Страница:
– Твоя мать… эльф… была наемным убийцей. – Шепот Магьер был едва различим. – И ты убивал за деньги?
– Ты ведь слышала о Провинциях на севере? Это даже не настоящие государства, и правят ими военные диктаторы. Доводилось тебе когда-нибудь слышать имя лорда Дармута?
– Д-да, – с сомнением в голосе ответила она.
– Вот ему и служила моя семья. Мы были его рабами, а также шпионами и наемными убийцами.
Магьер отвернулась к стене.
Теперь Лисилу стало страшно, а боялся он в жизни очень немногого. Ничего не оставалось, кроме как рассказать все до конца.
– У таких правителей, как Дармут, врагов немало – и не только за пределами страны, но и в самой стране. А если врагов не найдется, дармуты все равно считают, что они есть. Меня растили для того, чтобы расправляться с этими врагами – и расправляться искусно, со знанием дела. Когда мне сравнялось пять, мои родители уже начали обучать меня. Вначале мне давали кинжал с узким лезвием, и я размахивал им, точно мечом, изображая воина. Я тогда не знал еще, что все мы – рабы. В последующие годы я все гадал, для чего родители учат меня всяким странным вещам: как двигаться бесшумно и остаться незамеченным, как убедительно лгать, кого и что высматривать в темноте, какие места на теле человека нужно поразить, чтоб убить его быстро и наверняка. А потом мне и не пришлось больше ломать над этим голову.
Магьер оглянулась через плечо. Лисил видел только один ее глаз, внимательный и блестящий.
– Коробка, – сказала она. – Так вот для чего предназначены все эти орудия!
Лисил кивнул:
– Подарок матери. Коробка и орудия, вероятно, эльфийской работы, хотя я понятия не имею, где их изготовили, кто и зачем. Я научился пользоваться всеми этими орудиями, и какое-то время я был хорошим рабом, очень хорошим. До сих пор я иногда могу припомнить всех людей, которых я убил.
– А теперь тебе нужны новые орудия? Ты ведь их заказал у кузнеца?
– Нет, мой заказ кузнецу не имеет ничего общего с прошлым. – Голос Лисила вдруг заметно охрип. – Не могу же я снова и снова бросаться на вампиров с одними только стилетами. Мне нужно другое оружие, а осваивать саблю или меч у меня просто нет времени. Потому я и заказал оружие, которое соответствует другим моим навыкам.
Магьер потрясла головой, вскинула руку, будто пытаясь заслониться от его слов.
– Даже раб способен думать и принимать решения, – сказала она. – Почему же ты не сбежал еще до того, как стал убийцей? Почему вы все не сбежали?
«Какой простой выход», – подумал Лисил; Если б только еще он и впрямь был простым! Лисил вдруг рассмеялся.
Магьер круто развернулась и сердито глянула на него:
– Что это тебя так насмешило?
– Ничего, – ответил он без тени усмешки. – Ровным счетом ничего. Нам не дозволялось работать вместе. Всегда кто-то один – мать, отец или я – оставался дома под бдительным присмотром. Чтоб задание наверняка было выполнено и чтобы исполнитель непременно вернулся домой.
Он умолк, вгляделся в глаза Магьер, пытаясь отыскать в них хотя бы намек на понимание. Так ничего и не обнаружив, Лисил продолжил:
– Я вынужден был предать доброго старого учителя. Его обвинили в измене и повесили. Тогда-то я и сбежал. Скитался по свету с Мальцом, пил до беспамятства, чтобы все забыть. Потом я повстречал тебя, и мы снова начали убивать.
– Убивать? – Магьер покачала головой. – Мы никого не убивали, кроме вампиров.
Лисил взглянул на ее искренне озадаченное лицо и почти возненавидел себя. Впрочем, раз уж Магьер захотелось правды – так вот ей вся правда.
– А крестьяне? – спросил он. – Опять ты мыслишь чересчур прямолинейно. Сколько крестьян голодали, отдав нам деньги, предназначенные на семена? Или умерли, лишившись крова и подхватив жестокую простуду? Сколько их погибли на каторге, не сумев уплатить налоги?
Магьер низко опустила голову.
– Сейчас, по крайней мере, мы пытаемся расплатиться за зло, причиненное в те годы, – пробормотала она. – И все-таки то, что мы проделывали, – не то же самое, что убивать за деньги.
– За такое никогда не расплатишься, – возразил Лисил. – Да и совсем не так это делается.
В голосе его не было и следа горечи – он просто излагал существующий порядок вещей.
– Сейчас мы спасаем людей, – продолжал он. – Мы делаем все, чтобы им помочь. И эта жизнь по большей части куда лучше той, что была у меня раньше.
Магьер долго сидела молча. Лисил тоже молчал, дожидаясь, пока она подаст голос.
– Это была не твоя жизнь, – наконец прошептала она. – Это была жизнь, которую тебе навязали с рождения.
В глазах ее появилось отрешенное выражение. Казалось, она говорит не о Лисиле, а о чем-то ином, далеком от этого мгновения. Потом Магьер встряхнулась, на миг зажмурилась.
– Твоя мать стала женой человека, – сказала она. – Знаешь ли ты, насколько это редкий случай? Эльфы почти никогда не заключают браков с людьми, а уж чтобы эльф служил правителю людей – тем более наемным убийцей, не говоря уж о рабстве, – такого я вообще никогда не слыхала.
– Отец и мать никогда не рассказывали о том, как это вышло, хотя я не раз пытался их расспросить. Мне известно об этом только то, что я тебе рассказал.
– Значит, они до сих пор так и живут там, в Провинциях, и… – Магьер осеклась на миг и процедила сквозь зубы: – Убивают по приказу Дармута. Почему они тоже не сбежали? Им ведь уже не нужно было защищать тебя. Или их удержало что-то еще?
– Магьер… – начал он и, не договорив, безнадежно опустил голову.
Никогда ей не постичь в полной мере мир, в котором он родился и вырос. Лисил заговорил снова, негромко и тщательно выговаривая слова:
– Не забудь, что мы были рабами. И что один из нас – под бдительным оком Дармутовых слуг – всегда оставался заложником. Вот какой цепью Дармут сковал нашу семью. Мы не думали о том, что творим. Мы исполняли приказ – чтобы остаться в живых, чтобы уберечь тех, кто нам дорог. Но я больше не мог убивать – и сбежал.
– И правильно сделал, – твердо сказала Магьер.
– Правильно?! – процедил Лисил, не глядя на нее. – Магьер, мои родители – отец и мама, мертвы. Я сбежал. И теперь они мертвы.
