Гришем Джон. Пора убивать

   – Я не судья.
   – Ну, по вашим соображениям?
   – Может, завтра, а может, и в среду. Прошу вас, остановимся на этом. Я не готов предоставить вам какую-либо информацию, во всяком случае, не сейчас.

* * *

   Тюремщик забрал у Карла Ли бумажник, деньги, часы, ключи, перочинный нож, снял с пальца обручальное кольцо, вписал каждую вещь в специальный формуляр, на котором Карл Ли проставил дату и свою подпись. Затем в соседней небольшой комнатке его сфотографировали – анфас и профиль – и сняли отпечатки пальцев. Пока все шло так, как говорил ему Лестер.
   Ожидавший его у дверей Оззи провел Карла Ли по коридору в Другое помещение, где алкоголиков заставляли дышать в трубку газоанализатора. За небольшим столом, помещавшимся рядом с агрегатом, сидел Джейк. Оззи извинился и оставил их одних.
   Адвокат и его клиент, разделенные прямоугольником стола, спокойно и вдумчиво изучали друг друга взглядами. Улыбались. И молчали. Последний раз они говорили пять дней назад, в среду, на следующий после изнасилования день, сразу по окончании предварительного слушания.
   Сейчас Карл Ли выглядел более спокойным. На лице ни следа напряжения, слез нет. Наконец он решил нарушить тишину:
   – А ведь ты не думал, что я пойду на это, Джейк.
   – В общем-то нет. Так все-таки это ты?
   – Я. Ты же знал об этом.
   Джейк улыбнулся, кивнул, сложил руки на груди.
   – Как ты сейчас себя чувствуешь?
   Карл Ли откинулся на спинку вращающегося кресла.
   – Намного лучше. В целом все это мне очень не нравится. Лучше бы ничего такого вообще не было. И с дочкой тоже, ты же понимаешь меня. Я ничего не имел против тех парней, пока они не обидели Тони. Теперь они получили то, что должны были получить. Мне искренне жаль их матерей и отцов, если только у них были отцы, в чем я сильно сомневаюсь.
   – Ты боишься?
   – Чего?
   – Газовой камеры, например.
   – Нет, брось, Джейк. Поэтому-то я и выбрал тебя. Ни в какую газовую камеру я идти не собираюсь. Я видел, как ты вытащил оттуда Лестера, теперь ты сделаешь то же для меня. Тебе это по силам, Джейк.
   – Не так уж это просто, Карл Ли.
   – Ну?
   – Не думаешь же ты всерьез, что, хладнокровно пристрелив человека, вернее, двух, и заявив жюри присяжных, что они заслужили свою смерть, ты сможешь с гордым видом выйти из зала суда.
   – Но ведь с Лестером у тебя получилось.
   – Каждый случай особенный. Разница здесь в том, что ты убил двух белых парней, а Лестер – только черномазого ниггера. Большая разница.
   – Боишься, Джейк?
   – Мне бояться? Газовка угрожает не мне.
   – Не очень-то ты стараешься меня обнадежить.
   «Ты набитый идиот», – подумал Джейк. Чем, интересно, можно его сейчас обнадежить? Да на трупах еще кровь не высохла. До того как все это случилось, Джейк и в самом деле испытывал большую уверенность, однако сейчас кое-что изменилось. За преступление, в совершении которого признался его подзащитный, полагалась смерть в газовой камере.
   – Где ты раздобыл армейскую винтовку?
   – Помог друг в Мемфисе.
   – Ясно. Лестер причастен к убийству?
   – Нет. Он знал, что я намереваюсь делать, и хотел помочь, но я ему не позволил.
   – А как Гвен?
   – Сейчас она, конечно, с ума сходит, но рядом с ней Лестер. Она вообще ни о чем не подозревала.
   – Что скажешь про детей?
   – Ты же знаешь: дети есть дети. И им не хочется, чтобы их папочка сидел в тюрьме. Плачут, но это пройдет. Лестер о них позаботится.
   – Он собирается возвращаться в Чикаго?
   – Не сразу. Джейк, когда суд?
   – Предварительное слушание будет завтра или в среду, это определит Буллард.
   – Он будет председательствовать?
   – На предварительном слушании. Но не на заседании суда. Дело должно разбираться выездной сессией.
   – Кто у них там будет главный?
   – Омар Нуз, из округа Ван-Бюрен. Тот же, с кем имел дело Лестер.
   – Мне везет. Он неплохой судья, а?
   – Да.
   – И когда все это закрутится?
   – Ближе к концу лета или осенью. Бакли будет настаивать на скорейшем разбирательстве.
   – Кто такой Бакли?
   – Руфус Бакли, прокурор. Он выступал обвинителем на процессе Лестера. Да ты помнишь его, такой крупный, с громким голосом...
   – Да-да, помню. Громила Руфус Бакли. Совсем вылетел у меня из головы. А ведь он довольно опасен, так?
   – Он умен, очень умен. Он продажен, и амбиции у него непомерные, в это дело он вцепится ради саморекламы.
