Ильин Андрей. Боец невидимого фронта

   Спасти честь капитана и заодно сохранить на погонах звезду можно, только доведя это дело до конца. Только победив. Потому что победителей не судят.
   Время на это еще есть. Недели три-четыре. До обнародования результатов служебного расследования. Потом его от этого дела отстранят. Но это будет потом. А пока... Пока он, как непосредственный начальник капитана, имеет право провести свое расследование.
   Подполковник Максимов срочно вылетел в регион.
   — Мне нужна сводка всех происшествий, бывших в области за последние... Когда пропал капитан? Примерно дня три назад.
   — За последние трое суток.
   Вряд ли капитан ушел тихо, хочется надеяться, что не тихо, и тогда какое-нибудь происшествие в сводках может навести на его след.
   Первое, на что обратил внимание подполковник, — на пожар в здании городского управления внутренних дел, случившийся трое суток назад. Как раз трое суток назад.
   — Запросите в милиции, что сгорело во время пожара.
   — Там все сгорело.
   — Меня интересует не все, меня интересует лишь то, что имеет отношение к расследованию уголовных дел, — протоколы допросов, заключения экспертиз, вещдоки.
   — Выдумаете?
   — Я ничего не думаю. Я лишь хочу узнать, что у них сгорело.
   Местные фээсбэшники направили запрос в горотдел милиции.
   — Больше в городе никаких происшествий не было? — спросил подполковник. — Что-нибудь из того, что не вошло в сводку.
   — Нет, значительных не было.
   — А незначительные?
   — Исчез следователь по особо важным с Петровки.
   — Когда исчез?
   — Три дня назад.
   — Почему это не прению по сводкам?
   — Мы не хотели раньше времени поднимать шум. Возможно, здесь нет криминала. Он мог отправиться в область или срочно уехать в Москву...
   — Но командировку-то он должен был отметить?
   — По идее — да. Но мало ли что... В «мало ли что» подполковник не верил. Давно уже не верил. После первого расследованного им дела не верил.
   Там подследственные тоже все говорили «мало ли что» и «всякое бывает», а потом оказалось, что были шайкой сообщников, совместно убивших трех человек.
   — Запросите министерство о его возможном местонахождении — И найдите людей, которые видели пропавшего следователя в последний раз...
   В последний раз следователя Шипова видели выходящим из ресторана гостиницы, где он проживал, в сопровождении милиционера.
   — Его вели насильно?
   — Нет, он шел сам.
   — Что значит «сам»?
   — Ну так, сам. К нему подошел милиционер, что-то сказал, он встал, и они пошли к выходу.
   — А потом?
   — Что «потом»?
   — Куда они пошли?
   — К машине. Там милицейская машина стояла с мигалкой. Они сели и уехали.
   — Номер машины не помните?
   — Нет, не помню.
   Значит, была милицейская машина. Которая увезла следователя по особо важным делам из ресторана и никуда не привезла.
   Подполковник попросил представить ему справку о маршрутах ПМГ в среду с тринадцати до шестнадцати часов местного времени. И попросил привести обслугу ведомственной гостиницы, где проживал капитан Егорушкин.
   — Меня интересует жилец семнадцатого номера.
   — Того, что съехал, за проживание не заплатив?
   — Так, значит, все-таки не заплатил?
   — Нет. Ушел — и все, с концами.
   — А как он уходил — вы, конечно, не видели?
   — Ну почему, видел. За ним милиционер приехал, поднялся в номер, и они ушли. Вернее, вначале ушли, а потом милиционер вернулся, сказал, что они что-то в номере забыли...
   Опять милиционер. Значит, вряд ли случайный милиционер.
   Все это очень напоминает хорошо спланированную, под прикрытием милицейских мигалок, спецоперацию. Операцию изъятия свидетелей. Правда, непонятно, как они могли столковаться с милицией? Или они не столковывались?..
   — В этот день происшествия со служебным транспортом имели место?
   — Да. Одну машину захватили какие-то идиоты.
   — Почему идиоты?
   — Так они даже пистолеты не взяли. Раздели милиционеров, сунули в подвал, поездили немного и бросили машину.
   Теперь понятно, откуда взялась машина.
   — Чем занимался здесь пропавший следователь?
   — Он нас в известность не ставил. У него были особые полномочия.
   — Но какие-то документы он запрашивал, чем-то интересовался, с кем-то встречался?
   — Да, интересовался.
   — Чем?
   — Примерно тем же, чем и ваш капитан.
