Страница:
Комком обожженной плоти Сахемоти был брошен в бушующие волны Тайхео. Он медленно опускался на дно, в холодную темноту. Еще немного – и он станет всего лишь развоплощенным духом, выкинутым в хаос. По крайней мере, именно на это рассчитывали боги Небесной Иерархии. Сахемоти надеялся, что его дух отправится в другое место, и ждал смерти так спокойно, как позволяли обстоятельства.
Но всё изменил случай. Из темной толщи воды возник белесый силуэт огромной твари. Вани, прожорливый и безмозглый хищник, привлеченный запахом крови, кружил вокруг растерзанного бога. Сначала Сахемоти воспринял его появление равнодушно, но внезапно ему пришла в голову мысль. Вместо того, чтобы возрождаться в ненадежном человеческом теле, в непонятно каком мире – почему бы не остаться в море? Найти место, куда упал бог грома, и сторожить его. Сколько угодно, до лучших времен. Ведь рано или поздно они наступят…
Трое богов стояли на крыльце храма, наблюдая за морем. Демоница встрепенулась и потянула ноздрями соленый воздух.
– Он умер! Существа по имени Сахемоти больше нет, – удовлетворенно сказала она.
– Прекрасно. Работа закончена, уходим.
– Ага, только напоследок я доломаю этот храм. Чтобы и камней от него не осталось!
Дрогнула земля. Подземный толчок повалил каменные стены. Ураган гнул и ломал сосны на окрестных холмах.
В глубины Тайхео, прочь от берега, уплывал огромный вани.
Глава 1. Меч бессмертного
Глава 2. Старец Чумон
Но всё изменил случай. Из темной толщи воды возник белесый силуэт огромной твари. Вани, прожорливый и безмозглый хищник, привлеченный запахом крови, кружил вокруг растерзанного бога. Сначала Сахемоти воспринял его появление равнодушно, но внезапно ему пришла в голову мысль. Вместо того, чтобы возрождаться в ненадежном человеческом теле, в непонятно каком мире – почему бы не остаться в море? Найти место, куда упал бог грома, и сторожить его. Сколько угодно, до лучших времен. Ведь рано или поздно они наступят…
Трое богов стояли на крыльце храма, наблюдая за морем. Демоница встрепенулась и потянула ноздрями соленый воздух.
– Он умер! Существа по имени Сахемоти больше нет, – удовлетворенно сказала она.
– Прекрасно. Работа закончена, уходим.
– Ага, только напоследок я доломаю этот храм. Чтобы и камней от него не осталось!
Дрогнула земля. Подземный толчок повалил каменные стены. Ураган гнул и ломал сосны на окрестных холмах.
В глубины Тайхео, прочь от берега, уплывал огромный вани.
Глава 1. Меч бессмертного
Статуя Бессмертного Воителя была главным украшением парадного храма монастыря Каменной Иголки. Терракотовая фигура в полтора человеческих роста возвышалась над молящимися, внушая им трепет и осознание собственного ничтожества. Разрисованное лицо Бессмертого Воителя щерилось устрашающей ухмылкой, глаза налились кровью, волосы от гнева поднялись дыбом. Вздумай он навестить храм, едва ли узнал бы в этой фигуре себя.
Статуя была не только раскрашена, но и одета в обычную одежду, и даже вооружена: на ее боку, поверх запылившегося парчового кафтана, виднелся меч в изукрашенных деревянных ножнах. Ножны – крикливые и аляповатые, но рукоять меча выглядела многообещающе. Один ее вид дразнил Кима, истосковавшегося по оружию.
В алтарь лазать запрещалось. Впрочем, если никто не увидит…
– Я просто посмотрю, – промурлыкал Ким, оглянулся, убедился, что в храме он один, и перешагнул через светильники. Три плоские ступени, на каждой – несколько рядов свечей, охраняющих алтарь от злых духов. И вот Ким уже возле статуи.
– Прости меня, бессмертный. Надеюсь, я не слишком тебя побеспокоил…
Ким вытащил меч из ножен. Повертел в руках, ухмыльнулся. Так он и думал: то, что издалека выглядит волшебно, вблизи – дешевка, увитая выцветшими тряпками и медными бусинами. И клинок так себе, видавший виды – тусклый, выщербленный. Ким пощелкал по лезвию, покачал меч на ладони, сделал резкий выпад.
– Я – Бессмертный Воитель! Бойтесь меня, демоны!
Еще взмах, еще выпад. Тело с удовольствием вспоминало старые уроки – то, чего Киму так не хватало в монастыре. Он прикрыл глаза и ловко заскользил между светильниками. Лезвие завертелось, засверкало, словно стрекозиное крыло. Тень юноши дробилась, повторяя его движения – в полированном дереве, в бронзе и глазури, на стенах и на потолке.
Ким вскочил на верхнюю ступеньку алтаря и застыл в картинной позе, подняв меч над головой. Он представил, что стоит на вершине Каменной Иголки. Выше него – только голубые поля, владения Господина Семи Звезд, даже облака остались где-то далеко под ногами. Еще ниже – ледники и снежные пики, лесистые отроги гор, стены и башни монастыря. Он – бессмертный Воитель. Никакое зло не укроется от его взгляда. Враги Небесной Иерархии будут повержены…
– Ким, ты что здесь делаешь?!
Ким моргнул, оступился и повалил несколько светильников. В дверях храма стоял Рей, его побратим и духовный наставник, глядя на него с изумлением.
– С ума сошел?
– Я просто хотел взглянуть на меч…
– Слезай оттуда быстро! Нет, сначала верни на место меч! Да как ты вообще посмел к нему прикоснуться!
Ким пожал плечами, убрал меч в ножны на поясе статуи и принялся расставлять поваленные светильники.
– Эта ржавая солдатская сабля – позор для Бессмертного Воина,– проворчал он. – Если уж нацепили на статую меч, так хоть достали бы клинок получше…
– Ухаживать за мечом Бессмертного Воина – не твое дело.
– Если не мое, то чье же? Можно подумать, тут кто-то кроме меня хоть немного понимает в оружии!
Рей вздохнул.
– Тебя не переспоришь. Повезло тебе, что вошел я, а не кто-нибудь еще. Я видел настоятеля – он шел как раз в нашу сторону с каким-то скитником. Если бы он застал тебя в алтаре, ты бы так легко не отделался. Самое меньшее, провел бы тут всю ночь на каменном полу, распевая каноны…
– Да уж, повезло, что мой наставник именно ты, – охотно согласился Ким. – Хотя здесь все ко мне очень добры. Разве что настоятеля я как-то побаиваюсь – но он больше похож на небожителя, чем на человека… А вот скажи, Рей: если Бессмертный Воитель – покровитель нашего монастыря, почему мы почти не упражняемся с оружием? Только эти бесполезные танцы с посохами…
– Ты видел меч? – перебил его Рей. – Держал его в руках? Не думаю, чтобы он годился для настоящего боя. Этот меч – не более чем символ. Монах тоже воин, только его враги не от мира сего. Демонов не уничтожить железом…
– Да как тебе сказать, – пробормотал Ким.
