Страница:
— Наезд на родственников?
— Жесткий наезд.
Собеседники поняли друг друга с полуслова. Когда не хочешь бегать за «объектом», когда хочешь, чтобы он вышел на тебя сам, — организуй ему похороны. Близких ему людей — родителей, детей, в крайнем случае закадычных друзей. На похороны принято приезжать лично. Ну или хотя бы присылать телеграммы. По которым нетрудно установить местонахождение адресата.
— Мы отследили родственников. В наличии только тетки и двоюродные братья.
— А родители?
— Родители выехали в неизвестном направлении. Подстраховался «объект».
— Чем он может еще дорожить? Настолько, чтобы забыть об опасности.
— Больше не знаю.
— А я, кажется, знаю...
На следующий день на одном из предприятий, входящем в концерн, рванула цистерна с мазутом. Взрыв был несильным, но очень громким и дымным. Так, чтобы услышали и увидели все.
Черное облако, стелясь над землей, наползало на город.
— А дым-то ядовитый, сейчас накроет и — все, амба! — в нескольких людных местах громко заявили какие-то, которых никто не запомнил, мужики. — Я точно знаю, у меня там свояк работает.
Началась легкая паника.
Одновременно раздался звонок в местную телекомпанию,
— Вы там чего клювами щелкаете — у нас ЧП, которое на любой центральный канал толкнуть можно, если хорошо заснять.
Киношники помчались на пожар, на ходу прикидывая наиболее устрашающие ракурсы съемки.
По информационным каналам прошло сообщение о мощном взрыве, случившемся на одном из предприятий известного в стране консорциума... Кто-то из горожан не поленился обзвонить московские телеканалы и рассказать о страшной, сравнимой только с гибелью Помпеи, катастрофе, наблюдаемой им из окна своего дома. И даже, на всякий случай, попрощаться.
В дневных новостях дикторы упомянули о взрыве, заявив, что информация уточняется и что поводов для беспокойства нет.
Чего оказалось достаточно, чтобы о происшествии узнали все.
Провокация сработала.
Глава консорциума «Сибнефтепродукт» схватился за телефон.
— Что там у вас происходит?
— Мы же писали — загорелась цистерна с мазутом, но пожар уже потушен...
— Не держите меня за идиота — про просто взрыв мазута ТАСС не сообщает! Что у вас произошло? Какие убытки?.
— Я слышу его, — доложил Пятый, — записывайте номер...
Номер был длинным, потому что международным.
И начинался он кодом... Франции.
Глава консорциума «Сибнефтепродукт» отсиживался с комфортом, отсиживался на Лазурном побережье. Что даже и хорошо, потому что ощущение безопасности расслабляет, потому что умирать среди пальм и апельсиновых деревьев гораздо труднее, чем под родными березами.
— Вылетаете завтра. Путевки уже выкуплены. Из снаряжения с собой иметь...
Путевка была в Италию, но этих туристов менее всего интересовали Колизей, падающие башни и каналы. Хотя осмотреть их по-быстрому пришлось, чтобы иметь представление о том, где они были и что видели, если дело дойдет до расспросов.
В Риме они взяли напрокат две машины и отправились на север Апеннинского полуострова. Индивидуальные туры хороши тем, что не привязывают туристов к месту. Сегодня можно осматривать достопримечательности Милана и Венеции, а завтра «заблудиться» и оказаться на территории сопредельной Франции.
Где снова взять напрокат машины, чтобы не отсвечивать итальянскими номерами. И добраться до Ниццы, от которой рукой подать до главной, интересующей «туристов» южноевропейской достопримечательности — небольшой, на берегу Средиземного моря, виллы, откуда два дня назад в Россию позвонил отдыхающий там от праведных трудов «новый русский».
В небольшом портовом городке русские туристы приобрели гидрокостюмы, акваланги, веревки и десять мешков с цементом. После чего, разделившись, разбрелись по небольшим частным гостиницам и кемпингам. В одном из которых взяли напрокат моторный катер.
Два дня они совершали дальние, миль на пятьдесят, морские прогулки, присматриваясь к местности,
— Левее десять, на пляже, старая весельная лодка.
— Вижу...
— Мостки, ширина метра полтора, до поверхности воды сантиметров семьдесят.
— Отметил...
— Пост охраны лево двадцать. Вон в той беседке...
В день накануне операции русские туристы, каждый в своей гостинице, отмечая какой-то праздник, хорошенько набрались спиртным, пошли спать покачиваясь и хватаясь за стенки номера, попросив не тревожить их до завтрака.
После чего, выждав час, незаметно покинули номера через окна, выходящие в густые заросли тропических насаждений. Проходящая вдоль берега моторка приняла экипаж на борт.
— Тебя видели?
— Конечно, видели. Все, кто надо, видел...
Взяв мористей, на предельных оборотах отмотали сорок восемь миль и, заглушив мотор, закачались на волне километрах в трех от берега.
— Давайте быстрее.
Торчать здесь долго было опасно — кто-нибудь мог, от доброты душевной, заметив неуправляемый катер, вызвать спасателей.
Быстро нацепили гидрокостюмы и акваланги, сбросили в воду большой резиновый герметичный мешок, объем и вес которого были рассчитаны так, чтобы обладать нулевой плавучестью, то есть не тонуть и не всплывать.
— Ну, с богом, ребята!..
Первый пошел.
Второй пошел...
С тихим всплеском по очереди, с открытого в сторону моря борта сошли в воду. Закусили загубники.
Катер развернулся и на малых оборотах пошел обратно.
До места добирались долго, толкая впереди себя резиновый тюк. Иногда всплывали к поверхности моря, внимательно оглядываясь.
На берегу все было тихо.
Метрах в двустах от пляжа расплылись в стороны. Каждый под свои мостки.
Притаились, прислушались. В таких делах спешить — себе дороже.
Нет, все спокойно.
Дома, где-нибудь в средней полосе, хозяева давно бы уже прожектора включили и собак спустили. А здесь все культурненько. Европа...
Пляж преодолели по-пластунски, чтобы не оставлять на песке отпечатков ног. На четвереньках подкрались к беседке, где накануне заметили пост.
Так и есть — охрана. Вон он сидит, родимый, наш, доморощенный, по морде видно и брошенным мимо урны окуркам.
Быстро, на пальцах, разобрались, кто что делает.
— — Ты прямо, я слева... Начинаем на счет три... Если не получится у меня, то вступаешь ты...
Поползли, огибая беседку.
Убрать охранника можно было проще, выстрелив из арбалета в горло. Метров с двадцати, вон из тех кустов. Вряд ли бы он успел даже крикнуть.
