Страница:
Сам док в общих чертах ничем не отличался от дока на любой Станции, принадлежащей человечеству; огромное пространство, пересеченное подъездными путями и кабелями; полное кранов, подъемников и лифтов. Тем не менее, детали были различны. Прямые линии и строгие формы оборудования, которым пользовался человек, нигде не были видны. Вместо этого любой кран или сани выглядели так, словно были выращены, а не построены. Те же самые биотехнологии, которые добывали железо путем поглощения руды, вырастили стапели, напоминающие деревья, средства передвижения, напоминающие огромных жуков. Ее приучили в Академии, что скан Амниона, как и системы обнаружения, гораздо более точны, чем все придуманное человечеством; их компьютеры работали быстрее; их оружие было мощнее. Амнион не мог пожаловаться на недостаток технической мысли; но они отставали по неэффективности их способов производства.
Так же, как и черная коробочка, размышление об этом не помогало отогнать страх. Внутри Морн истерика билась о стены, воздвигнутые шизо-имплантатом.
То, что должно произойти с ее сыном, нарушало самые основополагающие законы плоти. Ребенок, который не выждал свой срок в чреве матери, будет лишен части своей личности, первичного опыта, на котором базируются человеческие инстинкты; проверки с зародышами, выращенными в искусственной среде, доказывали это снова и снова. Ребенок, который выйдет неполноценным из тела матери и станет взрослым в течение часа, может быть лишен человеческой сущности и человеческого восприятия.
У Ника есть лекарство, дающее иммунитет к мутагенам Амниона. ПОДК – коррумпирована…
Шизо-имплантат перестал действовать на ее разум. Правда, он еще контролировал ее тело. Слабость наполнила ее конечности до предела; она больше не могла сопротивляться Нику или сражаться за свою жизнь, не перепрыгнув через барьер и не потеряв разума.
Продолжая держать Морн за руку, он вел ее между охранниками к транспортным саням.
Казалось, они сделаны из того же жесткого материала, что и панцири амнионца. Один из охранников вошел в этого жука и сел за приборами непонятного назначения; второй ожидал за спиной Морн и Ника. Он тоже зашел внутрь и повернулся, чтобы помочь им. Заставляя себя сесть с ним рядом, она опустилась на одно из кривых сидений.
Второй охранник подался вперед.
С бульканьем и шипением, словно они двигались с помощью кислоты, сани рвались вперед.
– Ник, – сказала Морн. – Я хочу назвать его так, как звали моего отца.
– Что? – Голова Ника повернулась к ней; сквозь визор его глаза сверкали гневным удивлением.
– Я хочу назвать его так же, как звали моего отца. – Она никогда не говорила ему этого. – Дэвис Хайланд. Я хочу назвать его Дэвис Хайланд.
– Ты что, сошла с ума? – В шлеме голос звучал излишне громко и оглушил ее. – Сейчас не время для подобных дискуссий.
– Это важно для меня. – Она знала, что сейчас не время для подобных дискуссий; не время. Все на борту «Каприза капитана» могли слышать ее; так же, как и власти Станции Возможного. Но она не могла остановиться. Ее страх толкал ее на безумие. Память об отце оставалось единственным, во что Морн еще верила; частью ее настолько ценной, чтобы можно было сражаться за это. – Я не собиралась убивать его. Я любила его. Я хочу, чтобы мой ребенок был назван так же, как он.
– Черт бы тебя побрал, Морн. – Голос Ника внезапно зазвучал отдаленно, словно уплывал от нее. Влажный, серный свет, отражавшийся на его визоре, скрывал выражение его лица. – Меня не интересует, так же как ебля на лету в черной дыре как ты назовешь это маленькое дерьмо. Только заткни свой трахнутый рот.
Впервые за время, которое ей показалось бесконечными часами, Морн почувствовала слабую струйку облегчения.
Дэвис.
Дэвис Хайланд.
Во всяком случае она сможет распознать в нем частицу себя, неважно, что произойдет. Может быть, ее имя сделает его более человечным.
Словно по маслу, сани проскочили док и въехали в коридор, такой же широкий, как дорога. Черные полосы на полу направляли движение саней и управляли, словно дорожная разметка. Другие полосы могли означать другой путь; но коридор был пуст. Булькающий звук двигателя саней был единственным звуком в коридоре. Станция хранила свои тайны от посторонних глаз. Коридор постепенно заворачивал, и Морн отвлеченно подумала, что Возможная построена спиралями и эллипсами, а не концентрическими кругами – вниз и снова по сжимающемуся кольцу, словно спуск в ад.
Глухой желтый свет здесь был несколько ярче. Он играл и сверкал на тяжелом скафандре Морн, словно луч, сжигающий невидимые микроорганизмы; сжигающий реальность; и, наконец, сжигающий страх. Где-то глубоко внутри, она сдавалась перед действием шизо-имплантата.
Внезапно в ее ушах зазвучал голос Ника.
– Куда вы нас везете? Мне не нравится находиться так далеко от корабля.
Оба охранника посмотрели на него. Из наушников раздался механический голос:
– Удовлетворение предложений может быть достигнуто путем взаимного удовлетворения предложений. Ваши предложения требуют необходимого оборудования для рождения.
Он выдохнул себе под нос проклятие и резко сказал:
– Задержка не позволяет достигнуть цели ни вам, ни мне.
– Время, – пришел ответ, – не поддается управлению.
Словно ниоткуда раздался веселый голос Вектора:
– Это философия или физика?
Морн почувствовала, как немного успокаивается.
– Черт бы тебя побрал!.. – начал Ник.
– Вектор! – рявкнула Микка. – Я приказала тебе замолчать. – И через мгновение добавила: – Прости, Ник.
– О, дьявол, – ответил Ник. – Давайте договоримся сразу. Если мы превратим все это в фарс, то может быть, нам все и удастся.
На мгновение наушники замолчали. Затем чужой голос спросил:
– Человек, предположительно капитан Ник Саккорсо, что такое «фарс»? Перевод отсутствует.
Пальцы Ника стиснули руку Морн.
– Спроси меня позднее, – прохрипел он. – Понравилось ли мне, как ты вел себя во время сделки. Я дам тебе «фарс» в качестве подарка.
