Дональдсон Стивен. Запретное знание

   – Пожалуйста. – Внезапно плач перехватил ей горло. Ей пришлось несколько раз сглотнуть, чтобы суметь произнести: – Я хочу помочь тебе, но не могу, пока не узнаю, где обрываются твои воспоминания.
   Дэвис долгое время молчал – так долго, что ожидание его ответа едва не разбило ей сердце. Но наконец он заговорил. Из далекого далека он сказал:
   – Корабль назывался «Повелитель звезд». Это был крейсер ПОДК, но мы были замаскированы под обычную транспортную баржу. Мы только что покинули Станцию Ком-Майн и отправились в пояс и заметили корабль под названием «Смертельная красотка». Его капитаном был Ангус Фермопил, – он споткнулся об имя, словно не знал, почему оно кажется ему знакомым, – и нам было сказано, что он один из худших, но никто не мог ничего доказать ему. Мы увидели, как он… – Голос Дэвиса дрогнул, – сжигает беззащитный добывающий лагерь, и бросились вслед за ним.
   Я была на своем боевом посту, на запасном мостике. Мы помчались за «Смертельной красоткой». Это последнее, что я помню.
   Слушая его, Морн не знала, радоваться или огорчаться. Его воспоминания обрывались в тот момент, когда она впервые почувствовала приступ прыжковой болезни. Во всяком случае на какое-то время он избавлен от пережитых ею ужасов. Вот почему, вероятно, он еще сохранил разум и может говорить.
   Если она сможет помочь ему прежде, чем эти воспоминания вернутся, он, может быть, сможет справиться с ними.
   Тем не менее, ей нужно было тащить невыносимую ношу объяснений.
   – Хорошо, – сказала она, игнорируя свое ошеломление, потому что состояние Дэвиса было намного важнее. – Сейчас я знаю, где следует начать. Теперь самое главное. Ничего из того, что ты помнишь или вспомнишь потом – о том, как ты был Морн Хайланд, – не случилось с тобой. Ты знаешь, что это правда, потому что очевидно, что ты – не девушка. Ты не должен путать свои воспоминания. Они не принадлежат тебе. Это мое прошлое. Я Морн Хайланд. А ты – Дэвис Хайланд, мой сын. Когда я обнаружила, что я беременна, я решила не делать аборт. Но я не могла родить тебя на борту этого корабля. Это корабль нелегалов, Дэвис. Его имя «Каприз капитана», и он принадлежит человеку, который ведет себя так, словно ненавидит тебя, Нику Саккорсо. Мы скрывались. Наш прыжковый двигатель был поврежден – и мы не могли достичь какого-либо безопасного порта. – Она безжалостно редактировала правду, стараясь не фальсифицировать ее – но лишь делая ее более выносимой. – Поэтому Ник отправился в запрещенный космос. К Станции Возможного – к Амниону.
   Молчание Дэвиса звучало хуже, чем мольбы или протесты. У него сохранилось достаточно воспоминаний, чтобы понять ее.
   – У них есть техника «быстрого роста», способность превратить зародыш в физиологически взрослую особь. Я согласилась на это, потому что не могла придумать другой возможности сохранить тебя. Но у зародыша нет никакого опыта, ни знаний, ни разума. Амнион может вырастить ребенка, но они не могут создать нового разума, личности. И они скопировали ее с матери.
   Вот почему ты думаешь, что ты – это я. Когда ты был рожден, тебе записали мое прошлое – мои воспоминания, мою тренированность – чтобы заместить отсутствие твоего собственного.
   Человек, которого ты помнишь – мой отец, капитан «Повелителя звезд» Дэвис Хайланд. Он твой дед. Я назвала тебя его именем, потому что любила и уважала его – и потому что я хотела сохранить память о нем.
   Все остальное я убила.
   Но она не могла произнести этого; она не могла рисковать и пробудить воспоминания, которые не пробудились в нем. До тех пор, пока она не объяснит ему всего; до тех пор, пока не убедит, что они принадлежат ей, а не ему.
   – Никто не ненавидит тебя, – продолжала она, стремясь чтобы он поверил ей. – Тебя лично. Я говорила тебе это. Ник обращается с тобой так потому, что ненавидит меня. Вот почему он продал тебя Амниону. Ты ничего не сделал. Ты даже не упрекал его. Он просто пытался найти способ причинить мне боль.
   И словно из очень далекого далека Дэвис спросил:
   – Почему?
