Фрумкин Сергей. Улей

   — Это отдельный вопрос, Болер. Ты — Брат. Братья служат «Улью». Ты выполняешь указания сотника, сотник — тысячника; все командиры и управляющие Уровнями подчиняются главнокомандующему. Для техников царь и бог я. Для бойцов — Кас. Для всех, для меня и для Каса бог — Отец. Григу еще предстоит выбрать раздел правления. Для кого-то он тоже станет богом. Поскольку ты — техник, для тебя закон — моя воля. Но на первое время мне незачем приказывать — каждый воин сам должен стремиться совершить что-то великое во славу Братства. Ты хочешь закончить перевод?
   Болер немного запутался в словах Вика, но кивнул уверенно — со связанными руками или нет, история корабля пиратов могла дать полковнику серьезные аргументы в борьбе за свободу альтинок, да и за свою собственную свободу тоже.
   — Да, хочу!
   — Отлично! Твой браслет — пропуск в святилище Отдохнешь — действуй. Я прав, Отец?
   Владыка улыбнулся.
   «Теперь веришь в силу свободного выбора?» — мысленно спросил он.
   Вик уважительно склонил голову.
   Через минуту все разошлись. Остались Григ, Болер и трое Демонов — личная охрана нового Первого.
   Григ посмотрел на Болера. Этот человек совсем недавно выглядел гордым, сильным и уверенным в своем настоящем и будущем. И именно он, Григ, успешно уничтожил привычную реальность полковника, став врагом человека, ни в чем перед ним не провинившегося, не нанесшего и не собиравшегося в будущем нанести Братству и лично Григу никакого вреда. Что-то внутри Брата мешало смотреть Болеру в глаза, заставляя морщиться, как от вида разрезаемого лимона. Но сегодня Григ обязан был победить себя во всем и окончательно — раз и навсегда. Завтра начинается новая жизнь!
   Болер ответил взглядом — вопросительным и чуть удивленным. Совсем недавно он воспринимал Грига не более как мальчишку, случайно заброшенного судьбой в мир полковника величайшего Флота космоса. Совсем недавно Григ не представлял из себя ничего — всего лишь интересный объект для изучения, всего лишь небольшое разнообразие в информации, поставляемой жизнью. Теперь этот юноша стал одной из самых важных, ключевых фигур в судьбе и самого Болера, и вверенных ему девушек. Полковник встретил чуть неуверенный, но пристальный и пронизывающий взгляд молодого пирата…
   Они смотрели друг на друга довольно долго. Болер все более удивлялся силе во взгляде мальчишки. Григ, ощущая растущее уважение в глазах поверженного солдата, против воли проникался к нему симпатией Линти любила этого человека и беспокоилась о нем Линти — самое доброе и бесхитростное создание, какое Григ только мог себе вообразить. Значит, в Болере таилось нечто такое, за что его следовало уважать. Тем более что полковник уже не был врагом.
   — Какие твои планы? — произнес Григ, чтобы наконец разрядить молчание.
   — Я действительно свободен?
   — Конечно, свободен, раз так сказал Отец.
   — И могу теперь увидеть Линти и Кани?
   Слишком смелое желание для только что родившегося Брата Пятого Уровня… Хотя… Перед глазами Грига вновь появились взволнованные озера синих глаз, сверкающих едва ли не в самом сознании, согревающих излучаемой добротой, притягивающих и завораживающих… Увидеть Линти… Почему бы ему самому не использовать новые полномочия? Почему бы не похвастаться перед девушкой? В победе Грига есть и ее участие — пусть знает, что не зря поверила в молодого Брата!
   — Линти тоже хотела тебя видеть. Один ты не пройдешь, но вдвоем нас пропустят.
   Альтинка находилась в том же аккуратном домике в центре карантинной зоны, что и в первый день своего пребывания в «Улье». Только число силовых щитов увеличилось, да и охрану составляли Демоны Второго Уровня, расположившиеся тройным кольцом на таком расстоянии друг от друга, чтобы потерявший рассудок был замечен раньше, чем успеет задеть соседа.
   Не все Братья слышали о результатах сегодняшней Полосы — сюда, на Девятый, слухи долетали медленнее, чем в остальные отсеки корабля. Но браслет на руке Грига на всех действовал одинаково — заставлял глаза
   Братьев округляться, а их самих выполнять любые пришедшие на ум желания.
   Кас запретил Демонам пропускать к альтинке, но не уточнил отдельно, касается ли запрет Вика, а теперь вот еще и Грига. Старшие не привыкли самовольничать приказа не было, значит, не было и причин спорить с Первым.
