Ильин Андрей. Боец невидимого фронта

   — Ну, он сказал, что мочилово идет за мобильники, которыми можно кончать хоть даже ментов на Петровке. Что так сказал Губа, а потом его тоже кончили.
   — Ты об этом написал?
   — Написал.
   — Тогда все, свободен.
   — А бабки?
   — Ах, да... На тебе бабки. И смотри, аккуратно уходи.
   — Да что я, в первый раз, что ли...
   Собеседники разошлись в разные стороны, с интервалом в десять минут. Один, разжившись деньгами, пошел к ближайшему магазину. Другой — в местное управление ФСБ. Где предъявил на входе пропуск и поднялся в свой кабинет на третьем этаже.
   В кабинете он разложил на столе рапорт сексота и, сверяясь с ним, стал писать отчет о проведенной сегодня конспиративной встрече с агентом Резвым. На эпизоде с мобильными телефонами он споткнулся.
   В этом месте показания сексота напоминали переписанный с видюшника эпизод третьесортного американского боевика. Неплановая сходка, пропавшие блатные, мобильники, с помощью которых можно кончать ментов хоть на Петровке.
   Просто какая-то научная фантастика. Может, он, подлец, туфту гонит для объема?
   Правда, в тексте мелькают вполне реальные персонажи — Губа, Миша Фартовый, еще несколько воров в законе...
   Ну и что со всем этим делать?
   Написать как есть?
   Или отредактировать?
   Он бы, конечно, отредактировал, но Петровка... Такую ссылку пропускать мимо ушей нельзя.
   Нет, надо писать все. И пометить, что информация может представлять интерес для Министерства внутренних дел. И пусть они там сами разбираются...
   Отчет пошел по инстанциям. И на каждом столе, каждый более высокий начальник, отсмотрев полученную от сексота информацию, спотыкался на мобильных телефонах и Петровке.
   И, чтобы не оказаться крайним, тоже делал пометку — информация может представлять интерес для Министерства внутренних дел. Только добавлял слово «большой» — большой интерес. Или слово «особый» — особый интерес. Чтобы показать, что он не зря казенный хлеб ест.
   В рамках еженедельного отчета информация сексота ушла в Москву. И была в Москве замечена благодари пометке: «Может представлять особый интерес для Министерства внутренних дел».
   Но в Безопасности не стали спешить делиться оперативными сведениями с коллегами по цеху. Потому что ФСБ и МВД были конкурирующими фирмами и не упускали возможность утереть друг другу нос.
   Подполковник Максимов оставил полученные материалы и вызвал дежурного.
   — Капитана Егорушкина ко мне... Капитан явился через десять минут.
   — Вот что капитан, смотайся-ка ты на место и посмотри, что у них там случилось. Что это за сходки и за мобильники такие и чем они могут представлять большой, — выделил он слово «большой», — интерес для Министерства внутренних дел.
   Все понял?
   — Так точно!
   Пришедшее от капитана первое сообщение успокаивало и... обескураживало.
   Там действительно все умерли. Но почти все умерли ненасильственной смертью. Вор в законе Губа от передозировки героина. Его шестерка, вместе со своей любовницей, угорел в своем гараже в машине. Уголовный авторитет Сивый, перепив водки, отравился бытовым газом. Причем он умер дважды, так как принятая им доза алкоголя была сама по себе смертельна. Рваного убили в его квартире, предварительно перерыв все вещи. Мелкие уголовники Ноздря и Харя пропали при невыясненных обстоятельствах, вместе со своими приятелями. То есть все в точности соответствовало тому, что рассказал сексот.
   Капитан испрашивал разрешение на проведение дополнительного расследования совместно с местным управлением внутренних дел.
   Для официального взаимодействия работника ФСБ с милицией необходимо было выйти на аппарат Министерства внутренних дел с официальным письмом...
   И ждать ответа на него в лучшем случае несколько недель. Потому что в стране такой бардак...
