Страница:
— Пусть еще полежит немного, — сказал техник. — Час или два. Подкормим организм как следует. Но он вас видит и слышит.
Гаерд отошел, пропуская вперед капитана.
Тот встал перед саркофагом на расстоянии не менее двух метров — словно перед ним лежал не человеческий отпрыск, а плотоядное инопланетное существо с неуравновешенной психикой и непредсказуемой реакцией. Видя, насколько осторожен капитан, солдаты службы безопасности оцепили саркофаг кольцом — так, на всякий случай.
— Как тебя зовут? — на повышенных тонах, как учитель у провинившегося ученика, спросил капитан. Ответа не последовало. Юный пилот нахмурил брови, словно пытался что-то понять или вспомнить.
— Я спросил: как тебя зовут, парень?! — Капитан кинул нетерпеливый взгляд на техника, — Гаерд, у меня нет времени, чтобы здесь развлекаться! Он что же, ничего не слышит?
— Нет, сэр, должен слышать. — Техник еще раз сверился со своими диаграммами. — Его мозг реагирует на звук, но не интерпретирует его.
— Как это понимать?
— Парень не понимает язык, сэр.
— Хорошо. Попробуем на другом. — Капитан перешел на фаянский, затем на ирский, затем на корский: — Как те-бя зо-вут?
— Нет, сэр. Не понимает. Капитан развел руками:
— Других языков я не знаю! Откуда он взялся, если не говорит на «стандарте» и не хочет общаться мысленно?
— Скажи капитану, как тебя зовут? — попросила Линти. Альтинский прозвучал как музыка, но взгляд парня все равно остался вопросительно сосредоточенным.
— Как зовут, как зовут… Мне уже становится скучно! — неожиданно заявила Кани. — Григ его зовут, вот как!
Юный пилот чуть встрепенулся. Линти резко повернулась к подруге:
— Кани!!!
Брюнетка повела плечом, как бы говоря: подумаешь, какие мы нежные.
— А что, так и будем ждать, да? — обратилась она к капитану.
Техник едва не зааплодировал Кани, но вовремя осознал, что никто в ангаре не разделит его восторга, только он один следил за диаграммами, и только он видел реакцию парня — его действительно звали Григом.
Практически каждый из присутствующих мог бы услышать имя парня, если бы тот мысленно произнес его. Прочесть же в голове информацию, которую тебе не намерены открывать, да еще сделать это так, между делом, играючи — для этого нужно было родиться альтином! Даже если Кани воспользовалась «полицейским» приемом и сыграла с юношей (или с его подсознанием, что одно и то же) в игру «вопрос-ответ», то есть подкинула парню пару мыслей вроде: «Я же, наверное, забыл, как меня зовут… не может быть… как же это…», — все равно подобная ментальная мощь заслуживала уважения.
— Вот именно — ждать больше не будем. — Капитан кивнул технику. — Давай, Гаерд, прозондируй его — можно, конечно, загрузить мальчишке и «стандарт», но это долго и дорого. Сэкономим время и определимся, на каком языке общаться с гостем. Не стоит более задерживаться в этой зоне — есть вероятность столкнуться со следующим лайнером компании, выходящим из прыжка. И уйти не можем — вдруг у нашего юного друга найдутся товарищи, умирающие где-то поблизости в ожидании помощи. Хорошо бы не было, ведь мне давным-давно пора заняться делом, а не нарушать расписание, разгадывая с вами всякие ребусы!
То, что Кани так грациозно исполнила, прибегнув к своему природному дару, можно было выполнить грубо и надежно, с помощью соответствующей аппаратуры. На голову юноше медленно опускался тяжелый колокол зонда. Однако этот прибор парень, видимо, узнал — его руки мгновенно вырвались из плена капиллярных трубочек саркофага и метнулись к голове, закрывая ее от чрезмерно интеллектуального шлема.
— Я против зондирования! Я не согласен! Уберите это! — хрипло прорычал Григ. Капитан оглядел людей в зале:
— Ну? Кто узнал язык? Все молчали.
— Похоже… начала Линти, но замолчала, наморщив лоб и закрыв глаза.
— Да, леди, на что похоже? Гаерд, что сказал Мозг?
— Ничего не сказал, сэр! Мы пополняем языковую базу знаний Мозга лишь при покупке билетов пассажиром новой языковой формации. Выходит, «соплеменников» нашего гостя компания ни разу не перевозила.
Линти резко открыла глаза:
— Кажется, диалект древнемантийского… Даже, скорее всего, древнемантийский! Этот язык уже почти тысячу лет считается мертвым. С момента гибели Мантии.
— Ха! Линти! Ты загружала в себя такую чушь?! — Кани насмешливо фыркнула: — Ну ты даешь, подруга! Блондинка чуть смутилась:
— Мне было интересно… Историю надо знать… Пригодилось же!
Тем временем прибор остановился, упершись в кулаки юного пилота.
— Мозг ждет указаний, сэр, — заметил техник. — Продолжаем?
— Да, да! Конечно, продолжаем…
— Я протестую! — уже глуше — мешал колокол над самым лицом — повторил парень.
— Он не согласен, — поняла Линти. — И он испуган. Сэр, вы должны прекратить операцию! Капитан заметно удивился:
— Это почему, леди?
Линти подняла на него глаза. Капитан действительно недоумевал. Ошарашенная такой намеренной жестокостью, девушка вспыхнула.
— Вы что, не в своем уме, сэр?! — набросилась она. — Вы не учили устава?! Кто вам дал право насильственными методами воздействовать на пассажиров лайнера?!
— Да какой же он пассажир? — не понял капитан.
— Такой же, как и мы, сэр! Что бы вы сказали, если бы ваш сын вот так вот попал в беду, а его спасли и прозондировали против воли?
Видя, что оппонент заколебался, Линти окончательно добила его:
— Мальчик имеет такие же права, как и все мы! Если попробуете продолжить операцию, я расскажу отцу!
Представитель компании, до этого момента просто молча смотревший и слушавший, широко улыбнулся:
— Как вам такой аргумент, капитан?
— Ничего смешного не вижу! Гаерд, убирай свой зонд! Кани вздохнула.
— Ухты моя воительница! — насмешливо произнесла она, гладя Линти по голове. — Так мы ни-ког-да ни-че-го не уз-на-ем!
Говоря, Кани внимательно посмотрела на юношу. Линти же, как ошпаренная, вдруг развернулась лицом к подруге и резко выкрикнула:
— Кани!!! Прекрати!
