще раз, глубоко вздохнула и отчаянно приникла к его рту. Удар получился весьма ощутимым, и Джулиана растерялась, не зная, что делать дальше.
   Когда его холодные губы шевельнулись в ответ, Джулиана немного успокоилась. Однако Раймонд, кажется, ожидал от нее чего-то большего. Чем вызвала она его недовольство в прошлый раз? Он не спеша, постепенно увеличивал напор, и, когда она попыталась сомкнуть губы, у нее ничего не вышло. Задыхаясь, Джулиана оттолкнула его и испуганно захлопала глазами.
   Тогда Раймонд провел пальцем по ее губам и предложил:
   — Еще разок.
   Во второй раз получилось лучше. Джулиане, пожалуй, даже понравилось. Когда его язык проник в ее рот, она возмущенно выпихнула его своим языком, а Раймонд в ответ почему-то застонал.
   Джулиана снова дернулась и непонимающе уставилась на него.
   Вид у Раймонда был престранный: грудь тяжело вздымалась, а пальцы как бы ненароком подобрались к тесемкам ее рубашки.
   — Ну как вам французский поцелуй?
   Не успела она опомниться, как он уже стянул с нее рубашку через голову. Проделано это было так ловко, что Джулиана просто диву далась. Он и дальше действовал столь же решительно и безошибочно — моментально нашел в темноте ее сосок и припал к нему губами.
   Сердце у Джулианы колотилось как бешеное. Она зажмурилась, а когда открыла глаза, то уставилась невидящим взглядом в потолок. Ее руки непроизвольно шарили по его густым черным волосам. Внутри, где-то в самой утробе, происходило что-то странное, отдаленно напоминавшее ощущение, когда в животе шевелится младенец. Но то был не младенец, а голос плоти — постыдный и совершенно восхитительный.
   Смесь страсти и страха, желания и отвращения вылилась в сдавленный стон. Раймонд тут же отодвинулся.
   — Ты так чувствительна, — сказал он. — Но не нужно стесняться. Скажи мне, что тебе нравится.
   — Мне… — выдохнула она, — мне все это не нравится.
   — Я же вижу, что ты просто таешь. — Он накрыл ладонью ее грудь. — Видишь? Вот верный признак.
   Ее соски были напряжены, а голова отчаянно кружилась. Джулиана так и не поняла, как Раймонд догадался о ее тайных чувствах. Он вертел ею, как сорванным цветком розы, обдирая лепестки один за другим.
   — Мне холодно, — пожаловалась она.
   — Я вижу, — улыбнулся он, взглянув на ее блестевшую от пота кожу.
   Джулиана покраснела и снова натянула рубашку, мысленно проклиная предательницу плоть. Дрожащим голосом молодая женщина призналась:
   — Я не знаю… Не умею… Смогу ли я понравиться мужчине, который… целовал так много француженок.
   Он крепко обнял ее:
   — Для начала у тебя получилось неплохо. Только не думай, пожалуйста, что я нахожу тебя непривлекательной.
   — О нет! — Она вспыхнула. — Я вижу, как ты на меня смотришь… Совершенно очевидно, что ты с удовольствием исполнил бы свои супружеские обязанности.
   — Никакие это не обязанности. Твоя холодность меня совсем не удивляет. — Он помолчал, подергал себя за серьгу в ухе. — Не удивляет, но я все равно от нее не в восторге. Если б я знал, что останусь ни с чем, то не стал бы принимать снежную ванну. Так мне и надо — я-то думал, что я неотразим.
   Он притянул ее к себе. Джулиана немного посопротивлялась, а затем сдалась. Ее щека очень удобно легла ему на плечо, и холодная кожа Раймонда, как по волшебству, тут же согрелась. Вскоре Джулиана почувствовала, что разгорячилась не только его кожа. Лежать рядом с распаленным от страсти мужчиной было одновременно и страшно, и интересно.
   Джулиана заерзала, не в силах сдержать возбуждение.
   Он осторожно положил руку ей на бедро.
