Фрумкин Сергей. Улей

   На плечо легла тяжелая рука Отца — единственного, кто заметил перемену, произошедшую в парне; но Григ не отреагировал. Даже не почувствовал.

ГЛАВА 27

   Григ сам не заметил, как оказался на Первом Уровне. Он все делал, как зомби. Где-то сидел, чего-то ждал, шел, куда шли остальные люди. Его глаза потухли, движения были автоматические, без малейшего участия мозга.
   Выйдя из лифта на Первом Уровне, Григ не попрощался с Отцом и с Братьями, ничего никому не сказал и все так же, все в том же мерном бессмысленном ритме побрел куда-то вдаль по коридору.
   — Григ!
   Тело остановилось в ожидании дальнейших указаний.
   — Григ, подойди ко мне!
   Его звал Отец. Владыка стоял один, отослав Охрану и отпустив Каса и Вика. Он смотрел так тоскливо, так понимающе… Но Григ опять ничего не почувствовал. Он поднял глаза, посмотрел в темную глубину глаз старого Правителя и поплелся в указанном направлении.
   — Идем в мой кабинет.
   В кабинете никого не было. Подскочило говорящее кресло, подхватило Грига. В спину и ноги ударило тепло, заработали массажеры спинки, восстанавливая мышечную активность тела и заставляя расслабиться мозг. Отец сел напротив:
   — Григ, ты слышишь меня?
   — Нет.
   Он сказал правду: он ничего сейчас не слышал.
   Отец едва не зарычал. По его приказу кто-то появился в кабинете, кто-то зарядил пистолет смесью адреналина и какой-то бодрящей жидкости, кто-то выстрелил приготовленным составом в мышцы на шее Грига…
   Инъекция сделала свое дело быстро — парень вновь смог думать. Но беда была в том, что думать ему все равно оказалось не о чем: великолепный ослепительный мир предвосхищаемого будущего рухнул, А Григ не умел жить без мечты о будущем — не умел и не хотел учиться
   — Григ, ты слышишь меня? — повторил Отец.
   — Да, слышу, — Другие слова, но таким же мертвым голосом.
   — Черт возьми, Григ! Что случилось?! Из-за какой-то девчонки?! Ты — мужчина, Брат, Первый Брат, мой родной сын?!!
   — Она не какая-то…
   — Она — женщина! Такая же, как любая другая! Ничем не лучше! Ты просто принял все слишком близко!
   — Ты убил Линти…
   — Ничего с ней не случилось!
   — Ты подарил ее Касу…
   — Не подарил, а выставил на поединок!
   — Это одно и то же. Никто не сможет победить Каса… Она и Кас… Линти погибнет…
   — Она не первая и не последняя! Ни одна еще не погибла! Что за бред, Григ?! Что ты несешь?!
   — Линти погибнет… Ее нельзя сломать… Она не такая…
   — Прекрати пугать меня своим замогильным голосом! Посмотри в глаза!
   Григ поднял глаза. Взгляд больших черных глаз Владыки буквально излучали любовь и желание помочь Но сострадание к тому, кто послужил причиной боли.
   Глаза Грига наполнились слезами обиды и тоски — жгучими и горькими.
   — Ты отнял у меня Линти!
   — Она и не была твоею. Вспомни Закон: «Все, что есть в „Улье“, принадлежит Братству, если не завоевано на поединке или не приобретено по праву старшего».
   — Но почему, Отец?
   — Успокойся. Так будет лучше.
   Григ задрожал. Слезы текли по его щекам, пальцы сжимали и разжимали подлокотники кресла, глаза смотрели куда-то за пределы реального мира. Никогда до этого дня молодой Первый не подозревал, что Линти так дорога, дороже собственной жизни. А теперь, когда наконец осознал это, то не нашел в себе силы бороться с незнакомым чувством, позволил слабости овладеть собой и целиком отдался на растерзание боли и безысходности, находя в этом даже наслаждение…
   Отец вновь заглянул в глаза Грига. Он заглядывал все глубже и глубже, до тех пор, пока не превратился с сидящим напротив в единый мыслящий организм. Только тогда Отец понял, что опоздал, что сын уже допустил ошибку, от которой он так хотел его уберечь. Но понял, что и не смог бы вмешаться. Поднимаясь на самый верх общества, к самому Отцовскому трону, Григ попросту заплатил свою цену. Ничто во Вселенной не делалось просто так. За все в этом мире нужно было платить.