   Но это для официального. А если не для официального...
   Полковник пододвинул к себе телефон.
   — Здорово, Паша. Как личная жизнь?
   — Какая может быть жизнь у опера? Никакой.
   — Не прибедняйся. Какой ты опер — ты теперь кабинетный работник. Канцелярская крыса. С мозолью... знаешь где?
   — Знаю. Чего тебе от меня нужно?
   — Любви. Желательно до гроба.
   — А помимо любви?
   — Так, маленькое одолжение.
   — Если прислать взвод СОБРа вскопать тебе на огороде грядки — не проси. Все просят.
   — Не надо мне твоих собровцев, они у меня в деревне всех девок в плен возьмут.
   — Ну ладно, тогда говори, что нужно?
   — Хочу к твоим орлам на местах своего сокола подослать. Так, чтобы его не погнали.
   — Без письма?
   — А зачем письмо, если ты есть?
   — Дело с моим контингентом связано?
   — С твоим.
   — Серьезное или так?
   — Если выйдет серьезное, я с тобой результатами поделюсь.
   — Да? Не обманешь?
   Тогда ладно. Тогда говори, в какие края звонить...
   Личные просьбы московских начальников к периферийным подчиненным зачастую имеют действие лучшее, чем гербовые, за подписью министров бумаги.
   Оперативники обрадовались капитану как родному.
   — Чем мы можем помочь?
   — Мне нужно встретиться с осведомителями, которые водили дружбу с Сивым, Рваным или кем-нибудь из шайки Ноздри. Возможно такое?
   — Сделаем...
   Местные оперативники перед встречей со столичным гостем накрутили сексотам хвосты, так, что те распелись соловьями.
   — Да, Ноздря какие-то трубки толкал. Мне не предлагал, но я слышал. Какие-то особенные.
   — Почему особенные?
   — Ну навороченные, что ли. Потому что он их за какие-то бешеные бабки гнал.
   — За какие?
   — Тоже не знаю. Просто говорили что дорого, а сколько — не говорили...
   — Про мобильник? Слышал я про мобильник.
   — От кого?
   — От Хрипатого. Ну который под Харей ходил. Он хвастался, что ему Ноздря классный мобильник подарил.
   — Где этот Хрипатый?
   —  — Там, — ткнул сексот пальцем в потолок.
   — Где там?
   — На небе. Ему в квартиру гранату кинули, и все. И аллес капут Хрипатому!
   — Так это что получается, — тот список не полный?
   — А кто Хрипатого взорвал?
   — А черт его знает! Он вроде никому не нужен был. Капитан попросил дать ему дело по взрыву в девятиэтажке. Дело было тонкое, в три листа.
   — А где протоколы допросов? 3аключение экспертизы?
   — А черт его знает! Наверное, еще не сделали.
   — Как так, не сделали?
   — У нас криминалистическая лаборатория одна, и та едва наполовину укомплектована. А это дело ясное как божий день — криминальные разборки. Хрипатый — шестерка, ради него никто следствие толкать не будет. Вот его дело и откладывают.
   — А можно экспертизу убыстрить?
   — Можно; раз нужно...
   Сексоты выводили на новых потенциальных свидетелей.
   — Ну да, предлагал. Только слишком дорого.
   — А где он их взял?
   — Откуда я знаю.
   — Он что, ничего тебе не говорил?
   — Не говорил.
   — А вот сейчас тебе лет пять намотаю за твои художества, — грозил местный, оперативник. — И пойдешь ты у меня, голубь, в северные края лес валить.
   — А чего я сделал-то?
   — Много чего.
   И оперативник начинал загибать пальцы.
   — Раньше нам с тобой возиться было неохота, а теперь нам на таких, как ты, план спустили. Так что давай собирай вещички...
   — А, вспомнил я. Ноздря намекал, что вроде как они с Харей какого-то фраера урыли. Так, может, они у него были?
