Фаллон Дженнифер. Башня Измены

   — Спасибо.
   — Я не злой человек, Р'шейл. Созерцание твоих мучений удовольствия мне не доставит. Мне приказано доставить тебя к королю Ясноффу целиком, а не частями. И я буду тебе весьма признателен, если ты не станешь провоцировать Гарануса и компанию.
   — Вы хотите сказать, что в награду за послушание лично передадите меня Хафисте, чтобы он мог убить меня сам? Какое заманчивое предложение.
   — Насколько мне известно, Всевышнему нужна твоя помощь, а не смерть, дитя демона. По-моему, он ищет союза с тобой.
   — Союза? Со мной? Я не ослышалась?
   Не успел Терболт ответить, как дверь отворилась, и из-под ног Р'шейл ушла земля — на пороге стояла Джойхиния. Неужели к ней вернулся рассудок? Это невозможно. Дэйсендаран украл ее разум, а Тарджа довершил начатое. Но почему же она вела себя так уравновешенно, так осмысленно?
   — Что вам угодно, капитан? — с недовольным видом спросил герцог, обращаясь к Верховной Сестре.
   Р'шейл изумленно уставилась на него. Капитан?
   — Гаранус хочет поговорить с вами, милорд. С глазу на глаз, — Джойхиния посмотрела на Р'шейл странно выцветшими глазами и неприятно улыбнулась. — Я присмотрю за пленницей.
   — Если с ее головы упадет хоть один волосок…
   — Не извольте беспокоиться.
   Джойхиния закрыла дверь за герцогом и снова уставилась на девушку. Взгляд ее был презрительным.
   — Ну что, не помогли тебе на сей раз твои магические штучки?
   — Я не понимаю, о чем вы говорите.
   — Брось, все ты прекрасно понимаешь. Можешь обманывать кого-нибудь другого, но кариенцам известно, кто ты такая. Мне на собственной шкуре довелось испытать твои злые чары. Только на сей раз Тарджа тебя не спасет.
   Наконец, Р'шейл поняла, что это не Джойхиния. Тело — ее, но говорила она чужие слова. Р'шейл была знакома аура, окружавшая Джойхинию, а эта не принадлежала ее приемной матери. И упоминания о шкуре и Тардже тоже не ее. Джойхиния никогда не видела, как воспитанница наводит чары. Кроме друзей, оставшихся на северной границе, да фардоннской команды «Дочери Майры», этого в Медалоне не видел никто. Единственным, кто…
   — Локлон!
   На Р'шейл нахлынул поток жутких воспоминаний, которые она старательно пыталась вычеркнуть из памяти. Во рту вдруг пересохло, и ноги сами сделали шаг назад. Вот когда она пожалела, что Коранделлен вернул ей чувства. Боль и унижение, пережитые в руках этого человека, вернулись вновь. К горлу подступила тошнота! совсем как тогда, когда Р'шейл пыталась сладить с собранием.
   — Он самый, — подтвердила Джойхиния. — Собственной персоной. То есть персона-то не моя, а Верховной сестры. Забавно, правда?
   — Но как… — У Р'шейл голова пошла кругом. Какое чудовищное сочетание!
   Джойхиния пожала плечами.
   — Понятия не имею. Это сделали жрецы с помощью Всевышнего или кого-то там еще. Когда я увидел, что стал Верховной сестрой, у меня душа ушла в пятки. Судя по выражению твоего лица, у тебя она тоже сейчас там.
   Короче говоря, ужасный призрак мужчины, которого Р'шейл ненавидела и боялась больше всего на свете, вселился в тело столь же ненавистной женщины. Внутри правительницы Медалона сидит садист, страдающий манией величия. Да это же уму непостижимо!
   — Кишка у тебя тонка, Локлон. Никто не поверит, что ты Верховная сестра.
   — А вот тут ты ошибаешься, дитя демона. Именно я и есть самая что ни есть настоящая Верховная сестра.
   — А где Мэгина?
   — Узурпаторша? Под надежной охраной. Сначала ее будут пытать, а потом повесят за измену вместе с Лордом Защитником и Тарджей — уж до них-то я доберусь. И ты не умрешь до тех пор, пока сама эту казнь не увидишь.
