Фаллон Дженнифер. Башня Измены

   Кто-то из присутствующих хихикнул. Адрина внимательно посмотрела на Кратина: интересно, он действительно такой глупый, каким кажется?
   — Я надеюсь послужить на благо Фардоннии и Кариена, ваше высочество, — учтиво ответила она на кариенском языке с заметным акцентом.
   Это была игра для двоих, и под настроение Адрина могла играть в нее бесконечно, произнося избитые фразы на всех известных ей языках.
   — А теперь прошу простить меня: я должна уйти, чтобы подготовиться к путешествию.
   Кратин сделал шаг назад, свита расступилась, и по образовавшемуся проходу Адрина царственной походкой двинулась к выходу. Пока она не нашла способ избавиться от навязанного замужества, придется плясать под чужую дудку.
   Ну что ж, встреча с кариенским принцем прошла не так уж плохо. «Кариенцы усвоили, что она собирается вести себя с принцем на равных, и теперь, похоже, озадачены», — с удовольствием думала Адрина. Однако и Кратин не воодушевлен перспективой жениться — это ясно как день. Быть может, он не приветствует брак с чужестранкой, а может, умнее, чем кажется, и понимает, что доверять будущему тестю нельзя. Погруженная в свои мысли, у дверей она едва не налетела на Тристана, шедшего навстречу с виноватым видом. Видя, что сестра даже не замедлила шаг, он безропотно зашагал рядом.
   — Я слышала, что ты убежал, как побитая собака, поджав хвост, — раздраженно произнесла Адрина.
   Тристан был моложе на два дня, и еще час назад она считала его лучшим другом. Мать Тристана была хитрианской придворной дамой, одной из фавориток Габлета, которая все еще жила в дворцовом гареме, хотя больше не пользовалась вниманием короля. В юности она была очаровательной, и Тристан унаследовал ее умение нравиться, а также светлые волосы и лучистые глаза. И теперь он попытался употребить свое обаяние в разговоре с сестрой, но не преуспел.
   — Разве я мог бы покинуть тебя в трудный час?
   — Что-то я не заметила твоей помощи в этот самый час.
   — Я был занят, — пожав плечами, ответил он и виновато улыбнулся.
   — Ты знаешь, что он задумал?
   Кто такой «он», Тристан понял сразу.
   — Выдать тебя за кариенского принца и отправить меня на север в числе твоих сопровождающих.
   Адрина с возмущенным видом повернулась к брату:
   — Так ты уже все знаешь?
   — У Южных ворот мне передали его приказ. Даже чернила еще не высохли. На этот раз ты разозлила его не на шутку, Адрина.
   — Ты тоже там был! Я только пыталась причалить на этой дурацкой лодке! И то лишь потому, что ты подначивал меня…
   — Во-первых, это был корабль, не лодка, — поправил Тристан. — А во-вторых, было весело.
   — Весело? Я должна выйти замуж за этого сопливого маленького святошу.
   — В один прекрасный день этот сопливый маленький святоша станет королем Кариена. Здесь тебе ничего такого не светит, Адрина. Ты, конечно, старший законнорожденный ребенок, но Габлет скорее станет безбожником, чем позволит женщине унаследовать фардоннскую корону. Ты всегда знала, что он продаст тебя тому, кто дороже заплатит. По крайней мере, теперь ты можешь стать королевой.
   Адрина задумчиво слушала брата, размышляя о том, какие шансы она еще не успела предусмотреть.
   — Ну а что ты думаешь о себе? — спросила она. — Он ведь и тебя отсылает на север.
   Тристан пожал плечами.
   — У меня четырнадцать единокровных братьев, Адрина. Когда Габлет устанет ждать законного сына от одной из жен, здесь начнется веселенькое соревнование за звание любимчика нашего отца. И участвовать в этой кровавой бане — благодарю, слуга покорный.
   — Но тогда могут открыться некоторые интересные возможности.
   Тристан засмеялся.