   — Какого фраера?
   — Не знаю...
   — Какие бандитские нападения и убийства были зарегистрированы в последнее время?
   — Надо поглядеть...
   Убийств и нападений было много. Но одно было странным — у неустановленного, с липовыми документами, потерпевшего преступники отрубили левую руку.
   — Где находится потерпевший? — спросил капитан.
   — Тут такое дело... Нигде.
   — Как так нигде?
   — Пропал потерпевший. Из морга пропал. При невыясненных обстоятельствах.
   — А следователь, который вел это дело? С ним можно побеседовать?
   — Нельзя. Нет следователя.
   — Он что, в командировке? Или уволился?
   — Погиб он. Под машину попал...
   Черт... как-то все получается... все один к одному...
   Через три дня пришло заключение экспертизы. Причиной смерти потерпевшего послужил подрыв взрывчатого вещества типа пластид, эквивалентный мощности трехсот граммов тротила. Найденные на месте происшествия и извлеченные из тела обломки позволяют предположить, что взрывчатое вещество было заложено в корпус мобильного телефона...
   Такие дела!..

Глава 18

   — Да вон он, ваш киношник, — показал пальцем милиционер куда-то в сторону. Девушки огляделись.
   — Странно, только что здесь был. Он, наверное, за колонну спрятался. Идите посмотрите. Он там, точно там!
   Три девицы в мини-юбках длиной чуть меньшей, чем их искусственные ресницы, часто стуча каблучками о пол, побежали к колонне.
   За колонной, плотно прижавшись спиной к штукатурке, стоял оператор Центрального телевидения.
   Господи, неужели опять?!.
   Девицы вынырнули из-за колонны, увидели оператора и, осадив бег, замерли на месте, не сводя зачарованных взглядов с объектива камеры.
   — Нам сказали, что вы оператор с первого канала. А вы правда оператор с первого канала?
   — Правда.
   — Ой...
   — А вы для каких передач снимаете?
   — Для разных.
   — И для тех, где кинозвезды?
   — И для этих тоже.
   — Ух...
   — А вы и Пугачеву живую видели?
   — Вот как вас.
   — 0-ей!.. И остальных тоже?
   — И остальных. Не мешайте работать, девочки.
   — А можно, вы нас снимете?
   — Можно. Только не сейчас.
   — А когда?
   — Позже.
   — А когда позже?
   — Когда освобожусь.
   — А когда вы...
   На ступеньках лестницы появились милицейские ботинки и штаны с лампасами.
   — Все, девочки, все потом.
   — А можно, мы подружек пригласим?
   — Можно, все можно... Генерал приблизился к колонне.
   — Российское телевидение. Программа «На страже» и «Звезды у вас дома», — махнул оператор красными корочками.
   Девочки сзади тихо выпали в осадок.
   Генерал недовольно поморщился.
   — Опять вы?
   — Хочу напомнить о праве прессы...
   — Ну что вам еще?
   — Осмысление образа работника милиции требует более детального изучения его образа жизни.
   — Вам же дали материалы, я распорядился.
   — Но это архивы. Задача прессы — оперативно освещать горящие события. Мое начальство...
   — У вас свое начальство, у меня свое.
   — Но художественные задачи...
   Оператор вприпрыжку бежал за милиционером.
   — Но, может быть, можно взять у вас интервью для программы «Человек года»?
   — У меня? Для «Человек года»? Ну это, наверное...
   Что и требовалось доказать.
   Перед объективом камеры генералы сразу перестают быть генералами и становятся просто обывателями, мечтающими увидеть свою физиономию на голубом экране. Становятся как те девочки в мини-юбках.
   — Так ничего, да?
   — Да, так хорошо.
   — А галстук не поправить?
   — Не надо, все нормально.
   — А ботинки будут видны?
   — Не будут, успокойтесь.
   — А?..
   — Я уже снимаю.