   — Откуда тебе знать, что будет со мной? Ведь кариенцы водят тебя за нос, глупец. А ты пляшешь под их дудку.
   — Только тогда, когда мне нравится мелодия.
   — Детский лепет. Ты жив только потому, что выполняешь их приказы. А попробуй-ка не подчиниться. Где твое тело, Локлон? Ты его надежно припрятал? Или оставил кариенским жрецам? Они обещали тебе холить его и лелеять, пока твой разум обретается в теле Джойхинии? А как долго, по-твоему, ты проживешь, если твоему безжизненному телу перережут глотку? — Р'шейл не знала, попала ли в точку, но, судя по всему, Локлон об этом не задумывался.
   Лицо Джойхинии побледнело, и самодовольную улыбку как рукой сняло. Так-так… Значит, кариенцы не объяснили Локлону механику переноса его сознания в тело Джойхинии. Этим надо воспользоваться. Локлон, конечно, и такой и сякой, но прежде всего он трус.
   — Можешь утешать себя как угодно, Р'шейл, — молвила Верховная сестра. — Но помни: теперь я контролирую ситуацию.
   Это Локлон, а не Джойхиния, так что дело придется иметь именно с ним. Не забывай об этом, Р'шейл.
   — Ничего ты не контролируешь, Локлон, а уж меня тем более. И какую бы личину ты ни надел, ты по-прежнему жалкий, трусливый, вздорный мужичонка. Разница лишь в том, что теперь ты носишь юбку.
   Локлон подошел к ней поближе — он всегда так делал, когда она зубоскалила на его счет. Р'шейл на всякий случай заглянула в себя и попыталась прикоснуться к силе, но в тот же миг ощутила ожог обруча. Так вот почему герцог развязал ее, а Локлон совсем не боялся. Живительный источник магии харшини стал недосягаем.
   — Ты у меня будешь страдать до тех пор, пока не попросишь о пощаде! — злобно прошипела Джойхиния, послушно повторяя слова, пришедшие на ум Локлону.
   — Вы не посмеете, — раздался голос герцога Сетентонского. Джойхиния обернулась — на пороге стоял кариенец, и вид у него весьма и весьма недовольный.
   — Р'шейл разыскивают за преступление, милорд. Она принадлежит Медалону.
   — Она принадлежит Всевышнему, капитан, и если вы еще раз попытаетесь вмешаться в его планы, я не поручусь за вашу безопасность. У вас существует определенный круг обязанностей, и не более того. Каждый должен заниматься своим делом.
   Гневно сверкнув глазами, как это делал Локлон, Джойхиния направилась к двери и, оттолкнув Сетентона, вышла. Герцог молча посмотрел ей вслед и обратился к Р'шейл:
   — Ты будешь сидеть под замком еще несколько дней — пока мы не покончим с делами. А потом мы уедем из Цитадели и, если нам ничего не помешает, будем в Кариене уже в конце месяца.
   — Вы собираетесь путешествовать по суше? А не слишком ли это опасно в военное время?
   Лорд Сетентон холодно усмехнулся.
   — Военное? Почему военное? Ах да, ты же не знаешь, чем кончилось собрание. Твой народ уже не воюет с Кариеном, милая. Верховная сестра уже отослала приказ вашим войскам на границе. Медалон капитулирует.

Глава 48

   — Капитулировать? — Дамиан подскочил к Тардже и выхватил у него из рук письмо. — Черта с два! Это провокация!
   Тарджа осунулся, словно не спал несколько дней.
   — На письме подлинная печать Цитадели. Приказ настоящий.
   — Кто его послал?
   — Верховная сестра, — мрачно ответил Дженга.
   — Которая из двух?
   — Мэгина не могла нас предать, — сказал Лорд Защитник.
   — Но кто-то же предал! Не исключено, что ваш драгоценный Гарет Уорнер. Говорил я вам, что нельзя ему доверять. — Тарджа оперся о край длинного стола у камина. — Неужели вы оба ничего не поняли? Письмо означает, что Р'шейл потерпела неудачу. Фокус с Джойхинией не удался.