Но план не предусматривал лишних смертей. Лишь столько, сколько надо для дела.
Раз.
Два.
Три!
Стукнули веткой по перилам беседки. Охранник насторожился, приблизился, перегнулся через ограждение. Дома бы он, возможно, этого не сделал, дома он шарахнул бы из «ствола» на звук, подняв тревогу. Здесь — не решился. Здесь за шум после «отбоя» штрафуют.
— Эй; кто там?
Протянул вперед руку, раздвигая оплетающие беседку ветки. Наверное, он ожидал увидеть бездомную собаку.
Мгновенным броском руки вверх человек в черно-зеленом, практически неразличимом на фоне земли гидрокостюме воткнул в голую руку охранника иголку шприц-тюбика.
— Ой, черт! — вскрикнул тот, отдергивая руку. И тут же, теряя сознание и обмякая, рухнул вниз, повисая животом на перилах.
Он даже не понял, что произошло, он подумал, что укололся о какой-то шип. Этот готов... Охранника стащили вниз, на пол беседки, и, прячась в подступающей к дорожкам растительности, пошли к дому.
Дождались две подошедшие с другой стороны тени.
— Что у вас?
— На первом и втором этажах сигнализация. Третий чист.
По декоративным решеткам и многочисленным выступам на стенах (это тебе не наши гладкие, как ледяные глыбы, девятиэтажки) легко поднялись на уровень третьего этажа. Отыскали незакрытое окно. Вползли внутрь.
Хозяина нашли быстро. По храпу, доносящемуся из спальни. Сладко ему спалось на чужой земле. Лучше, чем дома спалось.
Три тени, бесшумно ступая по ковровому покрытию, приблизились к кровати. Одна встала боком в проеме двери.
Первой проснулась жена. Большая тяжелая ладонь опустилась ей на лицо, перекрывая дыхание. В шею впилась тонкая игла.
Жена проснулась. И... тут же уснула.
Глава консорциума « Сибнефтепродукт» заворочался, открыл глаза.
— Ты?.. Кто?..
— Дед Пихто.
Его схватили за волосы, приподняли и пихнули в рот кляп — его же снятые на ночь носки.
— М-м... — удивленно и испуганно замычал глава консорциума «Сибнефтепродукт». Он ничего не понимал. Решительно ничего не понимал! Уснул на юге Франции рядом со своей женой, а проснулся... Или еще не проснулся?..
— Вставай, пошли!
Ему ткнули под ребра кулаком, подгоняя к двери.
Нет, все-таки проснулся!
— Сюда... Теперь сюда. Уронили в кресло.
— Значит, так, если ты пикнешь — умрешь.
На стол лег огромный, купленный накануне в магазине спорттоваров нож с пилообразной насечкой. Вроде тех, какими орудует в боевиках Шварценеггер.
— Все понял?
— М-м!
Глава консорциума «Сибнефтепродукт» с ужасом смотрел на нож и на людей в гидрокостюмах и черных, надвинутых по самый подбородок шапочках с прорезями для глаз.
— Можно вытащить кляп?
— М-м!
Кляп вытащили.
— Вы кто?!
— Соотечественники.
— Хочешь спросить, что нам от тебя нужно?
— Что? Да, хочу.
— То же, что и раньше, — чтобы ты продал акции.
— Так это вы?
— Мы. Пришлось вот из-за тебя на край света ехать.
— Но я не могу решить этот вопрос единолично.
— А тебе не надо его решать, тебе надо его только инициировать. И поддержать. Сделаешь?
— Я? Да, конечно. Обязательно! Он хотел отделаться очень легко. Он хотел отделаться пустыми обещаниями. Глупец!..
— Одного твоего «да» будет мало.
— А что я могу еще? Я готов! Но не знаю...
— Ты дашь нам информацию. О себе, о своих компаньонах, о своих конкурентах. Такую информацию, за разглашение которой тебя по головке не погладят. Потому что ее снимут.
Есть у тебя здесь видеокамера?
— Да, там, в спальне. Притащили видеокамеру.
— Давай начинай.
Глава консорциума «Сибнефтепродукт» говорил долго и охотно, говорил о счетах в швейцарских, американских и прочих банках, взятках высокопоставленным должностным лицам, уворованных кредитах, отмывке денег, наездах на должников, заказных убийствах...
Незнакомцы в масках только диву давались. Хотя ангелами тоже не были. Но если сравнивать с этими...
— Да, вот еще... В девяносто девятом, в апреле, нам нужно было получить лицензию на...
Половины того, о чем повествовал испуганный до полусмерти глава консорциума «Сибнефтепродукт», хватило бы для ликвидации лично его, всех его, вплоть до пятого колена, родственников и всех его одногруппников, одноклассников, друзей, соседей и земляков.
Но дело в том, что глава консорциума «Сибнефтепродукт» говорил неправду. Он правдоподобно врал. Процентов на девяносто врал.
Конечно, он боялся этих, в масках, людей, но еще больше боялся своих приятелей-компаньонов. Эти, может, еще помилуют, а те — никогда.
Он надеялся перехитрить людей в масках. Надеялся, что в их мире, в отличие от его, слова могут что-то значить.
— Все?
— Нет, но это главное, этого должно хватить. Красная лампочка на камере погасла,
— Тогда осталась последняя формальность.
— Какая?
— Договор. Между тобой и нами. Договор о твоем молчании.
— Конечно, я готов... Дайте ручку... Люди в масках усмехнулись.
— Разве ты не знаешь, чем подписываются контракты с дьяволом?
Он не понял, он и тогда ничего не понял.
— Ручка тебе не понадобится. Тебе нужен будет совсем другой инструмент.
Бросили на стол большой кухонный нож.
— Что это?
— Нож.
Которым ты убьешь свою жену.
— Я?! Убью?.. Жену?!.
— Да, ты — свою жену. Это гарантирует нас от обмана. Ведь если ты нарушишь наш договор, то всем станет известно о том, что ты сделал — И тогда тебя ждет тюрьма. От которой ты не отмажешься, даже если поставишь на кон все свои деньги. Потому что убьешь не там, на Родине, где все продается и покупается, а убьешь здесь. Отчего случится международный скандал. Тебе все ясно?
— Нет, я не буду!
— Тогда все случится наоборот, тогда твоя жена убьет тебя. И сядет в тюрьму. То есть сумма останется та же, а слагаемые изменятся. Не в твою пользу.
— Ну что?
— Нет!
— Да!