   – Но ты ведь побивал его, а?
   – Было дело. Но и он побивал меня.
   Джейк раскрыл свой кейс, достал папку. Еще раз он пробежал глазами условия заключения контрактов по защите интересов своих клиентов. Условия эти Джейк знал наизусть, но удостовериться лишний раз не помешает. Гонорар его определялся платежеспособностью клиента, которая у чернокожего населения была не очень-то высокой, если, конечно, не обнаруживалось где-нибудь в Сент-Луисе или Чикаго близкого родственника с высокооплачиваемой работой и достаточно щедрого. Но такое случалось нечасто. Джейк припомнил дело Лестера: у того в Калифорнии был брат, почтовый служащий, но он то ли не смог, то ли не захотел помочь. Жили в округе и какие-то сестры, однако у них самих забот хватало, поэтому они предлагали главным образом моральную поддержку. У Гвен было множество родственников, и жили они все довольно-таки благополучно, но процветающими их не назовешь. Карл Ли сам являлся собственником нескольких акров земли вокруг своего дома, которую заложил, чтобы помочь Лестеру расплатиться с Джейком.
   В качестве гонорара за выигранный процесс Джейк потребовал пять тысяч долларов: половину Лестер заплатил еще до суда, вторую половину обязался выплатить частями на протяжении последующих трех лет.
   Джейку претил разговор о деньгах. Более неприятной и трудной проблемы в его практической деятельности не было. Еще с порога, с самого начала клиенту прежде всего было необходимо узнать, на сколько его принудят раскошелиться, и все реагировали на ответы Джейка по-разному. Некоторых то, что они слышали, поражало, другие только судорожно сглатывали, третьи в гневе хлопали дверью. Кое-кто начинал торговаться, однако большинство платили или обещали заплатить.
   Он вчитывался в условия контракта и с чувством полной беспомощности размышлял о приемлемой для обеих сторон сумме гонорара. Кое-кто из коллег Джейка взялся бы за такое дело за чисто символическую плату. Их больше интересовала реклама. Джейк подумал о земельном участке, о работе на бумажной фабрике, о семье и в конце концов произнес:
   – Ты заплатишь мне десять тысяч.
   Карл Ли даже не пошевельнулся.
   – С Лестера ты взял пять тысяч.
   – На тебе висят три жертвы, у Лестера была одна, – с готовностью откликнулся Джейк.
   – А сколько раз я, по-твоему, смогу войти в газовую камеру?
   – Неплохой вопрос. Сколько ты можешь заплатить?
   – Тысячу я могу заплатить прямо сейчас. – В голосе Карла Ли звучала гордость. – Под остаток земли займу столько, сколько мне дадут, и все эти деньги отдам тебе.
   Джейк на минуту задумался.
   – У меня другое предложение. Прежде всего давай договоримся о сумме. Ты заплатишь тысячу мне прямо сейчас и подпишешь расписку на остальное. Как раздобудешь деньги, выкупишь расписку.
   – Сколько же ты хочешь?
   – Десять тысяч долларов.
   – Я готов заплатить пять.
   – Ты можешь заплатить и больше.
   – А ты в состоянии сделать ту же работу и за меньшую сумму.
   – О'кей, я в состоянии сделать ее за девять тысяч.
   – Тогда я заплачу шесть.
   – Восемь?
   – Семь.
   – Может, сойдемся на семи с половиной?
   – Ну, пожалуй, столько я еще смогу заплатить. Это будет зависеть от того, сколько мне дадут за землю. Значит, ты хочешь, чтобы я отдал сейчас тебе тысячу, а на оставшиеся шесть с половиной написал расписку?
   – Именно так.
   – Хорошо. Договорились.
   Джейк быстро заполнил строки контракта и официальный бланк расписки, и Карл Ли подписал оба документа.
   – Джейк, а сколько бы ты запросил с действительно состоятельного человека?
   – Пятьдесят тысяч.
   – Пятьдесят? Ты серьезно?
   – Да.
   – Боже, но это же куча денег! Ты когда-нибудь столько получал?
   – Нет. Но пока мне не приходилось видеть людей с большими деньгами в суде по обвинению в совершении убийства.
   Затем Карлу Ли захотелось узнать все о возможной сумме залога, о жюри присяжных, о процедуре суда, свидетелях, председателе жюри, о том, когда он сможет выйти из тюрьмы, рассчитывает ли Джейк ускорить начало судебного разбирательства, какова будет его линия защиты и прочее в таком же духе. Джейк ответил, что у них будет достаточно времени, чтобы обговорить вое эти проблемы. Он пообещал Карлу Ли позвонить Гвен и уведомить хозяина бумажной фабрики.
   После того как Джейк ушел. Карла Ли поместили в камеру, расположенную по соседству с камерой для числящихся за штатом Миссисипи преступников.

