Фаллон Дженнифер. Башня Измены

   Хитрианцы свернули свой лагерь в мгновение ока. Однако лорд Вулфблэйд решил сниматься с места не сразу, а постепенно, и отсылал людей по сотне за раз. И в этом был весьма тонкий расчет. За огромным войском Кратин мог броситься вдогонку, а за каждым немногочисленным отрядом едва ли станет бегать.
   Майкл подслушал разговор Монтея с другим сержантом. Собеседники обсуждали стратегические достоинства решения военлорда и восхищались его прозорливостью. Каждой сотне было приказано в свой срок покинуть расположение лагеря, после чего разбиться на небольшие группы и добираться до дому самостоятельно. Одни должны были направиться к Стеклянной реке, другие — к Заставе. Окружить их всех было уже невозможно.
   Обозный лагерь тоже охватила бешеная активность. Одни бросились собирать вещички, другие — закапывать добро, рассчитывая остаться да поднажиться еще и на кариенцах. Первыми, еще до приезда гостей лорда Дженги, исчезли пестрый шатер мистрессы Миффани и палатка старой Драгинии. Что сталось с яйцами, Майкл не знал, да, в общем-то, и знать не хотел. Теперь его занимали другие дела — взрослые. К тому же он уже несколько дней не встречал Дэйса и Кали. Судя по всему, они тоже убрались.
   Последними из хитрианского лагеря уезжали лорд Вулфблэйд с командой. И команда эта показалась Майклу слишком уж многочисленной. «Странно, — подумал парнишка. — Если почти все налетчики уже уехали, то откуда ж эти-то взялись?» Он внимательно пригляделся к одетым в цивильное всадникам, которые ждали на краю лагеря сигнала к выступлению. Ба, да это же медалонские кони… А вот трофейные фардоннские. В душу парнишки закрались подозрения: уж не защитники ли это? И тут появились Дамиан с Тарджей. Так и есть — защитники! Это было ясно, как то, что Хафиста — Всевышний. Тарджа уводил с собой несколько сотен своих людей и пленных фардоннцев.
   Майкл сидел на ограде загона и разглядывал людскую круговерть. Где-то там была принцесса, где-то там был и Джеймс. Майкл провожал все отряды, покидающие лагерь, но Джеймса среди них не видел. Значит, он еще здесь. Да и зачем хитрианцам лишняя обуза, если они ехали домой?
   Наконец прозвучал приказ отправляться в путь. Все немедленно пришло в движение. Не обращая внимания на проезжающих мимо всадников, Тарджа и Дамиан о чем-то оживленно беседовали. Рядом командиров терпеливо дожидалась группа конников. Лиц их на таком расстоянии Майкл разглядеть не мог.
   Неожиданно от колонны отделился один всадник.
   — Майкл!
   Навстречу брату скакал Джеймс на медалонской лошади — хитрианского скакуна по молодости лет ему доверить, видно, не решились. Переметные сумки были набиты, скатка приторочена к седлу.
   — Ты пришел попрощаться со мной? — Глаза брата возбужденно блестели — еще бы, ведь ему предстояло столько приключений. Он сидел на коне, как заправский защитник.
   Майкл глянул на него исподлобья:
   — Предатель.
   Лицо Джеймса окаменело.
   — Ты еще маленький, Майкл, и ничего не понимаешь.
   — Я все понимаю. Ты предал свою страну, своего бога и своего принца. Как она.
   — Как кто?
   — Неважно.
   Майкл ничего не собирался рассказывать брату. Он этого не заслуживал. Джеймс вздохнул.
   — Мне нужно ехать, Майкл. Ты передашь отцу и матери, что я люблю их?
   Наглость какая! Кровь бросилась Майклу в голову.
   — И не подумаю! Я скажу им, что ты умер. Пусть лучше считают тебя мертвым, чем узнают правду!
   Он спрыгнул с забора и бросился бежать к башне, не обращая внимания на крики брата за спиной.
   А когда, наконец, остановился и обернулся, Джеймса уже и след простыл.