   — Так почему же вы молчали?!
   Потому и молчали! Кому охота лезть в это, обрастающее трупами и пропавшими командированными дело. Тут лучше со своими догадками не высовываться.
   Все это подполковник понял. Понял, что ждать инициативы от местных пинкертонов не приходится.
   — Вы уточнили, что сгорело во время пожара?
   — Так точно.
   Милиционеры положили на стол выводы комиссии, расследовавшей последствия пожара в здании городского УВД с приложением списка утрат. Здесь были столы, плафоны, вешалки, коврики, стулья... И отдельным, с грифом ДСП, списком шли сгоревшие папки с уголовными делами,
   А не из-за них ли случился пожар? Если припомнить, что дела сгорели сразу же после исчезновения капитана Егорушкина и следователя Шилова. Может, это события одного порядка?
   — Вы можете вспомнить содержание этих дел? Хотя бы в общих чертах.
   На расследовании взрыва в девятиэтажке, с единственным потерпевшим гражданином Шаминым Д.С. по кличке Хрипатый, подполковник споткнулся. Сам не понимая почему споткнулся.
   Что его зацепило в этом материале?
   Что?..
   Кличка! Ну, конечно же — кличка! Ему была знакома эта кличка — Хрипатый. И была знакома не вообще, а во взаимосвязи с расследуемым делом.
   Подполковник перебрал в памяти события ближайших недель.
   Показания сексота! Именно там звучала кличка Хрипатый. Причем в контексте с пропажей его приятелей. И с мобильными телефонами, с помощью которых можно было достать кого угодно, хоть даже ментов на Петровке. Кажется, так это звучало в показаниях, — почти дословно вспомнил подполковник строки рапорта.
   Так, может, это дело сгорело не случайно?
   Подполковник просмотрел списки утрат до конца. Нет, другие дела его не заинтересовали. Большинство из них были обычной бытовухой. Кроме, может быть, мужика, убитого возле конечной остановки городского автобуса. Но там не прозвучали известные подполковнику клички.
   — Возможно восстановить эти дела? — показал подполковник на дело Хрипатого и еще пару, совершенно его не интересовавших дел.
   — Да, конечно, работа уже идет. Думаем, месяца через три-четыре...
   Нет, три-четыре — это много.
   — Я хочу поговорить со следователями, принимавшими участие в расследовании этих преступлений...
   Следователи говорили неохотно, следователи мямлили что-то маловразумительное, примерно так же, как их подопечные перед ними. Но заветное слово прозвучало. Кто-то из следователей проговорился, что, по заключению экспертов. Хрипатый погиб в результате взрыва трубки мобильного телефона, которую кто-то неизвестный набил взрывчаткой.
   Так, может, это имел в виду вор в законе Миша Фартовый, когда говорил про предложенные ему Губой мобилы, с помощью которых можно достать ментов на Петровке? А?
   Тогда это меняет дело. Тогда можно не бояться, что с погон слетит звезда. А напротив, надеяться получить сверх имеющихся двух еще одну. Потому что это называется уже не самодурство, называется — предвиденье. И командировка капитана Егорушкина будет оправдана. Пусть задним числом, но оправдана.
   Только нужны подробности. Нужны доказательства.
   Подполковник вышел на оперативника, работавшего с сексотом, сообщившем о сходке.
   — Скажи своему человеку, пусть он сведет меня с Мишей Фартовым.
   — Это невозможно.
   — Почему?
   — Мишу Фартового убили.
   — Когда?
   — Убили дня два назад. А нашли вчера вечером.
   — Кто его убил?
   — Поговаривают — свои. Но оперативные данные этого не подтверждают. Его не приговаривали. А просто так, без санкции сходки, его вряд ли бы кто-нибудь тронул. Нет, это не уголовники, это кто-то рядится под уголовников.
   Значит, и Мишу Фартового тоже... Значит, чистка продолжается.

* * *

   Подполковник срочно вылетел в Москву. Где позвонил своему приятелю в Министерство внутренних дел.
   — Мне нужен выход на воров в законе.
   — А аудиенция у господа бога тебе не требуется? Я могу устроить.
   — Я серьезно. Они убили моего человека.
   — Того, о котором ты хлопотал?
   — Да, того.
   — Они не пойдут на контакт. Воры в законе не водятся с ментами. Иначе они перестают быть ворами.
   — Здесь особый случай. Я ищу тех, кто в том числе мочит блатных. Кто замочил Мишу Фартового.
