Дональдсон Стивен. Запретное знание

   Эмиссар моргнул и уставился на него.
   – Похоже, я понимаю вас. Тем не менее, было бы предпочтительно, чтобы вы не рассчитывали на мою способность догадываться о том, что вы хотите сказать. Пожалуйста, уточните.
   – Я хочу знать, почему это так называемый «человеческий отпрыск» внезапно стал для вас таким важным. Раньше он не интересовал вас. Сейчас вы ведете себя так, будто это нечто особенное. Я хочу знать почему.
   Вестабуль мгновение молчал, вероятно, для того, чтобы можно было предположить, что он готовит ответ. Затем он ответил:
   – Наверняка это не ваша забота. Для наших целей, наши причины не могут подвергаться объяснению. Ваш интерес зависит от уровня нашей мотивации, а не от цели. Вы хотите знать, сколько мы готовы заплатить.
   – Необязательно, – ответил Ник. – Я не уверен, что меня волнует, сколько вы готовы заплатить. Эта сделка – ваша идея, а не моя. Я уже получил то, за чем явился сюда. И это включает «человеческого отпрыска». Я не люблю загадок. Я хочу знать, почему вы здесь. Что делает этого человека таким ценным для вас?
   – Хорошо, – сказал эмиссар. Настойчивость Ника не причинила ему никакого видимого дискомфорта. – Я скажу вам, что он представляет собой аномалию. Он не подтверждается предполагаемой реальностью. Естественно, источник аномалии – женское человеческое существо.
   Когда она услышала эти слова, огонь такой же всепоглощающий как лазер для добывания руды, прожег все тело Морн. Источник… Амнионец знал ее тайну. Доктор обнаружил это, когда она, бессильная, лежала на операционном столе.
   – Но, тем не менее, источник не интересует нас, – продолжал Вестабуль. – Мы интересуемся онтологией аномалии – ее развитием и последствиями.
   – А почему? – спросил Ник. – Это звучит странно. Почему вас не интересует источник?
   Ответ был прост.
   – Потому что мы понимаем его.
   – Уточните.
   Нет, умоляла Морн, не говори, не говори этого.
   – Мы знаем, почему ее состояние не подтверждается предполагаемой реальностью. Говоря вашими словами, мы знаем, почему она не сошла с ума, когда с ее разума снимали копию.
   Ник немедленно задал вопрос:
   – Почему?
   Возможно, эмиссар пожал плечами. Если он это сделал, его движения скрыл скафандр.
   – Ее разум был защищен.
   – Как?
   И словно объявляя о судьбе Морн, Вестабуль ответил:
   – Если бы ее защита была органического плана, это заинтересовало бы нас. Ее мозг содержит радиоэлектрод. Его работа служит для замедления некоторых биохимических реакций, которые порождают страх. – Крах. – Короче говоря, она может экспериментировать со своим собственным страхом. У нас есть знание о подобных приспособлениях, но мы не знакомы именно с этой разновидностью.
   – Вы наверняка знали об этом. Мы предполагаем, что причиной вашего появления здесь, была проверка ее иммунности. В противном случае вы не рисковали бы, доставляя ее к нам – разве что у вас была какая-то особая цель, которая касается человеческого отпрыска.
   Ник вскочил с сиденья и бросился к Морн. Даже ее искусственные рефлексы были недостаточно быстрыми, чтобы уклониться от него – или остановить Дэвиса от попытки спасти ее.
   Прыгнув перед ней, Дэвис выбросил руку в голову Ника.
   Ник уклонился от удара и пронесся мимо Дэвиса, словно тот не представлял преграды.
   И почти в то же мгновение Лиете стала за Дэвисом и свалила его на пол рукояткой пистолета.
   Ник налетел на Морн; он толкнул ее на переборку. Воя от ярости, взбешенный проигрышем, он закричал:
   – Шизо-имплантат! У тебя, мать твою, шизо-имплантат! Это все была ложь, сплошная ложь!
   Дэвис пытался встать, но ноги не слушались; он снова упал на пол. Чтобы быть спокойной, Лиете поставила ему на спину колено и прижала пистолет к его затылку.
   Энергия и паника вспыхнули в Морн; она горела желанием использовать ее, жаждала бить Ника по лицу, пока его черты не превратятся в кровавую маску, и его кровь не ослепит ее. Но она заставила себя стоять неподвижно. Ее намерения были слишком далеко идущими для простого насилия. Когда он ударил ее кулаком, словно молотом, и она стукнулась головой о стену, она сползла на пол; но не сопротивлялась.
