Страница:
Подняв бровь, Гарри Рекс улыбнулся. Уставившись на ступеньки, мужчины продолжали слушать.
– Мой босс, а он и ваш босс тоже, сказал, что я могу так одеваться.
– Но что-то надеть вы забыли, а?
– А он сказал, что я могу забыть об этом. Он вспомнил, что, когда вам было двадцать, вы тоже не носили лифчик. И еще добавил, что в Клэнтоне большинство женщин ходят без бюстгальтера, поэтому я тоже оставила свой дома.
– Что?! – грозно воскликнула Этель, складывая на груди руки.
– Он наверху? – как ни в чем не бывало осведомилась Эллен.
– Да, сейчас я позову его.
– Не стоит себя утруждать.
Джейк и Гарри Рекс торопливо отступили в центр кабинета.
Вошла Эллен с тяжелым кейсом в руке.
– Доброе утро, Ро-арк, – приветствовал ее Джейк. – Хочу познакомить тебя со своим старым другом Гарри Рексом Воннером.
Пожимая девушке руку, Гарри Рекс не сводил глаз с ее балахона.
– Рад нашей встрече. Как вас зовут?
– Эллен.
– Зови ее просто Ро-арк, – вмешался Джейк. – Она у меня за клерка до конца суда.
– Это здорово, – заметил Гарри, продолжая глазеть на Эллен.
– Гарри Рекс – один из местных юристов, Ро-арк, один из многих, кому не следует доверять.
– А для чего ты нанял женщину, Джейк? – спросил напрямик Гарри.
– Ро-арк является гением в уголовном праве, как, собственно, почти все юристы-третьекурсники. А потом, она очень недорого берет за свои услуги.
– Вы имеете что-нибудь против женщин, сэр? – повернулась Эллен к Гарри Рексу.
– Ну что вы, мэм. Я люблю женщин. Я был даже женат на четырех.
– Гарри Рекс – самый дотошный адвокат по бракоразводным делам в округе Форд, – пояснил Джейк. – Собственно, он вообще самый дотошный. Во всяком случае, из всех, кого я знаю.
– Благодарю. – Наконец Гарри перестал пялиться на ее грудь.
Только скользнув по нему быстрым взглядом, Эллен рассмотрела его огромные, покрытые грязью и царапинами туфли, приспущенные, свернувшиеся кольцами вокруг щиколоток, не первой свежести, носки, брюки цвета хаки в пятнах, потертый синий пиджак, ярко-розовый галстук, дюймов на пять не достававший до ремня, и сказала:
– По-моему, он неотразим.
– Я могу сделать вас своей женой номер пять, – ответил на это Гарри Рекс.
– Я имела в виду чисто физические данные.
– Имейте в виду, – подал голос Джейк, – что, после того как Люсьен покинул офис, никто не пытался заниматься здесь сексом.
– Как много вещей ушло отсюда вместе с Люсьеном, – вздохнул Гарри Рекс.
– Кто такой этот Люсьен? – спросила Эллен. Джейк и Гарри переглянулись.
– Очень скоро вы познакомитесь, – пообещал ей Джейк.
– А у вас очень славная секретарша.
– Я так и знал, что она тебе понравится. Со временем ты поймешь, что она – просто золото.
– А долго этого ждать?
– У меня, например, это заняло двадцать лет, – ответил ей Гарри Рекс, – и я все еще не теряю надежды дождаться.
– Как идет работа? – осведомился Джейк.
– Медленно. Там десятки дел, и все они такие длинные. Я просмотрела примерно половину. Сегодняшний день собиралась провести с ними здесь, если этот питбуль в юбке не набросится на меня.
– Я прослежу, чтобы такого не произошло.
Гарри Рекс направился к двери.
– Было очень приятно познакомиться с вами, Ро-арк. Увидимся еще как-нибудь.
– Привет, Гарри, – повернулся к нему Джейк. – Встретимся в среду вечером.
Сквозь открытые окна до него донеслись обрывки мелодий из музыкального автомата. Джейку показалось, что он слышит грохот бьющихся об пол, о стол или о чью-то голову бутылок. Его охватили сомнения. Может, лучше уехать? Нет, дело слишком уж важное. Чувствуя холодок в животе, сдерживая дыхание, Джейк потянул на себя тяжелые створки деревянных дверей.
Около сорока пар черных глаз немедленно уставились на смущенного белого беднягу в костюме с галстуком, замершего на пороге зиявшей перед ним темной черноты. Он стоял и робко озирался по сторонам, надеясь увидеть где-нибудь знакомых. Однако таковых не находилось. Прятавшийся в музыкальном ящике Майкл Джексон допел свою песню, и в «торчке» воцарилось долгое многозначительное молчание. Джейк так и оставался у самой двери. Кивнув всем, он улыбнулся, пытаясь быть таким же, как и окружающие. Ответных улыбок не последовало.
Неожиданно краем глаза он заметил у стойки бара какое-то движение. Колени Джейка завибрировали.
– Джейк! Джейк! – услышал он чей-то возглас. Никогда еще собственное имя не казалось Джейку столь красивым. Присмотревшись, он увидел, как находившийся за стойкой Тэнк снимает белый фартук и спешит ему навстречу. Они обменялись теплым рукопожатием.
– С чего вдруг ты сюда прикатил?
– Мне нужно поговорить с тобой. Недолго. Мы не выйдем на минуту?
– Конечно. Что там у тебя?
– Просто деловой разговор.
Тэнк щелкнул выключателем у двери.
– Послушайте-ка, люди, это Джейк Брайгенс, адвокат Карла Ли Хейли и мой близкий друг. Поприветствуем его.
Небольшое помещение взорвалось аплодисментами и криками «браво!». Кое-кто из сидевших рядом подходил к Джейку, чтобы пожать ему руку. Из выдвижного ящика под стойкой бара Тэнк вытащил небольшую стопку визитных карточек Джейка и принялся раздавать их присутствовавшим, как конфеты. Джейк задышал ровнее, лицо порозовело.
Выйдя на улицу, оба прислонились к крылу принадлежавшего Тэнку нового желтого «кадиллака». Из «торчка» послышалась песня Лайонела Ричи, посетители вновь занялись своими делами. Джейк протянул Тэнку копию списка с фамилиями присяжных:
– Вчитайся в каждое имя, посмотри, многих ли ты знаешь. Поспрашивай о них у людей, постарайся узнать как можно больше.
Тэнк поднес лист к самым глазам. На бумагу падал неверный, мигающий свет от неоновой надписи над окном.
– Сколько здесь черных?
