Страница:
Как видим, начав с положительного героя, наш классик с ироничной усмешкой прошелся по всей литературе, не забыв при этом упомянуть лагеря и страшные бессонные ночи конца тридцатых годов!" Сегодня мы знаем, как он вел себя и как переделывал некоторые свои сочинения (роман "Вор") на новый лад, согласно изменившейся политической конъюнктуре. А "Пирамида"? Такое впечатление, что писатель весь свой век боялся быть искренним и правдивым.
Но нас занимает здесь другое, а именно: своим творчеством Леонид Леонов доказал, что колеблющийся, как тростник на ветру, или склонный к болезненной самосозерцательности писатель не может создать образ положительно прекрасного человека, равно как и лишенный четких убеждений критик бессилен разрешить сложные вопросы, вставшие перед литературой. В образе такого героя авторская позиция и художественное мастерство выступают в неразрывном единстве. Об этом в свое время говорил Любомир Левчев на IV съезде Союза писателей Болгарии в докладе, посвященном положительному герою национальной литературы (1980 г.). Литературный герой, сказал он, и "особенно положительный, связан с философским мировоззрением, эстетикой, политикой и прежде всего талантом писателя, который его создает. Писатель, который не носит в себе хотя бы одну искру сущности героя, не может создать его. Биографии великих авторов показывают нам, что все они были, по сути дела, герои, и, может быть, в большей степени, чем прославленные ими литературные герои. Человек вздрагивает перед житием Сервантеса, ибо не Дон Кихот, а он сам последний великий рыцарь, в то время как Дон Кихот лишь одно его дыхание. Никогда не могу представить доктора Фауста иначе, как самим Гёте, хотя легенда о том, кто продал душу дьяволу, намного старше гениального немецкого писателя... Кто больше герой - Павел Корчагин или Николай Островский?.."12
Настоящий художник отличается тем, что после него остаются созданные им образы, в которых запечатлено своеобразие характеров, нравственные искания, социальные борения и конфликты эпохи. Такие герои как бы идут в реальную жизнь, становятся необходимыми для целых поколений - они помогают не только полнее осознавать мир, но и с достоинством, когда пробьет час, расстаться с ним. Пожалуй, в мировой литературе это Одиссей и Лир, Дон Кихот и Уленшпигель, Болконский у Толстого, а рядом великие в своих страданиях образы Достоевского и трагические у Шолохова.
Как бы то ни было, вопрос о положительном герое не сходил с повестки дня на протяжении всей истории развития социалистической литературы. От его решения не уклонялся ни один из крупных художников. С другой стороны, это предполагало широкий взгляд литературной теории на развитие художественного процесса, в частности, на сложную диалектику становления литературного типа героя в новых исторических условиях. При этом важно особо подчеркнуть политический пафос проблемы, что тщательно обходили наши мыслители и витии. Создание такого героя заслуживает внимания не только потому, что он становится в известной степени примером для подражания, но еще и потому, что уже фактом своего существования в жизни и искусства он противостоит миру эксплуатации и наживы, о чем свидетельствуют выдающиеся зарубежные писатели.
Вот почему реакционные идеологи и ревизионисты всех мастей столь яростным нападкам подвергают именно такого героя. В свое время немецкий ревизионист Эрнст Фишер писал: "Положительный герой, которого требуют повелители и руководители непонятного "социалистического реализма", это Антуан, которого нет, поскольку он всего лишь фантом, отражение недействительности. Метафизически он приговорен к смерти. Но этот герой мог бы быть, ибо действительность... которую мы проклинаем и которую мы стремимся изменить, несет в себе также, несмотря на все, свет, исходящий из будущего, и вместе с тем эта действительность являет собой отчаяние, эшафот нашей мечты, средоточие черепов отмерших иллюзий".
Так идеи антисоветизма тесно переплетаются с отрицанием положительного героя нашей литературы. Но это, как говорится, чистая политика. Современный мир с его тенденцией обострения идейно-политической борьбы ставит художника перед необходимостью выбора: какую идеологию он исповедует социалистическую или буржуазную. Третьего не дано.
Как ни горько об этом говорить, но многие советские писатели и критики в угоду фишерам (осознанно или по наитию - теперь уже не имеет значения), отрекшись от идеи положительного героя, разрушили основание великой литературы ХХ века. И сделали они это гораздо раньше, чем политики.
Время и жизнь вносят коррективы в творческие планы художников, делая их порою неосуществимыми. Отсюда тоска по идеалу. Она, эта "тоска", становится тем нестерпимей, чем труднее отыскать прототипы героев в действительности, ибо их отсутствие всегда свидетельствует об определенном застое в общественной жизни, является признаком духовного и нравственного кризиса личности. В иные эпохи крупные художники не находят в окружающем мире созидательных сил, которые были бы способны обновить жизнь общества, клонящегося к упадку. Но вера в высокое назначение человека, в его "выпрямление" пребывает в них неистребимо, поддерживает горение таланта, и сквозь равнодушие, апатию, и нравственное разложение им дано разглядеть лица - "прекрасные и человеческие" (Белинский).
Глава третья
НЕМЕРКНУЩИЕ СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ
История принадлежит народу. В заветах отцов и дедов наших, как в отборном зерне, хранятся ростки духовных сокровищ. Их жизнейстойкость питает энергия новых поколений. Об этом важно помнить, в наше время, ибо находится немало охотников извратить и опошлить минувшее. "Говорят, было, мол, одно поколение, а теперь вроде быльем поросло. Мол, теперь другие задачи, другие песни поем... У нас тут за Вешками дуб растет. Триста шестьдесят лет ему. Памятником природы называют. А спили его - останется пень, останутся кольца на пне. По кольцам историю жизни дуба узнаешь: когда засушливый год был, когда - благополучный. Только вот дуба не будет. Чурки руби, как знаешь, изучай, как хочешь, а дерева живого не будет. Так и с поколениями, если их начать делить, - писал Михаил Шолохов. - Народ хочет исполнения тех идеалов, ради которых он шел в революцию, вынес на своих плечах неимоверную тяжесть гражданской и самой тяжкой, Отечественной войны".1 История привлекает писателей особенно в переходные эпохи, когда в обществе возникает острая потребность осмыслить и сравнить с современностью дела минувших дней. Их постижение открывает возможность для более четкой ориентации в дьявольской путанице текущей действительности. Вместе с тем скрупулезному автору история дает большой простор для раздумий о времени и судьбах человеческих.
