Додд Кристина. Непокорная невеста

   Он повысил голос:
   — А я не настолько глуп, чтобы потакать твоему безумию.
   — Но это не твоя забота! — выкрикнула Джулиана и, глубоко вздохнув, взяла себя в руки. — Ты же сам говорил, что кухня — это забота женщины.
   — Да, но ты — это моя забота! — во весь голос кричал Раймонд. — И все, что происходит в замке, меня касается.
   — Только не на кухне!
   Раймонд увидел, как остальные попятились, напуганные этой семейной сценой. Чертова, баба смела ему перечить! Он этого не допустит!
   — Ах, так на кухне распоряжаться мне нельзя? А где можно? В саду нельзя, во дворе нельзя, в башне нельзя! Дети — не мое дело, оборона замка — тоже. Что же тогда остается мне?
   Джулиана и сама понимала, что перегнула палку.
   — Я только говорю, что ты не должен заниматься кухней, — виновато пробормотала она.
   Раймонд все наседал на нее:
   — А защита замка — мое дело?
   Она поежилась под его гневным взглядом:
   — Да, это дело мужчины.
   — Тогда ставлю тебя в известность. Я назначаю моего верного рыцаря Кейра комендантом замка Бартонхейл. — Джулиана вспыхнула, а Раймонд все тем же суровым тоном продолжил: — Что же касается кухни, то я разрешаю тебе разместить ее там, где ты сочтешь нужным.
   Он величественно развернулся, запахнул плащ и направился к лестнице. Однако уйти победителем ему не удалось — сзади его с ног до головы обдало холодным душем. Раймонд успел отскочить в сторону — и в самый раз, потому что за водой последовало и само ведро.
   Когда разгневанный Раймонд кинулся к Джулиане, она не дрогнула. Вскинув голову, она ждала оплеухи, но вместо этого на нее обрушился страстный поцелуй. Воспоминания о волшебной ночи воскресли с новой силой. Джулиана обхватила руками шею Раймонда. Он взглянул ей в глаза и прошептал:
   — Запомни раз и навсегда, что я тебе сейчас скажу.
   Она насторожилась, а Раймонд продолжил:
   — Я женщин не бью. Если ты меня разозлишь, я поступлю с тобой еще хуже — распалю и оставлю неудовлетворенной. Так что бойся моего гнева.
   Он высвободился из ее объятий и направился к лестнице.
   Она протяжно сказала ему вслед:
   — Если меня ждут такие наказания, я буду строптивой и непокорной.
   Раймонд запахнул-таки свой плащ, изрядно подмокший, и ответил:
   — Хорошенько подумайте, миледи. Я сказал вам про наказание, но вы еще не знаете, как я умею награждать.
   О, какая у него улыбка! Белоснежные зубы, загорелое лицо. Насмешливо приподнятые брови. Он знал, чем ее соблазнить. Теперь Джулиана будет стараться во что бы то ни стало ему угодить.
   Как будто существуют еще какие-то восторги и наслаждения сверх тех, которые познала она минувшей ночью.
   Стараясь не задеть волдырь на ладони, она разложила перед собой шерстяную ткань.
   — Сначала тунику, миледи? — спросила Файетт.
   Джулиана рассеянно кивнула, и служанка приложила к материи потрепанную тунику Раймонда. Джулиана куском мела сделала выкройку, и Файетт удовлетворенно кивнула:
   — Очень хорошо, миледи. Можно кроить.
   Он лжет, хвастается. Не может быть, чтобы у него в запасе были еще какие-то штучки… Но внутри у нее все трепетало от любопытства, а губы сами расползались в улыбке. Никакой он не оборотень, сэр Джозеф наврал. Всю ночь Раймонд сохранял обличье человека, был самым что ни на есть обыкновенным мужчиной. Хотя нет, необыкновенным, если иметь в виду мастерство и неутомимость.
   Файетт опустилась на корточки возле сундука, где хранились крашеные ткани.
   — Теперь будем делать плащ, миледи?
   — Да. Возьми алую материю. Такой плащ будет отлично смотреться поверх его нового камзола. Его можно носить и каждый день.