– Человек, предположительно капитан Ник Саккорсо, – моментально вмешался чужой голос. – Ваша человечность должна быть подтверждена. Таким вы подтверждаете враждебность к Амниону. Кроме того, ваша идентичность не подтверждена в существующей реальности. Это тоже содержит враждебность Амниону. Понимание необходимо для торговли. Что такое «фарс»?
Прежде чем Ник успел ответить, снова заговорил Вектор:
– «Фарс» – это род спектакля, в котором люди делают себя особенно смешными для других людей. Его цель снять напряжение и дать положительные эмоции.
Сжав свободную руку в кулак и продолжая стискивать руку Морн, Ник ждал. Сани проехали еще пятьдесят метров, прежде чем голос ответил:
– Перевод принят.
После долгой паузы Ник сказал:
– Ну, хорошо, Вектор. На этот раз я принимаю твое вмешательство. Но не пытайся снова.
Никто с «Каприза капитана» не ответил.
Мягко, словно на воздушной подушке, сани притормозили перед широкой дверью.
Дверь была отмечена черной полосой. Для Морн она ничем не отличалась от полос на полу. Но она, должно быть, была какого-то рода кодировкой, которую могли прочитать только амнионцы; может быть, это были феромоны; может быть, спектральная вариация, которую оптические нервы амнионца позволяли видеть в серном свете.
Передний охранник вышел из саней и что-то сказал в свой головной передатчик. Дверь мгновенно открылась.
Внутри находилась широкая комната, без сомнения, лаборатория; при первом беглом взгляде Морн заметила компьютеры, хирургические лазеры, шприцы, пинцеты, реторты, банки с химикалиями, носилки, которые казались выращенными из кожи амнионца и по меньшей мере две широких кровати, напоминающих операционные столы. Это вероятно было «соответствующим оборудованием для родов», местом, где она и маленький Дэвис выживут или умрут.
Почти спокойно она посмотрела на амнионца, ожидающего их с Ником.
Он напоминал охранников лишь тем, что у него был такой же красновато-коричневый панцирь, и такие же острые зубы; кроме того, у него на голове был похожий передатчик. Но его глаза были большими и треугольными. Рука, торчащая из центра груди, была огромной, намного больше и сильнее, чем конечности по бокам от нее. Трехногая фигура амнионца делала его солидным, словно пьедестал.
Одна вспомогательная рука – сколько же на ней пальцев? шесть? семь? – достала из чистого сосуда шприц. Другая рука держала нечто, напоминающее наркотическую маску.
Амнионец заговорил:
– Это приспособление для родов, – услышала Морн в своем шлеме. – Здесь будет достигнуто единство желаемого. Входите.
– Кто ты? – требовательно спросил Ник, словно внезапно раздумал.
Амнионец наклонил голову, словно выражая любопытство.
– В вопросе отсутствует точность. Вы можете различить генетическую или феромонную идентификацию? По нашим сведениям, люди не обладают способностью воспринимать подобную информацию. Или ваш вопрос относится к выполняемой мною должности? Перевод предлагает, что ближайший человеческий аналог это «доктор».
Вы выразили желание поторопиться. Почему вы не входите?
Ник посмотрел на Морн.
С ее угла зрения сернистый свет на его шлеме стер его лицо. Она тупо кивнула. Обстоятельства и ее действия не оставили ей другого выбора. Ее мозг медленно плавился под воздействием шизо-имплантата. Ей ничего больше не осталось, кроме как следовать тому, что диктовали инстинкты и биология; сосредоточить все, что осталось от ее воли на том, чтобы ее ребенку было хорошо, и будь что будет.
Держа ее за руку, словно боясь отпустить, Ник ввел ее через дверной проем в лабораторию.
Охранники последовали за ним.
Когда дверь закрылась, они расположились за спинами Морн и Ника.
Доктор окинул их обоих изучающим взглядом; вероятно, он решал, кто из них «человек, предположительно капитан Ник Саккорсо». Затем решительным движением он переложил шприц в свою центральную руку.
– Было договорено, – сказал голос в наушниках Морн, – что вы дадите один децилитр своей крови. – Доктор указал на шприц. – Когда действие будет завершено, будет получено подтверждение об оплате. – Одна из его вспомогательных рук показала кодовый кредитный чек, похожий размерами и формой на идентификационный жетон Морн – форма финансовой платы, используемой при плате Объединенными Добывающими Компаниями Амниону. – Затем зародыш женщины будет подвергнут физиологическому взрослению. – Еще одна из рук показала на операционный стол. – Как жест доброй воли отпрыск будет снабжен одеждой.
Неподвижный, словно колонна, доктор ожидал ответа.
Ник колебался, казалось, долгое время.
– Разве это не было договорено? – спросил амнионец.
Ник грубо протянул вперед руку.
– Позвольте мне проверить шприц.
Доктор что-то проговорил в передатчик. На этот раз до ушей Морн не донеслось ни звука.
В молчании амнионец протянул шприц Нику.
Ник поднес его к свету, изучал под разными углами. Когда он убедился, что шприц пуст – в нем нет мутагенов – он вернул шприц.
И снова грубо, словно каждое движение давалось ему с трудом, он отстегнул левую перчатку, стянул ее и закатал рукав своего скафандра, обнажая предплечье.
– Я всегда верил, что Амнион совершает сделки честно, – заявил он. – Если моя вера окажется обманутой, я постараюсь распространить свои знания по всему космосу, принадлежащему человечеству.
Морн смутно понадеялась, что амнионцу может не хватить опыта и культуры, чтобы распознать блеф испуганного человека.
– Наоборот, – ответил механический голос, – способность к обману человека – это существующая реальность. Мы пошли на риск, потому что ваше предложение представляет ценность. Тем не менее удовлетворение целей должно быть начато с вашей стороны.
– О, дьявол, – пробормотал Ник, ни к кому конкретно не обращаясь. – Это будет неплохой историей, даже если я проиграю. – И он рывком поднес руку к шприцу.
Мгновенно две из вспомогательных рук доктора сжали кисть Ника и его локоть. Точно и расчетливо амнионец прижал свой шприц к одной из больших вен на предплечье; густая кровь потекла в сосуд.
Через мгновение сосуд был полон. Доктор убрал шприц.
