Хенди Барб. Похититель жизней

   И тут Магьер наконец-то поняла, на что намекает ее собеседник.
   Лисил, безусловно, управился бы с этим делом иначе, но Лисила тут не было. Магьер невольно потянулась к сабле – но пояс ее был пуст. С некоторых пор она перестала днем носить в городе оружие.
   – Так тебе нужна взятка? – медленно проговорила она. – Ты требуешь взятку за то, чтобы доставить уже оплаченные товары?
   Малец оскалил зубы и тихонько зарычал на Пойеска. Тот даже и ухом не повел, а взял с ящика клочок пергамента, всем своим видом показывая, что намерен вернуться к работе.
   – Даже если натравишь на меня собаку – свое пиво ты все равно не получишь.
   Магьер хотела уже растолковать этому прыщавому хорьку, что она и без собаки с ним прекрасно управится, но тут ее от двери окликнул знакомый голос:
   – А, Магьер, вот ты где! Калеб так и сказал, что ты отправилась в порт.
   Обернувшись, Магьер увидела, что в пакгауз входят двое очень хорошо знакомых ей людей – Карлин Буажискье, городской пекарь, и Дарьей Томик, нынешний констебль Миишки и начальник городской стражи.
   В присутствии Карлина Магьер всегда чувствовала себя свободней. Упитанный, лысый, неизменно пахнущий гвоздичным мылом, этот человек был больше, чем просто пекарь. Сейчас он трудился в городском совете, и именно его стараниями город отстроил таверну Магьер. Карлин был на редкость славным человеком и к тому же ее другом, а друзей у Магьер было не так уж много.
   Дарьена, напротив, она почти не знала. Этот немногословный человек, судя по всему, неплохо справлялся со своими обязанностями, хотя и приступил к ним совсем недавно. Худой, можно сказать, костлявый, он был на целую голову выше Карлина. Сейчас он смотрел на Магьер серьезно, почти озабоченно, и она вдруг сообразила, что лицо у нее, должно быть, раскраснелось от гнева.
   – Этот хорек только что вымогал у меня взятку, чтобы доставить уже оплаченный заказ, – сквозь зубы процедила она.
   Дарьей перевел взгляд на Пойеска.
   – Это правда? – очень тихо спросил он.
   – Э… да нет, я думаю, госпожа Магьер неверно меня поняла… – Пойеск явно занервничал. – Я как раз объяснял, что мы сумеем доставить ее заказ только после обеда. Мы нынче слегка отстаем от графика, и…
   – «Слегка»! – иронически хмыкнула Магьер. – Вот уж действительно…
   Карлин дружеским жестом положил на ее плечо свою пухлую ладонь. Дарьей шагнул вперед и встал рядом с ней. Суровый и немногословный городской констебль выглядел, как всегда, внушительно – кожаный доспех, короткий меч в ножнах, за пояс заткнута дубинка.
   – Но сейчас-то все в порядке? – добродушно и крайне вежливо осведомился Карлин. – Заказ Магьер будет доставлен после обеда?
   Пойеск жалко улыбнулся, показав желтые зубы, и на всякий случай попятился.
   – Э… да, конечно. Еще до заката все припасы будут в ее кладовых.
   Магъер вдруг пришло в голову, что Пойеск в присутствии Дарьена нервничает куда сильнее, чем пристало бы торговцу, всего лишь пытавшемуся содрать взятку с клиента. Да и сам Дарьей смотрел на владельца пакгауза не просто с неприязнью, а как положено смотреть городскому констеблю на преступника. Может быть, Пойеск уже пытался обобрать кого-то еще? Магъер не испытывала желания оставить этого хорька в покое, но Карлин уже многозначительно сжал ее плечо и, увлекая девушку за собой, широким шагом направился к выходу. Дарьей помешкал секунду, но все же пошел за ними. Магьер оглянулась на Пойеска.