   Дамиан с сочувствием взглянул на медалонского капитана.
   — Я уверен, что с ней все в порядке, Тарджа. Наверное, они просто опоздали.
   — Если бы они опоздали, все осталось бы так, как было. Нет, что-то случилось. — Тарджа выпрямился и расправил плечи. — Я поеду в Цитадель.
   — Нет, капитан, ты нужен мне здесь.
   — Я нужен Р'шейл.
   — Вы ей ничем не поможете, Тарджа, — произнес Дженга. — Вам понадобится несколько недель, чтобы добраться до Цитадели. А вдруг ее уже нет в живых?
   Тарджа сердито сверкнул глазами, но спорить с Дженгой не стал.
   — И что же теперь делать? Ложиться да помирать? А может, послать гонца к кариенцам с уведомлением о капитуляции? Не возьмете ли вы эту почетную обязанность на себя, милорд?
   — Думаю, что нам вообще ничего не нужно делать, — сказал Дамиан. — Кто еще знает об этом письме?
   — Только мы трое.
   — Ну, так пусть пока все идет так, как шло. Я хочу посоветоваться с ее высочеством.
   — Вы полагаете, что она сообщит нам что-то новенькое? — спросил Дженга. Дамиан уже заметил, что лорд не торопится выполнять злосчастный приказ.
   — Не уверен. Но попытка не пытка. Я вам все потом расскажу. Вы можете привести ее в мою палатку?
   — Да она же здесь, Дамиан, — удивился Тарджа. — Подымись на пару ступенек и навести ее сам.
   — Я предпочитаю вести разговоры на собственной территории.
   Тарджа был так расстроен, что даже не улыбнулся.
   Примерно через час двое защитников доставили Адрину в хитрианский лагерь. Весь этот час Дамиан репетировал предстоящий разговор.
   Он еще не пришел в себя после их последней встречи. То, что Адрина застала его врасплох, до сих пор не давало Дамиану покоя. Хотя, если говорить честно, покой он потерял уже давно: увидев принцессу впервые, он сразу понял, что это за штучка, и с тех пор постоянно был начеку. Он слишком хорошо изучил ее коварную натуру. Если принцесса не добивалась своего обычным путем, то легко могла использовать в качестве веского аргумента собственное тело. Но Адрина одним махом испортила его стройную теорию, и военлорд повел себя так, как хотела она. Утешало одно: кажется, принцессу, в отличие от него самого, это происшествие нисколько не расстроило.
   Адрина появилась неожиданно. Одетая в давешнюю теплую рубаху, она возникла на пороге, как чертик из коробки. Щеки ее разрумянились от ходьбы, темные волосы были небрежно собраны в пучок на макушке. Боги, она была великолепна! Осененные длинными ресницами, глаза ее походили на граненые изумруды. Почему он никогда не замечал, какие зеленые у нее глаза? «Потому что дурак», — мысленно констатировал Дамиан, наблюдая, как гостья снимает плащ и, зябко ежась, подходит к жаровне.
   — Вы хотели меня видеть, милорд?
   — Я подумал, что мы можем продолжить нашу прерванную беседу.
   — О чем? — невозмутимо поинтересовалась Адрина. — О намерениях Кратина или о нас?
   — Да что о нас говорить, ваше высочество? Давайте-ка лучше остановимся на Кратине.
   — Я рассказала вам все, что знаю.
   — Тогда расскажите еще раз.
   — Не вижу смысла.
   — А вам и не обязательно его видеть.
   Глаза Адрины по-кошачьи сузились.
   — Что-то случилось, не так ли?
   — Простите, я никудышный хозяин. Могу я предложить вам вина?
   Он подошел к столу и протянул руку за кувшином.
   — Вы не ответили, Дамиан. Что случилось?
   Он наполнил кубки и поднял голову:
   — Медалонцам приказано капитулировать.
   Почему он рассказывает ей об этом?
   Изумление, написанное на лице Адрины, скорей всего, было искренним.
   — Во имя Зигарнальда, почему? Они же победили!