— Что прекрати?! — Брюнетка залилась смехом. — Я все равно ничего не услышала. Мальчик защищается…
Девушка, похоже, сочла последнюю свою реплику двусмысленной, потому что стала смеяться гораздо громче.
Все видели, как Линти покраснела. Потом Кани резко оборвала смех. Глаза подруг встретились. Несколько минут они смотрели друг на друга, а экипаж с восхищением и тревогой взирал на их изменившиеся в гневе прекрасные личики, на сжатые до крови от длинных ноготков кулачки, на позу широко расставленных ног. Напряжение ощущалось в зале так же реально, как реально ощущается приближение силового поля. Подружки сцепились в поединке. Сцепились, не делая ни единого движения. Они что-то доказывали друг другу, хотя тишина, повисшая в зале, казалась сейчас абсолютной. Так могли только альтинки… Никто не рискнул вмешаться: ни офицеры корабля, ни солдаты службы безопасности, ни бар-терианские наемники. Все растерянно смотрели на девушек, боясь издать хоть один звук
Кани сдалась первой. Она вдруг покачнулась, как от удара.
— Ладно тебе, Линти, — Глаза «драчливой» Кани стали влажными, а веки заморгали, чтобы скрыть слезы обиды. — Ты что, влюбилась, что ли?
— Это только ты… влюбляешься… во всех… кого встретишь! — Линти говорила с остановками, словно запыхалась и очень устала. Но ее организм все же настолько оправился, что опять слегка зарумянились щеки — слова подружки укололи в нужное место. — Нельзя влезать в мир другого человека, если он против! Нельзя! Поняла?!
— Ну хорошо, хорошо. Нельзя так нельзя! — Кани даже отступила на шаг с непонятно откуда взявшимся испугом Для зрителей вообще осталось загадкой, что здесь сейчас творилось — девушки ничуть не пострадали физически, а вели себя как побитые. Обе были бледные, тяжело дышали, пошатывались.
— Говори с ним сама, Линти, на своем мантийском, если тебе так хочется! Никто не мешает! Говори… А мы вот послушаем!
Линти повернулась к лежащему в «саркофаге» юноше, и тут ее взгляд неожиданно столкнулся со взглядом больших темных глаз инопланетянина. Парень смотрел с каким-то странным тихим потрясением. От полученных еще совсем недавно эмоциональных травм или же ошарашенный увиденным сейчас, юноша забыл о необходимости хотя бы из вежливости отвести взгляд и продолжал углубляться в бездонную синеву глаз альтинки. Линти чуть насупилась, застигнутая врасплох, но тут же вгляделась в загадочную темноту чужого взгляда. Оба замерли, словно загипнотизированные
Пауза затянулась и обратила на себя внимание зрителей. Представитель компании вопросительно взглянул на Кани, мысленно спрашивая, не происходит ли между спасенным и Линти нечто подобное тому, что две минуты назад наблюдалось между подругами Кани пожала плечами.
Трудно сказать, кто стал кроликом, а кто удавом. Они не обменивались мыслями, не воздействовали друг на друга, а просто смотрели. Но… оба не могли отвести глаз. Кто-то должен был сделать это первым. Линти хотела, но уже не могла себя заставить. Григ даже не пытался. Секунды продолжали бежать. И тут между двумя парами глаз неожиданно возникла стена. И сразу все вернулось на свои места, и мгновенно разорвалась ментальная связь.
— Так, прекратили это дело! — заявил густой мужской голос, а чьи-то теплые сильные руки взяли Линти за плечи, отодвигая от «саркофага».
— Болер, — узнала Линти и провела рукой по глазам, расслабляясь.
— Да, моя прекрасная леди. Это — Болер — Так вовремя или не вовремя появившийся мужчина улыбнулся, но одними губами. «Стеной» оказался человек высокого роста, атлетического телосложения, в сером мундире старшего офицера армии, с холодным волевым взглядом и уверенными несуетливыми движениями, говорящими о жизненном опыте и солидном возрасте, которым противоречило явно лишенное морщин лицо двадцатипятилетнего парня — Что здесь происходит?
— Ничего, Болер. — Линти отстранилась, освобождаясь от рук офицера на своих плечах, — Ты не знаешь мантийского?
— Совершенно случайно знаю, а что? — взглянул офицер на юношу в нише реанимационной установки. — Мантийский? Ты мантиец, парень?
Последние три слова прозвучали на языке, понять который могли лишь трое: произносивший, Линти и Григ. Григ вздрогнул и помрачнел — рассчитывать на «языковой барьер» больше не стоило, но могло ведь быть и хуже — его наверняка ожидало зондирование, не заступись эта странная молоденькая женщина… Ему задали простой вопрос нужно отвечать, и быстро, по возможности с интонацией, проникнутой признательностью: Грига ведь спасли от смерти, спасли просто так, безвозмездно, из обыкновенного человеколюбия и жалости…
— Нет. Я не знаю, кто такие мантийцы, — тихо произнес Григ. — Я не мантиец. Спасибо, что спасли мне жизнь.
— Не за что! — Болер обернулся к капитану. — Спасли? Как это происходило?
Капитан пробежал взглядом по нашивкам на куртке офицера. Голографические ордена и золотые гербы говорили о высшем звании в Объединенном Флоте Лиги. Несмотря на то что тарибские торговые синдикаты мало общего имели как с Лигой, так и с ее армейской иерархией, все же отрывочных сведений хватило, чтобы капитан лайнера оценил превосходство человека в серой форме.
— Приняли сигнал о помощи с маячка вон на том кораблике, — с некоторой неохотой отрапортовал капитан. — Подобрали. Пилот чуть живой. На «стандарте» не говорит. Вот, собственно, и все.
— Как тебя зовут, парень? — спросил Болер, вновь обращаясь к спасенному.
— Григ.
— На чем летал?
— На паруснике.
— Странная игрушка, красивая. Хорошо управляешь ею?
— Да.
— Настолько, что намеревался пересечь Галактику?
— Нет. Не намеревался. Меня забыли.
— Как это?
— Сказали, что трое суток будем двигаться медленно, на досветовой. Я вышел покататься. Вернуться уже не смог — лайнер почему-то разогнался больше, чем обычно. А мой маяк не услышали, да я и не сразу понял, что случилось, думал вот-вот сбавят ход или вернутся.
— Вышел без разрешения капитана?
— Мне никто не запрещал.
— И никто не видел, как ты проходил шлюзование?
— Я не помню… Должны были видеть… Там ведь кругом камеры…
— Верно. Ты был один?
— Да.
Болер передал суть разговора остальным зрителям.