   — Да, он в таком наряде будет писаный красавчик, — со знанием дела кивнула Файетт. — Черные волосы, смуглая кожа — то, что надо.
   — Пожалуй, ты права, я об этом и не подумала, — соврала Джулиана, отстегивая от пояса ножницы.
   Файетт хихикнула, но Джулиана решила не обращать внимания на ее непочтительность.
   Кейр только недавно наточил ей ножницы — она провела пальцем по краю и обрезалась. Да, свое дело Кейр знает.
   Ах, Кейр…
   Мысли о нем не давали ей покоя. Конечно, хорошо, что в Бартонхейле комендантом будет человек, которому можно доверять, но как посмел Раймонд принять это решение без ее согласия! Ножницы свирепо кромсали ткань.
   Зачем ему ее согласие? По законам Англии, Франции и Аквитании, по законам всего христианского мира, ее земли отныне принадлежат мужу. К тому же человек он опытный и мудрый, так что грех жаловаться. Но ведь она и сама не дура, умеет принимать решения, привыкла полагаться на себя. Плохо, когда зависишь от кого-то другого.
   — Хорошо получается, миледи, — объявила Файетт, забрала раскроенную тунику и разложила на столе алую материю. — Скажу портнихам, чтобы поскорей закончили.
   — Да, пусть сошьют тунику сегодня же вечером. Лорд Раймонд ходит в каких-то лохмотьях. Я только сейчас поняла, что у него совершенно нет приличной одежды. Он поставил в спальню сундук со своими вещами и…
   Она не договорила. Жалкий гардероб Раймонда привел ее просто в ужас.
   — Да, стыд и срам, — понимающе кивнула Файетт и неодобрительно покосилась на Жоффруа и Изабеллу, разодетых в пух и прах. — Хороши папочка и мамочка, ничего не скажешь.
   Джулиана промолчала. Да и что тут можно было сказать? Конечно, нельзя допускать, чтобы слуги критиковали господ, но Файетт совершенно права. Она вздохнула и склонилась над куском ткани, а служанка предостерегающе прошептала:
   — Ну, помогай вам Господь, миледи, — и поспешно ретировалась.
   У стола появилась Изабелла и приторным голосом, от которого свернулось бы самое свежее молоко, спросила:
   — Разговариваете сами с собой, милочка?
   Не дожидаясь приглашения, графиня уселась на табурет.
   — Мне тут о вас поведали весьма любопытные слухи.
   Джулиана работала ножницами, наблюдая за тем, как солнечные блики вспыхивали на полированном металле.
   Каким должен быть плащ? Просто с тесемками или придумать что-нибудь похитрей? Неплохо бы сделать его с капюшоном, и чтоб затягивался на шее. Хотя нет, Раймонду это не понравится. Лучше без капюшона и без завязок на горле. Раймонд обычно ходит в шапке или вообще простоволосый. Джулиана нахмурилась. Какой он рассеянный! Сегодня ей пришлось бежать за ним через весь дрор с шапкой в руке.
   — Я вижу, вы хмуритесь? — повысила голос Изабелла, задетая молчанием невестки. — Мне во всех подробностях рассказали о вашем приключении трехлетней давности.
   Лучше всего — обычные тесемки, твердо решила Джулиана. Раймонду это понравится больше всего.
   Сохраняя непроницаемое выражение лица, она сказала:
   — Всех подробностей никто не знает, кроме меня.
   — И тем не менее я узнала достаточно, чтобы сполна оценить ваше неблаговидное поведение. Конечно, вы будете все отрицать, но ведь репутацию уже не спасти.
   Изабелла выжидательно приподняла бровь, но Джулиана не клюнула.
   Тогда графиня с нажимом произнесла:
   — Да уж, репутация у вас незавидная.
   — Я вижу, вы времени даром не теряли. — Джулиана принялась отмерять ткань. — С кем же выговорили?
   Изабелла неопределенно взмахнула рукой:
   — Со всеми понемножку.
   — Так-таки со всеми?