   – Ник! – вопль Микки прорезал воздух. Ее пистолет оказался между лицом Ника и Морн; мушка уставилась в его шрамы. – Не сейчас! Не здесь!
   Ник остановился, словно второй пилот поднесла ему к сердцу парализатор.
   Через мгновение он восстановил самоконтроль. Он медленно поднял руку, указательный палец уткнулся между глаз Морн.
   – Поцелуй его на прощание. Это будет стоить тебе всего. Начиная с твоего сына.
   В его взгляде была свирепость убийства, яркая и смертоносная, как скальпель, который когда-то держал перед ее грудью Ангус; кровь заставила его шрамы выглядеть свежими, словно Морн только что расцарапала его.
   Гибкий и хищный, он вернулся на свое место и сел в кресло. Смотря на эмиссара, он проревел:
   – Значит, вы не интересуетесь источником. Это хорошо, потому что вы не сможете получить его. Что вы хотите делать с ее отродьем?
   Вестабуль казался озадаченным, словно не знал значение слова «отродье». Когда его взгляд прояснился, он ответил:
   – Анализировать? Мы желаем решить, какой эффект ее иммунитет оказывает на него, на общность его знания, его памяти, его мотивировки. Если человек… если я был бы избавлен от страха перед Амнионом, то моя мутация прошла бы успешнее.
   Ник резко кивнул, словно все понял или его не интересовал этот вопрос.
   Дэвис издавал слабые хнычущие звуки, но Лиете не позволяла ему подняться.
   Без перехода амнионец снова спросил:
   – Каковы ваши требования?
   Ник контролировал свои движения, но его эмоции не поддавались контролю. Ярость исказила его черты.
   – А что вы думаете?
   Эмиссар ждал, словно посчитал вопрос риторическим. Ник тоже не отвечал, и потому Вестабуль сказал:
   – Была сделана скан-проба в том месте, где ваш корабль вышел из подпространства. Анализ вашего пылевого следа позволяет предположить, что вы пережили нечто, что можно определить как тахионный инцидент. Некоторые излучения превышают допустимые нормы. Мы предполагаем, что ваш прыжковый двигатель отказал. Мы подозреваем, что вы не сможете покинуть космос Амниона.
   – И так как мы застряли здесь, – прорычал Ник, – без сомнения, вы хотите, чтобы мы чувствовали себя здесь как дома. Фактически, вы наверное хотите, чтобы мы считали, что можем жить здесь.
   Человеческий глаз Вестабуля мигнул, словно сигнальная лампочка.
   Ник с усилием заставил себя разгладить лицо, и на нем осталась лишь обычная улыбка. Почти небрежно он спросил:
   – Вектор, каковы наши требования?
   Инженер уже говорил, что он недостаточно хорош для этих дел. Вдобавок, его вид позволял предположить, что он был потрясен идеей отдать Дэвиса Амниону. Тем не менее, он был одним из людей Ника; он не позволял, чтобы его сомнения вышли на свет перед Марком Вестабулем. И он четко объявил:
   – Нам нужен гистерезисный трансдуктор и модуляционный контроль для нашего прыжкового полевого генератора. – Затем его тон стал резче. – И адаптеры, для совмещения человеческого оборудования с амнионским.
   Эмиссар кивнул. Он пришел, подготовившись к этой сделке.
   – Это возможно. Подтверждение целей может быть достигнуто путем общего удовлетворения требований.
   Ник не вмешивался в ритуал. Вместо этого он спросил:
   – Когда?
   И снова Вестабуль мог пожать плечами.
   – Оборудование само по себе может быть доставлено мгновенно. И подходящие адаптеры уже почти готовы. У нас есть интерес к возможности соединения человеческой технологии и технологии Амниона. Были сделаны попытки, были сделаны приготовления. Если ваш инженер сможет организовать подъем, контакт и перегрузку спецификаций, рост адаптеров будет завершен в самое ближайшее время.
   Отвернувшись от Морн, чтобы она не могла разобрать выражения его лица, Ник принял предложение.
   – Хорошо, – пробормотал он. – Подтверждение целей может быть достигнуто путем взаимного удовлетворения требований.
   Лежа на палубе, Дэвис попытался зарычать. Но оружие Лиете, казалось, пригвождало его к палубе; он был бессилен двинуться или протестовать.