— Вполне вероятно, — заключил капитан. — Лайнер сбавил скорость, произвел разведку, может, чуть задержался, потом продолжил движение… Только кто позволил одному пассажиру, да еще такому молодому, выйти в открытый космос? Капитана за такие дела под суд отдадут! Чей был корабль? Как назывался?
— Как назывался твой лайнер, сынок? — перевел Болер Григу.
Григ наморщил лоб:
— Не помню… — Ему едва ли понадобилось разыгрывать забывчивость — перед глазами и в самом деле все еще сверкал бесконечный холодный свод Галактики, подавляя все прочие воспоминания и о детстве, и о последних днях перед операцией. Слепящее, яростное свечение ядра. Мертвая беззвучная бездна. Абсолютное страшное одиночество, от которого хочется выть, биться головой о стену, царапать прозрачную крышку кабины… Все эти ощущения отодвинули прошлую жизнь куда-то необозримо далеко, стерли все яркие отпечатки и острые переживания. Изменили представление и о жизни, и о времени. Каждое произносимое слово казалось Григу длинным и весомым. Над каждым словом он думал, взвешивал его, затем произносил медленно и спокойно, с наслаждением внимая собственному голосу. То, что могли с ним сделать, если раскроется истинная причина проникновения парня на инопланетный корабль, утратило всякий смысл. Не важно, чем все кончится и кончится ли вообще слишком ничтожна и незначительна жизнь одного Грига, или Грига и всех этих людей, или Грига и всего человечества — маленького, ограниченного скопления мыслящих таракашек, прячущихся где-то там, по не испускающим света планетам или по малюсеньким передвижным домам-корабликам…
— Чей был корабль?
— Не помню…
— С какой планеты?
— Не помню…
— А сам ты откуда?
— Не помню…
Болер внимательно посмотрел в глаза юноше. Тот не отвел взгляд и встретил вопрошающий импульс офицера с полным безразличием. Из глаз Грига на полковника Лиги все еще тоскливо смотрела бездна. Болер знал этот взгляд.
— Сколько дней в космосе? — только спросил он. Григ задумался. Сколько? Должно быть, восемь Ему сказали — восемь. Но сколько на самом деле.
— Не знаешь? — заключил офицер и кивнул, — Ну что, господа, — Болер повернулся спиной к Григу. — Предлагаю оставить парня отдыхать и вернуться к своим обязанностям.
— Здесь пока командую я, — напомнил капитан. — Что значит «оставить»? Мы ведь ничего не добились.
— И не добьетесь. Можете мне поверить — я знаю, что говорю. Парню нужен долгий и серьезный отдых. Рекомендую оставить его в покое.
— Оставить здесь, в ангаре? Болер пожал плечами:
— Вы же тут командуете. Оставляйте где хотите. Есть же у вас свободные каюты?
— Ну… есть, конечно. Но мы не занимаемся благотворительностью. Вы же даже не спросили, смогут ли парень или его родственники расплатиться с нами. И…
куда его везти? Не будем же мы менять маршрут ради него?
— Для парня такие вопросы сейчас недосягаемы. Подождите день-два, потом расспросим подробнее.
— Болер! — вмешалась Линти — Я придумала: пусть пока живет в моей каюте.
— Линти?! — насмешливо фыркнула Кани.
— Да ты что, Линти?! — поддержал девушку Болер.
— Мне все равно нечем здесь заниматься, — При этих словах капитан и представитель компании огорченно переглянулись — тарибы очень гордились своими круизными лайнерами именно из-за того, что пассажирам на них всегда было чем и как убить время. — Я немного знаю мантийский. Смогу с ним поговорить. Интересно же!
— Но, Линти!
Линти насупилась. Ее голос приобрел командную жесткость
— Болер, перестань! Уладь все вопросы и возвращайся в каюту вместе с Григом. А мы пока пойдем переоденемся. Пошли, Кани!
Уже проходя сквозь расходящиеся двери ангара, Кани укорила насмешливую подругу.
— Дорогая, как ты с ним обращаешься? Он же не бартерианец и не наемник какой-нибудь?
— Болер стоит всех твоих наемников, Кани.
— Тем более За что ты его так?
— Потом попрошу прощения. — Линти улыбнулась: — Иначе он бы меня уговорил!
— И все потому, что мальчик так на тебя смотрел? — Глаза Кани заблестели озорством.
— А ты разве не хочешь изучить его поближе? А, Кани?
— Хм, Линти! Все равно ведь не отдашь?
Подруги засмеялись. Мужчины озадаченно смотрели им вслед, и звон удаляющегося по коридору девичьего смеха уносил с собой нахлынувшее кое на кого из них раздражение.
ГЛАВА 3
Гаерд отошел, пропуская вперед капитана.
Тот встал перед саркофагом на расстоянии не менее двух метров — словно перед ним лежал не человеческий отпрыск, а плотоядное инопланетное существо с неуравновешенной психикой и непредсказуемой реакцией. Видя, насколько осторожен капитан, солдаты службы безопасности оцепили саркофаг кольцом — так, на всякий случай.
— Как тебя зовут? — на повышенных тонах, как учитель у провинившегося ученика, спросил капитан. Ответа не последовало. Юный пилот нахмурил брови, словно пытался что-то понять или вспомнить.
— Я спросил: как тебя зовут, парень?! — Капитан кинул нетерпеливый взгляд на техника, — Гаерд, у меня нет времени, чтобы здесь развлекаться! Он что же, ничего не слышит?
— Нет, сэр, должен слышать. — Техник еще раз сверился со своими диаграммами. — Его мозг реагирует на звук, но не интерпретирует его.
— Как это понимать?
— Парень не понимает язык, сэр.
— Хорошо. Попробуем на другом. — Капитан перешел на фаянский, затем на ирский, затем на корский: — Как те-бя зо-вут?
— Нет, сэр. Не понимает. Капитан развел руками:
— Других языков я не знаю! Откуда он взялся, если не говорит на «стандарте» и не хочет общаться мысленно?
— Скажи капитану, как тебя зовут? — попросила Линти. Альтинский прозвучал как музыка, но взгляд парня все равно остался вопросительно сосредоточенным.
— Как зовут, как зовут… Мне уже становится скучно! — неожиданно заявила Кани. — Григ его зовут, вот как!
Юный пилот чуть встрепенулся. Линти резко повернулась к подруге:
— Кани!!!
Брюнетка повела плечом, как бы говоря: подумаешь, какие мы нежные.
— А что, так и будем ждать, да? — обратилась она к капитану.
