Страница:
Сомнительно было, чтобы кто-нибудь из сидевших в зале понимал, о чем идет речь, но ведь перед ними выступал человек, внезапно оказавшийся гением, экспертом, – раз уж у него хватало ума и образованности на то, чтобы не запутаться во всех этих мудреных словах. Со своим галстуком-бабочкой и словарным запасом Басс завоевывал доверие аудитории, даже несмотря на ковбойские сапоги.
– У вас есть диплом Американской ассоциации психиатров?
– Конечно, – скромно признал Басс.
– В какой области он вам присужден?
– Психиатрии, само собой.
– Когда?
– В апреле шестьдесят седьмого.
– Что необходимо для того, чтобы получить такой диплом?
– Кандидат должен сдать устный и практические экзамены, а также письменный экзамен в присутствии членов ассоциации.
Глядя в свои записи, Джейк заметил, как Масгроув подмигнул прокурору.
– Доктор, являетесь ли вы членом каких-либо профессиональных объединении?
– Да.
– Назовите их, пожалуйста.
– Я член Американской медицинской ассоциации, Американской ассоциации психиатров и медицинской ассоциации штата Миссисипи.
– Сколько времени вы занимаетесь психиатрией?
– Двадцать два года.
Сделав три шага по направлению к судейскому столу, Джейк в упор посмотрел на внимательно слушавшего вопросы и ответы Нуза:
– Ваша честь, защита предлагает доктора Басса в качестве эксперта по психиатрии.
– Очень хорошо. Вы хотите задать вопросы свидетелю, мистер Бакли?
Окружной прокурор поднялся, держа в руке блокнот.
– Да, ваша честь, всего несколько вопросов.
Удивленный, но ничуть не обеспокоенный, Джейк занял место рядом с Карлом Ли. Эллен в зале так и не появилась.
– Как вы думаете, доктор Басс, вы являетесь экспертом в области психиатрии? – был первый вопрос Бакли.
– Да.
– Вы когда-нибудь преподавали психиатрию?
– Нет.
– У вас есть печатные работы по психиатрии?
– Нет.
– Если не книги, то, может быть, статьи?
– Нет.
– Если я вас правильно понял, вы член Американской медицинской ассоциации, член медицинской ассоциации штата и член Американской ассоциации психиатров?
– Да.
– Приходилось ли вам когда-нибудь занимать какие-нибудь должности в этих организациях?
– Нет.
– Вы занимаете в настоящее время какую-нибудь штатную должность в одной из клиник?
– Никакую.
– Включает ли в себя опыт вашей практической работы сотрудничество на профессиональной основе с федеральным правительством или правительством какого-либо штата?
– Нет.
Самоуверенность постепенно сходила с лица Басса, интонации становились все более сдержанными. Он бросил на Джейка быстрый взгляд – тот перелистывал бумаги.
– Доктор Басс, в настоящее время вы располагаете полнообъемной врачебной практикой?
Эксперт заколебался, бросил быстрый взгляд на сидевшего во втором ряду Люсьена.
– Я веду постоянный прием пациентов.
– Сколько у вас пациентов, и как часто вы их принимаете? – с доверительным видом поинтересовался Бакли.
– Ко мне обращаются пять – десять человек в неделю.
– То есть один-два в день?
– Примерно так.
– Это можно назвать полнообъемной врачебной практикой?
– Я занят работой настолько, насколько мне это доставляет удовольствие.
Бакли бросил свой блокнот на стол и повернулся к Нузу:
– Ваша честь, обвинение выступает против того, чтобы этот человек был привлечен к процессу в качестве эксперта-психиатра. Совершенно очевидно, что для этого он недостаточно квалифицирован.
Джейк вскочил с раскрытым ртом.
– Протест отклонен, мистер Бакли. Вы можете продолжать, мистер Брайгенс.
Собрав свои бумаги, Джейк направился к микрофону, отдавая себе отчет в том, насколько ловко противник бросил тень сомнений на его главного свидетеля. Басс сидел и тихо притопывал ногами.
– Доктор Басс, скажите, вы обследовали обвиняемого Карла Ли Хейли?
– Да.
– Сколько раз?
– Трижды.
– Когда было первое обследование?
– Десятого июня.
– Цель обследования?
– Определить психическое состояние обвиняемого на день обследования и на день совершения им убийства, то есть двадцатое мая.
– Где проводилось обследование?
– В здании тюрьмы округа Форд.
– Вы сами проводили обследование?
– Да. Нас было только двое – мистер Хейли и я.
– Сколько вы потратили времени на обследование?
– Три часа.
– Вы ознакомились с анамнезом?
– В общих чертах, я бы сказал. Мы долго говорили о прошлом обвиняемого.
– И что же вы узнали?
– Ничего примечательного, за исключением Вьетнама.
– А что о Вьетнаме?
Басс сложил руки на своем чуть выпиравшем вперед животе и нахмурился.
– Видите ли, мистер Брайгенс, как и все вьетнамские ветераны, с которыми мне приходилось работать, мистер Хейли тоже в значительной мере подвергся ужасному воздействию реальностей войны.
«Война – это ад», – подумал Карл Ли. Он сидел и внимательно слушал.
Да, во Вьетнаме был ад. Там его ранили. Там он терял друзей. Убивал. Убивал многих. Убивал детей – вьетнамских детишек с винтовками и гранатами. Это было страшно. Ему хотелось бы навсегда забыть об этом, однако деться от мыслей было некуда, временами по ночам его мучили кошмары. Тем не менее он не чувствовал, что становится из-за всего пережитого тронутым, что сходит с ума. Не было у него такого ощущения и после того, как Кобб и Уиллард получили свое. Наоборот, он сознавал, что ему приятно от того, что те двое теперь мертвы. Это все равно что убить врага там, во Вьетнаме.
Как-то в камере Карл Ли выложил все Бассу – тот не обратил на эти слова особого внимания. Да и разговаривали они всего дважды, по часу, не более.
Карл Ли не сводил глаз с присяжных и с недоверием вслушивался в слова эксперта, объяснявшего, каким чудовищным потрясениям подвергся во Вьетнаме обвиняемый. Голос Басса поднялся по меньшей мере на октаву, когда он профессиональным языком излагал суть отпечатавшихся в мозгу Хейли вьетнамских впечатлений ничего не понимавшим в терминологии непрофессионалам. Звучало это все очень серьезно. Многолетние ночные кошмары, различные мысли – все это не так уж беспокоило самого Карла Ли, но, по словам Басса, выходило, что все это было проявлением душевного расстройства.