 
   На следующий день после отъезда хитрианцев вновь прибыл принц Кратин — на сей раз белого флага у него не было, а была команда, числом превышающая прежнюю. Принц знал, что одержал победу, и был не склонен проявлять нежные чувства к побитому врагу. Он проследовал в башню в сопровождении своих герцогов с уверенным видом, словно понимал, что ему нечего бояться.
   Майкл болтался во дворе, стараясь не привлекать к себе внимание. Это было, в общем-то, нетрудно. Ни защитники-часовые, ни кариенский эскорт мальчишку и взглядом не удостоили. Они так ели глазами друг друга, что уследить за каким-то пацаном не было решительно никакой возможности.
   Как заговорить с принцем, Майкл понятия не имел. Никого из рыцарей, оставшихся во дворе с лошадьми, он не знал и был уверен, что и они его не знали. Для них он был обычный медалонский мальчишка. Даже если бы этот мальчишка умирал с голоду, они вряд ли бросили бы ему медную монетку — где уж тут просить их о встрече с принцем.
   Холодное солнце достигло зенита, а переговоры все не кончались. Миновало обеденное время, и светило двинулось в обратный путь. Пустой желудок Майкла стонал на все лады.
   Спасение пришло, когда Майкл уже отчаялся. На крыльце вдруг появился сэр Эндони и направился к ожидавшим рыцарям. Майкл набрался смелости и подошел к нему.
   — Сэр Эндони!
   Молодой рыцарь выпучил глаза:
   — Майкл? О Хафиста, что ты здесь делаешь?
   — Мне нужно повидаться с принцем, сэр Эндони.
   — Не говори ерунды. А с чего это вдруг тебе понадобилось?
   — Дело касается принцессы Адрины.
   Эндони не славился сообразительностью, а тут вдруг быстро смекнул.
   — Хорошо, жди меня здесь. — И он исчез.
   Майкл остался топтаться у крыльца под пристальными взглядами рыцарей. Но топтаться пришлось недолго. На крыльцо выскочил лорд Рок и, схватив Майкла за шиворот, потащил его подальше от посторонних ушей.
   — Что тебе известно о принцессе? — грозно спросил он без всяких предисловий.
   — Она была здесь, милорд.
   Догадаться, о чем он думал, было невозможно — лицо Рока было непроницаемо.
   — А ты не врешь?
   Майкл покачал головой.
   — Я бежал из Кариена вместе с ней и ее служанкой. А потом нас схватили хитрианцы. И с тех пор принцесса была здесь.
   — А где сейчас ее высочество?
   — Я точно не знаю. Думаю, она уехала с лордом Вулфблэйдом.
   — Понятно.
   — Милорд, я могу еще кое-что вам сообщить.
   — Ну? — Судя по тону, лорду Року очень хотелось поскорей закончить этот разговор.
   — Принцесса и лорд Вулфблэйд… они…
   — Ну, говори же!
   — Они целовались, милорд. — Майкл покраснел. Рок прищурился.
   — Кто еще знает об этом?
   — Никто, милорд! Я…
   — А ну-ка пойдем! — Не дослушав, Рок схватил Майкла за руку и потащил за собой.
   Через пару минут парнишка был вверен заботам Эндони.
   — Отвезите мальчишку в наш лагерь, — приказал Рок. — Немедленно! По пути не останавливайтесь ни по какому поводу. И никому не позволяйте с ним говорить. Пусть сидит в моей палатке, пока я не вернусь.
   Эндони кивнул: приказам Рока требовалось подчиняться беспрекословно. И не успел Майкл опомниться, как уже сидел вместе с Эндони на его скакуне, мчавшемся прочь от медалонского лагеря — домой.
   Рок вернулся незадолго до полуночи. Вместе с ним явился Кратин. При виде принца страстное желание Майкла рассказать о предательстве Адрины несколько ослабло.
   — Расскажи его высочеству то, что ты рассказал мне, — велел Рок. Мальчик вытянулся в струнку и быстро пригладил взъерошенные волосы.
   — Принцесса сейчас вместе с лордом Вулфблэйдом, — произнес Майкл, обращаясь к Кратину.