* * *

   Задний бампер красного «сааба» Джейка упирался в фургон с телевизионной аппаратурой. «Куда, интересно, запропастился водитель?» – подумал Джейк. Почти все газетчики ушли, но поблизости еще бродили несколько человек, явно чего-то выжидая. Было уже почти темно.
   – Вы работаете у местного шерифа? – спросил кто-то Джейка.
   – Нет. Я юрист, – небрежно ответил Джейк, стараясь выглядеть равнодушным.
   – А не вы ли адвокат мистера Хейли?
   Джейк повернулся к человеку, задавшему вопрос. Стоявшие рядом люди прислушивались к их разговору.
   – Собственно говоря, да.
   – Не согласитесь ли ответить на несколько вопросов?
   – Задавайте, но не обещаю, что полностью удовлетворю ваш интерес.
   – Не встанете ли вы вот сюда?
   Джейк шагнул навстречу микрофонам и камерам, сделав вид, что несколько раздражен свалившимися на его голову хлопотами. За разворачивающейся сценой из окна своего кабинета следил Оззи, окруженный подчиненными.
   – Джейк любит киношников, – заметил Оззи.
   – Как в все юристы, – отозвался Мосс.
   Репортер начал интервью:
   – Как ваше имя, сэр?
   – Джейк Брайгенс.
   – И вы адвокат мистера Хейли. – Это прозвучало как утверждение.
   – Совершенно верно, – холодно подтвердил Джейк.
   – А мистер Хейли – это отец маленькой девочки, изнасилованной двумя белыми парнями, которых сегодня убили?
   – Да.
   – Кто их убил?
   – Я не знаю.
   – Мистер Хейли?
   – Я сказал: не знаю.
   – Какое обвинение предъявлено вашему клиенту?
   – Он арестован по подозрению в убийстве Билли Рэя Кобба и Пита Уилларда. Пока ему не предъявлено никакого обвинения.
   – Вы считаете, что мистеру Хейли суд предъявит обвинение в совершении двух убийств?
   – На этот вопрос я не отвечаю.
   – Почему?
   – Вы уже разговаривали, с мистером Хейли? – вступил другой репортер.
   – Да, несколько минут назад.
   – Ну, и как он?
   – Что вы имеете в виду?
   – Ну... э-э... как он?
   – Вы хотите сказать, как он находит тюрьму? – Джейк позволил себе легкую усмешку.
   – М-м-м... да.
   – И на этот вопрос я не отвечу.
   – Когда он появится в суде?
   – Может, завтра, может, в среду.
   – Его признают виновным?
   Джейк широко улыбнулся:
   – Естественно, нет.