Рыча из-за того, что у него тряслись руки, Ник опустил рукав; он сунул руку в перчатку и застегнул ее. Морн представляла, как он раскусывает капсулу с лекарством, повышающим иммунитет, и проглатывает его. Но эта мысль больше не беспокоила ее. Безумное, чистое спокойствие, похожее на приступ прыжковой болезни, залило ее мозг. Она чувствовала, что парит в нескольких дюймах над полом, пока смотрела, как амнионец отдает Нику кредитную карточку, смотрела, как Ник прячет ее в один из карманов.
Словно мантру, она бормотала имя своего сына.
Дэвис. Дэвис Хайланд.
Если хотя бы часть ее заслужила спасения, то именно эта.
– А теперь, – прохрипел Ник, – ребенок.
Доктор заговорил снова.
– Эффективность и безопасность процедуры подготовлена. Все дети Амниона рождаются подобным образом. Даже для человека эта процедура будет эффективной. Ее кровь снабдит компьютеры информацией для необходимых приготовлений. Генетическая идентичность ее отпрыска не будет изменена.
– Какие у вас пожелания относительно ее тела? Вы готовы продать его? Будет предложена соответствующая компенсация. Или вы желаете использовать его, забрав с собой?
Морн слышала слова, словно они были кодом, который она не могла расшифровать.
Рядом с ней Ник замер.
– Как это понимать, – спросил он грозно, – «использовать»? О чем вы говорите? Я хочу забрать ее с собой живой и здоровой, как сейчас.
– Это невозможно, – ответил доктор, не колеблясь. – Вы были предупреждены об этом. Предполагалось, что в вашем предложении содержалось знание о неминуемом. Для Амниона эффективность и безопасность процедуры отработана. Для человека действует лишь эффективность.
– Трудность заключается в том, – доктор наклонил голову, прислушиваясь, – перевод подсказывает слова «человеческая психология». Процедура делает обязательным «перенос разума». Что пользы в физически взрослом отпрыске, который обладает знаниями и опытом зародыша? Таким образом, отпрыску передается разум родителей. У амнионца эта процедура проходит без осложнений. Среди людей она вызывает, – он снова наклонил голову, – «безумие». Полную, не поддающуюся лечению потерю мотивации и функций. Существует гипотеза, что у людей процедура вызывает интенсивный страх, который поглощает все остальное в мозгу. Женщина больше не будет представлять для вас пользы. Таким образом, поступило предложение продать ее.
Полная, не поддающаяся лечению потеря… Морн сделала все, чтобы сосредоточиться на опасности, но ее внимание отвлекалось другими мыслями. Продать ее. Без сомнения, она продолжала представлять ценность для Амниона, потому что ее разумность или безумие не имели значения для мутагенов. Она должна чувствовать себя напуганной донельзя.
Но она была слишком далеко.
Перенос разума. У маленького Дэвиса будет ее разум. Он по-настоящему, полностью будет ее сыном. В нем не будет ничего от Ангуса Фермопила.
Ее борьба найти лучший ответ чем насилие, шизо-имплантаты и предательство здесь и закончатся. А то, что представлял собой ее отец, вероятно, выживет.
Она лишь краем глаза видела Ника, словно он существовал на краю реальности, которая расширялась вокруг нее сильнее и сильнее, делая все ясным.
Он был закрыт насилием. Отпустив ее руку, он сжимал кулаки в бессознательном угрожающем жесте. Сера лилась с его визора. Он пробормотал сквозь зубы:
– Это не может быть принято.
Через мгновение паузы голос сказал:
– Человек, предположительно капитан Ник Саккорсо, это может быть принято. Вы приняли это.
– Нет, ничего подобного! – заорал он в ответ. – Черт побери, я не знал! Я не знал, что прошу уничтожить ее разум!
– Человек, предположительно капитан Ник Саккорсо, – невозмутимо продолжал голос, – это не имеет значения. Соглашение было достигнуто. Нужно действовать на основе соглашения.
Соглашение включает женскую человеческую особь, а не вас. Ее согласие подтверждается ее присутствием здесь. А ваша враждебность Амниону доказана. Вы подозреваетесь в неискреннем подходе к договору. Предполагается, что вы вернетесь в космос, принадлежащий человечеству и сообщите, что Амнион отказывается действовать на основе соглашения. Вера в Амнион будет нарушена. Необходимая торговля будет сведена на нет. Это невозможно. Без торговли цели Амниона остаются недостижимыми.
– Правильно! – ответил Ник. – И вся ваша бесценная торговля будет сведена на нет, когда космос, принадлежащий человечеству узнает, что вы уничтожили одного из моих людей, не обращая внимания на мои желания! Меня не волнует, думаете вы или нет, что она согласна. Я не позволю ей сделать это. Я не знал, каковы будут последствия!
– В третейском суде, – голос был все так же невозмутим, – записи продемонстрируют честность намерений Амниона. Они будут демонстрировать согласие женщины относительно соглашения. Вы преданы собственным незнанием, а не Амнионом. Осторожность человека возрастет, но торговля с человеком не будет сведена на нет.
Ник повернулся, чтобы проверить расположение охранников, словно прикидывая шансы на побег. Затем он рявкнул:
– Микка!..
Морн остановила его.
– Ник, все в порядке, – если бы он приказал Микке начать самоуничтожение, второй пилот подчинилась бы; тогда все будет напрасно. – Я не боюсь.
Он повернулся к ней, словно она оглушила его:
– Ты что?
– Мы зашли слишком далеко, чтобы идти на попятную.
Это, должно быть, говорила черная коробочка, а не она сама. Она до сих пор была разумна, она разумна, а «перенос разума» потряс ее до основания; последствия для маленького Дэвиса подорвали ее дух. Он будет рожден, считая себя ей, его мозг будет полон насилия и предательства, когда природа будет требовать лишь отдыха, пищи и любви. Сама мысль об этом казалось невозможной, извращенной; она знала это, потому что не сошла с ума.
И тем не менее, она хотела этого. Если ее разум будет передан ее ребенку, он будет передан без разъедающей поддержки, деструктивных ресурсов шизо-имплантата.
– Тебе необходимо починить «Каприз капитана», а мне нужен мой сын. Меня не волнует, чего это будет стоить. Я не боюсь. Меня не пугает риск.
– Это уничтожит тебя, – прошипел он в наушники, приближая свою голову к ней, так что их визоры соприкоснулись. – «Полная и неизлечимая потеря мотивации и функций». Я потеряю тебя.