   Совсем успокоившись, Ник сказал:
   – Мой инженер передаст спецификацию в течение десяти минут. Когда адаптеры и оборудование будут готовы в нашем шлюзе состоится обмен. Один амнионец доставит все необходимое нам в шлюз. Человеческий отпрыск будет ждать здесь с одним охранником. Мы произведем обмен. Затем мы запечатаем корабль. Как только мы произведем починку, мы улетаем. Это ясно? Никаких задержек, никаких затруднений. Вы даете нам траекторию отхода, и мы убираемся отсюда к чертовой матери.
   – Это возможно, – повторил Вестабуль.
   – Тогда чего ты ждешь? – рявкнул Ник. – Двигай отсюда. При одном только взгляде на тебя у меня создается такое впечатление, что я – муравейник.
   Эмиссар встал с сиденья рулевого.
   – Морн, – простонал Дэвис. Возможно, он просил ее о помощи. А может быть, затерялся в ее воспоминаниях, пытаясь несмотря, на боль в голове и давление на спину, сообразить, кто же он такой.
   Скрепя сердце, Морн повернулась к Микке.
   Второй пилот оставалась на своем посту рядом со входом. Прежде, чем кто-либо успел вмешаться, Морн оказалась возле нее. Голосом достаточно громким она сказала Микке:
   – Я отправляюсь в свою каюту. Я предполагаю, что ты закроешь меня внутри. Ты можешь сделать это и отсюда.
   Глаза Микки были темными, почти непроницаемыми, но они не дрогнули.
   Более мягко Морн продолжала:
   – Дайте мне знать, когда обмен произойдет. Пожалуйста, я не могу спасти его – и я знаю, Ник не позволит мне поговорить с ним. Но даже если он не сможет услышать меня, я хочу иметь возможность сказать ему «прощай» в нужное время. Мне это необходимо.
   Микка продолжала смотреть на Морн; угол ее рта дернулся в попытке улыбнуться или огрызнуться. Через мгновение она кивнула.
   И, обогнав на несколько шагов эмиссара Амниона и второго пилота, Морн покинула мостик.
   Ник знал о ее шизо-имплантате. Ее сына должны были обменять.
   Теперь не осталось ничего, что могло бы сдержать ее.

Глава 15

   Торопясь, она выбрала путь в каюту, который вел ее мимо одного из шкафчиков с инструментами «Каприза капитана».
   Когда она открыла шкафчик, то начала дрожать. Если кто-то поймает ее за этим, с ней все будет кончено. Но она не могла позволить себе колебаться; у нее было слишком мало времени. Несмотря на риск, она взял электрический пробник, небольшой моток проволоки, простую отвертку и слабенький лазер; все это она спрятала в карманах. Затем, почти бегом, она отправилась в каюту.
   Ее не беспокоило то, что может с ней сделать Ник в течение последующих нескольких часов. Ему угрожали слишком со многих сторон одновременно. Ему нужно совершить сделку с Амнионом, справиться с опасностью, иначе корабль может никогда не выбраться из запрещенного космоса. Вдобавок ему приходилось учитывать реакции его людей на тот факт, что он хочет продать человеческое существо. Когда он отдаст Дэвиса, у всей команды появится повод не верить ему. Если он не сделает чего-то, чтобы восстановить веру в себя – и не сделает этого в самом скором времени – «Каприз капитана» будут разъедать сомнения.
   И в то же самое время он впервые правдиво взглянул на маску, благодаря которой боролась с ним Морн. Сейчас он должен осознать, что все, что он чувствовал по отношению к ней, и все решения, которые он принял, рассчитывая на нее, было основано на лжи.
   В данных обстоятельствах он оставит ее в покое до тех пор, пока «Каприз капитана» не покинет Станцию Возможного; до тех пор, пока он окажется достаточно далеко от Станции, чтобы чувствовать себя в безопасности. А до этого времени могут пройти дни; оно может не наступить никогда. Она будет волноваться об этом, когда это случится.
   Нет, главной ее заботой было то, что он собирается делать с ее черной коробочкой. Неужели он еще не догадался, что ее шизо-имплантат совершенно бесполезен, если у нее нет пульта управления им? Или он был слишком занят, чтобы отобрать его у нее?
   Пока он позволял Морн хранить его, она сохраняла преимущество.
   Когда она подошла к двери и набрала комбинацию на пульте, дверь открылась.
   Морн была уверена, что Ник не забудет запереть ее, как только компьютер сообщит ему, что она вошла в каюту. Тем не менее она вошла внутрь и позволила двери закрыться.
   И мгновенно янтарный свет на ее панели сообщил ей, что она – узница.