Его подхватили под руки и потащили в спальню к уже совершенно очухавшейся от снотворного и привязанной к кровати махровыми полотенцами жене. Всунули в руку нож, плотно обжали вокруг пластмассовой ручки пальцы, чтобы оставить хорошо выраженные отпечатки,
— Ну, давай!
Глава консорциума «Сибнефтепродукт» уже не сопротивлялся, он обвис в чужих руках, как тряпка.
Его подтолкнули к самой кровати и, придерживая за руку и направляя руку, заставили несколько раз ударить жену в живот.
Та закричала, но быстро затихла.
В еще живущие, еще шевелящиеся пальцы умершей женщины сунули вырванный из шевелюры «убийцы» клок волос. И царапнули ее пальцами по его груди, чтобы под ногтями остались частички его кожи и его волос.
Всю забрызганную кровью одежду — «убийцы» и жертвы скидали в большую спортивную сумку. Туда же отправили нож и окровавленное постельное белье.
Сумку зарыли в саду.
Мертвое тело отнесли на пляж и бросили в лодку, которую столкнули поглубже в море. Подтащили по воде, вскрыли резиновый герметичный тюк. В нем оказались пластиковые мешки с цементом. Которые, один за другим, взрезали и вытряхнули в лодку. Туда же, зачерпывая садовой лопатой, набросали песок. Плеснули сверху морской воды. Перемешали. Подождали минут десять, пока раствор схватится.
Лодку оттащили подальше от берега и, пробив борта, затопили. Хлынувшая через щели вода быстро залила оставшееся между бетоном и срезом борта воздушное пространство, и лодка с трупом камнем пошла на дно.
Совершенно раскисшего главу консорциума «Сибнефтепродукт» отволокли в дом и влили в него полбутылки водки.
— Ты понял, что ты сделал? Понял? Тогда будем считать договор вступившим в силу. Завтра днем тебе надо выехать обратно в Россию. Домой.
И ждать нашего звонка.
Глава консорциума «Сибнефте продукт» ни на что не реагировал. Он тупо смотрел в стену впереди себя, и из его глаз текли слезы.
— Если что — полицейские найдут в спальне следы крови, в саду сумку с одеждой и ножом и мешки из-под цемента, на которых будут отпечатки твоих пальцев. И найдут на дне моря труп твоей жены, с вырванным из твоей шевелюры клоком волос в руке и вцементированным в бетон рядом с ней, случайно оброненным тобой кольцом.
Доказательств твоей вины с лихвой хватит даже для суда присяжных.
Так что...
Ну а если ты попытаешься скрыться, то тебя будет искать Интерпол. И будем искать мы. Ты все понял? Все?.. Тогда до встречи!
... — Мы должны что-то предпринять, или они задавят нас поодиночке. Это очень серьезные люди, это самые серьезные из всех, с кем мы имели дело, люди.
— Ты не преувеличиваешь?
— А он? — показал хозяин дома на пустое кресло. — Его убили они!
— А я? Или я рассказал вам мало?
Он рассказал действительно много, хотя не все. Не рассказал о главном — об убийстве жены. Он рассказал совсем другую историю — о ее похищении во Франции неизвестными шантажистами.
— Это действительно серьезно, но это касается не нас. Это касается тебя.
— Но лишь до тех пор, пока я сопротивляюсь. Когда они меня сожрут, они возьмутся за вас. И я даже знаю за кого.
Это было уже интересней.
— За кого?
— За Павла.
Все посмотрели на Павла.
— Почему за меня?
— Потому что, когда они приберут к рукам мои перерабатывающие заводы на Каме, им очень захочется забрать твои трубопроводы. Чтобы сэкономить на транспортировке сырья.
Они ребята грамотные, вначале подмяли его, — кивнул на пустое кресло. — Потом, по цепочке, меня. Получается, что следующим будешь ты. И тогда они получат не куски — получат все. Не веришь?
— Не верю! Не смогут они проглотить такой кусок — подавятся.
— Я тоже так думал — думал, я им не по зубам. Пока они не начали меня пережевывать.
— И ты сдался?
— Пока нет. Но сдамся, если вы мне не поможете. Потому что другого выхода у меня нет.
Это было очень сильное заявление. Хотя бы потому, что богатые люди не любят публично признавать свою слабость. А этот... Видно, его действительно припекло.
— Что ты предлагаешь?
— Противостоять им вместе. Или капитулировать поодиночке. Потому что капитулировать все равно придется. Неизбежно. Эта та сила, против которой мы бессильны. Потому что наши деньги бессильны. Лучше пусть они будут компаньонами и «крышей», чем врагами.
Это было самым главным, что он должен был сказать.
И что он сказал.
— Я не призываю вас принимать решение немедленно, но я прошу вас подумать, что каждый из нас и что мы вместе можем сделать в подобной ситуации.
— Возможно, он прав, — сказал кто-то. — Мы слишком долго жили хорошо. И от того покрылись жирком. Кто нам угрожал раньше — мелкие урки?
— Не такие уж мелкие...
— Все равно урки. А эти?..
— Эти не урки. Эти — профессионалы.
— Если наступило время профессионалов, нам поодиночке не выжить.
— А если он ошибается?
— В частностях, может, и ошибается. Но есть тенденция, которую все вы чувствуете. Не можете не чувствовать. Грядет новое перераспределение капиталов. Сверху или снизу — не суть важно. Важно, что наших капиталов.
Возможно, этот наезд был первым пробным шаром. И тогда, вполне вероятно, за ним последуют другие. А раз так, то нужно заранее подумать, что мы сможем предпринять, если кому-то из нас вдруг позвонят и попросят продать акции.
От себя, в качестве первого, в общую копилку, взноса, могу предложить человека в Генеральной прокуратуре...
Плотина сомнений была смыта потоком страха. Нормального человеческого страха.
— Я наведу справки через Министерство внутренних дел... Могу при необходимости поставить под ружье сто-сто пятьдесят вооруженных бойцов.
— Чеченцев?
— Не все ли равно...
Одни из самых богатых людей страны, а возможно, и мира, словно погорельцы или сбрасывающиеся «на беду» работяги, пустили по кругу «шапку». Только бросали они туда не мятые купюры, а «человечков» из прокуратуры, МВД и Безопасности... бросали сотни вооруженных до зубов чеченских и таджикских боевиков, бросали миллионы долларов...
Но только все это было напрасно. Потому что поздно. Слишком поздно...
Но почему-то в салоне не было видно ни бочек, ни ящиков, ни досок. В салоне на расположенных вдоль бортов скамьях сидели люди, одетые в камуфляж. Семь человек.