В произведении, посвященном прошлому, весьма важен принцип исторического мышления, широкий и глубокий взгляд на социальное и духовно-нравственное состояние мира. Значение деятельности памяти тут особенно велико и целенаправленно. Вспоминать - значит воссоздавать то, что было и что несет в себе энергию душевного и жизненного опыта целых поколений. Этим во многом объясняется, почему не иссякает интерес к тому, что запечатлено в недрах народного сознания. В свою очередь, память искусства исполняет огромную познавательную работу: она как бы оживляет минувшее, представляя современникам возможность ощутить жизнь в движении и изменении, в тесной связи времен. Опираясь на удивительную способность искусства приближать события давно минувших дней, художник приобщает соотечественников к тому, что уже никогда не повторится, но что может послужить хорошим уроком в будущем.
Речь идет о В. С. Пикуле.
В нашу задачу не входит намерение обстоятельно исследовать творчество этого замечательного писателя, заслуживающего самого пристального внимания. Мы коснемся главного пафоса его сочинений, которые в новых условиях приобретают чрезвычайно актуальное звучание. Творчество Валентина Пикуля одна из ярких страниц в истории литературы. Оно открыло богатые кладовые истории, те глубинные корни, от которых пошли и есть Земля русская, ее народ, традиции великая духовная культура. Его перу принадлежат 30 романов. Среди них - "Океанский патруль", "Баязет", "Париж на три часа", "На задворках великой империи", "Из тупика", "Реквием каравану PQ-17", "Пером и шпагой", "Моонзунд", "Слово и дело", "Битва железных канцлеров", "Богатство", "Нечистая сила", "Три возраста Окини-сан", "Фаворит", "Крейсера", "Каторга", "Каждому свое", "Честь имею", "Отступай и не греши". К этому следует добавить двухтомник "Исторических миниатюр" - таков неполный перечень произведений В. С. Пикуля. Пикуль освоил весьма широкий набор различных исторических тем и проблем, а равно и стоит у истоков историко-литературного процесса второй половины XX столетия, в ходе которого русской прозе начинают заполнятся "белые пятна" истории государства Российского.
Его произведения оставляют ощущение движения истории с ее живыми отголосками старины, равно как призывают вспоминать, сопоставлять, размышлять. "В истории человеческого общества, - отмечает исследователь С. Л. Утченко в книге "Глазами историка" (1968 г.), - ничто не умирает, не исчезает бесследно. Даже то, что представляется нам исчезнувшим навеки, сгинувшим без следа... в какой-то иной форме или воплощении неизбежно продолжает свое бытие и будет продолжать его до тех пор, пока только существует человечество (...) То, что кажется нам бесследно исчезнувшим, может вдруг снова предстать перед нами зримо и реально (...) может и не предстать, но это не важно: важно лишь то, что все прошлое в этом смысле входит в настоящее". Это принципиальная точка зрения, совпадающая с воззрениями Пикуля, ставящего в своих сочинениях исторически важные и общественно острые вопросы.
Время, в котором мы живем, вызывает эсхатологические настроения, обычно овладевающих умами в переходные эпохи и чреватые глубочайшими противоречиями. В таких условиях главное не терять веру в бессмертие человеческого духа, творящего и побеждающего. В своем общем выражении именно об этом романы и исторические миниатюры Валентина Пикуля. Эпохи, встающие на страницах его сочинений, исполнены ярких контрастов, борьбы, побед и поражений, бросающих свет и на весь XX век. Писатель не создавал ирреальностей - он писал реальную действительность, поэтому его проза оставляет впечатление важного события, личного переживания исторических фактов, морали, действующих лиц... Так первоначально тихая известность автора из Риги, затмила громкую славу столичных знаменитостей.
Дипломированные людоведы ставят Пикулю в вину пятиклассное образование, не принимая в расчет ни живость его ума и богатство творческого воображения, ни поразительную работоспособность и скоропись (например, роман "Крейсера" написан за 1 месяц и 5 дней), ни глубокое постижение диалектики истории. Все это, правду сказать, всегда делало ненужной книжную образованность, добываемую посредством протирания штанов в школьных и вузовских аудиториях. Да и времени и средств у него не было надо было зарабатывать на жизнь и всеми силами поддерживать усиливающуюся тягу к художеству, что иногда казалось недостижимо. Несмотря на стеснительные материальные условия в начале пути и ярость недоброжелателей в пору широкой известности - он продолжал творить.
Как порою случается с выдающимися людьми, слава является к ним совершенно неожиданно. Вот что произошло с Валентином Пикулем: "Я шел по Риге и увидел у центрального книжного магазина огромную очередь. Я невольно поинтересовался: "Что дают?" Мне ответили, что стоят за романом Пикуля. Я несколько опешил от неожиданности, а затем пошутил: "Так ведь это никудышний писатель". Люди вдруг сразу помрачнели, и какой-то парень с хорошими бицепсами посоветовал побыстрее "топать отсюда", ибо читатели могут намять бока. Как бы в подтверждение его слов раздался звон битого стекла - кто-то по неосторожности выдавил витрину. Я мчался домой как на крыльях. Я понял, что теперь я настоящий, признанный писатель!" Прошло немного времени и началось триумфальное шествие сочинений Пикуля, перехлестнув границы СССР и став достоянием любителей словестности Болгарии, Китая, Сирии, Японии и других стран. А "цивилизованная" Европа пристрастилась к его чтению посредством "бесконечно больших пиратских" изданий. Увы, и тут внешне добропорядочный и чопорный Запад явил свою меркантильную природу... Быстро растущая слава удовлетворила самолюбие писателя, но не принесла ему покоя. Но об этом позже.