   — Знаешь, иногда ты жутко похожа на Габлета. Адрина остановилась и посмотрела на брата.
   — Что должен делать полк, который направляется на север?
   — Он будет гвардией принцессы, — ответил Тристан. — Ты станешь командовать и сможешь делать с ним все, что вздумается.
   — А тебя назначат капитаном гвардии? Тристан самодовольно усмехнулся.
   — Само собой.
   — Отец даст вам с собой несколько пушек?
   Тристан тотчас посерьезнел, потом оглянулся и, осмотрев коридор, прошептал:
   — Нет, и я не уверен, что кариенцы когда-нибудь увидят артиллерию.
   — Но он же обещал им пушки!
   — Ты не хуже меня знаешь, чего стоят обещания отца. Он возьмет кариенские золото и лес, с удовольствием спихнет кариенцу свою дочь, чтобы убедить его в своих добрых намерениях, но ни за что не отдаст такое грозное оружие, как пушки. В Талабаре по его приказу всех, кто знает секрет приготовления пороха, взяли под стражу.
   — Может, он просто набивает цену?
   — Может быть.
   — Значит, на север со мной отправится только легкая кавалерия?
   Тристан кивнул.
   — В основном. А что тебя беспокоит, Адрина?
   — Ничего, — ответила она. — Пока ничего. Ты можешь раздобыть поименный список полка до нашего отъезда? Кроме того, я хочу знать, кого именно Габлет взял под стражу.
   — Зачем это тебе?
   Адрина сделала вид, что не слышала.
   — И еще: узнай, почему Кратина так расстраивает мысль о нашей свадьбе.
   — Может, он слышал сплетни о тебе? — предположил Тристан. Адрина нахмурилась, но не заглотнула наживку.
   — Может быть, однако мне кажется, его беспокоит что-то еще. И я хочу знать, что именно.
   — Как прикажете, ваше высочество, — ответил Тристан и отвесил дурашливый поклон.
   — Да, и вот еще что, — вспомнила Адрина, уже собравшись было уйти. — В полку умеют говорить по-кариенски?
   — Почти все, насколько мне известно, — ответил Тристан.
   — Тогда отдай им первый приказ: пусть скрывают это свое знание, — сказала Адрина. — Пусть притворяются тупой солдатней. Я хочу, чтобы кариенцы думали, что солдаты не понимают никаких приказов, кроме моих. В том числе ты! Если мне предстоит пройти через это, я хочу сделать все по своим правилам.
 
   Тристан сдержал обещание, и к вечеру Адрина получила два списка: в одном были имена солдат, зачисленных в полк, в другом значились горожане, которых Габлет велел стеречь перед прибытием кариенского принца, дабы секрет изготовления пороха не попал в чужие руки. Принцесса внимательно изучила оба. Имена тех, кто был перечислен в первом, по большей части ничего ей не говорили. Она не общалась с военными, которые дружили с Тристаном, хотя несколько имен слышала при дворе короля. Второй список оказался интереснее. Адрина изучала его особенно внимательно и радовалась, когда встречала знакомое имя.
   Остаток дня Адрина провела в хлопотах: по ее приказу рабыни вываливали на пол содержимое платяных шкафов, и принцесса придирчиво отбирала наряды, которые надо было взять с собой. В конце концов, когда весь пол был устлан забракованной одеждой, а измученные рабыни обезумели вконец, она заявила, что надеть ей нечего, поскольку ни одно платье не соответствует ее будущему высокому положению. После чего немедленно впала в истерику, что вызвало во дворце всеобщую беготню и суматоху, и бесновалась до тех пор, пока задерганный Габлет не пообещал ей вызвать королевского портного, который сошьет все, что ее душа желает.
   На следующее утро во дворец прибыл Мергон, королевский портной. Нервно теребя образчики тканей, он явился в покои принцессы — и тут же был выставлен вон. Адрина заявила, что ей нужен некто Джепинель, поскольку это единственный в Талабаре портной, которому можно доверить столь важное дело, и никто другой этого не достоин. И она снова ударилась в истерику — на сей раз для того, чтобы придать вес своим словам, — затем уселась на пол и стала ждать.