– Обвиняемый с легкостью шел на разговор о Вьетнаме?
– Не совсем так.
И Басс пускался в рассуждения относительно того, с каким трудом приходилось ему извлекать военные воспоминания из закомплексованного, перегруженного, возможно, очень неустойчивого подсознания мистера Хейли. Сам Карл Ли знал, что на деле все было иначе. Однако, ничем не выдавая удивления, он слушал, впервые в жизни задаваясь вопросом: может, он действительно немного не в себе?
Через час с войной было покончено, ее разрушительные для психики обвиняемого последствия досконально проанализированы. Джейк решил, что можно идти дальше.
– Доктор Басс, какие еще, помимо войны во Вьетнаме, события в жизни обвиняемого повлияли, по-вашему, на его ментальное состояние?
– Кроме изнасилования его дочери, другого события подобного рода я не обнаружил.
– Вы говорили об этом с Карлом Ли?
– Во время всех трех обследований и очень длительное время.
– Объясните присяжным, каким образом изнасилование дочери подействовало на мистера Хейли.
Басс провел пальцем по щеке, вид у него был несколько озадаченный.
– Честно говоря, мистер Брайгенс, кратко это объяснить невозможно.
Задумавшись, Джейк, по видимости, тщательно взвешивал заявление эксперта.
– Хорошо, не могли бы вы в таком случае сообщить жюри свои самые общие выводы?
С мрачным видом Басс кивнул:
– Я постараюсь.
Устав слушать У.Т., Люсьен переключил внимание на присяжных, стараясь встретиться взглядом с Клайдом Сиско, которому тоже надоели заумные речи эксперта, но очень понравились его сапоги. Краем глаза Люсьен наблюдал за ним, выжидая момент, когда Клайд поднимет голову.
В конце концов восторженный взгляд Сиско соскользнул с подметок сапог доктора Басса и переместился на Карла Ли, затем на Бакли, потом – на одного из репортеров, сидящего в первом ряду. Через несколько мгновений взор Клайда уперся в пожилого бородатого, с дикими глазами, человека, который когда-то заплатил ему восемьдесят тысяч наличными за исполнение гражданского долга, то есть за помощь жюри присяжных в вынесении должного вердикта. Глядя друг на друга, мужчины обменялись улыбками. «Сколько?» – спрашивали глаза Люсьена. Сиско сделал вид, что вслушивается в слова эксперта, но тут же снова повернул голову к Люсьену. «Сколько?» – беззвучно шевельнулись губы человека с бородой.
Сиско смотрел на Басса, размышляя о цене, которую обе стороны признали бы справедливой. Скосив глаза в сторону Люсьена, он почесал подбородок, затем провел пятерней по лицу и закашлялся. Кашлянув несколько раз, Клайд вновь принялся внимательно слушать показания психиатра.
«Пять сотен или пять тысяч?» – спрашивал себя Люсьен. Зная Сиско, нужно было исходить из пяти, а то и пятидесяти тысяч. Для Люсьена разницы не было никакой – он все равно заплатил бы требуемую сумму. Сиско этого заслуживал.
К половине одиннадцатого Нуз уже раз сто протер очки и выпил не менее десяти чашек кофе. Его мочевой пузырь настоятельно требовал опорожнения.
– Пора немного отдохнуть. Объявляю перерыв до одиннадцати.
Стукнув молотком о стол, он исчез за створками находившейся у него за спиной двери.
– Ну, как я? – нервно спросил Басс, следуя по пятам за Джейком и Люсьеном, поднимавшимися в библиотеку на третьем этаже.
– Все идет отлично, – отозвался Джейк. – Только не выставляй напоказ свои сапоги.
– Сапоги – это самое главное, – запротестовал Люсьен.
– Мне нужно выпить, – с отчаянием признался У.Т.
– И не думай об этом, – насторожился Джейк.
– Мне тоже, – поддержал собутыльника Люсьен. – Давай заглянем к тебе в офис, пропустим по одной.
– Отличная идея! – с воодушевлением воскликнул Басс.
– Забудь! – Джейка было трудно сбить. – Сейчас ты трезв и отлично справляешься с задачей.
– У нас целых полчаса, – заметил Басс, направляясь с Люсьеном к выходу из библиотеки.
– Нет! Не делай этого, Люсьен! – крикнул им вслед Джейк.
– Только по одной, – откликнулся тот, показывая Джейку указательный палец. – Только по одной.
– Одной вам еще ни разу не хватило.
– Пошли с нами, Джейк. Это приведет в порядок твои нервы.
– Только по одной, – повторил, как эхо, Басс, уже спускаясь по лестнице.
– Доктор Басс, вам знаком тест по уголовной ответственности, составленный в соответствии с правилом М. Нотена?
– Безусловно! – с видом превосходства заявил психиатр.
– Не объясните ли вы это правило присяжным?
– Конечно. Правило М. Нотена является стандартом для уголовного законодательства штата Миссисипи, равно как и для законодательства пятнадцати других штатов. Оно было сформулировано в Англии в тысяча восемьсот сорок третьем году, когда человек по имени Дэниэл М. Нотен попытался совершить покушение на тогдашнего премьер-министра, сэра Роберта Пила. Однако по ошибке он убил секретаря премьер-министра Эдварда Драммонда. Во время судебного процесса было однозначно доказано, что М. Нотен страдал тем, что мы называем параноидальной шизофренией. Присяжные вынесли вердикт о невиновности на основании того, что человек не отдавал себе отчета в своих поступках. Подобную ситуацию впоследствии стали называть правилом, или случаем, М. Нотена. Это правило действует в Великобритании и шестнадцати наших штатах.
– Что означает правило М. Нотена?
– Это очень простое правило. Предполагается, что каждый человек находится в здравом уме, и для того чтобы адвокат мог строить свою защиту, исходя из того, что его клиент действовал в невменяемом состоянии, суду должны быть представлены доказательства, свидетельствующие о том, что обвиняемый сделал то, что он сделал, находясь в таком душевном состоянии, когда он не мог отдавать себе отчета о характере и сути совершаемого им акта, или же если он не мог знать, что поступает неправильно.
– Не могли бы вы выразиться яснее?
– Хорошо. Если обвиняемый не способен отличить добро от зла, он должен быть признан психически ненормальным.
– Уточните, что вы понимаете под психической ненормальностью.
– С медицинской точки зрения это ровным счетом ничего не значит. Это строго официальный термин, который определяет состояние разума личности.