   — Вы слишком дерзки для столь незнатной особы, — объявила Изабелла, разглядывая ее в упор. — А ведь вы уже немолоды, не правда ли?
   — Да, немолода, — холодно подтвердила Джулиана. — Скажите мне, что вам от меня нужно, я прямо сейчас скажу, что нужно от вас мне: чтобы вы отправились на край земли и свалились оттуда прямо в тартарары.
   Изабелла ничуть не оскорбилась:
   — Свалилась в тартарары? Очень забавно. У вас острый язычок, милочка. Думаю, вы могли бы пользоваться успехом при дворе. Жаль, что ваш брак продлится недолго.
   — Так вот оно что, — изображая беспечность, усмехнулась Джулиана. — Вот зачем вы пожаловали. Что ж, извольте объяснить, почему наш брак продлится недолго.
   Изабелла моментально сменила маску, голос ее стал участливым, соболезнующим.
   — Мы уже объясняли вам, что Раймонд — единственный наследник знатного рода. Такая жена, как вы, ему не годится. Да и слухи о ваших проделках, как вы ни старались, просочились наружу. У Раймонда нет выхода — он должен либо отказаться от вас, либо поставить крест на своей карьере. — Тут графиня чуть не всхлипнула. — Вы ведь знаете, какой Раймонд благородный. Он готов ради вас погубить свою жизнь, провести остаток дней в этой дыре. Король лишится своего лучшего советника, а это скажется на судьбе всей страны.
   — И все из-за такой недостойной особы, как я? — осведомилась Джулиана.
   Изабелла улыбнулась пухлыми губками:
   — Я вижу, вы мне не верите.
   — Отчего же. Возможно, все так и будет. Но ведь это не я добивалась брака с Раймондом. — Джулиана взяла ножницы и разрезала ткань на две части. — Почему я должна переживать по поводу карьеры вашего сына?
   Изабелла постучала длинным ногтем по столу:
   — И самом деле? А скажите мне, милочка, чем вы сейчас занимаетесь?
   Джулиана недоуменно взглянула на материю.
   — Крою ткань.
   — А точнее? — нетерпеливо спросила графиня.
   — Делаю плащ, а что?
   — Для кого? — хищно подалась вперед Изабелла.
   — Для Раймонда.
   — И что же это будет за плащ?
   — Так, просто плащ, и все, — мрачно ответила Джулиана, поняв, к чему клонит свекровь.
   Графиня торжествующе кивнула головой:
   — Комментарии не требуются.
   Делая вид, что поняла, о чем идет речь, Джулиана спросила:
   — Вам не нравится плащ?
   — Дело вовсе не в этом. — Изабелла хлопнула ладонью по столу. — Дело в другом. Вы шьете плащ для мужа столь любовно, что и слепому ясно: Раймонд вам дорог.
   Джулиана с ненавистью покосилась на ее тонкую аристократическую руку.
   — Должно быть, тут имеет место та самая низменная, болезненная страсть, о которой распевают баллады трубадуры при дворе королевы Элинор. Когда вы сшили мужу праздничный наряд, я ничего такого не заподозрила. В конце концов, должны же вы заботиться о том, чтобы ваш муж прилично выглядел при королевском дворе. Кстати говоря, портниха из вас просто превосходная. Могу порекомендовать вас ее величеству.
   — Премного вам благодарна, — саркастически ответила Джулиана.
   — О чем бишь я? — Изабелла коснулась пальцами лба. — Ах да, плащ. Это одежда на каждый день. Однако вы трудитесь над ней не менее усердно. Тем самым вы себя выдали.
   Джулиана уже не пыталась прикидываться дурочкой и слушала внимательно.
   — Милочка, я и сама покупала Раймонду дорогие наряды, пока он был при дворе. Зачем нужен сын, если он не приносит пользы? При дворе нужно выглядеть богатым и преуспевающим, тогда станешь еще богаче. Нужно производить впечатление.
   Джулиана слушала свекровь со все возрастающим отвращением.
