Гришем Джон. Пора убивать

   – Поэтому ты считаешь, что тебе совершенно необходимо вмешаться в их семейную неурядицу.
   – Вовсе нет. Но мне кажется, Лестер должен знать о происшедшем.
   – Я уверена, что он обо всем узнает из газет.
   – А может, и не узнает, – заметил Джейк без всякого воодушевления. – По-моему, Ханне нужно еще налить апельсинового сока.
   – Уж не хочешь ли ты сменить тему?
   – Тема разговора меня нисколько не беспокоит. Я хочу заниматься этим делом и твердо рассчитываю вернуть его. Лестер – единственный человек, который способен мне в этом помочь.
   Глаза Карлы сузились, Джейк почувствовал на себе ее взгляд. Сам он смотрел за тем, как надувной плотик несло ветром на выступающие из-под воды неподалеку от берега комья грязи.
   – Это неэтично, Джейк, ты и сам знаешь об этом. – Голос жены был спокоен и тверд, а ее слова звучали обидно.
   – Неправда, Карла. Я никогда не пренебрегал вопросами морали.
   – Ты вечно превозносил мораль. Но сейчас ты пытаешься выклянчить это дело. Вот в чем проблема, Джейк.
   – Вернуть, а не выклянчить.
   – А в чем разница?
   – Выпрашивать, клянчить действительно неэтично. Но я никогда не слышал, чтобы стремление человека закончить им же начатое дело признавалось не соответствующим морали.
   – Но это же не так, Джейк. Карл Ли нанял другого адвоката, так что тебе пора забыть об этом деле.
   – Как я понимаю, ты считаешь, что Маршафски – высокоэтичный человек. А как же, по-твоему, он заполучил это дело? Его нанял человек, который никогда раньше и не слышал о нем. Да Маршафски просто вцепился в это дело.
   – Поэтому теперь и тебе можно цепляться за него?
   – Добиться его возвращения в мои руки, а не цепляться.
   Ханна потребовала печенья, и Карла принялась рыться в корзинке. Опершись на локоть, Джейк смотрел в сторону. Он размышлял о Люсьене. Что бы предпринял тот в такой ситуации? Нанял бы самолет, отправился бы на нем в Чикаго, разыскал бы там Лестера, сунул бы ему какие-нибудь деньги, привез бы сюда и убедил его наставить на путь истинный Карла Ли. Он смог бы дать понять Лестеру, что Маршафски не может практиковать в Миссисипи, что, поскольку он является здесь чужаком, жюри присяжных, состоящее из местных, не очень образованных жителей, не поверит ему. Он мог бы позвонить Маршафски и облить его грязью за то, что тот гоняется за чужими делами, угрожать ему представлением жалобы в ассоциацию адвокатов. Он связался бы со своими чернокожими друзьями и договорился о том, чтобы те стали осаждать Гвен и Оззи телефонными звонками, убеждая их в том, что единственным адвокатом, имеющим хоть какие-то шансы выиграть дело, является только он, Люсьен Уилбэнкс. И в конце концов Карл Ли сдался бы.
   Вот что стал бы делать Люсьен. Именно это. Он не говорил бы об этике.
   – Чему это ты улыбаешься? – нарушила ход его мыслей Карла.
   – Просто мне очень хорошо здесь с тобой и Ханной. Давненько мы не совершали таких вылазок.
   – Но ты разочарован, разве нет?
   – Конечно. Такого дела у меня больше никогда не будет. Если бы я выиграл его, то стал бы самым известным в наших краях адвокатом. Тогда нам никогда больше не пришлось бы беспокоиться о деньгах.
   – А вдруг бы ты его проиграл?
   – Даже в этом случае я не прогадал бы. Но нельзя проиграть то, чего не имеешь.
   – Это тебя расстраивает?
   – Немного. С подобным трудно примириться. Сейчас надо мной смеется каждый юрист округа, за исключением, пожалуй, Гарри Рекса. Но с этим я справлюсь.
   – Что мне теперь делать с газетными вырезками?