Сделав глубокий вдох, Джейк ринулся дальше:
– А теперь, доктор, основываясь на данных обследования обвиняемого, скажите, пришли ли вы к каким-либо выводам относительно состояния разума Карла Ли Хейли на двадцатое мая сего года в момент совершения им убийства двух человек?
– Да, пришел.
– И каковы ваши выводы?
– Мое мнение заключается в том, – медленно начал Басс, – что обвиняемый полностью утратил связь с реальным миром после того, как его дочь была изнасилована. Когда увидел ее после изнасилования, он был не в состоянии узнать ее, а после того как кто-то сказал ему, что дочь его изнасилована двумя мужчинами, избита и едва избежала повешения, в мозгу мистера Хейли что-то замкнуло. Мое объяснение несколько упрощено, но так все и было. Что-то замкнуло. Он оторвался от реальности. «Их нужно было убить», – вот что он сам сказал мне. Еще он говорил, что, увидев насильников в суде, он никак не мог понять, для чего это полицейские охраняют их. Он ждал, что кто-то из офицеров вот-вот вытащит свое оружие и накажет преступников. Но прошло несколько дней, а их никто так и не убил, поэтому Карл Ли посчитал, что люди ждут, когда это сделает он. То есть я хочу сказать, что мистер Хейли считал: в нашей системе обязательно должен быть человек, который убьет тех, кто надругался над его дочерью. Другими словами, мистер Брайгенс, разум его не воспринимал наши представления о жизни. Он очутился в другом мире. Он потерял ориентировку. Он был сломлен.
Басс сознавал, что говорит красиво. Теперь уже он обращался не к адвокату, а напрямую к жюри.
– На следующий день после изнасилования он отправился к дочери в больницу. Девочка едва могла говорить, у нее были сломаны челюсти, она страдала от боли, но все же смогла сказать отцу, что видела, как он бежит к ней через кусты, чтобы спасти, только почему же в самом конце он куда-то пропал? Вы можете себе представить, что испытал мистер Хейли, услышав такое? А позже она рассказала, как лежала и звала своего папочку, а те двое хохотали и говорили ей, что никакого папочки у нее нет.
Этих слов Джейк не слышал: изучая справки Эллен, он обнаружил, что ему осталось задать всего два вопроса.
– Я попрошу вас, доктор Басс, исходя из ваших обследований Карла Ли Хейли и диагноза его душевного состояния в момент стрельбы, сообщить присяжным, есть ли у вас более или менее профессионально обоснованное мнение относительно того, был ли Карл Ли в состоянии в те мгновения различать добро и зло?
– Такое мнение у меня есть.
– Сообщите нам его.
– В те минуты разум обвиняемого был абсолютно неспособен отличить хорошее от дурного.
– Есть ли у вас мнение, основанное на тех же факторах, относительно способности Карла Ли адекватно оценивать характер и суть производимых им действий?
– Да, есть.
– И какое же оно?
– Как эксперт в области психиатрии, я считаю, что мистер Хейли никоим образом не мог адекватно оценивать характер и суть производимых им действий.
– Благодарю вас, доктор. Больше вопросов у меня нет.
Собрав свои бумаги, Джейк с достоинством прошел к столу, за которым сидел Карл Ли. Он бросил взгляд на Люсьена – тот улыбался и одобрительно кивал. Посмотрел на присяжных: они задумчиво изучали Басса. Ванда Уомэк, симпатичная молодая женщина, послала Джейку едва заметную улыбку. Это был первый положительный знак, поданный ему из состава жюри после начала процесса.
– Пока идет неплохо, – прошептал Карл Ли.
– Да ты настоящий псих, приятель, – также шепотом ответил ему Джейк.
– Перекрестный допрос? – обратился Нуз к прокурору.
– Всего пару вопросов, – бросил тот, подходя к микрофону.
Джейк и в мыслях не мог себе представить, каким образом Бакли будет строить свой спор с экспертом по психиатрии, даже если этим экспертом был У. Т. Басс.
Однако Бакли и не собирался рассуждать о психиатрии.
– Доктор Басс, как ваше полное имя?
Джейк обмер. Был в этом вопросе какой-то отвратительный намек. Уж больно подозрительно выглядел прокурор.
– Уильям Тайлер Басс.
– А если короче?
– У.Т. Басс.
– Вы когда-нибудь были известны под именем Тайлер Басс?
Психиатр замялся.
– Нет, – выдавил он.
Джейка охватило чувство тревоги – как будто что-то острое вонзилось в живот. От подобного вопроса ничего хорошего ждать не приходилось.
– Вы уверены? – Брови Бакли высоко поднялись, выражая тем самым крайнюю степень недоверия.
Басс пожал плечами:
– Может, когда-то в юности.
– Понятно. Вы упоминали, что изучали медицину в Центре медицинских исследований Техасского университета?
– Совершенно верно.
– Где он расположен?
– В Далласе.
– В какие годы вы там учились?
– С пятьдесят шестого по шестидесятый.
– Под каким именем вы числились в списках студентов?
– Уильям Т. Басс.
Джейк сидел, окаменев от страха. Бакли что-то знал – что-то темное, известное только ему самому и Бассу.
– В студенческие годы вы когда-нибудь использовали имя Тайлер Басс?
– Нет.
– Вы уверены в этом?
– Полностью.
– Какой у вас номер по реестру социального страхования?
– 410-96-8585.
У себя в блокноте Бакли поставил какую-то галочку.
– А когда вы родились? – медленно выговаривая слова, спросил он.
– Четырнадцатого сентября тысяча девятьсот тридцать четвертого года.
– Как звали вашу мать?
– Джонни Элизабет Басс.
– Девичья фамилия?
– Скидмор.
Еще одна галочка. Басс с тревогой смотрел на Джейка.
– Место рождения?
– Кэрбондэйл, штат Иллинойс.
Новая пометка.
Можно было заявить протест – подобные вопросы к сути дела отношения не имели, и Нуз скорее всего протест бы поддержал, – однако ноги у Джейка сделались совсем ватными, суставы не подчинялись. Он боялся, что если начнет вставать и заговорит, то только выставит себя в смешном свете.
Посмотрев на свои галочки, Бакли на мгновение задумался. Весь зал замер в ожидании следующего вопроса, чувствуя, что он должен быть сокрушающим. Басс взирал на окружного прокурора, как приговоренный к расстрелу смотрит на своих палачей, надеясь и молясь в душе, чтобы пули его миновали.