О демонах он знал побольше Рея, и не понаслышке, однако спорить не стал.
– Колдуны и ведьмы стремятся заставить бесов служить себе, – продолжал Рей. – Наша цель другая. Не внешнее могущество, а внутреннее. Обрести источник силы в себе самом и обратить его против нечисти. Говорят, иные бессмертные могли уничтожить демона, просто показавшись ему…
Стук и шарканье шагов отвлекли их от разговора. В храм рука об руку медленно вошли два старых монаха – наверно, старейшие на всей Каменной Иголке. Оба они своей худобой напоминали голодных духов, но на этом сходство между ними заканчивалось. Спина первого была идеально прямой, а походка – легкой, второй же скрючился чуть ли не до пола. Первый был бледен до прозрачности, как призрак или человек, годами не выходящий на солнце, а сморщенная кожа второго была темной, пятнистой и бородавчатой. Первый старец был укутан в просторную черную рясу, напоминавшую крылья летучей мыши, из рукавов которой выглядывали только кончики его пальцев. Одеяние скрюченного напоминало старый прохудившийся мешок, а с пояса свисало множество мешочков поменьше, источающих неаппетитные запахи. Первый был настоятелем монастыря. Второго побратимы видели впервые в жизни. Рей внимательно присмотрелся к нему и на всякий случай низко поклонился. Скрюченный старец на приветствие не ответил, только взглянул на него исподлобья и буркнул:
– Ну, и которого из этих бестолковых юнцов хотели мне показать?
Рей выпрямился, оскорбленный до глубины души. Ким отвернулся, давясь смехом. Настоятель остался невозмутимым.
– Вот брат Рей, образованный и твердый духом молодой человек. Я верю, когда-нибудь он принесет славу Каменной Иголке…
– А второй?
– Ким, послушник. Не обращайте внимания. Он в монастыре всего третий месяц…
Скрюченный старикашка тут же уставился на Кима, как хозяйка – на кусок мяса на рынке. Настоятель тихо сказал, обращаясь к Рею:
– Почтенный Чумон выразил желание выбрать себе ученика, и я решил рекомендовать тебя.
– Так это и есть тот самый скитник Чумон? – прошептал Рей, взглянув на грубого старика новыми глазами. – Я ни разу не видел его, хотя живу здесь уже больше десяти лет…
– Старец не часто жалует нас своими посещениями…
– Что ж, с виду этот мальчик вполне годен к тяжелой работе, – прокаркал старик. – Сильные руки, крепкая спина – чего еще надо? Я его беру.
Настоятель и Рей удивленно взглянули на старца. Потом настоятель догадался, в чем дело.
– Послушник Ким, ты удостоен необычайной чести, – сказал он торжественно. – Преподобный Чумон берет тебя в ученики.
Ким, ничего подобного не ожидавший, в ужасе уставился на старца.
– Но ведь мой наставник – Рей!
– Твой наставник – вот этот почтенный старец, – холодно сказал настоятель, слегка кланяясь скитнику. – С этого мгновения ты будешь жить в его скиту и делать то, что он скажет.
Ким бросил на Рея отчаянный взгляд. Тот нахмурился и отвернулся.
– Брат, что же это творится? – воскликнул Ким, когда храмовые двери закрылись за скитником и настоятелем. – Почему я должен служить этому грязному старикашке?
– Ох, помолчи, – мрачно сказал Рей. – Вечером я поговорю с настоятелем. Нас, кажется, снова перепутали. Будем на это надеяться. Не то чтобы я так уж хотел идти в ученики к преподобному Чумону, но…это просто оскорбительно!
– Это уж точно! Отдать меня какому-то золотарю! Ты заметил, как от него воняло?
– Нет, почему он выбрал тебя? Настоятель же ясно сказал, что рекомендовал меня!
– Может, старикашка подслеповат? – Ким вздохнул и добавил уныло. – Да уж, не такого я ожидал, когда собирался с тобой в монастырь…
– Чего ты ожидал? – угрюмо спросил Рей. – Что тебя встретит лично Бессмертный Воитель?
– Смейся, если хочешь – да, чего-то в этом роде. Я думал, монах – это тот же бессмертный, только пока во плоти. Такой, знаешь, важный, отрешенный от мира…
Рей язвительно усмехнулся.
– …окутанный вуалью нездешних тайн, облеченный божественной властью, знаток тайных писаний, гроза демонов…
– Вот-вот!
– Короче, наш настоятель.
– Или ты.
– Ну, спасибо.
– В общем, ты понял, чего я ожидал. А вместо этого мне подсовывают – ну, ты видел, кого. Что ты ухмыляешься?
– Ты обижен, что преподобный Чумон не похож на идеального монаха из твоих мечтаний?
– Да он вообще не похож на монаха! Знаешь, на кого он похож? На деревенского нищего! Во дворец Вольсон такого оборванца дальше кухни бы не пустили…
– А тебе придется ему прислуживать, – с деланным сочувствием заметил Рей. – Бедный княжич Енгон!
Ким надменно выпрямился.
– Разве я когда-нибудь уклонялся от своих обязанностей? «Дабы обрести способность повелевать, сначала научись выполнять приказы», – как выразился воитель Облачный Ветер. Но угождать какому-то вонючему, наглому старикашке… который даже не потрудился спросить, как меня зовут…Наверняка он нарочно отселился подальше от монастыря, чтобы не позорить его своими лохмотьями…
– Ты, наверно, не знаешь, что на долю снадобий и лекарств, которые готовит старец Чумон, приходится чуть не половина доходов монастыря?
Ким смутился, но ненадолго.
– Допустим… А мне-то что до этого? Я разве учеником в аптеку нанялся?
– Как знать. Вдруг ты не выдержишь и сбежишь отсюда? Так у тебя будет вполне уважаемое ремесло.
– Холопское занятие – смешивать разное сушеное дерьмо!
– Разве ты собираешься вернуться к своему опекуну?