   Сейчас она могла не торопиться. Амнионец может мгновенно доставить оборудование, но не адаптеры. И даже в самом сильном приступе ярости Ник не передаст Дэвиса, пока Амнион не выполнит свою часть соглашения. У нее есть по меньшей мере час – а может быть, и целых пять. Достаточно времени.
   И тем не менее, она торопилась. Отчаяние и эффект действия шизо-имплантата делали ее одержимой.
   Отверткой она вскрыла контрольную панель на двери.
   Она была настолько осторожна, насколько позволяла ее внутренняя лихорадка. Любая ошибка предупредит компьютер; предупредит Ника. Но она миновала время колебаний, и электрическое давление в ее мозгу не оставляло места для неуверенности. Движимая холодным мозговым ужасом и абсолютной яростью, она чувствовала себя защищенной от ошибок.
   С помощью пробника Морн принялась проверять соединения, пока не начала разбираться в схеме. Затем она расположила куски проволоки, извилистые и четкие, как надпись от руки – чтобы закоротить механизм замка и сенсор, чтобы компьютер продолжал сообщать, что дверь закрыта и все в порядке. И когда она закоротила цепи, то сожгла предохранители.
   Теперь дверь не может закрыться или открыться с помощью электроники; но Морн могла отодвинуть ее в сторону простым прикосновением пальцев.
   Она была готова.
   Теперь наступило время ожидания.
   Ждать казалось ей невозможным. Ее сына отдадут Амниону. Его будут подвергать тестированию, пока его психика не выдержит, и дух не рухнет. Затем они сделают его одним из них. Они прекрасно могут превратить его в более удачную версию Марка Вестабуля. Ожидание должно быть просто невыносимым.
   Но все было по-другому. Шизо-имплантат сделал ее способной на все что угодно.
   На каком-то уровне Морн понимала, что к его излучениям привыкаешь так же, как к наркотикам, и оно не менее разрушительно. Но это не имело значения; главное, что это было эффективно. С его помощью она могла бы погрузить себя в сон. Или привести свое тело к оргазму, пока ее мозг не был бы перегружен норадреналином, и все, что она думает и чувствует, сгорит в этом огне.
   Но она придумала более сложную форму самоубийства.
   После нескольких переключений своей черной коробочки она погрузилась в транс сосредоточения, в котором ее мысли стимулировались жизненной бодростью и спокойствием; транс, который позволял ей вспомнить все, что она знала о «Капризе капитана» – любой код, любую цепь команд, любое логическое дерево, – точно так же как все предосторожности предпринятые Ником против Станции Возможного.
   Вместо того, чтобы впасть в истерику от отчаяния и беспомощности, она использовала это время на подготовку к сражению.
   Попробуй остановить меня сейчас. Только попробуй.
   Не осталось ничего, что могло бы сдержать ее. Наконец-то она полностью стала тем, что делал из нее Ангус Фермопил.
   Шизо-имплантат не оставил места сомнениям. В своем трансе сосредоточения Морн видела единственное, что может пойти не так.
   Что, если Микка не сообщит ей, когда произойдет обмен?
   Тогда они с Дэвисом оба погибли. Он будет брошен на растерзание Амниону, а она будет зависеть от милости Ника, пока не погибнет.
   Страх, что Микка может подвести или предать ее, должен был бы довести ее до истерики.
   Но этого не произошло. Страх был человеческим; истерика и отвращение принадлежали плоти и крови. Но она оставила все подобные эмоции за собой.
   Единственное, что у нее еще оставалось, это невероятная неумолимая ярость.
 
 
   И Микка не подвела. Почти через два с половиной часа после того, как Морн вошла в свою каюту, пискнул интерком.
   – Морн? – тихо спросила второй пилот, словно шепча. – Морн?
   Почти два с половиной часа. Этого времени было достаточно для Амниона, чтобы проверить кровь Ника? Морн не знала. Как они выращивали свое оборудование и производили проверки, было загадкой для нее.
   – Морн? – повторила Микка. Слабый динамик интеркома сохранил лишь слабые нотки страдания. – Он отправлен.
   Почти два с половиной часа. Амниону могло хватить времени, а может быть, и нет, но Морн его хватило. Выведя себя из транса, она наполнила себя энергией и силой так, что почувствовала себя выпущенным снарядом.