   «Но ведь рано или поздно Григ излечится, — подумал Отец. — Излечится и станет тем, о ком так давно мечтал старый Владыка — одаренным, взрослым, знающим цену боли и цену любви…» Отец вслушался в свои мечты, сравнивая их с мечтами слившегося сознания Грига… Что-то там не сходилось. Что-то разительно отличалось.
   Владыка нахмурился, уходя в мир ощущений. Предчувствие чего-то неопределенного, темного, плохого сдавило его сердце.
   Но ничего плохого просто не должно было случиться! Еще вчера, медитируя после Полосы в своих покоях, Отец не увидел ничего, кроме чистого и безоблачного горизонта!
   Богатырь все пристальнее вглядывался в Грига и в самого себя, но неприятное ощущение не оставляло. Вчера еще будущее могло пойти по нескольким направлениям, а сегодня выбора уже не оставалось. Но когда наступил переломный момент? Кто и когда допустил ошибку? Он? Когда отобрал у парня его мечту?
   Да, существовал другой путь: не мешать юноше, позволить ему и Линти самостоятельно развивать отношения, позволить им стать счастливыми вместе… Но вчера такой вариант не казался верным — он противоречил самой сути Закона. Ведомый чувствами, рано или поздно Григ поставит свою женщину на один уровень с Братьями. Сначала с Младшими, затем с остальными, наконец — с Первыми. А став Отцом, сможет и вообще поднять возлюбленную до непозволительных высот. И Братство рухнет! Мог ли он, Владыка, допустить подобный исход? Имел ли на это право? Почему же сейчас его терзает предчувствие чего-то гораздо худшего, чего-то еще более страшного как для Грига, так и для всего Братства, всего «Улья»?
   Одновременно с тем как Отец разбирался в себе, взгляд Грига наполнялся смыслом — грусть во взгляде юноши приобретала глубину понимания.
   — Я думал, так будет лучше, Григ! — наконец произнес Владыка. — Женщины обладают даром парализовать мужчин. Женщины — та единственная слабость, которой подвержены даже самые сильные из Братьев Я всего лишь хотел уберечь своего сына. На первое время, Григ. Пока рана не загноилась. Я думал, твоя Линти никуда не денется — сейчас достанется победителю, позже, когда приобретешь иммунитет, — тебе. Лет через пять — десять. Может быть, через пятьдесят — сто. Главное перебороть себя сразу… Боюсь только, что я опоздал… Нам нужно поговорить, Григ!
   Григ посмотрел непонимающе: «Разве они не разговаривают здесь сейчас?» Но Отец звал за собою, в галерею, уводящую из кабинета во внутренние покои Владыки.
   Они шли по анфиладе помещений, каждое из которых отличалось неповторимым дизайном и роскошью убранства. Каждое — настолько святое, что, попади сюда непосвященный, он мог бы рассказывать об этом как о самом большом чуде в своей жизни.
   Настроение же Грига превращало все краски в блеклые, а окружающие драгоценности — в тлен, хлам. И все же одно чувство отыскало место в душе парня — сначала слабо, затем сильнее и сильнее к подкорке головного мозга прокрадывалось любопытство. Отец выглядел очень серьезным. Отец вел куда-то за пределы доступного простым смертным и лишь для того, чтобы поговорить. Поговорить о чем?