— Через десять минут выходим в исходную точку. Будьте готовы, — высунувшись из кабины, предупредил пилот.
— Добро! — крикнул, показав большой палец, первый боец.
Это был командир.
Моторы ровно гудели, люди дремали, уронив на грудь головы, или смотрели прямо перед собой в пол...
— Десятиминутная готовность. Всем проверить снаряжение, — скомандовал командир.
Люди в камуфляже зашевелились, стали поправлять, застегивать, подгонять амуницию.
Вертолет завалился на правый борт. Выровнялся. Резко пошел вниз,
— На месте!
Посадка не предусматривалась: внизу было одно сплошное болото — сядешь, в пять минут увязнешь колесами в трясине и уже не взлетишь. И тогда все — списывай машину вчистую.
Вертолет завис в десятке метров над землей.
Командир открыл люк, высунулся наружу, осмотрелся по сторонам, сверяя местность с картой.
Небольшое озеро; чуть восточнее него вытянутый в форме капли, обращенной к югу, лесной массив, на юго-западной опушке которого триангуляционный знак.
Есть озеро, лес и знак. Все в порядке.
Сбросил вниз мгновенно распустившийся в воздухе трос.
— Первый пошел...
Бойцы вставали. По очереди проходили к люку, пристегивались к тросу и прыгали ногами в пустоту, медленно сползая на «самоспуске» вниз. Коснувшись подошвами земли, отстегивались и быстро отскакивали в сторону.
— Второй пошел...
— Третий пошел...
Последним вертолет покинул командир. Трос подняли наверх, и «борт» пошел по назначенному ему маршруту дальше.
— Да, это тебе не Ницца, — вздохнул один из бойцов, сбрасывая с ног капли воды.
Все промолчали, но подумали также — не Ницца...
В воздухе зазвенела, замелькала, собираясь в прозрачные, обтекающие людей облачка, мошка. Сбитый винтами вертолета в траву гнус поднимался из травы, чуя поживу.
Командир взял азимут.
— Ну что, пошли?
По привычке попрыгали на месте, утрясая снаряжение, прислушиваясь, не звякнет ли пряжка или фляга.
— Вперед.
Шли обычным порядком — полчаса бегом, полчаса быстрым шагом. Через два часа — десятиминутный отдых. И снова — бегом... Скорость держали приличную, потому что шли почти налегке, без оружия и боезапаса.
— Левее десять, — командовал командир.
Голова колонны изгибалась, забирая на десять градусов к западу.
— Теперь прямо...
Через двенадцать часов ходу встали на ночевку. По часам — на ночевку, по ощущениям — на дневку. Потому что светло было как днем. День и был — полярный день.
Нашли более-менее сухое место, раскатали коврики, упали, накрывшись сверху плащ-палатками и маскировочной сетью. На ближайшую высотку выставили дозорного. Который, здесь, в тундре, где на ближайшие сотни километров не сыскать ни единой живой души, был излишеством. Но без которого не спалось.
Через четыре часа поднялись, сжевали подогретый на таблетках сухого горючего сухпай, закопали бумагу и целлофан и снова двинулись вперед — полчаса бегом, полчаса быстрым шагом...
На третьи сутки вышли к газопроводу. Залегли. Командир сверился с картой.
— Здесь разделямся. Ты, — ткнул пальцем, — остаешься на месте. Вы трое — направо. Остальные — со мной,
Отряд мгновенно распался на три части. Первая тройка ушла направо, вторая, во главе с командиром, — налево. Один из бойцов остался на месте.
Теперь бег шагом не чередовали. Теперь просто бежали. Через двадцать километров от троек отделилось по одному бойцу. От той, что ушла на север, и от той, что направилась к югу. Оставшиеся пары, передохнув пять коротких минут, двинулись дальше. Еще на двадцать километров.
— Стоп! Остаешься здесь!
Последний отрезок пути «добивали» самые выносливые, те, что еще способны были выдерживать заданный темп. В условленное время семь бойцов одновременно вбили остро заточенные саперные лопатки в грунт. Копали быстро, на пределе сил, пробивая в мокром грунте шурф. Металл звякнул о металл. Труба!
Обкопали ее снизу. Достали, размяли, пришлепнули к изоляции трубы «колбаску» вязкого, как пластилин, пластида. Воткнули в него взрыватель. Запустили таймер, установленный на послезавтра на двадцать три часа. Но на том не успокоились. Подкопались на полметра глубже и установили еще по одной «неизвлекаемой» мине, на случай, если кто-нибудь захочет раскопать первую.
Засыпали шурф, замаскировали его дерном. Через шесть часов собрались в условленном месте.
— Все?
— Все.
— Тогда — ходу!
Теперь бежали быстрее, потому что с пустыми ранцами и потому что втянулись в ритм.
В назначенной точке залегли и развернули радиостанцию. Передали только одну фразу: «Мы на месте».
Через три часа услышали гул вертолета и включили радиомаяк. Вертолет завис все на тех же двадцати метрах и сбросил трос.
По одному поднялись на «борт».
— Все?
— Все.
Вертолет поднялся до двух пятисот и лег на курс.
Когда второй пилот сунулся в салон о чем-то спросить командира, он понял, что он никого ни о чем не спросит, что опоздал — все как один пассажиры спали мертвым сном.
Похоже, намучились ребята...
Вертолет сел на военном аэродроме. Почти вплотную к люку подогнали тентованный армейский «Урал». Через задний борт погрузили в кузов полу проснувшихся пассажиров и перевезли их на другой конец взлетно-посадочной полосы, где стоял готовый к взлету транспортник.
— Все?
— Все.
— Тогда — от винта!..
Таймер замкнул контакты взрывателя, когда установившие заряды бойцы парились в бане за три с лишним тысячи километров от места происшествия.
Мины рванули разом, в семи местах перебив три «нитки» газопровода. Идущий по трубам под давлением в шестьдесят атмосфер газ с ревом вырвался наружу. Огненные фонтаны ударили в небо. Давление в трубопроводе сразу упало вдвое и продолжало падать. На ближайшей к месту аварии компрессорной станции закрыли заслонки.
Поток газа, устремлявшийся в среднюю полосу России, иссяк...
Хозяину газопровода доложили об аварии через пятнадцать минут после ее начала.
— Жесткий наезд.
Собеседники поняли друг друга с полуслова. Когда не хочешь бегать за «объектом», когда хочешь, чтобы он вышел на тебя сам, — организуй ему похороны. Близких ему людей — родителей, детей, в крайнем случае закадычных друзей. На похороны принято приезжать лично. Ну или хотя бы присылать телеграммы. По которым нетрудно установить местонахождение адресата.