   — Ты знаешь, кто замочил Мишу Фартового?
   — Догадываюсь.
   — Это хорошо. Но боюсь, этого будет мало.
   — При каких условиях они согласятся на разговор?
   — Когда будут считать, что он им выгодней, чем ментам. В этом случае они, возможно, пойдут на контакт. Неафишируемый контакт.
   — Им это будет выгодно. Ты поможешь мне?
   — С удовольствием. Особенно если ты отдашь мне убийц Мишки Фартового.
   — Отдам. Через неделю.
   — Хорошо, я помогу тебе...
   Воры согласились на контакт, ворам было лестно, что мент, что не просто мент, а крутой мент, идет к ним с поклоном.
   — За что пойдет базар?
   — За то, что сказал на сходке Миша Фартовый.
   — Он много чего сказал. Чего ментам знать не положено.
   Нет, так разговор не получится. Как видно, надо начинать с комплиментов.
   — Я скажу так — вы люди, уважаемые в своем деле... Согласный кивок воров.
   — Я всвоем. Опять кивок.
   — Не вы пришли ко мне — я к вам. Значит, мне это было нужно. Снова кивок.
   — Но нужно не только мне. И вам — тоже.
   Воры переглянулись. Кружева плетет ментяра. Когда это легавым нужна была помощь честных воров? И когда это воры нуждались в помощи ментов? Не было такого! Динаму крутит важный мент...
   — Мягко стелешь, начальник. Только спать на твоей перине жестко. Потому что твоя перина — шконка.
   — Не так! Я вас на шконку не сажал. Это не мое дело. Я крутых барыг сажал и импортных. — Так ты не мент?
   — Нет, я из Большого дома.
   Воры не удивились, они сразу почуяли, что это не просто мент, что это мент с зелеными лычками.
   — Я не лезу в ваши дела. Ваши дела — не мои дела. Я не стану говорить о своих делах. Потому что это дела, которые касаются только меня. Но есть одно дело, которое мое дело, но и ваше дело.
   Хорошо говорил мент из Большого дома. Как надо говорил.
   — Я хочу узнать, кто кончил Мишу Фартового. И вы хотите знать, кто его кончил. Потому что тот, кто кончил вчера Мишу Фартового, может завтра кончить любого из вас. И надо вам это — лежать где-нибудь с дыркой в башке, когда можно не лежать?
   Подполковник умел находить общий язык с уголовным элементом.
   — У нас есть общие интересы. Ваш — чтобы вас не мочили. У меня — найти тех, кто вас мочит.
   — Что ты хочешь, чтобы мы сделали?
   — Я знаю, что Миша Фартовый говорил за мочиловку. Но мне надо знать, что он конкретно говорил за мочиловку.
   Воры переглянулись.
   — Что ты предложишь нам взамен?
   — Я уже предложил. Предложил найти того, кто замочил Мишу Фартового. Найти для того, чтобы он не замочил вас.
   Ворам очень хотелось согласиться. Но они не могли согласиться так легко. Не могли позволить, чтобы последнее слово осталось за ментом.
   — Тогда решим так — ты найдешь его и отдашь его нам.
   — Но это невозможно.
   — Ты найдешь и отдашь его нам, или разговора не будет!
   — Ты отдашь его нам, и мы разорвем его на куски. Это последнее наше слово.
   — Хорошо, отдам...
   На том и столковались.
   Воры вспомнили все, о чем толковал Миша Фартовый. Вспомнили про мобильники и про то, что кто-то неизвестный мочит всех, кто о тех мобильниках знает.
   А раз мочит свидетелей, то не просто так мочит...
   Подполковник запросил сводки происшествий по стране за последний год. Он сделал то, что сделал до него Курьер, ставший Помощником, что сделал вслед за Помощником Резидент, что сделал бы на его месте любой здравомыслящий человек. Он стал искать аналогии. Если вор в законе Миша Фартовый утверждает, что есть «мобилы», способные достать кого угодно где угодно, хоть даже в охраняемом доме на Петровке, и если после этого умирают и умирают все, кто мог знать о них какие-либо подробности, и умирает Хрипатый, у которого взрывается в руках трубка мобильного телефона, то можно предположить, что все это не слух, а реальность. Что такие мобильные телефоны есть и что кто-то хочет, чтобы о них никто не узнал. Настолько сильно хочет, что убирает свидетелей. Профессионально убирает.