   Зал, служивший конечной целью, закрывали непрозрачные силовые щиты. Чтобы войти, даже Отцу понадобилось повернуться лицом к биосканеру. Система безопасности заиграла приветственную музыку, но поля исчезали медленно, один за другим, словно сканеры вновь и вновь присматривались к посетителю, не доверяя его праву доступа. Под потолком неохотно погасли огни в «глазах» системы наведения излучателей.
   Еще не войдя внутрь, Григ уже ощутил в себе растущее благоговение. Предчувствие чего-то очень важного на какой-то момент даже отвлекло от своего горя.
   За исчезнувшей стеной возник огромный, круглой формы зеркальный зал с зеркальным полом, зеркальным потолком и с зеркальными стенами. В центре зала величаво высился огромный круглый стол, над которым висел такой же огромный, как и все в комнате, глаз магнитного Мозга. Рядом медленно возникали два серых стальных кресла.
   В зале оказалось прохладнее, чем в остальных отсеках «Улья», а строгость пугала.
   — Садись! — сказал Отец, указывая на пустое кресло. Григ повиновался.
   — Ты знаешь, где ты?
   — Нет.
   — А догадываешься? Григ развел руками:
   — Об этом месте не ходит слухов. Отец кивнул, опускаясь у стола рядом. Он выглядел таким мрачным, что Григу даже захотелось отодвинуться на безопасное расстояние — не позволило словно привинченное к полу кресло.
   — Сюда входили только Отцы!
   Григ сглотнул комок. Он все больше проникался таинственностью и серьезностью происходящего. Угнетенное состояние уступало место суеверному страху.
   — Я же не Отец? — Он рискнул что-то пробормотать, но тут же пожалел о сказанном, потому что тяжелый взгляд Владыки ударил ему прямо в глаза.
   — Вот именно, Григ. Но думаю, что поступаю верно. Здесь не были ни Вик, ни Кас, ни другие мои сыновья, о которых ты, конечно, слышал и которых, к сожалению, уже нет с нами. Не были и не будут. С тех пор как я правлю, здесь не было ни одного живого человека!
   Григ почувствовал, как волосы зашевелились на голове, но не от слов Отца, а от ударения, сделанного им на слове «живого».
   Владыка тяжело вздохнул. В пустом зале вздох богатыря прозвучал как рык задремавшего тигра.
   — Надежда появилась давно, когда ты только зародился на свет, Григ. Я не вмешивался в твою жизнь, потому что не хотел вмешиваться. Когда же Вик предложил использовать тебя для захвата «Эльрабики», я рискнул поверить… и не ошибся. Когда же ты прошел Полосу, когда заговорил со мной языком мыслей, когда научился в сражениях предугадывать ближайшее будущее, я понял, что дождался того, кого так давно ждал. А только что, Григ, твои глаза сказали мне, что я могу тебя потерять. Поэтому ты здесь.
   Отец опять вздохнул.
   — Я открою тебе тайны, которые мне самому когда-то давно открылись в этой комнате. Но запомни: что бы с тобой ни происходило, какое бы самое сильное чувство ни терзало твое сознание — твои уста должны быть закрыты, а то, что ты увидишь и услышишь здесь, должно перейти лишь к одному человеку, к тому, кого сам изберешь через много и много десятков лет…
   Владыка сделал паузу.
   — Ты знаешь, Григ, кто такие Отцы?!
   — Отцы…
   — Отцы — это люди, ниспосланные богами. Люди, несущие в себе частичку Первоотца, зародившего наше Братство и построившего «Улей», Люди, способные делать то, чего не умеют обыкновенные Братья: предсказывать правильный путь, смотреть в будущее, внушать праведные мысли, вести за собою, заставлять повиноваться даже самых строптивых и непокорных и, наконец, способные заговорить с Богом и обратиться к нему за помощью в минуты нашей смертельной опасности… Знаешь, о каком Боге я говорю?
   — Бог-покровитель «Улья»?
   — Я могу говорить с Богом, а теперь знаю, что сможешь и ты!
   — Я?!
   — Я не просто хотел сделать тебя Первым, Григ. Я хотел, чтобы, когда наступит время, ты пришел мне на смену!