Подняв голову, Бакли улыбнулся эксперту.
– Доктор Басс, вы когда-нибудь находились под судом за совершение уголовного преступления?
Отразившись от стен зала, прозвучавший в полной тишине вопрос всей своей неимоверной тяжестью рухнул на трясущиеся плечи Тайлера Басса. Ответ можно было прочесть в его бегающих глазах.
Карл Ли судорожно сглотнул и повернул голову к своему адвокату.
– Конечно, нет! – громким, отчаянным голосом выкрикнул Басс.
Бакли только кивнул и подошел к своему столу, где Масгроув почтительно передал ему какие-то бумаги.
– Вы уверены? – грозно спросил он эксперта.
– Да, уверен! – Басс не отрывал взгляда от листов в руке прокурора.
Джейк сознавал, что должен встать и сказать или сделать что-то, чтобы остановить готовый вот-вот обрушиться топор, но мозг его был парализован.
– Значит, уверены? – переспросил Бакли.
– Да, – подтвердил Басс, стиснув зубы.
– Вас никогда не осуждали за совершение уголовного преступления?
– Никогда.
– Вы также уверены в этом, как и во всех своих предыдущих показаниях?
Это была ловушка. Смертельный, гибельный вопрос, который неоднократно задавал и Джейк. Теперь же, услышав его от своего противника, Джейк понял, что с Бассом покончено. Как, впрочем, и с Карлом Ли.
– Безусловно, – с вызывающим высокомерием ответил Басс.
Бакли изготовился, чтобы нанести последний удар.
– Вы хотите сказать настоящему жюри присяжных, что это не вы семнадцатого октября тысяча девятьсот пятьдесят шестого года были осуждены в Далласе под именем Тайлера Басса за совершение уголовного преступления?
Свой вопрос Бакли задал, поглядывая время от времени то в свои бумаги, то на ложу присяжных.
– Это ложь, – тихо и неубедительно произнес Басс.
– Вы уверены в том, что это ложь?
– Очевидная и явная ложь.
– А вы в состоянии отличать ложь от истины, доктор Басс?
– Да, черт побери!
Нуз нацепил на переносицу очки и подался вперед.
Присяжные больше не раскачивались в своих креслах. Ручки репортеров замерли над блокнотами. Стоявшие вдоль задней стены зала полицейские вытянулись по стойке «смирно», напряженно вслушиваясь.
Из пачки бумаг Бакли вытянул один лист и принялся вчитываться в него.
– Вы хотите сказать настоящему жюри, что это не вас семнадцатого октября тысяча девятьсот пятьдесят шестого года осудили за изнасилование?
Джейк знал, как важно сохранять спокойствие, невозмутимое выражение лица даже в самые драматические минуты процесса. Это было очень важно – дать присяжным возможность видеть уверенно-благожелательное лицо защитника. Джейк тысячи раз отрабатывал эту маску: все-отлично-и-я-полностью-контролирую-ситуацию; он сохранял ее в ходе многих процессов и в различных ситуациях, однако фраза «осудили за изнасилование» заставила его побледнеть. Боль и отчаяние, отразившиеся на лице Джейка, были без ошибки прочитаны по крайней мере семью парами глаз, устремленными на него из ложи.
Остальные изучали эксперта.
– Вы были осуждены за изнасилование, доктор? – спросил Бакли после длительного молчания в зале.
Ответа не последовало.
Стряхнувший остатки дремы Нуз подался в кресле по направлению к психиатру:
– Ответьте на поставленный вопрос, доктор Басс.
Не обращая внимания на слова его чести, Басс, глядя на окружного прокурора, проговорил:
– Вы вышли не на того человека.
Бакли фыркнул и подошел к Масгроуву, в руках которого были еще более внушительные на вид документы. Из большого белого конверта он достал листы, походившие на фотографии размером 8х10.
– Так вот, доктор Басс, у меня здесь есть несколько фотоснимков, сделанных в полицейском управлении Далласа одиннадцатого сентября тысяча девятьсот пятьдесят шестого года. Не хотите взглянуть на них?
Никакого ответа.
Бакли протянул снимки эксперту:
– Посмотрите, доктор Басс. Может, это освежит вашу память.
Басс медленно покачал головой, затем опустил ее и уперся взглядом в свои сапоги.
– Ваша честь, обвинение передает на рассмотрение суда эти копии, заверенные должным образом, согласно акту конгресса о доказательствах, фигурирующих в процессах по уголовным делам. Они имеют непосредственное отношение к обвинению, выдвинутому штатом Техас против Тайлера Басса, и получены законным образом через официальные источники города Далласа, штат Техас. Согласно представляемым документам, некто по имени Тайлер Басс признан уголовным судом штата Техас семнадцатого октября тысяча девятьсот пятьдесят шестого года виновным в совершении изнасилования. Мы в состоянии доказать, что Тайлер Басс и свидетель доктор У.Т. Басс являются одним и тем же лицом.
Масгроув вежливо вручил Джейку копию каждого документа.
– Будут ли какие-либо протесты относительно предъявления суду этих доказательств? – спросил Нуз, повернувшись к Джейку.
Нужна речь. Блестящее, глубоко прочувствованное объяснение, которое тронуло бы сердца присяжных, заставив их рыдать от жалости к Бассу и его пациенту. Но судебная процедура ничего подобного для данного момента не предусматривала. Какие могут быть протесты? Не имея сил встать, Джейк только покачал головой. Никаких протестов.
– Других вопросов у обвинения нет, – объявил залу Бакли.
– Может, у вас есть дополнительные вопросы, мистер Брайгенс?
За какую-то долю секунды Джейк просто не мог придумать ничего такого, что хоть чуть-чуть улучшило бы сложившуюся ситуацию. Жюри и так уже достаточно много услышало от эксперта по психиатрии.
– Нет.
– Очень хорошо. Доктор Басс, вы свободны.
Пройдя через створки в барьере, а затем по центральному проходу. Басс быстро покинул зал. Джейк с ненавистью смотрел ему в спину. Необходимо показать присяжным, как шокированы, как потрясены до глубины души адвокат и его подзащитный. Жюри должно понять, что бывший преступник занял место свидетеля обманом, о котором ни Хейли, ни Джейк и не подозревали.
Когда дверь за Бассом закрылась, Джейк обвел взглядом присутствовавших в надежде увидеть хотя бы одно ободряющее лицо. Но таких в зале он не нашел. Люсьен чесал бороду, не поднимая глаз от пола. Лестер сидел, сложив руки на груди, во взоре его читалось отвращение. Гвен плакала.