   – Мы получили оборудование и адаптеры, – неуверенно продолжала Микка. – Вектор был потрясен. Он сказал, выглядят они – великолепно. Он уже в двигательном отсеке. Он сказал, что если они работают так же, как выглядят, то он сможет привести их в порядок за полчаса – «Каприз капитана» не сможет использовать свои ускорители, пока он находится внутри двигателей, – и мы войдем в тах через час.
   Возможно, она пыталась успокоить Морн. Ты потеряла своего сына, но плата достойна. Во всяком случае, сейчас у нас появился шанс.
   Морн не ответила. Она была обязана это сделать; пока она не отвечала Микке, та была в безопасности. Никто не мог бы доказать, что второй пилот разговаривала с ней.
   Прижав руки к двери, она надавила и отвела в сторону дверь. Затем закрыла, чтобы скрыть следы преступления.
   Если кто-нибудь заметит ее сейчас, ей придется заставить его замолчать, кто бы это ни был. В это время вахта Лиете должна была сменить вахту Микки; вахта Ника должна быть на ключевых постах корабля. Но Морн была убеждена, что это не так. Лучшие люди Ника должны быть вместе с ним, на мостике. И пока «Каприз капитана» находится в доках, никто не будет пользоваться запасными постами. Остальная команда должна находиться на камбузе или в кают-компании, прислушиваясь к интеркому и ожидая, что сообщит им Ник.
   Если это будет не так, то они – мертвы.
   Или будет мертвой она.
   Морн отправилась на запасной мостик.
   Лиете Корреджио находилась здесь.
   В некотором смысле это было настолько неожиданно, что Морн не предусмотрела этого.
   Лиете была там одна; она сидела в кресле командира спиной к дверям; она активировала пульт, чтобы можно было наблюдать за всем происходящим на корабле; еще одна удача.
   Но у нее до сих пор был пистолет.
   Морн должна была как-то справиться с третьим пилотом.
   Она не колебалась. Шизо-имплантат подталкивал ее к действиям. Глубоко внутри себя она достигла места, где покоилось безумие, и сосредоточилась там, где не оставалось никаких сомнений.
   Бесшумно, как масло, она проскользнула по палубе и резко ударила Лиете за правым ухом.
   Лиете швырнуло вперед; ее голова ударилась о панель. Когда она сползла вбок, то на панели остался кровавый след.
   Морн быстро проверила ее пульс, подняла веко; она не хотела убивать третьего пилота. Но Лиете была всего лишь без сознания. Хорошо. Торопясь, потому что она не могла предвидеть, что Амнион сделает с Дэвисом и когда это произойдет, Морн вытащила пистолет Лиете. Затем она расстегнула скафандр третьего пилота, стянула рукава с ее рук и отпустила скафандр, связывая рукава за спиной. Это было не так надежно, как смирительная рубашка, но достаточно надежно, чтобы Лиете не смогла застать Морн врасплох.
   Морн оттащила Лиете к стене рядом с дверью и оставила ее здесь. Она закрыла дверь и набрала комбинацию на замке. После этого она села на место командира, расположив пульт управления по-другому, чтобы быть лицом к двери – предосторожность на тот случай, если Ник попытается вломиться сюда, пока она будет работать.
   Слабый стон сорвался с губ Лиете. Кровь из разбитого лба текла по ее носу и рту.
   Морн игнорировала ее.
   Давай.
   Она чувствовала, что появилась в момент апофеоза. Она была одна на запасном мостике «Повелителя звезд», когда уничтожила своего отца, уничтожала всю свою семью.
   Давай.
   Саморазрушение.
   Может быть, именно так же она чувствовала себя во время приступа прыжковой болезни. Вероятно, обстоятельства и черная коробочка воссоздали необходимое напряжение в мозгу.
   Не имеет значения. На этот раз она собиралась спасти того, кто зависел от нее. Если это вообще было возможно, она собиралась спасти своего сына.
   Ясно и решительно она положила пальцы на клавиатуру запасного командного места.
   Сначала она включила интерком, чтобы слышать все, что Ник будет говорить остальной команде. Затем принялась за работу.
   Ее инструкции командному компьютеру должны быть тонкими и обязательными, чтобы они не привлекли внимания, пока не перехватят управление всем остальным. Ей нужно было перехватить команду, которая будет управлять саморазрушением корабля, подготовленным Вектором; это требовало ее вмешательства в систему наведения и управления, так же как и в консоль Ника. Затем нужно ввести коды, которые дезактивируют данные функции у мостика, и замкнуть их на себя. Кроме того, ей был нужен командирский контроль над дверьми, ведущими на запасной мостик, и над системой жизнеобеспечения, – не говоря уже о шлюзе, подключавшем «Каприз капитана» к Станции Возможного. Вдобавок она нуждалась в связи; все это будет бесполезно если она не сможет говорить. И она должна осуществить все это так, чтобы ей никто не смог помешать.