   Григ покачнулся и оперся на стол.
   — Ты первый, кто способен заменить меня. Не сейчас, конечно, но главное — я дождался. Потребуются годы на обучение, годы, чтобы завоевать веру Братьев, и годы, чтобы передать тебе наследие наших предков… Предков, которые здесь, вокруг нас.
   — Что?!
   Отец с грустью закивал:
   — Да. Мы в Зале Мертвых, Григ. Видишь глаз Мозга? Он здесь архивариус. Хочешь посмотреть на моего отца? Григ побледнел:
   — Нет!
   — Зато я хочу!
   Владыка послал мысленную команду. Мозг ожил. Пластина на зеркальной стене отпала, и оттуда выехал саркофаг с неподвижным замороженным телом.
   — А его отца? Нет?
   Еще один саркофаг, затем еще один.
   Григ услышал, как застучали собственные зубы. С самого детства каждый день, каждую минуту его заставляли помнить, что Отцы — это Боги. И вот вокруг — одни боги, МЕРТВЫЕ боги!..
   Владыка, похоже, был сейчас не в себе!
   — Зачем они здесь?!
   — Ты имеешь в виду, зачем умерших помещают в Зале Мертвых, а не выбрасывают в космос?
   Григ посмотрел таким испуганным взглядом, что Отец усмехнулся, правда, невесело и в раздумьях.
   — Мои слова — святотатство? Да, Григ. Что же, учись! Я сделаю тебя богом. То, что для других божественно, для тебя — обыденная реальность. Больно, да? Больно, когда рушатся идеалы?
   — Но зачем…
   — Затем, что они еще не до конца умерли Они заморожены, но мозг большинства все еще способен анализировать информацию. Анализировать и передавать мне или тому, кто придет за мной… С помощью вот этой штуковины. — Владыка кивнул на глаз магнитного Мозга. — Отцы продолжают вести Братство даже после того, как уйдут на вечный покой. Такова наша судьба!
   — Но как это…
   — Держись, парень. Никакой мистики. Только наука.
   — Ты тоже попадешь…
   — И я и ты. Если не завещаешь другой смерти. Но поверь, ты не завещаешь. Приятно знать, что в тебе нуждаются даже тогда, когда для тебя наступит вечный покой. Приятно знать, что хоть в чем-то ты окажешься умнее своего последователя!
   — Боже мой!
   — Это еще не все, сынок. Приготовься к последнему удару! — Глаза Отца вдруг засветились искорками сумасшествия. — Хочешь посмотреть на свою мать?!
   — Что?!!
   — Смотри!
   Дрожа от страха и возбуждения, Григ широко открытыми глазами наблюдал, как на пол опускается очередной саркофаг.
   За прозрачным стеклом лежала обнаженная женщина. Невысокая, стройная, тонкая фигура, длинные светлые волосы… Чем-то она напоминала Кани и Линти — красотой, идеальностью форм и спокойной гордостью, если можно было вообще говорить о гордости трупа. И по возрасту, видимо, ничуть не старше альтинок, только неподвижная и мертвенно-бледная.
   Черты лица были правильными, тонкими и показались Григу до боли знакомыми, потому что повторяли его собственные черты…
   — Какого цвета ее глаза? — Григ сам не знал, как додумался задать такой вопрос. Он просто не заметил, каким взглядом Владыка взирает на останки инопланетной женщины.
   Отец резко обернулся к нему:
   — Может, мне еще разбудить ее, чтобы дать вам возможность посмотреть глаза в глаза?!! — Владыка проревел так, что у саркофагов задребезжали стекла, а у Грига едва не остановилось сердце. Взгляд Отца запылал смертельной яростью, правда, тут же помутнел и погас, успокаиваясь. — Извини, Григ.
   Наступила гробовая тишина. Григ смотрел на безжизненное тело незнакомой женщины, когда-то подарившей ему жизнь, а теперь ушедшей в небытие, и слышал только сумасшедший стук крови в своих висках. Еще — едва уловимое дыхание Отца — грудь богатыря вздымалась и опускалась, как кузнечные мехи, но воздух выходил из легких почти бесшумно, словно боясь навлечь на себя гнев Владыки.
