Гришем Джон. Пора убивать

Глава 22

   Прошло пять недель со дня гибели Билли Рэя Кобба и Пита Уилларда. До суда оставался месяц. Лучшим отелем в городе был «Бест уэстерн» – он удостоился внимания мемфисской и джексонской прессы. «Клэнтон корт», славившийся своими баром и рестораном, был полностью зарезервирован для репортеров из Атланты, Вашингтона и Нью-Йорка. Даже в далеко не фешенебельном «Ист-Сайд мотеле» стоимость номеров к июлю подскочила вдвое, но и там свободных мест не было.
   Первое время город по отношению к прибывавшим чужакам был настроен вполне дружелюбно, несмотря на то что почти все они были довольно невоспитанными и имели самое немыслимое произношение. Однако после того, как в газетах появились первые статьи о городе и его обитателях, статьи не то чтобы недоброжелательные, а просто недостаточно лестные, жители, казалось, тайно сговорились держать языки за зубами. В полном людского гомона кафе мгновенно устанавливалась тишина, как только кто-то из посетителей замечал входящего приезжего. Даже торговцы на площади стали менее любезными с теми, кого не знали в лицо. Служащие в здании суда производили впечатление внезапно оглохших: настолько мало внимания обращали они теперь на задаваемые десятки раз в день одни и те же вопросы. Даже газетчикам из Мемфиса и Джексона приходилось прилагать неимоверные усилия для того, чтобы вытянуть из местного жителя хоть что-нибудь. Людям надоело ежедневно читать про себя в газетах, какие они все тут недалекие, олухи и расисты. Они игнорировали пришельцев, которым не могли доверять, и предпочитали заниматься каждый своим делом.
   Оазисом во враждебной пустыне стал для репортеров бар в «Клэнтон корте», единственное место в городе, где еще можно было встретить дружелюбное лицо и по-приятельски поболтать, Они рассаживались по уютным кабинкам и, глядя на огромный телевизионный экран, предавались досужим рассуждениям о городке и предстоящем суде. Сопоставляли свои записи, заметки, заголовки, обменивались слухами и пили, пили допьяна, поскольку с наступлением темноты делать в Клэнтоне было совершенно нечего.
   Гостиницы заполнились в воскресенье вечером, 23 июня, – за день до начала слушаний по вопросу о перемене места процесса. В понедельник утром газетчики собрались в ресторане «Бест уэстерн», чтобы выпить кофе и обменяться первыми впечатлениями. Слушание было первым более или менее важным событием в ходе всего дела и, возможно, единственным таковым до начала самого суда. Прошел слух, что Нуз болен и не хочет принимать участия в процессе, что он обратился в Верховный суд с просьбой назначить другого судью. Это всего лишь слух, без всякого указания на источник, без всяких деталей, подчеркнул журналист из Джексона. В восемь утра толпа с микрофонами и камерами наготове отправилась на площадь. Одна группа устроилась ждать у ворот тюрьмы, другая – у задней двери здания суда, но большая часть прошла прямо в зал заседаний. К половине девятого там уже яблоку негде было упасть.
   Джейк наблюдал за всей этой деятельностью с балкона своего офиса. Сердце его билось чуть быстрее обычного, и стук его отдавался в желудке. Джейк улыбался. Он был готов предстать перед Бакли и телевизионными камерами.

* * *

   Поверх спущенных к кончику носа очков Нуз окинул взглядом заполненный зал. Все на своих местах.
   – Суд получил, – начал он, – заявление обвиняемого с просьбой о смене места рассмотрения его дела. Сам процесс назначен на понедельник, двадцать второе июля. Если верить моему календарю, до него еще четыре недели. Мной были установлены крайние сроки для подачи и рассмотрения подобных заявлений, и я надеюсь, что других у обвиняемого до суда не будет.
   – Абсолютно верно, ваша честь, – прогрохотал со своего места Бакли, приподнявшись.