   Продолжая редактировать, Морн ответила:
   – Потому, что он нелегал, а я – полицейский. Это одна причина. Есть и другие – более важные – но я не хочу говорить о них, пока ты не будешь подготовлен.
   Дэвис, о чем ты думаешь? Что ты чувствуешь? В чем ты нуждаешься?
   Стена была слишком твердой, слишком безличной. Она должна была видеть лицо сына, хотела сжимать его в объятиях; стремилась стать между ним и кризисом.
   Она ожидала, что Дэвис спросит, каковы другие причины. Но вопрос застал ее врасплох.
   – Морн, почему мои воспоминания обрываются? Твоя жизнь ведь не остановилась в этой точке. Ты забеременела. Ты покинула «Повелителя звезд» и оказалась здесь. Оказалась в таком безвыходном положении, что пришлось обращаться за помощью к амнионцам. Почему я ничего этого не помню?
   – Я не могу сказать наверняка, – медленно начала она, находя объяснение на ощупь. – Я не специалист по быстрому росту детей. Я думаю, потому, что воспоминания настолько плохи. Я не буду лгать тебе. То, что случилось, было ужасно. – Ведь чтобы спасти свой разум от ужаса перед Амнионом очиститься от страха она использовала свой шизо-имплантат. Может быть, это замедлило передачу воспоминаний, которые пугали или мучили ее больше всего. – То, что ты помнишь, – продолжила она так смело, как только могла, – обрывается именно в той точке, когда я впервые почувствовала приступ прыжковой болезни.
   – Это моя проблема, а не твоя, – добавила она торопясь успокоить его. – У тебя ее нет. Можно утверждать с уверенностью, что она не является наследственной. Кроме того, ты ведь проходил через подпространство. Если бы ты был подвержен ей, то, вероятно, это бы стало известно. Я – редкий случай; моя прыжковая болезнь дремлет почти все время. Она активизируется, лишь когда начинается сильное m.
   Когда «Повелитель звезд» начал преследовать «Смертельную красотку», мы впервые дали сильное m. После этого начали происходить чудовищные вещи. Если тебе повезет, то ты никогда не вспомнишь этого.
   Интерком придавал голосу Дэвиса такое звучание, словно он шел из дальних краев галактики.
   – Так в этом причина, почему Ник Саккорсо ненавидит тебя?
   – Да, – слабо ответила она, словно его убежденность заставила его задрожать, – в некотором роде.
   – Морн, мне нужно знать, что они такое. – Он внезапно заторопился. – Может быть, ты единственная, кого он ненавидит, но я единственный, кто расплачивается за это. Он отдаст меня назад Амниону. Сейчас он запер меня – он просто ждет возможности, чтобы сделать со мной что-нибудь похуже. Я должен знать почему. Иначе я не смогу всего этого выдержать.
   Его требование потрясло Морн больше, чем она предполагала. Дэвис был ее сыном; оставшимся куском веры ее отца и его деяний. Он будет судить ее по стандартам, которым она посвятила свою жизнь – до времени ее прыжковой болезни и насилия над ней Ангуса Фермопила. Сказать ему полную правду было слишком стыдно.
   – Так что? – спросила она себя. Какое это сейчас имеет значение? Если ты сейчас не ответишь ты будешь чувствовать себя так же, как он.
   Сжав свою душу она ответила:
   – Потому, что я лгала ему.
   – И это все? – прохрипел Дэвис точно так же как его отец. – Он ненавидит тебя за то, что ты лгала ему?
   – Да. Потому что я лгала ему в том, что причинило ему наибольшую боль. – Каждое слово запускало когти огорчения и жалости в ее сердце, но она заставляла себя продолжать. – Он был измучен, и я использовала это против него.
   Он никогда не хотел чтобы ты родился. Он хотел меня ради секса, и это все. И потому он приказал мне сделать аборт. Он мог заставить меня – он мог сделать со мной все, что угодно. Я сказала ему первую попавшуюся ложь, которую могла придумать, только для того чтобы он изменил решение.
   Я сказала ему, что ты его сын.
   – Но я не его сын, – сказал Дэвис издалека. – Мой отец Ангус Фермопил. Он так сказал. Ангус Фермопил. Человек, который так безжалостно уничтожил этих рудокопов.
   Интерком приглушил обвиняющие нотки в его голосе, но Морн его слова показались криком. Ты полицейский и забеременела от человека вроде Ангуса Фермопила! Ты выбрала его мне в отцы!
   Но ее сын был слишком напуган, чтобы обвинять. Ничего в ее прошлом не подготовило его к такому кошмару.