Вот и все. Никому на свете не рассказывал он о своем прошлом… и вот рассказал – единственному человеку, которому лучше бы никогда не узнать правду о Лисиле-полуэльфе. Что с ним будет теперь, как он будет жить, навеки потеряв Магьер?
Он закрыл глаза, потому что не хотел увидеть, как она уйдет. Лучше уж рано или поздно открыть глаза – и обнаружить, что комната пуста.
Глухой металлический стук – это, должно быть, Магьер подняла саблю. Лисил вслушивался в ее шаги, которые удалялись к двери. Потом снова металл глухо звякнул о дерево – теперь уже ближе.
Тонкие пальцы коснулись его лица, пробежали по волосам; теплые, чуть жесткие ладони прижались к его вискам.
Так и не подняв головы, Лисил открыл глаза – и увидел, что Магьер сидит перед ним на корточках, а между ее ступней стоит жестяная мисочка с водой. Магьер чуть подалась вперед, ткнулась лбом, как упрямый козленок, в лоб Лисила, и он ощутил щекой ее теплое дыхание.
– Спасибо, – шепнула она. – Спасибо, что рассказал.
Совсем недавно он покинул особняк, чтобы отыскать пищу для раненой Сапфиры. Она кое-как сумела поведать о том, что с ней стряслось, о том, как полуэльф превзошел ее в ловкости и проворстве, а женщина с бледным лицом оказалась гораздо сильнее, чем положено смертным. Лицо Торета во время ее рассказа пылало от ненависти и страха.
Чейну было что обдумать, когда Торет велел ему отправиться в ночной город с этой «миссией милосердия». Эти двое старинных врагов Торета, вполне вероятно, могут стать залогом освобождения Чейна. Он решил, что вполне может позволить себе эту прогулку для устройства кой-каких собственных дел. Придется, правда, поторопиться. Если он слишком задержится, Торет не только придет в ярость оттого, что Сапфире пришлось подольше пострадать, но и, пожалуй, заподозрит неладное. И все же придется рискнуть: Торет в последнее время ведет себя так непредсказуемо, что неизвестно, когда Чейну еще подвернется такой подходящий случай.
Час был поздний, а улица Лачужная вполне оправдывала свое неприглядное название. Из сточных желобов несло омерзительной вонью разложения, ветхие хибары беспорядочно теснились с двух сторон, чудом не рассыпаясь при малейшем дуновении ветра. Закричал голодный ребенок, и тут же мужской голос разразился грязными ругательствами. Ему ответил женский голос, но очень скоро сменился безнадежным визгливым плачем.
Чейн прибавил шагу.
Винн рассказывала ему как-то про эльфа, который живет в отверженной нищете Лачужной улицы. Удивительное дело – у себя на родине Винн много общалась с эльфами и бегло говорила на их языке. Узнав каким-то образом, что в Беле живет эльф, она воспылала желанием познакомиться ближе с эльфами этого континента. Визит, увы, оказался на редкость неудачен: ее встретили с затаенной враждебностью и даже не пустили на порог.
Чейн и понятия не имел, что эльфы могут жить еще где-либо, кроме как на севере, далеко за Провинциями, по ту сторону Веньеци Роспатье – Коронного Хребта. От друзей отца он слыхал, что эльфы склонны к затворническому образу жизни – верней будет даже сказать, одержимы затворничеством. Что ж, сейчас у него возник вопрос, прямо касающийся эльфов, по крайней мере одного полуэльфа. Не пустят его на порог – и ладно, главное – получить ответ.
Чейн никогда ничего не забывал, а Винн тогда любезно рассказала ему, где следует искать этого эльфа. Миновав шесть переулков, он наконец отыскал нужный дом. Лачуга была несомненно старая, хотя на стенах и крыше кое-где красовались свежие заплаты. В целом дом выглядел совершено заброшенным.
Чейн, помнится, спросил у Винн, с какой стати эльф поселился в таком убожестве. Она надолго задумалась, прежде чем ответить: «Не могу сказать точно, но у меня осталось странное ощущение, что он то ли чего-то ждет, то ли за чем-то следит. Чего и за чем – не знаю».
Чейн ощутил удивительное спокойствие, припомнив овальное смуглое лицо Винн. Уже много ночей прошло, с тех пор как они, обсуждая старинный манускрипт, сидели бок о бок в зале миссии. Чейн мельком глянул на свое забинтованное запястье, вспомнил, как жадно впивался в его рассеченную плоть рот Сапфиры. Если б на ее месте была Винн… Одна мысль о том, что он жертвовал своей кровью, спасая Сапфиру, вызывала у него ярость и отвращение.
Подойдя к дубовой двери, он громко постучал и полностью открыл все свои чувства, вбирая в себя окружающее, хотя вонь, царившая на Лачужной, стала при этом совсем невыносимой. На стук никто не отозвался, да Чейн этого, собственно, и не ожидал. Он принялся громко и методично молотить по двери.
Шагов он так и не расслышал, зато уловил приближающийся стук сердца – буквально за мгновение до того, как тихий, но полный злости голос бросил из-за закрытой двери:
– Убирайся.
– У меня есть сведения, – сказал Чейн, – касательно твоего соплеменника, который недавно появился в городе.
После краткой паузы дверь со скрипом приотворилась.
Взору Чейна предстал заряженный арбалет в руках хозяина дома, стоящего в тени дверного проема. Эльф был необычайно худ, с острыми ушами и всклокоченными, песочно-светлыми волосами. На нем был длинный серый, изрядно выцветший плащ, опускавшийся до самых пят. Смуглая кожа эльфа имела нездоровый вид, словно он плохо питался и редко бывал на солнце. У него было длинное лицо с острым треугольным подбородком, и к тому же он был выше ростом и худощавей, чем человек, которого отыскал Тихко.
– Единственный эльф в этом городе – я сам, – прошипел он. – А теперь прекрати молотить в мою дверь и убирайся.
– Ошибаешься. Ты – не единственный.
– Чушь! – фыркнул эльф и хотел уже захлопнуть дверь.
– Если не желаешь ничего мне рассказать – я расскажу сам. В городе появился полукровка. Молодой, ловкий, сильный, владеющий необыкновенными боевыми приемами. Любимое его оружие – стилеты, а его спутники – женщина-воин и пес. У меня есть вопросы. Найдутся у тебя ответы?
Арбалет, направленный на Чейна, даже не дрогнул, однако Чейн заметил, как янтарные, налитые кровью глаза эльфа на миг чуть уловимо расширились, и услышал, как участился его пульс.
– Ошибаешься, – тихо повторил эльф.