   Часа полтора генерал говорил о текущих задачах органов правопорядка и повышении процента раскрываемости...
   — Вы очень хорошо держитесь перед камерой. Вы прирожденная телезвезда, — похвалил генерала оператор.
   — Правда?
   — Ну что я врать буду? Но для большего раскрытия образа милицейского руководителя новой формации не хватает деталей. Например, какого-нибудь громкого преступления, в расследовании которого герой передачи принимает непосредственное участие. Боюсь, без такой оживляющей визуальный ряд изюминки редактор не выдаст интервью в эфир.
   — Вы так считаете?
   — Не я считаю — редакторы. Не далее как две недели назад они зарубили интервью Президента. А до того вашего министра. Хотя от него звонили и настойчиво требовали дать интервью в эфир. Но, увы, закон жанра.
   — Да? Ну если только для раскрытия образа... Теперь корреспонденту не надо было прятаться за колоннами, теперь ему рад был помочь каждый. А с каждым следователем в отдельности договориться проще...
   — Вот это дело, с групповым расчленением нескольких человек. Этот материал мне бы очень пригодился для съемок документального фильма «Бандиты России», заказанного Си-эн-эн.
   — Но это материалы для служебного пользования.
   — Но генерал разрешил. И тем более я не за спасибо вас прошу. Си-эн-эн щедро заплатит. За это конкретное дело пятьсот долларов.
   — Пятьсот?
   — Пятьсот. Наличными. Причем этот материал не будет показываться в России. Только там. И опять же, генерал-следователь запирал дверь и доставал из сейфа дело с групповым расчленением.
   — А нет чего-нибудь, связанного с растлением малолетних... За шестьсот долларов.
   — Или вот, я слышал у вас недавно было громкое убийство — кто-то кого-то убил из снайперской винтовки.
   — Ах это... Да, было.
   — А нельзя?.. Я думаю, Си-эн-эн выложит за это минимум тысячу долларов.
   — Ну если это так надо Си-эн-эн...
   Место происшествия... Положение тела... Калибр оружия... Свидетельские показания... Раневой канал... Индивидуальные характеристики пули...

* * *

   — Спасибо. Я, конечно, не понимаю деталей, но уверен в правильно выбранном тоне эстетико-художественного воздействия на психоэмоциональное восприятие зрителя. Особенно их зрителя. Ваш вклад в искусство трудно переоценить.
   Оператор жал руки и тащил свою камеру вниз. На крыльце на него набрасывались два десятка мечтающих оставить свой, ну хоть какой-нибудь след в искусстве девиц.
   — Завтра! Просмотр кандидаток завтра в гостинице «Центральная»!..
   Без девиц было нельзя. Потому что операторов популярных телепередач Центрального телевидения без преследующих их девиц не бывает.
   Прорвавшись сквозь шлагбаумы ног и ресниц в свой номер, оператор ЦТ падал в кресло и подводил итог дня, вспоминая и упорядочивая в голове полученную информацию. И сравнивал с полученной ранее. Но не здесь и не теперь, а неделю назад, за пять тысяч километров отсюда.
   Сравнивал и убеждался, что преступления были идентичны. И калибр, и время суток, и выбранное расстояние и характер раны, и даже рисунок на пулях совпадали!
   Главное — рисунок на пулях!
   Который, в сумме других доказательств, неопровержимо свидетельствует, что оба преступления, то и это, совершили одни и те же люди, использующие одно и то же оружие.
   И от этого факта уже не отмахнуться. Никому не отмахнуться. Резиденту не отмахнуться!..

Глава 19

   Вначале следователю по особо важным делам Шилову позвонили домой неизвестные.
   — Мы бы хотели сделать вам одно предложение.
   Следователь бросил трубку.
   Потом Шилову позвонил его давний приятель. И попросил выслушать одно предложение.
   — Твое предложение?
   — Нет, не мое.