   – Именно поэтому он так ненавидит меня? – спросил Дэвис, словно умоляя. – Они ведь оба – нелегалы. Я думал, что они могут быть партнерами. Я думал, что мой отец может находиться где-то на борту.
   – Я думал, что, может быть, ему захочется посмотреть на меня… – голос Дэвиса дрогнул, словно у ребенка, – и, может быть, захочется помочь мне.
   – Нет, – в отчаянии ответила Морн. – Его нет здесь. Он сидит в камере на Станции Ком-Майн. Его арестовали не за то, что он сделал с теми рудокопами, а нашли обвинение, за которое могут уцепиться.
   Он единственный человек в космосе, принадлежащем человечеству, которого Ник ненавидит больше, чем полицейских. Если бы Ник знал до твоего рождения, – она снова сказала его имя, – что твой отец – Ангус Фермопил, он сделал бы мне аборт голыми руками.
   Без предупреждения дверь открылась, и в каюту ввалился Ник.
   Темная кровь заставила его шрамы потемнеть, подчеркивая взгляд и фиксируя его ярость. Обе его руки были сжаты в кулаки.
   – Морн? – обеспокоенно спросил Дэвис. – Что это было?
   Его голос в интеркоме не удивил Ника.
   – Ты любишь жить рискуя, – прорычал он Морн. – Тебе не приходило в голову, что ты не можешь позволить себе мешать мне? Я еще не закончил с тобой… – внезапно он посмотрел в сторону интеркома, – и с тобой, ты, сучонок, мать твою. – Его ярость пылала, словно луч лазера. – Я мог бы пристрелить вас обоих, и никто ни здесь, ни в штаб-квартире ПОДК, даже не почесался бы.
   – Попытайся, – мгновенно ответил Дэвис, слишком воинственный, как его отец, – и слишком неопытный, чтобы сдержаться. – Попытайся, пусть хоть один из твоих нелегалов приблизится ко мне.
   Ник ударил по интеркому ладонью.
   – Лиете, – буркнул он, – отключи интерком Дэвиса. С настоящего момента он глухой, понятно? Я не хочу, чтобы он что-нибудь слышал.
   – Я поняла, – спокойно ответила Лиете.
   Ник отключил интерком и метнулся к Морн.
   Он собирался ударить ее; она знала это. Она могла прочесть это по напряженности его плеч, по буграм мышц, вздувшихся на руках. У него не было другого выхода. Он собирался стоять и смотреть на нее, пока страх не парализует ее. А затем – ударить ее достаточно сильно, чтобы сломать кости.
   Он мог сломать ей ребра или челюсть. Если повезет он, может быть, проломит ей череп.
   Она почти сказала: «Ну давай же. Я устала ждать, когда же ты сорвешься».
   Интерком остановил ее.
   – Ник. – Обычный стоицизм в голосе Лиете сменился напряжением. – Ты нужен на мостике.
   Это отвлекло внимание Ника. Он выругался в интерком и пальцами принялся щелкать по клавишам.
   – Что происходит?
   – У нас появилась компания, – сообщил третий пилот. – Амнионский боевой корабль. Он восстановил тард как раз на краю нашего скана.
   Он между нами и Малым Танатосом.
   Ник отключил интерком и на бегу толкнул дверь.
   Морн последовала за ним прежде, чем у него появилась возможность закрыть каюту.

Глава 18

   Едва заметив ее, Ник резко развернулся.
   – Черт бы тебя побрал!..
   – Ник, – торопливо пробормотала Морн, едва переводя дыхание, – ты нуждаешься во мне. – Коридор был пуст; никто не мог услышать то, что она скажет. Так быстро, как она могла найти слова, она заспорила:
   – Может быть, ты сможешь справиться с Амнионом. Но ты не сможешь справиться с командой, которая не верит в тебя. Ты должен взять меня с собой. Чтобы сохранить впечатление, что мы участвовали в этом вместе. Пока они будут думать, что мы на одной стороне, ты будешь оставаться Ником Саккорсо, который никогда не проигрывает.
   – Другими словами, – взорвался он в ответ, – ты хочешь, чтобы я доверился тебе. Ты только что не подчинилась моему главному приказу и сейчас хочешь, чтобы я рискнул всем, что у меня осталось, что ты поддержишь меня.
   – Это была частность, – ответила она. Его вмешательство в ее попытки помочь Дэвису привели ее в ярость, испугали, заставили не думать о последствиях. – А это дело общее. Даже ты можешь почувствовать разницу.