   — Не знаю, можно ли назвать это победой, — сказал Дамиан, подавая ей кубок. — Но поражение в ближайшем будущем им определенно не грозило.
   — Я ничего не понимаю.
   — Я тоже. Поэтому хочу поговорить с вами. Может, это как-то связано с отсутствием Сетентона на фронте?
   — Не исключено, — задумчиво промолвила Адрина. — Мне тоже показалось странным, что Яснофф отправил Кратина к границе без Терболта. Но кариенцы необыкновенно тщеславны. И я решила, что таким образом он хотел дать Кратину шанс покрасоваться перед герцогами.
   — Если это правда, тогда все ясно. А что вы скажете о договоре с вашим отцом?
   Адрина немного подумала и вздохнула.
   — То, что я вам уже сказала, — правда… или почти правда. Отец согласился вторгнуться в Медалон с юга к началу лета и обеспечить кариенцев пушками.
   — Пушками? Они действительно такие грозные, как говорят?
   Принцесса угрюмо кивнула.
   — Хотите правду? От них больше неприятностей, чем пользы. Они взрываются в самый неподходящий момент, редко попадают в цель, и мы до сих пор не нашли сплава, который не трескался бы после нескольких выстрелов, — вы себе не представляете, сколько уже канониров погибло. Все эти разговоры об отцовских пушках яйца выеденного не стоят.
   — Ясно. И что Габлет должен получить взамен?
   — Золото и лес. И того и этого очень много.
   — Я наслышан о жадности вашего отца, Адрина, но здесь, должно быть, нечто большее, не так ли?
   — Его конечная цель — Хитрия, Дамиан. Думаю, вы это уже и сами поняли.
   Военлорд пристально посмотрел на собеседницу: почему именно сейчас она решилась раскрыть планы Габлета?
   — Но чтобы напасть на Хитрию, Габлету не нужны кариенцы.
   — Да, не нужны. Но он хочет отвлечь защитников. Вы же не хуже меня знаете, что через Восточные горы до Хитрии не добраться. Там только несколько проходимых перевалов, где небольшая засада может перебить всю фардоннскую армию. Нападение с моря тоже пустая трата времени. Ваши порты хорошо защищены. У Хитрии только одно уязвимое место — граница с Медалоном. Если бы медалонцы претендовали на вашу территорию, то завоевали бы вас сто лет назад.
   — Значит, после вторжения в Медалон Габлет собирается повернуть на юг.
   — И вы облегчили ему работу. Ваша провинция граничит с Медалоном. Вы могли стать первой линией обороны.
   Адрина могла бы и не сыпать военлорду соль на рану. Он и сам уже казнил себя за такой невежественный подход к делу.
   — Вашему отцу что-нибудь известно о кариенских планах относительно Медалона?
   — Если вы думаете, что он ожидал капитуляции, то ошибаетесь. Вся его стратегия основана на том, что кариенцы не позволят защитникам наступать ему на пятки. Габлет считает, что защитников мало озаботят его притязания на Хитрию, но они, скорее всего, не позволят ему пройти по территории Медалона — особенно после того, как заключили союз с вами, Дамиан.
   Уже второй раз сегодня она назвала его по имени. Интересно, спроста или с умыслом?
   — А если Медалон капитулирует?
   — У Ясноффа было достаточно времени, чтобы обдумать возможные замыслы моего отца. Кариенцы — религиозные фанатики. Очень плохо, что вся южная половина континента исповедует язычество. Уж они-то определенно не захотят объединения двух наших государств под одной короной. Габлет вторгнется в Хитрию, и кариенцы последуют за ним, чтобы его остановить. В любом случае Хитрия падет. Ваша единственная надежда — держать меня подальше от кариенцев.
   Дамиан улыбнулся. Это потрясающе, как она все повернула к собственной выгоде.
   — А что это нам даст?
   — Мой ребенок от Кратина будет наследником Габлета. Если Медалон капитулирует, а Габлет воцарится в Хитрии, после его смерти кариенцы получат весь континент.