   Озаренное светом жаровни лицо молодого принца потемнело.
   — Значит, она бежала в Медалон, а не в Ярнарроу, как мы думали.
   — Она сказала мне, что направляется в Фардоннию, ваше высочество, чтобы просить помощи у отца. — Майкл считал необходимым как можно скорей доказать свою невиновность. — Я думал, что выполняю ваш приказ, сир.
   — Лживая сука, — пробормотал Кратин. — Что еще?
   Майкл нерешительно посмотрел на лорда Рока.
   — Рассказывай все как есть, мальчик.
   — Я видел, как они целовались, ваше высочество.
   — Ты хочешь сказать, что Вулфблэйд принудил ее к этому?
   Майкл с печальным видом качнул головой.
   — Нет, ваше высочество. Она… не сопротивлялась. Она называла вас…
   — Как? Как она меня называла?
   Майкл посмотрел на свои башмаки.
   — Принц Кретин Раболепствующий.
   — Та-а-ак… Что еще она говорила?
   Майкл жалобно посмотрел на лорда Рока. Он не хотел повторять того, что слышал, несмотря на данное себе обещание.
   — Принц должен знать правду, мальчик, — увещевающе сказал Рок. — Расскажи ему все.
   Майкл кивнул и рассказал обо всем, что подсмотрел и подслушал. Он рассказал о встрече на башне. О том, что видел и слышал в конюшне. Он рассказал все, что знал, хотя сердце у него кровью обливалось.
   Кратин шепотом выругался и повернулся к Року:
   — Это невероятно! Я пошлю в погоню отряд. Клянусь Хафистой, я увижу, как эта сука сгорит на костре!
   — Мы пошлем в погоню, — согласился Рок. — Но вы действительно хотите, чтобы все узнали, что ваша жена, которую вы не смогли удовлетворить, сбежала в Хитрию?
   Кратин заметался по палатке.
   — Но из-за этого не сбегают!
   — Из-за этого не сбегают, а из-за другого очень даже сбегают.
   — Из-за какого другого? Она публично оскорбила меня!
   — И она оскорбит вас еще больше, если все узнают правду. Вы не должны устраивать суд над ней, Кратин.
   Принц уставился на лорда Рока. О Майкле, похоже, забыли.
   — Уж не думаете ли вы, что я должен принять ее обратно?
   — Конечно, нет. Я думаю, что вы сделаете все, чтобы вырвать свою жену из лап военлорда-варвара, который похитил ее и изнасиловал. Но, к несчастью, она будет убита при попытке освободить ее.
   — Но если она будет убита, кто ж мне родит наследника?
   — Она опозорена другим мужчиной. А дитя падшей женщины не может быть никаким наследником.
   Кратин кивнул — предложение герцога ему понравилось.
   — Я сам поведу спасательный отряд.
   — Это будет очень героический поступок, ваше высочество. Когда вы узнаете о судьбе своей жены, ваше горе будет безутешно. Но я надеюсь, что вы оправитесь. Со временем.
   Кратин холодно усмехнулся.
   — Я тоже надеюсь. А что будем делать с мальчишкой?
   Лорд Рок глянул на Майкла и снова повернулся к принцу:
   — Он будет сопровождать вас, ваше высочество. В конце концов, он может засвидетельствовать… э-э… нескромное поведение вашей супруги.
   Принц кивнул.
   — Будет очень жаль, если с ним что-нибудь случится.
   — Очень, очень жаль, — согласился лорд Рок.
   Майкл недоуменно посмотрел на принца, потом на герцога. О чем они говорят?

Глава 57

   Темнота, в которой спряталась Р'шейл, поначалу была уютной. Воспоминания о собрании и о том, что случилось после того ужасного вечера, сюда не доходили. Здесь не было ни боли, ни тяжкого ощущения вины, ни отчаяния. Только блаженная пустота. Ничто, где никто не мог причинить ей зла.