   – Не выбрасывай ни в коем случае. Тебе еще представится возможность заполнить свою тетрадь до конца.

* * *

   Крест был не очень большим – всего девять футов в длину и четыре в ширину, как раз чтобы поместиться в кузове грузовика, не привлекая любопытных взоров. Для торжественных ритуалов использовались кресты гораздо больших размеров, с маленькими же было просто удобнее обращаться во время ночных рейдов в жилые кварталы. Прибегали, однако, к ним нечасто или не очень часто, если верить устроителям мероприятия. В округе Форд последний такой случай имел место много лет назад. Тогда крест установили во дворе ниггера, обвиненного в изнасиловании белой женщины.
   В понедельник утром, за несколько часов до рассвета, крест быстро и без шума сняли с грузовика и установили в яму дюймов десяти глубиной, вырытую в газоне перед фасадом викторианского особняка на Адамс-стрит. К основанию креста был брошен маленький пылающий факел, и через мгновение сухая древесина была охвачена языками пламени. Растворившийся в ночи грузовик через несколько минут остановился у телефона-автомата на окраине городка, и секундами позже на столе у дежурного офицера полиции звоном взорвался телефонный аппарат.
   Выехав на Адамс-стрит, Маршалл Празер издалека увидел во дворе Джейка Брайгенса горящий крест. Свернув на подъездную дорожку, Празер остановил полицейский автомобиль позади «сааба». Поднявшись на крыльцо, он нажал на кнопку звонка, не спуская глаз с вздымающихся к небу языков пламени. Была почти половина четвертого утра. Он еще раз нажал на звонок. На улице было пустынно и тихо, если не считать треска дерева, горящего в пятидесяти футах от дома. Наконец по ту сторону двери раздались шаги Джейка, и через мгновение, окаменев от изумления, он стоял бок о бок с Празером. Казалось, мужчины были загипнотизированы не столько видом огня, сколько тем, что символизировал собой пылающий крест.
   – Доброе утро, Джейк, – выдавил Празер, не в силах оторвать взгляда от мрачного зрелища.
   – Кто это сделал? – Язык еле поворачивался во внезапно пересохшем рту Джейка.
   – Не знаю. Никаких имен названо не было. Нам просто позвонили и сказали, что здесь происходит.
   – Когда был звонок?
   – Пятнадцать минут назад.
   Джейк запустил пальцы в шевелюру.
   – Долго он будет гореть? – спросил он, зная, что Празер разбирается в горящих крестах так же, если не меньше, чем он сам.
   – Трудно сказать. Похоже, пропитали керосином. Так, во всяком случае, пахнет. Пару часов погорит. Хочешь, чтобы я вызвал пожарных?
   Джейк посмотрел на спящую улицу – дома слева и справа от него стояли без света, полные покоя и тишины.
   – Нет. Не стоит будить людей. Пусть горит. Вреда от этого ведь никому не будет?
   – Тебе виднее – двор-то твой.
   Празер продолжал стоять неподвижно: руки в карманах, огромный живот нависает над кожаным ремнем.
   – Давненько не видел ничего подобного. Последний раз что-то такое было в Кэрауэе, в шестьдесят...
   – Седьмом.
   – Ты помнишь?
   – Да. Я учился тогда в колледже. Мы подъехали туда на машинах посмотреть, как он горит.
   – А как звали того ниггера?
   – Робинсон. Какой-то там Робинсон. Поговаривали, что он изнасиловал Вельму Тэйер.
   – А на самом деле? – спросил Празер.
   – Присяжные этому поверили. Теперь ему до конца жизни суждено перебирать хлопок в Парчмэне.
   Празера ответ Джейка, похоже, удовлетворил.
   – Пойду разбужу Карлу, – на ходу бросил ему Джейк.
   Через несколько минут он вновь вышел на крыльцо вместе с женой.
   – Боже, Джейк! Кто это сделал?
   – Неизвестно.
   – Ку-клукс-клан? – спросила она.