Вектор Шахид сказал ее имя и замолк.
– Морн, – мягко выдохнула Микка Васацк, – тебе не следует этого делать.
– Меня не пугает риск, – повторила она, прислушиваясь к звуку разрушения, эхом звучащему в ее шлеме.
И прежде чем Ник успел вмешаться, Морн повернулась к амнионцу и сказала:
– Соглашение достигнуто.
Доктор ответил:
– Тогда принимаемся за дело.
Ник издал короткий резкий вопль, похожий на крик ярости.
Она отошла от него, оставляя его охранникам.
У ближайшего операционного стола она остановилась и принялась отстегивать визор.
Доктор протянул ей дыхательную маску, которую держал в руке. Она покачала головой и пробормотала:
– Еще не сейчас.
Когда она открыла визор и сняла шлем, резкий, как вонь горелого трупа, воздух Амниона обжег ее легкие; но она стерпела. Она должна была сделать еще одно, чтобы довершить свое поражение.
Сняв скафандр и держа его в руках, совершенно нагая, она остановилась перед операционным столом. Затем полезла в карман своего скафандра и сжала черную коробочку; она увеличивала интенсивность ее действия, пока не оказалась на краю огромной бескрайней потери сознания.
Едва держась на ногах, она взяла маску для наркоза.
И когда она прижала ее ко рту, кислород и анестезия обволокли ее розовым похоронным маслом долгого сна.
– Морн! – снова закричал Ник. Но она уже не могла услышать его. Неожиданно мягко, хотя она была не в том состоянии, чтобы что-то чувствовать, амнионец оберегал ее сон, пока работал. Вспомогательными руками он положил Морн на операционный стол, взял из ее рук скафандр и положил рядом с ней.
Была взята кровь. Электроды были подключены к ее черепу, к главным мышцам на руках и ногах.
Затем в ее вены была введена чужая сыворотка. Биологический катализатор начал действовать.
Через несколько минут живот Морн чудовищно вздулся. Вскоре у нее между ног брызнули воды; тазовые кости разошлись; тело начали сотрясать потуги.
Осторожно, как любой хирург-человек, амнионец принял Дэвиса Хайланда из ее тела. Доктор завязал и отрезал пуповину с необыкновенной мягкостью, очистил сопротивляющегося младенца – пытающегося найти нормальный для человека воздух – и поместил ребенка на второй операционный стол, подключил электроды в те же места, что и у Морн, включил напряжение и закрыл операционный стол колпаком.
Мгновенно нормальная смесь O/CO2 окружила ребенка, и он стал нормального розового цвета.
В то же самое время новые химикаты были впрыснуты в Морн, чтобы облегчить ее восстановление. Плазма заместила ее кровь; коагулянты и нервные успокоители укрепили ее тело.
На втором операционном столе началось биологическое ускорение времени. Мощный аминокислотный суп, полный секретов и гормонов, питал каждую клетку маленького тела Дэвиса, включая заложенные в ДНК программы, на которые должны были уйти месяцы; удовлетворяя колоссальную потребность организма в азотистых соединениях и калориях; позволяя телу расти и шириться – так же удивительно растущий и всепоглощающий как раковая опухоль.
Под тонким колпаком тело ребенка начало вытягиваться, набирать вес и мускулатуру; детский жирок облек тело и растаял, кости начали утолщаться и удлиняться; волосы и ногти стали невероятно длинными, и доктор срезал их. В то же самое время электроды, прикрепленные к Морн, копировали жизнь Морн и передавали ее в него; нервную память, позволяющую контролировать мышечный тонус, навыки; опыт, который приносит с собой язык и основные понятия реальности; смесь стимуляции и памяти, которая создает личность и делает возможными принятие решений.
Как Ник и обещал, процесс завершился в течение часа.
В результате Морн Хайланд родила шестнадцатилетнего сына.
Вспомогательная документация
Это произошло до Бунтов Человечества – и до поглощения Интертеха КДИ. «Дальний Странник» изучал эту звездную систему больше года, когда наткнулся на спутник. Судно продолжало исследования еще несколько месяцев – но совершенно с другой целью. Сначала, естественно, оно искало все что угодно и где угодно; в основном, ресурсы, их расположение и признаки жизни. Но так как до сих пор никто не нашел никаких признаков жизни, все внимание судна переключилось на более меркантильные интересы. Но после обнаружения спутника о меркантильных интересах забыли. Корабль оставался в системе достаточно долго, чтобы убедиться, что спутник строили не в этой звездной системе. Затем они пересекли подпространство и вернулись на землю.
Его появление наделало достаточно шума – научного, экономического и культурного и – потому подходит под определение «первый контакт».
«Дальний Странник» не намеревался ни открывать спутник, ни изучать его; на нем не хватало соответствующих специалистов. Объект, принадлежащий инопланетянам, был в нетронутом виде доставлен на Землю, в стерильном трюме, где и оставался лежать, пока Интертех на Далекой Станции не смогла подготовить для него стерильную лабораторию. Затем с максимальной осторожностью спутник был вскрыт.
В нем оказался небольшой замороженный сосуд, где, в свою очередь, находился килограмм мутагенного материала, который заключал в себе попытку Амниона – хотя об этом в то время никто не знал – добраться до других жизненных форм галактики.
Изучение мутагена длилось три года относительного времени, прежде чем капитан Вертигюс и «Далекая звезда» были вызваны в комиссию для дачи объяснений.
То, что субстанция в сосуде была мутагеном, установили очень быстро. При нормальных обстоятельствах ученые всех специальностей проводили всевозможные тесты на микропробах субстанции. Естественно, большая часть тестов не дала никаких результатов, которые бы могли понять ученые. Наука земли была такой, какой была, но в тесты включалось скармливание субстанции крысе.
Меньше чем за день крыса изменила свою форму; она стала похожа на нечто, напоминавшее двигающийся вариант морской звезды.
Естественно, субстанцию скормили нескольким крысам. Некоторые из них были убиты и препарированы. Патологи установили, что с ними произошла невероятная трансформация; их основные жизненные процессы остались неизменными, но все в них – от РНК до протеинов и ферментов – было изменено. Остальные крысы росли прекрасно, что демонстрировало, как стабильность, так и самодостаточность превращения. Тогда крыс пропустили через обычные бихевиористские тесты для крыс; результаты безоговорочно и безошибочно продемонстрировали значительное повышение интеллекта.