   — Она была очень сильной женщиной, — тихо сказал Отец, давая понять, что совладал с собою и готов продолжить беседу. — Самой сильной из всех, кого я знал. Она не поддавалась гипнозу, не слушалась приказов, на все имела собственное мнение. Я бесконечно уважал мужчину, жившего в ее хрупком теле. И, как ненормальный, любил ее… Я видел, что заболел, знал, что не выдержал испытания, точь-в-точь, как ты сейчас. И я просто обязан был что-то сделать: оставить Отцовский трон или удалить ее. Но никто еще не шел за мною — настоящие Отцы рождались не чаще одного раза в триста лет! Грок погиб в бою, Кас и Вик при всех их положительных качествах не обладали ни одним исключительным даром. Я не мог уйти. Но и не имел сил справиться с царившим в душе помешательством. Она сама все решила. Поклялась отомстить и однажды сдержала клятву.
   — Она была альтинкой? — Глядя на прекрасные неподвижные черты матери, Григ почему-то вспомнил слова Линти.
   — Не знаю. Ничего такого от нее не слышал. Она была дикаркой. Скиталицей. Одна на огромном навигационном разведчике, древнем, как сам «Улей». Сама — капитан, сама — штурман, сама — команда. Так никому и не рассказала, какого черта ей понадобилось скрываться от всего человечества. Очень необычная женщина. Настолько необычная, что даже я сломался. — Отец так жалобно свел брови, что показалось, воспоминания вот-вот заставят старого богатыря разразиться рыданиями.
   — Мы и не нападали на ее шхуну, — задумчиво продолжил Владыка. — Она сама к нам пристала. Сказала по связи, что нуждается в ремонте, и пошла на стыковку, даже не дожидаясь разрешения, даже не поинтересовавшись, враги мы или друзья… Однажды она гордо вскинула голову и сказала мне прямо в лицо: «Не отпустишь по доброй воле, я тебе отомщу!» Женщины — зло, Григ! Она действительно отомстила, но много позже, через несколько лет, когда появился ты. Мне же казалось, что мы были счастливы. Она жила здесь, на Первом Уровне. Знала мои секреты. Позволяла себе командовать Демонами Охраны. Чувствовала себя совершенно свободной… По крайней мере, так мне казалось. Потом появился ты. Не знаю почему, но я уже тогда знал, что новый сын будет другим, настоящим. Будет тем. из кого вырастают настоящие поводыри Братства. Я тогда просто сходил с ума от восторга и счастья. А она копила все эти годы в душе яд. И нанесла удар… когда я меньше всего ожидал опасности.
   — Боевой тесак? Отец грустно кивнул:
   — Надела латы и взяла ритуальный тесак Первого…
   — Ты спал?
   — Нет. Я стоял к ней спиной. Почувствовал опасность и оказался быстрее… Вот и все. Женщины — зло, Григ. Тебе кажется, что ты приручил их, кажется, ты отдал им все, что только мог отдать, кажется, они верят тебе и любят тебя. Но потом, в какой-то заурядный, ничем не выделяющийся момент жизни иллюзия рушится, исчезает так, словно ее и не было, оставляя за собой только боль и рубцы на сердце! Потому, Григ, что женщина никогда не станет мужчиной! Потому, что это только мы умеем держать слово, только мы способны хранить верность и только мы умеем благодарить от чистого сердца. Женщины не такие. Даже самые лучшие из них глубоко внутри себя безумны и непредсказуемы. В них нет постоянства, потому что они — рабыни эмоций, никогда не бывающих ровными. Поверь мне, Григ! Поверь, потому что я уже был на твоем месте!