– У вас есть диплом Американской ассоциации психиатров?
– Конечно, – скромно признал Басс.
– В какой области он вам присужден?
– Психиатрии, само собой.
– Когда?
– В апреле шестьдесят седьмого.
– Что необходимо для того, чтобы получить такой диплом?
– Кандидат должен сдать устный и практические экзамены, а также письменный экзамен в присутствии членов ассоциации.
Глядя в свои записи, Джейк заметил, как Масгроув подмигнул прокурору.
– Доктор, являетесь ли вы членом каких-либо профессиональных объединении?
– Да.
– Назовите их, пожалуйста.
– Я член Американской медицинской ассоциации, Американской ассоциации психиатров и медицинской ассоциации штата Миссисипи.
– Сколько времени вы занимаетесь психиатрией?
– Двадцать два года.
Сделав три шага по направлению к судейскому столу, Джейк в упор посмотрел на внимательно слушавшего вопросы и ответы Нуза:
– Ваша честь, защита предлагает доктора Басса в качестве эксперта по психиатрии.
– Очень хорошо. Вы хотите задать вопросы свидетелю, мистер Бакли?
Окружной прокурор поднялся, держа в руке блокнот.
– Да, ваша честь, всего несколько вопросов.
Удивленный, но ничуть не обеспокоенный, Джейк занял место рядом с Карлом Ли. Эллен в зале так и не появилась.
– Как вы думаете, доктор Басс, вы являетесь экспертом в области психиатрии? – был первый вопрос Бакли.
– Да.
– Вы когда-нибудь преподавали психиатрию?
– Нет.
– У вас есть печатные работы по психиатрии?
– Нет.
– Если не книги, то, может быть, статьи?
– Нет.
– Если я вас правильно понял, вы член Американской медицинской ассоциации, член медицинской ассоциации штата и член Американской ассоциации психиатров?
– Да.
– Приходилось ли вам когда-нибудь занимать какие-нибудь должности в этих организациях?
– Нет.
– Вы занимаете в настоящее время какую-нибудь штатную должность в одной из клиник?
– Никакую.
– Включает ли в себя опыт вашей практической работы сотрудничество на профессиональной основе с федеральным правительством или правительством какого-либо штата?
– Нет.
Самоуверенность постепенно сходила с лица Басса, интонации становились все более сдержанными. Он бросил на Джейка быстрый взгляд – тот перелистывал бумаги.
– Доктор Басс, в настоящее время вы располагаете полнообъемной врачебной практикой?
Эксперт заколебался, бросил быстрый взгляд на сидевшего во втором ряду Люсьена.
– Я веду постоянный прием пациентов.
– Сколько у вас пациентов, и как часто вы их принимаете? – с доверительным видом поинтересовался Бакли.
– Ко мне обращаются пять – десять человек в неделю.
– То есть один-два в день?
– Примерно так.
– Это можно назвать полнообъемной врачебной практикой?
– Я занят работой настолько, насколько мне это доставляет удовольствие.
Бакли бросил свой блокнот на стол и повернулся к Нузу:
– Ваша честь, обвинение выступает против того, чтобы этот человек был привлечен к процессу в качестве эксперта-психиатра. Совершенно очевидно, что для этого он недостаточно квалифицирован.
Джейк вскочил с раскрытым ртом.
– Протест отклонен, мистер Бакли. Вы можете продолжать, мистер Брайгенс.
Собрав свои бумаги, Джейк направился к микрофону, отдавая себе отчет в том, насколько ловко противник бросил тень сомнений на его главного свидетеля. Басс сидел и тихо притопывал ногами.
– Доктор Басс, скажите, вы обследовали обвиняемого Карла Ли Хейли?
– Да.
– Сколько раз?
– Трижды.
– Когда было первое обследование?
– Десятого июня.
– Цель обследования?
– Определить психическое состояние обвиняемого на день обследования и на день совершения им убийства, то есть двадцатое мая.
– Где проводилось обследование?
– В здании тюрьмы округа Форд.
– Вы сами проводили обследование?
– Да. Нас было только двое – мистер Хейли и я.
– Сколько вы потратили времени на обследование?
– Три часа.
– Вы ознакомились с анамнезом?
– В общих чертах, я бы сказал. Мы долго говорили о прошлом обвиняемого.
– И что же вы узнали?
– Ничего примечательного, за исключением Вьетнама.
– А что о Вьетнаме?
Басс сложил руки на своем чуть выпиравшем вперед животе и нахмурился.
– Видите ли, мистер Брайгенс, как и все вьетнамские ветераны, с которыми мне приходилось работать, мистер Хейли тоже в значительной мере подвергся ужасному воздействию реальностей войны.
«Война – это ад», – подумал Карл Ли. Он сидел и внимательно слушал.
Да, во Вьетнаме был ад. Там его ранили. Там он терял друзей. Убивал. Убивал многих. Убивал детей – вьетнамских детишек с винтовками и гранатами. Это было страшно. Ему хотелось бы навсегда забыть об этом, однако деться от мыслей было некуда, временами по ночам его мучили кошмары. Тем не менее он не чувствовал, что становится из-за всего пережитого тронутым, что сходит с ума. Не было у него такого ощущения и после того, как Кобб и Уиллард получили свое. Наоборот, он сознавал, что ему приятно от того, что те двое теперь мертвы. Это все равно что убить врага там, во Вьетнаме.
Как-то в камере Карл Ли выложил все Бассу – тот не обратил на эти слова особого внимания. Да и разговаривали они всего дважды, по часу, не более.
Карл Ли не сводил глаз с присяжных и с недоверием вслушивался в слова эксперта, объяснявшего, каким чудовищным потрясениям подвергся во Вьетнаме обвиняемый. Голос Басса поднялся по меньшей мере на октаву, когда он профессиональным языком излагал суть отпечатавшихся в мозгу Хейли вьетнамских впечатлений ничего не понимавшим в терминологии непрофессионалам. Звучало это все очень серьезно. Многолетние ночные кошмары, различные мысли – все это не так уж беспокоило самого Карла Ли, но, по словам Басса, выходило, что все это было проявлением душевного расстройства.
– Обвиняемый с легкостью шел на разговор о Вьетнаме?
– Не совсем так.
И Басс пускался в рассуждения относительно того, с каким трудом приходилось ему извлекать военные воспоминания из закомплексованного, перегруженного, возможно, очень неустойчивого подсознания мистера Хейли. Сам Карл Ли знал, что на деле все было иначе. Однако, ничем не выдавая удивления, он слушал, впервые в жизни задаваясь вопросом: может, он действительно немного не в себе?