Так же, как и черная коробочка, размышление об этом не помогало отогнать страх. Внутри Морн истерика билась о стены, воздвигнутые шизо-имплантатом.
То, что должно произойти с ее сыном, нарушало самые основополагающие законы плоти. Ребенок, который не выждал свой срок в чреве матери, будет лишен части своей личности, первичного опыта, на котором базируются человеческие инстинкты; проверки с зародышами, выращенными в искусственной среде, доказывали это снова и снова. Ребенок, который выйдет неполноценным из тела матери и станет взрослым в течение часа, может быть лишен человеческой сущности и человеческого восприятия.
У Ника есть лекарство, дающее иммунитет к мутагенам Амниона. ПОДК – коррумпирована…
Шизо-имплантат перестал действовать на ее разум. Правда, он еще контролировал ее тело. Слабость наполнила ее конечности до предела; она больше не могла сопротивляться Нику или сражаться за свою жизнь, не перепрыгнув через барьер и не потеряв разума.
Продолжая держать Морн за руку, он вел ее между охранниками к транспортным саням.
Казалось, они сделаны из того же жесткого материала, что и панцири амнионца. Один из охранников вошел в этого жука и сел за приборами непонятного назначения; второй ожидал за спиной Морн и Ника. Он тоже зашел внутрь и повернулся, чтобы помочь им. Заставляя себя сесть с ним рядом, она опустилась на одно из кривых сидений.
Второй охранник подался вперед.
С бульканьем и шипением, словно они двигались с помощью кислоты, сани рвались вперед.
– Ник, – сказала Морн. – Я хочу назвать его так, как звали моего отца.
– Что? – Голова Ника повернулась к ней; сквозь визор его глаза сверкали гневным удивлением.
– Я хочу назвать его так же, как звали моего отца. – Она никогда не говорила ему этого. – Дэвис Хайланд. Я хочу назвать его Дэвис Хайланд.
– Ты что, сошла с ума? – В шлеме голос звучал излишне громко и оглушил ее. – Сейчас не время для подобных дискуссий.
– Это важно для меня. – Она знала, что сейчас не время для подобных дискуссий; не время. Все на борту «Каприза капитана» могли слышать ее; так же, как и власти Станции Возможного. Но она не могла остановиться. Ее страх толкал ее на безумие. Память об отце оставалось единственным, во что Морн еще верила; частью ее настолько ценной, чтобы можно было сражаться за это. – Я не собиралась убивать его. Я любила его. Я хочу, чтобы мой ребенок был назван так же, как он.
– Черт бы тебя побрал, Морн. – Голос Ника внезапно зазвучал отдаленно, словно уплывал от нее. Влажный, серный свет, отражавшийся на его визоре, скрывал выражение его лица. – Меня не интересует, так же как ебля на лету в черной дыре как ты назовешь это маленькое дерьмо. Только заткни свой трахнутый рот.
Впервые за время, которое ей показалось бесконечными часами, Морн почувствовала слабую струйку облегчения.
Дэвис.
Дэвис Хайланд.
Во всяком случае она сможет распознать в нем частицу себя, неважно, что произойдет. Может быть, ее имя сделает его более человечным.
Словно по маслу, сани проскочили док и въехали в коридор, такой же широкий, как дорога. Черные полосы на полу направляли движение саней и управляли, словно дорожная разметка. Другие полосы могли означать другой путь; но коридор был пуст. Булькающий звук двигателя саней был единственным звуком в коридоре. Станция хранила свои тайны от посторонних глаз. Коридор постепенно заворачивал, и Морн отвлеченно подумала, что Возможная построена спиралями и эллипсами, а не концентрическими кругами – вниз и снова по сжимающемуся кольцу, словно спуск в ад.
Глухой желтый свет здесь был несколько ярче. Он играл и сверкал на тяжелом скафандре Морн, словно луч, сжигающий невидимые микроорганизмы; сжигающий реальность; и, наконец, сжигающий страх. Где-то глубоко внутри, она сдавалась перед действием шизо-имплантата.
Внезапно в ее ушах зазвучал голос Ника.
– Куда вы нас везете? Мне не нравится находиться так далеко от корабля.
Оба охранника посмотрели на него. Из наушников раздался механический голос:
– Удовлетворение предложений может быть достигнуто путем взаимного удовлетворения предложений. Ваши предложения требуют необходимого оборудования для рождения.
Он выдохнул себе под нос проклятие и резко сказал:
– Задержка не позволяет достигнуть цели ни вам, ни мне.
– Время, – пришел ответ, – не поддается управлению.
Словно ниоткуда раздался веселый голос Вектора:
– Это философия или физика?
Морн почувствовала, как немного успокаивается.
– Черт бы тебя побрал!.. – начал Ник.
– Вектор! – рявкнула Микка. – Я приказала тебе замолчать. – И через мгновение добавила: – Прости, Ник.
– О, дьявол, – ответил Ник. – Давайте договоримся сразу. Если мы превратим все это в фарс, то может быть, нам все и удастся.
На мгновение наушники замолчали. Затем чужой голос спросил:
– Человек, предположительно капитан Ник Саккорсо, что такое «фарс»? Перевод отсутствует.
Пальцы Ника стиснули руку Морн.
– Спроси меня позднее, – прохрипел он. – Понравилось ли мне, как ты вел себя во время сделки. Я дам тебе «фарс» в качестве подарка.
– Человек, предположительно капитан Ник Саккорсо, – моментально вмешался чужой голос. – Ваша человечность должна быть подтверждена. Таким вы подтверждаете враждебность к Амниону. Кроме того, ваша идентичность не подтверждена в существующей реальности. Это тоже содержит враждебность Амниону. Понимание необходимо для торговли. Что такое «фарс»?
Прежде чем Ник успел ответить, снова заговорил Вектор:
– «Фарс» – это род спектакля, в котором люди делают себя особенно смешными для других людей. Его цель снять напряжение и дать положительные эмоции.
Сжав свободную руку в кулак и продолжая стискивать руку Морн, Ник ждал. Сани проехали еще пятьдесят метров, прежде чем голос ответил:
– Перевод принят.