* * *

   Съев свой ужин холодным, они сидели в креслах-качалках на крыльце, следили за струйками воды из газонополивалки и обсуждали события дня. Новость об убийстве негром двух белых мужчин прокатилась по всей стране, Карла записала несколько репортажей. По двум телеканалам, имевшим в Мемфисе своих корреспондентов, велась прямая трансляция из зала суда, и зрители, настроившиеся на волну агентств новостей Мемфиса, Джексона и Тьюпело, видели на экранах, как Кобба и Уилларда вводят под охраной в зал суда, а через несколько минут выносят из здания на носилках под белыми простынями. Показали даже, как заместители шерифа топчутся на ступеньках, не решаясь войти внутрь.
   В вечерние новости интервью Джейка попасть не успело, поэтому они сидели и ждали с видеомагнитофоном наготове десятичасового выпуска. И вот он появился на экране, с кейсом в руке, подтянутый, с элегантной прической, симпатичный и уверенный в себе, полный отвращения к прессе и тем неудобствам, которые она ему причиняет. Джейк подумал, что на экране он выглядит великолепно; глядя на себя самого во все глаза, он начал приходить в волнение. До этого ему уже довелось однажды мелькать в кадрах телехроники – после того как присяжные оправдали Лестера, – и завсегдатаи кафе потом не давали ему прохода своими насмешками.
   Настроение у Джейка было превосходное. Он уже сделал себе неплохую рекламу и предвкушал еще более широкую известность. Он копался в памяти, но так и не мог вспомнить другое дело, другое судебное разбирательство, способное привлечь большее внимание, чем случай с Карлом Ли Хейли. А что начнется, когда Карла Ли Хейли, черного, за убийство двух белых парней, которые изнасиловали его дочь, оправдает жюри присяжных, состоящее целиком из белых, да еще в каком-то захолустном городке штата Миссисипи...
   – Чему это ты улыбаешься? – нарушила приятное течение его мыслей Карла.
   – Ничему.
   – Как же! Мечтаешь о суде, о репортерах, об оправдательном вердикте. Ты уже видишь, как выходишь из зала суда, обнимая Карла Ли за плечи, а на пятки вам наступают газетчики, стрекочут фото – и кинокамеры, люди хлопают тебя по спине, выкрикивая поздравления. Уж мне-то прекрасно известно, о чем ты сейчас думаешь.
   – Тогда зачем спрашивать?
   – Чтобы посмотреть, сознаешься ли ты в этом.
   – Хорошо, ты права, признаю. Этот процесс может сделать меня знаменитым и принести нам в перспективе не меньше миллиона.
   – При условии, если ты его выиграешь.
   – Да, если я его выиграю.
   – А если проиграешь?
   – Я выиграю.
   – А вдруг нет?
   – Будь уверена.
   Раздался телефонный звонок, и следующие десять минут Джейк провел в беседе с издателем, владельцем и единственным репортером городской газеты «Клэнтон кроникл». Он положил трубку, но телефон зазвонил вновь, и ему пришлось отвечать на вопросы корреспондента ежедневной мемфисской газеты. После разговора с ним Джейк набрал номер Гвен, а затем, как он и обещал Карлу Ли, связался и с руководством бумажной фабрики.
   В следующий раз телефон потревожил его в пятнадцать минут двенадцатого. Джейк услышал в трубке мужской голос – ему угрожали смертью; говоривший, естественно, не представился. Джейк успел разобрать только, что его назвали «влюбленным в черномазых сукиным сыном», который «распрощается с жизнью, если ниггер выйдет из зала суда на свободу».

