Фаллон Дженнифер. Башня Измены

   Имя Адрины ничего такого не означало, но она не могла упустить шанс поиздеваться. Судя по лицам кариенцев, шутка удалась. Кратин был готов сквозь землю провалиться, а леди Грэйс, леди Пасифика, леди Хоуп и леди Честити выглядели так, словно вот-вот упадут в обморок.
   — А какая добродетель носит имя Мадрен?
   — Меня назвали в честь провинции, где родилась моя мать, ваше высочество, — надменно ответила Мадрен. — Давать такие имена — сравнительно новая традиция.
   — Главное, чтобы она не оказалось преходящим увлечением, — легкомысленно брякнула Адрина. — Нельзя ли продолжить наше знакомство в помещении? Мне бы не хотелось держать вас на таком ветру.
   Она мило улыбнулась Кратину и Мадрен и устремилась к дверям. Им ничего не оставалось, как последовать за ней.
   На Сларне всюду царила сырость, и монастырь не был исключением. По стенам из черного камня сочилась вода. Камыш, устилавший каменный пол главного зала, хлюпал под ногами. Здесь, в помещении, было так же холодно и промозгло, как на улице. Положение не спасал даже огонь, который весело полыхал в двух огромных ямах, расположенных в полу. Адрина хмуро оглядела эту пещеру. «Вероятно, Хафиста полагает, — подумала она, — что страдания и бедность — удел человеческий». Перспектива провести остаток жизни среди его адептов ее не прельщала. В глубине души теплилась маленькая надежда, что замок в Ярнарроу окажется поудобнее, чем эта убогая обитель.
   Адрина жестом остановила слугу, который явно вознамерился помочь гостье снять меховую накидку. Нет уж, спасибо — в своем легком фардоннском наряде она вмиг закоченеет в этом собачьем холоде. Зная, что ее манера одеваться приведет в шок богобоязненных кариенцев, принцесса выбрала этот туалет нарочно. Но, как выяснилось, зря. И теперь она с радостью поменяла бы свой шикарный и вызывающий туалет на глухое шерстяное платье одной из фрейлин.
   Едва гости вошли, церемония знакомства возобновилась. Одного за другим Мадрен представляла Адрине жрецов и рыцарей, та кивала, улыбалась, и конца-краю этому действу не предвиделось. Всем хотелось поближе рассмотреть диковинную фардоннскую невесту, которую Кратин вез домой. Жрецы по очереди возлагали на плечо принцессы свои искусно сделанные и украшенные стрелой и звездой посохи — дабы убедиться, что она не злой дух или, хуже того, харшини в личине смертного. Что же касается ее будущего супруга, то, едва делегация ступила за ворота монастыря, он куда-то исчез, прихватив с собой молодого белокурого рыцаря.
   — А это Вонулус, ваше высочество, — объявила Мадрен, когда подошел последний соискатель внимания принцессы. — Он будет вашим духовником и ознакомит вас с учением Всевышнего, а также будет давать пастырские советы.
   Вонулус осторожно коснулся посохом плеча принцессы и поклонился, блеснув тонзурой. Адрина с интересом рассматривала его: немного старше ее, в умных карих глазах светится безмятежность — похоже, человек живет в ладу с самим собой. «М-да, придется попотеть, чтобы вывести его из этого равновесия».
   — Ваше высочество, — произнес Вонулус по-фардоннски. — Я почту за честь служить вам.
   «Первый промах, — отметила Адрина. — Он не должен был показывать мне, что знает фардоннский».
   — Вонулус, мне не терпится услышать ваши мудрые слова.
   — Я не претендую на звание мудреца, ваше высочество. Я обычный человек, просто в меру начитан и образован.
   — Вот это сюрприз! — воскликнула принцесса, наблюдая за реакцией жреца. — В Кариене кто-то умеет читать?