   – Похоже на то, – ответил Празер. – Не представляю, кто еще может жечь кресты. А ты знаешь, Джейк?
   Джейк покачал головой.
   – А я-то думал, они ушли из округа много лет назад, – продолжил заместитель шерифа.
   – Значит, вернулись, – задумчиво проговорил Джейк. Охваченная ужасом, Карла стояла неподвижно, правая рука прижата к губам. Ее кожа, освещенная пламенем, казалась красноватой.
   – Сделай что-нибудь, Джейк. Потуши его.
   Джейк бросил взгляд на летевшие по воздуху искры, осмотрелся. Треск горящего дерева становился все громче, языки пламени разгоняли предутреннюю тьму. Какое-то время Джейк еще надеялся, что огонь уймется сам собой, что никто, кроме них троих, его не увидит, что в ближайшие несколько дней все забудется и жители Клэнтона ни о чем не узнают. Однако тут же он усмехнулся своей наивности.
   Празер поморщился – было видно, что он уже устал стоять на крыльце.
   – Слушай, Джейк, не хотел я затрагивать эту тему, но если верить газетам, то, похоже. Клан ошибся в выборе жертвы. Ты согласен?
   – Наверное, они и читать-то не умеют, – пробормотал Джейк.
   – Может, и не умеют.
   – Скажи, Празер, ты знаешь кого-нибудь из членов Клана здесь, в округе?
   – Ни одного. На юге штата – да, были, но не здесь. Во всяком случае, мне об этом ничего не известно. Если верить ФБР, то Клан давно уже ушел в прошлое.
   – Не очень-то обнадеживающе это звучит.
   – Почему же?
   – Да потому, что если эти люди входят в Клан, то, значит, они не местные. Гости из дальних краев. А это говорит о том, что намерения у них самые серьезные. Тебе не кажется, Празер?
   – Не знаю. Меня бы больше волновало, если бы вдруг оказалось, что с Кланом связались наши парни. Вот тогда вполне бы можно было сказать, что Клан возвращается.
   – Что означает этот крест? – спросила Празера Карла.
   – Это предостережение. Вам как бы говорят: прекрати делать то, что делаешь, или в следующий раз мы сделаем чуть больше, а не просто сожжем кусок древесины. Они действовали таким образом в течение многих лет, запугивая белых, которые симпатизировали чернокожим. И если такой белый продолжал относиться к ниггерам как к братьям, следовало насилие. Подбрасывались бомбы, людей избивали, дело доходило даже до убийства. Но по-моему, все это было давно. В вашем случае они хотят сказать, чтобы Джейк отказался от дела Хейли. Но поскольку теперь не он адвокат Карла Ли, я ума не приложу, что может значить этот крест.
   – Поди взгляни на Ханну, – повернулся Джейк к жене, и та скрылась в доме.
   – Если у вас найдется шланг для воды, я с радостью помогу вам затушить огонь, – предложил Празер.
   – Было бы здорово, – откликнулся Джейк. – Мне бы очень не хотелось, чтобы об этом узнали соседи.
   Стоя в своих халатах на крыльце, Джейк и Карла смотрели на то, как заместитель шерифа управляется со шлангом. Вода быстро сбила пламя, и дерево теперь только шипело и дымилось. Предосторожности ради Празер поливал его минут пятнадцать, после чего, аккуратно свернув шланг, уложил его позади кустарника, на клумбе у крыльца.
   – Спасибо, Маршалл. Не станем об этом болтать, хорошо? Празер вытер мокрые руки о свои форменные штаны, поправил шляпу.
   – Само собой. Проверьте хорошенько замки на дверях. Если что-нибудь услышите, звоните дежурному. А мы несколько дней понаблюдаем за вашим домом.
   Усевшись в машину, он подал ее назад, выехал на Адамс-стрит и неторопливо покатил по ней в направлении к площади. Джейк с Карлой сидели в кресле-качалке и следили за тем, как от креста тянется в небо слабая струйка дыма.
   – У меня такое ощущение, как будто я листаю старый номер «Лайфа».