Техник едва не зааплодировал Кани, но вовремя осознал, что никто в ангаре не разделит его восторга, только он один следил за диаграммами, и только он видел реакцию парня — его действительно звали Григом.
Практически каждый из присутствующих мог бы услышать имя парня, если бы тот мысленно произнес его. Прочесть же в голове информацию, которую тебе не намерены открывать, да еще сделать это так, между делом, играючи — для этого нужно было родиться альтином! Даже если Кани воспользовалась «полицейским» приемом и сыграла с юношей (или с его подсознанием, что одно и то же) в игру «вопрос-ответ», то есть подкинула парню пару мыслей вроде: «Я же, наверное, забыл, как меня зовут… не может быть… как же это…», — все равно подобная ментальная мощь заслуживала уважения.
— Вот именно — ждать больше не будем. — Капитан кивнул технику. — Давай, Гаерд, прозондируй его — можно, конечно, загрузить мальчишке и «стандарт», но это долго и дорого. Сэкономим время и определимся, на каком языке общаться с гостем. Не стоит более задерживаться в этой зоне — есть вероятность столкнуться со следующим лайнером компании, выходящим из прыжка. И уйти не можем — вдруг у нашего юного друга найдутся товарищи, умирающие где-то поблизости в ожидании помощи. Хорошо бы не было, ведь мне давным-давно пора заняться делом, а не нарушать расписание, разгадывая с вами всякие ребусы!
То, что Кани так грациозно исполнила, прибегнув к своему природному дару, можно было выполнить грубо и надежно, с помощью соответствующей аппаратуры. На голову юноше медленно опускался тяжелый колокол зонда. Однако этот прибор парень, видимо, узнал — его руки мгновенно вырвались из плена капиллярных трубочек саркофага и метнулись к голове, закрывая ее от чрезмерно интеллектуального шлема.
— Я против зондирования! Я не согласен! Уберите это! — хрипло прорычал Григ. Капитан оглядел людей в зале:
— Ну? Кто узнал язык? Все молчали.
— Похоже… начала Линти, но замолчала, наморщив лоб и закрыв глаза.
— Да, леди, на что похоже? Гаерд, что сказал Мозг?
— Ничего не сказал, сэр! Мы пополняем языковую базу знаний Мозга лишь при покупке билетов пассажиром новой языковой формации. Выходит, «соплеменников» нашего гостя компания ни разу не перевозила.
Линти резко открыла глаза:
— Кажется, диалект древнемантийского… Даже, скорее всего, древнемантийский! Этот язык уже почти тысячу лет считается мертвым. С момента гибели Мантии.
— Ха! Линти! Ты загружала в себя такую чушь?! — Кани насмешливо фыркнула: — Ну ты даешь, подруга! Блондинка чуть смутилась:
— Мне было интересно… Историю надо знать… Пригодилось же!
Тем временем прибор остановился, упершись в кулаки юного пилота.
— Мозг ждет указаний, сэр, — заметил техник. — Продолжаем?
— Да, да! Конечно, продолжаем…
— Я протестую! — уже глуше — мешал колокол над самым лицом — повторил парень.
— Он не согласен, — поняла Линти. — И он испуган. Сэр, вы должны прекратить операцию! Капитан заметно удивился:
— Это почему, леди?
Линти подняла на него глаза. Капитан действительно недоумевал. Ошарашенная такой намеренной жестокостью, девушка вспыхнула.
— Вы что, не в своем уме, сэр?! — набросилась она. — Вы не учили устава?! Кто вам дал право насильственными методами воздействовать на пассажиров лайнера?!
— Да какой же он пассажир? — не понял капитан.
— Такой же, как и мы, сэр! Что бы вы сказали, если бы ваш сын вот так вот попал в беду, а его спасли и прозондировали против воли?
Видя, что оппонент заколебался, Линти окончательно добила его:
— Мальчик имеет такие же права, как и все мы! Если попробуете продолжить операцию, я расскажу отцу!
Представитель компании, до этого момента просто молча смотревший и слушавший, широко улыбнулся:
— Как вам такой аргумент, капитан?
— Ничего смешного не вижу! Гаерд, убирай свой зонд! Кани вздохнула.
— Ухты моя воительница! — насмешливо произнесла она, гладя Линти по голове. — Так мы ни-ког-да ни-че-го не уз-на-ем!
Говоря, Кани внимательно посмотрела на юношу. Линти же, как ошпаренная, вдруг развернулась лицом к подруге и резко выкрикнула:
— Кани!!! Прекрати!
— Что прекрати?! — Брюнетка залилась смехом. — Я все равно ничего не услышала. Мальчик защищается…
Девушка, похоже, сочла последнюю свою реплику двусмысленной, потому что стала смеяться гораздо громче.
Все видели, как Линти покраснела. Потом Кани резко оборвала смех. Глаза подруг встретились. Несколько минут они смотрели друг на друга, а экипаж с восхищением и тревогой взирал на их изменившиеся в гневе прекрасные личики, на сжатые до крови от длинных ноготков кулачки, на позу широко расставленных ног. Напряжение ощущалось в зале так же реально, как реально ощущается приближение силового поля. Подружки сцепились в поединке. Сцепились, не делая ни единого движения. Они что-то доказывали друг другу, хотя тишина, повисшая в зале, казалась сейчас абсолютной. Так могли только альтинки… Никто не рискнул вмешаться: ни офицеры корабля, ни солдаты службы безопасности, ни бар-терианские наемники. Все растерянно смотрели на девушек, боясь издать хоть один звук
Кани сдалась первой. Она вдруг покачнулась, как от удара.
— Ладно тебе, Линти, — Глаза «драчливой» Кани стали влажными, а веки заморгали, чтобы скрыть слезы обиды. — Ты что, влюбилась, что ли?
— Это только ты… влюбляешься… во всех… кого встретишь! — Линти говорила с остановками, словно запыхалась и очень устала. Но ее организм все же настолько оправился, что опять слегка зарумянились щеки — слова подружки укололи в нужное место. — Нельзя влезать в мир другого человека, если он против! Нельзя! Поняла?!
— Ну хорошо, хорошо. Нельзя так нельзя! — Кани даже отступила на шаг с непонятно откуда взявшимся испугом Для зрителей вообще осталось загадкой, что здесь сейчас творилось — девушки ничуть не пострадали физически, а вели себя как побитые. Обе были бледные, тяжело дышали, пошатывались.
— Говори с ним сама, Линти, на своем мантийском, если тебе так хочется! Никто не мешает! Говори… А мы вот послушаем!