   Кариенцы, которых она встречала до сих пор, были начисто лишены чувства юмора и невероятно обидчивы. Но Вонулус оказался не из таких. Глазом не моргнув, он выдержал взгляд Адрины и принял вызов.
   — Надеюсь, ваше высочество, в вашем новом доме вас ждет еще немало сюрпризов.
   — Не сомневаюсь, сударь.
   — Моя первая официальная обязанность — подготовить вас к принятию кариенского свадебного обета, — продолжал Вонулус. — Церемония будет проводиться в храме Хафисты в Ярнарроу. Леди Мадрен проконсультирует вас относительно наряда и ритуала. Я же, если так будет угодно Всевышнему, вкратце изложу вам основы нашей сложной религии.
   — Скажите мне, Вонулус, — промолвила Адрина, — а что случится, если я, допустим, откажусь броситься в объятия вашего бога?
   Мадрен изумленно присвистнула. Однако Вонулуса трудно было удивить.
   — Вы станете кронпринцессой Кариена, ваше высочество. Поклонение другому богу считается у нас предательством. Думаю, в Фардоннии с предателями поступают почти так же, как у нас.
   Адрина успокаивающе похлопала Мадрен по руке.
   — Ну-ну, миледи, я просто так спросила, из любопытства. Не надо так нервничать.
   — Конечно, ваше высочество, — кивнула Мадрен. — Я это уже поняла.
   — Вонулус, вы пообедаете с нами? Это просто удовольствие — слышать родную речь, да еще такую правильную.
   — Почту за честь, ваше высочество.
   — Может, вы захотите переодеться во что-нибудь более… подобающее? — Мадрен сделала знак фрейлинам, молча стоявшим поодаль. — Я прикажу проводить вас в покои, отведенные для вашей особы.
   Адрина подумала и милостиво кивнула — авось там будет потеплее, чем в этой пещере. В окружении леди Грэйс, леди Пасифика, леди Хоуп и леди Честити она двинулась к большим деревянным дверям с изображением все тех же пятиконечной звезды и стрелы. Неожиданно двери распахнулись, и в зал вошли Кратин и молодой рыцарь. При виде процессии принц остановился и, мельком глянув на невесту, уставился на леди Честити. Взгляд его был виноватым. Адрина тоже посмотрела на нее и с удивлением заметила, что кроткие карие глаза девушки увлажнились.
   — Принц Кретин, а я думала, что вы потерялись, — беспечно произнесла Адрина. Уж не эта ли бледная и скучная Честити была причиной его нежелания жениться на фардоннской принцессе?
   — Кратин, ваше высочество, — сердито поправила ее леди Пасифика.
   — А я так и сказала, — с невинным видом ответила Адрина. — Кретин.
   Во всем, конечно же, виноват акцент, на который в случае чего можно было сослаться. Хотя, если честно, Адрина говорила так нарочно. На самом деле она умела разговаривать по-кариенски правильно. Настолько правильно, что если бы кариенцы услышали, то сразу поняли бы: принцесса умышленно коверкает язык. Ее первый дружок был полиглотом — у него-то Адрина и научилась свободно разговаривать на разных языках. Но кариенцы об этом не знали. Впрочем, будет лучше, если кариенцы не узнают и кое о чем другом. Этим кое-чем другим и был ее дружок — стройный юноша с темными глазами и длинными изящными пальцами, о котором она не вспоминала уже несколько лет.
   — Успокойтесь, миледи, — примиряюще произнес Кратин, желая прекратить дальнейший обмен любезностями. — Ваше высочество, это мой кузен Дрендин, граф перевала Тайлера. Дрендин, это ее высочество принцесса Адрина Фардоннская.
   Молодой граф неловко поклонился и восхищенно улыбнулся, как ребенок, увидевший новую диковинную игрушку. Адрина взглянула на него и невольно улыбнулась в ответ. Этот кариенец был не похож на чопорных надутых особ, которых она видела до сих пор.