   – Или главу из учебника по истории Миссисипи. Может, стоит им как-то дать знать, что тебя послали ко всем чертям?
   – Спасибо.
   – Спасибо?
   – За прямоту.
   – Прости. Мне нужно было сказать «отставили», или «дали расчет», или...
   – Скажем проще: он нашел другого адвоката. А ты и в самом деле напугана.
   – Еще бы. Я в ужасе. Если уж они могут поджечь у нас во дворе крест, то что помешает им сжечь и сам дом? Джейк, я очень хочу, чтобы ты был счастлив и чтобы в работе тебе светила удача и все такое прочее, но ведь не за счет же нашей безопасности! Никакое твое дело этого не стоит.
   – Значит, ты рада, что меня поперли?
   – Я рада, что он нашел другого адвоката. Теперь, может, оставят нас в покое.
   Джейк прижал сидящую у него на коленях Карлу к груди. Кресло слабо раскачивалось. В половине четвертого утра Карла в своем халатике была восхитительна.
   – Но ведь они не придут к нам снова? – спросила она.
   – Нет. На этом они поставят точку. Они же узнают, что я вышел из дела. Они еще будут звонить и извиняться.
   – Это не смешно, Джейк.
   – Знаю.
   – Как ты думаешь, людям об этом станет известно?
   – В течение часа-полутора – нет. Но когда в пять утра откроется кафе, Делл Перкинс будет знать все в мельчайших подробностях еще до того, как нальет первому посетителю чашку кофе.
   – Что ты собираешься делать с этим? – Она кивнула в сторону креста, теперь уже едва видного в лунном свете.
   – Знаешь, что пришло мне в голову? Мы погрузим его в машину, отправимся в Мемфис и сожжем во дворе у Маршафски.
   – Я иду спать.

* * *

   К девяти часам утра Джейк уже закончил надиктовывать на пленку свой официальный отказ от ведения дела. Этель с пылом стучала по клавишам пишущей машинки, однако ей пришлось прервать свою работу для того, чтобы сообщить Джейку по интеркому:
   – Мистер Брайгенс, вам звонит мистер Маршафски. Я сказала ему, что вы в комнате для заседаний, но он настаивает.
   – Соедините меня с ним. – Джейк поднял трубку. – Алло.
   – Мистер Брайгенс, это Бо Маршафски из Мемфиса. Как у вас дела?
   – Превосходно.
   – Тем лучше. Я уверен, вы видели утренние газеты в субботу и воскресенье. У вас в Клэнтоне есть газеты?
   – Да, а еще у нас есть телефон и почта.
   – Значит, вам известно все, что писали о мистере Хейли?
   – Да. У вас неплохой слог.
   – Плевать я на это хотел. Я звоню вам по поводу дела Хейли, вы не против поговорить минуту-другую?
   – С удовольствием.
   – Насколько мне известно, в соответствии с правилами судопроизводства штата Миссисипи адвокат из другого штата, принимающий участие в процессе, обязан работать во взаимодействии с местной коллегией адвокатов?
   – Вы хотите сказать, что у вас нет лицензии на право практиковать в штате Миссисипи? – недоверчиво спросил Джейк.
   – Ну нет.
   – А про это вы в своих статейках не упомянули.
   – Плевать я хотел. Судьи всегда настаивают на том, чтобы у адвоката был советник из местных?
   – Кто настаивает, а кто и нет.
   – Ясно. А что Нуз?
   – Иногда.
   – Благодарю. Я, собственно, как правило, прибегаю к услугам советника из местных, когда приходится ехать куда-то в глушь. Да и тамошним жителям всегда приятно увидеть, что рядом со мной за столом сидит и их человек.
   – Действительно здорово.
   – Я, конечно, не думаю, что вам покажется привлекательным...
   – Да вы смеетесь! – взревел в трубку Джейк. – Меня вытолкали вон, а теперь вы хотите, чтобы я носил за вами ваш портфель! Да вы с ума сошли! Чтобы мое имя упоминали рядом с вашим? Никогда!