   Она уже была здесь прежде. Впервые она попала сюда по пути в Гримфилд, когда Локлон решил использовать ее как орудие для мести Тардже. Это случилось в ту ночь, когда она сопротивлялась Локлону и чуть не убила его. Очнулась она уже в Убежище, среди харшини, но потом вновь бежала сюда, пока магия Коранделлена не подавила ее чувства и не примирила ее с действительностью. Ее тянуло сюда, и уходить с каждым разом было все трудней и трудней.
   Р'шейл как будто раздвоилась. Часть ее существовала в реальном мире: отвечала, когда кто-то разговаривал с ней, ела, когда кормили, ехала в карете, бездумно глядя на бесснежную равнину. Но то была лишь небольшая часть. И нужна была только для того, чтобы в теле не угасла жизнь.
   В душе Р'шейл знала, что не останется здесь навсегда. Здесь был приют для Р'шейл-харшини, которая спасалась от насилия и боли. Р'шейл-человек жаждала возвращения, дабы наказать тех, кто заставил ее страдать.
   И именно с Р'шейл-человеком заговорил Хафиста.
   Сначала она не узнала его голоса. Чувственный, вкрадчивый, он был похож на далекое эхо, поначалу почти неразличимое. Прошло время, прежде чем она поняла, что это такое. И еще больше времени прошло, прежде чем она ответила.
   «Ты спасаешься от боли, дитя демона. Позволь, я облегчу ее».
   Назвав ее «дитя демона», он спровоцировал ответ. Ей не нравилось это имя.
   «Не называй меня так».
   «А как же тебя называть?»
   «Никак. Оставь меня в покое».
   Ответа не последовало, да Р'шейл и не ждала его.
   Позже — время здесь было понятием безразмерным — голос послышался вновь. Он стал сильнее и как будто понимал, что это она дает ему силу.
   «Я могу помочь тебе, Р'шейл».
   «Откуда ты знаешь мое имя?»
   «Боги знают, как зовут дитя демона».
   «А ты бог?»
   «Я единственный бог. Или стану таковым с твоей помощью».
   Она невесело усмехнулась.
   «С моей помощью? А почему я должна тебе помогать?»
   «Потому что я могу облегчить твою боль, Р'шейл. Я могу исцелить все твои раны».
   «А ты можешь повернуть время вспять?»
   «Нет, конечно».
   «Тогда ты ничего не можешь сделать для меня. Уходи».
   Голос послушался, оставив ее наедине со своими мыслями.
   Телесная часть Р'шейл словно краем глаза замечала изменения вокруг, наблюдала, как серебристая гладь Стеклянной реки становится все ближе. И почему-то вид широкого русла натолкнул ее на мысль о грани, за которой нет возврата.
   «Ты боишься переправляться через реку?» — с любопытством спросил голос.
   «Я боюсь того, что за этим последует».
   «Ты приблизишься ко мне».
   «Я могу уничтожить тебя, Хафиста. Разве не ты должен бояться моего приближения?»
   «Ты не можешь уничтожить меня, Р'шейл. Но вместе мы станем непобедимы».
   «Вместе?»
   «Ты будешь моей верховной жрицей. Мы будем править миром».
   «Ты думаешь, что я хочу править миром?»
   «Ты наполовину человек».
   «Но это не значит, что я стремлюсь к власти».
   «А к чему ты стремишься, Р'шейл?»
   «К здравому смыслу».
   Хафиста не ответил.
   Переправляться через реку пришлось на пароме. Студеный ветер яростно бороздил блестящую поверхность воды. Высоко в сером безоблачном небе висело солнце. Не обращая внимания на холодные брызги, Р'шейл стояла у перил и смотрела, как угрюмые паромщики тянули толстый канат, что-то бормоча себе под нос о гневе Майры, речной богини. Никогда еще они не видели ее в такой ярости. Казалось, Стеклянная река ожила и теперь всеми силами старалась помешать людям переправиться на другой берег.
   Долго ли, коротко ли, но паром кое-как перебрался через реку. Терболт вывел по трапу на берег покорную Р'шейл, следом спустились сопровождающие. Видя, что на переправу оставшихся понадобится никак не меньше двух дней, Терболт решил реквизировать на это время таверну «Сердце и очаг». Р'шейл, по обыкновению, восприняла это сообщение безропотно.