   — Тише, девочка. Я ведь давно любуюсь тобой, давно тебя хочу. Еще с того дня, когда мы сидели вдвоем в заснеженной избушке. Мне трудно было сохранять… целомудрие. — Он хмыкнул. — Так что не искушай меня. Давай-ка лучше спать. Я же буду предвкушать день твоей капитуляции.
   Он повернулся так, что его грудь прижалась к ее спине. Тела совпали идеально — как две ложки.
   Не удержавшись, Джулиана спросила:
   — А что будет, если я не сдамся?
   — Ничего, я своего добьюсь, — пообещал он.
   — А все-таки, если не получится?
   Он тяжело вздохнул, и пряди на ее шее слегка колыхнулись.
   — Тогда поставим точку в нашу брачную ночь. — Он положил руку ей на талию. — Договорились?
   — Вы слишком добры, сэр, — церемонно сказала Джулиана.
   — Это верно, — убежденно произнес он.
   Его рука лежала на ее разгоряченной коже. Забеспокоившись, Джулиана опустила рубаху пониже, до самых коленей.
   — Теперь успокоилась? — спросил он.
   Она ничего не ответила и вся напряглась.
   — Ладно, спи. Сегодня больше ничего не будет. Не упрашивай.

11

   — Я слышал, ты принял мой совет и всерьез занялся ухаживанием. Раймонд сердито посмотрел на Кейра:
   — Откуда такие сведения? Что-то я не видел тебя в зале вчера вечером.
   Кейр закончил ковать плуг и швырнул его в холодную воду.
   — Спасибо, я имел счастье раньше познакомиться с твоими родителями.
   — Джулиана тоже с ними познакомилась, — мрачно сказал Раймонд.
   — И она все равно согласна выйти за, тебя замуж?
   — Свадьба состоится на Рождество.
   Кейр отложил инструменты, вытер руки о фартук.
   — К чему такая спешка?
   — Не могу позволить, чтобы она от меня улизнула. — Раймонд подошел к двери кузницы и взялся руками за притолоку. — Утром просыпаюсь — ее нет. Я вскочил как полоумный, стал метаться…
   — И что, нашел ее?
   Раймонд с отвращением махнул рукой:
   — Она прикладывала снег к носу Феликса. Тайком от меня. Боялась, что я разорву этого ублюдка на клочки.
   — Ты сделал это?
   Раймонд недобро улыбнулся:
   — Нет, но как следует его припугнул. Он бросился из зала наутек. Надо будет разыскать его и посоветовать убираться из замка Лофтс, и чем скорее, тем лучше.
   — Между прочим, сэр Джозеф поселился в конюшне. Может, тебе туда заглянуть?
   Раймонд резко обернулся:
   — Что ты хочешь этим сказать?
   — Там миленькая компания, — сказал Кейр, вешая на гвоздь свой кожаный фартук. — Граф, барон и ловкий кукольник, который управляет ими обоими.
   — Граф? Барон? Ты хочешь сказать, что Хью находится под влиянием?.. — Раймонд задумался. — Ну, насчет Феликса у меня сомнений нет, но Хью? Стало быть, ты считаешь, что сэр Джозеф — ловкий кукольник? Да ведь это просто старый рыцарь, который ворчит на весь белый свет, потому что его время койчилось.
   — У меня есть глаза, — ответил Кейр и вышел на улицу глотнуть свежего воздуха. — Смотрика сам.
   Раймонд увидел, что в открытых дверях конюшни стоит Хью и с кем-то разговаривает. Собеседника было не видно.
   — Мне кажется, что Хью не желает Джулиане дурного, — произнес Раймонд, нахмурившись.
   — Осознанно — нет. Но сэр Джозеф очень хитер, а Хью…
   — Не очень, — закончил за него Раймонд. — Да, он человек прямой и бесхитростный. Такого можно обвести вокруг пальца.