   Скосив на него глаза, Джейк только покрутил головой.
   – Благодарю вас, мистер Бакли, – сухо отозвался судья. – Обвиняемый должным образом поставил нас в известность о том, что защита его будет строиться исходя из того факта, что в момент совершения убийства он находился в невменяемом состоянии. Прошел ли обвиняемый обследование в Уитфилде?
   – Да, ваша честь на прошлой неделе, – ответил Джейк.
   – Будет ли на суде присутствовать его личный психиатр?
   – Безусловно, ваша честь.
   – Он уже обследовал обвиняемого?
   – Да, сэр.
   – Хорошо. Значит, с этим все ясно. Не будет ли у вас других заявлений?
   – Ваша честь, мы собираемся просить суд пригласить большее, чем обычно, количество предполагаемых кандидатов в члены жюри присяжных...
   – Обвинение выступит категорически против такого рода требования! – не выдержав и вскочив на ноги, разразился криком Бакли.
   – Сядьте, мистер Бакли, – сурово осадил его Нуз, снимая очки и пронзая прокурора взглядом. – И пожалуйста, не вздумайте еще раз повысить на меня голос. Конечно, вы будете против. Впрочем, вы будете против любого заявления защиты. Это же ваша работа. Прошу больше не перебивать. Вам будет предоставлена прекрасная возможность высказаться после того, как мы закончим.
   Бакли плюхнулся в свое кресло, наклонив голову с побагровевшим лицом. Никогда еще Нуз не кричал на него так.
   – Продолжайте, мистер Брайгенс.
   Джейка поразило то, как плохо Марабу выглядел: он казался больным и измученным. Может, давление подскочило?
   – Возможно, мы представим в письменном виде отводы некоторым свидетелям.
   – С обоснованиями?
   – Да, сэр.
   – Заслушаем их во время суда. Что еще?
   – Остальное позже.
   – Ну, мистер Бакли, какие будут заявления от вас?
   – У меня ничего нет, – скромно ответил прокурор.
   – Хорошо. Я желаю увериться в том, что с настоящего момента и до самого суда нас теперь не будут подстерегать никакие неожиданности. За неделю до начала процесса я приду сюда, чтобы выслушать и решить все связанные с судом проблемы. Рассчитываю на то, что ваши возможные вопросы будут должным образом оформлены и мы сумеем связать все концы до двадцать второго июля.
   Нуз перелистал свою папку, нашел заявление Джейка и начал вчитываться. Джейк зашептался с Карлом Ли, чье присутствие было сейчас не обязательно, однако он сам напросился. В первом ряду кресел сидела Гвен с мальчиками. Тони с собой не взяли.
   – Мистер Брайгенс, по форме ваше заявление безукоризненно. Сколько у вас свидетелей?
   – Трое, ваша честь.
   – А у вас, мистер Бакли?
   – У нас двадцать один, – с гордостью ответил Бакли.
   – Двадцать один! – вскричал судья.
   Бакли заморгал и бросил взгляд на Масгроува:
   – Н-но, возможно, они не все нам понадобятся. Мне известно, что всех мы выслушать не сможем.
   – Отберите пять человек, самых, на ваш взгляд, стоящих, мистер Бакли. Я не собираюсь сидеть здесь весь день.
   – Да, ваша честь.
   – Мистер Брайгенс, вы хотели сменить место проведения процесса. Так написано в вашем заявлении. Можете приступать к изложению своих соображений.
   Джейк поднялся и неторопливо направился, пройдя мимо Бакли, к небольшой площадке, обнесенной невысоким барьером.