   – Надеюсь, между нами больше не случится недоразумений, – процедила она. – И тебе лучше помолиться, чтобы в следующий раз вместо меня не пришел мой напарник Лисил.
   Пойеск лишь натянуто улыбнулся в ответ. Выйдя из пакгауза, Магьер прикрыла ладонью глаза, чтобы защититься от чересчур яркого солнца.
   – Как вы вовремя появились, – заметила она и, опустив руку, заморгала от рези в глазах.
   Ничего не ответив, Карлин зашагал вдоль пристани. Магьер и Дарьен нагнали его и пошли рядом.
   – Ну ладно, – сказала Магьер, – а теперь, может быть, вы расскажете мне, в чем дело?
   Дарьей промолчал, а Карлин повел широкими пухлыми плечами – как будто рубаха вдруг сделалась ему тесна.
   – Мы пришли поговорить с тобой в «Морской лев», – медленно, почти нехотя начал Карлин. – Когда Калеб сказал, что ты отправилась в порт, мы решили пойти следом, – может, повезет тебя разыскать.
   – И вам повезло, – заключила Магъер. – Случилось что-то?
   – И да и нет, – ответил он. – Ты, конечно же, знаешь, что в последнее время дела в Миишке идут не так, как прежде. После того как вы с Лисилом… В общем, после того как сгорел пакгауз Рашеда, городские финансы неуклонно хиреют.
   Магьер сделала медленный, глубокий вдох. Опять этот треклятый пакгауз!
   – Когда-то в городской казне денег было с избытком, – вступил в разговор Дарьей, – но теперь она почти опустела. – Голос его звучал ровно, но жестко. – Владельцы небольших пакгаузов, в том числе и Пойеск, твердят, что не получают никакой прибыли, а средства города были почти истрачены много месяцев назад, когда были выплачены пособия людям, оставшимся после пожара без средств к существованию. Сейчас город тратит почти все, что получает в качестве налогов, а в казне остается шиш.
   Магьер шла рядом с ними, не понимая, с чего вдруг эти двое решили поговорить с ней о состоянии городских финансов.
   – И чем, по-вашему, я могу здесь помочь? – вслух спросила она.
   – Заплатить налоги, – напрямик ответил Карлин. Магьер резко остановилась, смятенно глядя то на толстого пекаря, то на тощего констебля.
   – Налоги?
   – Да, налоги за прошлые месяцы. Существует налог на коммерческую деятельность, половина его идет городу, другая половина – в королевскую казну. По счастью, Миишка – вольный город, и мы не должны выплачивать долю местному землевладельцу. Тебе это все, конечно, известно. Просто ты и твой напарник оказали городу такие неоценимые услуги, что городской совет не считал себя вправе настаивать на выплате налогов. Сейчас, однако, нам приходится нелегко, и долг каждого – помочь городу. Теперь, когда ты снова открываешь таверну, мы надеемся получать налог и с «Морского льва».
   Меньше всего Магьер ожидала, что Карлин захочет поговорить с ней именно об этом. Отчего до сих пор никто ей ни словом не обмолвился о налогах?
   Конечно, за избавление Миишки от вампиров они с Лисилом получили кое-какую плату, но почти все эти деньги ушли на то, чтобы отстроить таверну. Остаток Магьер употребила на то, чтобы закупить припасы к открытию «Морского льва». Впрочем, рассказать об этом Карлину и Дарьену она никак не могла.
   – Нашими счетами занимается Лисил, – откашлявшись, солгала она. – Мне нужно будет поговорить с ним.
   – Разумеется, – кивнул Карлин. – Мы понимаем, что вы только что открылись и дела у вас пока еще в некотором беспорядке. Мне сейчас так или иначе надо идти. Сегодня после обеда собирается городской совет – пришло письмо из Белы. Должно быть, в нем известия, которые нужно немедленно обсудить. Впрочем, я вечером загляну к вам в таверну.
   Дарьей коротко кивнул на прощание и направился в город. Карлин ободряюще похлопал Магьер по плечу и лишь тогда последовал за ним.