Тут впору немного отвлечься от личности писателя. Художественное произведение как и его создатель, неотделимы от времени, к которому они принадлежат. Поэтому из какой бы эпохи ни был взят сюжет сочинения в нем в той или иной мере отражаются идеалы, воззрения и нравы общества, в коем живет художник, ибо он творит, в первую очередь, для своей эпохи и своего народа, имеющем неоспоримое право требовать, чтобы в сочинение было понятно и близко ему, а равно отвечали духовным запросам времени. Такой подход лежит и в основе художественного произведения на историческую тему. В свое время Гегель писал, что для того, чтобы прошлое "сделалось нам близким, недостаточно даже того, что и это прошлое и настоящее принадлежит одной и той же стране и одному и тому же народу, а нужно, чтобы само прошлое нашего собственного народа находились в более близкой связи с современными условиями и жизнью". Выделим и еще одну гегелевскую мысль, что здесь не имеет никакого значения то обстоятельство, что ученые и критики находят отсутствие правильного изображения, свойственных описанной исторической эпохе, бытового колорита, нравов и чувств, ибо "художественное произведение и непосредственное наслаждение им существует не для знатоков и ученых, а для публики, которую вряд ли серьезно занимает точная передача исторических подробностей".2
Писатель Валентин Пикуль тоже придерживается подобного взгляда. Он убежден, что "исторический роман - это роман во многом и современный". Он, воссоздавая прошлое, вольно или невольно соотносит его с настоящим. Возникающие сплошь и рядом аналогии между историей и современностью закономерны. "Хотя, положа руку на сердце, должен сказать, что здесь нет, да и не может быть прямого соотнесения". И, ссылаясь на конкретный пример из собственного опыта (история публикации романа "Нечистая сила"), продолжал: "Прослеживая разложение царского самодержавия в канун революции, я пытался показать, что Распутин был лишь видимой фигурой той отвратной камарильи, которая плясала вокруг престола последнего царя, тех тайных сил, которые режиссировали историческое действие. Это все и есть "нечистая сила", это бесовский шабаш на русской земле". О том, что этот "бесовский шабаш" продолжается, свидетельствуют нападки на автора романа клеветников России. В ход идут хорошо отработанные и давно испытанные русофобские приемы - не сметь уважительно говорить о России и откровенно называть себя русским, ибо тут же навешиваются ярлыки - "черносотенец, шовинист, антисемит".3 Но об этом разговор впереди.
Далее. Перед автором исторических сочинений встает немало трудностей как в плане отбора материала, так при восстановлении общественной атмосферы, духа, характеров, быта, культуры и т. д. данного времени. Здесь нужны глубокие знания, большой силы творческое воображение, а равно и врожденная способность перевоплощения и художественный инстинкт. Валентин Пикуль обладал перечисленными выше качествами.
Но поскольку мы коснулись некоторых сторон дарования писателя, отметим и еще одну, а именно: свойственное ему "двойное зрение". Уходя в прошлое, эпоха как бы очищается временем от всего незначительного, наносного и поддается спокойному и обстоятельному изучению. Поэтому ее значительно легче понять и оценить, чем современность, которая слишком приближена к реальности, и нередко случайное, суетное заслоняет собой ее горизонт. Однако настоящие художники обладают способностью (в отличие от человека-нехудожника) успешно преодолевать подобное препятствие. Будучи наделены своего рода "двойным зрением", они смотрят на близкие предметы как бы с большого расстояния, а на отдаленные - как будто находятся с ними рядом. Именно "двойное зрение" позволяет им отчетливо видеть далекое и близкое во времени. В силу этого художник с равным успехом обрабатывает исторические сюжеты и воссоздает характерные события своей эпохи, своего общества в их целостности и исторической перспективе.
"Двойное зрение" способность "читать прошлое", равно как прогнозировать возможные ситуации будущего, позволили Пикулю постигать сложную диалектику взаимоотношений человека и истории, человека и природы, человека и общества, а его произведениям сообщало, как сказал бы Золя, "силу разнообразных человеческих симфонических желаний".
Вообще историческая точка зрения предполагает взгляд на жизнь как на процесс развития, изменения и становления. Для художника важно определить историческую значимость конкретного явления или события и в образной форме отразить его проявления. Это сложный процесс. "Редко бывает, чтобы кто-либо даже в глубокой старости смотрел на себя и своих современников с исторической точки зрения, а потому он не может и не любит ни с кем ни спорить, ни рассуждать". Далее Гете продолжает: "Если внимательно всматриваться, то находишь, что даже историк не легко относится к истории в этом смысле; каждый из пишущих описывает постоянно события так, как бы он сам при них присутствовал, а вовсе не то, как было до него и что побуждало действовать".4 По-нашему мнению, художественный историзм - это качество идейно-образного строя произведения, выражающее эстетическое освоение действительности в ходе ее развития и становления. Вместе с тем, это степень проникновения художника в процессе истории, умения постичь и раскрыть смысл явлений в реальных жизненных связях с прошлым и настоящим.
Наряду с этим надо учитывать, что история не окаменевшая данность, а процесс, постигаемый не только научным анализом, но и творческим инстинктом, а в искусстве фантазий. Творческое воображение Пикуля не выходит за пределы правды истории и человеческого характера, поставленного в конкретные условия. Примечательно и его проникновение в атмосферу характерных реалий, отдаленных от нас на сотнями лет. Вот две такие картины давнего прошлого.
"Москва же в это время жила сумбурно и лиходейно, во хмелю, в реве охотничьих рогов, в драках, да плясках. - Эй-эй, пади! - и по кривым улицам пронесется, давя ползунов-нищих, дерзкий всадник на запаренной лошади, рядом бок о бок князь Иван Долгорукий, а за ним с гиком да свистом доезжачие, кречетники, псари, клобушечники".
"Что ни улица Москвы - то свой запах. Сычугами несло от места лобного; на Певческой подгорали на жаровнях варварские масляные оладьи; из лубяных шалашей, что напротив Комедиантского дома, парило разварной рыбой; а на Тверском спуске пироги с чудскими снетками воняли удивительно непривычно для испанского гранда".