Дверь захлопнулась, и Чейн услышал, как изнутри с железным лязгом легли на место засовы.
Чейн был взволнован не на шутку. С тех пор как он ушел искать пищу для Сапфиры, прошло слишком много времени. Торет, вероятно, уже в бешенстве мечется по гостиной, однако Чейн выяснил еще далеко не все, что хотел, а возможности вернуться сюда у него может и не быть. Позже он придумает для Торета какое-нибудь правдоподобное объяснение и покорно выслушает его упреки. Выйдя снова на улицу, Чейн свернул за угол и, притаившись в тени убогой мазанки, приготовился ждать и наблюдать.
Вскоре его слуха достиг ритмичный, едва уловимый звук. Шаги.
Чейн тщательно оглядел дом – дверь и окна как были, так и остались закрыты. Тогда он сосредоточился на звуке шагов – сосредоточился так, что они грохотом отозвались у него в ушах, – и тогда медленно повернулся к улице, ночным зрением пронизая темноту.
Одинокая тень бесшумно двигалась мимо лачуг, и Чейн, проскользнув на другую сторону улицы, последовал за ней.
Силуэт, закутанный в плащ, аккуратно обогнул тусклые круги света от редких уличных фонарей и направился к выходу из города. У внешних ворот его остановили стражники. В ярком свете фонарей, горевших у кордегардии, Чейн разглядел под капюшоном серого плаща лицо эльфа. Эльф обменялся парой слов со стражником, распахнул для осмотра плащ и беспрепятственно двинулся дальше.
Выждав с полминуты, Чейн тоже направился к воротам.
Стражи здесь в эту ночь было многовато. Кроме четверых кольчужных драгун в коротких форменных плащах, в карауле стояли еще двое вооруженных людей штатского вида, скорее всего – местные констебли.
– И куда же это вы, господин мой, собрались в столь неурочный час? – осведомился один из стражников.
Чейн остался холодно-вежлив, но окинул нахала медленным оценивающим взглядом, отчего тот невольно поежился.
– Я навещал жилище моих слуг и припозднился, – ответил он. – До утра уже недалеко, а потому я решил погулять, покуда не откроются местные трактиры. Все равно отправляться спать уже бессмысленно.
Стражник бегло оглядел Чейна, глянул на улицу за его спиной и кивнул.
– Как пожелаете, господин мой, – сказал он, отступая в сторону. – Вы только в закоулки не забредайте, держитесь там, где светло.
Чейн пошел дальше, почти прижимаясь к стенам домов, то и дело ныряя в проулок, чтобы ненароком не нагнать свою дичь. За пределами города выслеживать в темноте эльфа оказалось даже легче – дома здесь стояли все реже, между ними мелькали небольшие поля и рощицы. Эльф шел крадучись и в конце концов свернул с дороги в лес. Чейн последовал за ним, бесшумно продвигаясь от дерева к дереву и терпеливо повторяя маршрут эльфа.
Лес становился все гуще. Чейн крался вперед, пригибаясь к земле, стараясь по широкой дуге справа обходить тропу, по которой шел эльф. Проползая под нижними ветвями деревьев, он одной рукой тщательно расчищал перед собой землю, чтобы не хрустнуть нечаянно попавшей под ногу сухой веткой.
Эльф остановился перед огромной старой елью, высоко вздымавшейся в ночное небо. Нижние, редкие ветви ели расходились широко, обнажая могучий ствол. Эльф порылся в недрах своего плаща и вынул загадочный предмет. Продолговатый, заостренный на концах, он был величиной с ладонь, светло-желтый, и его гладкая поверхность тускло мерцала.
Приложив предмет к стволу ели, эльф прижал его ладонью и принялся шептать себе под нос. Затем он заговорил громче – и вдруг хлынул сбивчивый поток слов на эльфийском языке.
Чейн навострил уши. Казалось, что эльф разговаривает с деревом… но нет, его отсутствующий взгляд устремлен был в темноту леса.
Эльф разговаривал через дерево – с невидимым собеседником.
Чейн немного знал эльфийский язык – за минувшие годы ему изредка попадались рукописи на этом наречии, однако слышать эльфийскую речь ему доводилось крайне редко. Он старательно вслушивался, жалея, что не обладает врожденной склонностью Винн к языкам.»
– Битхасий фуиле летеах аг'ус аг меанна, гъе са-пайасий Анмаглахк кольхтасеах!
Чейн путался в словах, пытаясь распознать знакомые корни. Часть одного слова, «лете», означало «половина» в мужском роде, но половина чего? Наверное, «полукровка». «Аг меанна» означает «не один из нас».
Однако больше всего Чейна занимало выразительно подчеркнутое слово «Анмаглахк» – похоже, то ли имя, то ли титул. Может, так зовут собеседника эльфа? Несколько фраз Чейн пропустил, но потом снова сосредоточился.
– Триалъхина лхос аг ме. Уркхарассей ту аонек. Все, что пришло в голову Чейну, – «не отступать от плана (или цели?)» и подчеркнуто произнесенное «прислать еще», но что именно прислать?
– Леанаве фаодеах аг а битеана ахк бит со куисхна. Вортхасей со труэ!
Поток слов внезапно оборвался, и эльф упрятал под плащ гладкий предмет. Потом развернулся и той же дорогой двинулся назад. Последнее, что смог разобрать Чейн, – речь шла о чьей-то матери и о том, чтобы отнять жизнь «предателя».
Похоже, этот полуэльф таит в себе даже больше, чем опасается Торет.
Ночное небо уже начало сереть, когда Чейн выбрался из леса и побежал к городу, перейдя на шаг лишь в виду городских ворот. Вместо того чтобы возвращаться через Лачужную улицу, он свернул к порту и добрался до третьеразрядной торговой улицы, где в это время уже можно было встретить наемные экипажи. Чейн не мог вернуться в особняк с пустыми руками.
Торопливость всегда опасна, но времени скрупулезно выбирать жертву у него не было. Пробираясь переулками, он жадно высматривал в сумраке малейшее движение, слух его ловил любые звуки, стараясь вычленить из них человеческое дыхание. За какой-то таверной он обнаружил пьяного матроса – тот мирно спал, свернувшись калачиком под самой стеной здания. Чейн направился прямиком к спящему и нанес ему сильный удар по скуле, чтобы тот уж наверняка проснулся не скоро.
Одной рукой поддерживая матроса, он призывно замахал наемному экипажу.
– Приятель перепил, – пояснил он кучеру. – Надо бы доставить его домой.