   Ждать пришлось недолго. Не прошло и часа, как все тот же Мергон в сопровождении Лектера Турона явился в будуар принцессы. Адрина, будучи в дезабилье, тем не менее милостиво удостоила их аудиенции.
   — Где Джепинель?
   — Он не может прибыть, ваше высочество. Ваш отец, его величество король…
   — Я знаю, кто мой отец, Турон. Ближе к делу!
   — Мергон очень-очень хороший портной, ваше высочество.
   — Мергону только мешки из рогожи шить, — фыркнула Адрина. — Мой отец сказал, что я могу выбрать любого портного… Я хочу Джепинеля!
   — Джепинель не настоящий портной, ваше высочество. Он хватается за все, но ничего не умеет. Я слышал, что он называет себя алхимиком. Я не понимаю, почему…
   — А тебе и не нужно ничего понимать, Турон. Приведи ко мне Джепинеля, или я выйду к званому ужину голой. Посмотрим, что скажет его высочество кронпринц Кариена!
   Лектер Турон чуть не лопнул от злости, а Адрина торжествовала — она одержала победу.
   Солнце уже клонилось к закату, когда в покоях принцессы появился бледный и испуганный Джепинель. Похоже, его чрезвычайно поразил тот факт, что принцесса Адрина не только слышала о нем, но и выразила желание, чтобы он составил ее гардероб. Адрина выгнала рабынь за дверь и осталась с портным наедине.
   — Ваше высочество! — воскликнул Джепинель и бухнулся ей в ноги.
   — Встань! У меня мало времени.
   Джепинель — маленький, косой как заяц, тщедушный человечек — поднялся на ноги, умудрившись при этом отвесить с полдюжины поклонов.
   — Вы оказали мне честь, ваше высочество. Я сделаю вам такие платья, которым позавидуют боги. Я создам…
   — Заткнись, идиот! Я не стала бы носить твои платья даже под страхом смерти.
   — Но как же так, ваше высочество… Гофмейстер Турон сказал…
   — У меня столько нарядов, что я могу зарыть в них отцовский флагманский корабль. — Если учесть известные обстоятельства, это сравнение следовало бы назвать неудачным. — Мне нужно от тебя кое-что другое, Джепинель. Если ты сделаешь то, что я скажу, будешь вознагражден, как если бы действительно создал для меня наряды. А не сделаешь — уж я постараюсь, чтобы ты никогда не увидел дневного света.
   Наверное, Джепинель был проходимцем — но не тупицей. Он алчно сощурился.
   — Что вам угодно, ваше высочество?
   — Я хочу знать, как делать порох. У Джепинеля глаза полезли на лоб.
   — Но я портной, ваше высочество. Откуда ж мне это знать?
   — Мой отец недавно взял тебя под стражу, потому что ты болтал, будто знаешь секрет изготовления пороха.
   Джепинель с умоляющим видом прижал руки к груди.
   — Это ошибка, ваше высочество. Мне хотелось сменить профессию. Вот я и прихвастнул сдуру…
   Адрине захотелось придушить этого маленького червяка.
   — Где они держат тебя и других?
   — В бараках для рабов, ваше высочество.
   — Значит, туда и вернешься. Увидимся завтра. Ты должен узнать формулу у кого-нибудь из своих товарищей. Я пробуду в Талабаре еще три дня, Джепинель. Если ты не достанешь то, что мне нужно, тебя сошлют на соляные разработки в Паркинур, и тогда не видать тебе Талабара до конца дней твоих.
   Джепинель уже ушел, а Адрина все ругалась — до тех пор, пока не пришла Тамилан, чтобы помочь ей одеться к ужину.