   Ровно в назначенный для обеда час к ней явился Гаранус и заставил ее поесть. А когда с едой было покончено и слуга унес грязную посуду, он уселся рядом и приступил к ежедневной проповеди. Р'шейл смиренно слушала дребезжащий монотонный тенорок и думала лишь об одном: какой же у него неприятный голос.
   «А он очень убедителен».
   «Он зануда. Если ты действительно хочешь облегчить мою боль, сделай милость, прогони Гарануса».
   «Ну, если желаешь…»
   Внезапно Гаранус умолк на полуслове, встал и, ни слова не говоря, вышел.
   «Я сделаю все, что ты захочешь, Р'шейл».
   «В обмен на обещание не убивать тебя?» — невесело усмехнулась она.
   «А разве это не равноценно?»
   «Ты не сделаешь того, что я хочу, Хафиста».
   «Сделаю. Тебе стоит лишь попросить».
   «Тогда освободи меня. Сними с меня обруч. Дай мне вновь почувствовать мою силу».
   «Ого! Я не уверен, что могу настолько доверять тебе, дитя демона».
   «Тогда зачем я тебе нужна? Ты делаешь мне больно».
   «Не я, Р'шейл. Это первичные боги обрекли тебя на страдания».
   «Но первичные боги создали меня».
   «И теперь боятся своего творения. Кто, по-твоему, виноват в случившемся?»
   «Это твои последователи держат меня в плену».
   «Чтоб уберечь тебя, и только. Первичные боги уже сделали свое дело, хватит».
   «О чем ты говоришь?»
   «Неужели ты не видишь, дитя? Они хотят погубить меня. Почему, по-твоему, ты росла в Цитадели? Да потому, что дитя, взращенное харшини, не может убивать — пусть даже в его жилах течет кровь человека».
   «Но Брэк убил».
   «Он такое же создание первичных богов, как и ты».
   «Ты хочешь сказать, что первичные боги заставили Джойхинию удочерить меня?»
   «Вот именно. Они выбрали тебе в матери самую злобную и безжалостную ведьму. А как иначе можно получить убийцу? Твои страдания, Р'шейл, дело их рук. С самого рождения ты поневоле действовала по их указке».
   «Ты заблуждаешься, Хафиста».
   «Это ты заблуждаешься. Думаешь, ты полюбила Тарджу случайно? А он тебя? Нет! Вас соединила Кальяна».
   «Зачем?»
   «Чтобы заставить тебя страдать. Подумай, чего тебе это стоило. Локлон изнасиловал тебя, потому что Тарджа тебя любит».
   «В последний раз, когда мы встречались, Локлон был на твоей стороне».
   Хафиста сильно недооценивал Р'шейл, коли надеялся убедить ее таким образом.
   «Со временем к тебе придет истина, дитя демона. И я молюсь, чтоб это не случилось слишком поздно».
   С этими словами он исчез. Р'шейл осталась одна, растерянная и недоумевающая. Хафиста, бог… молился. Кому может молиться бог?
 
   Через три дня путешественники оставили Котсайд и двинулись дальше. Гаранус перестал донимать Р'шейл своими душеспасительными беседами, но больше ничего не изменилось: изо дня в день она просыпалась, ела, потом ехала в карете, опять что-то ела и ложилась спать, где велели. Впрочем, даже если бы что-то изменилось, Р'шейл вряд ли это заметила бы.
   Но если внешне она казалось спокойной и равнодушной, то душевной ее безмятежности пришел конец. И виной этому был Хафиста. Значит, она с рождения была бессловесной игрушкой в руках первичных богов? Значит, любовь Тарджи не настоящая? Значит, то, что сделал с ней Локлон, было частью их жестокого изощренного плана? Поначалу все это казалось невероятным, но по здравом размышлении наполнялось смыслом.
   А Хафиста? Так ли он на самом деле злобен? И кто она такая, чтобы судить о зле и добре? Хафиста, конечно, ей немало крови попортил, этого никто не отрицал. И в том, что она попала в такую передрягу, великая его заслуга. Но он старался уцелеть. И чем он в таком случае хуже первичных богов?