Глава 9

   В четверг утром Делл Перкинс, разносившей кофе и овсяные хлопья посетителям кафе, пришлось быть более расторопной, чем обычно. Все места за столиками были заняты завсегдатаями, да зашли еще несколько прохожих с улицы – видимо, люди решили с утра пораньше собраться, чтобы просмотреть газеты и обменяться мнениями по поводу убийства, которое произошло менее чем в трехстах футах от дверей кафе. Заведение Клода и чайная, несмотря на ранний час, тоже были полны. С первой страницы тьюпелской городской газеты на читателя смотрела фотография Джейка Брайгенса, а газеты Мемфиса и Джексона поместили снимки Кобба и Уилларда – до выстрелов из «М-16» и после них, когда тела на носилках грузили в фургон «скорой помощи». Снимков Карла Ли не было. Все три газеты публиковали детальный анализ событий, имевших место в Клэнтоне на протяжении последних шести дней.
   В общем-то общественное мнение склонялось к тому, что убийство совершено Карлом Ли, однако по городу ходили слухи о какой-то перестрелке, а за одним из столиков шел серьезный разговор о целой банде чернокожих выродков, атаковавших здание суда. Люди шерифа, посещавшие кафе, были не очень многословны, но подобные дикие сплетни старались пресекать, держа ситуацию под контролем. Луни был завсегдатаем, и его ранение обсуждалось всеми. Состояние Луни оказалось более серьезным, чем представлялось первоначально. Он пока оставался в больнице. Стрелявшего Луни опознал как брата Лестера Хейли.
   Джейк вошел в кафе около шести и сел неподалеку от входа за столик, где уже сидели трое фермеров. Он кивнул Празеру и его коллегам, но те сделали вид, что не заметили приветствия. Ничего, подумал Джейк, вот Луни выйдет, и все вернется на круги своя. Он услышал несколько шуток по поводу первой страницы сегодняшней газеты, однако никто не лез к нему с расспросами об убийстве или о его новом клиенте. По взглядам, которые бросали на него постоянные посетители кафе, Джейк понял, что отношение к нему стало более прохладным. Он быстро покончил с завтраком и вышел.
   Ровно в девять к нему по интеркому обратилась Этель.
   – Звонит Буллард, – сообщила она.
   – Привет, судья. Как дела?
   – Отвратительно. Это ты представляешь интересы Карла Ли Хейли?
   – Да, сэр.
   – Когда бы тебе хотелось устроить предварительное слушание?
   – А почему вы решили спросить меня об этом, судья?
   – Славный вопрос. Так вот слушай: завтра утром, во сколько-то там, похороны этих двух подонков, и я думаю, стоит подождать, пока их закопают, согласен?
   – Да, судья, отличная мысль.
   – Тогда как насчет двух часов дня завтра?
   – Замечательно.
   Буллард замялся.
   – Джейк, а может, ты откажешься от предварительного слушания и позволишь мне передать дело сразу на рассмотрение большого жюри?
   – Послушайте, судья, я никогда не отказывался от предварительного слушания, и вам это прекрасно известно.
   – Да, конечно. Просто я хотел попросить тебя об услуге. Все равно председательствовать на суде буду не я, и у меня нет ни малейшего желания принимать в нем хоть какое-то участие. До завтра.