   Магьер шла, глядя на свои ноги, размеренно ступающие по дощатому настилу пристани. И где только, в самом деле, носит Лисила именно тогда, когда он ей нужен?
   Она покинула деловитую сумятицу порта и свернула на улицу, которая тянулась вдоль берега моря. Вокруг все чаще мелькали магазинчики и лавки, проулки уводили от порта в сердце города. На душе у Магьер было невесело. До вечера ей надо придумать, как уплатить налог за «Морского льва». Миишка в беде, и в этом, пускай и отчасти, повинны она и Лисил. Меньшее, что она может сделать для города, – честно и сполна заплатить налог. Но как?
   Она миновала конюшню – отсюда до таверны было уже недалеко – и тогда увидела, что навстречу ей идет жена сапожника Лила. Крупная, круглолицая, с копной медно-рыжих волос, она несла в руке корзинку со свежим хлебом и фруктами. Это зрелище порадовало Магьер – отрадно, что хоть у кого-то хлопоты связаны исключительно с тем, чтобы поесть на обед свежеиспеченного хлеба с маслом. Заметив Магьер, Лила приветливо улыбнулась. Что ж, по крайней мере, не все в этом городе винят ее и Лисила во всех бедах Миишки.
   Когда Лила проходила мимо проулка, оттуда вдруг выскочили двое мальчишек – похоже было, что они так и сидели там в засаде, поджидая неосторожного прохожего. Магьер на миг остолбенела, не веря собственным глазам.
   Первый мальчишка размахнулся и кулаком ударил Лилу по лицу. Охнув, женщина, точно куль с мукой, осела на пыльную мостовую. Второй мальчишка тотчас схватил корзинку и бросился бежать. Все неурядицы, которые уготовило Магьер это утро, разрядились в мгновенной вспышке гнева.
   – Малец, взять его! – рявкнула она, бросаясь к первому мальчишке.
   Тот был проворен, но слишком поздно заметил Магьер. Схватив за ворот рубашки, она рывком развернула его к себе и толкнула на стену сапожной мастерской.
   Мальчишка пригнулся, сжал кулаки, точно готовясь к драке, но вид у него был донельзя испуганный, дышал он сорванно и часто, и в глазах металась паника. Из ворота разорванной рубашки торчали костлявые ключицы, и руки у него тоже были невероятно худые. На вид ему было самое большее лет пятнадцать.
   Гнев Магьер тотчас испарился, и тут она услышала, что ее зовет Лила.
   Не желая надолго отводить глаз от мальчишки, Магьер быстро оглянулась и увидела, что женщина пытается оттащить Мальца.
   – Магьер, помоги мне! – крикнула Лила. – Отзови собаку!
   Магьер попятилась, не сводя с глаз с тощего мальчишки, покуда не отошла от него на безопасное расстояние. Делать нечего – пришлось бросить добычу и вернуться к Лиле.
   Малец рычал на второго мальчишку, загнав его к груде пустых ящиков, – которые перегородили проулок. Магьер видела, что пес не намерен причинять мальчишке никакого вреда – лишь облаять его так грозно, чтобы юный воришка присмирел. Лила же не так хорошо знала Мальца и потому испугалась не на шутку.
   – Отзови собаку! – жалобно повторила она. – Это же просто голодные дети.
   – Малец, – сказала Магьер, – хватит. Оставь его.
   Пес рыкнул в последний раз и отступил к Магьер.
   Мальчишка жалобно хныкнул, вскочил и бросился бежать.
   – Погоди! – крикнула вслед ему Лила. – Вот, возьми!
   Она протягивала воришке каравай свежего хлеба из упавшей корзины.
   Даже не оглянувшись, мальчишка исчез в проулке.
   Магьер взглянула на кровоподтек, багровевший на скуле женщины. К завтрашнему дню он станет исчерна-лиловым.
   – Ты угощаешь воришку, который пытался тебя ограбить?