Сила реализма, правда зиждятся на способности воображения проникать в глубинные пласты эпохи; оно, воображение, неотделимо от художественной правды, являясь производным от действительности. Вспомним слова английского эстетика Джони Рескина: "Подлинное воображение воссоздает правду. Для правдивого произведения характерно то, что оно реально, ощутимо, различимо и ясно... Настоящее искусство отличается вечной жаждой правды и стремлением быть правдивым, оно "всегда интересуется тем, что скрывается за маской".
К Валентину Пикулю, как историческому писателю, приложимо суждение живописца Поля Гогена: "Нет искусства, если нет воображения". Не вымученного, не того, которое забирается в заоблачные выси, откуда уже и не видно ни Земли, ни людей с их делами, заботами и честолюбивыми помыслами и прочее, а фантазии животворной, выраставшей на почве действительности, не отдаляющей чувства и мысли от жизни, напротив, пытающейся ее соками... Она, фантазия, схватывает и порождает "представления и образы, раскрывая самые глубокие и всеобщие человеческие интересы в образном, вполне определенном чувственном воплощении". В то же время поэтическое воображение есть то средоточие, в котором "всеобщее и бытие, собственное и найденное, внутренне и внешнее, всецело претворены в одно" (Гегель). Проще говоря, творческое воображение позволяет приобщиться к миру, а не бежать от него и вместе с тем помогает понять разницу между сознанием обыденным, заурядным и сознанием творческим, как более высоким и глубоким постижением исторического бытия.
***
Начиная с 1972 года наряду с большими по объему романами (некоторые в двух книгах), Пикуль публикует произведения малого жанра, которые он назвал "Историческими миниатюрами". Впоследствии они составили большой двухтомный цикл. "Жизнь любого человека, особенно выдающегося, - объяснял Пикуль причину, побудившую его прибегнуть к новому для него жанру, - это - роман с завязкой, кульминацией и должным выводом этой длительной дороги, которую человек преодолел. Понимая, что таких романов, как и героев, неисчислимое множество, я в 1970 году впервые обратился к жанру исторической миниатюры. Это не рассказы, тем более не эссе, вошедшие в моду нашей словесности сравнительно недавно".5 Итак, новое жанровое явление в русской литературе историческая миниатюра, каждая из коих являет собой вполне законченное произведение, в некотором роде маленький роман, в котором выступает множество конкретных личностей разных эпох, общественных слоев и социальных групп: Ричард Ченслер, Поль Джонс, Яков Кульнев, Сергей Николаевич Долгорукий, Василий Костенецкий, хирург Буяльский, Александр Бестужев-Марлинский, Василий Перовский, Павел Обухов, канцлер Александр Горчаков, Михаил Сидоров, поэт Дмитрий Минаев, доктор Захарьин, художник Константин Маковский, адвокат Плевако, генерал Драгомиров и многие многие другие.
Одновременно он стремится осмыслить цепь времен в ее многогранном ракурсе: социально-политическом, культурном, нравственном, но преломленного во всей полноте в характере русского человека с его широкой натурой, вольнолюбивым духом, природным умом и терпением. В этом суть. Впервые ли, однако, им предпринята попытка высветить судьбы людей сменяющихся поколений? Отвечая на этот вопрос, он приводит пример из XIX столетия. Жил на свете генеалог Алексей Борисович Лобанов-Ростовский составитель "Русской родословной книги". Его пристрастием было изучение истории родственных связей русского дворянства. Он был одержим постижением нехоженых никем путей и извивов истории, на которых маячили забытые личности с необычными и загадочными биографиями, отмеченных перстом трагической судьбы. О Пушкине или Суворове, говорил Пикуль, написано много, а вот "высветить во мраке облик какого-либо человека, о котором все молчат, - это задача кропотливая, почти болезненная, ибо могила молчит, архивы молчат, а вокруг нелюдимая тишина, и никто тебе ответно не откликается".5а
Между тем Валентина Саввича привлекает становление национального характера, и он стремится осмыслить те причины и обстоятельства, которые формируют личность, основа коей зиждется на любви к родине, национальной гордости и человеколюбии. Именно характер - вот центральный нерв пикулевских произведений. Через него передаются важные приметы времени, колорит той или иной эпохи. Вместе с тем создаются диалектически сложные перепетии исторического периода, в котором соседствуют высокое и низкое, трагическое и комическое, достойное увековечивания или же обреченное на забвение. Здесь особую роль играют судьбы тех, о "которых все молчат", а "вокруг - нелюдимая тишина".