   – С позволения вашей чести, мистер Хейли настаивает на том, чтобы рассмотрение его дела проходило за пределами округа Форд. Причина этому совершенно очевидна: имевшая место широкая огласка происшедшего скажется на беспристрастности суда. Жители округа, каждый из них, уже вынесли в душе свой приговор Карлу Ли, виновен он или нет. Он обвиняется в убийстве двух человек, причем оба являются местными уроженцами и тут же проживают их семьи. При жизни никто не назвал бы этих двоих популярными личностями, но вот смерть принесла им известность. До настоящего времени имя мистера Хейли тоже мало кому что говорило. Теперь же каждый в округе знает все о нем самом, о его семье, о его маленькой дочке и о том, что с ней приключилось, равно как знает и все детали преступления, в котором обвиняется мистер Хейли. Поэтому найти в округе Форд двенадцать человек, которые еще не составили бы своего мнения о случившемся, представляется нам невозможным. Суд должен проходить в каком-нибудь другом месте штата, там, где жители не так хорошо осведомлены об известных вам фактах.
   – Какое бы место вы предложили? – перебил его судья.
   – Я не могу назвать ничего конкретного, хорошо бы только, чтобы это место оказалось как можно дальше отсюда. Ну, скажем, Галф-Кост.
   – Почему?
   – Это же так понятно, ваша честь. Четыреста миль отсюда, и я уверен, что там люди знают намного меньше наших жителей.
   – Вы считаете, что на юге штата население ничего не слышало о наших событиях?
   – Конечно, кое-что они знают, но недостаточно.
   – Но ведь у них есть телевизоры, они читают газеты, а, мистер Брайгенс?
   – Я уверен, что читают.
   – И тем не менее вы считаете, что где-то в нашем штате можно все-таки найти двенадцать человек, не очень хорошо знакомых с деталями случившегося?
   Джейк уставился в свой блокнот. У себя за спиной он слышал, как бегают по бумаге карандаши репортеров, делающих портретные наброски. Краем глаза он видел ухмылку Бакли.
   – Это будет нелегко, – спокойно ответил он.
   – Вызовите вашего первого свидетеля.
   Гарри Рекс Боннер был приведен к присяге и занял свидетельское кресло. Старое дерево жалобно затрещало под его грузным телом. Гарри подул в микрофон, и по залу разнеслось громкое шипение. Он улыбнулся Джейку и кивнул.
   – Назовите ваше имя.
   – Гарри Рекс Боннер.
   – И ваш адрес.
   – 8493, Сидэрбраш, Клэнтон, штат Миссисипи.
   – Как долго вы живете в Клэнтоне?
   – Всю свою жизнь. Сорок шесть лет.
   – Род ваших занятий?
   – Я юрист. Свою лицензию я получил двадцать два года назад.
   – Приходилось ли вам раньше встречаться с Карлом Ли Хейли?
   – Однажды.
   – Что вы о нем знаете?
   – Предполагается, что он убил двух мужчин, Билли Рэя Кобба и Пита Уилларда, и ранил заместителя шерифа Де Уэйна Луни.
   – Были ли вы знакомы с первыми двумя?
   – Лично – нет. О Билли Рэе Коббе мне приходилось слышать.
   – Как вы узнали о выстрелах?
   – Ну, если я не ошибаюсь, это случилось в понедельник. Я находился на первом этаже здания суда, мне нужно было навести у служащих некоторые справки по одному землевладению, и вот тогда-то я и услышал звуки выстрелов. Я тут же выбежал в коридор, ну а там уже начался весь этот бедлам. Я обратился с вопросом к кому-то из помощников шерифа, и тот ответил, что обвиняемых пристрелили на площадке неподалеку от задней двери. Какое-то время я поболтался еще по зданию и рядом, и довольно скоро прошел слух, что стрелял отец маленькой девочки, которую те двое изнасиловали.
   – Какова была ваша первая реакция?
   – Я был просто поражен, как и все. Но точно так же я был поражен, впервые услышав и об изнасиловании.
   – Когда вам стало известно, что мистер Хейли арестован?
   – Вечером того же дня. Телевидение уже вовсю говорило о случившемся.
   – Что вы видели по телевизору?