Через час с войной было покончено, ее разрушительные для психики обвиняемого последствия досконально проанализированы. Джейк решил, что можно идти дальше.
– Доктор Басс, какие еще, помимо войны во Вьетнаме, события в жизни обвиняемого повлияли, по-вашему, на его ментальное состояние?
– Кроме изнасилования его дочери, другого события подобного рода я не обнаружил.
– Вы говорили об этом с Карлом Ли?
– Во время всех трех обследований и очень длительное время.
– Объясните присяжным, каким образом изнасилование дочери подействовало на мистера Хейли.
Басс провел пальцем по щеке, вид у него был несколько озадаченный.
– Честно говоря, мистер Брайгенс, кратко это объяснить невозможно.
Задумавшись, Джейк, по видимости, тщательно взвешивал заявление эксперта.
– Хорошо, не могли бы вы в таком случае сообщить жюри свои самые общие выводы?
С мрачным видом Басс кивнул:
– Я постараюсь.
Устав слушать У.Т., Люсьен переключил внимание на присяжных, стараясь встретиться взглядом с Клайдом Сиско, которому тоже надоели заумные речи эксперта, но очень понравились его сапоги. Краем глаза Люсьен наблюдал за ним, выжидая момент, когда Клайд поднимет голову.
В конце концов восторженный взгляд Сиско соскользнул с подметок сапог доктора Басса и переместился на Карла Ли, затем на Бакли, потом – на одного из репортеров, сидящего в первом ряду. Через несколько мгновений взор Клайда уперся в пожилого бородатого, с дикими глазами, человека, который когда-то заплатил ему восемьдесят тысяч наличными за исполнение гражданского долга, то есть за помощь жюри присяжных в вынесении должного вердикта. Глядя друг на друга, мужчины обменялись улыбками. «Сколько?» – спрашивали глаза Люсьена. Сиско сделал вид, что вслушивается в слова эксперта, но тут же снова повернул голову к Люсьену. «Сколько?» – беззвучно шевельнулись губы человека с бородой.
Сиско смотрел на Басса, размышляя о цене, которую обе стороны признали бы справедливой. Скосив глаза в сторону Люсьена, он почесал подбородок, затем провел пятерней по лицу и закашлялся. Кашлянув несколько раз, Клайд вновь принялся внимательно слушать показания психиатра.
«Пять сотен или пять тысяч?» – спрашивал себя Люсьен. Зная Сиско, нужно было исходить из пяти, а то и пятидесяти тысяч. Для Люсьена разницы не было никакой – он все равно заплатил бы требуемую сумму. Сиско этого заслуживал.
К половине одиннадцатого Нуз уже раз сто протер очки и выпил не менее десяти чашек кофе. Его мочевой пузырь настоятельно требовал опорожнения.
– Пора немного отдохнуть. Объявляю перерыв до одиннадцати.
Стукнув молотком о стол, он исчез за створками находившейся у него за спиной двери.
– Ну, как я? – нервно спросил Басс, следуя по пятам за Джейком и Люсьеном, поднимавшимися в библиотеку на третьем этаже.
– Все идет отлично, – отозвался Джейк. – Только не выставляй напоказ свои сапоги.
– Сапоги – это самое главное, – запротестовал Люсьен.
– Мне нужно выпить, – с отчаянием признался У.Т.
– И не думай об этом, – насторожился Джейк.
– Мне тоже, – поддержал собутыльника Люсьен. – Давай заглянем к тебе в офис, пропустим по одной.
– Отличная идея! – с воодушевлением воскликнул Басс.
– Забудь! – Джейка было трудно сбить. – Сейчас ты трезв и отлично справляешься с задачей.
– У нас целых полчаса, – заметил Басс, направляясь с Люсьеном к выходу из библиотеки.
– Нет! Не делай этого, Люсьен! – крикнул им вслед Джейк.
– Только по одной, – откликнулся тот, показывая Джейку указательный палец. – Только по одной.
– Одной вам еще ни разу не хватило.
– Пошли с нами, Джейк. Это приведет в порядок твои нервы.
– Только по одной, – повторил, как эхо, Басс, уже спускаясь по лестнице.
* * *
В одиннадцать Басс сам уселся в свидетельское кресло и остекленевшими глазами уставился на жюри. Он улыбался, ему хотелось хихикнуть. Но, зная о том, что вг первых рядах сидят художники, он старался как можно больше походить на настоящего эксперта. Выпивка его действительно успокоила.– Доктор Басс, вам знаком тест по уголовной ответственности, составленный в соответствии с правилом М. Нотена?
– Безусловно! – с видом превосходства заявил психиатр.
– Не объясните ли вы это правило присяжным?
– Конечно. Правило М. Нотена является стандартом для уголовного законодательства штата Миссисипи, равно как и для законодательства пятнадцати других штатов. Оно было сформулировано в Англии в тысяча восемьсот сорок третьем году, когда человек по имени Дэниэл М. Нотен попытался совершить покушение на тогдашнего премьер-министра, сэра Роберта Пила. Однако по ошибке он убил секретаря премьер-министра Эдварда Драммонда. Во время судебного процесса было однозначно доказано, что М. Нотен страдал тем, что мы называем параноидальной шизофренией. Присяжные вынесли вердикт о невиновности на основании того, что человек не отдавал себе отчета в своих поступках. Подобную ситуацию впоследствии стали называть правилом, или случаем, М. Нотена. Это правило действует в Великобритании и шестнадцати наших штатах.
– Что означает правило М. Нотена?
– Это очень простое правило. Предполагается, что каждый человек находится в здравом уме, и для того чтобы адвокат мог строить свою защиту, исходя из того, что его клиент действовал в невменяемом состоянии, суду должны быть представлены доказательства, свидетельствующие о том, что обвиняемый сделал то, что он сделал, находясь в таком душевном состоянии, когда он не мог отдавать себе отчета о характере и сути совершаемого им акта, или же если он не мог знать, что поступает неправильно.
– Не могли бы вы выразиться яснее?
– Хорошо. Если обвиняемый не способен отличить добро от зла, он должен быть признан психически ненормальным.
– Уточните, что вы понимаете под психической ненормальностью.
– С медицинской точки зрения это ровным счетом ничего не значит. Это строго официальный термин, который определяет состояние разума личности.