— Мы отследили родственников. В наличии только тетки и двоюродные братья.
— А родители?
— Родители выехали в неизвестном направлении. Подстраховался «объект».
— Чем он может еще дорожить? Настолько, чтобы забыть об опасности.
— Больше не знаю.
— А я, кажется, знаю...
На следующий день на одном из предприятий, входящем в концерн, рванула цистерна с мазутом. Взрыв был несильным, но очень громким и дымным. Так, чтобы услышали и увидели все.
Черное облако, стелясь над землей, наползало на город.
— А дым-то ядовитый, сейчас накроет и — все, амба! — в нескольких людных местах громко заявили какие-то, которых никто не запомнил, мужики. — Я точно знаю, у меня там свояк работает.
Началась легкая паника.
Одновременно раздался звонок в местную телекомпанию,
— Вы там чего клювами щелкаете — у нас ЧП, которое на любой центральный канал толкнуть можно, если хорошо заснять.
Киношники помчались на пожар, на ходу прикидывая наиболее устрашающие ракурсы съемки.
По информационным каналам прошло сообщение о мощном взрыве, случившемся на одном из предприятий известного в стране консорциума... Кто-то из горожан не поленился обзвонить московские телеканалы и рассказать о страшной, сравнимой только с гибелью Помпеи, катастрофе, наблюдаемой им из окна своего дома. И даже, на всякий случай, попрощаться.
В дневных новостях дикторы упомянули о взрыве, заявив, что информация уточняется и что поводов для беспокойства нет.
Чего оказалось достаточно, чтобы о происшествии узнали все.
Провокация сработала.
Глава консорциума «Сибнефтепродукт» схватился за телефон.
— Что там у вас происходит?
— Мы же писали — загорелась цистерна с мазутом, но пожар уже потушен...
— Не держите меня за идиота — про просто взрыв мазута ТАСС не сообщает! Что у вас произошло? Какие убытки?.
— Я слышу его, — доложил Пятый, — записывайте номер...
Номер был длинным, потому что международным.
И начинался он кодом... Франции.
Глава консорциума «Сибнефтепродукт» отсиживался с комфортом, отсиживался на Лазурном побережье. Что даже и хорошо, потому что ощущение безопасности расслабляет, потому что умирать среди пальм и апельсиновых деревьев гораздо труднее, чем под родными березами.
— Вылетаете завтра. Путевки уже выкуплены. Из снаряжения с собой иметь...
Путевка была в Италию, но этих туристов менее всего интересовали Колизей, падающие башни и каналы. Хотя осмотреть их по-быстрому пришлось, чтобы иметь представление о том, где они были и что видели, если дело дойдет до расспросов.
В Риме они взяли напрокат две машины и отправились на север Апеннинского полуострова. Индивидуальные туры хороши тем, что не привязывают туристов к месту. Сегодня можно осматривать достопримечательности Милана и Венеции, а завтра «заблудиться» и оказаться на территории сопредельной Франции.
Где снова взять напрокат машины, чтобы не отсвечивать итальянскими номерами. И добраться до Ниццы, от которой рукой подать до главной, интересующей «туристов» южноевропейской достопримечательности — небольшой, на берегу Средиземного моря, виллы, откуда два дня назад в Россию позвонил отдыхающий там от праведных трудов «новый русский».
В небольшом портовом городке русские туристы приобрели гидрокостюмы, акваланги, веревки и десять мешков с цементом. После чего, разделившись, разбрелись по небольшим частным гостиницам и кемпингам. В одном из которых взяли напрокат моторный катер.
Два дня они совершали дальние, миль на пятьдесят, морские прогулки, присматриваясь к местности,
— Левее десять, на пляже, старая весельная лодка.
— Вижу...
— Мостки, ширина метра полтора, до поверхности воды сантиметров семьдесят.
— Отметил...
— Пост охраны лево двадцать. Вон в той беседке...
В день накануне операции русские туристы, каждый в своей гостинице, отмечая какой-то праздник, хорошенько набрались спиртным, пошли спать покачиваясь и хватаясь за стенки номера, попросив не тревожить их до завтрака.
После чего, выждав час, незаметно покинули номера через окна, выходящие в густые заросли тропических насаждений. Проходящая вдоль берега моторка приняла экипаж на борт.
— Тебя видели?
— Конечно, видели. Все, кто надо, видел...
Взяв мористей, на предельных оборотах отмотали сорок восемь миль и, заглушив мотор, закачались на волне километрах в трех от берега.
— Давайте быстрее.
Торчать здесь долго было опасно — кто-нибудь мог, от доброты душевной, заметив неуправляемый катер, вызвать спасателей.
Быстро нацепили гидрокостюмы и акваланги, сбросили в воду большой резиновый герметичный мешок, объем и вес которого были рассчитаны так, чтобы обладать нулевой плавучестью, то есть не тонуть и не всплывать.
— Ну, с богом, ребята!..
Первый пошел.
Второй пошел...
С тихим всплеском по очереди, с открытого в сторону моря борта сошли в воду. Закусили загубники.
Катер развернулся и на малых оборотах пошел обратно.
До места добирались долго, толкая впереди себя резиновый тюк. Иногда всплывали к поверхности моря, внимательно оглядываясь.
На берегу все было тихо.
Метрах в двустах от пляжа расплылись в стороны. Каждый под свои мостки.
Притаились, прислушались. В таких делах спешить — себе дороже.
Нет, все спокойно.
Дома, где-нибудь в средней полосе, хозяева давно бы уже прожектора включили и собак спустили. А здесь все культурненько. Европа...
Пляж преодолели по-пластунски, чтобы не оставлять на песке отпечатков ног. На четвереньках подкрались к беседке, где накануне заметили пост.
Так и есть — охрана. Вон он сидит, родимый, наш, доморощенный, по морде видно и брошенным мимо урны окуркам.
Быстро, на пальцах, разобрались, кто что делает.
— — Ты прямо, я слева... Начинаем на счет три... Если не получится у меня, то вступаешь ты...
Поползли, огибая беседку.
Убрать охранника можно было проще, выстрелив из арбалета в горло. Метров с двадцати, вон из тех кустов. Вряд ли бы он успел даже крикнуть.
Но план не предусматривал лишних смертей. Лишь столько, сколько надо для дела.
Раз.
Два.
Три!
Стукнули веткой по перилам беседки. Охранник насторожился, приблизился, перегнулся через ограждение. Дома бы он, возможно, этого не сделал, дома он шарахнул бы из «ствола» на звук, подняв тревогу. Здесь — не решился. Здесь за шум после «отбоя» штрафуют.