   Переключить саморазрушение было легко; оно не было встроено в корабельные системы, не имело встроенных кодов приоритета. Ник, очевидно, собирался все это ликвидировать, как только покинет Станцию. Кроме того, она помогала Вектору создавать систему; она отлично помнила, что делала. Но остальное требовало вспомнить все, что Морн узнала за время пребывания на «Капризе капитана» в качестве второго помощника по информации; от попытки вылечить вирус Ворбульда.
   Состояние, в которое ввел ее шизо-имплантат, позволило так сосредоточить мысли.
   Самым сложным, действительно почти невозможным, было отменить коды приоритета Ника. Это был его корабль, запрограммированный так, чтобы он мог отменить любую инструкцию, неважно, кто давал ее. Он мог отрезать ее в то же мгновение, как понял бы, что она делает.
   Но тем не менее она нашла простое решение проблемы – решение настолько простое, что Ник мог и не догадаться об этом.
   Она написала новую управляющую команду для своего пульта, команду, которая будет активирована после того, как будут введены коды; команду, которая меняет коды на другой набор цифр, который не распознает компьютер.
   Он не сможет помешать ей, пока не сотрет управляющий файл. А этого не случится, пока он не сообразит, что она сделала.
   Давай. Когда она наберет его приоритетные коды, контроль, в котором она нуждается, перейдет на ее пульт. Он будет у нее, пока она не отключится.
   Лиете снова застонала, дернулась, открыла глаза. Она выдохнула, не обращая внимания на текущую по лицу кровь:
   – Дьявол, что ты собираешься делать?
   И словно отвечая ей, из динамиков раздался голос Ника:
   – Лиете, проверь Вектора. Он не слышит меня отсюда. Мне нужен рапорт о статусе. Выясни, когда мы сможем взлететь.
   – Ник, – простонала Лиете так слабо, что Ник не мог услышать ее. – Здесь Морн. Она захватила запасной мостик.
   Не имело значения, расслышал ли Ник Лиете. Морн была готова.
   Нет, еще нет. Еще одна предосторожность…
   Ник ждал ответа Лиете. Интерком был открыт; вдалеке раздался голос Линда.
   – Ник, что-то случилось с моим пультом.
   Время Морн истекало. Предосторожности могли подождать.
   Несколько команд, несколько кодов – и она рискнула всем.
   На ее панели зажглись индикаторы; на мониторах мелькнули инструкции и подтверждения. Едва слышное повышение шума на запасном мостике, казалось, свидетельствовало, что системы, в которых она нуждалась сейчас в ее распоряжении.
   Она получила связь.
   Она получила систему жизнеобеспечения.
   Она получила двери и шлюзы.
   Она получила самоуничтожение.
   Она могла петь от радости; но это не было необходимо.
   – Лиете! – потребовал Ник. – Дьявол, что ты там творишь, мать твою?
   Морн заглушила интерком.
   – Заткнись и сиди спокойно, – сказала она Лиете. – У меня твой пистолет. – Она подняла пистолет. – Я не хочу убивать тебя, но я не позволю тебе вмешиваться.
   Лиете облизала губы и попыталась сглотнуть, но ее рот слишком пересох. Через мгновение она кивнула.
   Давай.
   Морн снова включила интерком.
   – Ник, это – Морн. Я на запасном мостике.
   – Морн, ты!.. – начал он.
   Она оборвала его.
   – Я перехватила саморазрушение. Все готово для уничтожения. И я отменила твои коды приоритета. Ты не сможешь остановить меня.
   Если ты оставишь меня в покое, то существует шанс, что мы все выживем. Я даже постараюсь оправдать тебя в глазах Амниона. Но ты продал моего сына, и я не потерплю этого. Если ты станешь у меня на пути, этот корабль и большая часть Станции превратятся в атомную пыль.
   Шизо-имплантат позволял Морн сосредоточиться на многих вещах одновременно. Пока она говорила, она написала последнюю предосторожность – новую управляющую команду.
   Эта команда будет работать от ее пульта. Когда все будет готово, она нажмет клавишу, вызывающую на мониторах корабельный хронометр, и если что-то случится с ней, если что-то заставит ее убрать палец с пульта – включится саморазрушение. «Каприз капитана» будет уничтожен в течение миллисекунд.