   Круглое, всегда жизнерадостное лицо Лилы стало вдруг таким печальным, что Магьер невольно прикусила язык.
   – Они же только дети, и к тому же голодные, – негромко сказала Лила. – Видно, их родители бедствуют, а может, у них и родителей нет, как же им прокормиться?
   На это Магьер нечего было ответить. Камень, лежащий на ее душе, заметно потяжелел. Проводив Лилу до дома, она направилась в южную часть города. Малец как ни в чем не бывало трусил рядом с ней.
   Таверна «Морской лев» располагалась в основании небольшого лесистого полуострова, который с юга огибал залив. Прочные стены из гладко отесанных бревен, свежепобеленные ставни, красочная вывеска с изображением морского льва, плывущего по бурным волнам, – вот таким встречал Магьер ее возрожденный из пепла дом. Новая дверь таверны была из прочнейшего дуба, с железными засовами и запорами, которые заказал Лисил. В окнах второго этажа красовались новенькие стекла, окна первого этажа, где, собственно, располагалась таверна, обзавелись добротными ставнями. По сравнению со своим предшественником новый дом изрядно прибавил в длине и вообще сиял, точно медная монетка, едва покинувшая монетный двор. Даже в эти нелегкие времена люди готовы были истратить часть своих скудных средств на то, чтобы выпить кружку пива в приятной компании и в уютном тепле очага. «Морской лев» буквально лучился будущим весельем, суля своим хозяевам изрядные барыши, только вот Магьер сейчас было не до барышей и не до веселья.
   Малец обогнал ее, первым подбежал к двери и уселся, выжидательно поглядывая на Магьер, но она не спешила.
   Где-то там, в доме, старый слуга Калеб хлопотал, наводя порядок. Маленькая Роза, его внучка, вероятно, играла в своей новой спальне, с нетерпением ожидая, когда вернется Малец, ее любимая живая игрушка.
   Этот день, едва начавшись, и так уже отнял у Магьер немало сил. Нетрудно представить себе, сколько дел еще ей предстоит переделать до вечера, до того как откроется таверна!
   Магьер не стояла за стойкой с тех пор, как вампиры Миишки и напуганные ими до смерти горожане вынудили ее вернуться к прежней «профессии». Воспоминания о том, как это случилось, до сих преследовали Магьер. Столько лет прожив мошенничеством и ложью, она вдруг оказалась лицом к лицу с суровой правдой.
   Мало того – Магьер, сама того не желая, узнала о себе самой гораздо больше, чем ей хотелось бы знать. Оказалось, что в присутствии вампиров ею овладевает такой безумный гнев, что она и сама меняется, проявляя качества, свойственные лишь самим вампирам: прибывают сила и ловкость, вырастают и заостряются клыки, исцеляются смертельные раны… если выпить крови смертного. Все эти свойства безмерно страшили Магьер, хотя они и были необходимы для того, чтобы выжить самой и защитить Лисила. И к тому же в это непростое и страшное время они с Лисилом стали ближе, гораздо ближе.
   Магьер вдруг поежилась, как от холода.
   В первое время после битвы с вампирами Лисил был так слаб и изранен, что Магьер пришлось ухаживать за ним, как за ребенком, покуда он не сумел снова встать на ноги. В те дни они почти не вспоминали о пережитом, именно потому, что Магьер решила, что об этом лучше не вспоминать.
   Потом он начал каждое утро куда-то уходить. Один. Что ж, может, так было и лучше. Вероятно, ему была не по душе холодность Магьер, но ведь он едва не погиб только потому, что был ее напарником, уж если она предпочитает держаться от него подальше – это для его же блага.
   Магьер оглянулась на юг, где над городом, над приморским трактом подымались лесистые холмы. Что-то Лисил нынче запаздывает.

* * *

   – Выпад! – приказал Чейн, стараясь не зевать от скуки. – Еще выпад! Нет, хозяин, держи клинок ровно и сразу после удара откинься назад. Не переноси свой вес на правую ногу.