Ким нахмурился и ничего не ответил. Хотя шел уже четвертый месяц, как он поступил в монастырь, он все никак не мог привыкнуть к мысли, что за ту ночь, что он проспал в пещере у горной ведьмы, для всех остальных прошло десять лет. И что Рей уже давно не тот восторженный начитанный юноша, с которым они вместе удрали из дома, а совсем другой человек. Что касается дяди Вольгвана, он наверняка давно забыл своего беглого приемыша. Кто знает, что могло случиться в мире за десять лет!
Рей, заметив, что Ким загрустил, перестал усмехаться и почти ласково сказал:
– Понимаю, братец, тебе и так непросто в монастыре, а тут еще старец… Не сдавайся! Всё это лишь вопрос времени и привычки.
– Просто ты совершенно другой человек, – проворчал Ким. – Даже странно, что нас всё еще принимают за братьев – кажется, двух более несхожих людей не найти. Ты создан для монашеской жизни, это ясно. А я…
– Однако старец Чумон выбрал именно тебя. Ты не понимаешь, какая это честь. Старцу уже больше ста лет, а он прежде всегда отказывался взять ученика, как его ни уговаривали. Честно сказать, я не понимаю причин его выбора. Если только он в самом деле нас сослепу не перепутал…
– Конечно, перепутал! Надеюсь, до старца это тоже скоро дойдет.
– Знаешь, главное, что ты здесь, на Каменной Иголке, а остальное не важно.
– Я просто брал пример с тебя.
Рей добродушно улыбнулся.
– А я думал, что ты был увлечен, так же, как я. В ту пору я искренне считал, что судьба монаха – это предел мечтаний для кого угодно.
– В ту пору? А сейчас, через десять лет, ты так не считаешь? – с любопытством спросил Ким. – Вот еще, давно хотел тебя спросить – ты добился того, чего хотел?
Рей задумался.
– Да, – сказал он, взвешивая каждое слово. – Монастырская жизнь изменила меня, и, смею надеяться, к лучшему. Я узнал о таких вещах, о которых раньше и понятия не имел. Прежние цели теперь кажутся мне наивными и нелепыми.
– И бессмертие тоже? – удивился Ким. – Ведь твоя главная цель была – стать бессмертным?
– Это всё детские мечты. От бессмертия я так же далек, как и десять лет назад. А может, даже дальше.
– Тогда зачем всё это надо? – разочарованно протянул Ким.
– Вот пройдет десять лет, и поймешь, – чуть смешавшись, сказал монах. Киму, впрочем, показалось, что Рей просто не нашелся, что ответить.
Статуя была не только раскрашена, но и одета в обычную одежду, и даже вооружена: на ее боку, поверх запылившегося парчового кафтана, виднелся меч в изукрашенных деревянных ножнах. Ножны – крикливые и аляповатые, но рукоять меча выглядела многообещающе. Один ее вид дразнил Кима, истосковавшегося по оружию.
В алтарь лазать запрещалось. Впрочем, если никто не увидит…
– Я просто посмотрю, – промурлыкал Ким, оглянулся, убедился, что в храме он один, и перешагнул через светильники. Три плоские ступени, на каждой – несколько рядов свечей, охраняющих алтарь от злых духов. И вот Ким уже возле статуи.
– Прости меня, бессмертный. Надеюсь, я не слишком тебя побеспокоил…
Ким вытащил меч из ножен. Повертел в руках, ухмыльнулся. Так он и думал: то, что издалека выглядит волшебно, вблизи – дешевка, увитая выцветшими тряпками и медными бусинами. И клинок так себе, видавший виды – тусклый, выщербленный. Ким пощелкал по лезвию, покачал меч на ладони, сделал резкий выпад.
– Я – Бессмертный Воитель! Бойтесь меня, демоны!
Еще взмах, еще выпад. Тело с удовольствием вспоминало старые уроки – то, чего Киму так не хватало в монастыре. Он прикрыл глаза и ловко заскользил между светильниками. Лезвие завертелось, засверкало, словно стрекозиное крыло. Тень юноши дробилась, повторяя его движения – в полированном дереве, в бронзе и глазури, на стенах и на потолке.
Ким вскочил на верхнюю ступеньку алтаря и застыл в картинной позе, подняв меч над головой. Он представил, что стоит на вершине Каменной Иголки. Выше него – только голубые поля, владения Господина Семи Звезд, даже облака остались где-то далеко под ногами. Еще ниже – ледники и снежные пики, лесистые отроги гор, стены и башни монастыря. Он – бессмертный Воитель. Никакое зло не укроется от его взгляда. Враги Небесной Иерархии будут повержены…
– Ким, ты что здесь делаешь?!
Ким моргнул, оступился и повалил несколько светильников. В дверях храма стоял Рей, его побратим и духовный наставник, глядя на него с изумлением.
– С ума сошел?
– Я просто хотел взглянуть на меч…
– Слезай оттуда быстро! Нет, сначала верни на место меч! Да как ты вообще посмел к нему прикоснуться!
Ким пожал плечами, убрал меч в ножны на поясе статуи и принялся расставлять поваленные светильники.
– Эта ржавая солдатская сабля – позор для Бессмертного Воина,– проворчал он. – Если уж нацепили на статую меч, так хоть достали бы клинок получше…
– Ухаживать за мечом Бессмертного Воина – не твое дело.
– Если не мое, то чье же? Можно подумать, тут кто-то кроме меня хоть немного понимает в оружии!
Рей вздохнул.
– Тебя не переспоришь. Повезло тебе, что вошел я, а не кто-нибудь еще. Я видел настоятеля – он шел как раз в нашу сторону с каким-то скитником. Если бы он застал тебя в алтаре, ты бы так легко не отделался. Самое меньшее, провел бы тут всю ночь на каменном полу, распевая каноны…
– Да уж, повезло, что мой наставник именно ты, – охотно согласился Ким. – Хотя здесь все ко мне очень добры. Разве что настоятеля я как-то побаиваюсь – но он больше похож на небожителя, чем на человека… А вот скажи, Рей: если Бессмертный Воитель – покровитель нашего монастыря, почему мы почти не упражняемся с оружием? Только эти бесполезные танцы с посохами…
– Ты видел меч? – перебил его Рей. – Держал его в руках? Не думаю, чтобы он годился для настоящего боя. Этот меч – не более чем символ. Монах тоже воин, только его враги не от мира сего. Демонов не уничтожить железом…
– Да как тебе сказать, – пробормотал Ким.
О демонах он знал побольше Рея, и не понаслышке, однако спорить не стал.