– Это ты должен мне сказать. Я нашел тебя главным образом из-за этого. Всех ваших обведи кружками. В ком не уверен – выясни. Если знаешь кого-то из белых – сделай пометку.
– С радостью, Джейк. Ведь в этом нет ничего незаконного, так?
– Так. Но болтать об этом не следует. Данные мне нужны к среде, утром.
– Тебе виднее.
Отдав Тэнку список, Джейк направился в офис. Было почти десять. С оригинала, принесенного Гарри Рексом, Этель сделала десяток копий, которые Джейк собственноручно доставил своим лучшим друзьям и знакомым: Люсьену, Стэну Эткавэйджу, Делл из кафе, юристу из Кэрауэя, Роланду Айсэму и нескольким другим. Одну копию он даже вручил Оззи.
В понедельник вечером он сидел на крыльце, перебирая бобы и слушая радио. Этель была занята чем-то в кухне. Почти в девять, когда репортаж о бейсбольном матче подходил к концу, за углом дома Баду почудился какой-то шум. Он убавил звук приемника. Наверное, чей-то пес. Шум раздался снова. Бад поднялся и подошел к краю крыльца. Внезапно огромная, массивная фигура, одетая во все черное, с лицом в красно-бело-черной боевой раскраске выскочила из кустов и, протянув к Баду свои мускулистые ручищи, сдернула его с крыльца. Этель не услышала сдавленного крика мужа. К первому нападавшему присоединился второй, вдвоем они потащили старика по земле к ступеням лестницы, что вела в дом. Один держал его за заломленные назад руки, другой же наносил беспомощному Баду размеренные, методичные удары кулаком в живот и в лицо. Текла кровь. После первых же ударов Бад потерял сознание.
Услышав шум, Этель бросилась к входной двери. Ступив на крыльцо, она оказалась во власти третьего члена банды, который движением одной руки скрутил ей локти, а другой сжал горло. Этель не могла ни двинуться, ни крикнуть: охваченную ужасом, ее держали таким образом, чтобы она могла видеть, как избивают ее мужа. На дорожке футах в десяти от крыльца стояли три фигуры в длинных белых балахонах с красной отделкой, в белых же островерхих капюшонах, скрывавших лица. Незаметно появившись из темноты, фигуры невозмутимо взирали на происходящее, подобно трем беспристрастным высшим судиям.
Когда звук наносимых ударов сделался совсем уж монотонным, тот, что стоял в центре, уронил одно-единственное слово:
– Достаточно.
Трое нападавших в черных одеждах бросились бежать. Не помня себя, Этель кинулась к распростертому на земле мужу. Фигуры в белом исчезли.
– Вы же говорили, что никакой опасности нет! – кричала она. – Повторите это теперь моему мужу! Это вы во всем виноваты!
Джейк слушал ее неистовые разъяренные крики, и чувство неловкости постепенно сменялось в нем злостью. Он обвел взором небольшую комнату, полную друзей и родственников. Глаза всех присутствовавших были устремлены на него одного. «Да, – как бы говорили они, – это ты во всем виноват».
Глава 28
– Мой босс, а он и ваш босс тоже, сказал, что я могу так одеваться.
– Но что-то надеть вы забыли, а?
– А он сказал, что я могу забыть об этом. Он вспомнил, что, когда вам было двадцать, вы тоже не носили лифчик. И еще добавил, что в Клэнтоне большинство женщин ходят без бюстгальтера, поэтому я тоже оставила свой дома.
– Что?! – грозно воскликнула Этель, складывая на груди руки.
– Он наверху? – как ни в чем не бывало осведомилась Эллен.
– Да, сейчас я позову его.
– Не стоит себя утруждать.
Джейк и Гарри Рекс торопливо отступили в центр кабинета.
Вошла Эллен с тяжелым кейсом в руке.
– Доброе утро, Ро-арк, – приветствовал ее Джейк. – Хочу познакомить тебя со своим старым другом Гарри Рексом Воннером.
Пожимая девушке руку, Гарри Рекс не сводил глаз с ее балахона.
– Рад нашей встрече. Как вас зовут?
– Эллен.
– Зови ее просто Ро-арк, – вмешался Джейк. – Она у меня за клерка до конца суда.
– Это здорово, – заметил Гарри, продолжая глазеть на Эллен.
– Гарри Рекс – один из местных юристов, Ро-арк, один из многих, кому не следует доверять.
– А для чего ты нанял женщину, Джейк? – спросил напрямик Гарри.
– Ро-арк является гением в уголовном праве, как, собственно, почти все юристы-третьекурсники. А потом, она очень недорого берет за свои услуги.
– Вы имеете что-нибудь против женщин, сэр? – повернулась Эллен к Гарри Рексу.
– Ну что вы, мэм. Я люблю женщин. Я был даже женат на четырех.
– Гарри Рекс – самый дотошный адвокат по бракоразводным делам в округе Форд, – пояснил Джейк. – Собственно, он вообще самый дотошный. Во всяком случае, из всех, кого я знаю.
– Благодарю. – Наконец Гарри перестал пялиться на ее грудь.
Только скользнув по нему быстрым взглядом, Эллен рассмотрела его огромные, покрытые грязью и царапинами туфли, приспущенные, свернувшиеся кольцами вокруг щиколоток, не первой свежести, носки, брюки цвета хаки в пятнах, потертый синий пиджак, ярко-розовый галстук, дюймов на пять не достававший до ремня, и сказала:
– По-моему, он неотразим.
– Я могу сделать вас своей женой номер пять, – ответил на это Гарри Рекс.
– Я имела в виду чисто физические данные.
– Имейте в виду, – подал голос Джейк, – что, после того как Люсьен покинул офис, никто не пытался заниматься здесь сексом.
– Как много вещей ушло отсюда вместе с Люсьеном, – вздохнул Гарри Рекс.
– Кто такой этот Люсьен? – спросила Эллен. Джейк и Гарри переглянулись.
– Очень скоро вы познакомитесь, – пообещал ей Джейк.
– А у вас очень славная секретарша.
– Я так и знал, что она тебе понравится. Со временем ты поймешь, что она – просто золото.
– А долго этого ждать?
– У меня, например, это заняло двадцать лет, – ответил ей Гарри Рекс, – и я все еще не теряю надежды дождаться.
– Как идет работа? – осведомился Джейк.
– Медленно. Там десятки дел, и все они такие длинные. Я просмотрела примерно половину. Сегодняшний день собиралась провести с ними здесь, если этот питбуль в юбке не набросится на меня.