* * *

   Где-то через час по интеркому вновь прозвучал пронзительный голос Этель:
   – Мистер Брайгенс, вас хотят видеть репортеры.
   Джейк ощутил приятное возбуждение.
   – Откуда?
   – По-моему, из Мемфиса и Джексона.
   – Проведите их в зал заседаний. Я спущусь вниз через минуту.
   Он поправил галстук, провел щеткой по волосам и выглянул в окно: не подъехали ли телевизионщики? Ему пришло в голову заставить гостей немного подождать. Сделав пару телефонных звонков, он медленно спустился по лестнице, не повернув головы, прошел мимо Этель и встал на пороге просторной комнаты, которую привык называть залом заседаний. Репортеры попросили его сесть в конец длинного стола – из-за освещения, объяснили они. Но Джейк отверг это предложение, решив, что контролировать ситуацию будет сам, и уселся на весьма выигрышном фоне книжных полок, тесно заставленных толстыми и дорогими книгами, в основном юридическими изданиями.
   Перед ним установили микрофоны, подсветку для видеокамеры, и в конце концов довольно привлекательная дама из Мемфиса решила, что пора начинать:
   – Мистер Брайгенс, вы представляете интересы Карла Ли Хейли?
   – Да.
   – Ему предъявлено обвинение в убийстве Билли Рэя Кобба и Пита Уилларда?
   – Совершенно верно.
   – А Кобб и Уиллард обвинялись в изнасиловании дочери мистера Хейли?
   – Именно так.
   – Мистер Хейли отрицает свою вину?
   – По предъявленному ему обвинению он будет признан невиновным.
   – А обвинят ли его также в нанесении огнестрельного ранения заместителю шерифа мистеру Луни?
   – Да. Мы готовы к обвинению в причинении телесных повреждений.
   – Вы будете строить защиту, настаивая на том, что ваш клиент действовал, находясь в невменяемом состоянии?
   – Мне бы не хотелось сейчас обсуждать линию защиты, поскольку официально обвинение еще не сформулировано.
   – Вы тем самым даете понять, что его вообще, возможно, не предъявят?
   Это была самая высокая ставка, на которую Джейк надеялся. Большое жюри либо предаст Хейли суду на основании выдвинутого обвинения, либо нет, а состав жюри пока неизвестен, его определит выездная сессия суда, которая состоится в понедельник, 27 мая. Так что сегодня будущие члены большого жюри еще расхаживают по улицам Клэнтона, делают покупки в магазинах, стоят у станков на фабриках, занимаются уборкой домов, читают газеты, сидят у экранов телевизоров и обсуждают между собой, виновен Хейли или нет.
   – Да, я думаю, существует вероятность того, что обвинение не будет предъявлено. Это решит большое жюри после предварительного слушания.
   – Когда оно состоится?
   – Завтра, в два часа дня.
   – Вы полагаете, судья Буллард передаст дело на рассмотрение большого жюри?
   – Думаю, это – абсолютно допустимое предположение, – согласился Джейк, зная, что Буллард не пришел бы в восторг от такого ответа.
   – А когда ожидается встреча членов большого жюри?
   – Новый состав большого жюри будет приведен к присяге в понедельник, утром. Во второй половине дня у членов жюри будет возможность ознакомиться с делом.
   – В какое время, по-вашему, может состояться суд?
   – Если исходить из того, что Хейли будет официально предъявлено обвинение, то суд скорее всего состоится в конце лета или начале осени.
   – Какой это будет суд?
   – Выездная сессия суда округа Форд.
   – Кто будет председательствовать?
   – Почтенный Омар Нуз.
   – Откуда он?
   – Из Честера, штат Миссисипи. Округ Ван-Бюрен.
   – Значит, дело будет слушаться здесь, в Клэнтоне?
   – Да, если не решат перевести его в другой судебный округ.
   – Вы не собираетесь настаивать на таком переводе?
   – Хороший вопрос. В настоящее время я не готов на него ответить. Сейчас еще слишком рано говорить о стратегии защиты.
   – Для чего вам может понадобиться перевод в другой судебный округ?
   Чтобы обеспечить поддержку черного большинства населения, подумал Джейк, а вслух невозмутимо сказал:
   – По самым обыденным причинам. Завоевание популярности и прочее.
   – Кто принимает решение о переводе?
   – Судья Нуз. Это его прерогатива.
   – Сумма залога уже определена?
   – Нет, и скорее всего не будет определена до тех пор, пока моему клиенту не предъявят официального обвинения. В настоящее время Хейли имеет право выйти под залог на свободу, однако судебная практика нашего округа складывалась так, что в случае убийства, за которое полагается смертная казнь, сумма залога устанавливается только после того, как подозреваемому будет предъявлено официальное обвинение. Величину залога, как я уже сказал, определит судья Нуз.
   – Что вы можете сказать нам о мистере Хейли? На мгновение Джейк расслабился. Камеры работали безостановочно. Еще один благоприятный момент, на который он мог только рассчитывать, блестящая возможность бросить семена в почву и ждать всходов.
   – Ему тридцать семь лет. Двадцать из них он живет в мире и согласии с женой. Четверо детей: три сына и дочь. Порядочный человек с отличной репутацией. До этого ему никогда не приходилось вступать в конфликт с законом. Имеет боевые награды за Вьетнам. Пятьдесят часов в неделю работает на бумажной фабрике в Колемане. Исправно платит налоги, владеет небольшим участком земли. Каждое воскресенье вместе со всей семьей ходит в церковь. Не лезет в чужие дела и не любит, когда посторонние лезут в его.
   – Вы позволите нам поговорить с ним?
   – Естественно, нет.
   – Не его ли брат предстал несколько лет назад перед судом за убийство?
   – Да, и был полностью оправдан.
   – Адвокатом у него были вы?
   – Да, я.
   – В округе Форд вы уже вели несколько дел по обвинению в убийстве, не так ли?
   – У меня было три таких дела.
   – И сколько ваших подопечных были оправданы?
   – Все трое, – медленно произнес Джейк.
   – По-моему, у большого жюри существует определенный выбор в вопросе принятия решения? – продолжала дама из Мемфиса.
   – Вы совершенно правы. В ходе процесса по делу об убийстве жюри может признать обвиняемого виновным в непредумышленном убийстве, что будет означать двадцать лет тюремного заключения, может признать его виновным в умышленном убийстве, и тогда речь будет идти о смертной казни. Но жюри также может признать обвиняемого невиновным. – Джейк улыбнулся в объектив. – И все это опять-таки в том случае, если будет предъявлено обвинение.
   – Как сейчас себя чувствует дочка мистера Хейли?
   – Она уже дома. Выписалась из больницы в воскресенье. С ней все должно быть в порядке.
   Репортеры переглядывались в поисках новых вопросов. Джейк знал, что это довольно опасный момент: когда заготовленные вопросы кончались, журналисты могли начать «вгонять ему иголки под ногти».
   Он встал, застегнул пуговицу пиджака.
   – Послушайте, я был бы весьма признателен вам, если бы сегодня мы остановились на этом. Вы без труда найдете меня здесь, только постарайтесь известить заранее. Я буду рад встретиться с вами в любое время.
   Они поблагодарили его и вышли.

* * *

   В среду, в десять утра, в строгом траурном зале погребальной конторы родственники и немногочисленные друзья прощались с Билли Рэем Коббом и Питом Уиллардом. Распорядитель церемонии, недавно принявший сан священник из церкви Святой Троицы, прилагал отчаянные усилия к тому, чтобы ободрить, вселить умиротворение в души людей, небольшой группой стоявших вокруг двух закрытых гробов. Служба была короткой, слез пролилось немного.
   За единственным катафалком медленно потянулись грузовички-пикапы и покрытые пылью «шевроле». Похоронная процессия выехала из города и начала приближаться к маленькой сложенной из красного кирпича церкви. Оба гроба одновременно опустили в могилы, вырытые в противоположных концах почти полностью заполненного кладбища. Последние слова прощания, и вокруг церкви вновь установилась тишина.