   — Ну а поскольку кариенцы народ ушлый, можно предположить, что эта смерть наступит скорее раньше, чем позже. — Дамиан покачал головой: ну сильны ребята, ни дать ни взять на мировое господство нацелились. А может, не они, а Хафиста. А дитя демона — единственное существо, которое могло всего это не допустить, — сейчас, наверное, уже мертво.
   — Наследник и еще один про запас — и я тоже стала бы лишней, — мрачно промолвила принцесса.
   Дамиан впервые видел настоящую Адрину. Жизнь этой женщины — бесконечная гонка, она все время старается обогнать мужчин, от которых зависит. Отца. Мужа. И даже его, Дамиана. И каждый пытается использовать ее в достижении собственных целей.
   — Это все, что вы могли мне рассказать, Адрина?
   Она отпила вина и подняла глаза:
   — А вам этого мало?
   — Это зависит от того, сколько вы утаили.
   Принцесса опустила кубок и улыбнулась.
   — Вы самый подозрительный человек из всех, кого я встречала.
   — С вами по-другому нельзя.
   — Мне жаль разочаровывать вас, Дамиан, но теперь вы знаете почти все, что знаю я.
   — Ваше «почти» как раз меня и беспокоит.
   — Ну, посудите сами, зачем мне вас обманывать? Если Медалон капитулирует, меня вернут в Кариен. И тогда мне конец.
   Странно, но он ей поверил. Если она не лгала, то кариенцы оставят ее в живых только до тех пор, пока не родится наследник, — и ни мгновения дольше. Она уже предала их однажды. И второй раз на те же грабли они не наступят. И тут Дамиана осенило:
   — Значит, импотенция Кратина — ваших рук дело? Вы не хотели рожать ему наследника.
   Принцесса поначалу опешила, но через мгновение ехидно улыбнулась:
   — Как вы изволили заметить во время нашего первого разговора, милорд, кариенский принц-мальчишка не пара многоопытной фардоннской принцессе:
   — Кажется, я недооценил вас, ваше высочество.
   — А я вас об этом предупреждала.
   Дамиан сделал вид, что не заметил шпильки.
   — Еще вина?
   — Спасибо, нет. Я уже знаю, что чрезмерное употребление медалонского вина на пустой желудок вредно для здоровья. — Адрина протянула Дамиану пустой кубок. — Я, пожалуй, пойду. Или вам нужно что-нибудь еще?
   Военлорд взял кубок.
   — Снимите рубаху.
   — Что?
   Дамиан улыбнулся.
   — Снимите рубаху.
   — Вы что, шутите?
   — Я серьезен как никогда. Снимайте, не то я это сделаю сам.
   Адрина с достоинством выдержала его взгляд.
   — Если вы прикоснетесь ко мне хоть пальцем, я…
   — Что? Закричите? — Дамиан усмехнулся. — Здесь одни мои солдаты, Адрина. Кто придет к вам на помощь?
   — Если вы до меня дотронетесь, я вам выцарапаю глаза.
   Он пожал плечами и, отвернувшись, с озабоченным видом принялся расставлять на столе пустые кубки.
   — Как хотите. Мне казалось, что вы хотите избавиться от рабского ошейника. Наверное, я ошибся.
   Дамиан навел на столе идеальный порядок, но оборачиваться не спешил. Наступила пауза.
   — Вы могли бы сказать о том, что хотите сделать, — произнесла наконец Адрина.
   — И не увидеть, как вы гневаетесь? — усмехнулся Дамиан, оборачиваясь. — Это было выше моих сил. Итак, приступим? Раздевайтесь. Я не смогу снять ошейник, пока вы так закутаны.
   — Дайте мне ключ — я сама сниму.
   — Нет. А за то, что вы такая упрямая, вам придется сказать «пожалуйста».
   — Негодяй!
   — Я знаю.
   Она обошла жаровню и подушки, расстегивая на ходу рубаху, и приблизилась к Дамиану. Взору его предстала соблазнительная шея с ошейником — и больше ничего.
   — Вот! Можете снять эту проклятую штуку.
   — Скажите «пожалуйста».