   Впервые ее маленький уютный мирок показался Р'шейл тесным. И она затосковала. Покой куда-то испарился. Откуда ни возьмись нахлынули воспоминания — неприятные, тягостные. Р'шейл гнала их прочь, но они не уходили.
   «Видишь? Все, что тебе дорого, на самом деле ложь, — вкрадчиво молвил Хафиста. — И любовь Тарджи не более реальна, чем этот твой мирок. Харшини тебя втайне презирают, иначе почему позволили тебе покинуть Убежище? Первичные боги боятся тебя. Ты оружие, Р'шейл. Оружие, разящее по воле тех, кто держит тебя в руках. Не дайся им».
   «Ты тоже хочешь использовать меня, как первичные боги».
   «Я предлагаю тебе кое-что взамен. Я могу умерить твою боль. Я могу помочь тебе».
   «Как? Задушишь мои чувства, как харшини? Это была иллюзия, химера, а когда она исчезла, мне стало хуже стократ. Я не хочу пережить это снова».
   «Я способен на большее, дитя демона. Я могу избавить тебя от тягостных воспоминаний».
   «Эти воспоминания делают меня такой, какая я есть».
   «Тогда, наверное, стоит подумать о том, какой ты могла бы быть».
   «Я не буду орудием в руках твоих, Хафиста».
   «Я предлагаю тебе сотрудничество, Р'шейл, а не кабалу».
   И он пропал.
   «Наверное, стоит согласиться, — подумала Р'шейл. — Один бог или другой — какая мне, собственно, разница?»

Глава 58

   По приказу Тарджи отряд мчался к границе, что было сил. Дженга пообещал сдерживать кариенцев, сколько сможет, но даже по самым смелым прикидкам это давало день-два форы, не больше. Адрина держалась молодцом и не жаловалась, хотя на заду у нее уже живого места не осталось. Вечерами, останавливаясь на ночлег, люди сползали с седел, наскоро ели всухомятку и засыпали как убитые прямо под открытым небом.
   В детстве Адрина заслушивалась романтическими балладами о влюбленных, сбежавших из отчего дома. Там, в этих балладах, герои целыми днями лихо скакали в седле, а по ночам неизменно занимались любовью. «Чушь какая», — думала Адрина, осторожно слезая с коня в небольшой рощице, выбранной Тарджей для ночлега. Даже Дамиан уже не выглядел этаким удальцом. Он устал, осунулся и ходил враскорячку, несмотря на то что всю жизнь провел в седле. И отчего-то, глядя на него такого, Адрина чувствовала себя лучше.
   Теперь отряд уже не был столь многочислен. Следуя замыслу Дамиана, Тарджа разделил своих людей на несколько небольших групп и поодиночке отослал их на юг с приказом собраться на заброшенных виноградниках к югу от Тестры, где отряд должен был вновь соединиться. Осталось около сотни человек: менее половины из них — налетчики Дамиана, остальные — защитники и уцелевшие гвардейцы Адрины. После переправы через Стеклянную реку в Котсайде им предстояло опять поделиться. Тарджа и его люди полагали направиться в Цитадель, а Дамиан — на юг, в Хитрию.
   Адрина знала, почему Тарджа стремится в Цитадель, хотя он почти не говорил об этом. Что-то случилось с Р'шейл. И Адрина молилась, чтобы это что-то не было непоправимым. Тарджа не успокоится, пока не узнает, что стряслось. Будучи человеком тактичным, принцесса не лезла с расспросами, но и то немногое, что ей удалось узнать о Р'шейл, было поразительно. Дамиан рассказывал о ней так воодушевленно, что Адрина могла бы взревновать, если бы не два «но». Первое состояло в том, что Тарджа был влюблен по уши и убил бы военлорда на месте, если б заподозрил его в непорядочности. Вторым «но» был сам Дамиан. Ревность предполагала некие чувства, а поскольку Адрина их к нему не питала, то и ревновать было нечего.