— Эй; кто там?
Протянул вперед руку, раздвигая оплетающие беседку ветки. Наверное, он ожидал увидеть бездомную собаку.
Мгновенным броском руки вверх человек в черно-зеленом, практически неразличимом на фоне земли гидрокостюме воткнул в голую руку охранника иголку шприц-тюбика.
— Ой, черт! — вскрикнул тот, отдергивая руку. И тут же, теряя сознание и обмякая, рухнул вниз, повисая животом на перилах.
Он даже не понял, что произошло, он подумал, что укололся о какой-то шип. Этот готов... Охранника стащили вниз, на пол беседки, и, прячась в подступающей к дорожкам растительности, пошли к дому.
Дождались две подошедшие с другой стороны тени.
— Что у вас?
— На первом и втором этажах сигнализация. Третий чист.
По декоративным решеткам и многочисленным выступам на стенах (это тебе не наши гладкие, как ледяные глыбы, девятиэтажки) легко поднялись на уровень третьего этажа. Отыскали незакрытое окно. Вползли внутрь.
Хозяина нашли быстро. По храпу, доносящемуся из спальни. Сладко ему спалось на чужой земле. Лучше, чем дома спалось.
Три тени, бесшумно ступая по ковровому покрытию, приблизились к кровати. Одна встала боком в проеме двери.
Первой проснулась жена. Большая тяжелая ладонь опустилась ей на лицо, перекрывая дыхание. В шею впилась тонкая игла.
Жена проснулась. И... тут же уснула.
Глава консорциума « Сибнефтепродукт» заворочался, открыл глаза.
— Ты?.. Кто?..
— Дед Пихто.
Его схватили за волосы, приподняли и пихнули в рот кляп — его же снятые на ночь носки.
— М-м... — удивленно и испуганно замычал глава консорциума «Сибнефтепродукт». Он ничего не понимал. Решительно ничего не понимал! Уснул на юге Франции рядом со своей женой, а проснулся... Или еще не проснулся?..
— Вставай, пошли!
Ему ткнули под ребра кулаком, подгоняя к двери.
Нет, все-таки проснулся!
— Сюда... Теперь сюда. Уронили в кресло.
— Значит, так, если ты пикнешь — умрешь.
На стол лег огромный, купленный накануне в магазине спорттоваров нож с пилообразной насечкой. Вроде тех, какими орудует в боевиках Шварценеггер.
— Все понял?
— М-м!
Глава консорциума «Сибнефтепродукт» с ужасом смотрел на нож и на людей в гидрокостюмах и черных, надвинутых по самый подбородок шапочках с прорезями для глаз.
— Можно вытащить кляп?
— М-м!
Кляп вытащили.
— Вы кто?!
— Соотечественники.
— Хочешь спросить, что нам от тебя нужно?
— Что? Да, хочу.
— То же, что и раньше, — чтобы ты продал акции.
— Так это вы?
— Мы. Пришлось вот из-за тебя на край света ехать.
— Но я не могу решить этот вопрос единолично.
— А тебе не надо его решать, тебе надо его только инициировать. И поддержать. Сделаешь?
— Я? Да, конечно. Обязательно! Он хотел отделаться очень легко. Он хотел отделаться пустыми обещаниями. Глупец!..
— Одного твоего «да» будет мало.
— А что я могу еще? Я готов! Но не знаю...
— Ты дашь нам информацию. О себе, о своих компаньонах, о своих конкурентах. Такую информацию, за разглашение которой тебя по головке не погладят. Потому что ее снимут.
Есть у тебя здесь видеокамера?
— Да, там, в спальне. Притащили видеокамеру.
— Давай начинай.
Глава консорциума «Сибнефтепродукт» говорил долго и охотно, говорил о счетах в швейцарских, американских и прочих банках, взятках высокопоставленным должностным лицам, уворованных кредитах, отмывке денег, наездах на должников, заказных убийствах...
Незнакомцы в масках только диву давались. Хотя ангелами тоже не были. Но если сравнивать с этими...
— Да, вот еще... В девяносто девятом, в апреле, нам нужно было получить лицензию на...
Половины того, о чем повествовал испуганный до полусмерти глава консорциума «Сибнефтепродукт», хватило бы для ликвидации лично его, всех его, вплоть до пятого колена, родственников и всех его одногруппников, одноклассников, друзей, соседей и земляков.
Но дело в том, что глава консорциума «Сибнефтепродукт» говорил неправду. Он правдоподобно врал. Процентов на девяносто врал.
Конечно, он боялся этих, в масках, людей, но еще больше боялся своих приятелей-компаньонов. Эти, может, еще помилуют, а те — никогда.
Он надеялся перехитрить людей в масках. Надеялся, что в их мире, в отличие от его, слова могут что-то значить.
— Все?
— Нет, но это главное, этого должно хватить. Красная лампочка на камере погасла,
— Тогда осталась последняя формальность.
— Какая?
— Договор. Между тобой и нами. Договор о твоем молчании.
— Конечно, я готов... Дайте ручку... Люди в масках усмехнулись.
— Разве ты не знаешь, чем подписываются контракты с дьяволом?
Он не понял, он и тогда ничего не понял.
— Ручка тебе не понадобится. Тебе нужен будет совсем другой инструмент.
Бросили на стол большой кухонный нож.
— Что это?
— Нож.
Которым ты убьешь свою жену.
— Я?! Убью?.. Жену?!.
— Да, ты — свою жену. Это гарантирует нас от обмана. Ведь если ты нарушишь наш договор, то всем станет известно о том, что ты сделал — И тогда тебя ждет тюрьма. От которой ты не отмажешься, даже если поставишь на кон все свои деньги. Потому что убьешь не там, на Родине, где все продается и покупается, а убьешь здесь. Отчего случится международный скандал. Тебе все ясно?
— Нет, я не буду!
— Тогда все случится наоборот, тогда твоя жена убьет тебя. И сядет в тюрьму. То есть сумма останется та же, а слагаемые изменятся. Не в твою пользу.
— Ну что?
— Нет!
— Да!
Его подхватили под руки и потащили в спальню к уже совершенно очухавшейся от снотворного и привязанной к кровати махровыми полотенцами жене. Всунули в руку нож, плотно обжали вокруг пластмассовой ручки пальцы, чтобы оставить хорошо выраженные отпечатки,
— Ну, давай!
Глава консорциума «Сибнефтепродукт» уже не сопротивлялся, он обвис в чужих руках, как тряпка.