   — Добро пожаловать в Кариен! — воскликнул он. — Надеюсь, здесь вы будете счастливы. После свадьбы вы должны приехать ко мне в гости на перевал Тайлера. У нас делают лучшее во всем Кариене вино, а охота там просто чудесная. Вы любите охоту?
   — Обожаю! Я обязательно воспользуюсь вашим гостеприимством, милорд.
   — Прошу сюда, ваше высочество, — грубо перебила ее леди Пасифика и злобно покосилась на графа. Похоже, ей не понравилось, что Адрина так запросто говорила с ним.
   — Принц Кретин, милорд, прошу извинить меня. — Адрина сделала реверанс и поспешила к фрейлинам, которые ждали ее в коридоре.
   Она вышла, захлопнула за собой дверь и окликнула фрейлин. Те послушно приблизились. Адрина молча по очереди оглядела всех женщин. Пасифика — высокая, некрасивая, с тусклыми глазами навыкате и рябым лицом. Хоуп — симпатичная молодая шатенка с пышными волосами и рассеянным выражением лица. Грэйс — пухленькая брюнетка со вздернутым носиком и приплюснутым подбородком. Честити — бледная блондинка, пожалуй, самая красивая из четырех.
   — Леди, мне бы хотелось убедиться в том, что мы понимаем друг друга.
   — Что вы хотите сказать, ваше высочество? — раздраженно поинтересовалась Пасифика — очевидно, экспансивное поведение гостеприимного Дрендина вывело ее из привычного равновесия.
   — Так как вы мои фрейлины, ваши поступки могут бросить на меня тень. Если я еще раз замечу, что ты, Пасифика, ведешь себя как базарная баба, а ты, Честити, похотливо вздыхаешь при виде моего жениха, мне придется отхлестать вас плеткой. Вам ясно?
   Пасифика залилась пунцовым румянцем. Честити расплакалась. Грэйс и Хоуп застыли как вкопанные. Удовлетворенная произведенным эффектом, Адрина сорвалась с места и решительно зашагала по коридору. Фрейлины поплелись следом и не видели ее довольной улыбки.

Глава 12

   Харшини были самыми странными существами, которых Р'шейл когда-либо встречала. Все, что ей рассказывали о них с раннего детства, оказалось неправдой. Они не были ни злыми, ни хитрыми, и уж конечно, бояться их вовсе не стоило. Этот ласковый и добросердечный народ хотел лишь одного — общего благоденствия для всех живущих.
   Р'шейл, выросшей среди интриганов и честолюбцев, было трудно поверить, что харшини действительно столь простодушны. Она то и дело приставала к ним с вопросами, пыталась отыскать, как ей казалось, истинные причины бескорыстной доброжелательности — и не находила. Правда, некоторые харшини избегали общения с Р'шейл, но не потому, что скрывали какую-то тайну, — просто искренне не понимали, о чем их спрашивают. У этих созданий не было иных устремлений, кроме тех, ради которых создали их боги. Они были хранителями силы богов. И это все, что им требовалось знать. Другое дело — демоны. В их компании Р'шейл чувствовала себя гораздо лучше, чем среди флегматичных харшини. Правда, лорд Дранимир был ужасно занудлив, но это скорей всего объяснялось его весьма и весьма почтенным возрастом. Другие же демоны, помоложе, были очень занятными существами.
   Коранделлен пытался объяснить связь между харшини и демонами, но Р'шейл так мало знала о богах, что ничего не поняла. Однако свою связь с демонами — необъяснимую, но прочную — чувствовала прекрасно. Стоило о них только подумать, как вся компания возникала словно из-под земли и принималась тормошить Р'шейл — одни горели желанием показать ей Убежище, другим не терпелось разузнать побольше о внешнем мире. Демоны были невероятно любознательны — особенно молодые, хотя определение «молодой» являлось весьма относительным. По сравнению с Дранимиром, главным демоном в братстве, связанном с семейством ти Ортин, возраст «молодого» мог приближаться к тысяче лет.