   Обрадованная Линти вскочила им навстречу с таким визгом, что у Грига от неожиданности даже закружилась голова. Какого-то невероятно малого мгновения альтинке хватило на то, чтобы разглядеть и грязно-белые наряды Претендентов на обоих посетителях, и удовлетворение и спокойствие на их лицах, и узнать своего молодого покровителя, и своего старого солдата, и почувствовать, что посещение этих двух людей не несет ей ничего плохого или пугающего.
   Но, бросившись навстречу, Линти в первую очередь повисла на шее Болера, обнимая полковника с такой радостью, словно не видела тысячу лет и даже больше. Григ же удостоился только благодарного взгляда. Почему-то это взбесило молодого Брата. Он хорошо понимал, что именно такого поведения и следовало ожидать от девчонки, разлученной со старым другом еще с момента штурма «Эльрабики», но внутри парня все возмутилось и больно защемило где-то на уровне груди. Григ даже отвел взгляд, чтобы сдержать непонятное раздражение. Он еще никогда не слышал такого слова, как «ревность», и ему едва ли могло прийти в голову, доказательством какого сильного чувства служит боль.
   — Болер! Почему ты в этой одежде?! Тебя не охраняют?! — выпалила альтинка. Она тут же перевела взгляд на Грига: — Ты прошел испытание?! Ты теперь Первый?! Откуда вы такие…
   Григ захотел посмотреть сердито, но холод в его душе растаял, едва молодой Брат увидел ее глаза, которые светились таким восторгом, что на девушку просто невозможно было злиться
   — Я — Первый. — сказал Григ. — Болер — Брат, Линти отступила от Болера и внимательно посмотрела на них обоих. «Теперь в ее глазах промелькнула тень предчувствия.
   — Зачем?
   Григ опешил. Он ожидал любого вопроса, но это уже слишком!
   — Что «зачем»? Зачем я — Первый?!
   — Зачем Болер — Брат? Что это значит?
   — Значит, что я смогу тебя защитить, — отозвался полковник.
   — Ты? Как?
   Григ тоже посмотрел вопросительно. Если Болер решил, что у него появились какие-то привилегии, следовало разрушить этот миф, пока полковник не навредил самому себе.
   — У пиратов существует некий варварский обычай делить женщин на поединках, — продолжил Болер. — Мне сказали, если я выиграю, то смогу забрать и тебя и Кани.
   Григ едва не захохотал от такой наивности:
   — Кто тебе такое сказал?!
   — Ваш Владыка.
   — Отец? Он сказал, что ты будешь драться за Линти и Кани?
   — Да.
   — Какой бред! Может быть, он просто сказал тебе, что, став Братом, ты обретешь ПРАВО на участие в поединках Дня Дележа?
   — И это тоже.
   — Вот именно, только это! — Григ улыбнулся, излучая абсолютную уверенность. — Никто не будет драться за Линти! Она — не приз! Может быть, еще Кани… Но и тут у тебя нет шансов — Кани слишком красива — за нее сцепятся Демоны! Теперь, как Брат, ты действительно имеешь ПРАВО, но только ПРАВО, Болер, а не ВОЗМОЖНОСТЬ!
   — Ты ошибаешься. Мне пообещали дать возможность сразиться за свободу Линти и Кани. Для этого я и стал Братом.
   Если бы Григ поверил хоть на секунду, он бы обеспокоился. Но Болер сам не понимал, что говорил. Убежденность полковника просто смешила.
   — Я — Первый Брат. Отец отдал мне Линти без всякого поединка. Ее не могут просто так взять и выставить в качестве приза!
   — Ты ошибаешься, Григ. Я смотрел в глаза Отца, когда тот говорил о завтрашних призах. Ваш Владыка не врал.
   — Чушь!
   — Тогда почему Линти здесь, в тюрьме?
   — Это не тюрьма… Просто потому, что сбежала Кани Линти отпустят, как только поймут, что она не собирается скрываться, как ее подруга.
   — Как «сбежала»?! — Полковник изменился в лице
   — Тебе не говорили? — понял Григ.
   — Как это «сбежала»?! — ошеломленно повторил Болер.
   — Вы не нашли Кани? — осторожно присоединилась Линти.
   — Ее еще ищут, — вспомнил Григ сегодняшние слова Вика.
   Неожиданно полковник вцепился в плечи Первому Брату и затряс его, испуганно сдвинув брови и уставившись в глаза.