– Колдуны и ведьмы стремятся заставить бесов служить себе, – продолжал Рей. – Наша цель другая. Не внешнее могущество, а внутреннее. Обрести источник силы в себе самом и обратить его против нечисти. Говорят, иные бессмертные могли уничтожить демона, просто показавшись ему…
Стук и шарканье шагов отвлекли их от разговора. В храм рука об руку медленно вошли два старых монаха – наверно, старейшие на всей Каменной Иголке. Оба они своей худобой напоминали голодных духов, но на этом сходство между ними заканчивалось. Спина первого была идеально прямой, а походка – легкой, второй же скрючился чуть ли не до пола. Первый был бледен до прозрачности, как призрак или человек, годами не выходящий на солнце, а сморщенная кожа второго была темной, пятнистой и бородавчатой. Первый старец был укутан в просторную черную рясу, напоминавшую крылья летучей мыши, из рукавов которой выглядывали только кончики его пальцев. Одеяние скрюченного напоминало старый прохудившийся мешок, а с пояса свисало множество мешочков поменьше, источающих неаппетитные запахи. Первый был настоятелем монастыря. Второго побратимы видели впервые в жизни. Рей внимательно присмотрелся к нему и на всякий случай низко поклонился. Скрюченный старец на приветствие не ответил, только взглянул на него исподлобья и буркнул:
– Ну, и которого из этих бестолковых юнцов хотели мне показать?
Рей выпрямился, оскорбленный до глубины души. Ким отвернулся, давясь смехом. Настоятель остался невозмутимым.
– Вот брат Рей, образованный и твердый духом молодой человек. Я верю, когда-нибудь он принесет славу Каменной Иголке…
– А второй?
– Ким, послушник. Не обращайте внимания. Он в монастыре всего третий месяц…
Скрюченный старикашка тут же уставился на Кима, как хозяйка – на кусок мяса на рынке. Настоятель тихо сказал, обращаясь к Рею:
– Почтенный Чумон выразил желание выбрать себе ученика, и я решил рекомендовать тебя.
– Так это и есть тот самый скитник Чумон? – прошептал Рей, взглянув на грубого старика новыми глазами. – Я ни разу не видел его, хотя живу здесь уже больше десяти лет…
– Старец не часто жалует нас своими посещениями…
– Что ж, с виду этот мальчик вполне годен к тяжелой работе, – прокаркал старик. – Сильные руки, крепкая спина – чего еще надо? Я его беру.
Настоятель и Рей удивленно взглянули на старца. Потом настоятель догадался, в чем дело.
– Послушник Ким, ты удостоен необычайной чести, – сказал он торжественно. – Преподобный Чумон берет тебя в ученики.
Ким, ничего подобного не ожидавший, в ужасе уставился на старца.
– Но ведь мой наставник – Рей!
– Твой наставник – вот этот почтенный старец, – холодно сказал настоятель, слегка кланяясь скитнику. – С этого мгновения ты будешь жить в его скиту и делать то, что он скажет.
Ким бросил на Рея отчаянный взгляд. Тот нахмурился и отвернулся.
– Брат, что же это творится? – воскликнул Ким, когда храмовые двери закрылись за скитником и настоятелем. – Почему я должен служить этому грязному старикашке?
– Ох, помолчи, – мрачно сказал Рей. – Вечером я поговорю с настоятелем. Нас, кажется, снова перепутали. Будем на это надеяться. Не то чтобы я так уж хотел идти в ученики к преподобному Чумону, но…это просто оскорбительно!
– Это уж точно! Отдать меня какому-то золотарю! Ты заметил, как от него воняло?
– Нет, почему он выбрал тебя? Настоятель же ясно сказал, что рекомендовал меня!
– Может, старикашка подслеповат? – Ким вздохнул и добавил уныло. – Да уж, не такого я ожидал, когда собирался с тобой в монастырь…
– Чего ты ожидал? – угрюмо спросил Рей. – Что тебя встретит лично Бессмертный Воитель?
– Смейся, если хочешь – да, чего-то в этом роде. Я думал, монах – это тот же бессмертный, только пока во плоти. Такой, знаешь, важный, отрешенный от мира…
Рей язвительно усмехнулся.
– …окутанный вуалью нездешних тайн, облеченный божественной властью, знаток тайных писаний, гроза демонов…
– Вот-вот!
– Короче, наш настоятель.
– Или ты.
– Ну, спасибо.
– В общем, ты понял, чего я ожидал. А вместо этого мне подсовывают – ну, ты видел, кого. Что ты ухмыляешься?
– Ты обижен, что преподобный Чумон не похож на идеального монаха из твоих мечтаний?
– Да он вообще не похож на монаха! Знаешь, на кого он похож? На деревенского нищего! Во дворец Вольсон такого оборванца дальше кухни бы не пустили…
– А тебе придется ему прислуживать, – с деланным сочувствием заметил Рей. – Бедный княжич Енгон!
Ким надменно выпрямился.
– Разве я когда-нибудь уклонялся от своих обязанностей? «Дабы обрести способность повелевать, сначала научись выполнять приказы», – как выразился воитель Облачный Ветер. Но угождать какому-то вонючему, наглому старикашке… который даже не потрудился спросить, как меня зовут…Наверняка он нарочно отселился подальше от монастыря, чтобы не позорить его своими лохмотьями…
– Ты, наверно, не знаешь, что на долю снадобий и лекарств, которые готовит старец Чумон, приходится чуть не половина доходов монастыря?
Ким смутился, но ненадолго.
– Допустим… А мне-то что до этого? Я разве учеником в аптеку нанялся?
– Как знать. Вдруг ты не выдержишь и сбежишь отсюда? Так у тебя будет вполне уважаемое ремесло.
– Холопское занятие – смешивать разное сушеное дерьмо!
– Разве ты собираешься вернуться к своему опекуну?
Ким нахмурился и ничего не ответил. Хотя шел уже четвертый месяц, как он поступил в монастырь, он все никак не мог привыкнуть к мысли, что за ту ночь, что он проспал в пещере у горной ведьмы, для всех остальных прошло десять лет. И что Рей уже давно не тот восторженный начитанный юноша, с которым они вместе удрали из дома, а совсем другой человек. Что касается дяди Вольгвана, он наверняка давно забыл своего беглого приемыша. Кто знает, что могло случиться в мире за десять лет!
Рей, заметив, что Ким загрустил, перестал усмехаться и почти ласково сказал:
– Понимаю, братец, тебе и так непросто в монастыре, а тут еще старец… Не сдавайся! Всё это лишь вопрос времени и привычки.
– Просто ты совершенно другой человек, – проворчал Ким. – Даже странно, что нас всё еще принимают за братьев – кажется, двух более несхожих людей не найти. Ты создан для монашеской жизни, это ясно. А я…
– Однако старец Чумон выбрал именно тебя. Ты не понимаешь, какая это честь. Старцу уже больше ста лет, а он прежде всегда отказывался взять ученика, как его ни уговаривали. Честно сказать, я не понимаю причин его выбора. Если только он в самом деле нас сослепу не перепутал…
– Конечно, перепутал! Надеюсь, до старца это тоже скоро дойдет.