Его подтолкнули к самой кровати и, придерживая за руку и направляя руку, заставили несколько раз ударить жену в живот.
Та закричала, но быстро затихла.
В еще живущие, еще шевелящиеся пальцы умершей женщины сунули вырванный из шевелюры «убийцы» клок волос. И царапнули ее пальцами по его груди, чтобы под ногтями остались частички его кожи и его волос.
Всю забрызганную кровью одежду — «убийцы» и жертвы скидали в большую спортивную сумку. Туда же отправили нож и окровавленное постельное белье.
Сумку зарыли в саду.
Мертвое тело отнесли на пляж и бросили в лодку, которую столкнули поглубже в море. Подтащили по воде, вскрыли резиновый герметичный тюк. В нем оказались пластиковые мешки с цементом. Которые, один за другим, взрезали и вытряхнули в лодку. Туда же, зачерпывая садовой лопатой, набросали песок. Плеснули сверху морской воды. Перемешали. Подождали минут десять, пока раствор схватится.
Лодку оттащили подальше от берега и, пробив борта, затопили. Хлынувшая через щели вода быстро залила оставшееся между бетоном и срезом борта воздушное пространство, и лодка с трупом камнем пошла на дно.
Совершенно раскисшего главу консорциума «Сибнефтепродукт» отволокли в дом и влили в него полбутылки водки.
— Ты понял, что ты сделал? Понял? Тогда будем считать договор вступившим в силу. Завтра днем тебе надо выехать обратно в Россию. Домой.
И ждать нашего звонка.
Глава консорциума «Сибнефте продукт» ни на что не реагировал. Он тупо смотрел в стену впереди себя, и из его глаз текли слезы.
— Если что — полицейские найдут в спальне следы крови, в саду сумку с одеждой и ножом и мешки из-под цемента, на которых будут отпечатки твоих пальцев. И найдут на дне моря труп твоей жены, с вырванным из твоей шевелюры клоком волос в руке и вцементированным в бетон рядом с ней, случайно оброненным тобой кольцом.
Доказательств твоей вины с лихвой хватит даже для суда присяжных.
Так что...
Ну а если ты попытаешься скрыться, то тебя будет искать Интерпол. И будем искать мы. Ты все понял? Все?.. Тогда до встречи!
* * *
Через несколько дней после своего приезда глава консорциума «Сибнефтепродукт» собрал на своей даче своих приятелей-олигархов. Собрал на обычную вечеринку, с далеко идущими целями.... — Мы должны что-то предпринять, или они задавят нас поодиночке. Это очень серьезные люди, это самые серьезные из всех, с кем мы имели дело, люди.
— Ты не преувеличиваешь?
— А он? — показал хозяин дома на пустое кресло. — Его убили они!
— А я? Или я рассказал вам мало?
Он рассказал действительно много, хотя не все. Не рассказал о главном — об убийстве жены. Он рассказал совсем другую историю — о ее похищении во Франции неизвестными шантажистами.
— Это действительно серьезно, но это касается не нас. Это касается тебя.
— Но лишь до тех пор, пока я сопротивляюсь. Когда они меня сожрут, они возьмутся за вас. И я даже знаю за кого.
Это было уже интересней.
— За кого?
— За Павла.
Все посмотрели на Павла.
— Почему за меня?
— Потому что, когда они приберут к рукам мои перерабатывающие заводы на Каме, им очень захочется забрать твои трубопроводы. Чтобы сэкономить на транспортировке сырья.
Они ребята грамотные, вначале подмяли его, — кивнул на пустое кресло. — Потом, по цепочке, меня. Получается, что следующим будешь ты. И тогда они получат не куски — получат все. Не веришь?
— Не верю! Не смогут они проглотить такой кусок — подавятся.
— Я тоже так думал — думал, я им не по зубам. Пока они не начали меня пережевывать.
— И ты сдался?
— Пока нет. Но сдамся, если вы мне не поможете. Потому что другого выхода у меня нет.
Это было очень сильное заявление. Хотя бы потому, что богатые люди не любят публично признавать свою слабость. А этот... Видно, его действительно припекло.
— Что ты предлагаешь?
— Противостоять им вместе. Или капитулировать поодиночке. Потому что капитулировать все равно придется. Неизбежно. Эта та сила, против которой мы бессильны. Потому что наши деньги бессильны. Лучше пусть они будут компаньонами и «крышей», чем врагами.
Это было самым главным, что он должен был сказать.
И что он сказал.
— Я не призываю вас принимать решение немедленно, но я прошу вас подумать, что каждый из нас и что мы вместе можем сделать в подобной ситуации.
— Возможно, он прав, — сказал кто-то. — Мы слишком долго жили хорошо. И от того покрылись жирком. Кто нам угрожал раньше — мелкие урки?
— Не такие уж мелкие...
— Все равно урки. А эти?..
— Эти не урки. Эти — профессионалы.
— Если наступило время профессионалов, нам поодиночке не выжить.
— А если он ошибается?
— В частностях, может, и ошибается. Но есть тенденция, которую все вы чувствуете. Не можете не чувствовать. Грядет новое перераспределение капиталов. Сверху или снизу — не суть важно. Важно, что наших капиталов.
Возможно, этот наезд был первым пробным шаром. И тогда, вполне вероятно, за ним последуют другие. А раз так, то нужно заранее подумать, что мы сможем предпринять, если кому-то из нас вдруг позвонят и попросят продать акции.
От себя, в качестве первого, в общую копилку, взноса, могу предложить человека в Генеральной прокуратуре...
Плотина сомнений была смыта потоком страха. Нормального человеческого страха.
— Я наведу справки через Министерство внутренних дел... Могу при необходимости поставить под ружье сто-сто пятьдесят вооруженных бойцов.
— Чеченцев?
— Не все ли равно...
Одни из самых богатых людей страны, а возможно, и мира, словно погорельцы или сбрасывающиеся «на беду» работяги, пустили по кругу «шапку». Только бросали они туда не мятые купюры, а «человечков» из прокуратуры, МВД и Безопасности... бросали сотни вооруженных до зубов чеченских и таджикских боевиков, бросали миллионы долларов...
Но только все это было напрасно. Потому что поздно. Слишком поздно...
* * *
На севере Западной Сибири, где-то на южных границах Ямало-Ненецкого автономного округа, на предельно низкой высоте, рубя несущими винтами налипающий на иллюминаторы туман, летел вертолет. Летел в обход населенных пунктов. В полетных документах рейс заявлялся как грузовой: из пункта А, где располагались склады Министерства обороны, в пункт Б — дальний военный гарнизон — производился заброс продуктов, горючки и стройматериалов.Но почему-то в салоне не было видно ни бочек, ни ящиков, ни досок. В салоне на расположенных вдоль бортов скамьях сидели люди, одетые в камуфляж. Семь человек.