   — Ты уверен?! Кани одна ходит где-то по кораблю?! Кани?!!
   Григ отступил, а двое Демонов Охраны, подоспев, оттянули полковника на несколько метров, намереваясь проучить того ударами закованных в латы кулаков, и неохотно отпустили, лишь повинуясь взмаху нового Первого.
   — Что с тобой, Болер?
   — Кани! С ее нервозностью! С ее обидчивостью! Она же никогда никому не прощает… Это невозможно!
   Болер замотал головой, словно отказывался верить в услышанное.
   — Григ, — спросила Линти. — Кани точно в «Улье»? Может быть, она сбежала?
   — Точно. Если бы Кани покинула «Улей», подняли бы тревогу, устроили поиски и давным-давно вернули бы девчонку обратно. В космосе Братьям нет равных. Раз тревоги не было, значит, все катера, боты и парусники на месте.
   — Вы представляете, что она натворит?! — потерянно прошептал Болер. — Кани ведь ни перед чем не остановится! Она может убить кого угодно, она может погибнуть!
   — Конечно, может, — согласился Григ. — Но ведь сама виновата!
   Болер посмотрел на него долгим тяжелым взглядом.
   — Можно мне поговорить с Линти наедине? — наконец попросил полковник.
   Григ встретился взглядом с альтинкой — глаза девушки умоляли о том же. Как Первый Брат, Григ не должен был разрешать, но как друг он уступил, сам не понимая, зачем это делает.
   Оставшись вдвоем, Болер обнял свою подопечную с таким чувством, какому позавидовал бы, наверное, родной отец.
   — Готовься, Линти! — стараясь говорить как можно более спокойно, сказал полковник. — Завтра они «объявят призы». Тебя выставят на поединок. Григ просто не знает — наверное, все делается за его спиной. Поэтому на помощь паренька не рассчитывай. Он — Первый, но пока еще совсем молодой Первый. На корабле все решает Отец. Если Отец решил, что ты — приз, его уже никто не остановит. Я выиграю, Линти, и тогда мы получим то время, которое нужно, чтобы Рилиот нашел «Улей».
   — Почему ты думаешь, что победишь?
   — У меня большой опыт. Еще — стимул Ни один из этих негодяев не станет стремиться к победе с такой же яростью, как я.
   — А ты уверен, что папа найдет нас?
   — Я надеюсь, что найдет. Верю, что найдет… Послушай: «Улей» — не обычный корабль миграционной службы древних. В нем сокрыта информация, тайная даже для правителей Братства! Тот, кто построил «Улей», преследовал цель, и боюсь, что эта цель далека от идеалов любви и всепрощения!
   Линти с каким-то мрачным восторгом посмотрела в глаза полковнику.
   — Ты знаешь, что за цель? — прошептала она.
   — Еще нет. Но я близок к разгадке. Человек, построивший «Улей», был мантийцем!
   — Откуда…
   — На корабле есть место, где расположен древнейший в истории человечества гиперпривод с конструкцией, в которой даже я ничего не понимаю. Это помещение расписано мантийской тайнописью. Каждый символ тайнописи выведен человеческой кровью. И, скорее всего — того, кто писал, то есть первостроителя. И если честно, Линти, когда я представляю, сколько потребовалось времени, чтобы вывести рукою километры кровавых символов, у меня темнеет в глазах и голова идет кругом!
   — Ты когда-то говорил, что освоил мантийскую тайнопись?
   — Говорил… но, оказывается, не освоил. Правда, я делаю успехи. Пираты сами предложили мне открыть тайну «Улья». Помогают, чем могут. Даже приняли в свои ряды. Боюсь только, текст может открыть им глаза на то, чего они совсем не захотят узнать!
   — И на что же? Болер развел руками:
   — Пока просто предположение. Но если, например, они поверят, что являются потомками мантийцев, мноое здесь изменится. Зачем воевать с миром, который и так готов носить тебя на руках? Как потомки мантийцев они получат от Лиги больше, чем могут награбить за целые столетия своих бессмысленных экспедиций!
   — Мне кажется, Болер, они не захотят ничего получать. Им просто нравится драться. Выслеживать, нападать, рисковать. Они помешаны на своей войне.
   — Да, но всегда ведь найдется способ понять друг друга. Хотят воевать — пусть воюют. Зачем же истреблять тех, кто сам готов стать под твои знамена?