   – Я вообще старался увидеть как можно больше. Были передачи новостей из Мемфиса и Тьюпело. Поскольку, как вам известно, у нас есть еще и кабельное телевидение, я смотрел и новости из Нью-Йорка, Чикаго и Атланты. Чуть ли не на каждом канале что-то говорилось и о выстрелах, и об аресте. Здания суда и тюрьмы показывали непрерывно. Это самое крупное событие, когда-либо случавшееся в Клэнтоне.
   – О чем вы подумали, когда узнали, что стрелял отец девочки?
   – Особого удивления я не испытал. То есть, я хочу сказать, мы все как бы ждали от него этого. Я восхищался им. У меня у самого есть дети, и я очень хорошо понимаю, что заставило его так поступить. Я и сейчас восхищаюсь им.
   – Что вам известно об изнасиловании?
   – Протестую! – Бакли даже подскочил на своем месте. – К настоящему слушанию изнасилование не имеет отношения!
   Нуз снял очки и с раздражением уставился на прокурора. Поединок взглядов закончился тем, что Бакли опустил голову, переступил с ноги на ногу и грузно опустился на место. Нуз подался вперед, чуть вытягивая шею.
   – Не кричите на меня, мистер Бакли. Если это повторится, то я, Господь свидетель, буду вынужден наказать вас за неуважение к суду. Может, вы и правы, и изнасилование в данный момент не так уж нас и интересует, но ведь пока еще у нас здесь и не суд, не так ли? Ведь пока у нас только слушание, вы согласны? И присяжных пока здесь тоже нет, правда? Вы превышаете свои полномочия и нарушаете порядок. Так что сидите спокойно на своем месте. Я знаю, как это нелегко в такой аудитории, и тем не менее требую, чтобы вы сидели в своем кресле до тех пор, пока у вас не найдется действительно ценного соображения. Вот тогда вы сможете встать и спокойно и вежливо сказать мне, что именно здравого пришло вам в голову.
   – Благодарю вас, ваша честь, – сказал Джейк, посылая лучезарную улыбку Бакли. – Итак, мистер Боннер, я спросил вас о том, что вам было известно об изнасиловании.
   – Только то, что я слышал.
   – И что же это было?
   Бакли поднялся и отвесил поклон, подобный тому, каким приветствуют друг друга в Японии борцы сумо.
   – С разрешения вашей чести, – задушевно и сладко произнес он, – если суд не будет возражать, я хотел бы заявить свой протест по поводу данного вопроса. Свидетель может давать показания только о том, что он знает или видел сам, то же, что он слышал от других, нас не может интересовать.
   Ответ Нуза был не менее вежлив:
   – Благодарю вас, мистер Бакли. Ваш протест услышан, но не принят. Продолжайте, мистер Брайгенс.
   – Спасибо, ваша честь. Так что вы слышали об изнасиловании?
   – Что Кобб и Уиллард поймали дочку Хейли и затащили ее в кусты где-то за городом. Они были пьяны, они подвешивали ее на веревке, переброшенной через сук дерева, они попеременно насиловали ее, а под конец пытались просто избавиться от нее. Они даже мочились на нее.
   – Они – что?! – переспросил Нуз.
   – Они мочились на нее, судья.
   Эти слова привели сидевших в зале людей в замешательство. Послышался негромкий шум. Джейку об этом слышать не приходилось, равно как и Бакли, было очевидно, что, кроме Гарри Рекса, об этом не было известно никому. Нуз покачал головой и легонько постучал своим молотком.
   Джейк торопливо записал что-то в блокнот, изумляясь обширным познаниям своего друга.
   – Где вы услышали об изнасиловании?
   – О нем говорил весь город. Всем все было известно. На следующее утро в кафе полицейские делились подробностями. Это знает каждый.
   – И в округе тоже?
   – Да. Все, с кем мне случалось разговаривать в течение месяца, знали об изнасиловании во всех деталях.
   – Расскажите подробнее, что вам известно о стрельбе.