   Шипов нажал на рычаг. Приятель позвонил снова.
   — Ну что тебе стоит? — сказал он. — Ты их просто выслушаешь, а они отвалят мне кучу денег.
   — Кто отвалит?
   — Ну откуда мне знать? Они позвонили и сказали, что, если ты согласишься выслушать их, они дадут мне тысячу долларов.
   — А не обманут?
   — Нет, потому что аванс уже дали.
   — Сколько?
   — Триста. Ты же знаешь мое положение. Для меня это огромные деньги...
   Шипов выдернул телефонный шнур из розетки... Потом его отпрыск нашел возле дома кошелек с деньгами. И до того, как его отец вернулся с работы, успел истратить половину суммы. Потому что вторую истратила жена.
   — Вы где деньги взяли? — удивился Шипов, увидев дома горы игрушек и еще большие горы дамского платья.
   — Купили!
   — На что?
   — Ты представляешь, Витька деньги нашел.
   — Много?
   — Много. Мы и тебе там кое-что купили. «Кое-что» тянуло на полугодовую следовательскую зарплату.
   — Эти деньги надо вернуть! — твердо сказал Шипов.
   — Кому?
   — Ну... тогда сдать в бюро потерянных вещей. Их подбросили.
   — А-а-а! — закричал сын.
   — Ага! — сказала жена. — А ты докажи, что подбросили. Она недаром жила пятнадцать лет со следователем. Доказать ничего было невозможно. Выбросить вещи значило рассориться с женой и ребенком.
   — Черт с вами!
   Это был первый шаг к капитуляции. Второй, когда подруга подарила жене подержанный «Форд».
   — Откажись!
   — Почему это я должна отказаться от подарка?
   — Потому что это подарок не тебе, а мне.
   — С чего бы это моя подруга дарила тебе подарки? Или ты с ней что-то имел?
   — Дура!
   — Буду дура, если не возьму.
   Жена Шипова стала ездить на «Форде». Шипов — на раздолбанной «пятерке».
   Потом ему позвонили снова.
   — Ваша жена довольна подарком?
   — Кто вы?
   — А норковой шубой?
   — У нее нет никакой шубы!
   — Есть. Просто вы еще не знаете.
   — Что вам от меня надо, сволочи?
   — Пока ничего. Пока только, чтобы вы выслушали наше предложение.
   — Да пошел ты!..
   Вечером жена приехала в шубе. Хотя на улице было почти лето,
   — Подруга? — спросил Шипов.
   — А ты как догадался?..
   Шипов был уверен, что на следующий день ему позвонят.
   Ему позвонили.
   — Вам понравился подарок?
   — Я все равно ничего для вас не сделаю.
   — А мы не просим. Мы просим только выслушать. Иначе подарки будут продолжаться. И мы боимся, что это может стать известно нашему начальству.
   — Ладно, сволочи, я согласен!
   На встрече его ни в чем не убеждали. Ему показали квитанции на сделанные покупки и расписки жены в получении вещей, которые она, дура, написала, поверив, что это надо подруге для отчета в налоговой инспекции.
   — Мы не предлагаем вам совершать никаких должностных преступлений. Не просим закрывать дела, изымать из них вешдоки или изменять меру пресечения. И вообще никак не хотим навредить вам и вашей карьере.
   — А что же вы хотите?
   — Чтобы вы провели одно небольшое частное расследование.
   Миша Фартоный не послал на встречу своих подручных. Он очень правильно рассудил, что следак не станет разговаривать с блатными, Миша послал на переговоры профессиональных психологов.
   — Вы ничем не рискуете. И, ничем не рискуя, имеете возможность обеспечить своей семье, своему ребенку достойную жизнь.