Глава 5

   Капитан Вэйн Локлон битый час торчал под дверями кабинета Лорда Защитника, пока наконец не появился Гарет Уорнер. Все это время Локлон раз за разом повторял то, что собирался сказать в этом кабинете. Все доводы казались разумными и логичными, и он уже не сомневался в успехе — и тут, на тебе, пришел комендант.
   Он мельком глянул на Локлона и, распахнув дверь, вошел в кабинет. Выражение его лица было деланно приветливым. Локлон глубоко вздохнул и последовал за Уорнером. Несмотря на то, что Лорд Защитник был ниже коменданта по чину, Локлон предпочел бы побеседовать именно с ним. Дженга был проще и доступнее, чем загадочный шеф службы разведки защитников.
   — Я вижу, вы уже здоровы, — заметил Гарет, когда Локлон закрыл за собой дверь.
   Комендант зажег светильник на столе Лорда Защитника и, прежде чем сесть в обитое кожей кресло за массивным столом, некоторое время рассматривал молодого человека.
   — Да, нынче утром меня отпустили из лазарета, — ответил Локлон. Гарет кивнул.
   — И вы готовы вернуться к выполнению своих обязанностей?
   — Да, сэр.
   — Хорошо. Доложите коменданту Аркину. Он найдет для вас какое-нибудь полезное занятие. Сержант Джокан получил приказ поселить вас в офицерских казармах, если, конечно, вы не захотите подыскать себе отдельную квартиру.
   — У меня есть жилье недалеко от главных ворот, сэр. И я хотел бы туда вернуться.
   — Как вам угодно. Что-нибудь еще? Локлон судорожно сглотнул.
   — Честно говоря, я думал, что могу рассчитывать на новое назначение, сэр.
   Гарет с любопытством посмотрел на него.
   — Просите, капитан, но я не обещаю, что ваша просьба будет удовлетворена.
   — Я хотел бы принять участие в розыске Тарджи Тенрагана. Гарет Уорнер усмехнулся.
   — И это все?
   — Да, сэр.
   — Мне не хотелось бы вас огорчать, капитан, но никто его не разыскивает. Верховная сестра простила его.
   Локлон не поверил своим ушам. Простила? Он несколько месяцев валялся в лазарете, еле-еле оправился от ран, нанесенных Р'шейл и этим самым Тарджей, а Верховная сестра, оказывается, простила своего заблудшего сына. Что же заставило ее это сделать?
   — Вы не ослышались, капитан. Тарджа прощен и восстановлен в звании защитника.
   — Но после того, что он сделал…
   — Все забыто! Еще вопросы есть?
   — Сэр, я поверить не могу, что Верховная сестра вот так вот взяла и простила его. А как же защитники, которых он убил? Языческий мятеж, который он возглавил? А его дезертирство? И, наконец, его сестра?
   — Р'шейл? Она тоже получила прощение Верховной сестры.
   — Я не верю.
   — Хотите — верьте, капитан, хотите — нет. Но их простили — это факт. Я, конечно, понимаю, что вы огорчены таким поворотом событий, но мы с вами ничего не можем поделать.
   Однако Локлон не унимался.
   — Сэр, я знаю, что имею право выдвинуть обвинения. После того, что они со мной сделали…
   — Ах да, я читал ваш рапорт. Вы полагаете, что Р'шейл использовала против вас языческую магию.
   — Я не полагаю, сэр. Я знаю. Вот что она сделала со мной! Локлон отогнул край высокого воротника красного мундира, который носили все защитники, и продемонстрировал страшный розовый рубец на горле. Впечатление дополнял еще один шрам, который тянулся от края левого глаза ко рту. Деформированный нос завершал картину этого обезображенного, но все-таки не утратившего привлекательность лица.
   — М-да, довольно занятная коллекция шрамов, — промолвил Гарет. — Но разве это доказывает, что Р'шейл язычница?
   — Я видел ее колдовство собственными глазами, сэр, — упорствовал Локлон. «Мне ставят палки в колеса, — подумал он. — Сейчас! Именно сейчас, когда я наконец-то готов отомстить».