– Знаешь, главное, что ты здесь, на Каменной Иголке, а остальное не важно.
– Я просто брал пример с тебя.
Рей добродушно улыбнулся.
– А я думал, что ты был увлечен, так же, как я. В ту пору я искренне считал, что судьба монаха – это предел мечтаний для кого угодно.
– В ту пору? А сейчас, через десять лет, ты так не считаешь? – с любопытством спросил Ким. – Вот еще, давно хотел тебя спросить – ты добился того, чего хотел?
Рей задумался.
– Да, – сказал он, взвешивая каждое слово. – Монастырская жизнь изменила меня, и, смею надеяться, к лучшему. Я узнал о таких вещах, о которых раньше и понятия не имел. Прежние цели теперь кажутся мне наивными и нелепыми.
– И бессмертие тоже? – удивился Ким. – Ведь твоя главная цель была – стать бессмертным?
– Это всё детские мечты. От бессмертия я так же далек, как и десять лет назад. А может, даже дальше.
– Тогда зачем всё это надо? – разочарованно протянул Ким.
– Вот пройдет десять лет, и поймешь, – чуть смешавшись, сказал монах. Киму, впрочем, показалось, что Рей просто не нашелся, что ответить.
Глава 2. Старец Чумон
Изнутри монастырь Каменной Иголки совсем не такой, каким он представляется мирянам. Он – как ученая книга в нарядном футляре, или как спелая луковица. А больше всего похож, пожалуй, на женскую шкатулку-обманку, когда в большой шкатулке – вторая, поменьше, а во второй – третья, еще меньше, а в третьей – самая маленькая, в ней-то и лежит единственный драгоценный перстень.
Обычным паломникам, которые чувствуют себя героями-покорителями вершин, преодолев ступенчатую горную тропу, покажут только внешний двор монастыря и главный храм с лазоревыми колоннами, с многоярусной крышей под золоченой черепицей. Там вход охраняют раскрашенные демоны-стражи с огненными мечами, в алтаре, за тридцатью тремя рядами свечей, стоят верховные боги Небесной Иерархии в парчовых нарядах. Богослужения проходят там только по большим праздникам.
Если гость – монах из другого монастыря, или мирянин, прибывший по делу храма, или курьер из Небесного Города, его пустят за стену, во второй двор. Там – маленькая гостиница, кельи тех монахов, которые заняты делами хозяйства и управления, а дальше – мастерские, кладовые, и прочие постройки, без которых даже в монастыре не обойтись. Дальше – второй храм. В нем нет ни лазури, ни позолоты, ни раскрашенных статуй, только темное резное дерево и полированный камень. Зато там хранятся свитки и таблички – мудрость и память Каменной Иголки, – а службы идут пять раз в день, поддерживая связь с невидимым.
Дальше, за вторую стену, не пустят уже никого из гостей. Да там, в общем, и смотреть на что. Просто маленький ухоженный сад над бездной. Оттуда ведут дорожки в скиты. Одни – шириной в шаг по скалистому гребню, другие – перекинутые через пропасть мостки, а третьи – и вовсе две натянутые веревки (по одной идти, за другую цепляться). В скиты позволено ходить только настоятелю; остальным монахам – по приглашению отшельников. Скиты-то и есть истинное средоточие Каменной Иголки, ее тайные духовные мастерские.
Есть и третья стена. Но она невидимая. Мало кто из монахов о ней знает, а ходят за нее вообще единицы. Трудно за нее попасть, а вернуться еще труднее.
Киму, впрочем, о третьей стене знать было еще не положено.
Келья, где жили Ким с наставником, – крошечный глиняный домик под черепичной крышей, – прилепилась к каменному утесу, который поднимался, словно остров, над розоватым маревом утреннего тумана. В прозрачно– голубом небе плыла огромным имперским парусником снежная вершина Иголки, снизу, из долины, тянулись к небу кроны сосен. Издалека доносился приглушенный звук гонга – в монастыре уже начиналось время утренней службы. Ким, накрывшись вытертой волчьей шкурой, крепко спал. Казалось, едва успел сомкнуть веки, как из-за двери раздался скрипучий старческий голос:
– Вы на него посмотрите – спит среди бела дня!
Ким, делая вид, что не слышит, свернулся клубочком. Отшельник выделил ему от щедрот две шкуры волков, скончавшихся от парши, наверно, еще во времена Желтого Государя. Нижняя шкура до того истерлась, что через нее кололись сосновые ветки, служившие матрасом. Каждый раз Киму казалось, что никаким силам не вытащить его из постели. Но стоило появиться маленькому старикашке с большой палкой…
– Жабы не кормлены, а он валяется! А ну-ка вставай!
По келье ядовитой волной распространилась вонь зелий. Эх, знали бы добрые люди, которые золотом платят за чудодейственные средства старого монаха, из чего он их готовит!
Преподобный Чумон напоминал Киму идолище, какие ставили на его родине у околицы, чтобы отпугивать злых духов: слегка обтесанный деревянный столб и страшная рожа наверху. Тощие кости, на которых, кажется, ни крошки мяса не осталось, прикрыты потрепанной рясой, длинная тонкая борода заплетена в косу и заправлена за пояс. На поясе полотняный мешочек, в нем кто-то шевелится, – и храни нас бессмертные! – кажется, шипит.
– Крупу вчера принес?
– Принес, – буркнул Ким, выбираясь из-под шкуры.
– Тогда ступай на ручей, к жабьему садку, – содержимое сумки явно занимало Чумона гораздо больше, чем ленивый послушник. – По дороге наловишь червей – белых, да пожирнее. Накормишь жаб, принесешь воды…
Холстяной мешочек с треском лопнул, и наружу вывалилась маленькая гадюка. Ким застыл с поднятой ногой, стараясь не дышать. Гадюка шустро проползла мимо него и спряталась в его постели.
– А ну назад! – рявкнул Чумон.
Под шкурой послышалось злобное шипение. Змея высунулась и медленно, неохотно поползла обратно.
– Быстрее, быстрее! – подбадривал ее старец. – Почти новую сумку порвала, ишь, шустрая зараза. Мальчик, потом зашьешь.
Гадюка подползла к ногам старца, покорно ожидая своей участи. Чумон поднял ее с земли за хвост. Ким наблюдал за ними, как зачарованный.
– Ну что встал? Малый Утренний Канон выучил?