– Я прослежу, чтобы такого не произошло.
Гарри Рекс направился к двери.
– Было очень приятно познакомиться с вами, Ро-арк. Увидимся еще как-нибудь.
– Привет, Гарри, – повернулся к нему Джейк. – Встретимся в среду вечером.
* * *
Когда Джейк с наступлением темноты загнал свою машину на усыпанную гравием стоянку возле «торчка» Тэнка, она была уже почти забита. До сегодняшнего дня не было ни малейшего смысла приезжать сюда, да и сейчас Джейку не очень-то хотелось ехать. «Торчок» располагался в шести милях от Клэнтона, он стоял в укромном местечке в стороне от дороги. Выключив мотор в самом дальнем углу стоянки, Джейк некоторое время размышлял, не оставить ли его все-таки включенным – на тот случаи, если Тэнка на месте не окажется и придется срочно уносить ноги. Однако он тут же отказался от этой глупой идеи, поскольку слишком дорожил своим автомобилем – угон здесь был не только возможен, он был почти неизбежен. Закрыв дверцы, он дважды подергал их, проверяя, будучи уверенным в том, что по возвращении недосчитается подфарников или какой другой мелочи, если, конечно, «сааб» сам еще будет стоять здесь.Сквозь открытые окна до него донеслись обрывки мелодий из музыкального автомата. Джейку показалось, что он слышит грохот бьющихся об пол, о стол или о чью-то голову бутылок. Его охватили сомнения. Может, лучше уехать? Нет, дело слишком уж важное. Чувствуя холодок в животе, сдерживая дыхание, Джейк потянул на себя тяжелые створки деревянных дверей.
Около сорока пар черных глаз немедленно уставились на смущенного белого беднягу в костюме с галстуком, замершего на пороге зиявшей перед ним темной черноты. Он стоял и робко озирался по сторонам, надеясь увидеть где-нибудь знакомых. Однако таковых не находилось. Прятавшийся в музыкальном ящике Майкл Джексон допел свою песню, и в «торчке» воцарилось долгое многозначительное молчание. Джейк так и оставался у самой двери. Кивнув всем, он улыбнулся, пытаясь быть таким же, как и окружающие. Ответных улыбок не последовало.
Неожиданно краем глаза он заметил у стойки бара какое-то движение. Колени Джейка завибрировали.
– Джейк! Джейк! – услышал он чей-то возглас. Никогда еще собственное имя не казалось Джейку столь красивым. Присмотревшись, он увидел, как находившийся за стойкой Тэнк снимает белый фартук и спешит ему навстречу. Они обменялись теплым рукопожатием.
– С чего вдруг ты сюда прикатил?
– Мне нужно поговорить с тобой. Недолго. Мы не выйдем на минуту?
– Конечно. Что там у тебя?
– Просто деловой разговор.
Тэнк щелкнул выключателем у двери.
– Послушайте-ка, люди, это Джейк Брайгенс, адвокат Карла Ли Хейли и мой близкий друг. Поприветствуем его.
Небольшое помещение взорвалось аплодисментами и криками «браво!». Кое-кто из сидевших рядом подходил к Джейку, чтобы пожать ему руку. Из выдвижного ящика под стойкой бара Тэнк вытащил небольшую стопку визитных карточек Джейка и принялся раздавать их присутствовавшим, как конфеты. Джейк задышал ровнее, лицо порозовело.
Выйдя на улицу, оба прислонились к крылу принадлежавшего Тэнку нового желтого «кадиллака». Из «торчка» послышалась песня Лайонела Ричи, посетители вновь занялись своими делами. Джейк протянул Тэнку копию списка с фамилиями присяжных:
– Вчитайся в каждое имя, посмотри, многих ли ты знаешь. Поспрашивай о них у людей, постарайся узнать как можно больше.
Тэнк поднес лист к самым глазам. На бумагу падал неверный, мигающий свет от неоновой надписи над окном.
– Сколько здесь черных?
– Это ты должен мне сказать. Я нашел тебя главным образом из-за этого. Всех ваших обведи кружками. В ком не уверен – выясни. Если знаешь кого-то из белых – сделай пометку.
– С радостью, Джейк. Ведь в этом нет ничего незаконного, так?
– Так. Но болтать об этом не следует. Данные мне нужны к среде, утром.
– Тебе виднее.
Отдав Тэнку список, Джейк направился в офис. Было почти десять. С оригинала, принесенного Гарри Рексом, Этель сделала десяток копий, которые Джейк собственноручно доставил своим лучшим друзьям и знакомым: Люсьену, Стэну Эткавэйджу, Делл из кафе, юристу из Кэрауэя, Роланду Айсэму и нескольким другим. Одну копию он даже вручил Оззи.
* * *
Не более чем в трех милях от «торчка» стоял маленький, аккуратный белый сельский домик, в котором вот уже более сорока лет жили Этель и Бад Туитти. Все в этом уютном домике напоминало его обитателям о том времени, когда повсюду в комнатах слышались детские голоса. Теперь же дети разъехались, почему-то избрав для себя Север. Только приемный сын, тот самый, который так походил на Люсьена, жил где-то в Майами. В доме установилась тишина. Бад не работал уже долгие годы – фактически с семьдесят пятого, когда его хватил первый удар. А потом был инфаркт, за которым последовали еще два инсульта. Жить Баду оставалось совсем недолго, и он уже давно привык к мысли о том, что вот-вот с ним случится очередной сердечный приступ, от которого он и умрет на крыльце своего домика, занятый шелушением бобов. Такая смерть представлялась Баду даже желанной.В понедельник вечером он сидел на крыльце, перебирая бобы и слушая радио. Этель была занята чем-то в кухне. Почти в девять, когда репортаж о бейсбольном матче подходил к концу, за углом дома Баду почудился какой-то шум. Он убавил звук приемника. Наверное, чей-то пес. Шум раздался снова. Бад поднялся и подошел к краю крыльца. Внезапно огромная, массивная фигура, одетая во все черное, с лицом в красно-бело-черной боевой раскраске выскочила из кустов и, протянув к Баду свои мускулистые ручищи, сдернула его с крыльца. Этель не услышала сдавленного крика мужа. К первому нападавшему присоединился второй, вдвоем они потащили старика по земле к ступеням лестницы, что вела в дом. Один держал его за заломленные назад руки, другой же наносил беспомощному Баду размеренные, методичные удары кулаком в живот и в лицо. Текла кровь. После первых же ударов Бад потерял сознание.