Стремлением к истине пропитано все существо Пикуля. К тому же он ничего в себе не приукрашивал и не приспосабливался, но всю жизнь работал, как пахарь, в страдную пору. Один из собеседников писателя высказал мнение, что его желание возродить на примерах прошлого национальное достоинство русских является главной причиной феноменального успеха среди широких народных масс, равно как источником ненависти со стороны выразителей преступной кремлевской идеологии последнего десятилетия. Он согласился с этим утверждением: "Я и сам считаю себя патриотом и не боюсь говорить об этом. К великому сожалению, сегодня и в жизни, и в литературе люди стали как-то сдержанно выражать свои чувства к Родине. Мне иногда мои товарищи, писатели, прямо говорят: "Ну зачем ты так открыто пишешь о патриотизме? У тебя герои сплошь и рядом заявляют: <Друзья, я очень люблю свою Родину>. Так в литературе сегодня не принято". А чего, спрашивается, стесняться? Между прочим, я прочитал уйму всяких дневников, мемуаров, воспоминаний. И вот что характерно: через все эти человеческие документы красной нитью проходит патриотическое чувство. Какие-то безвестные поручики, мелкие чиновники, горожане, крестьяне, именитые аристократы не стыдились открыто признаваться в любви а Отчизне. Думаю, что искусство наше должно говорить о любви к Родине во весь голос. Особенно сегодня, когда деформированы и продолжают деформироваться многие духовные ценности. История нашего народа богата примерами героизма, причем в ситуациях критических... А "железный канцлер" Бисмарк говорил о непобедимости России, которая зиждется на миллионах "собственно русских"... Екатерина II, будучи немкой, но женщиной дальновидной и умной, называла Россию Вселенной и прямо заявляла, что сама если и великая, то только благодаря русскому народу. А как созвучно этому сказанное И. В. Сталиным в своем знаменитом тосте в честь Победы, в честь русского народа! На протяжении многих веков русский народ был той цементирующей силой, которая скрепляла братскую дружбу народов нашей многонациональной страны".6
Но нас занимает здесь другое, а именно: своим творчеством Леонид Леонов доказал, что колеблющийся, как тростник на ветру, или склонный к болезненной самосозерцательности писатель не может создать образ положительно прекрасного человека, равно как и лишенный четких убеждений критик бессилен разрешить сложные вопросы, вставшие перед литературой. В образе такого героя авторская позиция и художественное мастерство выступают в неразрывном единстве. Об этом в свое время говорил Любомир Левчев на IV съезде Союза писателей Болгарии в докладе, посвященном положительному герою национальной литературы (1980 г.). Литературный герой, сказал он, и "особенно положительный, связан с философским мировоззрением, эстетикой, политикой и прежде всего талантом писателя, который его создает. Писатель, который не носит в себе хотя бы одну искру сущности героя, не может создать его. Биографии великих авторов показывают нам, что все они были, по сути дела, герои, и, может быть, в большей степени, чем прославленные ими литературные герои. Человек вздрагивает перед житием Сервантеса, ибо не Дон Кихот, а он сам последний великий рыцарь, в то время как Дон Кихот лишь одно его дыхание. Никогда не могу представить доктора Фауста иначе, как самим Гёте, хотя легенда о том, кто продал душу дьяволу, намного старше гениального немецкого писателя... Кто больше герой - Павел Корчагин или Николай Островский?.."12
Настоящий художник отличается тем, что после него остаются созданные им образы, в которых запечатлено своеобразие характеров, нравственные искания, социальные борения и конфликты эпохи. Такие герои как бы идут в реальную жизнь, становятся необходимыми для целых поколений - они помогают не только полнее осознавать мир, но и с достоинством, когда пробьет час, расстаться с ним. Пожалуй, в мировой литературе это Одиссей и Лир, Дон Кихот и Уленшпигель, Болконский у Толстого, а рядом великие в своих страданиях образы Достоевского и трагические у Шолохова.
Как бы то ни было, вопрос о положительном герое не сходил с повестки дня на протяжении всей истории развития социалистической литературы. От его решения не уклонялся ни один из крупных художников. С другой стороны, это предполагало широкий взгляд литературной теории на развитие художественного процесса, в частности, на сложную диалектику становления литературного типа героя в новых исторических условиях. При этом важно особо подчеркнуть политический пафос проблемы, что тщательно обходили наши мыслители и витии. Создание такого героя заслуживает внимания не только потому, что он становится в известной степени примером для подражания, но еще и потому, что уже фактом своего существования в жизни и искусства он противостоит миру эксплуатации и наживы, о чем свидетельствуют выдающиеся зарубежные писатели.
Вот почему реакционные идеологи и ревизионисты всех мастей столь яростным нападкам подвергают именно такого героя. В свое время немецкий ревизионист Эрнст Фишер писал: "Положительный герой, которого требуют повелители и руководители непонятного "социалистического реализма", это Антуан, которого нет, поскольку он всего лишь фантом, отражение недействительности. Метафизически он приговорен к смерти. Но этот герой мог бы быть, ибо действительность... которую мы проклинаем и которую мы стремимся изменить, несет в себе также, несмотря на все, свет, исходящий из будущего, и вместе с тем эта действительность являет собой отчаяние, эшафот нашей мечты, средоточие черепов отмерших иллюзий".
Так идеи антисоветизма тесно переплетаются с отрицанием положительного героя нашей литературы. Но это, как говорится, чистая политика. Современный мир с его тенденцией обострения идейно-политической борьбы ставит художника перед необходимостью выбора: какую идеологию он исповедует социалистическую или буржуазную. Третьего не дано.
Как ни горько об этом говорить, но многие советские писатели и критики в угоду фишерам (осознанно или по наитию - теперь уже не имеет значения), отрекшись от идеи положительного героя, разрушили основание великой литературы ХХ века. И сделали они это гораздо раньше, чем политики.
Время и жизнь вносят коррективы в творческие планы художников, делая их порою неосуществимыми. Отсюда тоска по идеалу. Она, эта "тоска", становится тем нестерпимей, чем труднее отыскать прототипы героев в действительности, ибо их отсутствие всегда свидетельствует об определенном застое в общественной жизни, является признаком духовного и нравственного кризиса личности. В иные эпохи крупные художники не находят в окружающем мире созидательных сил, которые были бы способны обновить жизнь общества, клонящегося к упадку. Но вера в высокое назначение человека, в его "выпрямление" пребывает в них неистребимо, поддерживает горение таланта, и сквозь равнодушие, апатию, и нравственное разложение им дано разглядеть лица - "прекрасные и человеческие" (Белинский).
Глава третья
НЕМЕРКНУЩИЕ СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ
История принадлежит народу. В заветах отцов и дедов наших, как в отборном зерне, хранятся ростки духовных сокровищ. Их жизнейстойкость питает энергия новых поколений. Об этом важно помнить, в наше время, ибо находится немало охотников извратить и опошлить минувшее. "Говорят, было, мол, одно поколение, а теперь вроде быльем поросло. Мол, теперь другие задачи, другие песни поем... У нас тут за Вешками дуб растет. Триста шестьдесят лет ему. Памятником природы называют. А спили его - останется пень, останутся кольца на пне. По кольцам историю жизни дуба узнаешь: когда засушливый год был, когда - благополучный. Только вот дуба не будет. Чурки руби, как знаешь, изучай, как хочешь, а дерева живого не будет. Так и с поколениями, если их начать делить, - писал Михаил Шолохов. - Народ хочет исполнения тех идеалов, ради которых он шел в революцию, вынес на своих плечах неимоверную тяжесть гражданской и самой тяжкой, Отечественной войны".1 История привлекает писателей особенно в переходные эпохи, когда в обществе возникает острая потребность осмыслить и сравнить с современностью дела минувших дней. Их постижение открывает возможность для более четкой ориентации в дьявольской путанице текущей действительности. Вместе с тем скрупулезному автору история дает большой простор для раздумий о времени и судьбах человеческих.