   — Пожалуйста! — Глаза ее яростно сверкнули. Собственно, это уже был успех, и Дамиан решил не искушать судьбу дальше. Она и впрямь могла выцарапать глаза — с нее станется.
   Он взял ее за руку и поддел пальцами ошейник. Лернер только раз показывал ему, как работает защелка, и Дамиан боялся, что не найдет ее. Ювелиры делали ошейники так, чтобы даже самый хитрый раб не мог освободиться. Адрина закрыла глаза. Стараясь не отвлекаться, Дамиан стал возиться с ошейником. Он чувствовал ее горячее дыхание и слабый аромат душистого мыла.
   Наконец, защелка была найдена. Послышался щелчок, и ошейник разомкнулся. Адрина открыла глаза и удивилась, обнаружив, что Дамиан стоит совсем близко. Она подняла голову и наткнулась на его взгляд.
   Позже Дамиан не мог припомнить, кто сделал первое движение. Только что он смотрел в зеленые бездонные глаза — а уже через мгновение они целовались. Забытый ошейник валялся на полу.
   Да будь она неладна, эта одежда — Адрина дернула узел на рубашке Дамиана и порвала шнурок. Во всем этом не было ни логики, ни рассудительных мыслей.
   — Это безумие, — прошептала Адрина между поцелуями, расстегивая пряжку Дамиановой портупеи. — Я тебя ненавижу.
   Портупея упала на пол.
   — Я тоже тебя ненавижу.
   — Мы не должны делать этого, — добавила она, срывая с него рубашку.
   — Поговорим об этом позже.
   Рубаха Адрины соскользнула с плеч, и Дамиан увидел великолепную тугую грудь.
   Они упали на подушки, разбросанные у жаровни. Адрина оказалась наверху. Ее черные волосы рассыпались и укрыли обоих, словно плащом.
   — Дамиан!
   Он хотел ее поцеловать, но она уклонилась.
   — Дамиан!
   — Неужели я должен быть еще нежнее?
   Адрина рассмеялась.
   — Нет. Мне нужно кое-что другое, милорд.
   — Слушаю и внимаю, ваше высочество.
   Лицо Адрины исказила злобная гримаса.
   — Заставь меня позабыть Кратина.
   Эта просьба его не удивила, как не удивила и ее страстность. Он все понял.
   — Скажи «пожалуйста».
   — Да ну тебя!
   Он засмеялся и вновь привлек ее к себе. А потом они надолго позабыли даже собственные имена. Где уж тут вспомнить об Адринином муже?

Глава 49

   — Чего-чего ты сделал?
   Тардже показалось, что он ослышался. Он смерил Дамиана взглядом и со страхом понял, что не ошибся.
   Дамиан предложил нагрянуть с инспекцией в войска на границе, и Тарджа только сейчас сообразил, зачем ему это понадобилось: военлорд собирался поговорить с приятелем тет-а-тет. В последнее время хитрианец выглядел каким-то пришибленным.
   — Ты не ослышался.
   — О, Основательницы! Дамиан, она жена кариенского кронпринца!
   — Я знаю.
   — И что, никак нельзя было сдержаться?
   — Никак. Видишь ли… все так запуталось. Короче, это трудно объяснить.
   — Тебе придется что-нибудь придумать, — сказал Тарджа. — Думаю, Дженга потребует внятного объяснения, когда она пожалуется ему, что ты ее изнасиловал.
   — Я ее не насиловал, — обиделся Дамиан. Надо же до такого додуматься! — Ее высочество была очень деятельным участником события. Честное слово.
   Тарджа с сомнением покачал головой.
   — Допустим. Но когда она пораскинет мозгами на досуге, то может ведь и передумать. Потому что, если ты не извалял ее в грязи и не порвал одежду, это еще не значит, что она не объявит тебя насильником.
   — А, может, я ее сам объявлю. — Дамиан ухмыльнулся. — Потому что это она изорвала мою одежду.
   — Шутить изволите? Ну-ну…
   Военлорд вздохнул и, натянув поводья, принялся рассматривать снежную равнину. Налюбовавшись, он обернулся к Тардже. Над Скалистыми горами вставало солнце, но день обещал быть ненастным и снежным.