Услышав шум, Этель бросилась к входной двери. Ступив на крыльцо, она оказалась во власти третьего члена банды, который движением одной руки скрутил ей локти, а другой сжал горло. Этель не могла ни двинуться, ни крикнуть: охваченную ужасом, ее держали таким образом, чтобы она могла видеть, как избивают ее мужа. На дорожке футах в десяти от крыльца стояли три фигуры в длинных белых балахонах с красной отделкой, в белых же островерхих капюшонах, скрывавших лица. Незаметно появившись из темноты, фигуры невозмутимо взирали на происходящее, подобно трем беспристрастным высшим судиям.
Когда звук наносимых ударов сделался совсем уж монотонным, тот, что стоял в центре, уронил одно-единственное слово:
– Достаточно.
Трое нападавших в черных одеждах бросились бежать. Не помня себя, Этель кинулась к распростертому на земле мужу. Фигуры в белом исчезли.
* * *
Джейк вышел из больницы в первом часу ночи. Бад был еще жив, но надежды у врачей почти но оставалось: к нанесенным побоям прибавился очередной инфаркт. Этель устроила сцену, обвинив во всем Джейка.– Вы же говорили, что никакой опасности нет! – кричала она. – Повторите это теперь моему мужу! Это вы во всем виноваты!
Джейк слушал ее неистовые разъяренные крики, и чувство неловкости постепенно сменялось в нем злостью. Он обвел взором небольшую комнату, полную друзей и родственников. Глаза всех присутствовавших были устремлены на него одного. «Да, – как бы говорили они, – это ты во всем виноват».
Глава 28
Гвен позвонила рано утром во вторник. К телефону подошла Эллен Рорк, новая секретарша. Попытавшись связаться с боссом по интеркому, она сломала его и, подойдя к ступеням лестницы, просто крикнула вверх:
– Джейк, звонит жена мистера Хейли!
Джейк захлопнул книгу и со злостью взял трубку.
– Алло.
– Джейк, ты занят?
– Очень. В чем дело?
В трубке послышался плач.
– Джейк, нам нужны деньги. Собралась целая стопка неоплаченных счетов, а нет ни цента. Плату за дом я не вношу уже второй месяц, мне звонят из компании. Мне не к кому больше обратиться.
– А что твоя семья?
– Они же бедны, ты знаешь, Джейк. Они кормят нас и вообще делают, что могут, но взносы за дом им не по силам, да и другие платежи тоже.
– С Карлом Ли ты говорила?
– О деньгах разговора давно не было. А потом, что он сейчас может? Волнений у него и без этого хватает.
– А церковь?
– Ни монетки от них не видела.
– Сколько тебе нужно?
– По крайней мере сотен пять – только залатать дыры. Про следующий месяц даже боюсь думать. Там видно будет.
Девятьсот минут пятьсот. Гонорар Джейка за дело о предумышленном убийстве сокращался до четырехсот долларов. Это, наверное, рекорд. Четыреста долларов! Внезапно в голову ему пришла идея.
– Не могла бы ты подойти ко мне к двум часам?
– Мне придется прийти вместе с детьми.
– Ради Бога. Я тебя жду.
– Приду.
Повесив трубку, Джейк принялся быстро листать телефонный справочник в поисках номера преподобного Олли Эйджи. Святого отца он застал в храме. Джейк не задумываясь пригласил его к себе для беседы о предстоящем процессе, на котором Эйджи, возможно, придется выступить свидетелем, причем весьма важным. Эйджи обещал подойти к двум.
Семейство Хейли явилось первым. Джейк усадил их вокруг большого стола для заседаний. Дети запомнили помещение еще с пресс-конференции – солидная обстановка и бесконечные ряды толстых книг в кожаных переплетах наполняли их души трепетом. Прибывший следом преподобный отец обнял Гвен, расцеловал детишек, причем с Тони он был особенно нежен.
– Я буду очень краток, ваше преподобие, – начал Джейк. – Нам необходимо обсудить кое-какие вопросы. Вот уже в течение нескольких недель вы лично и другие черные священники нашего округа заняты сбором средств для семьи Хейли. Это нужное, доброе дело. Если я не ошибаюсь, собрано уже более шести тысяч долларов. Не знаю, где они находятся, да это и не мое дело. Вы предложили эти деньги адвокатам ассоциации, чтобы они взяли на себя защиту Карла Ли, но, как мы оба знаем, эти адвокаты участвовать в деле не будут. Единственный адвокат обвиняемого – это я, и как раз мне-то никто никаких денег не предлагал... Но я на них и не рассчитываю. Для меня совершенно очевидно, что вам нет никакого дела до того, что за защита будет у Карла Ли, – уж если вы не обращаете ни малейшего внимания на его адвоката. Ради Бога, я проживу и без вас. Но меня, святой отец, действительно беспокоит то, что ни цента, я подчеркиваю, ни цента не было передано семье Хейли. Так, Гвен?
Пустота в ее глазах сменилась изумлением, затем недоверием и, наконец, злостью.
– Шесть тысяч долларов, – повторила за Джейком Гвен.
– Более шести тысяч, как было официально сообщено, – поправил ее Джейк. – Деньги эти лежат где-то в банке, а Карл Ли сидит в камере. Гвен без работы, счета не оплачиваются, продукты приносят друзья, и из-за неуплаты взносов вот-вот отберут дом. Скажите же нам, ваше преподобие, как вы намерены распорядиться деньгами?
– Это не ваше дело, – с улыбкой на губах сладким голосом ответил Эйджи.
– Это мое дело! – громко заявила Гвен. – Для того чтобы собрать эти деньги, вы использовали мое имя, имя моей семьи, разве нет? Я слышала это своими ушами. Вся церковь слышала, как вы обращались к прихожанам с просьбой жертвовать деньги для семьи Хейли. Я была уверена, что вы потратили деньги на адвоката или на что-то вроде этого, и вот сегодня я узнаю, что они лежат в банке! Видимо, вы так и будете хранить их там.
Ее слова не произвели на Эйджи никакого впечатления.
– Подожди-ка минутку, Гвен. Нам казалось, что лучше всего потратить деньги на Карла Ли. Он отказался от них, когда отверг помощь адвокатов ассоциации. Тогда я спросил мистера Рейнфилда, старшего группы адвокатов, как поступить с деньгами. Он сказал, что лучше бы сохранить их, поскольку они потребуются Карлу Ли при подаче апелляции.
Джейк вздернул голову, застонав от отчаяния. Он попытался было ответить этому невежественному идиоту, но тут же понял, что Эйджи и сам не знает, что говорит. Оставалось только потверже сжать губы.
– Не понимаю, – сказала Гвен.