   — Значит, вы решили, что я сшила Раймонду красивый наряд, дабы мой муж добился еще больших почестей? А вот если я делаю мужу красивую повседневную одежду, то это означает…
   — …Что вы души в нем не чаете. — Изабелла пощупала ткань и улыбнулась. — Хорошая, теплая материя. В такой он не замерзнет.
   — А может быть, я просто не хочу, чтобы он простудился и заболел. Ведь это погубило бы мои шансы на успех при дворе, — сказала Джулиана.
   Изабелла снисходительно кивнула:
   — Возможно. Но я же вижу, сколько страсти в ваших отношениях.
   — Это не страсть, а похоть.
   — Да? От похоти друг на друга такие нежные взгляды не бросают. Достаточно Раймонду посмотреть на вас, деточка, и вы заливаетесь краской. Вы все время то улыбаетесь, то напеваете, то несетесь за ним через весь двор с шерстяной шапкой в руке;
   Сердце Джулианы сжалось от тоски. Как мало походило это чувство на любовное томление, охватывавшее ее при одной только мысли о Раймонде.
   — Нет, сударыня, это похоть, — упрямо произнесла Джулиана. — Я не хочу лишаться столь искусного любовника.
   — Вы меня не обманете. Я вижу, что здесь речь идет о чувстве более нежном. Скажите, разве не ноет у вас сердце?
   Джулиана воровато коснулась рукой груди и упавшим голосом повторила:
   — Нет, это похоть.
   — Вы любите его, признайтесь.
   Алая ткань, на которой пауком растопырилась рука Изабеллы, резала Джулиане глаза. Свирепо орудуя ножницами, молодая женщина заставила графиню отдернуть палец.
   — Вы порезали мне руку!
   — В самом деле?
   Изабелла бросилась жаловаться мужу, а Джулиана, покачиваясь, вышла из зала.
   Выбравшись наружу, она жадно вдыхала свежий, холодный воздух-Взгляд ее нашел Раймонда, обучавшего Денниса ездить верхом.
   Даже в старом, потрепанном плаще Раймонд был необычайно хорош собой. Его звонкий смех разносился по двору. Какой он сильный, храбрый, добрый, умный. Джулиана прижала руку к сердцу.
   — Да, я люблю его, — прошептала она. — А нужно, чтобы он меня возненавидел.

14

   — Весь вечер Джулиана изображала из себя идеальную хозяйку. Голос ее звучал ровно, ни разу не раздался ее звонкий смех. Джулиана заботливо ухаживала за юным оруженосцем Деннисом — накормила его, уложила спать на соломенную подстилку, накрыла одеялом. Со слугами она, была терпелива и сдержанна, а когда повариха подала горячий ужин, ни словом не обмолвилась о том, как удобно иметь кухню прямо в башне. Все жители замка были обеспокоены. Что стряслось с их жизнерадостной госпожой? Раймонд настороженно наблюдал, как Джулиана снимает со стен зажженные факелы и передает их Леймону, тушившему огни на ночь.
   — Неужели она так сильно обиделась на то, что я назначил тебя комендантом Бартонхейда? — прошептал он.
   — А я тебя предупреждал, — сказал Кейр. — Ты смотришь на эти земли и на этот замок как на свои новые владения, а для нее все, что вокруг, — это ее отчизна!
   Раймонд посмотрел на друга. Тот выглядел не таким невозмутимым, как обычно, — меж бровей у него пролегла тревожная складка.
   — Ничего, я позабочусь о том, чтобы она злилась не на тебя, а на меня.
   — Да уж, так будет лучше. — Кейр встал и потянулся. — Пусть уж лучше она гневается на тебя.
   Раймонд польщенно улыбнулся:
   — По-моему, ты и сам к ней неравнодушен.
   — Как и все остальные, — ответил Кейр.
   — Это уж точно, — прошептал Раймонд.
   Мысли о Джулиане согревали ему душу. Он был очарован ею еще с самой первой их встречи. Вначале это пугало Раймонда, а нежность и мягкость Джулианы казались ему проявлением слабости.
   Слуги улеглись спать — пристроились на соломенных подстилках, закутались в одеяла, захрапели. Сегодня все были тихими, подавленными — сказывалось настроение госпожи.