– Да, – пробормотал Ким, бочком протискиваясь в дверь мимо наставника.
– Опять «своими словами»?
– Наизусть!
– Сколько от него шума, – пробормотал Чумон, утрачивая к Киму интерес.
Ким, щелкая зубами от холода, спустился с крыльца.
– Шевелись! – Чумон подбодрил послушника посохом так, что тот чуть не свалился с утеса. Повесив на шею ведерко – бамбуковое колено на ремне, – Ким полез по крутой деревянной лестнице вниз, в туман.
В лесу было в точности как в храме. Стволы сосен – призрачные колонны, туман – дым курений. Ручей – тот самый, который водопадом низвергался со скал возле тропы, – здесь, в верховьях, можно было с легкостью перепрыгнуть. Ким наспех умылся, зачерпнул воды бамбуковым коленцем и пошел дальше, поглядывая под ноги. Вскоре он нашел подходящее место, оторвал полоску дерна и занялся ловлей червяков. Чумон настаивал, что жабам полезнее теплая пища, а потому послушник должен отогревать червяков во рту. Но, к счастью, наставника рядом не было, и Ким просто зажал пойманных червей в кулаке.
Ниже по течению ручья отшельник устроил садок, где обитали огромные жабы особой ядовитой, – или, по словам старца, лечебной, – породы. Когда твари злились или пугались, на их спинах выступала белая ядовитая слизь. Чумон со всеми предосторожностями собирал ее костяной ложкой и хранил как величайшую драгоценность.
Жабы уже проснулись и негромко перекликались, квакая и булькая. Увидев Кима, умолкли и дружно уставились на него.
– Приятного аппетита, красотки, – он высыпал извивающихся червей во влажную грязь садка. Жабы одна за другой неспешно поскакали к пище. Ким развлекался, наблюдая, как они быстро выхватывают друг у друга лучших червей, ни на мгновение не теряя важности. Внешность тварей как всегда напомнила ему горную старицу Ямэн. Не отсюда ли она натаскала жаб, собираясь устроить Киму смотрины в Чигиле?
Надо сказать, Ким довольно часто вспоминал о горной старице. На следующий же день после поступления в монастырь он перелез через стену и отправился на поиски ведьминого логова. Но ничего не нашел. Даже старухин пруд как сквозь землю провалился. Ким повторил попытку трижды, пока его не поймал Рей. «Ты едва спасся от горной ведьмы, и снова ее ищешь! – ругался побратим. – Разве ты не понимаешь, что она завлекает тебя чарами? Хочешь потерять еще десять лет жизни?»
Здешние монахи о бабке знали, но никаких отношений с ней не поддерживали. Кое-кто, – в том числе, конечно, и Рей, – считали, что старой ведьме в священной долине не место, и предлагали принять меры к ее изгнанию. Неожиданно Киму стало интересно, как относится к сомнительной соседке преподобный Чумон. Может, они и нашли бы общий язык?
– Ну что, жабы? – спросил Ким, усаживаясь на корточки возле ограды садка. – Что мне делать с моим старцем? Попытаться договориться? А как, скажите, договоришься с человеком, для которого я – пустое место? Который третий месяц зовет меня «мальчик», как будто у меня имени нет. Видели, как он ходит, уткнувшись носом в землю? Я-то поначалу думал, что его от дряхлости так согнуло, а потом дошло – он все ищет, не подвернется ли что-нибудь подходящее для снадобья. А поскольку я ему для снадобья не подхожу, то и пользы от меня никакой. Даже червей во рту греть не умею…
Жабы копошились в садке. Ким размышлял. В последнее время его все чаще посещали мысли о том, чтобы уйти из монастыря совсем. Вот только куда?
«Да и Рей за меня поручился, – думал Ким. – Если я брошу монастырь, он потеряет лицо. Нет, лучше подождать. Рано или поздно Чумон меня выгонит, и, глядишь, Рей сам предложит мне уйти. Пусть уж лучше всё пока идет своим чередом».
Была и еще одна причина, по которой Ким не особенно торопился уходить из монастыря. Он понятия не имел, что делать потом и куда податься. Наверняка его все давно забыли. Никто его не ждет, никому он не нужен. Разве что…
И мысли Кима привычной дорожкой вернулись к горной ведьме и ее дочери. В конце концов, они это устроили.
«Старуха не хочет, чтобы я сам ее искал, это ясно. Иначе она не прятала бы от меня свой пруд. Но если то, что она говорила, правда… и желтоглазка действительно в меня влюблена…Какая она красивая! А я обидел ее… – Киму вспомнилось их последнее свидание на монастырской тропе. – Кажется, это было совсем недавно. Впрочем, если старуха не соврала, и отец ее дочери – горный дух, то ей что десять лет, что десять дней, безразлично.»
«Уймись, Ким! – решительно приказал он себе. – Перестань думать о девушке – ты же все-таки почти монах. Она сама тебя найдет, вот что. Если захочет».
Киму часто вспоминалась удивительная история о девушке, превращенной в кошку, которую рассказала ему старуха на обратном пути к часовне. В отличие от покойного Кагеру и его демона-волка, который кошмаром являлся Киму гораздо чаще, чем тому бы хотелось, о Мисук Ким почти забыл. В памяти осталось только смутное воспоминание о кошке, которая царапалась, как тигрица, и не боялась никого, кроме сихана, а Кагеру насмешливо хвалил ее за упрямство и строго запрещал мальчишкам-ученикам обижать ее. Да – это право он оставлял за собой.
– Если даже дочка ведьмы и есть Мисук – что с того? Ведь учитель Кагеру мертв, – вслух рассуждал Ким. – Что бы там ни говорила старуха, никто еще не возвращался обратно из Нижнего мира. По крайней мере, во плоти. А призрак…Эка важность, призрак! Здесь, на Иголке, ему до меня не добраться…
Задумавшись, Ким не заметил, что жабы перестали есть и смотрят на него так внимательно, будто в самом деле что-то понимают.
– Чего вам? – удивленно спросил он.
Жабы молча собрались кружком прямо возле его ног. Ким запоздало вспомнил, что малейшее прикосновение жабьего яда к коже грозит немедленной смертью. Самая крупная бородавчатая жаба, ковыляя, выползла вперед, надула горло и издала раскатистый утробный звук, больше всего похожий на сытое рыгание. Ким на всякий случай отскочил от садка. Вслед за первой жабой заквакали и все остальные.
– Зря стараетесь, я все равно вас не понимаю.
Ким вытер руки о штаны и понес ведро к часовне.