   Он лениво отбил удар, но не перешел в контратаку, не воспользовался тем, что его противник – в который раз, увы, – открылся при выпаде. Торет, ученик Чейна в фехтовании и хозяин его во всем остальном, остановился, раздраженно хмурясь.
   – Я и так держу меч ровно! – рявкнул он, и эхо его крика заметалось между ними, отразившись от стен просторного подвала, который был расчищен специально для упражнений в фехтовании и прочих тайных целей. – С какой стати ты все время твердишь об этом?
   Трехэтажный каменный особняк, в котором они жили, располагался в богатом квартале Белы, столицы и главного порта Белашкии. С точки зрения менее зажиточных горожан, особняк был добротным и даже изысканным жильем, однако Чейн при жизни привык к совсем иным условиям. Население столицы представляло собой бурлящий котел, в котором нашлось бы место почти любому ингредиенту, – но с тех пор как Чейн восстал из мертвых, в обществе своего хозяина он постоянно чувствовал себя не на своем месте.
   Совсем недавно ставший Сыном Ночи – а точнее, вампиром, – Чейн до сих пор еще остро ощущал сословные различия. В прежней, смертной, жизни он был средней руки аристократом, владел небольшим, отдаленным от столицы баронством и, как полагается аристократу, обладал изрядными познаниями в области политических и светских интриг. Теперь же почти все свое время, свободное от сна, он посвящал тому, чтобы помочь своему хозяину и создателю подняться вверх по сословной лестнице. Подобный контраст между прежним и новым существованием, не говоря уж о контрасте между самим Чейном и его хозяином, был настолько разителен, что даже не забавлял Чейна своей нелепостью – скорее уж раздражал.
   Чейн был высок, с густыми, каштановыми, коротко остриженными волосами. Коричневые панталоны и темно-синяя туника сидели как влитые на его ладной широкоплечей фигуре. Как и надлежало аристократу, он получил недурное образование, да и сам долго совершенствовался в иных, менее признанных областях. Он бегло изъяснялся на четырех языках, а фехтовал так, словно родился на свет с клинком в руке.
   Вот в этом-то и состоял нелепый, лишь презрения достойный контраст между Чейном и его хозяином.
   Тощий, узкоплечий Торет выглядел лет на семнадцать от силы, да и то был мелковат для этого возраста. Сколько бы он ни отмывался, его кожа неизменно сохраняла нездоровый, грязный оттенок. Его бурые волосы, вопреки всем усилиям гребня, оставались кудлатой копной. На лице и на запястье у него белели старые шрамы. Он неплохо говорил на белашкийском языке, наиболее распространенном в этих краях, и, судя по всему, мог изъясняться на простонародном диалекте далекой Суманской империи. Впрочем, сколько он ни учился, а грамотой на этих языках так и не овладел. В дорогой тунике из темно-красного бархата Торет смахивал на проказливого слугу, который в отсутствие господина вздумал поиграть в переодевания.
   И тем не менее именно Торет в свое время поймал и обратил Чейна, возродил его из смерти в вечное рабство. Теперь Чейн не мог воспрепятствовать даже самому нелепому капризу худосочного коротышки, потому что вампир не может ни в чем отказать своему создателю. Чейн был самым настоящим рабом.
   – Нет, хозяин, – с натужной вежливостью проговорил он вслух, – ты не держишь меч ровно, а при выпаде переносишь вперед всю тяжесть своего тела. Сейчас я покажу тебе, как это делается.
   И Чейн стремительно и четко исполнил три выпада подряд, хотя ни на миг не сомневался, что Торет не способен заметить хоть какие-то отличия его движений от своих собственных.
   – Ух ты, просто здорово, то есть великолепно! – прозвучал под сводами подвала высокий, чуть визгливый женский голос.