   Джулиана не торопилась удаляться в спальню. Она придвинула скамью к очагу, села к Раймонду спиной. Мужчина, разгневавшись, шумит и ругается. Женщина же погружается в молчание и замыкается в себе. Ждет, пока у нее попросят прощения. Раймонд вздохнул, мысленно поджал хвост и отправился каяться. Необходимо, чтобы Джулиана изменила отношение к его другу. Если же не удастся… Может быть, по крайней мере, он сумеет заманить Джулиа-ну в постель, а там все как-нибудь устроится. Он су-меет загладить свою вину.
   Раймонд подошел к ней сзади, положил руку на плечо:
   — Пойдем спать.
   Она резко отодвинулась:
   — Я не хочу спать.
   Он смотрел на нее. Вид у нее и в самом деле был совсем не сонный. Не услышал он в ее голосе и обиды. Гнева тоже не было. Скорее голос ее прозвучал испуганно.
   Она испугалась? Чего? Что он изобьет ее из-за пожара в кухне?
   Склонившись над огнем, Джулиана смотрела на угли, словно они должны были сообщить ей нечто очень важное.
   Раймонд ногой распихал слуг, пригревшихся возле очага, и те послушно убрались подальше.
   — Я тоже не хочу спать, — объявил он, усаживаясь на скамью, но не слишком близко к Джулиане. — Это похоже на первую нашу ночь. Помнишь?
   — Еще и двух месяцев не прошло. А столько всего переменилось. — Голос ее звучал рассеянно. — Многое переменилось, а многое осталось по-прежнему.
   Она потерла шрам на щеке, и Раймонд, пытаясь угадать ее мысли, осторожно сказал:
   — Тогда ты думала, что я совершу над тобой насилие.
   Джулиана вздрогнула, взглянула на него, и он прочел в ее взгляде отчаяние, стыд и страх. Поддавшись порыву, он обнял ее за плечи, но она крикнула:
   — Не притрагивайся ко мне!
   Потом, оглянувшись на спящих слуг, понизила голос:
   — Что я говорю? Ты ведь и не хочешь ко мне прикасаться.
   От этого заявления Раймонд опешил. Он не хочет ее касаться? Да для него адская мука сидеть с ней рядом и не сметь до нее дотронуться. Ему нужно каждую ночь заниматься с ней любовью. Минувшая ночь лишь обострила эту жажду.
   — Мне очень нравится тебя трогать, — осторожно сказал Раймонд.
   — Нет, ты не стал бы меня касаться, если бы знал…
   Она покачала головой, ее медные волосы рассыпались по плечам.
   Раймонд глубоко вздохнул. Значит, дело вовсе не, в Кейре. Тем не менее он счел нужным сказать:
   — Я хотел извиниться перед тобой. По поводу Кейра.
   — Кого? — изумленно уставилась на него она.
   — Моего рыцаря. Которого я назначил комендантом.
   — А, Кейра. — Она отмахнулась. — Не отвлекай меня. Это сейчас неважно. Я хочу сделать тебе признание.
   Он дотронулся до ее щеки, чтобы она убедилась — он не имеет ничего против прикосновений. Она же взглянула на него так, словно он для нее уже умер.
   — Любимая, не мучай себя так, — прошептал он.
   Она положила руку на сердце, наклонила голову. Казалось, она прислушивается к какому-то голосу, внятному ей одной. Видно, тайна и в самом деле была ужасной — она перечеркнула и радость, и надежду. По какой-то причине Джулиана решила, что пришло время рассказать ему всю правду. Голосом, дрожащим от волнения и сострадания, Раймонд сказал:
   — Тайны отягощают душу. Поделись со мной, и половина ноши достанется мне.
   Она не то откашлялась, него всхлипнула и горько сказала:
   — Такая женщина, как я, никому не нужна. И уж во всяком случае, тебе. Ты — родич короля, наследник титула и состояния.
   — Ах, вот оно что, — вздохнул Раймонд. — Успела поговорить с моими родителями.
   — С твоей матерью, Изабеллой. — Джулиана чуть не поперхнулась, произнеся это имя. — Она ужасная женщина.