– Это же так просто, – отвечал преподобный отец с мягкой улыбкой. – Мистер Рейнфилд сказал, что, поскольку Карл Ли не захотел нанять адвокатов ассоциации, его признают виновным и осудят. В таком случае вам придется подавать апелляцию, верно? А после того как Джейк здесь проиграет, вам с Карлом Ли потребуется новый адвокат, такой, который сможет спасти его жизнь. Вот тогда-то мы и придем к Рейнфилду с этими самыми деньгами. Так что, как видишь, все это для Карла Ли.
Джейк покачал головой и беззвучно выругался. Рейнфилда он проклинал еще больше, чем Эйджи.
Глаза Гвен вспыхнули, она сжала кулаки.
– Я не понимаю и не хочу этого понимать! Я устала выпрашивать еду, устала зависеть от других, устала бояться, что у меня отнимут мой дом.
Эйджи с грустью посмотрел на нее:
– Видишь ли, Гвен...
– А если где-то в банке вы храните принадлежащие нам шесть тысяч долларов и лишаете нас возможности пользоваться ими, то никакое это не благодеяние. У нас хватит здравого смысла, чтобы распорядиться этими деньгами с максимальной пользой.
Стоявшие рядом с матерью Карл Ли-младший и Джарвис принялись успокаивать ее, во все глаза глядя на Эйджи.
– Но деньги предназначены Карлу Ли.
– Ладно, – вступил Джейк. – А вы спросили Карла Ли, как он хочет распорядиться своими деньгами?
Губы святого отца скривила едва заметная неприятная усмешка, он заерзал на стуле.
– Карл Ли понимает, в чьих интересах мы действуем. – В голосе его, впрочем, не слышалось особого убеждения.
– Благодарю вас, но я спрашиваю не об этом. Послушайте еще раз, повнимательнее. Итак, спрашивали вы Карла Ли, как он хочет распорядиться своими деньгами, или нет?
– Думаю, что с ним это обсуждали, – солгал Эйджи.
– Ну что ж, посмотрим.
Джейк встал и направился к двери, которая вела в соседний небольшой кабинет. Эйджи встревоженно следил за ним. Джейк раскрыл дверь и кивнул кому-то, находящемуся за ней. В комнату как ни в чем не бывало вошли Карл Ли Хейли и Оззи Уоллс. Дети с криком бросились к отцу. Эйджи выглядел совершенно убитым.
Несколько минут прошли в объятиях и поцелуях, а затем Джейк решил сделать смертельный выпад.
– Так почему бы вам, святой отец, не поинтересоваться у Карла Ли, как он хочет поступить со своими деньгами?
– Эти деньги не совсем его, – ответил Эйджи.
– Но и не совсем ваши, – тут же резонно заметил Оззи.
Сняв с коленей Тони, Карл Ли направился к сидящему на стуле Эйджи. Расположившись на краешке стола, Карл Ли грозно навис над его преподобием, готовый в случае необходимости нанести удар.
– Сейчас, преподобный отец, я объясню вам все очень доходчиво, уверяю, что у вас не возникнет никаких проблем с пониманием моих слов. Вы собрали эти деньги, пользуясь моим именем и для моей семьи. Вы получили их от черного населения нашего округа в обмен на обещание, что все до цента пойдет на помощь мне и моей семье. Вы солгали. Вы собирали деньги для того, чтобы произвести впечатление на шишек из ассоциации, а вовсе не для того, чтобы передать их моей семье. Вы лгали в храме, лгали в газетах, вы везде лгали.
Эйджи повел вокруг взглядом и заметил, что все, кто был в комнате, в том числе и дети, сумрачно смотрят на него и кивают головами.
Опершись ногой о стул, на котором сидел Эйджи, Карл Ли подался вперед, склоняясь над святым отцом:
– Если вы не отдадите нам эти деньги, то каждому черномазому, которого я знаю, я стану рассказывать, какой ты, Эйджи, мошенник и вор. Я буду звонить каждому прихожанину твоего храма – я ведь и сам твой прихожанин – не забыл? – и говорить им, что мы не получили от тебя ни цента. И когда об этом узнают все, ты в воскресную службу не соберешь и двух долларов. И тебе придется расстаться со своими пижонскими костюмами и роскошными «кадиллаками». А может, тебе даже придется расстаться и с храмом, потому что я попрошу людей не ходить к тебе больше.
– Ты все сказал? – поинтересовался Эйджи. – Если да, то хочу только, чтобы ты знал, какую боль мне причинил. Мне очень жаль, что и ты, и Гвен такого обо всем этом мнения.
– Вот такое уж у нас мнение, и мне абсолютно безразлично, чего тебе там жаль.
Вперед выступил Оззи:
– Я согласен с ними, преподобный, вы не правы, и вы сами знаете это.
– Как больно мне слышать это от тебя, Оззи. Как мне больно.
– Тогда я скажу нечто, от чего тебе, Олли, будет еще больнее. В следующее воскресенье мы вместе с Карлом Ли придем в твой храм. Выйдем из тюрьмы пораньше, проедемся на машине и войдем как раз в тот момент, когда ты соберешься читать свою проповедь. Но на кафедру вместо тебя поднимется Карл Ли, а если ты попробуешь помешать ему, я надену на тебя наручники. Проповедь прочтет Карл Ли. Он расскажет людям, что деньги, которые они столь щедро давали, не покинули еще твои карман, что Гвен вот-вот выселят с детишками из их дома всего лишь потому, что ты хочешь приручить кого-то из шишек этой ассоциации. Он расскажет им, как ты всем лгал. Это может занять у него около часа. А когда он закончит, я тоже захочу сказать несколько слов о том, каким скользким и подлым ниггером ты являешься. Я поведаю им, как тебя чуть было не осудили за то, что ты за сотню долларов купил украденный в Мемфисе «линкольн», расскажу, что происходит на похоронах, расскажу о том, как пару лет назад я спас тебя от отсидки в камере тюрьмы Джексона. А еще, Олли, я...
– Не нужно про это, Оззи, – взмолился Эйджи.
– А еще я поделюсь с ними маленьким грязным секретом, известным только тебе, мне и одной даме весьма сомнительной репутации.
– Когда вы хотите получить деньги?
– Как быстро ты сможешь их достать? – спросил Карл Ли.
– Моментально!
– Как там мои приятели? – поинтересовался Джейк.
– Ребята с динамитом? Дела у них идут на поправку. Пока не закончится суд, мы подержим их в больнице. В дверь их палаты я врезал замок, а в коридоре поставил полицейского. Они никуда не денутся.