   — Что до Феликса…
   Раймонд рассмеялся:
   — Можешь мне про него ничего не рассказывать. Ни одной собственной мысли. Но скажи, зачем сэру Джозефу нужны все эти козни? Какую прибыль он может получить?
   — Я сам этого не понимаю. Но в отличие от тебя я хожу среди людей, а у меня есть глаза и уши.
   — Я знаю, ты жутко любопытен, — кивнул Раймонд. — Это твое качество не раз меня спасало, — поспешно добавил Раймонд, видя, что его приятель надулся.
   Кейр согласно кивнул головой:
   — Да, я прислушиваюсь к тому, о чем сплетничают конюхи. Им стало несладко с тех пор, как сэр Джозеф поселился в конюшне, поэтому парни повадились сидеть у меня в кузне. Кажется, сэр Джозеф поговорил с Хью и Феликсом еще вчера утром, когда те пришли проведать своих лошадей. — Кейр злорадно ухмыльнулся. — Старый дурень считает, что у конюхов нет ушей.
   — То-то Хью пытался убедить меня не жениться на Джулиане, — вспомнил Раймонд. — А Феликс о том же самом говорил с Джулианой.
   — Мало того. Феликс еще добивался, чтобы Джулиана вышла не за тебя, а за него.
   — Что?! — зычно рявкнул Раймонд. — Я его убью!
   Он ринулся было к конюшне, но Кейр ухватился за него:
   — Убить ты его можешь, но тебе не вредно будет знать, что он уже не в первый раз пытался на ней жениться.
   Раймонд остановился и схватил Кейра за рубаху:
   — Немедленно выкладывай все, что знаешь.
   — Осторожно, порвешь. Леди Джулиана тебя за это не похвалит.
   Раймонд тут же выпустил рубаху.
   — Вообще-то я мало что знаю. Конюхи, да и все остальные слуги держат язык за зубами, оберегают честь своей госпожи. Я выяснил лишь, что отец пытался выдать ее за Феликса, а она — ни в какую.
   Вспомнив, как коротко острижены у Джулианы волосы, Раймонд призадумался. Женщины знатного происхождения обычно не стригут волос, и, когда распускают косы, волосы спускаются чуть ли не до колен. Стригут женщин лишь после болезни или же… Чтобы опозорить, заклеймить блудницу.
   — Я подозревал что-то в этом роде, — медленно сказал он.
   — Тогда неудивительно, что она с таким отвращением относится к браку.
   Раймонд улыбнулся:
   — Ничего, я сумею ее переубедить.
   Кейр скептически осмотрел друга с головы до ног:
   — Женщины — загадочные существа. Полюбуйся-ка на своего соперника. Вон он выглядывает из-за двери.
   Лицо Раймонда перекосилось, он резко обернулся и кинулся по направлению к конюшне. Однако дорогу ему преградил Хью.
   — Я собираюсь уезжать, — буркнул барон, глядя себе под ноги. — Вы, должно быть, уже догадались, что я испытываю к Джулиане не просто дружеские чувства…
   — Догадался.
   Хью посмотрел в сторону:
   — Мне трудно смириться с тем, что Джулиана выходит замуж.
   Из-за двери высунулась чья-то голова и тут же спряталась обратно. Раймонд, глядя на Хью, громко сказал:
   — Джулиане будет обидно, что ее друг не останется на Рождество. А едет ли с вами Феликс?
   — У него другие планы.
   Раймонд повысил голос:
   — Какие планы могут быть у Феликса? Он настолько глуп, что ему самому в голову никогда ничего не приходит. — Раймонд шагнул в сторону, по-прежнему глядя на смущенного Хью. — Хорошо, что леди Джулиана свернула ему нос — теперь он хоть будет не таким уродом, как раньше. Это не рыцарь, а какой-то червь. Такую кучу дерьма я не видывал с тех пор, как разгребал навоз в сарацинской конюшне.
   Феликс выскочил из-за двери, от ярости позабыв об осторожности. Прежде чем граф мог опомниться, Раймонд схватил его за шиворот и оторвал от земли.