После долгой паузы Ник сказал:
– Ну, хорошо, Вектор. На этот раз я принимаю твое вмешательство. Но не пытайся снова.
Никто с «Каприза капитана» не ответил.
Мягко, словно на воздушной подушке, сани притормозили перед широкой дверью.
Дверь была отмечена черной полосой. Для Морн она ничем не отличалась от полос на полу. Но она, должно быть, была какого-то рода кодировкой, которую могли прочитать только амнионцы; может быть, это были феромоны; может быть, спектральная вариация, которую оптические нервы амнионца позволяли видеть в серном свете.
Передний охранник вышел из саней и что-то сказал в свой головной передатчик. Дверь мгновенно открылась.
Внутри находилась широкая комната, без сомнения, лаборатория; при первом беглом взгляде Морн заметила компьютеры, хирургические лазеры, шприцы, пинцеты, реторты, банки с химикалиями, носилки, которые казались выращенными из кожи амнионца и по меньшей мере две широких кровати, напоминающих операционные столы. Это вероятно было «соответствующим оборудованием для родов», местом, где она и маленький Дэвис выживут или умрут.
Почти спокойно она посмотрела на амнионца, ожидающего их с Ником.
Он напоминал охранников лишь тем, что у него был такой же красновато-коричневый панцирь, и такие же острые зубы; кроме того, у него на голове был похожий передатчик. Но его глаза были большими и треугольными. Рука, торчащая из центра груди, была огромной, намного больше и сильнее, чем конечности по бокам от нее. Трехногая фигура амнионца делала его солидным, словно пьедестал.
Одна вспомогательная рука – сколько же на ней пальцев? шесть? семь? – достала из чистого сосуда шприц. Другая рука держала нечто, напоминающее наркотическую маску.
Амнионец заговорил:
– Это приспособление для родов, – услышала Морн в своем шлеме. – Здесь будет достигнуто единство желаемого. Входите.
– Кто ты? – требовательно спросил Ник, словно внезапно раздумал.
Амнионец наклонил голову, словно выражая любопытство.
– В вопросе отсутствует точность. Вы можете различить генетическую или феромонную идентификацию? По нашим сведениям, люди не обладают способностью воспринимать подобную информацию. Или ваш вопрос относится к выполняемой мною должности? Перевод предлагает, что ближайший человеческий аналог это «доктор».
Вы выразили желание поторопиться. Почему вы не входите?
Ник посмотрел на Морн.
С ее угла зрения сернистый свет на его шлеме стер его лицо. Она тупо кивнула. Обстоятельства и ее действия не оставили ей другого выбора. Ее мозг медленно плавился под воздействием шизо-имплантата. Ей ничего больше не осталось, кроме как следовать тому, что диктовали инстинкты и биология; сосредоточить все, что осталось от ее воли на том, чтобы ее ребенку было хорошо, и будь что будет.
Держа ее за руку, словно боясь отпустить, Ник ввел ее через дверной проем в лабораторию.
Охранники последовали за ним.
Когда дверь закрылась, они расположились за спинами Морн и Ника.
Доктор окинул их обоих изучающим взглядом; вероятно, он решал, кто из них «человек, предположительно капитан Ник Саккорсо». Затем решительным движением он переложил шприц в свою центральную руку.
– Было договорено, – сказал голос в наушниках Морн, – что вы дадите один децилитр своей крови. – Доктор указал на шприц. – Когда действие будет завершено, будет получено подтверждение об оплате. – Одна из его вспомогательных рук показала кодовый кредитный чек, похожий размерами и формой на идентификационный жетон Морн – форма финансовой платы, используемой при плате Объединенными Добывающими Компаниями Амниону. – Затем зародыш женщины будет подвергнут физиологическому взрослению. – Еще одна из рук показала на операционный стол. – Как жест доброй воли отпрыск будет снабжен одеждой.
Неподвижный, словно колонна, доктор ожидал ответа.
Ник колебался, казалось, долгое время.
– Разве это не было договорено? – спросил амнионец.
Ник грубо протянул вперед руку.
– Позвольте мне проверить шприц.
Доктор что-то проговорил в передатчик. На этот раз до ушей Морн не донеслось ни звука.
В молчании амнионец протянул шприц Нику.
Ник поднес его к свету, изучал под разными углами. Когда он убедился, что шприц пуст – в нем нет мутагенов – он вернул шприц.
И снова грубо, словно каждое движение давалось ему с трудом, он отстегнул левую перчатку, стянул ее и закатал рукав своего скафандра, обнажая предплечье.
– Я всегда верил, что Амнион совершает сделки честно, – заявил он. – Если моя вера окажется обманутой, я постараюсь распространить свои знания по всему космосу, принадлежащему человечеству.
Морн смутно понадеялась, что амнионцу может не хватить опыта и культуры, чтобы распознать блеф испуганного человека.
– Наоборот, – ответил механический голос, – способность к обману человека – это существующая реальность. Мы пошли на риск, потому что ваше предложение представляет ценность. Тем не менее удовлетворение целей должно быть начато с вашей стороны.
– О, дьявол, – пробормотал Ник, ни к кому конкретно не обращаясь. – Это будет неплохой историей, даже если я проиграю. – И он рывком поднес руку к шприцу.
Мгновенно две из вспомогательных рук доктора сжали кисть Ника и его локоть. Точно и расчетливо амнионец прижал свой шприц к одной из больших вен на предплечье; густая кровь потекла в сосуд.
Через мгновение сосуд был полон. Доктор убрал шприц.
Рыча из-за того, что у него тряслись руки, Ник опустил рукав; он сунул руку в перчатку и застегнул ее. Морн представляла, как он раскусывает капсулу с лекарством, повышающим иммунитет, и проглатывает его. Но эта мысль больше не беспокоила ее. Безумное, чистое спокойствие, похожее на приступ прыжковой болезни, залило ее мозг. Она чувствовала, что парит в нескольких дюймах над полом, пока смотрела, как амнионец отдает Нику кредитную карточку, смотрела, как Ник прячет ее в один из карманов.
Словно мантру, она бормотала имя своего сына.
Дэвис. Дэвис Хайланд.
Если хотя бы часть ее заслужила спасения, то именно эта.
– А теперь, – прохрипел Ник, – ребенок.
Доктор заговорил снова.