   С резким рыком он метнулся к ней.
   Но не ударил; схватил за руку. Он поволок Морн к лифту так быстро, что она едва успевала переставлять ноги.
   – Веди себя получше, – прохрипел он, таща ее. – Чем больше ты давишь на меня, тем меньше у меня поводов сохранять тебе жизнь.
   Веди себя получше. Она уже больше не понимала, что это значит. С каждой минутой она знала все меньше и меньше о своих собственных решениях; о последствиях своих собственных действий. Она потеряла контроль во многих смыслах. Разрыв между тем, что она думала и планировала, и тем, что делала, становился все шире. Все вокруг нее сжалось в дикую лихорадочную свистопляску, словно она теряла сознание.
   Тем не менее, она ответила на его требования, словно он мог рассчитывать на нее – и словно она была уверена в себе.
   Они вместе поспешили через «Каприз капитана» к мостику.
   Когда они появились там, на обычно невозмутимом лице Лиете Корреджио показалось облегчение. В отличие от Морн, она побывала в лазарете; ее раны были обработаны. Вдобавок она хорошо отдохнула. И у нее никогда не было приступов недоверия к своим способностям. Кроме того, она явно не хотела командовать кораблем в данной ситуации. Ее облегчение свидетельствовало, что она не знает как сможет заменить капитана. Она не хотела встречаться с боевым кораблем Амниона в его отсутствие, потому что не могла рассчитывать на то, что он согласится с ее решениями.
   Но Ник проигнорировал ее реакцию. Глянув на мониторы, он буркнул:
   – Статус.
   Лиете кивнула на один из экранов.
   – Он показался пять минут назад. Выскочил из таха как раз в пределах нашей досягаемости. Скан-информация еще не слишком полна. Можно сказать наверняка: у нас до сих пор кое-какие проблемы с пересчетом в реальное время. А кроме того, мы не запрограммированы на такой допплеровский эффект. Нам нужно снимать по десять-двенадцать проб, чтобы отфильтровать помехи. В данный момент я даже не могу сказать, в каком направлении он движется.
   – Но это амнионский корабль. Мы уверены в этом. И эмиссионная подпись свидетельствует о том, что это один из кораблей, которые мы оставили на Станции Возможного. «Тихие горизонты».
   По какому-то удивительнейшему совпадению, он находится между нами и Малым Танатосом. Я имею в виду, точно у нас на пути. И если один из нас не изменит курс, мы врежемся друг в друга.
   Нахмурившись у экранов Ник спросил:
   – Как это возможно?
   Лиете кивнула на вонючего и кровожадного третьего рулевого.
   – Легко, – ответил Пастиль, теребя бакенбарды. Он был рад продемонстрировать свои знания. – Альба и я сможем это сделать. – Его улыбка свидетельствовала, что компьютерно проблема решалась просто, хотя он был и не лучшего мнения об Альбе Пармут. – Дай им нашу скорость, ускорение и вектор, точное значение массы, приблизительные параметры гистерезиса, предположи, сколько мощности может создать наш полевой генератор подпространства, и можно вычислить наш теоретический путь от Станции Возможного до бесконечности.
   Если им понадобилось бы прикидывать наши гистерезисные параметры и мощность они не смогли бы этого сделать. Но они поставляли детали и у них была исчерпывающая информация. Если они достаточно пессимистично настроены и верят, что нам удалось пережить их диверсию, то для них не составит труда понять, где нас искать – пока мы будем оставаться в тарде по их сторону границы.
   Морн все это знала. Она была уверена, что это знал и Ник. Но выслушивая все это у него появлялось время подумать – и дать мостику время свыкнуться с ее присутствием среди них.
   Внезапно Ник повернулся к помощнику по связи.
   – Они что-то передают?
   Третий помощник по связи, не слишком находчивый и в лучшие времена, сейчас глядел совсем растерянно.
   – Не знаю, – заикаясь, пробормотал он. – Не могу сказать наверняка. Слишком сильная статика.
   – Жить нужно рискуя, – назидательно буркнул Ник. – Попробуй подумать.
   Третий оператор наведения, Простак, погрозил тяжелым кулаком.
   Перепуганный помощник по связи побледнел. Глядя на Лиете, словно надеясь на ее защиту он слабым голосом сказал:
   – Я так не думаю. Если они и передают что-то, то компьютер не может обработать их сигналы.
   – Еще слишком рано, – вмешалась Лиете. – Как я сказала, мы даже не знаем, в каком направлении они движутся. Мы лишь можем достаточно точно измерить расстояние между нами. Даже если они начали передачу как только остались в тарде, мы можем еще не получить их сообщение.