   Вы, конечно, можете отказаться, но вряд ли это поможет вашей карьере. Даже если не давать распискам ход. Вас все равно рано или поздно уволят, и вы все равно займетесь частной детективной или иной подобной практикой. Все равно испачкаетесь, но испачкаетесь за копейки. А если согласитесь на наше предложение, то этих денег вам хватит до конца жизни. Даже если вас уволят с завтрашнего дня.
   Пути назад нет, вы уже брали, жена брала и вряд ли захочет отдать все обратно. Отказываясь от нашего предложения, вы отказываетесь не только от денег, но еще отказываетесь от жены и от ребенка...
   И это было справедливо, между мужем и деньгами его жена выберет деньги. Да и от сына придется отрывать игрушки с кровью. И начальство этого подвига не оценит.
   И тут они правы. Так, может?..
   — Вот эти деньги, — очень вовремя почувствовав колебания собеседника, вступили психологи. И раскрыли бывший у них «дипломат».
   — Сто тысяч долларов. Сразу теперь. И сто после.
   Толкнули «дипломат» к его ногам,
   — Это шанс. Шанс на новую жизнь. Шанс в рамках закона. Если вы откажетесь, сейчас откажетесь, мы найдем другого следователя. В соседних с вашим кабинетах найдем. И деньги получит другой. А вам придется разбираться с вашей женой и с вашим ребенком. Потому что вещи, чтобы получить обратно расписки, вам придется вернуть.
   Сказав «нет», он должен был потерять не только работу, должен был потерять все.
   Сказан «да», получить двести тысяч и счастье в доме.
   — Хорошо, я попробую. Через неделю его послали в срочную командировку в один из провинциальных городов для надзора за следственной бригадой, ведущей расследование уголовного дела, взятого на контроль министерством.
   Удачно послали. Куда надо. Очень хочется надеяться — случайно.
   Но... вряд ли случайно.
   Похоже, не только его жене щеголять в новой шубе...

Глава 20

   — На этом совещание считаю законченным. Все свободны. Начальнику станции отчитаться о погрузке сегодня, не позднее четырнадцати часов. Коммерческого директора прошу зайти ко мне через пятнадцать минут...
   Директор отпустил кнопку селектора.
   Все складывается хорошо. С производством хорошо, с отгрузкой, с кредитами...
   Все в его жизни складывается очень хорошо! Завод работает как часы. Нет, сказать «как часы» — сказать мало, работает — как хронометр. Как морской хронометр! Выпуск продукции увеличивается, счета здесь и счета «там» наполняются свободно конвертируемой валютой. В личном плане все тоже в полном порядке — новая жена взята прямо со сцены регионального конкурса красоты и теперь чистит перышки к его приходу. Рядом, на случай внезапных желаний на рабочем месте, — секретарша, тоже чего-то там призерка. За детей можно быть спокойным, дети находятся под присмотром нанятой в качестве приходящей няни — матери. Их матери. Которая поначалу артачилась, но потом, чтобы иметь возможность видеть детей, согласилась на предложенные условия. Что очень хорошо, потому что мать надежней сторонних нянь и дешевле сторонних нянь. Мать дурному не научит.
   Так что жаловаться грех.
   — К вам коммерческий директор.
   — Пусть заходит.
   Коммерческий директор был молод. Почти так же молод, как генеральный.
   — Что у тебя нового?
   — Веду переговоры с алжирцами.
   — Уговоришь?
   — Уговорю. Не впервой. Предложу процент со сделки. Будет мало — подложу под них кого-нибудь из обслуги. Они на белых женщин падки.
   — Смотри, нам этих черномазых упускать нельзя. Если они своего министра уломают на госзаказ, то мы под это дело новую линию запустить сможем.
   — Уломают. Пошлем с ними подарок. Что-нибудь блестящее — золото или бриллианты. Они любят подарки. Пару референток командируем. Дожмем...
   — Ну смотри...
   — Можешь быть спокоен.
   — Что у тебя с судом?
   — Все то же самое — заседание отложено по процедурным вопросам.
   — Время тянешь?