   – Послушай-ка, пейзанчик мой...
   – Нет, это вы послушайте! Может, для вас это будет сюрпризом, но у нас в штате юристы уважают нормы морали и законы, запрещающие им навязываться клиенту. Вы слышали такое словечко – чэмперти^[9]? Конечно, нет. Так вот в Миссисипи это считается преступлением, как и в большинстве других штатов. Наши понятия об этике запрещают нам использовать подобные методы. А об этике, мистер Акула, вам приходилось что-нибудь слышать?
   – Я никому не навязываюсь, сынок. Клиенты сами находят меня.
   – Да, как Карл Ли Хейли. Сдается мне, что он наткнулся на ваше имя в телефонном справочнике. Уверен, у вас там объявление на всю страницу – рядом с номерами тех, кто делает подпольные аборты!
   – Меня ему рекомендовали.
   – Да, такие же проходимцы. Мне доподлинно известно, как вы заполучили это дело. На клиента оказывалось давление. Я могу направить жалобу в ассоциацию. Или нет, будет лучше, если на ваши методы работы обратит внимание большое жюри.
   – Ну еще бы, ведь у вас такие близкие отношения с окружным прокурором. Всего доброго, советник^[10].
   Последнее слово осталось за Маршафски. Джейку пришлось около часа пыхтеть сигарой, прежде чем он смог собраться и записать кое-какие мысли.

* * *

   Уже перед самым обедом Джейку позвонил Уолтер Салливан.
   – Как дела, Джейк, мальчик мой?
   – Замечательно.
   – Я рад. Слушай, Джейк, Бо Маршафски – мой старый приятель. Много лет назад мы с ним защищали двух банкиров, против которых сфабриковали дело. Конечно, вытащили их. Он сильный юрист, Джейк. Он связался со мной как с местным советником по делу Карла Ли Хейли. Я только хотел узнать...
   Положив трубку, Джейк вышел из кабинета. Вторую половину дня он провел на крыльце особняка Люсьена Уилбэнкса.

Глава 18

   Телефона Лестера у Гвен не было. Не было его и у Оззи, ни у кого не было. Телефонистка сказала, что в телефонном справочнике Чикаго фамилией Хейли заняты целых две страницы, на них не менее десятка Лестеров Хейли, и несколько человек имеют инициалы «Л. С.». Джейк попросил у нее номера первых пяти Лестеров Хейли и позвонил каждому. Все они оказались белыми. Тогда он связался с Тэнком Скэйлсом, владельцем самого приличного в округе «торчка», где обычно собирались чернокожие. Бар так и называли – «Торчок Тэнка». Это было излюбленное место Лестера. Сам Тэнк являлся клиентом Джейка и часто поставлял ему ценную конфиденциальную информацию о своих соплеменниках, их сделках и местонахождении.
   Скэйлс остановил свою машину у конторы Джейка во вторник утром по дороге в банк.
   – За последние две недели тебе Лестер на глаза не попадался? – спросил его Джейк.
   – Почему же. Просидел, почти не вылезая, несколько дней: играл в пул, накачивался пивом. Я слышал, что в прошлый уик-энд он отправился домой, в Чикаго. Должно быть, так оно и есть, что-то его давненько уже не видно.
   – Он был с кем-нибудь?
   – Главным образом сам по себе.
   – А Айрис?
   – Да, пару раз он ее приводил, когда Генри не было в городе. Я, знаешь ли, чувствую себя неспокойно, если они появляются у меня вместе. Генри – парень крутой, он зарежет их обоих, если узнает, что они липнут друг к другу.
   – Они занимаются этим уже десять лет, Тэнк.
   – Да, и у нее от Лестера двое ребятишек. Похоже, об этом знает каждый, кроме самого Генри. Но как-нибудь это дойдет и до него, и у тебя появится еще одно дело об убийстве.
   – Послушай, Тэнк, не мог бы ты поговорить с Айрис?
   – Она нечасто ко мне заглядывает.