– Так кто он такой – тот, основной?
– До сих пор неизвестно. С отпечатками пальцев пока неясно. Может оказаться так, что и в центральном управлении просто не с чем будет сравнить. Сам он молчит.
– А второй – из местных, да? – спросила Эллен.
– Да. Террел Грайст. Хочет подать на нас в суд, поскольку пострадал во время ареста. Можете себе такое представить?!
– Не верится, что до сих пор никому ничего не стало известно.
– Я и сам не верю. Само собой Грайст и мистер Икс болтать не станут. Мои люди тоже ведут себя тихо. Значит, остаешься только ты и твой клерк.
– И Люсьен, но ему я ничего не говорил.
– Значит, он вычислил сам.
– Когда ты начнешь с ними работать?
– После процесса перевезем их в тюрьму и приступим к следствию. Все зависит от нас.
– Как дела у Бада?
– Заезжал сегодня утром проведать тех двух типов, ну и спустился на этаж ниже, к Этель. Он в критическом состоянии. Никаких сдвигов.
– Подозреваешь кого-нибудь?
– Скорее всего это Клан. Эти белые балахоны и все прочее. Да и потом, остальное тоже сходится. Сначала горящий крест у тебя во дворе, потом динамит, теперь вот – Бад. Плюс еще угрозы. Я уверен, это они. А кроме того, у нас есть свой источник.
– Что?!
– Ты слышал меня. Называет себя Микки-Маус. Позвонил мне домой в воскресенье и похвастался, что это он спас тебе жизнь. «Защитник черномазых» – так он тебя окрестил. Сказал, что на территории округа официально создано отделение Клана, или клаверн.
– Кто в него входит?
– В детали он не вдавался. Сказал, что свяжется со мной только в том случае, если кому-то будет грозить опасность.
– Какая забота. Ему можно доверять?
– Тебе же он спас жизнь.
– Хороший довод. А сам он – член Клана?
– Не сказал. В четверг они планируют провести марш.
– Клан?
– Да. Ассоциация борцов за права черного населения собирается устроить митинг и демонстрацию завтра перед зданием суда. Клан хочет ответить на это мирным маршем в четверг.
– Сколько человек примет участие?
– Микки-Маус не сказал. Говорю тебе, он не очень-то разговорчив.
– Ку-клукс-клан марширует в Клэнтоне! Просто не верится.
– Суровые наступают времена, – заметила Эллен.
– Они будут еще более суровыми, – отозвался Оззи. – Я обратился к губернатору с просьбой подослать поближе к нам дорожный патруль. Неделя предстоит нелегкая.
– Ты можешь поверить в то, что Нузу уж так хочется, чтобы суд шел в нашем городе?
– Слишком большое дело это, Джейк, чтобы переносить его куда-то. Где бы ты ни проводил его, повсюду будут марши, протесты, куклуксклановцы.
– Может, ты и прав. Как у тебя движутся дела со списком жюри?
– Завтра все будет готово.
Перримэн успел трижды сплюнуть в дырку, когда притормозивший на шоссе грузовик въехал на длинную подъездную дорожку, которая вела к его дому. Машина остановилась у широкой лужайки перед входом, из кабины появилось знакомое лицо. Это был Уилл Тиэрс, бывший президент Совета инспекторов округа Форд. В этой должности Уилл прослужил двадцать четыре года, шесть сроков подряд, и только в восемьдесят третьем для переизбрания ему не хватило семи голосов. Перримэны всегда поддерживали его кандидатуру на выборах, потому что Уилл не забывал время от времени подбросить им попутной машиной гравия или бордюрного камня для поддержания в порядке подъезда к дому.
– Джейк, звонит жена мистера Хейли!
Джейк захлопнул книгу и со злостью взял трубку.
– Алло.
– Джейк, ты занят?
– Очень. В чем дело?
В трубке послышался плач.
– Джейк, нам нужны деньги. Собралась целая стопка неоплаченных счетов, а нет ни цента. Плату за дом я не вношу уже второй месяц, мне звонят из компании. Мне не к кому больше обратиться.
– А что твоя семья?
– Они же бедны, ты знаешь, Джейк. Они кормят нас и вообще делают, что могут, но взносы за дом им не по силам, да и другие платежи тоже.
– С Карлом Ли ты говорила?
– О деньгах разговора давно не было. А потом, что он сейчас может? Волнений у него и без этого хватает.
– А церковь?
– Ни монетки от них не видела.
– Сколько тебе нужно?
– По крайней мере сотен пять – только залатать дыры. Про следующий месяц даже боюсь думать. Там видно будет.
Девятьсот минут пятьсот. Гонорар Джейка за дело о предумышленном убийстве сокращался до четырехсот долларов. Это, наверное, рекорд. Четыреста долларов! Внезапно в голову ему пришла идея.
– Не могла бы ты подойти ко мне к двум часам?
– Мне придется прийти вместе с детьми.
– Ради Бога. Я тебя жду.
– Приду.
Повесив трубку, Джейк принялся быстро листать телефонный справочник в поисках номера преподобного Олли Эйджи. Святого отца он застал в храме. Джейк не задумываясь пригласил его к себе для беседы о предстоящем процессе, на котором Эйджи, возможно, придется выступить свидетелем, причем весьма важным. Эйджи обещал подойти к двум.
Семейство Хейли явилось первым. Джейк усадил их вокруг большого стола для заседаний. Дети запомнили помещение еще с пресс-конференции – солидная обстановка и бесконечные ряды толстых книг в кожаных переплетах наполняли их души трепетом. Прибывший следом преподобный отец обнял Гвен, расцеловал детишек, причем с Тони он был особенно нежен.
– Я буду очень краток, ваше преподобие, – начал Джейк. – Нам необходимо обсудить кое-какие вопросы. Вот уже в течение нескольких недель вы лично и другие черные священники нашего округа заняты сбором средств для семьи Хейли. Это нужное, доброе дело. Если я не ошибаюсь, собрано уже более шести тысяч долларов. Не знаю, где они находятся, да это и не мое дело. Вы предложили эти деньги адвокатам ассоциации, чтобы они взяли на себя защиту Карла Ли, но, как мы оба знаем, эти адвокаты участвовать в деле не будут. Единственный адвокат обвиняемого – это я, и как раз мне-то никто никаких денег не предлагал... Но я на них и не рассчитываю. Для меня совершенно очевидно, что вам нет никакого дела до того, что за защита будет у Карла Ли, – уж если вы не обращаете ни малейшего внимания на его адвоката. Ради Бога, я проживу и без вас. Но меня, святой отец, действительно беспокоит то, что ни цента, я подчеркиваю, ни цента не было передано семье Хейли. Так, Гвен?