   – Как я уже показал, это произошло в понедельник, во второй половине дня. Парней привели в этот самый зал на слушание об освобождении под залог, если память мне не изменяет, и когда их выводили из зала, то надели им наручники, и помощники шерифа повели их к лестнице, ведущей к задней двери. Они уже начали спускаться, когда из кладовки выскочил мистер Хейли с «М-16» в руках. Парни были убиты на месте, а Де Уэйн Луни ранен. Часть ноги ему позже ампутировали.
   – Где именно все это произошло?
   – Как раз под нами, на лестничной площадке неподалеку от задней двери здания суда. Мистер Хейли прятался в кладовке уборщика, он просто вышел оттуда и открыл огонь.
   – И вы верите в то, что это правда?
   – Я знаю, что это правда.
   – Где вы все это узнали?
   – Что-то здесь, что-то там. В городе. Из газет. Об этом знают все.
   – Где вы слышали, чтобы об этом говорилось?
   – Повсюду: в барах, в церквах, в банке, в химчистке, в чайном домике, в различных кафе, в винной лавке. Просто повсюду.
   – Говорили ли вы с кем-нибудь, кто не верил бы в то, что мистер Хейли убил Билли Рэя Кобба и Пита Уилларда?
   – Нет. В нашем округе не найдется и человека, который не верил бы, что это сделал Хейли.
   – Видимо, у каждого жителя города сложилось собственное мнение по поводу виновности или невиновности мистера Хейли?
   – Абсолютно у каждого. Тут уж никто не остался в стороне. Мистер Хейли сейчас находится в центре всеобщего внимания, и свое мнение есть теперь у любого человека.
   – Как по-вашему, может ли мистер Хейли рассчитывать на справедливый и беспристрастный суд в округе Форд?
   – Нет, сэр. Из тридцати тысяч жителей округа вы не разыщете и троих, кто не знал бы, что им думать по этому вопросу. В глубине души большинство уже вынесли ему свой приговор. Подобрать непредвзятое жюри будет в высшей степени трудно.
   – Благодарю вас, мистер Боннер. Других вопросов у меня нет, ваша честь.
   Бакли провел рукой по волосам, как бы желая убедиться, что прическа в полном порядке. Затем он с важным видом направился к барьеру.
   – Мистер Боннер, – галантно поклонился он, – вы тоже уже вынесли свой приговор Карлу Ли Хейли?
   – Еще бы, черт побери!
   – Следите, пожалуйста, за своим языком, – напомнил ему Нуз.
   – И каков же он будет?
   – Позвольте мне объяснить это так, мистер Бакли. Простите мне неторопливость и взвешенность моей речи: я говорю так специально, чтобы даже вам не составило труда понять меня. Будь я шерифом, я не стал бы его арестовывать. Будь я членом большого жюри, не вынес бы ему обвинительного заключения. Будь я судьей, не стал бы его допрашивать. Будь я окружным прокурором, не настаивал бы на его наказании. Будь я в составе жюри присяжных, проголосовал бы за то, чтобы вручить ему ключи от города, а на стене его дома повесить памятный знак, а самого его отправил бы к семье. И – мистер Бакли! – если бы мою дочь изнасиловали, я молил бы Бога, чтобы у меня хватило мужества сделать то же, что сделал он.
   – Я вас понял. Значит, по-вашему, люди должны носить с собой оружие и улаживать споры только с его помощью?
   – По-моему, дети должны иметь право не быть изнасилованными, а родители – право защищать своих детей. По-моему, маленькие девочки – это особые создания, и если бы мою привязали к дереву, а затем поочередно насиловали два накачавшихся наркотиками подонка, я уверен, что рехнулся бы от этого. По-моему, каждый порядочный отец должен иметь конституционное право наказать извращенца, который посмел коснуться его ребенка. А когда вы заявляете, что не стали бы убивать выродка, изнасиловавшего вашу дочь, то вы представляетесь мне трусливым лжецом.