Он назвал адрес в двух кварталах от особняка. Уж лучше пройти остаток пути пешком, чем рисковать, что кучер заметит, куда он направляется. Когда колеса экипажа наконец загрохотали по мостовой, Чейн все повторял в мыслях одно и то же слово.
Анмаглахк.
ГЛАВА 10
– Ты ведь слышала о Провинциях на севере? Это даже не настоящие государства, и правят ими военные диктаторы. Доводилось тебе когда-нибудь слышать имя лорда Дармута?
– Д-да, – с сомнением в голосе ответила она.
– Вот ему и служила моя семья. Мы были его рабами, а также шпионами и наемными убийцами.
Магьер отвернулась к стене.
Теперь Лисилу стало страшно, а боялся он в жизни очень немногого. Ничего не оставалось, кроме как рассказать все до конца.
– У таких правителей, как Дармут, врагов немало – и не только за пределами страны, но и в самой стране. А если врагов не найдется, дармуты все равно считают, что они есть. Меня растили для того, чтобы расправляться с этими врагами – и расправляться искусно, со знанием дела. Когда мне сравнялось пять, мои родители уже начали обучать меня. Вначале мне давали кинжал с узким лезвием, и я размахивал им, точно мечом, изображая воина. Я тогда не знал еще, что все мы – рабы. В последующие годы я все гадал, для чего родители учат меня всяким странным вещам: как двигаться бесшумно и остаться незамеченным, как убедительно лгать, кого и что высматривать в темноте, какие места на теле человека нужно поразить, чтоб убить его быстро и наверняка. А потом мне и не пришлось больше ломать над этим голову.
Магьер оглянулась через плечо. Лисил видел только один ее глаз, внимательный и блестящий.
– Коробка, – сказала она. – Так вот для чего предназначены все эти орудия!
Лисил кивнул:
– Подарок матери. Коробка и орудия, вероятно, эльфийской работы, хотя я понятия не имею, где их изготовили, кто и зачем. Я научился пользоваться всеми этими орудиями, и какое-то время я был хорошим рабом, очень хорошим. До сих пор я иногда могу припомнить всех людей, которых я убил.
– А теперь тебе нужны новые орудия? Ты ведь их заказал у кузнеца?
– Нет, мой заказ кузнецу не имеет ничего общего с прошлым. – Голос Лисила вдруг заметно охрип. – Не могу же я снова и снова бросаться на вампиров с одними только стилетами. Мне нужно другое оружие, а осваивать саблю или меч у меня просто нет времени. Потому я и заказал оружие, которое соответствует другим моим навыкам.
Магьер потрясла головой, вскинула руку, будто пытаясь заслониться от его слов.
– Даже раб способен думать и принимать решения, – сказала она. – Почему же ты не сбежал еще до того, как стал убийцей? Почему вы все не сбежали?
«Какой простой выход», – подумал Лисил; Если б только еще он и впрямь был простым! Лисил вдруг рассмеялся.
Магьер круто развернулась и сердито глянула на него:
– Что это тебя так насмешило?
– Ничего, – ответил он без тени усмешки. – Ровным счетом ничего. Нам не дозволялось работать вместе. Всегда кто-то один – мать, отец или я – оставался дома под бдительным присмотром. Чтоб задание наверняка было выполнено и чтобы исполнитель непременно вернулся домой.
Он умолк, вгляделся в глаза Магьер, пытаясь отыскать в них хотя бы намек на понимание. Так ничего и не обнаружив, Лисил продолжил:
– Я вынужден был предать доброго старого учителя. Его обвинили в измене и повесили. Тогда-то я и сбежал. Скитался по свету с Мальцом, пил до беспамятства, чтобы все забыть. Потом я повстречал тебя, и мы снова начали убивать.
– Убивать? – Магьер покачала головой. – Мы никого не убивали, кроме вампиров.
Лисил взглянул на ее искренне озадаченное лицо и почти возненавидел себя. Впрочем, раз уж Магьер захотелось правды – так вот ей вся правда.
– А крестьяне? – спросил он. – Опять ты мыслишь чересчур прямолинейно. Сколько крестьян голодали, отдав нам деньги, предназначенные на семена? Или умерли, лишившись крова и подхватив жестокую простуду? Сколько их погибли на каторге, не сумев уплатить налоги?
Магьер низко опустила голову.
– Сейчас, по крайней мере, мы пытаемся расплатиться за зло, причиненное в те годы, – пробормотала она. – И все-таки то, что мы проделывали, – не то же самое, что убивать за деньги.
– За такое никогда не расплатишься, – возразил Лисил. – Да и совсем не так это делается.
В голосе его не было и следа горечи – он просто излагал существующий порядок вещей.
– Сейчас мы спасаем людей, – продолжал он. – Мы делаем все, чтобы им помочь. И эта жизнь по большей части куда лучше той, что была у меня раньше.
Магьер долго сидела молча. Лисил тоже молчал, дожидаясь, пока она подаст голос.
– Это была не твоя жизнь, – наконец прошептала она. – Это была жизнь, которую тебе навязали с рождения.
В глазах ее появилось отрешенное выражение. Казалось, она говорит не о Лисиле, а о чем-то ином, далеком от этого мгновения. Потом Магьер встряхнулась, на миг зажмурилась.
– Твоя мать стала женой человека, – сказала она. – Знаешь ли ты, насколько это редкий случай? Эльфы почти никогда не заключают браков с людьми, а уж чтобы эльф служил правителю людей – тем более наемным убийцей, не говоря уж о рабстве, – такого я вообще никогда не слыхала.
– Отец и мать никогда не рассказывали о том, как это вышло, хотя я не раз пытался их расспросить. Мне известно об этом только то, что я тебе рассказал.
– Значит, они до сих пор так и живут там, в Провинциях, и… – Магьер осеклась на миг и процедила сквозь зубы: – Убивают по приказу Дармута. Почему они тоже не сбежали? Им ведь уже не нужно было защищать тебя. Или их удержало что-то еще?
– Магьер… – начал он и, не договорив, безнадежно опустил голову.
Никогда ей не постичь в полной мере мир, в котором он родился и вырос. Лисил заговорил снова, негромко и тщательно выговаривая слова:
– Не забудь, что мы были рабами. И что один из нас – под бдительным оком Дармутовых слуг – всегда оставался заложником. Вот какой цепью Дармут сковал нашу семью. Мы не думали о том, что творим. Мы исполняли приказ – чтобы остаться в живых, чтобы уберечь тех, кто нам дорог. Но я больше не мог убивать – и сбежал.
– И правильно сделал, – твердо сказала Магьер.