   — Мы едины, — терпеливо объяснял гостье Коранделлен. — Боги, харшини и демоны. Мы все сделаны из одного теста.
   — Тогда почему харшини не боги?
   — Мы частица богов.
   — А демоны?
   — Они тоже частица богов.
   — Значит, боги создали харшини и демонов?
   — Верно.
   — Зачем?
   — Потому что боялись, что, если кто-то не будет их сдерживать, они уничтожат друг друга.
   — И поэтому боги отдали вам свою силу? Довольно неосмотрительно с их стороны. А что, если кто-то захочет воспользоваться ею?
   Коранделлен вздохнул.
   — Они не отдали нам свою силу, Р'шейл. Они поделились ею. Сила, которую ты чувствуешь, из того же источника, из которого черпают ее боги.
   — Значит, благодаря ей вы подобны богам?
   — Представь себе веревку, сплетенную из множества нитей… — Король решил объяснить суть дела более предметно. — Каждый из главных богов управляет определенной сферой жизни. И каждый дергает за собственную нить. От этого зависит все, что происходит в мире. Нити бывают тонкими и толстыми. И натягиваются сильнее или слабее.
   Р'шейл задумалась.
   — Вы хотите сказать, что если кто-то что-то украл, то это случилось оттого, что нить Дэйсендарана, бога воров, натянулась сильнее, а остальные ослабли?
   Коранделлен радостно кивнул:
   — Ну вот! Ты начинаешь понимать!
   — Но это же слишком просто.
   — Харшини используют силу богов, Р'шейл. Они используют ее постоянно.
   — Они берут себе ее излишки?
   — Можно сказать и так.
   — Но как это получается на деле? Вы не приемлете жестокости. Значит, вы пользуетесь силой только некоторых богов?
   — А вот поэтому нужны демоны, — ответил король. — Чтобы поддерживать баланс.
   Р'шейл кивнула — похоже, что-то она, наконец, усвоила. Чтобы повзрослеть, демонам требовались тысячелетия, но они все равно оставались детьми — проказливыми, изобретательными, порой жестокими. Им досталась разрушительная часть силы, но детская наивность и кровное братство с доброжелательными харшини мешали им использовать ее во зло.
   — И только семейство ти Ортин может пользоваться всей силой безраздельно? Значит, поэтому я так опасна?
   Король улыбнулся, как делал всякий раз, когда слышал вопрос, что называется, в лоб. Наверное, так же он улыбнулся бы даже в том случае, если кто-то вдруг отсек бы ему ногу. Неудивительно, что Брэк столько времени проводил в мире людей. Вечное счастье надоедало очень быстро.
   — В тебе течет человеческая кровь, а потому ты, в отличие от нас, способна на насилие.
   — И поэтому меня называют дитя демона? Потому что я, человек, так же способна совершать жестокие поступки, как и демоны?
   Король расхохотался.
   — Вот об этом я никогда не думал, Р'шейл. Имя «дитя демона» придумали люди, но теперь, после того, что ты сказала, да, полагаю, кое-что ты уловила.
   Не кое-что, а смысл, самое главное. Р'шейл не была убеждена в своем выводе, но он имел смысл.
   — Расскажите мне о Хафисте. Как он стал богом?
   Впервые с тех пор, как Р'шейл увидела Коранделлена, лицо его стало озабоченным.
   — Боюсь, что Хафиста научился слишком многому и слишком быстро. Семейство, с которым он связан, — путешественники. Они странствовали по миру в поисках знания, а в те времена род человеческий и линия харшини часто смешивались. Неприятие жестокости сошло на нет, и Хафиста понял: если он соберет последователей, которые уверуют в него, его сила возрастет многократно и сравняется с мощью главных богов.
   — И как же мне уничтожить его?
   — Не знаю, дитя мое. Я не умею думать о разрушении. Это человеческое качество. Ты должна сама найти ответ.