   — А что вы делали в тот момент, когда Р'шейл воспользовалась своими магическими способностями, капитан? В вашем рапорте об этом сказано как-то невнятно.
   Локлон смешался. В сознании его возник образ обнаженной Р'шейл: молочно-белая грудь, озаренная светом молнии, черные блестящие глаза, в которых таилась запретная языческая сила. Он все еще помнил вкус ее губ и капли дождя на коже. Он все еще чувствовал холод клинка, которым она полоснула его по горлу. Ненависть вскипела в его жилах.
   — Она пыталась сбежать, сэр.
   — И, как я понял, ей это удалось, — сделал заключение Гарет. — Этот эпизод — позорное пятно в вашей карьере, капитан. Мне кажется, что у вас нет оснований для оправдания.
   — Она опасна, сэр. Так же как Тарджа. Они оба должны быть наказаны.
   Гарет покачал головой.
   — К сожалению, Верховная сестра не согласна с вами. Доложите коменданту Аркину о своем возвращении в строй, и будем считать это дело закрытым.
   — А могу я спросить, где они сейчас? — поинтересовался Локлон, изо всех сил стараясь говорить спокойно.
   — Тарджа вместе с Лордом Защитником и Верховной сестрой находятся на северной границе. Что касается Р'шейл, то она, полагаю, с ними, хотя точно сказать не могу. Утром я отправляюсь на северную границу. Если хотите, могу передать Тардже привет от вас.
   Гарет Уорнер попросту издевался, но Локлон ничего не мог с этим поделать.
   — Разрешите мне сопровождать вас, комендант!
   — В прошении отказано. Вы останетесь в распоряжении Аркина до тех пор, пока мы с Лордом Защитником не вернемся в город. Можете идти.
   — Но, сэр…
   — Вы свободны, капитан.
   Яростно сверкнув глазами, Локлон отдал честь. Шрам на его лице пылал. «Если Гарет Уорнер рассчитывает, что я просто забуду об этой парочке, то он здорово ошибается», — подумал он и, выйдя из кабинета, с силой захлопнул за собой дверь.
 
   Тем же вечером, забежав ненадолго в пансион мистрессы Лонжевю, где он снимал комнату, и отрапортовавшись хозяйке, Локлон отправился в восточную часть города. Стемнело, накрапывал дождь. На улицах Цитадели зажгли факелы. Локлон шел по мокрой булыжной мостовой, и звуки его шагов разносились по пустынной улице. Путь его лежал в сторону городских трущоб. Прохожих, изредка попадавшихся навстречу, вскоре не стало вовсе: в темном районе торговых складов, до которого добрался Локлон, появляться ночью было небезопасно. Ночную тишину лишь порой нарушали хриплый лай сторожевого пса да крысиная возня. Локлон не был здесь почти год, но шагал уверенно, потому что маршрут знал хорошо и не боялся тех, кого мог встретить в самых темных закоулках. Карманники Цитадели предпочитали работать на Трактирной улице, где добыча была побогаче.
   Добравшись до места назначения, Локлон постучал в ветхую дверь, которая пряталась в узком проеме между двумя складами. Потом немного постоял и, ничего не дождавшись, изо всех сил грохнул кулаком в дверь. На сей раз результат не замедлил сказаться: послышался скрежет открывающегося дверного окошка, и пара темных глаз с подозрением уставилась на красный мундир незваного гостя.
   — Чего надо?
   — Я хочу войти. Мистресса Хинер меня знает.
   — Ах, вот как! А как зовут ее кота?
   — Пушок, — ответил Локлон, надеясь, что мерзкое животное не сдохло за этот год.
   Мистресса Хинер гордилась своим котом и использовала его имя как пароль.
   — Ладно, обожди.