   Этой ночью Григ спал так крепко и спокойно, как никогда после операции на «Эльрабике». Будущее казалось Брату безоблачным и надежным, как клинок боевого тесака. Неуверенности, тревогам и переживаниям наконец-то пришел конец. Он молодец. Он сделал все, чего требовали Отец и ситуация — захватил корабль тарибов, прошел Полосу… Взамен — все, что только могло найтись ценного в этой Вселенной, — наивысшая награда за ум и доблесть — браслет и звание Первого Брата. Чем бы ни встретило Грига завтра, завтра он — Григ — и только он, будет хозяином положения и хозяином своей судьбы…

ГЛАВА 26

   Призы объявлялись на арене Амфитеатра, расположенного все на том же Третьем Уровне. Открытие церемонии должно было начаться только к обеду, но уже с утра к Амфитеатру двигались толпы Братьев, стремящихся занять наиболее удобные места, как можно ближе к арене.
   После действительно удачных рейдов, таких, как захват «Эльрабики», розыгрыш призов затягивался надолго, иногда — на десятки дней. В таких случаях одни призы все еще выставлялись на обзор участникам игрищ, за другие уже шли поединки, третьи успевали отлежаться в каютах вновь обретенных хозяев.
   «Призами» могло служить все, что угодно. Чаще всего — оружие: колюще-режущее, парализующее, огнестрельное, защитное. Иногда — яхты. Иногда — утварь Иногда — предметы туалета, аппаратура, украшения Каждый выставляемый предмет проходил через руки техников, заключавших, представляет ли образец ценность для Братства в целом. Если представлял — трофей снимался с игрищ для дальнейшего изучения или коллективного пользования. Так, никогда призами не становились генераторы, излучатели, приводы или пригодные для применения в боевой обстановке катера и боты.
   Но самым ценным призом всегда считали женщин. Только что попавших в Братство, необученных, своенравных, наделенных волей и чувством собственного достоинства. Позже, через год или несколько лет, подобные качества в пленниках исчезали, растворялись, ослаблялись, чему немало способствовали Закон «Улья» и правила поведения на Девятом Уровне. Но именно сейчас гордые и непокорные девчонки казались необычными, интересными — самыми достойными наградами для лучших из лучших. Было и еще одно обстоятельство: каждый воин хотел выбрать мать для своего очередного отпрыска, мечтая о том, чтобы явившийся на свет маленький Брат стал самым отважным, самым сильным и самым знаменитым. Пусть зачастую отец не узнавал в лицо своего ребенка, закончившего обучение на Седьмом Уровне — все равно каждому Брату хотелось верить, что именно его наследник в будущем внесет неоценимый вклад в дело Братства. И почему-то каждому Брату всегда казалось, что идеальная в описанном смысле женщина должна прибыть откуда-то издалека, извне, выпасть счастливым номером на рулетке.
   На самом же деле приз служил только поводом. Все дело в том, что, разыгрывая яхту или девушку, воин «Улья» получал редкую возможность поднять ранг, заслужить звание и славу не постоянным каждодневным трудом, а в один день и в один миг Победивший Демона мог стать Демоном, победивший сотника — сотником. А заслуживший титул чемпион вообще на веки веков становился человеком-легендой.
   При этом существовала, конечно, и некоторая субординация: ряд неписаных правил приличия, согласно которым Братья с Шестого Уровня, например, не спешили кидаться под тесаки Старших, чтобы прославить себя в быстрой и бессмысленной смерти. Кроме того, заведомо сильный противник мог и не принять вызова, тем самым опозорив размечтавшегося о славе выскочку. И обычно все заранее знали, какой приз достанется тому или иному «сословию» Братства. За какие будут бороться простые солдаты, за какие — младшие командиры, за какие — Демоны, а какие послужат основанием для турниров на звание абсолютного чемпиона «Улья».
   На выставлении призов и даже на самих поединках Григ уже бывал раньше, но он никогда не сидел над центральной аркой в просторной крытой ложе правителей. Отсюда арена смотрелась как на ладони, а огромные кресла позволяли принять любую позу: сидячую, полулежачую, лежачую.
   Было заметно, что кресло Грига возникло здесь совсем недавно. Оно вообще как-то не вписывалось в общую картину. Раньше Кас и Вик размещались по правую и левую руку Владыки. Теперь появился четвертый человек, функции которого еще не прояснились, а время отвести место на Подиуме уже пришло. Если бы у Отца было три руки…
   Почему-то Владыка решил потеснить Каса — кресло главнокомандующего отодвинули от кресла Отца настолько, чтобы можно было поставить еще одно. Теперь рядом с Отцом сидели Григ и Вик, а уже рядом с Григом размещалось кресло с тяжелой громадиной Каса. Казалось бы, незначительный факт, но его заметили все, и Кас — в первую очередь.