   Торет и Чейн разом обернулись. Чейн едва подавил желание презрительно фыркнуть при виде третьей обитательницы особняка, так бесцеремонно нарушившей их уединение. Торет расплылся в улыбке, показав ровные, но неисправимо желтые зубы.
   – Сладкая моя! – с восторгом проговорил он. – Ты что же, ходила за покупками?
   Покачивая пышными оборками платья, к Чейну и Торету приближалось еще одно обстоятельство, которое отравляло новое существование Чейна. Сапфира.
   Иные, возможно, сочли бы ее привлекательной, желанной даже, правда на непритязательный вкус, но Чейн ни при жизни, ни после смерти не встречал более отвратительного существа.
   Сапфира вырядилась в атласное платье с головокружительно низким вырезом, ярко-розового, а верней сказать – ядовито-розового цвета. Русые завитые локоны тугими колбасками обрамляли ее круглое и частенько надутое лицо. Кожа у нее была бледная и гладкая, и кроваво-красные, щедро намазанные помадой губы могли соперничать по яркости разве что с безвкусно огромными рубиновыми сережками, которые при каждом шаге покачивались в ее ушах. На одну такую сережку могла бы наесться досыта изрядных размеров деревня. Сколько бы ни тратил Торет на наряды и украшения своей подруги, она неизменно выглядела как дорогая, но вульгарная проститутка. Единственное, что ее красило, – большие ярко-синие глаза, из-за которых, собственно, Торет и назвал ее Сапфирой.
   Одно то, что подобное создание было вправе прозываться Дитя Ночи, могло бы довести Чейна до истерики, но вдобавок к этому Торет, его худосочный «хозяин», взирал на эту девицу с таким восторгом и обожанием, точно она была королевой фей. От этих взглядов Чейна мутило, и он невольно вспоминал, как в дни его детства кухарка в летнюю жару подала на стол несвежего лосося. Маленького Чейна после этой трапезы тошнило три дня непрерывно.
   – Великолепно? – повторил он вслух, тщательно изгоняя из своего голоса саркастические нотки. – О Сапфира, неужели ты сегодня выучила новое слово?
   Торет и Сапфира дружно опешили, а затем синеглазая красотка отвернулась от Чейна, старательно делая вид, что ничего не расслышала. Чейн прекрасно знал, что его «сотоварищам» порой трудно отличить изысканную вежливость от обыкновенной издевки.
   – Да нет, какие там покупки, – кокетливо улыбнулась Сапфира Торету, склонив завитую головку к плечу и фамильярно водя пальцем по вырезу его туники. – У портнихи я была. Шарлотта нынче получила роскошный горчичный шелк, ну я и решила заказать новое платье. Фасон она, конечно, предложила тот еще – полная скукотища, но у меня, хвала богам, хороший вкус, так что все-все переделала.
   «Кто бы сомневался», – мысленно хмыкнул Чейн, стараясь даже не думать о том, что у подобного существа именуется «хорошим вкусом».
   Чейну удалось разыскать банкиров – купцов и портных, которые охотно принимали клиентов и после заката. Если действовать с умом, в таком большом городе, как Бела, такие причуды клиентов легко сходили с рук. Да что там – половина знакомых ему аристократов спала весь день, а ночью предавалась светским удовольствиям, да и более сомнительным утехам. Торет и его сотоварищи естественно вошли в разряд таких «чудаков». Они щедро платили за свои чудачества, а это – главное.
   – Ты уже кормилась, дорогая моя? – осведомился между тем Торет. Схватив руку Сапфиры, он крепко прижал ее к своим губам и выразительно прикрыл глаза.
   – Нет, я тебя ждала. – Сапфира глянула на Чейна и, одарив его улыбкой, прибавила: – То есть вас обоих.
   Чейн кивнул – со всей возможной холодностью, но без явной грубости. Как бы он ни третировал Сапфиру, она неизменно с ним кокетничала, хотя и не настолько откровенно, чтобы разозлить Торета.
   – Я хочу поехать в «Рябиновую рощу»! – радостно объявила она.