   Загрохотали многочисленные замки и задвижки. Все это время Локлон нетерпеливо топтался у порога. Наконец дверь приотворилась — ровно настолько, чтобы он смог протиснуться в щель. Впустив гостя, человек, который оказался мускулистым горбуном, вновь принялся возиться с засовами. Локлон покорно ждал. Горбун навесил с полдюжины замков и повел его по тесному коридору, заваленному какой-то скверно пахнущей дрянью. В конце коридора он посторонился, уступая посетителю дорогу, и исчез в темноте — наверное, вернулся на свой пост у двери.
   Комната, в которую вошел Локлон, была просторной и богато обставленной, что совершенно не вязалось с внешним видом домишки. Убранство освещали хрустальные светильники. На полу лежал пушистый ковер. В стенных нишах стояли удобные кушетки, задернутые прозрачной кисеей, которая больше открывала, чем скрывала. Дом мистрессы Хинер был заведением для избранных. О нем знали немногие — только те, кто мог заплатить за изысканные развлечения, которые она предлагала. Капитанское жалованье не позволяло быть постоянным клиентом мистрессы Хинер, но на днях Локлон получил деньги за несколько месяцев, и ему хотелось доставить себе удовольствие хотя бы этой ночью. Увы, прошли те времена, когда он был чемпионом Арены, победителем, и мог приходить сюда, когда вздумается.
   — О, капитан! — Навстречу Локлону, приветливо улыбаясь, плыла мистресса Хинер. Ее простое черное платье с низким вырезом было сшито из дорогого материала, а изумрудное ожерелье на дряблой шее стоило больше, чем он мог заработать за всю жизнь.
   — Добрый вечер, мистресса, — Локлон учтиво поклонился. Она требовала строгого соблюдения правил хорошего тона.
   Посетитель мог делать все, что хотел, с юношами и женщинами, которых ему предлагали, но стоило ему хоть раз повести себя неучтиво, двери заведения захлопывались перед ним навсегда.
   — Мы долго не имели удовольствия видеть вас, сударь.
   — Я был в отъезде.
   — Тогда вы, должно быть, ищете каких-то… особенных развлечений? — Она изящно качнула бровями. — У меня имеется несколько новых девушек, которые могли бы заинтересовать вас. Еще есть пара юношей — они удовлетворят самое экзотическое желание.
   — Меня не интересуют ваши экзотические мальчики, мистресса. Я хочу женщину. Рыжую.
   — Вашу просьбу выполнить нелегко, капитан. — Мистресса Хинер сделала вид, что задумалась, — словно не знала как облупленных всех служащих своего заведения. — Рыжие волосы — редкость. Может быть, я могу предложить вам что-нибудь другое?
   — Нет. Она должна быть рыжей. И высокой. И желательно стройной.
   — Такие специфические требования могут дорого стоить, капитан.
   — Сколько?
   — Пятьдесят «заклепок».
   Локлон остолбенел. Пятьдесят «заклепок»! Это значит, что до очередной выплаты жалованья он будет сидеть без гроша. Эх, была не была! Надо только сообразить, как снискать хлеб насущный в казарме и не попасть на глаза квартирной хозяйке.
   — Пятьдесят так пятьдесят.
   Мистресса Хинер внимательно следила, как Локлон отсчитывает монеты в ее подагрическую ладошку.
   — Можете воспользоваться Голубой комнатой, — сказала она, жадно прикрыв деньги другой своей птичьей лапкой. — Я сейчас пришлю к вам Пэни.
   Локлон кивнул. Проходя мимо одной из ниш, он ненароком задел легкую занавеску над кушеткой, где немолодой мужчина ласкал грудь юной девушки, которая годилась ему во внучки.
   Вэйн вышел в коридор и направился к Голубой комнате, названной так потому, что в нее вела голубая дверь. Дальше находилась Красная комната, предназначенная для посетителей, которые предпочитали иметь дело сразу с несколькими партнерами. На ее гигантской кровати могло поместиться не меньше шести человек. Следующей была Зеленая комната с огромным бассейном. В Желтой комнате, в самом конце коридора, развлекались те, кто получал удовольствие от собственной боли. Она была обставлена лучше, чем камера пыток, где защитники проводили свои самые пристрастные допросы. Голубая комната предназначалась для менее экзотических удовольствий, и Локлон не удивился, обнаружив, что она совсем не изменилась со времени его последнего визита.