Сделав глубокий вдох, Джейк ринулся дальше:
– А теперь, доктор, основываясь на данных обследования обвиняемого, скажите, пришли ли вы к каким-либо выводам относительно состояния разума Карла Ли Хейли на двадцатое мая сего года в момент совершения им убийства двух человек?
– Да, пришел.
– И каковы ваши выводы?
– Мое мнение заключается в том, – медленно начал Басс, – что обвиняемый полностью утратил связь с реальным миром после того, как его дочь была изнасилована. Когда увидел ее после изнасилования, он был не в состоянии узнать ее, а после того как кто-то сказал ему, что дочь его изнасилована двумя мужчинами, избита и едва избежала повешения, в мозгу мистера Хейли что-то замкнуло. Мое объяснение несколько упрощено, но так все и было. Что-то замкнуло. Он оторвался от реальности. «Их нужно было убить», – вот что он сам сказал мне. Еще он говорил, что, увидев насильников в суде, он никак не мог понять, для чего это полицейские охраняют их. Он ждал, что кто-то из офицеров вот-вот вытащит свое оружие и накажет преступников. Но прошло несколько дней, а их никто так и не убил, поэтому Карл Ли посчитал, что люди ждут, когда это сделает он. То есть я хочу сказать, что мистер Хейли считал: в нашей системе обязательно должен быть человек, который убьет тех, кто надругался над его дочерью. Другими словами, мистер Брайгенс, разум его не воспринимал наши представления о жизни. Он очутился в другом мире. Он потерял ориентировку. Он был сломлен.
Басс сознавал, что говорит красиво. Теперь уже он обращался не к адвокату, а напрямую к жюри.
– На следующий день после изнасилования он отправился к дочери в больницу. Девочка едва могла говорить, у нее были сломаны челюсти, она страдала от боли, но все же смогла сказать отцу, что видела, как он бежит к ней через кусты, чтобы спасти, только почему же в самом конце он куда-то пропал? Вы можете себе представить, что испытал мистер Хейли, услышав такое? А позже она рассказала, как лежала и звала своего папочку, а те двое хохотали и говорили ей, что никакого папочки у нее нет.
Этих слов Джейк не слышал: изучая справки Эллен, он обнаружил, что ему осталось задать всего два вопроса.
– Я попрошу вас, доктор Басс, исходя из ваших обследований Карла Ли Хейли и диагноза его душевного состояния в момент стрельбы, сообщить присяжным, есть ли у вас более или менее профессионально обоснованное мнение относительно того, был ли Карл Ли в состоянии в те мгновения различать добро и зло?
– Такое мнение у меня есть.
– Сообщите нам его.
– В те минуты разум обвиняемого был абсолютно неспособен отличить хорошее от дурного.
– Есть ли у вас мнение, основанное на тех же факторах, относительно способности Карла Ли адекватно оценивать характер и суть производимых им действий?
– Да, есть.
– И какое же оно?
– Как эксперт в области психиатрии, я считаю, что мистер Хейли никоим образом не мог адекватно оценивать характер и суть производимых им действий.
– Благодарю вас, доктор. Больше вопросов у меня нет.
Собрав свои бумаги, Джейк с достоинством прошел к столу, за которым сидел Карл Ли. Он бросил взгляд на Люсьена – тот улыбался и одобрительно кивал. Посмотрел на присяжных: они задумчиво изучали Басса. Ванда Уомэк, симпатичная молодая женщина, послала Джейку едва заметную улыбку. Это был первый положительный знак, поданный ему из состава жюри после начала процесса.
– Пока идет неплохо, – прошептал Карл Ли.
– Да ты настоящий псих, приятель, – также шепотом ответил ему Джейк.
– Перекрестный допрос? – обратился Нуз к прокурору.
– Всего пару вопросов, – бросил тот, подходя к микрофону.
Джейк и в мыслях не мог себе представить, каким образом Бакли будет строить свой спор с экспертом по психиатрии, даже если этим экспертом был У. Т. Басс.
Однако Бакли и не собирался рассуждать о психиатрии.
– Доктор Басс, как ваше полное имя?
Джейк обмер. Был в этом вопросе какой-то отвратительный намек. Уж больно подозрительно выглядел прокурор.
– Уильям Тайлер Басс.
– А если короче?
– У.Т. Басс.
– Вы когда-нибудь были известны под именем Тайлер Басс?
Психиатр замялся.
– Нет, – выдавил он.
Джейка охватило чувство тревоги – как будто что-то острое вонзилось в живот. От подобного вопроса ничего хорошего ждать не приходилось.
– Вы уверены? – Брови Бакли высоко поднялись, выражая тем самым крайнюю степень недоверия.
Басс пожал плечами:
– Может, когда-то в юности.
– Понятно. Вы упоминали, что изучали медицину в Центре медицинских исследований Техасского университета?
– Совершенно верно.
– Где он расположен?
– В Далласе.
– В какие годы вы там учились?
– С пятьдесят шестого по шестидесятый.
– Под каким именем вы числились в списках студентов?
– Уильям Т. Басс.
Джейк сидел, окаменев от страха. Бакли что-то знал – что-то темное, известное только ему самому и Бассу.
– В студенческие годы вы когда-нибудь использовали имя Тайлер Басс?
– Нет.
– Вы уверены в этом?
– Полностью.
– Какой у вас номер по реестру социального страхования?
– 410-96-8585.
У себя в блокноте Бакли поставил какую-то галочку.
– А когда вы родились? – медленно выговаривая слова, спросил он.
– Четырнадцатого сентября тысяча девятьсот тридцать четвертого года.
– Как звали вашу мать?
– Джонни Элизабет Басс.
– Девичья фамилия?
– Скидмор.
Еще одна галочка. Басс с тревогой смотрел на Джейка.
– Место рождения?
– Кэрбондэйл, штат Иллинойс.
Новая пометка.
Можно было заявить протест – подобные вопросы к сути дела отношения не имели, и Нуз скорее всего протест бы поддержал, – однако ноги у Джейка сделались совсем ватными, суставы не подчинялись. Он боялся, что если начнет вставать и заговорит, то только выставит себя в смешном свете.
Посмотрев на свои галочки, Бакли на мгновение задумался. Весь зал замер в ожидании следующего вопроса, чувствуя, что он должен быть сокрушающим. Басс взирал на окружного прокурора, как приговоренный к расстрелу смотрит на своих палачей, надеясь и молясь в душе, чтобы пули его миновали.
Подняв голову, Бакли улыбнулся эксперту.