Личная часовня преподобного Чумона была не часовня, а одно название. На самой вершине утеса, где стояла келья, располагалась квадратная площадка на сваях. Над ней нависала хлипкая остроконечная крыша на четырех столбах. Крыша предназначалась не для людей, а для небольшого алтаря Бессмертного Целителя – покровителя лекарей, бальзамировщиков и чучельников. Шириной площадка была такова, чтобы уместиться рядом двоим, на коленях.
«Хоть бы огородили ее заборчиком, – подумал Ким, взбираясь с ведром на шее на вершину утеса. – Свалишься с края, костей не соберешь…»
Чумон был уже в часовне – сидел на полу, скрестив ноги, так спокойно, словно и не в паре шагов от бездонной пропасти.
– Что так долго возишься? – проворчал он, оборачиваясь. – Давай сюда воду. Как там жабы?
– Жрать не хотели. Я им таких червей насобирал, что пальчики оближешь. А они окружили меня – и давай квакать. Может, заболели? – с надеждой предположил Ким. – Не передохли бы!
Обычным паломникам, которые чувствуют себя героями-покорителями вершин, преодолев ступенчатую горную тропу, покажут только внешний двор монастыря и главный храм с лазоревыми колоннами, с многоярусной крышей под золоченой черепицей. Там вход охраняют раскрашенные демоны-стражи с огненными мечами, в алтаре, за тридцатью тремя рядами свечей, стоят верховные боги Небесной Иерархии в парчовых нарядах. Богослужения проходят там только по большим праздникам.
Если гость – монах из другого монастыря, или мирянин, прибывший по делу храма, или курьер из Небесного Города, его пустят за стену, во второй двор. Там – маленькая гостиница, кельи тех монахов, которые заняты делами хозяйства и управления, а дальше – мастерские, кладовые, и прочие постройки, без которых даже в монастыре не обойтись. Дальше – второй храм. В нем нет ни лазури, ни позолоты, ни раскрашенных статуй, только темное резное дерево и полированный камень. Зато там хранятся свитки и таблички – мудрость и память Каменной Иголки, – а службы идут пять раз в день, поддерживая связь с невидимым.
Дальше, за вторую стену, не пустят уже никого из гостей. Да там, в общем, и смотреть на что. Просто маленький ухоженный сад над бездной. Оттуда ведут дорожки в скиты. Одни – шириной в шаг по скалистому гребню, другие – перекинутые через пропасть мостки, а третьи – и вовсе две натянутые веревки (по одной идти, за другую цепляться). В скиты позволено ходить только настоятелю; остальным монахам – по приглашению отшельников. Скиты-то и есть истинное средоточие Каменной Иголки, ее тайные духовные мастерские.
Есть и третья стена. Но она невидимая. Мало кто из монахов о ней знает, а ходят за нее вообще единицы. Трудно за нее попасть, а вернуться еще труднее.
Киму, впрочем, о третьей стене знать было еще не положено.
Келья, где жили Ким с наставником, – крошечный глиняный домик под черепичной крышей, – прилепилась к каменному утесу, который поднимался, словно остров, над розоватым маревом утреннего тумана. В прозрачно– голубом небе плыла огромным имперским парусником снежная вершина Иголки, снизу, из долины, тянулись к небу кроны сосен. Издалека доносился приглушенный звук гонга – в монастыре уже начиналось время утренней службы. Ким, накрывшись вытертой волчьей шкурой, крепко спал. Казалось, едва успел сомкнуть веки, как из-за двери раздался скрипучий старческий голос:
– Вы на него посмотрите – спит среди бела дня!
Ким, делая вид, что не слышит, свернулся клубочком. Отшельник выделил ему от щедрот две шкуры волков, скончавшихся от парши, наверно, еще во времена Желтого Государя. Нижняя шкура до того истерлась, что через нее кололись сосновые ветки, служившие матрасом. Каждый раз Киму казалось, что никаким силам не вытащить его из постели. Но стоило появиться маленькому старикашке с большой палкой…
– Жабы не кормлены, а он валяется! А ну-ка вставай!
По келье ядовитой волной распространилась вонь зелий. Эх, знали бы добрые люди, которые золотом платят за чудодейственные средства старого монаха, из чего он их готовит!
Преподобный Чумон напоминал Киму идолище, какие ставили на его родине у околицы, чтобы отпугивать злых духов: слегка обтесанный деревянный столб и страшная рожа наверху. Тощие кости, на которых, кажется, ни крошки мяса не осталось, прикрыты потрепанной рясой, длинная тонкая борода заплетена в косу и заправлена за пояс. На поясе полотняный мешочек, в нем кто-то шевелится, – и храни нас бессмертные! – кажется, шипит.
– Крупу вчера принес?
– Принес, – буркнул Ким, выбираясь из-под шкуры.
– Тогда ступай на ручей, к жабьему садку, – содержимое сумки явно занимало Чумона гораздо больше, чем ленивый послушник. – По дороге наловишь червей – белых, да пожирнее. Накормишь жаб, принесешь воды…
Холстяной мешочек с треском лопнул, и наружу вывалилась маленькая гадюка. Ким застыл с поднятой ногой, стараясь не дышать. Гадюка шустро проползла мимо него и спряталась в его постели.
– А ну назад! – рявкнул Чумон.
Под шкурой послышалось злобное шипение. Змея высунулась и медленно, неохотно поползла обратно.
– Быстрее, быстрее! – подбадривал ее старец. – Почти новую сумку порвала, ишь, шустрая зараза. Мальчик, потом зашьешь.
Гадюка подползла к ногам старца, покорно ожидая своей участи. Чумон поднял ее с земли за хвост. Ким наблюдал за ними, как зачарованный.
– Ну что встал? Малый Утренний Канон выучил?
– Да, – пробормотал Ким, бочком протискиваясь в дверь мимо наставника.
– Опять «своими словами»?
– Наизусть!
– Сколько от него шума, – пробормотал Чумон, утрачивая к Киму интерес.
Ким, щелкая зубами от холода, спустился с крыльца.
– Шевелись! – Чумон подбодрил послушника посохом так, что тот чуть не свалился с утеса. Повесив на шею ведерко – бамбуковое колено на ремне, – Ким полез по крутой деревянной лестнице вниз, в туман.
В лесу было в точности как в храме. Стволы сосен – призрачные колонны, туман – дым курений. Ручей – тот самый, который водопадом низвергался со скал возле тропы, – здесь, в верховьях, можно было с легкостью перепрыгнуть. Ким наспех умылся, зачерпнул воды бамбуковым коленцем и пошел дальше, поглядывая под ноги. Вскоре он нашел подходящее место, оторвал полоску дерна и занялся ловлей червяков. Чумон настаивал, что жабам полезнее теплая пища, а потому послушник должен отогревать червяков во рту. Но, к счастью, наставника рядом не было, и Ким просто зажал пойманных червей в кулаке.