– Правильно?! – процедил Лисил, не глядя на нее. – Магьер, мои родители – отец и мама, мертвы. Я сбежал. И теперь они мертвы.
Вот и все. Никому на свете не рассказывал он о своем прошлом… и вот рассказал – единственному человеку, которому лучше бы никогда не узнать правду о Лисиле-полуэльфе. Что с ним будет теперь, как он будет жить, навеки потеряв Магьер?
Он закрыл глаза, потому что не хотел увидеть, как она уйдет. Лучше уж рано или поздно открыть глаза – и обнаружить, что комната пуста.
Глухой металлический стук – это, должно быть, Магьер подняла саблю. Лисил вслушивался в ее шаги, которые удалялись к двери. Потом снова металл глухо звякнул о дерево – теперь уже ближе.
Тонкие пальцы коснулись его лица, пробежали по волосам; теплые, чуть жесткие ладони прижались к его вискам.
Так и не подняв головы, Лисил открыл глаза – и увидел, что Магьер сидит перед ним на корточках, а между ее ступней стоит жестяная мисочка с водой. Магьер чуть подалась вперед, ткнулась лбом, как упрямый козленок, в лоб Лисила, и он ощутил щекой ее теплое дыхание.
– Спасибо, – шепнула она. – Спасибо, что рассказал.
* * *
С туго перебинтованным запястьем Чейн вышел из наемной кареты в одном из беднейших районов внешнего крепостного кольца. Он предпочел, чтобы его появление не возвещалось перестуком колес в месте, обитатели которого не могли позволить себе такой роскоши. Уплатив кучеру, Чейн зашагал по улице, которая, по словам домина Тилсвита и Винн, называлась Лачужной.Совсем недавно он покинул особняк, чтобы отыскать пищу для раненой Сапфиры. Она кое-как сумела поведать о том, что с ней стряслось, о том, как полуэльф превзошел ее в ловкости и проворстве, а женщина с бледным лицом оказалась гораздо сильнее, чем положено смертным. Лицо Торета во время ее рассказа пылало от ненависти и страха.
Чейну было что обдумать, когда Торет велел ему отправиться в ночной город с этой «миссией милосердия». Эти двое старинных врагов Торета, вполне вероятно, могут стать залогом освобождения Чейна. Он решил, что вполне может позволить себе эту прогулку для устройства кой-каких собственных дел. Придется, правда, поторопиться. Если он слишком задержится, Торет не только придет в ярость оттого, что Сапфире пришлось подольше пострадать, но и, пожалуй, заподозрит неладное. И все же придется рискнуть: Торет в последнее время ведет себя так непредсказуемо, что неизвестно, когда Чейну еще подвернется такой подходящий случай.
Час был поздний, а улица Лачужная вполне оправдывала свое неприглядное название. Из сточных желобов несло омерзительной вонью разложения, ветхие хибары беспорядочно теснились с двух сторон, чудом не рассыпаясь при малейшем дуновении ветра. Закричал голодный ребенок, и тут же мужской голос разразился грязными ругательствами. Ему ответил женский голос, но очень скоро сменился безнадежным визгливым плачем.
Чейн прибавил шагу.
Винн рассказывала ему как-то про эльфа, который живет в отверженной нищете Лачужной улицы. Удивительное дело – у себя на родине Винн много общалась с эльфами и бегло говорила на их языке. Узнав каким-то образом, что в Беле живет эльф, она воспылала желанием познакомиться ближе с эльфами этого континента. Визит, увы, оказался на редкость неудачен: ее встретили с затаенной враждебностью и даже не пустили на порог.
Чейн и понятия не имел, что эльфы могут жить еще где-либо, кроме как на севере, далеко за Провинциями, по ту сторону Веньеци Роспатье – Коронного Хребта. От друзей отца он слыхал, что эльфы склонны к затворническому образу жизни – верней будет даже сказать, одержимы затворничеством. Что ж, сейчас у него возник вопрос, прямо касающийся эльфов, по крайней мере одного полуэльфа. Не пустят его на порог – и ладно, главное – получить ответ.
Чейн никогда ничего не забывал, а Винн тогда любезно рассказала ему, где следует искать этого эльфа. Миновав шесть переулков, он наконец отыскал нужный дом. Лачуга была несомненно старая, хотя на стенах и крыше кое-где красовались свежие заплаты. В целом дом выглядел совершено заброшенным.
Чейн, помнится, спросил у Винн, с какой стати эльф поселился в таком убожестве. Она надолго задумалась, прежде чем ответить: «Не могу сказать точно, но у меня осталось странное ощущение, что он то ли чего-то ждет, то ли за чем-то следит. Чего и за чем – не знаю».
Чейн ощутил удивительное спокойствие, припомнив овальное смуглое лицо Винн. Уже много ночей прошло, с тех пор как они, обсуждая старинный манускрипт, сидели бок о бок в зале миссии. Чейн мельком глянул на свое забинтованное запястье, вспомнил, как жадно впивался в его рассеченную плоть рот Сапфиры. Если б на ее месте была Винн… Одна мысль о том, что он жертвовал своей кровью, спасая Сапфиру, вызывала у него ярость и отвращение.
Подойдя к дубовой двери, он громко постучал и полностью открыл все свои чувства, вбирая в себя окружающее, хотя вонь, царившая на Лачужной, стала при этом совсем невыносимой. На стук никто не отозвался, да Чейн этого, собственно, и не ожидал. Он принялся громко и методично молотить по двери.
Шагов он так и не расслышал, зато уловил приближающийся стук сердца – буквально за мгновение до того, как тихий, но полный злости голос бросил из-за закрытой двери:
– Убирайся.
– У меня есть сведения, – сказал Чейн, – касательно твоего соплеменника, который недавно появился в городе.
После краткой паузы дверь со скрипом приотворилась.
Взору Чейна предстал заряженный арбалет в руках хозяина дома, стоящего в тени дверного проема. Эльф был необычайно худ, с острыми ушами и всклокоченными, песочно-светлыми волосами. На нем был длинный серый, изрядно выцветший плащ, опускавшийся до самых пят. Смуглая кожа эльфа имела нездоровый вид, словно он плохо питался и редко бывал на солнце. У него было длинное лицо с острым треугольным подбородком, и к тому же он был выше ростом и худощавей, чем человек, которого отыскал Тихко.
– Единственный эльф в этом городе – я сам, – прошипел он. – А теперь прекрати молотить в мою дверь и убирайся.
– Ошибаешься. Ты – не единственный.
– Чушь! – фыркнул эльф и хотел уже захлопнуть дверь.