В произведении, посвященном прошлому, весьма важен принцип исторического мышления, широкий и глубокий взгляд на социальное и духовно-нравственное состояние мира. Значение деятельности памяти тут особенно велико и целенаправленно. Вспоминать - значит воссоздавать то, что было и что несет в себе энергию душевного и жизненного опыта целых поколений. Этим во многом объясняется, почему не иссякает интерес к тому, что запечатлено в недрах народного сознания. В свою очередь, память искусства исполняет огромную познавательную работу: она как бы оживляет минувшее, представляя современникам возможность ощутить жизнь в движении и изменении, в тесной связи времен. Опираясь на удивительную способность искусства приближать события давно минувших дней, художник приобщает соотечественников к тому, что уже никогда не повторится, но что может послужить хорошим уроком в будущем.
Речь идет о В. С. Пикуле.
В нашу задачу не входит намерение обстоятельно исследовать творчество этого замечательного писателя, заслуживающего самого пристального внимания. Мы коснемся главного пафоса его сочинений, которые в новых условиях приобретают чрезвычайно актуальное звучание. Творчество Валентина Пикуля одна из ярких страниц в истории литературы. Оно открыло богатые кладовые истории, те глубинные корни, от которых пошли и есть Земля русская, ее народ, традиции великая духовная культура. Его перу принадлежат 30 романов. Среди них - "Океанский патруль", "Баязет", "Париж на три часа", "На задворках великой империи", "Из тупика", "Реквием каравану PQ-17", "Пером и шпагой", "Моонзунд", "Слово и дело", "Битва железных канцлеров", "Богатство", "Нечистая сила", "Три возраста Окини-сан", "Фаворит", "Крейсера", "Каторга", "Каждому свое", "Честь имею", "Отступай и не греши". К этому следует добавить двухтомник "Исторических миниатюр" - таков неполный перечень произведений В. С. Пикуля. Пикуль освоил весьма широкий набор различных исторических тем и проблем, а равно и стоит у истоков историко-литературного процесса второй половины XX столетия, в ходе которого русской прозе начинают заполнятся "белые пятна" истории государства Российского.
Его произведения оставляют ощущение движения истории с ее живыми отголосками старины, равно как призывают вспоминать, сопоставлять, размышлять. "В истории человеческого общества, - отмечает исследователь С. Л. Утченко в книге "Глазами историка" (1968 г.), - ничто не умирает, не исчезает бесследно. Даже то, что представляется нам исчезнувшим навеки, сгинувшим без следа... в какой-то иной форме или воплощении неизбежно продолжает свое бытие и будет продолжать его до тех пор, пока только существует человечество (...) То, что кажется нам бесследно исчезнувшим, может вдруг снова предстать перед нами зримо и реально (...) может и не предстать, но это не важно: важно лишь то, что все прошлое в этом смысле входит в настоящее". Это принципиальная точка зрения, совпадающая с воззрениями Пикуля, ставящего в своих сочинениях исторически важные и общественно острые вопросы.
Время, в котором мы живем, вызывает эсхатологические настроения, обычно овладевающих умами в переходные эпохи и чреватые глубочайшими противоречиями. В таких условиях главное не терять веру в бессмертие человеческого духа, творящего и побеждающего. В своем общем выражении именно об этом романы и исторические миниатюры Валентина Пикуля. Эпохи, встающие на страницах его сочинений, исполнены ярких контрастов, борьбы, побед и поражений, бросающих свет и на весь XX век. Писатель не создавал ирреальностей - он писал реальную действительность, поэтому его проза оставляет впечатление важного события, личного переживания исторических фактов, морали, действующих лиц... Так первоначально тихая известность автора из Риги, затмила громкую славу столичных знаменитостей.
Дипломированные людоведы ставят Пикулю в вину пятиклассное образование, не принимая в расчет ни живость его ума и богатство творческого воображения, ни поразительную работоспособность и скоропись (например, роман "Крейсера" написан за 1 месяц и 5 дней), ни глубокое постижение диалектики истории. Все это, правду сказать, всегда делало ненужной книжную образованность, добываемую посредством протирания штанов в школьных и вузовских аудиториях. Да и времени и средств у него не было надо было зарабатывать на жизнь и всеми силами поддерживать усиливающуюся тягу к художеству, что иногда казалось недостижимо. Несмотря на стеснительные материальные условия в начале пути и ярость недоброжелателей в пору широкой известности - он продолжал творить.
Как порою случается с выдающимися людьми, слава является к ним совершенно неожиданно. Вот что произошло с Валентином Пикулем: "Я шел по Риге и увидел у центрального книжного магазина огромную очередь. Я невольно поинтересовался: "Что дают?" Мне ответили, что стоят за романом Пикуля. Я несколько опешил от неожиданности, а затем пошутил: "Так ведь это никудышний писатель". Люди вдруг сразу помрачнели, и какой-то парень с хорошими бицепсами посоветовал побыстрее "топать отсюда", ибо читатели могут намять бока. Как бы в подтверждение его слов раздался звон битого стекла - кто-то по неосторожности выдавил витрину. Я мчался домой как на крыльях. Я понял, что теперь я настоящий, признанный писатель!" Прошло немного времени и началось триумфальное шествие сочинений Пикуля, перехлестнув границы СССР и став достоянием любителей словестности Болгарии, Китая, Сирии, Японии и других стран. А "цивилизованная" Европа пристрастилась к его чтению посредством "бесконечно больших пиратских" изданий. Увы, и тут внешне добропорядочный и чопорный Запад явил свою меркантильную природу... Быстро растущая слава удовлетворила самолюбие писателя, но не принесла ему покоя. Но об этом позже.