   – Это работает в обе стороны? – быстро спросила Морн. – Может быть, у них такие же проблемы с нашим местоположением?
   Лиете задумалась над вопросом.
   – Не вижу, почему бы и нет. Во всяком случае, я думаю, они не ожидают нас увидеть здесь в таком виде. Они, вероятно, удивлены, что вообще видят нас. Они, должны быть, изумлены, видя, что мы движемся так быстро.
   – Правильно! – Ник был готов действовать. Он начал отдавать приказы. – Ты, – он ткнул пальцем в Морн, – садись за информационный пульт. – Ухмыляясь, он добавил: – Без обид, Альба, я хочу кого-нибудь, у кого есть другие мысли, кроме своего удовольствия.
   Альба Пармут нахмурилась, но подчинилась.
   Ник включил интерком командира.
   – Линд, Микка. Вы нужны мне на мостике. – Он казалось, включил, внутренний реостат, который все повышал в нем напряжение по мере приближения опасности. С каждым моментом он все больше походил на Ника Саккорсо, который никогда не проигрывает. – Прямо сейчас будет хорошо. А еще раньше – еще лучше.
   На пути к информационному посту Морн миновала Альбу. Третий помощник по информации пыталась презрительно скривиться, но не смогла скрыть изумления цепкости сексуальной хватки Морн над Ником.
   Морн улыбнулась в ответ и была шокирована, когда осознала, что улыбка у нее точь-в-точь как у Ника. За это время она все больше начинала походить на него.
   На него. И на Ангуса.
   На мгновение эта мысль ошеломила ее. Она автоматически опустилась в кресло помощника по информации и пристегнулась. Но мониторы и контрольные лампочки на панели перед ней ничего не говорили ей. Без защиты шизо-имплантата ее личность была трансформирована стрессом; деформирована до неузнаваемости.
   Затем голос Ника достиг ее ушей.
   – Морн, предположим, мы правильно идентифицировали этого сукиного сына. Дай все, что у нас есть по «Тихим горизонтам». Начнем просчитывать, с чем нам придется иметь дело.
   Словно он включил в ней какую-то цепь, ее возможность функционировать вернулась к ней. Она начала барабанить по клавишам, вызывая команды; получая информацию с мониторов.
   Вскоре появилась Мальда Вероне, чтобы сменить Простака. Что-то бормоча под нос, Линд занял пост связи, воткнул себе в ухо наушник и начал приспосабливать фильтры к помехам вакуума.
   – Ничего не упусти, – сказал ему Ник. – Нам нужно быстро принимать решения. На этой скорости, боковые ускорители – это все равно что открывать молотком яйца. Нам нужно как можно меньше пользоваться коррекцией курса. Но до тех пор, пока мы не узнаем, чего они хотят, мы не можем решить, что предпринять.
   – Я на подслухе, – ответил Линд, не отвлекаясь от своих занятий. – Если они пёрнут, я превращу это в музыку.
   – Только убедись, что это воняет, – оскалился Пастиль.
   Ник проигнорировал эти реплики.
   – Мальда, я хочу, чтобы ты была готова. Плазменная пушка не принесет нам пользы – разве что у нас появится возможность стрелять прямой наводкой – но я хочу, чтобы ты подготовила ее. То же самое касается лазеров. – «Каприз капитана» был неплохо оборудован индустриальными лазерами; они были бесценными приобретением для пиратских кораблей. Так же, как и плазменная пушка, они действовали на основе световой постоянной – и были слишком медленными относительно нынешней скорости «Каприза капитана». С этой точки зрения их скорость была недостатком. Но это уменьшит эффективность и их оружия. – И приготовь статические мины.
   Мальда Вероне не стала подтверждать, что поняла приказ; она сразу же принялась за работу.
   – Аллюм, – обратился Ник к третьему оператору скана. – Мне нужно как можно больше информации. Я хочу узнать, приближается этот сукин сын или удаляется, и насколько быстро.
   – Я тоже, – ответил Аллюм обескураженным тоном. – Подожди минутку. Компьютер что-то выдает. – Посмотрев на свои мониторы, он доложил: – Он движется тем же путем, что и мы. Точно в том же направлении. Скорость… – он нажал несколько клавиш, – приблизительно 0.4 c.
   Это означало, что «Каприз капитана» движется быстрее боевого корабля Амниона на полскорости света.
   Ник быстро переключил свое внимание.