   Адрина расседлала коня и сложила упряжь у костра, разведенного кем-то из защитников. Тарджа решил побаловать людей горячей пищей. Если бешеная скачка вымотала его, то о других уж и говорить не приходилось. Услышав о горячем ужине, Адрина и ухом не повела, зато Тами обрадовалась за двоих. Бедная рабыня не привыкла скакать в седле дни напролет, и рядом с ней Адрина являла собой просто образец бодрости и здоровья.
   — Я могу забрать вашу лошадь, миледи?
   Адрина обернулась. Перед ней стоял капитан Альмодавар. Губы принцессы тронула улыбка. В груди этого страхолюдного на вид детины под железной кольчугой билось сердце истинного джентльмена.
   — Спасибо, капитан, но в таких путешествиях каждый сам за себя. Я сама поухаживаю за конем. Вам, наверное, есть чем заняться.
   — Так точно, ваше высочество. Но у меня есть несколько ребят-подручных, у которых сил побольше, чем ума. Я прослежу, чтобы о вашем коне позаботились. А вы лучше отдохните, пока есть такая возможность.
   Адрина так устала, что возражать была уже не в состоянии.
   — Спасибо.
   Альмодавар повел кобылу к линии сторожевого охранения, кто-то из помощников подхватил под уздцы и лошадь Тами. Адрина поискала глазами рабыню. Та стояла у костра и, покачиваясь от усталости, грела руки над огнем.
   — Сядь, Тами, а то упадешь.
   — Я лучше постою, если позволите. Боюсь, что теперь я уже никогда не смогу сидеть, и меня это, честно говоря, устраивает.
   Наступила ночь. Плотно закусив и согревшись у костра, Адрина почувствовала себя гораздо лучше. Дамиан и Тарджа сидели в сторонке. Отодвинувшись от миски, Тами заснула как убитая, а Адрина еще долго вертелась, пытаясь лечь поудобнее.
   — Рота, подъем! На зарядку!
   — Не говори глупостей. Я глаз не могу продрать.
   — Знаю. Но если сейчас немного поразмяться, завтра тебе будет гораздо легче — можешь мне поверить.
   Дамиан схватил Адрину за руку и заставил подняться.
   — Оставь меня в покое!
   — Не скули. Ты ведешь себя как принцесса-недотрога.
   — А я и есть принцесса-недотрога.
   — Не смею спорить с особой королевской крови. Тарджа, ты с нами?
   — Нет. Я должен проверить посты. Приятной прогулки, ваше высочество.
   Лица Тарджи не было видно во тьме, но в голосе отчетливо слышались насмешливые нотки.
   — Голову даю на отсечение, что над Р'шейл он не стал бы смеяться, — проворчала Адрина. Дамиан потянул ее за руку.
   Топать по кочкам, да еще в такую холодину, было испытанием не из легких. Все ее мышцы стонали и жаловались.
   — А ты стала бы смеяться над тем, кто может испепелить тебя одним взглядом?
   — А с чего это у тебя такое хорошее настроение?
   — Я жив, здоров и невредим. В нашем положении этого достаточно, чтобы радоваться. Шагай пошире. Нужно хорошенько размять ноги, а ты семенишь, как при дворе.
   — Я не семеню.
   — Тысяча извинений, ваше высочество.
   — И нечего насмехаться.
   — Да ты сегодня не в настроении, как я погляжу. А я думал, что ты рада, — ведь не каждый день вырываешься на свободу.
   — Мне холодно, и я устала, Дамиан. Я чувствую себя так, словно меня посадили в мешок и часа два колотили палкой. У меня нет сил радоваться.
   Дамиан замедлил шаг и обнял Адрину за плечи.
   — Я тоже устал. Но бодрюсь, потому что я военлорд и не должен унывать.
   — Между прочим, я не твой наемник, и ты не обязан поддерживать мой моральный дух.
   Дамиан тихо засмеялся и не ответил. Мало-помалу они удалялись от костра, не пересекая, однако, линии охранения. От бдительного ока дозорных не могло укрыться ничто, происходящее за пределами бивака.
   В объятиях Дамиана Адрина понемногу согрелась, и даже ноги будто стали меньше болеть. Впрочем, все это ненадолго. Завтра толи еще будет.