   — Дженга собирается сдаваться? Тарджа пожал плечами.
   — Хотел бы я знать. Он мечется меж двух огней — чувством долга и здравым смыслом.
   — Тогда я уеду.
   — Я знал, что ты так скажешь, — беззлобно произнес Тарджа. — Это защитникам приказали сдаться, а не хитрианцам.
   — Я бы все равно уехал, — сказал Дамиан. — Габлет собирается напасть на Хитрию. Я должен быть в Кракандаре.
   — Тебе об этом Адрина рассказала?
   Военлорд кивнул.
   — Она лишь подтвердила то, о чем я и так догадывался, после того как услышал о кариенско-фардоннском соглашении. Если защитники сдадутся Кариену, его ничто не остановит.
   — Адрина рассказала тебе об этом до или после того, как порвала твою одежду?
   Дамиан невесело улыбнулся.
   — Наверное, я это заслужил. Но я хитрианский наследник, Тарджа. И не могу сидеть здесь и сторожить твою границу, когда фардоннцы приближаются к моей.
   — Понимаю. Думаю, поймет и Дженга.
   — Я не сомневался в этом, Тарджа. Но будешь ли ты так же понятлив, если я скажу, что забираю Адрину с собой?
   В свете недавнего признания военлорда эта новость Тарджу не удивила. Но и не обрадовала.
   — Не валяй дурака, Дамиан. Если мы сдадимся Кариену, то первое, чего они потребуют, это ее возвращения. А если не сдадимся, то она будет ценной заложницей.
   — Я не позволю вам отдать ее кариенцам, Тарджа.
   — То, что ты переспал с ней разок, еще не значит, что ты имеешь право усадить ее в седло и умчать в страну заходящего солнца.
   Дамиан усмехнулся.
   — Да ты поэт, Тарджа. Нет, мои причины более прагматичные. Если у Адрины и Кратина родится ребенок, он станет претендентом и на кариенский, и на фардоннский престол. Я не хочу, чтобы это случилось.
   — А если ребенок станет претендентом на фардоннский и на хитрианский престол? — спросил Тарджа. — О таком варианте ты не подумал?
   Глядя на изумленную физиономию Дамиана, Тарджа понял — не подумал.
   — Это не одно и то же.
   — Это абсолютно одно и то же, Дамиан. Ребенок, который может объединить Кариен и Фардоннию, опасен. Тут я с тобой соглашусь. Но ребенок, который объединит Хитрию и Фардоннию, опасен еще больше. Кариенцы станут охотиться за тобой, как за преступником. Я себе даже представить не могу, что предпримут другие хитрианские военлорды, когда узнают, что ты охмурил дочку Габлета.
   — Я ее не охмурил, — возразил Дамиан. — Я хочу предотвратить возможную катастрофу.
   — Да ты создаешь сейчас эту возможную катастрофу. О, Основательницы! Парень, опомнись! Что, по-твоему, сделают кариенцы, когда обо всем узнают? То, что ты стал ее любовником, на Хитрию, Медалон и даже на Фардоннию большого впечатления не произведет. Но для кариенцев это смертный грех, они относятся к прелюбодеям очень строго.
   — Я не любовник!
   — Если ты ее не насиловал, то как же тебя называть? Уверен, что кариенцы подумают так же. У них мир делится только на черное и белое.
   — Вот тебе и еще одна причина не отправлять ее обратно в Кариен. Если там узнают о нашей связи, ее забьют камнями.
   — Еще несколько недель назад такая перспектива не волновала тебя ни капельки.
   Дамиан недовольно поморщился. Вспоминать о том, что было несколько недель назад, ему не хотелось.
   — Ну, хорошо, я признаю, что мое мнение о ней… э-э… несколько изменилось.
   — Несколько изменилось? Значит, это так теперь называется?
   — Я не отправлю ее назад, Тарджа. Даже если ты прав, нам с тобой прекрасно известно, что Всевышний спит и видит кариенского наследника на фардоннском троне. Все остальное не более чем досужий вымысел. Я привык иметь дело с реальной угрозой, а с остальным разберусь по мере возникновения проблем.