   – Морн, что мы знаем об этом корабле? Что он может наделать?
   Морн отсортировала информацию.
   – Этот класс боевых кораблей использует медленное бризантное ускорение. Они могут двигаться так же быстро как и мы – я имею в виду, при нормальных обстоятельствах – но они не смогут создать такое m. И они не очень маневренны. Таковы наши данные по «Тихим горизонтам». Это хорошие новости.
   Внезапно в горле у нее пересохло.
   – Плохие новости состоят в том, что корабль достаточно велик, чтобы нести на себе сверхсветовое протонное орудие. Это одно из преимуществ медленного бризантного двигателя – он позволяет экономить мощность. – Мать Морн была уничтожена сверхсветовым протонным лучом. – Мы не сможем выдержать удар. Если нам придется сражаться, маневренность – единственный наш козырь.
   Ее лихорадочное состояние больше походило на болезнь. Адреналин вышел из-под контроля. Уход…
   Если Ник примется маневрировать, применяя сильное m, то у нее возникнут серьезные проблемы. Ее черная коробочка у него.
   Ее мать была убита.
   Голос Линд дрогнул, когда он объявил:
   – Они передают!
   Ник напряженно подался вперед.
   – Хорошо бы послушать.
   Линд включил динамики. И, взорвавшись статикой, они ожили.
   – Оборонительный корабль Амниона «Тихие горизонты» – кораблю человека «Каприз капитана». – Твердый голос пробивался сквозь статику, словно стук гвоздей в барабане. – Вам приказано начать торможение. Цели не были достигнуты. Требования Амниона не были удовлетворены. Если они не будут удовлетворены, ваши действия будут расцениваться как враждебные. «Тихие горизонты» уничтожат вас.
   Чтобы сохранить жизнь, вам следует начать торможение.
   Укол паники пронзил все тело Морн. Требования не были удовлетворены. Вспышки внутри ее мозга сделали невозможным сосредоточиться на мониторах. Во рту настолько пересохло, что она не могла сглотнуть. Амнион до сих пор хотел заполучить Дэвиса. А может быть, они охотились за тайной иммунитета Ника.
   Ник прикусил косточку пальца.
   – Что сообщает лаг? – спросил он. – Насколько они далеко?
   – Пять минут, – быстро ответил Линд. – Это неточно, но можно примеряться к этой цифре. Компьютеры дают все лучшую картинку.
   Девяносто миллионов километров. И близко к относительной скорости 150 000 км/с. Пространства для маневра достаточно. Время достаточно для отчаяния.
   Скан корабля не был настолько хорош. Естественно, нет. Боевой корабль Амниона мог работать, потому что его оборудование было лучше оборудования человека; ни один человеческий скан не мог работать на таком расстоянии. «Каприз капитана» читает старую информацию – остаточные следы в вакууме – экстраполяция и т. д. По иронии судьбы скорость, которая была придана ему диверсией, позволяла интерпретировать информацию скана; давала шанс защищаться. Станция типа Ком-Майн никогда бы не заметила присутствие «Тихих горизонтов».
   – Ник, – сказала Морн, выталкивая слова из сведенного судорогой горла, – скажи им, что у нас повреждение. Скажи им, что когда мы вошли в подпространство, то все контрольные системы двигателей сгорели. Мы не можем начать торможение.
   Он покачал головой.
   – Они знают, что это неправда. – Его сосредоточенность была настолько глубокой, что он не реагировал на сообщение, лежащее внутри ее предложения. Они создавали эти компоненты. Они точно знают, как отказал наш прыжковый двигатель.
   Линд, передавай: «Капитан Ник Саккорсо боевому кораблю Амниона «Тихие горизонты». Я восстановил командование своим кораблем. Я сожалею, что удовлетворению ваших требований помешало внезапное действие одного из моих подчиненных. Я не желаю начинать торможение. Мои собственные требования не получили удовлетворения. Повреждение прыжкового двигателя требует немедленной посадки на Малый Танатос. Из-за характера нашего повреждения удовлетворение ваших требований не может состояться».
   Он осторожничал и не стал прямо обвинять Амнион в жульничестве. – «Мы готовы изменить курс, чтобы избежать столкновения». Передавай.
   – Пастиль, у тебя появился шанс доказать, что ты имеешь право называться хитрым парнем. Я хочу коррекцию курса в один градус. И хочу, чтобы она была мягкой. Меньше, чем в одну m. На такой скорости, при таком направлении вектора мы разминемся с ними на достаточном расстоянии.