– Эффективность и безопасность процедуры подготовлена. Все дети Амниона рождаются подобным образом. Даже для человека эта процедура будет эффективной. Ее кровь снабдит компьютеры информацией для необходимых приготовлений. Генетическая идентичность ее отпрыска не будет изменена.
– Какие у вас пожелания относительно ее тела? Вы готовы продать его? Будет предложена соответствующая компенсация. Или вы желаете использовать его, забрав с собой?
Морн слышала слова, словно они были кодом, который она не могла расшифровать.
Рядом с ней Ник замер.
– Как это понимать, – спросил он грозно, – «использовать»? О чем вы говорите? Я хочу забрать ее с собой живой и здоровой, как сейчас.
– Это невозможно, – ответил доктор, не колеблясь. – Вы были предупреждены об этом. Предполагалось, что в вашем предложении содержалось знание о неминуемом. Для Амниона эффективность и безопасность процедуры отработана. Для человека действует лишь эффективность.
– Трудность заключается в том, – доктор наклонил голову, прислушиваясь, – перевод подсказывает слова «человеческая психология». Процедура делает обязательным «перенос разума». Что пользы в физически взрослом отпрыске, который обладает знаниями и опытом зародыша? Таким образом, отпрыску передается разум родителей. У амнионца эта процедура проходит без осложнений. Среди людей она вызывает, – он снова наклонил голову, – «безумие». Полную, не поддающуюся лечению потерю мотивации и функций. Существует гипотеза, что у людей процедура вызывает интенсивный страх, который поглощает все остальное в мозгу. Женщина больше не будет представлять для вас пользы. Таким образом, поступило предложение продать ее.
Полная, не поддающаяся лечению потеря… Морн сделала все, чтобы сосредоточиться на опасности, но ее внимание отвлекалось другими мыслями. Продать ее. Без сомнения, она продолжала представлять ценность для Амниона, потому что ее разумность или безумие не имели значения для мутагенов. Она должна чувствовать себя напуганной донельзя.
Но она была слишком далеко.
Перенос разума. У маленького Дэвиса будет ее разум. Он по-настоящему, полностью будет ее сыном. В нем не будет ничего от Ангуса Фермопила.
Ее борьба найти лучший ответ чем насилие, шизо-имплантаты и предательство здесь и закончатся. А то, что представлял собой ее отец, вероятно, выживет.
Она лишь краем глаза видела Ника, словно он существовал на краю реальности, которая расширялась вокруг нее сильнее и сильнее, делая все ясным.
Он был закрыт насилием. Отпустив ее руку, он сжимал кулаки в бессознательном угрожающем жесте. Сера лилась с его визора. Он пробормотал сквозь зубы:
– Это не может быть принято.
Через мгновение паузы голос сказал:
– Человек, предположительно капитан Ник Саккорсо, это может быть принято. Вы приняли это.
– Нет, ничего подобного! – заорал он в ответ. – Черт побери, я не знал! Я не знал, что прошу уничтожить ее разум!
– Человек, предположительно капитан Ник Саккорсо, – невозмутимо продолжал голос, – это не имеет значения. Соглашение было достигнуто. Нужно действовать на основе соглашения.
Соглашение включает женскую человеческую особь, а не вас. Ее согласие подтверждается ее присутствием здесь. А ваша враждебность Амниону доказана. Вы подозреваетесь в неискреннем подходе к договору. Предполагается, что вы вернетесь в космос, принадлежащий человечеству и сообщите, что Амнион отказывается действовать на основе соглашения. Вера в Амнион будет нарушена. Необходимая торговля будет сведена на нет. Это невозможно. Без торговли цели Амниона остаются недостижимыми.
– Правильно! – ответил Ник. – И вся ваша бесценная торговля будет сведена на нет, когда космос, принадлежащий человечеству узнает, что вы уничтожили одного из моих людей, не обращая внимания на мои желания! Меня не волнует, думаете вы или нет, что она согласна. Я не позволю ей сделать это. Я не знал, каковы будут последствия!
– В третейском суде, – голос был все так же невозмутим, – записи продемонстрируют честность намерений Амниона. Они будут демонстрировать согласие женщины относительно соглашения. Вы преданы собственным незнанием, а не Амнионом. Осторожность человека возрастет, но торговля с человеком не будет сведена на нет.
Ник повернулся, чтобы проверить расположение охранников, словно прикидывая шансы на побег. Затем он рявкнул:
– Микка!..
Морн остановила его.
– Ник, все в порядке, – если бы он приказал Микке начать самоуничтожение, второй пилот подчинилась бы; тогда все будет напрасно. – Я не боюсь.
Он повернулся к ней, словно она оглушила его:
– Ты что?
– Мы зашли слишком далеко, чтобы идти на попятную.
Это, должно быть, говорила черная коробочка, а не она сама. Она до сих пор была разумна, она разумна, а «перенос разума» потряс ее до основания; последствия для маленького Дэвиса подорвали ее дух. Он будет рожден, считая себя ей, его мозг будет полон насилия и предательства, когда природа будет требовать лишь отдыха, пищи и любви. Сама мысль об этом казалось невозможной, извращенной; она знала это, потому что не сошла с ума.
И тем не менее, она хотела этого. Если ее разум будет передан ее ребенку, он будет передан без разъедающей поддержки, деструктивных ресурсов шизо-имплантата.
– Тебе необходимо починить «Каприз капитана», а мне нужен мой сын. Меня не волнует, чего это будет стоить. Я не боюсь. Меня не пугает риск.
– Это уничтожит тебя, – прошипел он в наушники, приближая свою голову к ней, так что их визоры соприкоснулись. – «Полная и неизлечимая потеря мотивации и функций». Я потеряю тебя.
Вектор Шахид сказал ее имя и замолк.
– Морн, – мягко выдохнула Микка Васацк, – тебе не следует этого делать.
– Меня не пугает риск, – повторила она, прислушиваясь к звуку разрушения, эхом звучащему в ее шлеме.
И прежде чем Ник успел вмешаться, Морн повернулась к амнионцу и сказала:
– Соглашение достигнуто.
Доктор ответил:
– Тогда принимаемся за дело.
Ник издал короткий резкий вопль, похожий на крик ярости.
Она отошла от него, оставляя его охранникам.
У ближайшего операционного стола она остановилась и принялась отстегивать визор.