   Отец замолчал, тяжело дыша и издавая вздохи, больше похожие на тигриное рычание. Григ никогда не видел Владыку таким и понял, что никто и никогда не видел. Отец не только раскрыл ему секреты правления «Ульем», он распахнул перед вновь обретенным сыном куда более святую тайну — тайну своей души. И если теперь он, Григ, не оправдает надежды…
   — А почему она здесь?
   — Что? — Отец поднял голову.
   Он уже взял себя в руки, на глазах превращаясь из несчастного старика в могучего всесильного правителя — его спина и шея выпрямлялись с упругостью дубовой ветви, гордо расправлялись плечи, взор напоминал орлиный…
   — Ты говорил, что только Отцы… Владыка посмотрел на него с мрачной улыбкой, в которой таилось что-то демоническое.
   — Хм! Потому, что она еще жива. Просто заморожена. Спит. Я так и не смог убить твою мать…
   Григ затрясся — в который раз за этот вечер. Мать жива?!
   — Что значит «жива»?! Ее можно…
   — Разбудить? — подсказал Владыка, теперь уже действительно напоминая демона огнем в своих огромных темных глазах. — Можно. Вот только зачем?
   По взмаху руки Отца, а точнее, по его мысленной команде все саркофаги с шумом устремились в свои ниши, заставив Грига вздрогнуть от неожиданности.
   — Твою мать звали Альрика, Григ.
   Отец сверлил его взглядом, словно только теперь усомнился: стоило ли ему открываться перед неоперившимся юнцом и будет ли тот достоин оказанной чести.
   — Видишь, сейчас у нас с тобой одна болезнь, Григ. Я со своею справился. Теперь твоя очередь!
   Через арку они вышли из Зала Мертвых, и за их спинами одна за другой восстановились непрозрачные силовые стены. Григ только теперь осознал, что едва стоит на ногах — дрожь в коленях не унималась, и больше всего ему хотелось упасть и лечь прямо здесь, на полу.
   — Надеюсь, теперь, Григ, ты знаешь, что у тебя нет права ломать жизнь из-за мелких неурядиц или сходить с ума всего лишь из-за неудачного испытания женщиной! — сурово произнес Отец — Ты должен быть выше этого! Ты обязан думать не о себе, а о Братстве! Не о своем личном удовольствии, а о судьбе целого «Улья»! Ты — будущий ОТЕЦ!!!
   Григ сжался, посмотрев на Отца таким затравленным взглядом, что Владыка невольно почувствовал жалость.
   — Да, Григ, я возложил на твои плечи ношу, которую хотел возложить годы и годы спустя, но прости, сынок, — ты просто не оставил мне выбора!

ГЛАВА 28

   Сон не шел. В голове стоял сплошной, непрекращающийся ни на секунду гул. Необходимо было обдумать навалившуюся за день информацию. Этого-то Григ как раз не хотел, да и не мог сделать. Сейчас он предпочитал головную боль любому мыслительному усилию.
   В попытках забыться сном Брат бился уже давно — может быть, часа два или три. Напитки, предлагаемые анализатором, лишь ослабили возбуждение, но уснуть не помогали. Григ перемещался с одного места на другое, менял позы, даже забирался в воду бассейна, но убежать от самого себя оказалось невозможным.
   Наконец это ему надоело. Он встал, привел себя в порядок и направился куда глаза глядят.
   Глаза привели Брата в порт. Все двери по пути следования предупредительно открывались, все посты отдавали честь. И когда Григ наконец остановился, то прямо перед собой увидел свой старенький любимый парусник.
   Кораблик висел над полом среди точно таких же собратьев, чуть трепетал крыльями-парусами и сверкал полированными до блеска боками, словно радовался встрече.
   — Григ, ты наружу? — поинтересовался доброжелательный голос.
   Григ обернулся. Оказывается, еще с Первого Уровня за ним следовали Дор и тройка Демонов.
   — Да.
   — В таком состоянии?
   — Да.
   — Возьми что-нибудь надежное.