   – Мистер Боннер, прошу вас! – произнес Нуз.
   Хотя Бакли это стоило немалых усилий, но он сдержался.
   – Судя по всему, это дело вас глубоко затронуло, не так ли?
   – Вы удивительно догадливы.
   – И вам хотелось бы, чтобы его оправдали, так?
   – Я был бы готов за это даже заплатить, будь у меня деньги.
   – И вы считаете, что в другом округе его шансы на оправдательный вердикт будут выше, да?
   – Я считаю, его должно судить жюри присяжных, которые не знали бы всех деталей дела вплоть до начала процесса.
   – И вы бы лично его оправдали?
   – Я уже говорил это.
   – Вы, без всяких сомнений, беседовали и с другими людьми, готовыми оправдать его?
   – Я беседовал со многими.
   – В округе Форд есть такие, кто признал бы его виновным?
   – Естественно. Таких полно. Ведь он же негр, не так ли?
   – Из всех ваших разговоров с жителями округа не удалось ли вам уяснить для себя, кого же больше – тех или других?
   – В общем-то нет.
   Бакли заглянул в блокнот, пометил в нем что-то.
   – Мистер Боннер, скажите, Джейк Брайгенс – ваш близкий друг?
   Гарри Рекс улыбнулся и повел глазами в сторону Нуза.
   – Я юрист, мистер Бакли, друзей у меня немного, и почти все они довольно далеко отсюда. Но Джейк Брайгенс – один из них. Да, сэр.
   – И это он попросил вас прийти сюда и дать показания?
   – Нет. Просто несколько минут назад я проходил через этот зал и присел в кресло отдохнуть. Я даже и не подозревал, что у вас тут сегодня какое-то слушание.
   Бакли швырнул свой блокнот на стол и сел. К Гарри больше вопросов не было.
   – Вызывайте вашего следующего свидетеля, – приказал Нуз.
   – Преподобный Олли Эйджи, – объявил Джейк.
   Святого отца провели из комнаты для свидетелей на положенное место. Накануне Джейк пришел к нему в храм с целым списком вопросов. Он хотел, чтобы священник выступил со свидетельскими показаниями. Разговора об адвокатах ассоциации больше не было.
   Преподобный Эйджи оказался отличным свидетелем. Его глубокому бархатному голосу не требовался никакой микрофон – он и так был прекрасно слышен всему залу. Да, детали изнасилования и последовавшего за ним убийства ему известны. Семья обвиняемого – его прихожане. Они знакомы уже долгие годы, стали почти родными друг другу, поэтому ему, Олли Эйджи, пришлось переживать с этой семьей постигшее ее горе. Да, он беседовал со множеством людей, и каждый из них считал мистера Хейли либо виновным, либо героем. Вместе с двадцатью двумя другими священниками – членами церковного совета – он обсуждал происшедшее с Карлом Ли Хейли. Сейчас он с уверенностью может сказать, что в округе Форд не осталось никого, кто бы не выступил в сердце своем судьей. По его мнению, справедливый суд в их округе просто невозможен.
   У Бакли был только один вопрос:
   – Скажите, преподобный отец, хоть один чернокожий из тех, с кем вы беседовали, хотя бы один человек сказал вам, что голосовал бы за осуждение Карла Ли Хейли?
   – Нет, сэр, таких не было.
   Святого отца отпустили с миром. Он уселся в зале между двумя своими коллегами – членами совета.
   – Следующий свидетель защиты!
   Джейк улыбнулся прокурору и назвал очередное имя:
   – Шериф Оззи Уоллс.
   Бакли и Масгроув тут же склонились друг к другу и горячо зашептались. Как же так, ведь Оззи был на их стороне – на стороне закона и порядка, на стороне прокурора! И это вовсе не его дело – помогать защите. Вот что значит доверять ниггерам, подумал Бакли. Как только начинает пахнуть жареным, они тут же готовы переметнуться в противоположный лагерь.