Тут впору немного отвлечься от личности писателя. Художественное произведение как и его создатель, неотделимы от времени, к которому они принадлежат. Поэтому из какой бы эпохи ни был взят сюжет сочинения в нем в той или иной мере отражаются идеалы, воззрения и нравы общества, в коем живет художник, ибо он творит, в первую очередь, для своей эпохи и своего народа, имеющем неоспоримое право требовать, чтобы в сочинение было понятно и близко ему, а равно отвечали духовным запросам времени. Такой подход лежит и в основе художественного произведения на историческую тему. В свое время Гегель писал, что для того, чтобы прошлое "сделалось нам близким, недостаточно даже того, что и это прошлое и настоящее принадлежит одной и той же стране и одному и тому же народу, а нужно, чтобы само прошлое нашего собственного народа находились в более близкой связи с современными условиями и жизнью". Выделим и еще одну гегелевскую мысль, что здесь не имеет никакого значения то обстоятельство, что ученые и критики находят отсутствие правильного изображения, свойственных описанной исторической эпохе, бытового колорита, нравов и чувств, ибо "художественное произведение и непосредственное наслаждение им существует не для знатоков и ученых, а для публики, которую вряд ли серьезно занимает точная передача исторических подробностей".2
Писатель Валентин Пикуль тоже придерживается подобного взгляда. Он убежден, что "исторический роман - это роман во многом и современный". Он, воссоздавая прошлое, вольно или невольно соотносит его с настоящим. Возникающие сплошь и рядом аналогии между историей и современностью закономерны. "Хотя, положа руку на сердце, должен сказать, что здесь нет, да и не может быть прямого соотнесения". И, ссылаясь на конкретный пример из собственного опыта (история публикации романа "Нечистая сила"), продолжал: "Прослеживая разложение царского самодержавия в канун революции, я пытался показать, что Распутин был лишь видимой фигурой той отвратной камарильи, которая плясала вокруг престола последнего царя, тех тайных сил, которые режиссировали историческое действие. Это все и есть "нечистая сила", это бесовский шабаш на русской земле". О том, что этот "бесовский шабаш" продолжается, свидетельствуют нападки на автора романа клеветников России. В ход идут хорошо отработанные и давно испытанные русофобские приемы - не сметь уважительно говорить о России и откровенно называть себя русским, ибо тут же навешиваются ярлыки - "черносотенец, шовинист, антисемит".3 Но об этом разговор впереди.
Далее. Перед автором исторических сочинений встает немало трудностей как в плане отбора материала, так при восстановлении общественной атмосферы, духа, характеров, быта, культуры и т. д. данного времени. Здесь нужны глубокие знания, большой силы творческое воображение, а равно и врожденная способность перевоплощения и художественный инстинкт. Валентин Пикуль обладал перечисленными выше качествами.
Но поскольку мы коснулись некоторых сторон дарования писателя, отметим и еще одну, а именно: свойственное ему "двойное зрение". Уходя в прошлое, эпоха как бы очищается временем от всего незначительного, наносного и поддается спокойному и обстоятельному изучению. Поэтому ее значительно легче понять и оценить, чем современность, которая слишком приближена к реальности, и нередко случайное, суетное заслоняет собой ее горизонт. Однако настоящие художники обладают способностью (в отличие от человека-нехудожника) успешно преодолевать подобное препятствие. Будучи наделены своего рода "двойным зрением", они смотрят на близкие предметы как бы с большого расстояния, а на отдаленные - как будто находятся с ними рядом. Именно "двойное зрение" позволяет им отчетливо видеть далекое и близкое во времени. В силу этого художник с равным успехом обрабатывает исторические сюжеты и воссоздает характерные события своей эпохи, своего общества в их целостности и исторической перспективе.
"Двойное зрение" способность "читать прошлое", равно как прогнозировать возможные ситуации будущего, позволили Пикулю постигать сложную диалектику взаимоотношений человека и истории, человека и природы, человека и общества, а его произведениям сообщало, как сказал бы Золя, "силу разнообразных человеческих симфонических желаний".
Вообще историческая точка зрения предполагает взгляд на жизнь как на процесс развития, изменения и становления. Для художника важно определить историческую значимость конкретного явления или события и в образной форме отразить его проявления. Это сложный процесс. "Редко бывает, чтобы кто-либо даже в глубокой старости смотрел на себя и своих современников с исторической точки зрения, а потому он не может и не любит ни с кем ни спорить, ни рассуждать". Далее Гете продолжает: "Если внимательно всматриваться, то находишь, что даже историк не легко относится к истории в этом смысле; каждый из пишущих описывает постоянно события так, как бы он сам при них присутствовал, а вовсе не то, как было до него и что побуждало действовать".4 По-нашему мнению, художественный историзм - это качество идейно-образного строя произведения, выражающее эстетическое освоение действительности в ходе ее развития и становления. Вместе с тем, это степень проникновения художника в процессе истории, умения постичь и раскрыть смысл явлений в реальных жизненных связях с прошлым и настоящим.
Наряду с этим надо учитывать, что история не окаменевшая данность, а процесс, постигаемый не только научным анализом, но и творческим инстинктом, а в искусстве фантазий. Творческое воображение Пикуля не выходит за пределы правды истории и человеческого характера, поставленного в конкретные условия. Примечательно и его проникновение в атмосферу характерных реалий, отдаленных от нас на сотнями лет. Вот две такие картины давнего прошлого.
"Москва же в это время жила сумбурно и лиходейно, во хмелю, в реве охотничьих рогов, в драках, да плясках. - Эй-эй, пади! - и по кривым улицам пронесется, давя ползунов-нищих, дерзкий всадник на запаренной лошади, рядом бок о бок князь Иван Долгорукий, а за ним с гиком да свистом доезжачие, кречетники, псари, клобушечники".
"Что ни улица Москвы - то свой запах. Сычугами несло от места лобного; на Певческой подгорали на жаровнях варварские масляные оладьи; из лубяных шалашей, что напротив Комедиантского дома, парило разварной рыбой; а на Тверском спуске пироги с чудскими снетками воняли удивительно непривычно для испанского гранда".
Сила реализма, правда зиждятся на способности воображения проникать в глубинные пласты эпохи; оно, воображение, неотделимо от художественной правды, являясь производным от действительности. Вспомним слова английского эстетика Джони Рескина: "Подлинное воображение воссоздает правду. Для правдивого произведения характерно то, что оно реально, ощутимо, различимо и ясно... Настоящее искусство отличается вечной жаждой правды и стремлением быть правдивым, оно "всегда интересуется тем, что скрывается за маской".