   Торет покачал головой:
   – Рано. Мы слишком недавно там были.
   Сапфира обожала охотиться на богачей и аристократов, – с точки зрения Чейна, весьма опасное пристрастие. Она предавалась этому развлечению всякий раз, когда это дозволял Торет. «Рябиновая роща» была излюбленным местом если не аристократов, то по крайней мере богачей Белы. Чейну и самому нравилось это роскошное заведение, идеальное место для знати, желающей предаться обильным, пускай и не изысканным ночным удовольствиям, однако слишком часто охотиться в окрестностях такого престижного места значило бы навлечь на себя беду.
   Сияющая улыбка Сапфиры поблекла, сменившись обиженной гримаской, и Чейн подавил обреченный вздох, внутренне готовясь к очередной неизбежной сцене.
   – И куда же ты в таком случае думаешь поехать? – осведомилась она у Торета таким пронзительным голосом, что у Чейна засвербило в ушах. – В портовую таверну, куда ходят одни только вонючие рыбаки? Хочешь и сам всю ночь вонять потом и кислым пивом? А я вот не хочу, ясно? Не хочу! Я хочу поехать в приличное место! Приличное!
   Торет тяжело вздохнул и направился к дальней стене подвала, чтобы поставить в стойку свой меч.
   – Ты слышал, что я сказала?! – взвилась Сапфира, возмущенная тем, что ей не соизволили ответить. – Крысеныш! Ты меня слышал или нет?
   Торет замер, не дойдя до стены, затем круто развернулся – и Чейн увидел, что лицо его закаменело, искаженное гневом, нечистая кожа побелела, словно сбрызнутая инеем.
   Крысеныш? Чейн понятия не имел, почему Сапфира так назвала Торета. Может, это какое-нибудь простонародное оскорбление? Правда, очень уж оно… обыкновенное. Будучи не в духе – а такое случалось частенько, – Сапфира честила Торета на все лады и дулась до тех пор, покуда он смиренно не соглашался потакать ее капризам.
   Торет выхватил из стойки дагу и одним прыжком оказался возле Сапфиры. Прежде чем женщина успела отпрянуть, он грубо схватил ее за горло и ткнул острие кинжала ей под подбородок.
   Чейн был, мягко говоря, потрясен. Какой приятный сюрприз! До сих пор он ни разу не видел, чтобы Торет прикоснулся к Сапфире иначе, чем, так сказать, в порыве страсти.
   – Мы с тобой об этом уже говорили, – прошипел Торет сквозь зубы. – Я тебя сотворил, я тебя и уничтожу, ясно? Не смей больше так меня называть. Никогда. Поняла?
   Широко раскрытыми глазами Сапфира смотрела, как по лезвию даги ползет капля ее темной крови.
   Лицо женщины исказил такой неприкрытый ужас, что Чейн испытал острое, ни с чем не сравнимое наслаждение. Все-таки этот вечер, несмотря ни на что, удался! Белобрысая стервочка невзначай ляпнула кое-что, достойное внимания.
   Крысеныш.
   Что бы ни значило это слово, оно сверх всякой меры разъярило Торета, и одно это уже стоило запомнить.
   – И-извини, Торет… извини… – с трудом пролепетала Сапфира. – Пойдем куда захочешь… куда скажешь, туда и пойдем… извини…
   Торет опустил дагу и медленно разжал пальцы, отпустив ее горло. В его коричневых глазах мелькнул нешуточный испуг, – должно быть, он только сейчас осознал, как дорого ему придется потом заплатить за эту вспышку. А что придется – в этом Чейн не сомневался.
   Чейн не без труда подавил разочарованный вздох. До чего же они все-таки предсказуемы, эти двое… Вот скука-то!
   – Ничего страшного, дорогая, – сказал Торет на удивление спокойно – словно и не был только что вне себя от бешенства. – Мы не можем пока что поехать в «Рябиновую рощу», но зато мы давно не бывали в «Атласном троне».