   – Я имел в виду нечто другое. Мне нужен номер телефона Лестера там, в Чикаго. Айрис должна знать его.
   – Наверняка знает. По-моему, он шлет ей деньги.
   – Ты мне его не раздобудешь? Мне необходимо поговорить с Лестером.
   – Договорились, Джейк. Если он у нее есть, он будет и у тебя.

* * *

   К среде жизнь в конторе Джейка вернулась в свое обычное русло. Вновь потянулись клиенты. Этель вела себя исключительно доброжелательно, то есть настолько доброжелательно, насколько этого можно было ожидать от сварливой старой карги. Джейк с головой погрузился в каждодневную рутину, но боль в душе временами давала о себе знать. Кафе он по-прежнему каждое утро обходил стороной, не показывался и в суде, посылая туда в случае крайней необходимости, сверить, например, какие-то бумаги, Этель. Он ощущал беспокойство, был не в состоянии избавиться от неловкости и забыть об унижении. Это мешало ему сосредоточиться на других делах. Он мечтал о продолжительном отдыхе, но не мог себе этого позволить. Несмотря на то что с деньгами было довольно трудно, ему никак не удавалось заставить себя работать в полную силу. Большую часть дня Джейк проводил у себя в кабинете, занятый главным образом рассматриванием через раскрытое окно здания суда и площади перед ним.
   Он размышлял о Карле Ли, сидящем в камере в нескольких кварталах от площади, и в который раз задавался вопросом, почему тот его предал. Видимо, он слишком уж давил на Хейли с деньгами, позабыв о том, что многие из его коллег согласились бы с радостью заняться этим делом и без всякого гонорара. Маршафски Джейк ненавидел. Память услужливо рисовала перед его глазами неоднократно виденную картину:
   Маршафски выходит из зала мемфисского суда, торжественно объявляя, что его клиент – запуганная жертва чьих-то козней – признан невиновным. Как правило, жертвами козней становились торговцы наркотиками, сутенеры, продажные политики и наемные убийцы. Явные преступники, все как один заслуживавшие длительных тюремных сроков, а кое-кто – и смерти. Маршафски старался походить на настоящего северянина, пронзительный выговор как бы удостоверял его принадлежность к выходцам из северных районов Среднего Запада. К югу от Мемфиса такая манера речи могла свести с ума кого угодно. Как истинный лицедей, он был способен, глядя прямо в объектив телекамеры, жалобно хныкать: «Мемфисская полиция нанесла чудовищное оскорбление моему клиенту». Господи, сколько раз Джейку приходилось это видеть. «Мой клиент полностью, совершенно, абсолютно невиновен. И не в суде его место. Мой клиент является примерным гражданином, налогоплательщиком». А как же его предыдущие четыре судимости за вымогательство? «Все это было подстроено ФБР. Само правительство загнало его в ловушку. К тому же за те свои грехи он полностью расплатился. На этот раз он невиновен». Джейк ненавидел его, и, если память ему не изменяет, Маршафски проиграл не меньше дел, чем выиграл.
   Был полдень среды, а Бо Маршафски в Клэнтоне еще никто не видел. Оззи пообещал Джейку, что позвонит ему сразу же, как только Маршафски покажется в тюрьме.
   Сессия окружного суда продлится до пятницы, и вежливости ради Джейку стоило бы встретиться с Нузом и кратко объяснить ему причины вынужденного отхода от дела. В данное время его честь был занят рассмотрением гражданских дел – значит, есть шанс, что Бакли в здании суда не будет. Не должно его быть там. Видеть или слышать прокурора Джейк сейчас был не в состоянии.
   Обычно Нуз делал десятиминутный перерыв примерно в половине четвертого, и ровно в три тридцать Джейк вошел в его кабинет. Никто его не заметил. Он сел у небольшого окна, выходившего прямо в зал, и принялся ждать, когда Марабу поднимется из-за своего стола и проковыляет в комнату. Минут через пять дверь отворилась, и его честь судья Нуз вошел в свой кабинет.
   – Как дела, Джейк? – приветствовал он гостя.