– Доктор Басс, вы когда-нибудь находились под судом за совершение уголовного преступления?
Отразившись от стен зала, прозвучавший в полной тишине вопрос всей своей неимоверной тяжестью рухнул на трясущиеся плечи Тайлера Басса. Ответ можно было прочесть в его бегающих глазах.
Карл Ли судорожно сглотнул и повернул голову к своему адвокату.
– Конечно, нет! – громким, отчаянным голосом выкрикнул Басс.
Бакли только кивнул и подошел к своему столу, где Масгроув почтительно передал ему какие-то бумаги.
– Вы уверены? – грозно спросил он эксперта.
– Да, уверен! – Басс не отрывал взгляда от листов в руке прокурора.
Джейк сознавал, что должен встать и сказать или сделать что-то, чтобы остановить готовый вот-вот обрушиться топор, но мозг его был парализован.
– Значит, уверены? – переспросил Бакли.
– Да, – подтвердил Басс, стиснув зубы.
– Вас никогда не осуждали за совершение уголовного преступления?
– Никогда.
– Вы также уверены в этом, как и во всех своих предыдущих показаниях?
Это была ловушка. Смертельный, гибельный вопрос, который неоднократно задавал и Джейк. Теперь же, услышав его от своего противника, Джейк понял, что с Бассом покончено. Как, впрочем, и с Карлом Ли.
– Безусловно, – с вызывающим высокомерием ответил Басс.
Бакли изготовился, чтобы нанести последний удар.
– Вы хотите сказать настоящему жюри присяжных, что это не вы семнадцатого октября тысяча девятьсот пятьдесят шестого года были осуждены в Далласе под именем Тайлера Басса за совершение уголовного преступления?
Свой вопрос Бакли задал, поглядывая время от времени то в свои бумаги, то на ложу присяжных.
– Это ложь, – тихо и неубедительно произнес Басс.
– Вы уверены в том, что это ложь?
– Очевидная и явная ложь.
– А вы в состоянии отличать ложь от истины, доктор Басс?
– Да, черт побери!
Нуз нацепил на переносицу очки и подался вперед.
Присяжные больше не раскачивались в своих креслах. Ручки репортеров замерли над блокнотами. Стоявшие вдоль задней стены зала полицейские вытянулись по стойке «смирно», напряженно вслушиваясь.
Из пачки бумаг Бакли вытянул один лист и принялся вчитываться в него.
– Вы хотите сказать настоящему жюри, что это не вас семнадцатого октября тысяча девятьсот пятьдесят шестого года осудили за изнасилование?
Джейк знал, как важно сохранять спокойствие, невозмутимое выражение лица даже в самые драматические минуты процесса. Это было очень важно – дать присяжным возможность видеть уверенно-благожелательное лицо защитника. Джейк тысячи раз отрабатывал эту маску: все-отлично-и-я-полностью-контролирую-ситуацию; он сохранял ее в ходе многих процессов и в различных ситуациях, однако фраза «осудили за изнасилование» заставила его побледнеть. Боль и отчаяние, отразившиеся на лице Джейка, были без ошибки прочитаны по крайней мере семью парами глаз, устремленными на него из ложи.
Остальные изучали эксперта.
– Вы были осуждены за изнасилование, доктор? – спросил Бакли после длительного молчания в зале.
Ответа не последовало.
Стряхнувший остатки дремы Нуз подался в кресле по направлению к психиатру:
– Ответьте на поставленный вопрос, доктор Басс.
Не обращая внимания на слова его чести, Басс, глядя на окружного прокурора, проговорил:
– Вы вышли не на того человека.
Бакли фыркнул и подошел к Масгроуву, в руках которого были еще более внушительные на вид документы. Из большого белого конверта он достал листы, походившие на фотографии размером 8х10.
– Так вот, доктор Басс, у меня здесь есть несколько фотоснимков, сделанных в полицейском управлении Далласа одиннадцатого сентября тысяча девятьсот пятьдесят шестого года. Не хотите взглянуть на них?
Никакого ответа.
Бакли протянул снимки эксперту:
– Посмотрите, доктор Басс. Может, это освежит вашу память.
Басс медленно покачал головой, затем опустил ее и уперся взглядом в свои сапоги.
– Ваша честь, обвинение передает на рассмотрение суда эти копии, заверенные должным образом, согласно акту конгресса о доказательствах, фигурирующих в процессах по уголовным делам. Они имеют непосредственное отношение к обвинению, выдвинутому штатом Техас против Тайлера Басса, и получены законным образом через официальные источники города Далласа, штат Техас. Согласно представляемым документам, некто по имени Тайлер Басс признан уголовным судом штата Техас семнадцатого октября тысяча девятьсот пятьдесят шестого года виновным в совершении изнасилования. Мы в состоянии доказать, что Тайлер Басс и свидетель доктор У.Т. Басс являются одним и тем же лицом.
Масгроув вежливо вручил Джейку копию каждого документа.
– Будут ли какие-либо протесты относительно предъявления суду этих доказательств? – спросил Нуз, повернувшись к Джейку.
Нужна речь. Блестящее, глубоко прочувствованное объяснение, которое тронуло бы сердца присяжных, заставив их рыдать от жалости к Бассу и его пациенту. Но судебная процедура ничего подобного для данного момента не предусматривала. Какие могут быть протесты? Не имея сил встать, Джейк только покачал головой. Никаких протестов.
– Других вопросов у обвинения нет, – объявил залу Бакли.
– Может, у вас есть дополнительные вопросы, мистер Брайгенс?
За какую-то долю секунды Джейк просто не мог придумать ничего такого, что хоть чуть-чуть улучшило бы сложившуюся ситуацию. Жюри и так уже достаточно много услышало от эксперта по психиатрии.
– Нет.
– Очень хорошо. Доктор Басс, вы свободны.
Пройдя через створки в барьере, а затем по центральному проходу. Басс быстро покинул зал. Джейк с ненавистью смотрел ему в спину. Необходимо показать присяжным, как шокированы, как потрясены до глубины души адвокат и его подзащитный. Жюри должно понять, что бывший преступник занял место свидетеля обманом, о котором ни Хейли, ни Джейк и не подозревали.
Когда дверь за Бассом закрылась, Джейк обвел взглядом присутствовавших в надежде увидеть хотя бы одно ободряющее лицо. Но таких в зале он не нашел. Люсьен чесал бороду, не поднимая глаз от пола. Лестер сидел, сложив руки на груди, во взоре его читалось отвращение. Гвен плакала.