Линти повернулась к лежащему в «саркофаге» юноше, и тут ее взгляд неожиданно столкнулся со взглядом больших темных глаз инопланетянина. Парень смотрел с каким-то странным тихим потрясением. От полученных еще совсем недавно эмоциональных травм или же ошарашенный увиденным сейчас, юноша забыл о необходимости хотя бы из вежливости отвести взгляд и продолжал углубляться в бездонную синеву глаз альтинки. Линти чуть насупилась, застигнутая врасплох, но тут же вгляделась в загадочную темноту чужого взгляда. Оба замерли, словно загипнотизированные
Пауза затянулась и обратила на себя внимание зрителей. Представитель компании вопросительно взглянул на Кани, мысленно спрашивая, не происходит ли между спасенным и Линти нечто подобное тому, что две минуты назад наблюдалось между подругами Кани пожала плечами.
Трудно сказать, кто стал кроликом, а кто удавом. Они не обменивались мыслями, не воздействовали друг на друга, а просто смотрели. Но… оба не могли отвести глаз. Кто-то должен был сделать это первым. Линти хотела, но уже не могла себя заставить. Григ даже не пытался. Секунды продолжали бежать. И тут между двумя парами глаз неожиданно возникла стена. И сразу все вернулось на свои места, и мгновенно разорвалась ментальная связь.
— Так, прекратили это дело! — заявил густой мужской голос, а чьи-то теплые сильные руки взяли Линти за плечи, отодвигая от «саркофага».
— Болер, — узнала Линти и провела рукой по глазам, расслабляясь.
— Да, моя прекрасная леди. Это — Болер — Так вовремя или не вовремя появившийся мужчина улыбнулся, но одними губами. «Стеной» оказался человек высокого роста, атлетического телосложения, в сером мундире старшего офицера армии, с холодным волевым взглядом и уверенными несуетливыми движениями, говорящими о жизненном опыте и солидном возрасте, которым противоречило явно лишенное морщин лицо двадцатипятилетнего парня — Что здесь происходит?
— Ничего, Болер. — Линти отстранилась, освобождаясь от рук офицера на своих плечах, — Ты не знаешь мантийского?
— Совершенно случайно знаю, а что? — взглянул офицер на юношу в нише реанимационной установки. — Мантийский? Ты мантиец, парень?
Последние три слова прозвучали на языке, понять который могли лишь трое: произносивший, Линти и Григ. Григ вздрогнул и помрачнел — рассчитывать на «языковой барьер» больше не стоило, но могло ведь быть и хуже — его наверняка ожидало зондирование, не заступись эта странная молоденькая женщина… Ему задали простой вопрос нужно отвечать, и быстро, по возможности с интонацией, проникнутой признательностью: Грига ведь спасли от смерти, спасли просто так, безвозмездно, из обыкновенного человеколюбия и жалости…
— Нет. Я не знаю, кто такие мантийцы, — тихо произнес Григ. — Я не мантиец. Спасибо, что спасли мне жизнь.
— Не за что! — Болер обернулся к капитану. — Спасли? Как это происходило?
Капитан пробежал взглядом по нашивкам на куртке офицера. Голографические ордена и золотые гербы говорили о высшем звании в Объединенном Флоте Лиги. Несмотря на то что тарибские торговые синдикаты мало общего имели как с Лигой, так и с ее армейской иерархией, все же отрывочных сведений хватило, чтобы капитан лайнера оценил превосходство человека в серой форме.
— Приняли сигнал о помощи с маячка вон на том кораблике, — с некоторой неохотой отрапортовал капитан. — Подобрали. Пилот чуть живой. На «стандарте» не говорит. Вот, собственно, и все.
— Как тебя зовут, парень? — спросил Болер, вновь обращаясь к спасенному.
— Григ.
— На чем летал?
— На паруснике.
— Странная игрушка, красивая. Хорошо управляешь ею?
— Да.
— Настолько, что намеревался пересечь Галактику?
— Нет. Не намеревался. Меня забыли.
— Как это?
— Сказали, что трое суток будем двигаться медленно, на досветовой. Я вышел покататься. Вернуться уже не смог — лайнер почему-то разогнался больше, чем обычно. А мой маяк не услышали, да я и не сразу понял, что случилось, думал вот-вот сбавят ход или вернутся.
— Вышел без разрешения капитана?
— Мне никто не запрещал.
— И никто не видел, как ты проходил шлюзование?
— Я не помню… Должны были видеть… Там ведь кругом камеры…
— Верно. Ты был один?
— Да.
Болер передал суть разговора остальным зрителям.
— Вполне вероятно, — заключил капитан. — Лайнер сбавил скорость, произвел разведку, может, чуть задержался, потом продолжил движение… Только кто позволил одному пассажиру, да еще такому молодому, выйти в открытый космос? Капитана за такие дела под суд отдадут! Чей был корабль? Как назывался?
— Как назывался твой лайнер, сынок? — перевел Болер Григу.
Григ наморщил лоб:
— Не помню… — Ему едва ли понадобилось разыгрывать забывчивость — перед глазами и в самом деле все еще сверкал бесконечный холодный свод Галактики, подавляя все прочие воспоминания и о детстве, и о последних днях перед операцией. Слепящее, яростное свечение ядра. Мертвая беззвучная бездна. Абсолютное страшное одиночество, от которого хочется выть, биться головой о стену, царапать прозрачную крышку кабины… Все эти ощущения отодвинули прошлую жизнь куда-то необозримо далеко, стерли все яркие отпечатки и острые переживания. Изменили представление и о жизни, и о времени. Каждое произносимое слово казалось Григу длинным и весомым. Над каждым словом он думал, взвешивал его, затем произносил медленно и спокойно, с наслаждением внимая собственному голосу. То, что могли с ним сделать, если раскроется истинная причина проникновения парня на инопланетный корабль, утратило всякий смысл. Не важно, чем все кончится и кончится ли вообще слишком ничтожна и незначительна жизнь одного Грига, или Грига и всех этих людей, или Грига и всего человечества — маленького, ограниченного скопления мыслящих таракашек, прячущихся где-то там, по не испускающим света планетам или по малюсеньким передвижным домам-корабликам…
— Чей был корабль?
— Не помню…
— С какой планеты?
— Не помню…
— А сам ты откуда?
— Не помню…
Болер внимательно посмотрел в глаза юноше. Тот не отвел взгляд и встретил вопрошающий импульс офицера с полным безразличием. Из глаз Грига на полковника Лиги все еще тоскливо смотрела бездна. Болер знал этот взгляд.
— Сколько дней в космосе? — только спросил он. Григ задумался. Сколько? Должно быть, восемь Ему сказали — восемь. Но сколько на самом деле.