   Церемония открытия Дней Дележа выглядела почти стандартно: показательные выступления на мечах, шестах, тесаках. Стрельба по бегущим мишеням, гонки на одноместных надземных катерах. Акробатические и гимнастические этюды, чудеса пластики, комплексы упражнений боевых стилей борьбы. Все это в исполнении пяти десятков Братьев. Все это — синхронно, слаженно и отрепетирован но до последней мелочи. Все это — под музыку маршей и гипнотизирующие переливы световых композиций.
   Затем все смолкло. На середину арены вышли Братья — по одному от каждой бригады Демонов, атаковавших «Эльрабику». Все пятеро в боевых латах. Красный, синий, черный, зеленый и желтый. Под пение труб и барабанную дробь Брат делал шаг вперед и выкрикивал имена отличившихся и имена погибших. И каждый раз над ареной возникало объемное непрозрачное изображение называемого.
   Голограмма Грига возникла самой первой — у парня захватило дух от восторга. Такая честь, перед всем «Ульем»! Он даже позабыл, что сидит в ложе Первых и тысячи глаз и без того с интересом смотрят на кресло нового Правителя.
   Второй появилась голограмма Каса — главнокомандующего. И в этот раз — второй! Кас ничем не показал, что не доволен, но Григ явственно ощутил исходящую от сидящего рядом богатыря волну неприязни.
   Голограммы, голограммы… Григ даже не знал, что в такой удачной и вроде бы несложной операции отличилось столько народу. Голограммы погибших… Им пели трубы Вечной Славы — долго и заунывно.
   Два Демона: представитель технических служб и представитель ударных бригад — человек Вика и человек Каса — громогласно объявили первый день Праздника Дележа открытым.
   Начались выставления трофеев. Парализующие пистолеты, видеоприборы, устройства для получения удовольствия (расслабляющие контроллеры, аппараты внушения, массажеры и другое). Каждый раз кто-либо на трибунах поднимал руку и называл себя. Если ему находился конкурент или несколько конкурентов, переписывали имена для поединка. Если больше желающих не обнаруживалось — трофей отдавали просто так.
   Одним из призов был тот самый саркофаг, в котором Грига возвращали к жизни — летающий лечащий диван, подчиняющийся мысленным командам. Летать по «Улью» на диване!..
   — Я могу поднять руку? — поинтересовался Григ.
   — Смотря для чего, — отозвался Отец. — Если хочешь поучаствовать в игрищах — не стоит. Все равно никто не рискнет подняться против Первого. А если тебе нужен этот ящик — смотри сам.
   Григ поднял руку.
   — Григ Тарибский! — прогремел усиленный неизвестно откуда взявшимися микрофонами голос.
   В зале наступила мертвая тишина. Ведущие на арене тоже замерли. Пауза затянулась, и тогда Отец сделал знак рукой, приказывая продолжать церемонию.
   Вик и Кас широко улыбались.
   — Что-то не так? — пробормотал Григ.
   — Ты их ошарашил, — объяснил Вик. — Никто не ожидал, что ПЕРВЫЙ позарится на безделушку. А раз уж назвал себя, значит, дело серьезное — вот все и ждали, что же сейчас такое произойдет. Тебе теперь, братец, нужно ухо держать востро: для тебя — мелочь, для других — знамение свыше!
   — Не делай так больше, — мягко попросил Отец. — Если что-то захочешь, скажи мне — поднимут руку Дор или Лод. С ними тоже никто не станет спорить. Приз отдадут им, они — тебе. Ты же не уронишь нашего достоинства столь приземленными желаниями.
   Дор и Лод стояли в числе личной Охраны Первых по краям ложи, чуть в стороне от правителей.
   Григу стало неловко — он понял, что повел себя как ребенок
   Объявление призов продолжилось, но Григ практически перестал смотреть на арену. Одна глупость, один неосторожный шаг, и… праздник испорчен…
   — Сейчас самое интересное! — через какое-то время произнес Вик.
   — Кого ты выставил? — прогремел Кас.
   — Сегодня — десяток лучших. Но у нас столько трофеев, что за месяц половины не разыграем.
   — Всех и не будем, — сказал Отец. — Для следующих дней отбери самых достойных.
   — Хорошо, Отец.