Доктор протянул ей дыхательную маску, которую держал в руке. Она покачала головой и пробормотала:
– Еще не сейчас.
Когда она открыла визор и сняла шлем, резкий, как вонь горелого трупа, воздух Амниона обжег ее легкие; но она стерпела. Она должна была сделать еще одно, чтобы довершить свое поражение.
Сняв скафандр и держа его в руках, совершенно нагая, она остановилась перед операционным столом. Затем полезла в карман своего скафандра и сжала черную коробочку; она увеличивала интенсивность ее действия, пока не оказалась на краю огромной бескрайней потери сознания.
Едва держась на ногах, она взяла маску для наркоза.
И когда она прижала ее ко рту, кислород и анестезия обволокли ее розовым похоронным маслом долгого сна.
– Морн! – снова закричал Ник. Но она уже не могла услышать его. Неожиданно мягко, хотя она была не в том состоянии, чтобы что-то чувствовать, амнионец оберегал ее сон, пока работал. Вспомогательными руками он положил Морн на операционный стол, взял из ее рук скафандр и положил рядом с ней.
Была взята кровь. Электроды были подключены к ее черепу, к главным мышцам на руках и ногах.
Затем в ее вены была введена чужая сыворотка. Биологический катализатор начал действовать.
Через несколько минут живот Морн чудовищно вздулся. Вскоре у нее между ног брызнули воды; тазовые кости разошлись; тело начали сотрясать потуги.
Осторожно, как любой хирург-человек, амнионец принял Дэвиса Хайланда из ее тела. Доктор завязал и отрезал пуповину с необыкновенной мягкостью, очистил сопротивляющегося младенца – пытающегося найти нормальный для человека воздух – и поместил ребенка на второй операционный стол, подключил электроды в те же места, что и у Морн, включил напряжение и закрыл операционный стол колпаком.
Мгновенно нормальная смесь O/CO2 окружила ребенка, и он стал нормального розового цвета.
В то же самое время новые химикаты были впрыснуты в Морн, чтобы облегчить ее восстановление. Плазма заместила ее кровь; коагулянты и нервные успокоители укрепили ее тело.
На втором операционном столе началось биологическое ускорение времени. Мощный аминокислотный суп, полный секретов и гормонов, питал каждую клетку маленького тела Дэвиса, включая заложенные в ДНК программы, на которые должны были уйти месяцы; удовлетворяя колоссальную потребность организма в азотистых соединениях и калориях; позволяя телу расти и шириться – так же удивительно растущий и всепоглощающий как раковая опухоль.
Под тонким колпаком тело ребенка начало вытягиваться, набирать вес и мускулатуру; детский жирок облек тело и растаял, кости начали утолщаться и удлиняться; волосы и ногти стали невероятно длинными, и доктор срезал их. В то же самое время электроды, прикрепленные к Морн, копировали жизнь Морн и передавали ее в него; нервную память, позволяющую контролировать мышечный тонус, навыки; опыт, который приносит с собой язык и основные понятия реальности; смесь стимуляции и памяти, которая создает личность и делает возможными принятие решений.
Как Ник и обещал, процесс завершился в течение часа.
В результате Морн Хайланд родила шестнадцатилетнего сына.
Вспомогательная документация
АМНИОН
Первый Контакт (Продолжение)
Главный противоположный довод – о том, что «первый контакт» произошел многими годами ранее – базируется на том факте, что капитан Вертигюс не узнал ничего нового (кроме внешнего вида инопланетян) или жизненно важного об Амнионе. Что они были технически развиты, в особенности в биохимии; что их культура базировалась на кислороде-углекислом газе; что они были действительно чужды по разуму; все это можно было узнать из содержимого спутника, который корабль Интертеха «Дальний Странник» обнаружил на орбите возле самой большой планеты в звездной системе, куда он был послан для исследований.Это произошло до Бунтов Человечества – и до поглощения Интертеха КДИ. «Дальний Странник» изучал эту звездную систему больше года, когда наткнулся на спутник. Судно продолжало исследования еще несколько месяцев – но совершенно с другой целью. Сначала, естественно, оно искало все что угодно и где угодно; в основном, ресурсы, их расположение и признаки жизни. Но так как до сих пор никто не нашел никаких признаков жизни, все внимание судна переключилось на более меркантильные интересы. Но после обнаружения спутника о меркантильных интересах забыли. Корабль оставался в системе достаточно долго, чтобы убедиться, что спутник строили не в этой звездной системе. Затем они пересекли подпространство и вернулись на землю.
Его появление наделало достаточно шума – научного, экономического и культурного и – потому подходит под определение «первый контакт».
«Дальний Странник» не намеревался ни открывать спутник, ни изучать его; на нем не хватало соответствующих специалистов. Объект, принадлежащий инопланетянам, был в нетронутом виде доставлен на Землю, в стерильном трюме, где и оставался лежать, пока Интертех на Далекой Станции не смогла подготовить для него стерильную лабораторию. Затем с максимальной осторожностью спутник был вскрыт.
В нем оказался небольшой замороженный сосуд, где, в свою очередь, находился килограмм мутагенного материала, который заключал в себе попытку Амниона – хотя об этом в то время никто не знал – добраться до других жизненных форм галактики.
Изучение мутагена длилось три года относительного времени, прежде чем капитан Вертигюс и «Далекая звезда» были вызваны в комиссию для дачи объяснений.
То, что субстанция в сосуде была мутагеном, установили очень быстро. При нормальных обстоятельствах ученые всех специальностей проводили всевозможные тесты на микропробах субстанции. Естественно, большая часть тестов не дала никаких результатов, которые бы могли понять ученые. Наука земли была такой, какой была, но в тесты включалось скармливание субстанции крысе.
Меньше чем за день крыса изменила свою форму; она стала похожа на нечто, напоминавшее двигающийся вариант морской звезды.
Естественно, субстанцию скормили нескольким крысам. Некоторые из них были убиты и препарированы. Патологи установили, что с ними произошла невероятная трансформация; их основные жизненные процессы остались неизменными, но все в них – от РНК до протеинов и ферментов – было изменено. Остальные крысы росли прекрасно, что демонстрировало, как стабильность, так и самодостаточность превращения. Тогда крыс пропустили через обычные бихевиористские тесты для крыс; результаты безоговорочно и безошибочно продемонстрировали значительное повышение интеллекта.