   Посреди комнаты стояла широкая кровать с пологом, который поддерживали четыре резных столбика. На белых простынях лежало голубое одеяло, а на прикроватном столике красовались кувшин с охлажденным вином и два бокала. Удовлетворенный осмотром, Локлон повернулся, и в этот момент в комнату вошла женщина. Она оказалась старше, чем он рассчитывал, — лет тридцати пяти. Или жизнь, которую она вела, сделала ее такой до срока. Морковно-рыжие волосы были явно подкрашены, а под тонкой сорочкой угадывалось довольно пышное тело. Раздосадованный, Локлон не обратил внимания на ее приветливую улыбку и, налив из кувшина полный бокал вина, залпом выпил.
   — Меня зовут Пэни, — сказала она.
   Локлон холодно посмотрел на нее:
   — Нет. Этой ночью твое имя будет Р'шейл. Женщина пожала плечами.
   — Как пожелаешь.
   — Иди сюда.
   Она покорно двинулась к нему, на ходу развязывая тесемки сорочки.
   — Нет. Оставь.
   — Чего же ты хочешь? — растерялась женщина.
   — Моли о пощаде, — приказал Локлон и ударил ее.
   Она закричала, но никто не пришел ей на помощь. Пятьдесят «заклепок» были платой за молчание проституток мистрессы Хинер. Вэйн ударил снова — на этот раз в лицо. Пэни попятилась и, ударившись спиной о резной столбик, упала на роскошное голубое одеяло. Она испугалась — испугалась так, что не попыталась защищаться.
   — Моли о пощаде, Р'шейл!
   Ответа Локлон не услышал. Оглушенный яростью, он обрушил все свое отчаяние на несчастную курт'есу. Желание любой ценой добиться подчинения затмило его разум.

Глава 6

   Дамиан Вулфблэйд был пьян. Он понял, что напился, потому что стенки палатки ходили ходуном, а пальцы на ногах будто отнялись. Тарджа Тенраган был еще пьянее. Он пребывал в глубокой тоске и пил, чтобы залить вином свои печали. Дамиан же пил из солидарности — то есть за компанию.
   — Тост, — объявил он, когда Тарджа откупорил еще одну бутылку. На полу палатки валялась опорожненная тара — убедительное свидетельство количества употребленного спиртного. — Выпьем… за твоего жеребца. Как его зовут?
   — Кобыла, — уточнил Тарджа. — Мою кобылу зовут Тенью. Дамиан изумился: у этого парня совсем не заплетался язык.
   Желудок, что ли, у него луженый?
   — Тогда за Тень! — провозгласил он, поднимая чашу. — Пусть она, как ветер, несет тебя в бой.
   — Я предпочел бы, чтобы она выносила меня оттуда, — заметил Тарджа и хлебнул из откупоренной бутылки.
   Дамиан засмеялся и, одним махом проглотив содержимое чаши, протянул ее Тардже. Тот вновь наполнил ее, не расплескав при этом ни капли.
   — Я и за это выпью! Пусть она приносит тебя домой живым.
   — Ты готов пить за что угодно. Я удивляюсь, что ты еще не пьешь за здоровье богов.
   — Еще не вечер, дружище, — усмехнулся Дамиан, с удовлетворением отметив, что Тарджа понемногу выходит из состояния глубокой меланхолии, в котором пребывал весь день.
   У медалонского капитана случались как хорошие, так и плохие дни. Нынешний был очень плохим.
   — А когда разберемся с богами, возьмемся за моих братьев и сестер.
   — Спасибо, но я думаю, что стоит ограничиться богами, — сказал Тарджа, сделав еще один глоток. — У тебя столько родни, что нам придется пьянствовать несколько дней подряд.