   — Это еще мягко сказано.
   — Но она говорит верные вещи.
   — Например, про то, как я должен прожить свою жизнь? — Раймонд с состраданием посмотрел в ее измученное лицо. — Изабелла никогда ничего верного не говорит.
   — Она знает то, чего не знаешь ты.
   Раймонд наудачу сказал:
   — Ты имеешь в виду про твое изнасилование?
   Вид у нее был такой несчастный, что Раймонд, не в силах сдержаться, крепко обнял ее и прошептал:
   — Вот видишь? Я все знаю, но это не имеет никакого значения.
   Она вырвалась из его объятий, словно они были для нее мучительны.
   — Ничего ты не знаешь!
   Кое-кто из спавших на полу слуг зашевелился, и Раймонд нетерпеливым жестом махнул рукой:
   — Тогда расскажи, как было.
   — Значит, ты задавал вопросы? Как твоя мамочка? — Она сердито закуталась в шаль.
   Раймонд, стиснув зубы, молчал. Ее обвиняющий взгляд померк.
   — Нет, я знаю, ты не стал бы задавать вопросы. Кто-то рассказал тебе…
   — Это была ты.
   Она встрепенулась:
   — Не может быть! Я что, говорила во сне?
   — Когда? Не больно-то много времени мы с тобой спали.
   Раймонд взял ее за руку, погладил ладонь.
   — Но ты все время намекала, а я собирал крохи. Сначала я решил, что ты завела себе какого-нибудь неподобающего любовника и тебя застигли на месте преступления. Потом, когда я увидел, как ты ударила Феликса, я понял: этой женщине приходилось драться и раньше.
   — Ну и что такого? Учил же ты Марджери защищаться.
   — Вот именно — учил. Женщины — существа настолько нежные, что их приходится учить постоять за себя. — Он обнял ее за талию. — А кто учил тебя?
   — Никто.
   — Вот именно. Значит, тебя научила жизнь. Когда сэр Джозеф запугивал тебя, грозил, я обо всем догадался.
   — Сэр Джозеф, — с отвращением повторила она. — Это он тебе все рассказал.
   — Нет, не он. — Он погладил ее по коротким волосам. — Я догадался вот по этому. Она замерла.
   — Кто-то обрезал тебе волосы. Кто это был? — Джулиана смертельно побледнела. — Сэр Джозеф?
   — Нет, — беззвучно прошептала она.
   И тогда Раймонд догадался:
   — Это сделал твой отец. Он хотел тебя опозорить.
   На глазах у нее выступили слезы. Отчаянным шепотом Джулиана произнесла:
   — Но меня не изнасиловали!
   Раймонд испытующе смотрел на нее. Ее дрожащий подбородок был упрямо выпячен, кулаки сжаты.
   — Я сражалась изо всех сил и сумела убежать, сохранив свою честь. Но разве кого-нибудь интересует правда? Куда важней злословие. Отец не поверил мне. Я рассказала ему все, как было, а он не поверил! Сказал, что я сама во всем виновата. Что я вела себя, как шлюха, — любила красиво одеваться, строила мужчинам глазки. И еще он сказал, что теперь я должна… должна выйти замуж.
   — За Феликса?
   Джулиана взорвалась:
   — Так ты все-таки знаешь?!
   — Не всё. Если бы я знал всю правду, Феликс отсюда живым бы не ушел.
   — Не говори так! — в ужасе воскликнула она. — Он не стоит того, чтобы ради него взять на душу такой грех.
   Раймонд чуть не рассмеялся:
   — Ничего, такой грех мне Бог простил бы.
   — С тем же успехом можно дуться на палку сэра Джозефа, когда старик пускает ее в ход.
   — Значит, ты считаешь, что Феликса кто-то подговорил?
   — Мой отец хотел, чтобы я стала его женой. А я отказалась.
   — Твой отец, — недобро повторил Раймонд.