– Если не желаешь ничего мне рассказать – я расскажу сам. В городе появился полукровка. Молодой, ловкий, сильный, владеющий необыкновенными боевыми приемами. Любимое его оружие – стилеты, а его спутники – женщина-воин и пес. У меня есть вопросы. Найдутся у тебя ответы?
Арбалет, направленный на Чейна, даже не дрогнул, однако Чейн заметил, как янтарные, налитые кровью глаза эльфа на миг чуть уловимо расширились, и услышал, как участился его пульс.
– Ошибаешься, – тихо повторил эльф.
Дверь захлопнулась, и Чейн услышал, как изнутри с железным лязгом легли на место засовы.
Чейн был взволнован не на шутку. С тех пор как он ушел искать пищу для Сапфиры, прошло слишком много времени. Торет, вероятно, уже в бешенстве мечется по гостиной, однако Чейн выяснил еще далеко не все, что хотел, а возможности вернуться сюда у него может и не быть. Позже он придумает для Торета какое-нибудь правдоподобное объяснение и покорно выслушает его упреки. Выйдя снова на улицу, Чейн свернул за угол и, притаившись в тени убогой мазанки, приготовился ждать и наблюдать.
Вскоре его слуха достиг ритмичный, едва уловимый звук. Шаги.
Чейн тщательно оглядел дом – дверь и окна как были, так и остались закрыты. Тогда он сосредоточился на звуке шагов – сосредоточился так, что они грохотом отозвались у него в ушах, – и тогда медленно повернулся к улице, ночным зрением пронизая темноту.
Одинокая тень бесшумно двигалась мимо лачуг, и Чейн, проскользнув на другую сторону улицы, последовал за ней.
Силуэт, закутанный в плащ, аккуратно обогнул тусклые круги света от редких уличных фонарей и направился к выходу из города. У внешних ворот его остановили стражники. В ярком свете фонарей, горевших у кордегардии, Чейн разглядел под капюшоном серого плаща лицо эльфа. Эльф обменялся парой слов со стражником, распахнул для осмотра плащ и беспрепятственно двинулся дальше.
Выждав с полминуты, Чейн тоже направился к воротам.
Стражи здесь в эту ночь было многовато. Кроме четверых кольчужных драгун в коротких форменных плащах, в карауле стояли еще двое вооруженных людей штатского вида, скорее всего – местные констебли.
– И куда же это вы, господин мой, собрались в столь неурочный час? – осведомился один из стражников.
Чейн остался холодно-вежлив, но окинул нахала медленным оценивающим взглядом, отчего тот невольно поежился.
– Я навещал жилище моих слуг и припозднился, – ответил он. – До утра уже недалеко, а потому я решил погулять, покуда не откроются местные трактиры. Все равно отправляться спать уже бессмысленно.
Стражник бегло оглядел Чейна, глянул на улицу за его спиной и кивнул.
– Как пожелаете, господин мой, – сказал он, отступая в сторону. – Вы только в закоулки не забредайте, держитесь там, где светло.
Чейн пошел дальше, почти прижимаясь к стенам домов, то и дело ныряя в проулок, чтобы ненароком не нагнать свою дичь. За пределами города выслеживать в темноте эльфа оказалось даже легче – дома здесь стояли все реже, между ними мелькали небольшие поля и рощицы. Эльф шел крадучись и в конце концов свернул с дороги в лес. Чейн последовал за ним, бесшумно продвигаясь от дерева к дереву и терпеливо повторяя маршрут эльфа.
Лес становился все гуще. Чейн крался вперед, пригибаясь к земле, стараясь по широкой дуге справа обходить тропу, по которой шел эльф. Проползая под нижними ветвями деревьев, он одной рукой тщательно расчищал перед собой землю, чтобы не хрустнуть нечаянно попавшей под ногу сухой веткой.
Эльф остановился перед огромной старой елью, высоко вздымавшейся в ночное небо. Нижние, редкие ветви ели расходились широко, обнажая могучий ствол. Эльф порылся в недрах своего плаща и вынул загадочный предмет. Продолговатый, заостренный на концах, он был величиной с ладонь, светло-желтый, и его гладкая поверхность тускло мерцала.
Приложив предмет к стволу ели, эльф прижал его ладонью и принялся шептать себе под нос. Затем он заговорил громче – и вдруг хлынул сбивчивый поток слов на эльфийском языке.
Чейн навострил уши. Казалось, что эльф разговаривает с деревом… но нет, его отсутствующий взгляд устремлен был в темноту леса.
Эльф разговаривал через дерево – с невидимым собеседником.
Чейн немного знал эльфийский язык – за минувшие годы ему изредка попадались рукописи на этом наречии, однако слышать эльфийскую речь ему доводилось крайне редко. Он старательно вслушивался, жалея, что не обладает врожденной склонностью Винн к языкам.»
– Битхасий фуиле летеах аг'ус аг меанна, гъе са-пайасий Анмаглахк кольхтасеах!
Чейн путался в словах, пытаясь распознать знакомые корни. Часть одного слова, «лете», означало «половина» в мужском роде, но половина чего? Наверное, «полукровка». «Аг меанна» означает «не один из нас».
Однако больше всего Чейна занимало выразительно подчеркнутое слово «Анмаглахк» – похоже, то ли имя, то ли титул. Может, так зовут собеседника эльфа? Несколько фраз Чейн пропустил, но потом снова сосредоточился.
– Триалъхина лхос аг ме. Уркхарассей ту аонек. Все, что пришло в голову Чейну, – «не отступать от плана (или цели?)» и подчеркнуто произнесенное «прислать еще», но что именно прислать?
– Леанаве фаодеах аг а битеана ахк бит со куисхна. Вортхасей со труэ!
Поток слов внезапно оборвался, и эльф упрятал под плащ гладкий предмет. Потом развернулся и той же дорогой двинулся назад. Последнее, что смог разобрать Чейн, – речь шла о чьей-то матери и о том, чтобы отнять жизнь «предателя».
Похоже, этот полуэльф таит в себе даже больше, чем опасается Торет.
Ночное небо уже начало сереть, когда Чейн выбрался из леса и побежал к городу, перейдя на шаг лишь в виду городских ворот. Вместо того чтобы возвращаться через Лачужную улицу, он свернул к порту и добрался до третьеразрядной торговой улицы, где в это время уже можно было встретить наемные экипажи. Чейн не мог вернуться в особняк с пустыми руками.
Торопливость всегда опасна, но времени скрупулезно выбирать жертву у него не было. Пробираясь переулками, он жадно высматривал в сумраке малейшее движение, слух его ловил любые звуки, стараясь вычленить из них человеческое дыхание. За какой-то таверной он обнаружил пьяного матроса – тот мирно спал, свернувшись калачиком под самой стеной здания. Чейн направился прямиком к спящему и нанес ему сильный удар по скуле, чтобы тот уж наверняка проснулся не скоро.