— Не знаешь? — заключил офицер и кивнул, — Ну что, господа, — Болер повернулся спиной к Григу. — Предлагаю оставить парня отдыхать и вернуться к своим обязанностям.
— Здесь пока командую я, — напомнил капитан. — Что значит «оставить»? Мы ведь ничего не добились.
— И не добьетесь. Можете мне поверить — я знаю, что говорю. Парню нужен долгий и серьезный отдых. Рекомендую оставить его в покое.
— Оставить здесь, в ангаре? Болер пожал плечами:
— Вы же тут командуете. Оставляйте где хотите. Есть же у вас свободные каюты?
— Ну… есть, конечно. Но мы не занимаемся благотворительностью. Вы же даже не спросили, смогут ли парень или его родственники расплатиться с нами. И…
куда его везти? Не будем же мы менять маршрут ради него?
— Для парня такие вопросы сейчас недосягаемы. Подождите день-два, потом расспросим подробнее.
— Болер! — вмешалась Линти — Я придумала: пусть пока живет в моей каюте.
— Линти?! — насмешливо фыркнула Кани.
— Да ты что, Линти?! — поддержал девушку Болер.
— Мне все равно нечем здесь заниматься, — При этих словах капитан и представитель компании огорченно переглянулись — тарибы очень гордились своими круизными лайнерами именно из-за того, что пассажирам на них всегда было чем и как убить время. — Я немного знаю мантийский. Смогу с ним поговорить. Интересно же!
— Но, Линти!
Линти насупилась. Ее голос приобрел командную жесткость
— Болер, перестань! Уладь все вопросы и возвращайся в каюту вместе с Григом. А мы пока пойдем переоденемся. Пошли, Кани!
Уже проходя сквозь расходящиеся двери ангара, Кани укорила насмешливую подругу.
— Дорогая, как ты с ним обращаешься? Он же не бартерианец и не наемник какой-нибудь?
— Болер стоит всех твоих наемников, Кани.
— Тем более За что ты его так?
— Потом попрошу прощения. — Линти улыбнулась: — Иначе он бы меня уговорил!
— И все потому, что мальчик так на тебя смотрел? — Глаза Кани заблестели озорством.
— А ты разве не хочешь изучить его поближе? А, Кани?
— Хм, Линти! Все равно ведь не отдашь?
Подруги засмеялись. Мужчины озадаченно смотрели им вслед, и звон удаляющегося по коридору девичьего смеха уносил с собой нахлынувшее кое на кого из них раздражение.
ГЛАВА 3
Сюрпризы начались сразу же. Еще сидя в своем одноместном паруснике, один на один с бесконечно растянутым временем протяженностью в 691 200 необыкновенно длинных секунд, Григ тысячи и тысячи раз представлял, как изучит расположение помещений инопланетного лайнера, как войдет в доверие к капитану или его помощнику, как станет вести себя в той или иной ситуации, где раздобудет необходимые для диверсии материалы или оружие… Все провалилось! Все выглядело совершенно иначе, не так, как на информационных дисках с захваченных ранее кораблей, не так, как рассказывали Старшие Братья, не так, как это позволяла представить себе фантазия семнадцатилетнего парня.
Тарибский лайнер назывался непонятным словом «Эльрабика» и внутри выглядел еще более непонятным и странным, чем само это инопланетное слово. С «Ульем» он не имел ничего общего. Не было уровней, даже этажей не было. Каюты и всевозможные специальные и общественные помещения располагались как-то беспорядочно: ниже, выше, справа и слева от коридоров. Сами коридоры извивались во всех трех координатных плоскостях, словно намеренно проложенные с таким расчетом, чтобы сбить с толку нормального человека. Каждая каюта использовала по крайней мере два входа и два выхода, и попасть из такой каюты удавалось не только в санитарную комнату, но даже, например, в игровой зал кают-компании, или в оранжерею, или в бассейн, но главное — вовсе не туда, куда мог бы предположить человек, всю свою жизнь проведший в помещениях всего с одной дверью и вполне определенным назначением.
Вторая ненормальность относилась к экипажу. Что делал этот экипаж, когда и зачем — совершенно не укладывалось в голове молодого Брата. Был капитан, и его
все слушались. Но этот капитан не считал нужным все время сидеть на одном месте, например в рубке. Капитан бродил по палубам и коридорам, беседовал на отвлеченные (по мнению Грига) темы с подчиненными и лишь иногда задавал вопрос, касающийся режима движения лайнера, или отдавал приказ непонятно кому на потолке, в полу или в стенах. Кроме капитана, экипаж составляли люди в спецодежде или, как их называли, «техники» — эти ничего не ремонтировали, не крутили никаких гаек или штурвалов, а лишь беседовали, иногда подолгу, с тем или иным узлом корабля. В общем-то, они настолько же не являлись пилотами или техниками, как капитан — капитаном. Еще один человек на лайнере занимал высокое положение, но совсем не имел возможности им воспользоваться, поскольку не умел беседовать с узлами корабля, а техники и капитан ему не подчинялись. Этим человеком был «представитель компании». Большую часть своего «рабочего» времени «представитель» с сознанием собственной значимости шествовал по местам наибольшего скопления пассажиров, улыбался, кланялся, участвовал в спорах, поддерживал затухающие, как ему казалось, беседы, что-то расхваливал, выслушивал жалобы или пожелания в адрес компании и экипажа и тому подобное.
Третьей ненормальностью являлись роботы и механизмы. Этих разнообразных как по устройству, так и по функциональности «существ» на каждого пассажира получалось по пять-шесть. Металлические уродцы постоянно крутились где-то поблизости — об их присутствии можно было и не подозревать, пока однажды не возникала необходимость что-то выяснить или сделать.
Но стоило изъявить желание, как какой-нибудь механический карлик возникал из-за угла, сползал по стене или входил в двери и либо доставлял понадобившуюся вещь, еду или что-то другое, либо сообщал, где и как это найти…
Четвертой, но не последней ненормальностью были солдаты Профессионально подготовленные, великолепно экипированные люди Одно подразделение из ста солдат и офицера. Что они должны были делать на грузопассажирском космическом корабле такого типа, как тарибская «Эльрабика», оставалось только гадать. Внимание всего военного подразделения целиком и полностью фокусировалось на внутренних корабельных проблемах и никак не распылялось на внешние. Все сто человек носили при себе оружие, но не штурмовое или десантное, а парализующее, деактивирующее, успокаивающее, то есть воздействующее на безоружных людей. То ли солдаты должны были защищать экипаж от пассажиров, то ли пассажиров от экипажа, то ли пассажиров друг от друга, то ли перевозимые в трюме грузы и от тех и от других… В общем, присутствие на лайнере такого большого отряда подразделения военных, богато оснащенных полицейским арсеналом, показалось Григу совершенно нелепым и бессмысленным…
Все вышеперечисленное Григ либо увидел сам, либо представил по рассказам Линти и Кани. К своему стыду и огорчению, весь первый день Брат провел лежа, под надзором двух игривых и смешливых инопланетянок, находивших немало удовольствия в странных, без всякой цели и смысла беседах, где Григ только поддакивал или вставлял одно-два слова, а вся информация — как полезная, так и лишенная каких бы то ни было комментариев — низвергалась из двух маленьких не закрывающихся ни на минуту ротиков юных подружек.