   И дело совсем даже не в мобильниках, потому что изобретение это не такое уж и новое, дело — в людях, которые за ними стоят. Которые не утраты мобильников испугались, а утечки информации. А раз так, то за этими мобильниками может тянуться какой-нибудь хвост. Потому как преступники больше всего боятся не найденных при них «стволов», а «стволов», за которыми числятся трупы.
   Так, может, и в этом случае?..
   Анализ происшествий принес ожидаемый результат.
   Да, Хрипатый не был единственной жертвой мобильных телефонов. Было еще, по меньшей мере, две. Там тоже потерпевшим в куски разнесло головы, а из обезглавленных тел патологоанатомы выковыривали пластмассовые обломки корпуса телефонной трубки. Но и там следствие считало, что бомбы были лишь закамуфлированы под трубки.
   А они не были закамуфлированы, они были сами по себе бомбами. Бомбами, по которым можно было еще и звонить!
   Вот чего боялись неизвестные, убившие капитана Егорушкина и еще десяток потерпевших. Боялись, что начиненная взрывчаткой трубка попадет в руки правоохранительных органов. Целая попадет. И тогда станет очевидным их участие в других преступлениях.
   Еще по меньшей мере в двух преступлениях!
   А раз так, то в сети подполковника попалась очень крупная рыба. Которая прощает все. И даже смерть капитана Егорушкина!

Глава 26

   Схема действий была обычной, можно сказать, уже почти типовой, потому что многократно обкатанной в других местах, с другими персонажами. Тем — вначале звонили. И этому тоже вначале позвонили. Позвонили на работу. Исполняющему обязанности директора завода «Техноприбор».
   — Приемная.
   — Мне бы, девушка, с вашим директором поговорить.
   — Как вас представить?
   — Скажите, это Дундук звонит.
   — Кто?!
   — Дундук. Школьный приятель вашего директора. Секретарь набрала шефа.
   — Тут вас какой-то дундук...
   — Кто?!
   — Он так сказал — дундук. Ваш школьный приятель.
   Да, действительно, какой-то такой приятель, кажется, был. И вполне может быть, что Дундук. Но был тогда, давно, в той жизни. А в этой дундукам места не было.
   — Меня нет, — сказал ИО директора.
   — Вы знаете, он сейчас занят, — вежливо ответила секретарь.
   — А когда освободится?
   — Позже. Может быть, завтра или послезавтра. Второй звонок раздался через минуту. Но уже в кабинете директора.
   — Ты чего это со школьными приятелями говорить не хочешь?
   — С какими приятелями? Кто это?
   — Дундук. Который сидел на соседней парте. Ты еще у меня алгебру списывал. А теперь сказал своей секретарше, что занят.
   Ах, это тот, который только что... Но откуда он узнал прямой телефон? Странно...
   — Что ты хочешь?
   — Возобновить поставки изделия 12/БС на почтовый ящик 01624.
   — А ты здесь при чем?
   — Я? Я у них там подрабатываю. Ну так как?
   — Никак. Мы перестали выпускать изделие 12/БС.
   — Совсем перестали?
   — Совсем.
   — А что же делать почтовому ящику? Закрываться?
   — Ну зачем же? Перепрофилироваться. Или искать других компаньонов.
   — Им других не надо. Им прежние нужны. Что-то в голосе школьного приятеля ИО директора завода «Техноприбор» не понравилось, что-то насторожило. Но он постарался избавиться от странного ощущения.
   — Все, извини, у меня дела.
   — Не бросай трубку. Меня просили передать, чтобы ты решил этот вопрос в течение суток.
   — А если не решу?
   — Я позвоню послезавтра...
   ИО директора постарался поскорее забыть о дурацком разговоре с школьным приятелем, сидевшим за соседней партой. Мало ли у него было каких приятелей — в школе, потом в институте, потом в КБ. Если всех вспоминать и всех принимать всерьез...
   Вечером ИО директора отдыхал на своей даче. Он сидел на веранде и лениво перелистывал страницы очередного, обещавшего миллионов так пятьдесят-шестьдесят «зелени», договора.
   — Вот здесь, — отчеркнул он. — И здесь. Надо размыть ответственность сторон. А здесь, напротив, добавь строку о штрафных пени в случае задержки с оплатой. Только сформулируй как-нибудь так, позаковыристей и чтобы в глаза не бросалось...
   Заместитель директора кивал головой и записывал что-то в свой блокнот. Мудр шеф. Не на товаре, так на штрафах нагреет компаньонов. Но нагреет в любом случае.
   ИО директора откинулся на спинку кресла.
   — Чайку налей.