Ниже по течению ручья отшельник устроил садок, где обитали огромные жабы особой ядовитой, – или, по словам старца, лечебной, – породы. Когда твари злились или пугались, на их спинах выступала белая ядовитая слизь. Чумон со всеми предосторожностями собирал ее костяной ложкой и хранил как величайшую драгоценность.
Жабы уже проснулись и негромко перекликались, квакая и булькая. Увидев Кима, умолкли и дружно уставились на него.
– Приятного аппетита, красотки, – он высыпал извивающихся червей во влажную грязь садка. Жабы одна за другой неспешно поскакали к пище. Ким развлекался, наблюдая, как они быстро выхватывают друг у друга лучших червей, ни на мгновение не теряя важности. Внешность тварей как всегда напомнила ему горную старицу Ямэн. Не отсюда ли она натаскала жаб, собираясь устроить Киму смотрины в Чигиле?
Надо сказать, Ким довольно часто вспоминал о горной старице. На следующий же день после поступления в монастырь он перелез через стену и отправился на поиски ведьминого логова. Но ничего не нашел. Даже старухин пруд как сквозь землю провалился. Ким повторил попытку трижды, пока его не поймал Рей. «Ты едва спасся от горной ведьмы, и снова ее ищешь! – ругался побратим. – Разве ты не понимаешь, что она завлекает тебя чарами? Хочешь потерять еще десять лет жизни?»
Здешние монахи о бабке знали, но никаких отношений с ней не поддерживали. Кое-кто, – в том числе, конечно, и Рей, – считали, что старой ведьме в священной долине не место, и предлагали принять меры к ее изгнанию. Неожиданно Киму стало интересно, как относится к сомнительной соседке преподобный Чумон. Может, они и нашли бы общий язык?
– Ну что, жабы? – спросил Ким, усаживаясь на корточки возле ограды садка. – Что мне делать с моим старцем? Попытаться договориться? А как, скажите, договоришься с человеком, для которого я – пустое место? Который третий месяц зовет меня «мальчик», как будто у меня имени нет. Видели, как он ходит, уткнувшись носом в землю? Я-то поначалу думал, что его от дряхлости так согнуло, а потом дошло – он все ищет, не подвернется ли что-нибудь подходящее для снадобья. А поскольку я ему для снадобья не подхожу, то и пользы от меня никакой. Даже червей во рту греть не умею…
Жабы копошились в садке. Ким размышлял. В последнее время его все чаще посещали мысли о том, чтобы уйти из монастыря совсем. Вот только куда?
«Да и Рей за меня поручился, – думал Ким. – Если я брошу монастырь, он потеряет лицо. Нет, лучше подождать. Рано или поздно Чумон меня выгонит, и, глядишь, Рей сам предложит мне уйти. Пусть уж лучше всё пока идет своим чередом».
Была и еще одна причина, по которой Ким не особенно торопился уходить из монастыря. Он понятия не имел, что делать потом и куда податься. Наверняка его все давно забыли. Никто его не ждет, никому он не нужен. Разве что…
И мысли Кима привычной дорожкой вернулись к горной ведьме и ее дочери. В конце концов, они это устроили.
«Старуха не хочет, чтобы я сам ее искал, это ясно. Иначе она не прятала бы от меня свой пруд. Но если то, что она говорила, правда… и желтоглазка действительно в меня влюблена…Какая она красивая! А я обидел ее… – Киму вспомнилось их последнее свидание на монастырской тропе. – Кажется, это было совсем недавно. Впрочем, если старуха не соврала, и отец ее дочери – горный дух, то ей что десять лет, что десять дней, безразлично.»
«Уймись, Ким! – решительно приказал он себе. – Перестань думать о девушке – ты же все-таки почти монах. Она сама тебя найдет, вот что. Если захочет».
Киму часто вспоминалась удивительная история о девушке, превращенной в кошку, которую рассказала ему старуха на обратном пути к часовне. В отличие от покойного Кагеру и его демона-волка, который кошмаром являлся Киму гораздо чаще, чем тому бы хотелось, о Мисук Ким почти забыл. В памяти осталось только смутное воспоминание о кошке, которая царапалась, как тигрица, и не боялась никого, кроме сихана, а Кагеру насмешливо хвалил ее за упрямство и строго запрещал мальчишкам-ученикам обижать ее. Да – это право он оставлял за собой.
– Если даже дочка ведьмы и есть Мисук – что с того? Ведь учитель Кагеру мертв, – вслух рассуждал Ким. – Что бы там ни говорила старуха, никто еще не возвращался обратно из Нижнего мира. По крайней мере, во плоти. А призрак…Эка важность, призрак! Здесь, на Иголке, ему до меня не добраться…
Задумавшись, Ким не заметил, что жабы перестали есть и смотрят на него так внимательно, будто в самом деле что-то понимают.
– Чего вам? – удивленно спросил он.
Жабы молча собрались кружком прямо возле его ног. Ким запоздало вспомнил, что малейшее прикосновение жабьего яда к коже грозит немедленной смертью. Самая крупная бородавчатая жаба, ковыляя, выползла вперед, надула горло и издала раскатистый утробный звук, больше всего похожий на сытое рыгание. Ким на всякий случай отскочил от садка. Вслед за первой жабой заквакали и все остальные.
– Зря стараетесь, я все равно вас не понимаю.
Ким вытер руки о штаны и понес ведро к часовне.
Личная часовня преподобного Чумона была не часовня, а одно название. На самой вершине утеса, где стояла келья, располагалась квадратная площадка на сваях. Над ней нависала хлипкая остроконечная крыша на четырех столбах. Крыша предназначалась не для людей, а для небольшого алтаря Бессмертного Целителя – покровителя лекарей, бальзамировщиков и чучельников. Шириной площадка была такова, чтобы уместиться рядом двоим, на коленях.
«Хоть бы огородили ее заборчиком, – подумал Ким, взбираясь с ведром на шее на вершину утеса. – Свалишься с края, костей не соберешь…»
Чумон был уже в часовне – сидел на полу, скрестив ноги, так спокойно, словно и не в паре шагов от бездонной пропасти.
– Что так долго возишься? – проворчал он, оборачиваясь. – Давай сюда воду. Как там жабы?
– Жрать не хотели. Я им таких червей насобирал, что пальчики оближешь. А они окружили меня – и давай квакать. Может, заболели? – с надеждой предположил Ким. – Не передохли бы!