Одной рукой поддерживая матроса, он призывно замахал наемному экипажу.
– Приятель перепил, – пояснил он кучеру. – Надо бы доставить его домой.
Он назвал адрес в двух кварталах от особняка. Уж лучше пройти остаток пути пешком, чем рисковать, что кучер заметит, куда он направляется. Когда колеса экипажа наконец загрохотали по мостовой, Чейн все повторял в мыслях одно и то же слово.
Анмаглахк.
ГЛАВА 10
Светало, а Магьер и Лисил все сидели на кровати рядом с мирно спящим Мальцом. Разговор их от прошлого незаметно перешел к настоящему, к темам, менее болезненным для обоих, например, о том, каким образом отыскать аристократа в перчатках, который привиделся Магьер. Несмотря на все, что произошло этой ночью, откровения Лисила нисколько не ужаснули Магьер. Лисил так искренне раскаивался в своем прошлом, выказывал такое явное отвращение к нему, что Магьер очень хотелось его утешить, но она не знала как. Одна фраза Лисила до сих пор так и звучала у нее в ушах: «Потом я повстречал тебя, и мы снова начали убивать». Когда-то Магьер редко доводилось испытывать чувство вины, но в последние месяцы она столько раз чувствовала себя виноватой, что хватило бы на целую жизнь. Быть может, именно это и связывало ее с Лисилом, хотя Магьер и предпочла бы, чтобы их ничто не связывало.
– Как его шишка? – спросила она, глядя на Мальца.
– Получше, – ответил Лисил. – Он всегда быстро поправляется.
Приподняв холодный компресс, он осмотрел голову пса.
– Выспится как следует, позавтракает – и все как рукой снимет. Да, кстати… – Лисил вынул из-за пазухи лоскут лилового шелка. – Этот клочок не поможет найти твоего аристократа, но с его помощью, быть может, мы отыщем нашу беглую вампиршу. Если между ними есть какая-то связь – тем лучше.
Глядя на лоскут, Магьер на миг снова ощутила прилив гнева, но сдержалась, понимая, что не права.
– Ты и вправду не знал, что эта шлюха – вампирша? – спросила она, стараясь не выдать голосом своей злости.
– Да я даже толком не смотрел на нее и не сообразил, что в ней есть что-то знакомое, – отозвался, оправдываясь, Лисил. – Я и глаза-то ее не разглядел, покуда она не взгромоздилась ко мне на колени – ровно за минуту до того, как вы с Мальцом ворвались в залу.
Магьер почувствовала, что краснеет. Она хотела уже переменить тему, когда в дверь постучали.
– Не помню, чтобы я заказывал завтрак в комнату, – процедил Лисил.
Магьер увидела, как его правое запястье едва заметно напряглось, – это означало, что стилет вот-вот скользнет в ладонь. Теперь, когда она знала, откуда Лисил научился подобным приемам, от этого незначительного движения ее пробрала дрожь. Лисил встал, взялся за дверную ручку – и рывком отворил дверь.
За дверью стояла молодая женщина в сером одеянии – та самая, что заговорила с Лисилом в коридоре здания городского совета. Она была невысока ростом, длинная каштановая коса переброшена на грудь.
– Простите меня за это раннее вторжение, – проговорила она с легким, чуть гортанным акцентом, которого Магьер не сумела распознать. – Мой наставник послал меня поговорить с вами.
– Кто ты такая? – спросила Магьер.
– Моё имя Винн Хигеорт, и я ученица Гильдии Хранителей, а мой наставник – домин Тилсвит, глава нашей здешней миссии. Наша миссия расположена во внутреннем крепостном кольце, в прежних казармах городской стражи. Прошлой ночью домин играл в карты с советником Ланджовом, когда пришли известия о том, что произошло в «Рябиновой роще».
– Быстро же это случилось, – пробормотал Лисил и отступил, пропуская в комнату нежданную гостью. – Я-то думал, что мы успеем хотя бы позавтракать, прежде чем до нас доберутся. И кто же доставил эти известия? Стражники?
– Да, – ответила женщина, глядя не на Лисила, а на спящего Мальца. Потом она заметила миску с водой и компресс, и лицо ее омрачилось. – Ваш пес болен?
– Его ударили по голове, но он скоро будет в порядке, – сказал Лисил.
– Может быть, я сумею помочь ему. У нас в миссии есть много различных лекарств.
Она опустилась на колени у кровати, с любопытством разглядывая Мальца, затем протянула руку. Лисил рванулся остановить ее, но тут Малец открыл глаза, поднял морду и лизнул пальцы Винн, а затем снова уронил морду в лапы. Винн с улыбкой отняла руку.
– Кажется, он вполне оправился, – заметила она. Потом улыбка ее поблекла, она сдвинула брови и, поднявшись, прямо поглядела в глаза Лисилу. – В тот день в здании совета, когда я… когда я заговорила с тобой…
После этих слов Винн замялась и на миг опустила глаза, но тут же снова взглянула в смуглое лицо Лисила.
И Магьер вдруг опять испытала гнев. Сколько еще странных и таинственных женщин будет увиваться вокруг Лисила, пока они не покинут, наконец, этот проклятый город?!
– Я была удивлена, что ты не знаешь эльфийского языка, – продолжала Винн. – Ведь один из твоих родителей принадлежал к этому народ, не так ли?
– Меня никогда не учили языку эльфов, – бесстрастно ответил Лисил.
И снова Винн замялась, потом на лице ее отразилось явное смущение.
– Понимаю. Я тогда заметила только, что твой пес очень красив, и задалась вопросом, какой он породы, потому что прежде я никогда не видела таких собак.
Лисил только плечами пожал:
– Мне подарила его моя мать – когда я был мальчишкой, а он щенком.
– Это твоя мать была из эльфов? – спросила Винн.
– Да. – Лисил наклонился и погладил Мальца по спине. – Он, должно быть, просто смешанных кровей. Мы, полукровки, всегда получаемся самыми шустрыми и сообразительными.
Малец подставил голову под ладонь Лисила и подвинулся, поудобней устраиваясь на кровати.
– А еще, – прибавил Лисил, – в Миишке один чокнутый назвал его маджай-хи.
Винн склонила голову к плечу.
– Маджай-хи? – уточнила она, произнося это слово более гладко и раскатисто, чем это получалось у Лисила.
– Да, примерно так это и звучало.