   Зам дернулся к самовару, быстро налил в чашку кипятку, плеснул заварку, бросил два ломтика лимона.
   Заместитель не был прислугой, но был вышколен лучше прислуги.
   — Сколько ложечек сахара?
   — Две,
   Положил две ложечки сахара. Размешал. Протянул чашку.
   ИО директора с удовольствием потянул носом воздух, вдыхая густой аромат, настоянного на травах чая.
   За аромат отвечал отдельный, получавший зарплату технолога человечек, профессор ботаники, собиравший в лесах и лугах особые сборные чаи.
   Хорош чаек!
   ИО директора хлебнул раз, другой и собирался отхлебнуть в третий, как вдруг, прямо в руке, чашка с чаем, звонко лопнув, разлетелась на кусочки.
   Была чашка — и не стало чашки! Осталась только застрявшая в пальце ручка.
   Мелкие осколки хлестнули по лицу и рукам, кипяток выплеснулся на грудь и на ноги.
   — А! — вскрикнул, вскочил на ноги ИО директора, запрыгал на месте.
   Из дома, услышав его, выскочили телохранители, закрутили во все стороны, головами.
   — Что случилось? Что?!
   — Чашка лопнула.
   Телохранители спрятали пистолеты и бросились собирать осколки. Но почти сразу же заметили в стене напротив стола большую, неправильной формы дырку. Сквозную дырку. Заглянули в нее и увидели еще одну дыру на противоположной, уже в комнате, стене.
   Так это же!..
   Мгновенно обступили, потащили шефа в дом.
   — Вы чего это, чего?
   — В вас стреляли. Стреляли в вас, а попали в чашку!
   Стреляли?!
   Телохранители вырезали из стены пулю.
   Ого — двенадцатый калибр!
   Директор вызвал начальника службы безопасности.
   — Как это понимать? — показал он на дыру в стене.
   — Так понимать — что вас пугали. Или предупреждали, — спокойно сказал начальник службы безопасности. Теперь начальник службы безопасности, а совсем недавно майор ФСБ.
   — Пугали?! Ни черта себе пугали!
   — Если бы вас хотели убить, вас бы убили. Тот, кто попадает в чашку, — майор выглянул в окно и прикинул расстояние до ближайшего возможного укрытия, — кто попадает в чашку с расстояния девятьсот метров, я думаю, смог бы попасть в более крупную, чем чашка, цель.
   Это предупреждение. Но очень серьезное предупреждение.
   Вас никто ни о чем в последнее время не просил, ничего не требовал?
   — Никто меня ни о чем... Нет, погоди... Звонил мне тут один школьный приятель. Просил возобновить поставки изделия 12/БС.
   — Как его фамилия?
   — Откуда я знаю! Он представился как Дундук.
   — Дундук, говорите... Можно взглянуть на ваши школьные фотографии?
   Фамилию Дундука вычислили быстро. И позвонили в отдел снабжения того самого почтового ящика.
   — Нам бы Слепцова к телефону пригласить.
   — Кого?
   — Слепцова B.C.
   — Нет у нас никакого Слепцова и никогда не было. И в отделе сбыта не было. И в производственном. И вообще не было. Слепцов B.C. на почтовом ящике не числился.
   — Возможно, это их «крыша», а «крыши» через отделы кадров не проводят.
   — И что мне теперь делать?
   — Ничего не делать. Сидеть дома, никуда не выходить, в окна не высовываться, ждать их дальнейших шагов.
   — Каких?
   — Это будет зависеть от того, какими возможностями они располагают, — туманно ответил начальник службы безопасности. — А я пока запрошу через картотеку МВД, что это за Дундук такой.
   Ответ из милиции пришел быстро. Гораздо быстрей, чем на запросы рядовых следователей.
   — Нашел я вашего приятеля, — удовлетворенно сказал начальник службы безопасности.
   — Ну и кто он и где он?
   — Получается, что никто и нигде.
   — Как так?
   — Вот так. Умер он. Два года назад в результате острой сердечной недостаточности.
   — А кто же тогда?..
   — Этого я пока не знаю. Но, надеюсь, узнаю, если он, конечно, еще объявится.
   Школьный приятель объявился. Школьный приятель, несмотря на то что умер, позвонил, как и обещал, наследующий день. Позвонил домой.
   — Что ты решил?
   ИО директора кивнул начальнику службы безопасности. Тот включил магнитофон.
   — Ничего не решил.