Пустота в ее глазах сменилась изумлением, затем недоверием и, наконец, злостью.
– Шесть тысяч долларов, – повторила за Джейком Гвен.
– Более шести тысяч, как было официально сообщено, – поправил ее Джейк. – Деньги эти лежат где-то в банке, а Карл Ли сидит в камере. Гвен без работы, счета не оплачиваются, продукты приносят друзья, и из-за неуплаты взносов вот-вот отберут дом. Скажите же нам, ваше преподобие, как вы намерены распорядиться деньгами?
– Это не ваше дело, – с улыбкой на губах сладким голосом ответил Эйджи.
– Это мое дело! – громко заявила Гвен. – Для того чтобы собрать эти деньги, вы использовали мое имя, имя моей семьи, разве нет? Я слышала это своими ушами. Вся церковь слышала, как вы обращались к прихожанам с просьбой жертвовать деньги для семьи Хейли. Я была уверена, что вы потратили деньги на адвоката или на что-то вроде этого, и вот сегодня я узнаю, что они лежат в банке! Видимо, вы так и будете хранить их там.
Ее слова не произвели на Эйджи никакого впечатления.
– Подожди-ка минутку, Гвен. Нам казалось, что лучше всего потратить деньги на Карла Ли. Он отказался от них, когда отверг помощь адвокатов ассоциации. Тогда я спросил мистера Рейнфилда, старшего группы адвокатов, как поступить с деньгами. Он сказал, что лучше бы сохранить их, поскольку они потребуются Карлу Ли при подаче апелляции.
Джейк вздернул голову, застонав от отчаяния. Он попытался было ответить этому невежественному идиоту, но тут же понял, что Эйджи и сам не знает, что говорит. Оставалось только потверже сжать губы.
– Не понимаю, – сказала Гвен.
– Это же так просто, – отвечал преподобный отец с мягкой улыбкой. – Мистер Рейнфилд сказал, что, поскольку Карл Ли не захотел нанять адвокатов ассоциации, его признают виновным и осудят. В таком случае вам придется подавать апелляцию, верно? А после того как Джейк здесь проиграет, вам с Карлом Ли потребуется новый адвокат, такой, который сможет спасти его жизнь. Вот тогда-то мы и придем к Рейнфилду с этими самыми деньгами. Так что, как видишь, все это для Карла Ли.
Джейк покачал головой и беззвучно выругался. Рейнфилда он проклинал еще больше, чем Эйджи.
Глаза Гвен вспыхнули, она сжала кулаки.
– Я не понимаю и не хочу этого понимать! Я устала выпрашивать еду, устала зависеть от других, устала бояться, что у меня отнимут мой дом.
Эйджи с грустью посмотрел на нее:
– Видишь ли, Гвен...
– А если где-то в банке вы храните принадлежащие нам шесть тысяч долларов и лишаете нас возможности пользоваться ими, то никакое это не благодеяние. У нас хватит здравого смысла, чтобы распорядиться этими деньгами с максимальной пользой.
Стоявшие рядом с матерью Карл Ли-младший и Джарвис принялись успокаивать ее, во все глаза глядя на Эйджи.
– Но деньги предназначены Карлу Ли.
– Ладно, – вступил Джейк. – А вы спросили Карла Ли, как он хочет распорядиться своими деньгами?
Губы святого отца скривила едва заметная неприятная усмешка, он заерзал на стуле.
– Карл Ли понимает, в чьих интересах мы действуем. – В голосе его, впрочем, не слышалось особого убеждения.
– Благодарю вас, но я спрашиваю не об этом. Послушайте еще раз, повнимательнее. Итак, спрашивали вы Карла Ли, как он хочет распорядиться своими деньгами, или нет?
– Думаю, что с ним это обсуждали, – солгал Эйджи.
– Ну что ж, посмотрим.
Джейк встал и направился к двери, которая вела в соседний небольшой кабинет. Эйджи встревоженно следил за ним. Джейк раскрыл дверь и кивнул кому-то, находящемуся за ней. В комнату как ни в чем не бывало вошли Карл Ли Хейли и Оззи Уоллс. Дети с криком бросились к отцу. Эйджи выглядел совершенно убитым.
Несколько минут прошли в объятиях и поцелуях, а затем Джейк решил сделать смертельный выпад.
– Так почему бы вам, святой отец, не поинтересоваться у Карла Ли, как он хочет поступить со своими деньгами?
– Эти деньги не совсем его, – ответил Эйджи.
– Но и не совсем ваши, – тут же резонно заметил Оззи.
Сняв с коленей Тони, Карл Ли направился к сидящему на стуле Эйджи. Расположившись на краешке стола, Карл Ли грозно навис над его преподобием, готовый в случае необходимости нанести удар.
– Сейчас, преподобный отец, я объясню вам все очень доходчиво, уверяю, что у вас не возникнет никаких проблем с пониманием моих слов. Вы собрали эти деньги, пользуясь моим именем и для моей семьи. Вы получили их от черного населения нашего округа в обмен на обещание, что все до цента пойдет на помощь мне и моей семье. Вы солгали. Вы собирали деньги для того, чтобы произвести впечатление на шишек из ассоциации, а вовсе не для того, чтобы передать их моей семье. Вы лгали в храме, лгали в газетах, вы везде лгали.
Эйджи повел вокруг взглядом и заметил, что все, кто был в комнате, в том числе и дети, сумрачно смотрят на него и кивают головами.
Опершись ногой о стул, на котором сидел Эйджи, Карл Ли подался вперед, склоняясь над святым отцом:
– Если вы не отдадите нам эти деньги, то каждому черномазому, которого я знаю, я стану рассказывать, какой ты, Эйджи, мошенник и вор. Я буду звонить каждому прихожанину твоего храма – я ведь и сам твой прихожанин – не забыл? – и говорить им, что мы не получили от тебя ни цента. И когда об этом узнают все, ты в воскресную службу не соберешь и двух долларов. И тебе придется расстаться со своими пижонскими костюмами и роскошными «кадиллаками». А может, тебе даже придется расстаться и с храмом, потому что я попрошу людей не ходить к тебе больше.
– Ты все сказал? – поинтересовался Эйджи. – Если да, то хочу только, чтобы ты знал, какую боль мне причинил. Мне очень жаль, что и ты, и Гвен такого обо всем этом мнения.