 
   «Должна сама найти ответ».
   Р'шейл даже не пыталась его искать. Ей нравились харшини — Их нельзя было не любить, — но она не хотела впутываться в раздоры между богами. Да, боги существуют. Она даже встречала некоторых с тех пор как оказалась здесь, но священного трепета при этом не ощутила и уж тем более не чувствовала желания поклоняться им. Если богам не нравилось, что какая-то мелкая сошка забыла свое место, они могли бы озаботиться этой проблемой гораздо раньше, до того, как она приобрела столь крупные масштабы.
   С Коранделленом Р'шейл решила своими мыслями не делиться. Король с готовностью отвечал на любой ее вопрос, терпеливо рассказывал, объяснял, но его стойкое отвращение к насилию делало разговор о Хафисте беспредметным.
 
   Время в Убежище текло неуловимо, и Р'шейл понятия не имела, как долго находится здесь. Казалось, каждый день она узнавала что-то новое. Но когда наступал этот каждый день, она не ведала. Р'шейл совсем оправилась и даже окрепла, без устали исследуя огромный лабиринт переходов и залов, которые образовывали поселение харшини.
   Здесь было несколько помещений, настолько похожих на Цитадель, что Р'шейл порой забывала, где находится. Произведения искусства, которые в Цитадели тщательно прятали, здесь красовались повсюду во всем своем великолепии. Обычные белые стены были щедро увешаны картинами, большими и малыми. Похоже, все без исключения харшини были творческими личностями. Потолки залов были окаймлены изысканно расписанными фризами; и в каждом углу стояли хрустальные статуи. В галереях висели картины, изображавшие все что угодно — от огромных панорамных пейзажей до крохотных, тщательно выписанных жучков, паучков и птичек. Харшини изучали жизнь и отражали ее в своем искусстве.
   Любопытно, но того, что Р'шейл ожидала здесь увидеть, не было: стены не озарялись светом по утрам и не блекли с наступлением ночи. Свет и тень, такие привычные в Цитадели, здесь отсутствовали. Как и люди, харшини пользовались свечами и фонарями, хотя им ничего не стоило одной лишь силой мысли осветить пространство или навести на него непроглядную темноту.
   Если хорошенько присмотреться с балкона, можно было увидеть, что долина, которая на первый взгляд казалась дикой, на самом деле представляла собой сложную систему садов и огородов, где харшини-вегетарианцы собирали урожай овощей и фруктов. Вернее, могли бы собирать, хмуро уточнил Коранделлен: богатые угодья, как и все селение, попали в ловушку времени, и теперь виноградные лозы всегда зеленели, цветы все время цвели и не увядали. Меж ними жужжали трудолюбивые пчелы, в траве жизнерадостно стрекотали кузнечики, черви бурили жирную почву — но пора плодоношения все не наступала. Так же как харшини и животные Убежища, растения стали бесплодными. Проблема с пропитанием обострилась настолько, что Коранделлен разрешил некоторым харшини покинуть селение. Одни ушли открыто, подобно Гленанарану, который вернулся в Хитрию, чтобы преподавать в Лиге чародеев; другие отправились в мир людей тайно, с большими предосторожностями, чтобы обменивать или покупать столь необходимые продукты. И хотя об этом никогда не говорили вслух, Р'шейл догадывалась, что харшини боялись встретиться с Хафистой и кариенскими жрецами.
   Вскоре после того, как Р'шейл избавили от надзора сиделок и разрешили ей самостоятельно гулять по Убежищу, она сделала еще одно открытие: харшини были прекрасными музыкантами. В сумерки, когда солнце скрывалось за горами, они устраивали концерты в пустынном амфитеатре на фоне неизменной радуги, которая парила над звенящим водопадом. Услышав, как харшини поют и музицируют, в первый раз, Р'шейл заплакала, ибо никогда прежде не слышала таких прекрасных голосов и такого дивного звучания музыкальных инструментов, которых в мире людей ни разу не видела.