   Джейк своими вопросами в который раз заставлял шерифа рассказывать об изнасиловании, о биографиях двух насильников. Все это начинало навевать скуку, и Бакли хотел было протестовать. Но сегодня ему и так уже досталось. Джейк понял, что прокурор со своего места больше не поднимется, поэтому он требовал все новых и новых деталей. Наконец Нуз тоже утомился.
   – Нельзя ли побыстрее, мистер Брайгенс?
   – Да, ваша честь. Шериф Уоллс, это вы арестовали Карла Ли Хейли?
   – Да, я.
   – Вы считаете, это он убил Билли Рэя Кобба и Пита Уилларда?
   – Да.
   – Знаете ли вы кого-нибудь в этом округе, кто так не считает?
   – Нет, сэр.
   – То есть здесь принято думать, что их убил мистер Хейли?
   – Да. Все так и думают. По крайней мере все, с кем мне доводилось говорить.
   – Вы много ездите по округу, шериф?
   – Да, сэр. Это моя работа – знать, что где происходит.
   – И беседуете со многими людьми?
   – Даже больше, чем мне того хочется.
   – Не встречались ли вам люди, которые ничего бы не слышали о Карле Ли Хейли?
   После некоторой паузы Оззи медленно проговорил:
   – Чтобы ничего не знать о Карле Ли Хейли, нужно быть слепоглухонемым.
   – Тогда, может быть, вам известен человек, не имеющий своего мнения относительно его виновности или невиновности?
   – В этом округе такого не найти.
   – Может он рассчитывать здесь на беспристрастный суд?
   – Этого я не знаю. Мне известно только, что вы не сыщете у нас двенадцати человек, ничего не слышавших о его девочке и о стрельбе в здании суда.
   – Больше вопросов не имею, – повернулся Джейк к Нузу.
   – Это ваш последний свидетель?
   – Да, сэр.
   – Будут ли у вас, мистер Бакли, какие-либо вопросы к свидетелю защиты?
   Бакли отрицательно покачал головой.
   – Отлично. – Его честь поднялся. – Давайте сделаем небольшой перерыв. Я хотел бы видеть всех присутствующих здесь юристов у себя в кабинете.
   Зал тут же взорвался громкими голосами, люди обсуждали только что увиденное и услышанное. Юристы потянулись за Нузом и Пейтом сквозь дверь позади судейского стола в его кабинет. Войдя туда, Нуз тут же сбросил мантию. Пейт принес ему чашку черного кофе.
   – Джентльмены, я сейчас размышляю о том, чтобы начиная прямо с этого момента и до самого конца суда закрыть весь процесс от прессы. Слишком уж широкая огласка начинает меня беспокоить, и я не хочу, чтобы репортеры совали свои носы в дело. Какие будут у вас соображения?
   Мгновенно побледневший Бакли был потрясен. Он раскрыл рот, но так и не нашел в себе сил что-либо сказать.
   – Отличная мысль, ваша честь, – с болью в душе проговорил Джейк. – Я сам подумывал подать вам такое заявление.
   – Я сразу это заметил. Я же вижу, как в последнее время вы избегаете прессы. А что скажете вы, мистер Бакли?
   – На кого это правило распространится, ваша честь?
   – На вас, мистер Бакли. На вас и мистера Брайгенса. Вам будет запрещено обсуждать любые детали процесса с газетчиками вплоть до окончания суда. То же самое относится к каждому имеющему отношение к делу: ко всем юристам, чиновникам суда, клеркам, к шерифу.
   – Но почему? – спросил Бакли.
   – Я вовсе не в восторге от того, что вы, похоже, готовы сцепиться друг с другом на виду у всей страны. Я ведь не слепой. Вы же наступаете на пятки один другому. Могу представить, на что будет похож суд! Цирк, а не суд! Цирк с тремя аренами.