К Валентину Пикулю, как историческому писателю, приложимо суждение живописца Поля Гогена: "Нет искусства, если нет воображения". Не вымученного, не того, которое забирается в заоблачные выси, откуда уже и не видно ни Земли, ни людей с их делами, заботами и честолюбивыми помыслами и прочее, а фантазии животворной, выраставшей на почве действительности, не отдаляющей чувства и мысли от жизни, напротив, пытающейся ее соками... Она, фантазия, схватывает и порождает "представления и образы, раскрывая самые глубокие и всеобщие человеческие интересы в образном, вполне определенном чувственном воплощении". В то же время поэтическое воображение есть то средоточие, в котором "всеобщее и бытие, собственное и найденное, внутренне и внешнее, всецело претворены в одно" (Гегель). Проще говоря, творческое воображение позволяет приобщиться к миру, а не бежать от него и вместе с тем помогает понять разницу между сознанием обыденным, заурядным и сознанием творческим, как более высоким и глубоким постижением исторического бытия.
***
Начиная с 1972 года наряду с большими по объему романами (некоторые в двух книгах), Пикуль публикует произведения малого жанра, которые он назвал "Историческими миниатюрами". Впоследствии они составили большой двухтомный цикл. "Жизнь любого человека, особенно выдающегося, - объяснял Пикуль причину, побудившую его прибегнуть к новому для него жанру, - это - роман с завязкой, кульминацией и должным выводом этой длительной дороги, которую человек преодолел. Понимая, что таких романов, как и героев, неисчислимое множество, я в 1970 году впервые обратился к жанру исторической миниатюры. Это не рассказы, тем более не эссе, вошедшие в моду нашей словесности сравнительно недавно".5 Итак, новое жанровое явление в русской литературе историческая миниатюра, каждая из коих являет собой вполне законченное произведение, в некотором роде маленький роман, в котором выступает множество конкретных личностей разных эпох, общественных слоев и социальных групп: Ричард Ченслер, Поль Джонс, Яков Кульнев, Сергей Николаевич Долгорукий, Василий Костенецкий, хирург Буяльский, Александр Бестужев-Марлинский, Василий Перовский, Павел Обухов, канцлер Александр Горчаков, Михаил Сидоров, поэт Дмитрий Минаев, доктор Захарьин, художник Константин Маковский, адвокат Плевако, генерал Драгомиров и многие многие другие.
Одновременно он стремится осмыслить цепь времен в ее многогранном ракурсе: социально-политическом, культурном, нравственном, но преломленного во всей полноте в характере русского человека с его широкой натурой, вольнолюбивым духом, природным умом и терпением. В этом суть. Впервые ли, однако, им предпринята попытка высветить судьбы людей сменяющихся поколений? Отвечая на этот вопрос, он приводит пример из XIX столетия. Жил на свете генеалог Алексей Борисович Лобанов-Ростовский составитель "Русской родословной книги". Его пристрастием было изучение истории родственных связей русского дворянства. Он был одержим постижением нехоженых никем путей и извивов истории, на которых маячили забытые личности с необычными и загадочными биографиями, отмеченных перстом трагической судьбы. О Пушкине или Суворове, говорил Пикуль, написано много, а вот "высветить во мраке облик какого-либо человека, о котором все молчат, - это задача кропотливая, почти болезненная, ибо могила молчит, архивы молчат, а вокруг нелюдимая тишина, и никто тебе ответно не откликается".5а
Между тем Валентина Саввича привлекает становление национального характера, и он стремится осмыслить те причины и обстоятельства, которые формируют личность, основа коей зиждется на любви к родине, национальной гордости и человеколюбии. Именно характер - вот центральный нерв пикулевских произведений. Через него передаются важные приметы времени, колорит той или иной эпохи. Вместе с тем создаются диалектически сложные перепетии исторического периода, в котором соседствуют высокое и низкое, трагическое и комическое, достойное увековечивания или же обреченное на забвение. Здесь особую роль играют судьбы тех, о "которых все молчат", а "вокруг - нелюдимая тишина".
Стремлением к истине пропитано все существо Пикуля. К тому же он ничего в себе не приукрашивал и не приспосабливался, но всю жизнь работал, как пахарь, в страдную пору. Один из собеседников писателя высказал мнение, что его желание возродить на примерах прошлого национальное достоинство русских является главной причиной феноменального успеха среди широких народных масс, равно как источником ненависти со стороны выразителей преступной кремлевской идеологии последнего десятилетия. Он согласился с этим утверждением: "Я и сам считаю себя патриотом и не боюсь говорить об этом. К великому сожалению, сегодня и в жизни, и в литературе люди стали как-то сдержанно выражать свои чувства к Родине. Мне иногда мои товарищи, писатели, прямо говорят: "Ну зачем ты так открыто пишешь о патриотизме? У тебя герои сплошь и рядом заявляют: <Друзья, я очень люблю свою Родину>. Так в литературе сегодня не принято". А чего, спрашивается, стесняться? Между прочим, я прочитал уйму всяких дневников, мемуаров, воспоминаний. И вот что характерно: через все эти человеческие документы красной нитью проходит патриотическое чувство. Какие-то безвестные поручики, мелкие чиновники, горожане, крестьяне, именитые аристократы не стыдились открыто признаваться в любви а Отчизне. Думаю, что искусство наше должно говорить о любви к Родине во весь голос. Особенно сегодня, когда деформированы и продолжают деформироваться многие духовные ценности. История нашего народа богата примерами героизма, причем в ситуациях критических... А "железный канцлер" Бисмарк говорил о непобедимости России, которая зиждется на миллионах "собственно русских"... Екатерина II, будучи немкой, но женщиной дальновидной и умной, называла Россию Вселенной и прямо заявляла, что сама если и великая, то только благодаря русскому народу. А как созвучно этому сказанное И. В. Сталиным в своем знаменитом тосте в честь Победы, в честь русского народа! На протяжении многих веков русский народ был той цементирующей силой, которая скрепляла братскую дружбу народов нашей многонациональной страны".6