– Вот такое уж у нас мнение, и мне абсолютно безразлично, чего тебе там жаль.
Вперед выступил Оззи:
– Я согласен с ними, преподобный, вы не правы, и вы сами знаете это.
– Как больно мне слышать это от тебя, Оззи. Как мне больно.
– Тогда я скажу нечто, от чего тебе, Олли, будет еще больнее. В следующее воскресенье мы вместе с Карлом Ли придем в твой храм. Выйдем из тюрьмы пораньше, проедемся на машине и войдем как раз в тот момент, когда ты соберешься читать свою проповедь. Но на кафедру вместо тебя поднимется Карл Ли, а если ты попробуешь помешать ему, я надену на тебя наручники. Проповедь прочтет Карл Ли. Он расскажет людям, что деньги, которые они столь щедро давали, не покинули еще твои карман, что Гвен вот-вот выселят с детишками из их дома всего лишь потому, что ты хочешь приручить кого-то из шишек этой ассоциации. Он расскажет им, как ты всем лгал. Это может занять у него около часа. А когда он закончит, я тоже захочу сказать несколько слов о том, каким скользким и подлым ниггером ты являешься. Я поведаю им, как тебя чуть было не осудили за то, что ты за сотню долларов купил украденный в Мемфисе «линкольн», расскажу, что происходит на похоронах, расскажу о том, как пару лет назад я спас тебя от отсидки в камере тюрьмы Джексона. А еще, Олли, я...
– Не нужно про это, Оззи, – взмолился Эйджи.
– А еще я поделюсь с ними маленьким грязным секретом, известным только тебе, мне и одной даме весьма сомнительной репутации.
– Когда вы хотите получить деньги?
– Как быстро ты сможешь их достать? – спросил Карл Ли.
– Моментально!
* * *
Джейк вместе с Оззи поднялся наверх, предоставив Карлу Ли возможность пообщаться с семьей. Они увидели Эллен, почти погребенную под горой справочников. Джейк представил свою новую секретаршу Оззи, после чего все трое уселись вокруг большого стола.– Как там мои приятели? – поинтересовался Джейк.
– Ребята с динамитом? Дела у них идут на поправку. Пока не закончится суд, мы подержим их в больнице. В дверь их палаты я врезал замок, а в коридоре поставил полицейского. Они никуда не денутся.
– Так кто он такой – тот, основной?
– До сих пор неизвестно. С отпечатками пальцев пока неясно. Может оказаться так, что и в центральном управлении просто не с чем будет сравнить. Сам он молчит.
– А второй – из местных, да? – спросила Эллен.
– Да. Террел Грайст. Хочет подать на нас в суд, поскольку пострадал во время ареста. Можете себе такое представить?!
– Не верится, что до сих пор никому ничего не стало известно.
– Я и сам не верю. Само собой Грайст и мистер Икс болтать не станут. Мои люди тоже ведут себя тихо. Значит, остаешься только ты и твой клерк.
– И Люсьен, но ему я ничего не говорил.
– Значит, он вычислил сам.
– Когда ты начнешь с ними работать?
– После процесса перевезем их в тюрьму и приступим к следствию. Все зависит от нас.
– Как дела у Бада?
– Заезжал сегодня утром проведать тех двух типов, ну и спустился на этаж ниже, к Этель. Он в критическом состоянии. Никаких сдвигов.
– Подозреваешь кого-нибудь?
– Скорее всего это Клан. Эти белые балахоны и все прочее. Да и потом, остальное тоже сходится. Сначала горящий крест у тебя во дворе, потом динамит, теперь вот – Бад. Плюс еще угрозы. Я уверен, это они. А кроме того, у нас есть свой источник.
– Что?!
– Ты слышал меня. Называет себя Микки-Маус. Позвонил мне домой в воскресенье и похвастался, что это он спас тебе жизнь. «Защитник черномазых» – так он тебя окрестил. Сказал, что на территории округа официально создано отделение Клана, или клаверн.
– Кто в него входит?
– В детали он не вдавался. Сказал, что свяжется со мной только в том случае, если кому-то будет грозить опасность.
– Какая забота. Ему можно доверять?
– Тебе же он спас жизнь.
– Хороший довод. А сам он – член Клана?
– Не сказал. В четверг они планируют провести марш.
– Клан?
– Да. Ассоциация борцов за права черного населения собирается устроить митинг и демонстрацию завтра перед зданием суда. Клан хочет ответить на это мирным маршем в четверг.
– Сколько человек примет участие?
– Микки-Маус не сказал. Говорю тебе, он не очень-то разговорчив.
– Ку-клукс-клан марширует в Клэнтоне! Просто не верится.
– Суровые наступают времена, – заметила Эллен.
– Они будут еще более суровыми, – отозвался Оззи. – Я обратился к губернатору с просьбой подослать поближе к нам дорожный патруль. Неделя предстоит нелегкая.
– Ты можешь поверить в то, что Нузу уж так хочется, чтобы суд шел в нашем городе?
– Слишком большое дело это, Джейк, чтобы переносить его куда-то. Где бы ты ни проводил его, повсюду будут марши, протесты, куклуксклановцы.
– Может, ты и прав. Как у тебя движутся дела со списком жюри?
– Завтра все будет готово.
* * *
Во вторник вечером, после ужина, Джо Фрэнк Перримэн уселся на крыльце с газетой в руках и свежей пачкой жевательного табака. Сплевывал он аккуратно, через специальную дырку, проделанную для этой цели в половой доске. Такова была традиция. Лела закончит мыть посуду и нальет им по стакану ледяного чаю, и они будут сидеть на крыльце, пока не стемнеет, и говорить об урожае, о внуках, о невыносимой духоте. Жили они неподалеку от Кэрауэя на восьмидесяти акрах заботливо возделанной земли, которую отец Джо Фрэнка украл у государства во времена Великой депрессии[12]. Они были спокойными, трудолюбивыми, добропорядочными христианами.Перримэн успел трижды сплюнуть в дырку, когда притормозивший на шоссе грузовик въехал на длинную подъездную дорожку, которая вела к его дому. Машина остановилась у широкой лужайки перед входом, из кабины появилось знакомое лицо. Это был Уилл Тиэрс, бывший президент Совета инспекторов округа Форд. В этой должности Уилл прослужил двадцать четыре года, шесть сроков подряд, и только в восемьдесят третьем для переизбрания ему не хватило семи голосов. Перримэны всегда поддерживали его кандидатуру на выборах, потому что Уилл не забывал время от времени подбросить им попутной машиной гравия или бордюрного камня для поддержания в порядке подъезда к дому.