И вот в них-то и заключалась самая интересная и непонятная НЕНОРМАЛЬНОСТЬ корабля инопланетян. Девчонки! Все, что Григ знал о женщинах, все, что он видел или слышал о них, все, что он представлял или мог себе представить, рухнуло в один миг, в тот самый момент, когда светловолосая Линти встретилась с ним взглядом. Они оказались другими!!! Никакого страха, никакого подобострастия, никакого показного внимания. Наоборот — самоуверенность, решительность, самовлюбленность. Непрерывно в движении, розыгрыши, в глазах — не печаль или грусть и не пустота или туман, а живые искорки веселья, огоньки бодрости, здоровья, силы. Не женской силы! Если бы Григ хотя бы на секунду усомнился в том, что правильно определил пол и возраст этих двух симпатичных инопланетных особ, то с великой радостью причислил бы их к носителям мужского начала, потому как только такой вывод спасал пораженный беспорядком рассудок парня.
Не так вели себя с ними и мужчины. Мужчины — вполне нормальные, внешне здоровые люди — не только не показывали перед девушками своего превосходства, наоборот, всячески давали понять, что признают этих двух несоизмеримо выше себя и по статусу, и по положению, и по возможностям Мужчины их слушались! Мужчины не спорили, когда им говорили явную глупость, не сопротивлялись, когда их заставляли что-либо выполнить, чего они явно не планировали выполнять, не возмущались, когда их просили о чем-то пустом и нелепом. Наоборот, как казалось, даже находили в безоговорочном подчинении удовольствие!
Даже бартерианцы, сперва вызвавшие у Грига восхищение и потаенную зависть, вели себя более чем странно, сказать точнее — дико! Могучие бронзовые изваяния с превосходно развитой мускулатурой, великолепной реакцией, отработанностью и отточенностью каждого движения, настоящие воины, настоящие Старшие Братья… Да Григ на порядок отставал от любого из них, но… Двухметровые исполины беспрекословно «выметались» за дверь, послушно замирали, терпели любые насмешки, едва ли не приносили в зубах тапочки, и все это — по прихоти самых обычных женщин!!!
Или необычных?
Вот здесь Григ терялся. К своим семнадцати годам он не нажил никакого опыта в распознавании женской породы.
Каюта, в которую доставили Грига, представляла собой большую — метров пятьдесят в диаметре — комнату с фонтаном и цветником. «Саркофаг» Грига разместили посередине, наклонив таким образом, чтобы парень мог видеть и комнату, и ее обитателей. Кани и Линти возлежали на огромных пушистых надувных диванах, и по размерам и по форме больше напоминающих площадки для борьбы в «Улье», чем приспособления для сна или отдыха. Обе девушки переоделись, чтобы чувствовать себя как можно более раскованно и непринужденно.
А непринужденно и раскованно девушки чувствовали себя каждая настолько по-своему, что заставили Грига действительно задуматься о существовании бесчисленных разновидностей женской породы.
Длинные стройные ноги Кани оставались обнаженными, и лишь бедра чуть прикрывали странного вида шорты, состоящие из двух тонких и ярких лоскутов материи. Обнаженными Кани оставила и живот и плечи. Вторая, и она же последняя, деталь ее туалета скорее всего являла собой блузку, но такую, которая почти ничего не скрывала, кроме рук и нижней половины груди. Ткань обеих «деталей» играла под лучами искусственного солнца, пробивающимися сквозь псевдопрозрачный потолок, и мягко переливалась разными цветами, настолько ласкающими глаз, что исключалось малейшее подозрение, что гардероб мог выбираться из соображений экономии или простоты. Гардероб выбирался совсем из других соображений: привлечь внимание инопланетного мальчишки, смутить его и вогнать в краску. И вот тут-то красотка просчиталась. Разумеется, Григ посвятил некоторое время изучению форм, выставленных ему напоказ кокетливой девчонкой. И, разумеется, никакого стеснения или неудобства он при этом не испытал. Интерес — да. Удивление — да. Удовольствие — как ни странно. Но смущаться под пронзительным блеском женских глаз Григ не планировал, да и вряд ли умел.
Тарибский лайнер назывался непонятным словом «Эльрабика» и внутри выглядел еще более непонятным и странным, чем само это инопланетное слово. С «Ульем» он не имел ничего общего. Не было уровней, даже этажей не было. Каюты и всевозможные специальные и общественные помещения располагались как-то беспорядочно: ниже, выше, справа и слева от коридоров. Сами коридоры извивались во всех трех координатных плоскостях, словно намеренно проложенные с таким расчетом, чтобы сбить с толку нормального человека. Каждая каюта использовала по крайней мере два входа и два выхода, и попасть из такой каюты удавалось не только в санитарную комнату, но даже, например, в игровой зал кают-компании, или в оранжерею, или в бассейн, но главное — вовсе не туда, куда мог бы предположить человек, всю свою жизнь проведший в помещениях всего с одной дверью и вполне определенным назначением.
Вторая ненормальность относилась к экипажу. Что делал этот экипаж, когда и зачем — совершенно не укладывалось в голове молодого Брата. Был капитан, и его
все слушались. Но этот капитан не считал нужным все время сидеть на одном месте, например в рубке. Капитан бродил по палубам и коридорам, беседовал на отвлеченные (по мнению Грига) темы с подчиненными и лишь иногда задавал вопрос, касающийся режима движения лайнера, или отдавал приказ непонятно кому на потолке, в полу или в стенах. Кроме капитана, экипаж составляли люди в спецодежде или, как их называли, «техники» — эти ничего не ремонтировали, не крутили никаких гаек или штурвалов, а лишь беседовали, иногда подолгу, с тем или иным узлом корабля. В общем-то, они настолько же не являлись пилотами или техниками, как капитан — капитаном. Еще один человек на лайнере занимал высокое положение, но совсем не имел возможности им воспользоваться, поскольку не умел беседовать с узлами корабля, а техники и капитан ему не подчинялись. Этим человеком был «представитель компании». Большую часть своего «рабочего» времени «представитель» с сознанием собственной значимости шествовал по местам наибольшего скопления пассажиров, улыбался, кланялся, участвовал в спорах, поддерживал затухающие, как ему казалось, беседы, что-то расхваливал, выслушивал жалобы или пожелания в адрес компании и экипажа и тому подобное.