   Передай своим... В общем, тем, кто тебя ко мне послал, что изделие 12/БС снято с производства. И что продолжить его выпуск невозможно, даже если бы я очень захотел.
   — Хорошо, я перезвоню послезавтра, — коротко ответил школьный приятель.
   — Можешь не звонить, я все равно... В трубке зазвучали гудки.
   — Засек?
   — Засек. Вот его номер.
   Начальник службы безопасности быстро перезвонил куда-то.
   — Будь добр, посмотри за кем числится номер 22-27-11.
   Да, если возможно, прямо сейчас.
   За кем?!
   Начальник службы безопасности бросил трубку.
   — Ну, что?
   — Это номер приемного отделения роддома. Мило — почивший два года назад покойник звонит из роддома.
   — Но как же так?..
   — Скорее всего он подключился к распределительному шкафу на улице.
   — Да кто они, в конце концов, такие?!
   — Не знаю. Но буду искать.
   — Как?
   — Попробую навести справки через своих бывших коллег и через криминал. А пока, с вашего позволения, усилю охрану.
   По дому и окрестностям разбежались многочисленные телохранители. На чердаке, к слуховым окнам встали три наблюдателя и снайпер. Окна и двери закрыли специальными, спешно смонтированными бронированными ставнями.
   — Не слишком все это? — ворчал директор.
   — А чашка? — напоминал начальник службы безопасности. — Береженого бог бережет. И мои люди.
   — И долго мне так сидеть здесь, как в дзоте?
   — До следующего шага той стороны...
   Следующий шаг ждать себя не заставил. Но следующий шаг был совсем не тем, что ожидали. И более убыточным, чем стрельба по чашкам.
   ЧП случилось в пяти километрах от завода, на перегоне Раздельное — Липки. Маневровый тепловоз тащил пять вагонов с готовой продукцией, когда из лесопосадок, с двух сторон, головной и хвостовой вагоны обстреляли из гранатометов.
   Четыре заряда ударили почти одновременно, ударили с правой и с левой стороны. Вагоны вспыхнули, как спички. Машинист тепловоза успел затормозить состав, спрыгнуть и отбежать подальше.
   От двух крайних вагонов занялись средние. Потушить пожар было невозможно, и груз, вагоны и маневровый тепловоз выгорели дотла.
   — У нас неприятности. Неизвестные подожгли состав с готовой продукцией, — сообщили ИО директора. Неизвестные? Очень даже известные!
   — Какой убыток?
   — Двадцать семь миллионов.
   Двадцать семь миллионов было не так уж и много, но было чувствительно.
   ИО директора повернулся к начальнику службы безопасности.
   — Ты это имел в виду?
   — Не совсем это, но что-то в этом роде. И почти сразу же зазвонил телефон.
   — Здравствуй, это я. Твой сосед по парте.
   — Ты!..
   — Ты!
   — Это ты вагоны?!
   — Какие вагоны? Ах, вагоны... Да, я слышал. Но очень надеюсь, что пожар не отразится на выпуске изделия 12/БС.
   — Ах ты!..
   Начальник службы безопасности предупреждающе замотал головой, поднес к губам указательный палец. Не надо, не надо заводиться!
   — Ты принял решение?
   — Такие дела так быстро не делаются.
   — Сколько времени тебе нужно?
   — Неделю, может быть, две.
   — Хорошо. Но юридическую сторону необходимо оформить быстрее. Оформить завтра.
   — А если я откажусь?
   — То я позвоню послезавтра...
   ИО директора бросил трубку.
   — Надо договариваться. Надо звонить на почтовый ящик, — сказал начальник службы безопасности.
   — Да пошли они!..
   — Не стоит так резко. Судя по почерку и по используемому оружию, это серьезные люди. А с серьезными людьми лучше не ссориться.
   — Другие варианты решения есть?
   — Есть. Но все другие решения — это война.
   — Значит, будем воевать! Или я тебе зря деньги плачу?
   — Для того чтобы воевать, надо знать, с кем воевать. Мы не знаем, кто они, сколько их и что они собираются делать. Мы слепы и, значит, слабы.
   Пока слепы и пока слабы.
   — Что ты предлагаешь?
   — Соглашаться. Лучше соглашаться. Или, если это Невозможно, сделать вид, что мы соглашаемся. Нам нужно выиграть время, чтобы сконцентрировать силы и возможности и чтобы выманить их из нор. Главное — выманить их из нор. Видимый противник перестает быть опасным. Звоните. И торгуйтесь.
   ИО директора набрал номер приемной почтового ящика.