   Иногда концерты случались неожиданно, когда кто-то из собравшихся просто выходил на арену и начинал петь для друзей. По поводу знаменательных дат — таких как День Основателей — выступления готовили долго и тщательно. Слушая, как большой хор харшини исполняет величественное песнопение, Р'шейл забывала, где находится. «Песнь Гимлори», как называли ее харшини, считалась великим даром бога музыки. Молитва, облеченная в мелодию, безраздельно властвовала над умами слушателей. Ритм, тонкие созвучия и кристально чистые голоса харшини — все это вместе рождало в сознании образы сколь упоительные, столь и опасные. Всякий раз, когда звучала «Песнь Гимлори», в амфитеатр слетались демоны. Неподвижно, с закрытыми глазами, они слушали и слушали дивную мелодию. Глядя на них, Р'шейл отчаянно жалела о том, что в мире людей музыки не знали.
   На последнем концерте в голову Р'шейл неожиданно пришло важное решение. Приятные воспоминания о Тардже уже слегка поблекли и выцвели. Мысли о Джойхинии и Локлоне прятались в памяти так глубоко, что она почти забыла об их существовании. С Хафистой пусть боги разбираются сами. Правда, вскоре могла начаться война, но она вряд ли коснется этой безмятежной потусторонней реальности. Здесь, в Убежище, в этом волшебном месте, проблем внешнего мира словно не существовало. Наконец, Р'шейл наполовину харшини, и здесь ей все рады.
   И она решила не возвращаться во внешний мир.

Глава 13

   На обширной территории Кариена уместились и лесные вечнозеленые массивы, и многочисленные холмы, и заснеженные горы на востоке. Чем дальше на север уходило судно, тем явственнее в воздухе чувствовалось дыхание осени. И теперь по утрам на палубе, где Адрина делала ежедневную гимнастику, у нее зуб на зуб не попадал.
   Вдоль берегов Железного Потока тянулась бесконечная череда деревень — богатых и убогих, крупных и поменьше и даже совсем крошечных. Однако принцессе, привыкшей к громадным фардоннским городам, все они казались жалкими и перенаселенными. «Похоже, кариенцы совсем утратили чувство цвета», — думала она: серые деревушки, серые людишки, а уж о погоде и вовсе говорить не приходится. Ох, как не хотелось Адрине провести всю жизнь в этом гиблом местечке, будь она хоть трижды королевой.
   Судно все ползло вверх по течению к Ярнарроу, и Адрина уже слегка заскучала. Все доступные на борту развлечения были перепробованы и надоели: принцесса уже поахала над всеми прибрежными пейзажами, которые могла вынести, и так активно махала рукой оборванным крестьянам, торчавшим на берегах реки, что теперь не могла ею шевельнуть. Мадрен без конца доставала Адрину своим придворным кариенским этикетом, а когда метресса выбивалась из сил, ее место тотчас занимал Вонулус и начинал втолковывать своей жертве, что по законам кариенской церкви можно, а чего нельзя. Этих заповедей было так много, что Адрина, грешным делом, уже начала подумывать, что верующие порой нарушают их не по умыслу, а из неведения — ну невозможно ж это все упомнить! Небогатый список развлечений Адрины в этом долгом плавании завершало общение с фрейлинами. Их предназначение оставалось для принцессы тайной за семью печатями. Они вились над ней, как мухи над трупом, без конца оказывая мелкие и бесполезные услуги. Но обижались всякий раз, когда Адрина обращалась с ними как со служанками, и сразу замыкались, едва она делала попытку разговаривать с ними запросто.