Третьей ненормальностью являлись роботы и механизмы. Этих разнообразных как по устройству, так и по функциональности «существ» на каждого пассажира получалось по пять-шесть. Металлические уродцы постоянно крутились где-то поблизости — об их присутствии можно было и не подозревать, пока однажды не возникала необходимость что-то выяснить или сделать.
Но стоило изъявить желание, как какой-нибудь механический карлик возникал из-за угла, сползал по стене или входил в двери и либо доставлял понадобившуюся вещь, еду или что-то другое, либо сообщал, где и как это найти…
Четвертой, но не последней ненормальностью были солдаты Профессионально подготовленные, великолепно экипированные люди Одно подразделение из ста солдат и офицера. Что они должны были делать на грузопассажирском космическом корабле такого типа, как тарибская «Эльрабика», оставалось только гадать. Внимание всего военного подразделения целиком и полностью фокусировалось на внутренних корабельных проблемах и никак не распылялось на внешние. Все сто человек носили при себе оружие, но не штурмовое или десантное, а парализующее, деактивирующее, успокаивающее, то есть воздействующее на безоружных людей. То ли солдаты должны были защищать экипаж от пассажиров, то ли пассажиров от экипажа, то ли пассажиров друг от друга, то ли перевозимые в трюме грузы и от тех и от других… В общем, присутствие на лайнере такого большого отряда подразделения военных, богато оснащенных полицейским арсеналом, показалось Григу совершенно нелепым и бессмысленным…
Все вышеперечисленное Григ либо увидел сам, либо представил по рассказам Линти и Кани. К своему стыду и огорчению, весь первый день Брат провел лежа, под надзором двух игривых и смешливых инопланетянок, находивших немало удовольствия в странных, без всякой цели и смысла беседах, где Григ только поддакивал или вставлял одно-два слова, а вся информация — как полезная, так и лишенная каких бы то ни было комментариев — низвергалась из двух маленьких не закрывающихся ни на минуту ротиков юных подружек.
И вот в них-то и заключалась самая интересная и непонятная НЕНОРМАЛЬНОСТЬ корабля инопланетян. Девчонки! Все, что Григ знал о женщинах, все, что он видел или слышал о них, все, что он представлял или мог себе представить, рухнуло в один миг, в тот самый момент, когда светловолосая Линти встретилась с ним взглядом. Они оказались другими!!! Никакого страха, никакого подобострастия, никакого показного внимания. Наоборот — самоуверенность, решительность, самовлюбленность. Непрерывно в движении, розыгрыши, в глазах — не печаль или грусть и не пустота или туман, а живые искорки веселья, огоньки бодрости, здоровья, силы. Не женской силы! Если бы Григ хотя бы на секунду усомнился в том, что правильно определил пол и возраст этих двух симпатичных инопланетных особ, то с великой радостью причислил бы их к носителям мужского начала, потому как только такой вывод спасал пораженный беспорядком рассудок парня.
Не так вели себя с ними и мужчины. Мужчины — вполне нормальные, внешне здоровые люди — не только не показывали перед девушками своего превосходства, наоборот, всячески давали понять, что признают этих двух несоизмеримо выше себя и по статусу, и по положению, и по возможностям Мужчины их слушались! Мужчины не спорили, когда им говорили явную глупость, не сопротивлялись, когда их заставляли что-либо выполнить, чего они явно не планировали выполнять, не возмущались, когда их просили о чем-то пустом и нелепом. Наоборот, как казалось, даже находили в безоговорочном подчинении удовольствие!
Даже бартерианцы, сперва вызвавшие у Грига восхищение и потаенную зависть, вели себя более чем странно, сказать точнее — дико! Могучие бронзовые изваяния с превосходно развитой мускулатурой, великолепной реакцией, отработанностью и отточенностью каждого движения, настоящие воины, настоящие Старшие Братья… Да Григ на порядок отставал от любого из них, но… Двухметровые исполины беспрекословно «выметались» за дверь, послушно замирали, терпели любые насмешки, едва ли не приносили в зубах тапочки, и все это — по прихоти самых обычных женщин!!!
Или необычных?
Вот здесь Григ терялся. К своим семнадцати годам он не нажил никакого опыта в распознавании женской породы.
Каюта, в которую доставили Грига, представляла собой большую — метров пятьдесят в диаметре — комнату с фонтаном и цветником. «Саркофаг» Грига разместили посередине, наклонив таким образом, чтобы парень мог видеть и комнату, и ее обитателей. Кани и Линти возлежали на огромных пушистых надувных диванах, и по размерам и по форме больше напоминающих площадки для борьбы в «Улье», чем приспособления для сна или отдыха. Обе девушки переоделись, чтобы чувствовать себя как можно более раскованно и непринужденно.
А непринужденно и раскованно девушки чувствовали себя каждая настолько по-своему, что заставили Грига действительно задуматься о существовании бесчисленных разновидностей женской породы.
Длинные стройные ноги Кани оставались обнаженными, и лишь бедра чуть прикрывали странного вида шорты, состоящие из двух тонких и ярких лоскутов материи. Обнаженными Кани оставила и живот и плечи. Вторая, и она же последняя, деталь ее туалета скорее всего являла собой блузку, но такую, которая почти ничего не скрывала, кроме рук и нижней половины груди. Ткань обеих «деталей» играла под лучами искусственного солнца, пробивающимися сквозь псевдопрозрачный потолок, и мягко переливалась разными цветами, настолько ласкающими глаз, что исключалось малейшее подозрение, что гардероб мог выбираться из соображений экономии или простоты. Гардероб выбирался совсем из других соображений: привлечь внимание инопланетного мальчишки, смутить его и вогнать в краску. И вот тут-то красотка просчиталась. Разумеется, Григ посвятил некоторое время изучению форм, выставленных ему напоказ кокетливой девчонкой. И, разумеется, никакого стеснения или неудобства он при этом не испытал. Интерес — да. Удивление — да. Удовольствие — как ни странно. Но смущаться под пронзительным блеском женских глаз Григ не планировал, да и вряд ли умел.