   — Да, но он меня не заставлял. А ведь никто не осудил бы его, если бы он меня избил, посадил бы под замок. Но отец не сделал этого. Впрочем, он знал, что в этом случае ему придется взять все заботы по хозяйству на себя. Дети остались бы без присмотра, слуги бы ворчали, ему подавали бы подгоревший ужин, и жизнь его перестала бы быть такой удобной. Я затаила бы на него обиду, а отец не любил, когда привычный порядок жизни нарушался. Поэтому для него было бы гораздо легче и удобней… — Джулиана запнулась, держась рукой за ноющее сердце. — В общем, иногда мне кажется, что отец сам все это устроил…
   Она глубоко вздохнула, боясь разрыдаться.
   — Потом он говорил, что я могу спасти его и свою репутацию, только если выйду замуж.
   — Репутацию твоего отца? — ядовито переспросил Раймонд, всей душой ненавидя того, кого уже не было в живых.
   Так вот в чем источник ее горя! Доверие Джулианы к людям подорвало не насилие, не жестокость, а предательство отца. Точнее, предположение о его коварстве. Отец хотел, чтобы она вышла замуж за Феликса. Самый близкий человек не поверил Джулиане, предал ее, унизил, и это легло тяжким бременем на ее душу.
   Но неужели отец устроил и ее похищение? Может быть, это он подговорил Феликса прибегнуть к насилию? Возможно ли такое? Это было бы слишком гнусно — так поступить с единственной дочерью, однако, судя по тому, что Раймонд слышал о покойном лорде Лофтсе, от этого человека можно было ожидать чего угодно.
   — Да, он заботился о своей репутации! — горько воскликнула Джулиана. — Когда же я отказалась выходить за Феликса, он в наказание обрезал мне волосы кинжалом. Хотел, чтобы мой позор был у всех перед глазами.
   Сердце Раймонда дрогнуло. Он понимал Джулиану гораздо лучше, чем она думала. Ведь ему тоже пришлось вынести тяжкие унижения, и если б не могучий инстинкт жизни, ему бы нипочем не выжить. Он предал свою религию, свое воспитание, свои принципы. Искренность Джулианы искушала его к откровенности. Он хотел тоже раскрыться перед ней, рассказать о своих грехах, но не смог. Ведь он — мужчина, и если проявит такую слабость, Джулиана сама начнет презирать его. Борясь с собой, Раймонд откинул волосы за уши и отвернулся к огню. Джулиана поневоле взглянула на его сверкающую золотую серьгу.
   — Хочешь знать, почему я ее ношу? — спросил он.
   Она медленно, почти боязливо дотронулась до золотого украшения.
   — Такая уж была причуда у моего хозяина. Каждому рабу он прицеплял серьгу куху.
   — Но она такая большая! Наверно, тебе было очень больно.
   — Следы рабства всегда болезненны. А серьгу я оставил намеренно — это знак моего покаяния. — Он погладил ее по волосам. — Так что, сама видишь, твой отец не знал, что такое позор. Зато мы с тобой очень хорошо понимаем смысл этого слова.
   Джулиана дотронулась до кончиков волос, словно отмеряя, насколько они отросли. Связь, соединявшая ее с Раймондом, стала еще крепче.
   — После того как Феликс напал на меня, отец пригласил его в гости. Представляешь?
   — Представляю. Но я не понимаю, почему ты до сих пор пускала его на порог.
   — Феликс так и не понял, как гнусно он себя вел. Кроме того… — Она заколебалась. — Я боялась, была не уверена в себе. Думала, вдруг я и в самом деле сама во всем виновата. Слишком кокетничала с ним, делала авансы.
   Чувство вины впилось в ее душу столь же прочно, как золотая серьга в его ухо.
   — Чушь! — резко сказал Раймонд. — Даже не думай об этом. Больше этого болвана ты не увидишь. — Он крепко сжал кулаки. — По-моему, до Феликса дошло, что ему здесь не рады.
   — Я не знаю, чем ты его так напугал. И мне все равно. Но спасибо, что ты изгнал его из моей жизни.
   Она говорила едва слышно, но ее синие глаза светились благодарностью. Раймонд понял, что Джулиане рассказали о его стычке с Феликсом.
   — Напугать этого червяка было нетрудно.