   Григ посмотрел удивленно. С каких это пор парусник стал ненадежным7 Как один на один с тарибским лайнером — так ради бога, а как просто покататься снаружи…
   Сколько же прошло времени с того момента, как он в первый раз попал на прием к Отцу? Когда идея Вика вывернула наизнанку все его привычное, беззаботное существование? Полторы декады или же несколько лет?
   Он уже усаживался в кресло, готовясь защелкнуть крышку кабины.
   — Мы последуем за тобой, — без вопросительной интонации спросил Дор.
   — Как хотите.
   Дор остановил крышку закованной в сталь ладонью.
   — Ты очень плохо выглядишь, Брат!
   — Ничего страшного…
   По крайней мере, в космосе все оставалось по-прежнему. Все тот же покой, все та же вечная гармония. Все точно такое же, как полторы декады назад, когда Григ был еще обыкновенным Младшим Братом, без прав, без власти, без настоящих друзей, без любви, но счастливый и богатый своими мечтами, своими идеалами, своей верой в высшее и непорочное…
   Как много изменилось с его последней добровольной прогулки за обшивкой «Улья»! Что осталось от прежней жизни? Ничего! Ничего от прежней жизни, ничего от прежнего Грига!
   Он больше не тот Григ — мальчик, который втайне гордился происхождением и чуть лучше других своих сверстников управлялся с парусником. Теперь он — Первый Брат и будущий Отец. У него больше не может быть ни нормальной жизни, ни нормальной мечты. Только долг, только ответственность, только работа.
   Зал Мертвых, замороженные трупы Отцов, замороженная живая женщина…
   А Линти… Всего пять дней назад она сидела у него на коленях в этом самом паруснике. Ее прекрасные синие глаза сверкали озорством, весельем, радостью. Ярко-красные губы трепетали, как лепестки цветов в оранжерее «Эльрабнки». Легкое, тонкое, упругое тело прижималось к Григу, заставляя сердце парня сбиваться с привычного ритма…
   И это создание никому не желало зла, а потому и не ждало зла от других! Она верила в его помощь, в помощь теперь уже Первого Брата! А он? Что он может? Что можно сделать, если на одной чаше весов Закон и право победителя, а на другой — всего лишь не прошедший испытания женщиной мальчик?
   Но бездействовать… Отдать бедняжку в железные лапы Каса — самого жестокого и безжалостного человека в «Улье»?!
   Завтра все равно наступит. Завтра, послезавтра, после послезавтра. А как будет жить он — Григ? Смотреть на Каса и ненавидеть его за то, что сам же оказался слабее? Смотреть в глаза Линти и читать в них укор, презрение и страдание? Смотреть на себя в зеркало и каждый день видеть там не будущего Владыку, а жалкого беспринципного труса?
   А что он потеряет, если рискнет помочь Линти?! Жизнь?! Но этого-то как раз и не жалко!!!
   Совершенно неожиданно для сопровождавших ботов Охраны Григ сделал петлю, стремительно метнулся на своем паруснике к корпусу «Улья» и проскочил в едва-едва начавший открываться проем, чудом не обломав при этом о сталь люка паруса-крылья.
   Когда он уже мчался по коридору, ведущему к лифтовым площадкам, на ходу сбрасывая с себя детали легкого скафандра, Дор и его люди еще только-только приземлялись в порту.
   Вот лифт. Вот замелькали Уровни. Вот и Первый. Григ молнией проскочил между Демонами вахты, в направлении, прямо противоположном собственным покоям.
   Ему что-то сказали в след, но парень даже не обернулся. Вот и покои Каса. И опять Григ прошел сквозь
   Охрану раньше, чем та успела открыть рот Он — Первый Брат. Его нельзя хватать за руки или угрожать тесаками. С ним можно только разговаривать. А на последнее Григ просто не оставил времени.
   Кас спал на огромном деревянном ложе, лишенном не только комфорта, но даже постельных принадлежностей. Спал обнаженным, сложив на груди руки, и выглядел по-настоящему демонически. Для полного сходства с мифическим жителем ада ему не хватало только крыльев за спиною.