   — На всякий случай тяну.
   — Ну и правильно делаешь, что тянешь. Они долго простаивать не могут, они себе новых партнеров найдут. А как найдут, так подуспокоятся. Глядишь, горячка пройдет и все само собой сойдет на нет. Время работает на нас.
   Но ты все равно подходы к правосудию ищи.
   — Уже нашел. И уже где надо подмазал. Но на сто процентов уверенным в успехе быть не могу. Слишком дело громкое. Мы два комбината на голодный паек посадили, расторгнув договора. А там люди и оборонный заказ.
   — У нас тоже люди! И производственная целесообразность, — многозначительно потер палец о палец директор.
   — Опасаюсь, как бы скандал не дошел до самых верхов.
   — И ты дойди... до верхов. Что, там не люди сидят? У нас теперь демократия и рынок. То есть кто, что и куда хочет, туда и продает.
   — Так-то оно так.
   — Бери деньги и езжай в Москву. Сегодня же езжай. И убеждай...
   — Много брать придется. Они там зажрались совсем.
   — Значит, много бери. Хоть миллион бери. Нам развязанные руки больше принесут. Если сразу не договоришься, поднимай прессу, мол, намечается откат к командно-административной системе, предпринимателя душат...
   На столе зазвонил телефон.
   — Сейчас, погоди.
   — Слушаю!
   Прикрыв трубку ладонью, шепотом сказал:
   — Вот, как раз они. На жизнь жалуются.
   И, оторвав ладонь от трубки, громко ответил:
   — Ну и сворачивайтесь! Я тут при чем? У меня свои проблем выше горла.
   — Жалуйтесь хоть самому господу богу! Бросил трубку.
   — Чуешь? Надо успевать, пока... Телефон зазвонил снова.
   — Да!
   — Зачем вы прерываете разговор?
   Голос был незнакомый. Голос был совсем не тот, что звучал только что.
   — С постоянными партнерами так нельзя...
   — Кто это?
   — Доброжелатель. Который хочет предостеречь вас от опрометчивых решений...
   — Да пошел ты!..
   Нажал на кнопку отбоя.
   — Угрожать вздумали!
   — Кто?
   — Да черт его знает. Похоже, это комбинатовские решили не дожидаться решения суда. Звонил тут какой-то идиот. Пугать пытался.
   — Да ну, вряд ли бы они стали наезжать впрямую. Не тот уровень.
   — Тот не тот, а...
   Неожиданно резко зазуммерил телефон. Директор кивнул на аппарат.
   — А ты говоришь... Да!
   — Во сколько приедет домой мой цыпленочек? Твоя киска ждет тебя.
   Тьфу, черт!
   — Это ты, что ли?
   — Я — любимая твоя киска-мурлыка. Я плачу, что тебя все нет и нет.
   Ну не дура?.. Хотя и очень симпатичная дура, которой немножко идиотизма очень к лицу.
   — Приеду. Сегодня приеду пораньше.
   — Может быть, — вдруг возник в наушнике чей-то посторонний голос.
   — Кто это там? Кто говорит?!
   — Ой, кто это, цыпленочек?
   — А киске лучше было бы помолчать. Пока взрослые дяди будут разговаривать.
   — Фи, как грубо!..
   — Кто это, черт тебя раздери! Кто?!
   — Цыпленочек, он меня обидел!
   — А ты, киска, действительно лучше бы пока помолчала.
   — Как? Ты тоже... меня... цыпленочек... — захныкала киска.
   Слегка обалдевший коммерческий директор удивленно смотрел на своего шефа.
   — Что тебе нужно? Что?!
   — Чтобы вы не бросали трубки. В противном случае мне придется вмешиваться в ваши телефонные разговоры.
   Генеральный директор лихорадочно закивал на телефонный аппарат, закрутил в воздухе пальцем.
   Узнай номер! Номер узнай! Я потяну с ним разговор...