– Должно быть, диалектный оборот или же разговорное название этой породы. – Винн покачала головой, отчего-то развеселившись. – На том эльфийском диалекте, который я знаю, это может означать что-то вроде «собака фей» или «собака духов стихий», хотя я никогда прежде не видела представителей этой породы. С виду он весьма дружелюбен.
– Просто тебе не доводилось с ним охотиться, – пробормотала Магьер себе под нос. – И что сказал Ланджов, когда узнал о событиях этой ночи?
Винн поглядела на Магьер, и на лице ее мелькнуло чуть уловимое неодобрение.
– Советник Ланджов, можно сказать, вышел из себя. Он считает, что убийцу его дочери следует искать среди простолюдинов, и не понимает, почему вы так упорно преследуете уважаемых членов общества.
Магьер поднялась с кровати и вздохнула.
– Как его шишка? – спросила она, глядя на Мальца.
– Получше, – ответил Лисил. – Он всегда быстро поправляется.
Приподняв холодный компресс, он осмотрел голову пса.
– Выспится как следует, позавтракает – и все как рукой снимет. Да, кстати… – Лисил вынул из-за пазухи лоскут лилового шелка. – Этот клочок не поможет найти твоего аристократа, но с его помощью, быть может, мы отыщем нашу беглую вампиршу. Если между ними есть какая-то связь – тем лучше.
Глядя на лоскут, Магьер на миг снова ощутила прилив гнева, но сдержалась, понимая, что не права.
– Ты и вправду не знал, что эта шлюха – вампирша? – спросила она, стараясь не выдать голосом своей злости.
– Да я даже толком не смотрел на нее и не сообразил, что в ней есть что-то знакомое, – отозвался, оправдываясь, Лисил. – Я и глаза-то ее не разглядел, покуда она не взгромоздилась ко мне на колени – ровно за минуту до того, как вы с Мальцом ворвались в залу.
Магьер почувствовала, что краснеет. Она хотела уже переменить тему, когда в дверь постучали.
– Не помню, чтобы я заказывал завтрак в комнату, – процедил Лисил.
Магьер увидела, как его правое запястье едва заметно напряглось, – это означало, что стилет вот-вот скользнет в ладонь. Теперь, когда она знала, откуда Лисил научился подобным приемам, от этого незначительного движения ее пробрала дрожь. Лисил встал, взялся за дверную ручку – и рывком отворил дверь.
За дверью стояла молодая женщина в сером одеянии – та самая, что заговорила с Лисилом в коридоре здания городского совета. Она была невысока ростом, длинная каштановая коса переброшена на грудь.
– Простите меня за это раннее вторжение, – проговорила она с легким, чуть гортанным акцентом, которого Магьер не сумела распознать. – Мой наставник послал меня поговорить с вами.
– Кто ты такая? – спросила Магьер.
– Моё имя Винн Хигеорт, и я ученица Гильдии Хранителей, а мой наставник – домин Тилсвит, глава нашей здешней миссии. Наша миссия расположена во внутреннем крепостном кольце, в прежних казармах городской стражи. Прошлой ночью домин играл в карты с советником Ланджовом, когда пришли известия о том, что произошло в «Рябиновой роще».
– Быстро же это случилось, – пробормотал Лисил и отступил, пропуская в комнату нежданную гостью. – Я-то думал, что мы успеем хотя бы позавтракать, прежде чем до нас доберутся. И кто же доставил эти известия? Стражники?
– Да, – ответила женщина, глядя не на Лисила, а на спящего Мальца. Потом она заметила миску с водой и компресс, и лицо ее омрачилось. – Ваш пес болен?
– Его ударили по голове, но он скоро будет в порядке, – сказал Лисил.
– Может быть, я сумею помочь ему. У нас в миссии есть много различных лекарств.
Она опустилась на колени у кровати, с любопытством разглядывая Мальца, затем протянула руку. Лисил рванулся остановить ее, но тут Малец открыл глаза, поднял морду и лизнул пальцы Винн, а затем снова уронил морду в лапы. Винн с улыбкой отняла руку.
– Кажется, он вполне оправился, – заметила она. Потом улыбка ее поблекла, она сдвинула брови и, поднявшись, прямо поглядела в глаза Лисилу. – В тот день в здании совета, когда я… когда я заговорила с тобой…
После этих слов Винн замялась и на миг опустила глаза, но тут же снова взглянула в смуглое лицо Лисила.
И Магьер вдруг опять испытала гнев. Сколько еще странных и таинственных женщин будет увиваться вокруг Лисила, пока они не покинут, наконец, этот проклятый город?!
– Я была удивлена, что ты не знаешь эльфийского языка, – продолжала Винн. – Ведь один из твоих родителей принадлежал к этому народ, не так ли?
– Меня никогда не учили языку эльфов, – бесстрастно ответил Лисил.
И снова Винн замялась, потом на лице ее отразилось явное смущение.
– Понимаю. Я тогда заметила только, что твой пес очень красив, и задалась вопросом, какой он породы, потому что прежде я никогда не видела таких собак.
Лисил только плечами пожал:
– Мне подарила его моя мать – когда я был мальчишкой, а он щенком.
– Это твоя мать была из эльфов? – спросила Винн.
– Да. – Лисил наклонился и погладил Мальца по спине. – Он, должно быть, просто смешанных кровей. Мы, полукровки, всегда получаемся самыми шустрыми и сообразительными.
Малец подставил голову под ладонь Лисила и подвинулся, поудобней устраиваясь на кровати.
– А еще, – прибавил Лисил, – в Миишке один чокнутый назвал его маджай-хи.
Винн склонила голову к плечу.
– Маджай-хи? – уточнила она, произнося это слово более гладко и раскатисто, чем это получалось у Лисила.
– Да, примерно так это и звучало.
– Должно быть, диалектный оборот или же разговорное название этой породы. – Винн покачала головой, отчего-то развеселившись. – На том эльфийском диалекте, который я знаю, это может означать что-то вроде «собака фей» или «собака духов стихий», хотя я никогда прежде не видела представителей этой породы. С виду он весьма дружелюбен.
– Просто тебе не доводилось с ним охотиться, – пробормотала Магьер себе под нос. – И что сказал Ланджов, когда узнал о событиях этой ночи?
Винн поглядела на Магьер, и на лице ее мелькнуло чуть уловимое неодобрение.
– Советник Ланджов, можно сказать, вышел из себя. Он считает, что убийцу его дочери следует искать среди простолюдинов, и не понимает, почему вы так упорно преследуете уважаемых членов общества.
Магьер поднялась с кровати и вздохнула.