— Через десять минут выходим в исходную точку. Будьте готовы, — высунувшись из кабины, предупредил пилот.
— Добро! — крикнул, показав большой палец, первый боец.
Это был командир.
Моторы ровно гудели, люди дремали, уронив на грудь головы, или смотрели прямо перед собой в пол...
— Десятиминутная готовность. Всем проверить снаряжение, — скомандовал командир.
Люди в камуфляже зашевелились, стали поправлять, застегивать, подгонять амуницию.
Вертолет завалился на правый борт. Выровнялся. Резко пошел вниз,
— На месте!
Посадка не предусматривалась: внизу было одно сплошное болото — сядешь, в пять минут увязнешь колесами в трясине и уже не взлетишь. И тогда все — списывай машину вчистую.
Вертолет завис в десятке метров над землей.
Командир открыл люк, высунулся наружу, осмотрелся по сторонам, сверяя местность с картой.
Небольшое озеро; чуть восточнее него вытянутый в форме капли, обращенной к югу, лесной массив, на юго-западной опушке которого триангуляционный знак.
Есть озеро, лес и знак. Все в порядке.
Сбросил вниз мгновенно распустившийся в воздухе трос.
— Первый пошел...
Бойцы вставали. По очереди проходили к люку, пристегивались к тросу и прыгали ногами в пустоту, медленно сползая на «самоспуске» вниз. Коснувшись подошвами земли, отстегивались и быстро отскакивали в сторону.
— Второй пошел...
— Третий пошел...
Последним вертолет покинул командир. Трос подняли наверх, и «борт» пошел по назначенному ему маршруту дальше.
— Да, это тебе не Ницца, — вздохнул один из бойцов, сбрасывая с ног капли воды.
Все промолчали, но подумали также — не Ницца...
В воздухе зазвенела, замелькала, собираясь в прозрачные, обтекающие людей облачка, мошка. Сбитый винтами вертолета в траву гнус поднимался из травы, чуя поживу.
Командир взял азимут.
— Ну что, пошли?
По привычке попрыгали на месте, утрясая снаряжение, прислушиваясь, не звякнет ли пряжка или фляга.
— Вперед.
Шли обычным порядком — полчаса бегом, полчаса быстрым шагом. Через два часа — десятиминутный отдых. И снова — бегом... Скорость держали приличную, потому что шли почти налегке, без оружия и боезапаса.
— Левее десять, — командовал командир.
Голова колонны изгибалась, забирая на десять градусов к западу.
— Теперь прямо...
Через двенадцать часов ходу встали на ночевку. По часам — на ночевку, по ощущениям — на дневку. Потому что светло было как днем. День и был — полярный день.
Нашли более-менее сухое место, раскатали коврики, упали, накрывшись сверху плащ-палатками и маскировочной сетью. На ближайшую высотку выставили дозорного. Который, здесь, в тундре, где на ближайшие сотни километров не сыскать ни единой живой души, был излишеством. Но без которого не спалось.
Через четыре часа поднялись, сжевали подогретый на таблетках сухого горючего сухпай, закопали бумагу и целлофан и снова двинулись вперед — полчаса бегом, полчаса быстрым шагом...
На третьи сутки вышли к газопроводу. Залегли. Командир сверился с картой.
— Здесь разделямся. Ты, — ткнул пальцем, — остаешься на месте. Вы трое — направо. Остальные — со мной,
Отряд мгновенно распался на три части. Первая тройка ушла направо, вторая, во главе с командиром, — налево. Один из бойцов остался на месте.
Теперь бег шагом не чередовали. Теперь просто бежали. Через двадцать километров от троек отделилось по одному бойцу. От той, что ушла на север, и от той, что направилась к югу. Оставшиеся пары, передохнув пять коротких минут, двинулись дальше. Еще на двадцать километров.
— Стоп! Остаешься здесь!
Последний отрезок пути «добивали» самые выносливые, те, что еще способны были выдерживать заданный темп. В условленное время семь бойцов одновременно вбили остро заточенные саперные лопатки в грунт. Копали быстро, на пределе сил, пробивая в мокром грунте шурф. Металл звякнул о металл. Труба!
Обкопали ее снизу. Достали, размяли, пришлепнули к изоляции трубы «колбаску» вязкого, как пластилин, пластида. Воткнули в него взрыватель. Запустили таймер, установленный на послезавтра на двадцать три часа. Но на том не успокоились. Подкопались на полметра глубже и установили еще по одной «неизвлекаемой» мине, на случай, если кто-нибудь захочет раскопать первую.
Засыпали шурф, замаскировали его дерном. Через шесть часов собрались в условленном месте.
— Все?
— Все.
— Тогда — ходу!
Теперь бежали быстрее, потому что с пустыми ранцами и потому что втянулись в ритм.
В назначенной точке залегли и развернули радиостанцию. Передали только одну фразу: «Мы на месте».
Через три часа услышали гул вертолета и включили радиомаяк. Вертолет завис все на тех же двадцати метрах и сбросил трос.
По одному поднялись на «борт».
— Все?
— Все.
Вертолет поднялся до двух пятисот и лег на курс.
Когда второй пилот сунулся в салон о чем-то спросить командира, он понял, что он никого ни о чем не спросит, что опоздал — все как один пассажиры спали мертвым сном.
Похоже, намучились ребята...
Вертолет сел на военном аэродроме. Почти вплотную к люку подогнали тентованный армейский «Урал». Через задний борт погрузили в кузов полу проснувшихся пассажиров и перевезли их на другой конец взлетно-посадочной полосы, где стоял готовый к взлету транспортник.
— Все?
— Все.
— Тогда — от винта!..
Таймер замкнул контакты взрывателя, когда установившие заряды бойцы парились в бане за три с лишним тысячи километров от места происшествия.
Мины рванули разом, в семи местах перебив три «нитки» газопровода. Идущий по трубам под давлением в шестьдесят атмосфер газ с ревом вырвался наружу. Огненные фонтаны ударили в небо. Давление в трубопроводе сразу упало вдвое и продолжало падать. На ближайшей к месту аварии компрессорной станции закрыли заслонки.
Поток газа, устремлявшийся в среднюю полосу России, иссяк...
Хозяину газопровода доложили об аварии через пятнадцать минут после ее начала.