   – Отлично, судья. Могу я попросить вас уделить мне минуту-другую?
   – Само собой. Садись. Ну, что у тебя? – Нуз снял мантию, швырнул ее в кресло и улегся на спину на столе, отодвинув в сторону телефон и сбросив на пол папки и книги. Приняв неподвижное положение, он сложил руки на животе, прикрыл глаза и задышал глубоко и ровно. – Это все из-за моей спины, Джейк. Доктора велели мне как можно чаще лежать на чем-нибудь твердом.
   – Понятно. Может, мне лучше уйти?
   – Нет-нет. Так что там у тебя?
   – Дело Хейли.
   – Так я и думал. Я видел твое заявление. Значит, он нашел другого адвоката?
   – Да, сэр. Я и не предполагал, что подобное может произойти. Я рассчитывал выйти на процесс в июле.
   – Тебе не нужно извиняться, Джейк. Причина у тебя самая уважительная. Твоей вины здесь нет. Так случается. А кто его новый защитник? Маршафски?
   – Да, сэр. Из Мемфиса.
   – С таким-то именем он быстро прославится в округе Форд.
   – Да, сэр. – Хотя оно звучит лишь немногим хуже, чем Нуз, подумал Джейк. – У него нет лицензии штата Миссисипи, – с готовностью объяснил он.
   – Интересно. А тонкости нашей судебной процедуры ему известны?
   – Не уверен, что ему когда-либо приходилось вести дела в Миссисипи. Он сказал мне, что, как правило, советуется с местным юристом, если приходится выезжать в глушь.
   – В глушь?
   – Так он сказал.
   – Уж лучше бы ему посоветоваться с кем-нибудь, если он хочет прийти ко мне. Опыт заставляет меня относиться с сомнением к пришлым адвокатам, особенно мемфисским.
   – Да, сэр.
   Дыхание Нуза сделалось прерывистым, и Джейк решил, что ему пора идти.
   – Я оставлю вас, судья. Если я не увижу вас в июле, то мы встретимся на августовской сессии. Берегите спину.
   – Спасибо, Джейк. Постараюсь.
   Джейк уже подошел было ко второй двери кабинета, которая вела в коридор, когда служившая главным входом дверь со стороны зала суда распахнулась и на пороге предстал почтенный Л. Уинстон Лоттерхаус в компании еще одного интригана из фирмы Салливана.
   – О, привет, Джейк! – воскликнул Лоттерхаус. – Познакомься с мистером Питером Оттером, нашим новым сотрудником.
   – Рад встрече, Питер, – отозвался Джейк.
   – Мы не помешали?
   – Нет, я как раз собрался уходить. Судья перетрудил спину, а я уже направлялся к двери.
   – Садитесь, джентльмены, – пригласил вошедших Нуз. У Лоттерхауса были повадки гиены, почувствовавшей запах крови.
   – Джейк, я уверен, что Уолтер Салливан уже поставил тебя в известность относительно того, что наша фирма выступит в качестве советника по делу Карла Ли Хейли.
   – Что-то такое я слышал.
   – Мне жаль, что все так случилось.
   – Твоя скорбь поистине безгранична.
   – Для нашей фирмы дело представляется весьма интересным. Ты же знаешь, мы редко участвуем в уголовных процессах.
   – Я знаю. – Джейк испытывал сильнейшее желание забиться куда-нибудь в щель. – Мне пора бежать. Приятно было поболтать, Уинстон. Рад знакомству, Питер. Передайте мой привет Уолтеру, и Роберту, и вообще всем ребятам.
   Выскользнув из здания суда через заднюю дверь, Джейк обругал себя за то, что сунулся туда, где запросто мог получить щелчок по носу. Он бегом бросился к своему офису.
   – Тэнк Скэйлс не звонил? – спросил он у Этель, уже поднимаясь по лестнице в кабинет.
   – Нет. Но вас ждет мистер Бакли.
   На полпути Джейк замер.
   – Где ждет? – процедил он.
   – Наверху. В вашем кабинете.