   В общении с ними Адрина соблюдала чрезвычайную осторожность. Этим молодым девушкам (и, судя по всему, девушкам невинным) не обязательно было знать, что на шестнадцатилетие отец подарил ей красивого и молодого любовника-раба. И она не питала иллюзий по поводу того, как леди Хоуп, леди Пасифика, леди Грэйс и леди Честити относились к ее достоинствам. Насколько Адрина могла судить, каждую из них воспитывали в строгих кариенских традициях, а это означало, что они умели читать (не очень трудные тексты), петь (не слишком сложные песни), играть на музыкальных инструментах (не чересчур замысловатые мелодии) и обсуждать такие замечательные темы, как шитье, меню банкетов и генеалогические древа кариенской знати. Все их разговоры были Адрине попросту неинтересны, поэтому она слушала и улыбалась или делала вид, что не понимает, когда беседа становилась невыносимо скучной.
   Сегодня был как раз такой случай. Высокая и строгая Пасифика взяла на себя обязанность ознакомить Адрину с длинной и невероятно скучной историей ее семейства — Галлингов из Маунт Пик. Не успела фрейлина дойти до лорда Галлинга Набожного, который жил триста лет назад, как беседу прервал Вонулус. Адрина обрадовалась, справедливо рассудив, что лучше нудная лекция о женских обязанностях по правилам церкви Хафисты, чем еще триста лет этих Идиотингов.
   — Вонулус, вы пришли на урок? — спросила она. — Хотите рассказать мне еще об одном определении греха?
   — Вам бы это не помешало, ваше высочество, — заметила Пасифика, жутко расстроившись из-за того, что лишилась внимания госпожи. — Если желаете, мы тоже можем послушать.
   Адрина задумчиво посмотрела на Пасифику и ее подруг.
   — Хорошо. Сегодня будем говорить о грехе. Мне интересно ваше толкование супружеской измены.
   Естественно, леди Хоуп, леди Пасифика, леди Грэйс и леди Честити изумленно разинули рты. Однако Вонулус нисколько не смутился.
   — Согласен, ваше высочество. Вы что-то имеете в виду? Адрина невинно захлопала ресницами.
   — Имею в виду? Ничего не имею, сударь. Просто боюсь попасть впросак. Мне бы не хотелось сказать или сделать что-нибудь такое, что у меня на родине считается нормальным, а у вас — непростительным.
   — Разумная предосторожность, — похвалил Вонулус, но как-то неуверенно, будто не поверил в ее искренность. — Что именно вы хотели бы узнать?
   — Толкование супружеской неверности. Кариенское толкование.
   — Это не наше толкование, ваше высочество, а Всевышнего — и, следовательно, единственно правильное.
   Адрина решила не оспаривать этот аргумент.
   — Вот и ознакомьте меня с ним.
   — Супружеской изменой, как сказал Всевышний, является любая мысль и любой поступок, которые побудят мужчину возжелать чужую жену, а женщину — чужого мужа.
   Адрина нахмурилась.
   — Тогда скажите, правильно ли я вас поняла. Значит, если я возжелаю холостого мужчину, то не совершу измены, потому что неверностью считается только связь с женатым. Верно?
   — Я думаю, вы поняли мои слова слишком буквально, ваше высочество, — покачав головой, ответил Вонулус.
   Но Адрина не позволила ему продолжить.
   — Интересно, эта заповедь действительна для обеих сторон? Если мой муж… м-м-м… допустим, Кретин безумно влюбится в одну из моих фрейлин… — Она критически осмотрела напуганных девушек и задержала взгляд на Честити. — Предположим, в леди Честити…
   — Ваша светлость! — в ужасе вскричала Честити. Адрина рассмеялась.
   — Не смущайтесь, милочка. Я же сказала: «предположим». С таким именем, как у вас, вы должны быть идеально чисты. Не так ли? Короче, предположим, что Кретин и Честити… совершили… грех. Но, по вашему определению, Кретин выйдет сухим из воды, ибо Честити не замужем. А вот ее, бедняжку, закидают камнями, потому что Кретин женится на мне. Я правильно рассуждаю?