   Григ почувствовал, что речь идет о чем-то более важном, чем диваны, бластеры и даже яхты. Он прислушался, но разговор правителей уже стих, а над Амфитеатром пронеслись последние слова ведущего, в которых Григ уловил лишь незнакомое женское имя.
   Над ареной возникла большая непрозрачная голограмма полураздетой девушки. Ведущий заговорил, описывая внешние данные, физические параметры, способность к воспроизводству, генетический потенциал Голограмма задвигалась, давая возможность увидеть походку девушки, ее грацию.
   Какая-то обыкновенная тарибская девчонка… Григ вдруг поймал себя на мысли, что не слышит ни единого слова ведущего, а голограмму почти не видит. Что-то вокруг происходило. В воздухе ощущалось напряжение Стало как-то душно, словно повредились системы циркуляции воздуха…
   Григ огляделся. Отец наблюдал за ареной в спокойном расслаблении. Вик — с ухмылкой, которая совсем не сочеталась с холодным блеском в глазах, указывающим на мыслительный процесс, далекий по своей сути и от этого места и от этого времени. Кас смотрел внимательно, но на каменном лице не проскальзывала ни единая эмоция. На трибунах же творилось настоящее сумасшествие: имена претендентов гремели одно за другим, причем такие имена, что аплодисменты и рев не прерывались, становясь все громче и грозя разрушить стены Амфитеатра и выплеснуться на просторы Третьего Уровня.
   — Мне все равно, как они выглядят, мне нужна мать для настоящего Первого! — недовольно прорычал Кас. — Сколько еще смотреть?
   — Подожди двух последних, — подсказал Вик.
   Его слова словно укололи Грига изнутри. Он вздрогнул и огляделся, подсознательно ожидая чего-то ужасного и непоправимого. Но ничего вроде бы не происходило… В интонациях Каса и Вика не скрывалось никакого подвоха…
   Над ареной возникло смеющееся лицо Кани. Сперва лицо, а затем и вся точеная фигурка, окутанная распущенными темными волосами.
   — Беглянка? — удивился Кас. — Она, конечно, молодец, что сбежала, но я не собираюсь драться за фантом!
   — К моменту поединка девчонку поймают, — отозвался Вик. Но нельзя же отказать ей в выборе достойного покровителя. Она — лучшая из лучших!
   — Зато те, кто ее ловят, — далеко не лучшие! — напомнил Отец. — И если не поторопитесь, прощения не ждите. Сообщите людям, что я в гневе!
   Что-то произошло за спиной Грига и остальных правителей — взгляды трибун направились именно в эту сторону. Первые обернулись. Там стоял Дор с высоко поднятой рукой.
   — Дор Непобедимый! — прогремело на арене.
   Амфитеатр взорвался от криков. Абсолютный чемпион «Улья» вновь на арене!
   Кас бросил на богатыря удивленный взгляд, словно спрашивал: «Ты разве не слышал моих слов?»
   — Мне все равно, что она «фантом», — объяснил Дор. — Я видел девчонку на «Эльрабике». Она — неповторима. Поймают живой — заслужу приз из призов. Не поймают — попросту вспомню молодость.
   Кас уважительно кивнул.
   Поединщики нашлись сразу же — многие хотели попробовать силы с первым богатырем Братства. В список
   внесли троих.
   — Я могу поднять руку? — раздался за спинами правителей голос Болера. Вик зачем-то привел полковника сюда, в ложу Первых, и оставил стоять рядом с Охраной.
   — Можешь, конечно, — сказал Отец. — Я же тебе обещал.
   — А потом еще раз?
   — Нет, только один!
   В это время картинка над ареной сменилась, и Григ едва не задохнулся от неожиданности. Над ареной показывали Линти!!!
   — Кас! — прогремело над трибунами, и те стихли — никто не осмелился бы поднять руку на непререкаемое право самого главнокомандующего…
   — Болер! — едва слышным эхом прокатилось усиленное микрофонами имя.
   Кас оглянулся, удивленно осматривая полковника с головы до ног. Без малейшей издевки и без малейшего презрения — только чтобы посмотреть на человека, так стремящегося умереть.
   Григ же ничего не смог сказать… Не смог поднять руки. Не смог предпринять ничего, чтобы спасти свою мечту и свое будущее. Он не смог даже шевельнуться или издать звук, способный хотя бы намекнуть окружающим, какой удар приняло на себя сознание. В одно мгновение внутри у него все окаменело, и даже мысли отказались вертеться в голове, застопорившись на одном-единственном дрожащем в голове слове: «всё!!!».