Ильин Андрей. Боец невидимого фронта

   Ну, конечно же!
   Коммерческий директор побежал в приемную.
   В трубке навзрыд рыдала обидевшаяся киска.
   — Ты... меня... А я тебя... Цыпленочка... Ее идиотизм уже не казался обаятельным.
   — Положи трубку, — рявкнул директор. Лишний абонент выбыл.
   — Слушаю вас.
   — Я хотел бы узнать, почему вы расторгли договор с вашими партнерами?
   — Это было вызвано объективными причинами. Мне бы не хотелось здесь вникать в особенности нашего производства...
   — Не надо вникать. Надо восстановить поставки вашей продукции. И тем исчерпать конфликт.
   — Не надо меня учить... — завелся директор. Но тут же взял себя в руки, потому что там, в приемной коммерческий директор созванивался с телефонной станцией. — Мы не можем торговать себе в убыток. Мы вынуждены руководствоваться экономической целесообразностью, а не чувствами. Мы...
   — Вы отказываетесь?
   — Но такие дела так, на ходу, не решаются...
   — Значит, вы отказываетесь... Хорошо, я перезвоню через пять минут.
   В кабинет вошел коммерческий директор с листом бумаги в руке.
   — Ну, что, засек?
   — Да. Но это...
   Генеральный выдернул лист. На нем фломастером был написан телефон. Его домашний телефон! Ах ты, дьявол тебя побери!..
   — Он мог подключиться к кабелю, — сказал коммерческий директор.
   — Если он еще раз позвонит, то...
   На территории завода что-то громко ухнуло. Задребезжали стекла. На столе подпрыгнула чашка с остывшим кофе.
   Что за ерунда?!
   Коммерческий директор подбежал к окнам.
   — Где-то рядом. Похоже, третий цех, — обеспокоенно сказал он.
   Директор тыкал пальцем в селектор.
   — Третий? Что там у вас?
   — Как у нас?.. У нас?! Какой взрыв?!
   Он говорит, что-то рвануло в заводоуправлении! — на ходу крикнул директор, выбегая из кабинета.
   В коридоре пахло дымом и пылью. Из-за дверей высовывались головы.
   — Где это?
   — Кажется, на втором этаже.
   Директор сбежал на второй этаж. Там по всему коридору на полу валялись какие-то обломки. Сквозь пыль проступало пятно ярко-белого света.
   — Там стена... В стене дыра, — крикнул кто-то. В конце коридора в торцевой стене здания была сквозная дыра. Дыра на улицу. Этаж наполнялся людьми.
   — А что случилось-то? Что случилось?
   — Ничего не случилось. Идите работайте! — крикнул директор.
   Подошел, пощупал теплый, раскрошенный кирпич. Ни черта себе, здесь же полуметровая кладка! Как же так?..
   Быстро развернулся, пошел обратно в кабинет. В приемной с трубкой в руках стояла растерянная секретарша.
   — Тут вас...
   — Меня? Кто меня... Ах, меня. Директор почти машинально схватил телефон и услышал уже знакомый голос.
   — Я слышал, у вас неприятности? Мне очень жаль.
   — Ты, сволочь, если ты хочешь меня запугать, то знай, падла, что у тебя ничего не выйдет! Я тебя в порошок сотру! Я вас всех в порошок сотру!
   Секретарша, испуганно втянув голову в плечи, смотрела на директора. Она впервые видела его таким.
   — Закрой пасть! — вдруг, оставив притворную вежливость, в тон директору гаркнул незнакомец.
   — Как ты?!. — на мгновенье растерялся директор.
   — Не вынуждай нас к крайним мерам. Или тебе мало? Или ты хочешь еще?
   Директор, яростно вращая глазами, соображал, на ходу соображал, как ему выкрутиться из сложившегося положения. Он думал, они пугают... они не пугают, вон как стену разворотили. Из чего? Из гранатомета?.. И могут еще... Запросто могут, из гранатомета. Так, по телефону их не взять. Надо выманить их в чистое поле. Вот! Выманить... Посмотреть, кто они такие. И попытаться договориться. Черт с ним, даже откупиться... Или... Тогда уже или... Потому что тут как в бою — ты или тебя. Пусть с ними уголовники разбираются. Ну должна же быть на что-то нужна «крыша». Они крови не боятся. За что им и платят. Пусть они... Пожалуй, так... Именно так!..
   — Хорошо, я согласен, — сказал директор уже совершеннно спокойным тоном.
   И показал секретарше и всем, кто был в приемной, на дверь.
   Ну уходите же вы!
   Дверь прикрыли.
   — Я согласен, но такие переговоры не ведутся по телефону. Мне нужна встреча. Личная встреча. С вами или кто там за вами стоит. Там мы все и порешим.
   — Хорошо, встреча будет. Я перезвоню.
   Раздались гудки, но директор все еще стоял, удерживая трубку возле уха, с неудовольствием замечая, что она подрагивает в его руке.
   Что за чертовщина? Он что, боится?
   Ну подумаешь, взорвали стену — ерунда какая, даже никто не пострадал. Как будто раньше на него не бывало наездов. Бывали. И покруче бывали. И ничего, пронесло. И, значит, теперь тоже должно...
   Вечером генеральный директор встречался с «крышей». Встречался с откровенными уголовниками, которым он «отстегивал бабки за территорию». Он бы давно мог им не платить, но предпочитал платить. Не потому, что боялся, он не был мелким базарным торговцем, третируемым «быками», он был градообразующим предприятием и мог в любой момент отправить свою «крышу» в лагеря, позвонив начальнику горотдела милиции, но он не звонил. Уголовная «крыша» была полезна, когда кого-нибудь нужно было предупредить, припугнуть или убрать. На что милиция или телохранители вряд пойдут. А уголовники не побрезгуют.
   «Крышей» был местный авторитет по кличке Пика. Зэк с двадцатилетним тюремным стажем, с церковью с полудюжиной куполов, вытатуированных на груди.
   — Чего тебе?
   — Дело есть.
   — Ну садись, коль дело, потолкуем.
   — Про взрыв на заводе слышал?
   — Земля слухом полнится.
   — Что скажешь?
   — На понт тебя берут фраера дешевые. Чтобы очко заиграло.
   — Хорош понт, пол-этажа снесли!
   — Хотели бы заделать вчистую — заделали. А они пугают.
   — Я с ними о встрече договорился.
   — Стрелку забил?
   — Считай, что забил.
   — Что с меня хочешь?
   — Чтобы ты там был, со своими. И если что не так, с ними разобрался.
   — Чтобы кончил, что ли?
   — Разобрался. Вначале разобрался...
   — Ладно, разберусь, не дрейфь.
   Весь следующий день и еще один директор ждал звонка. И ловил себя на том, что помнит об этом все время. Хотя напряжение ушло. Дыру на втором этаже заложили и уже даже закрасили. Коридор наскоро отремонтировали, так что никаких следов взрыва почти не осталось.
   Милицию в это дело ввязывать не стали, отговорились тем, что взорвался баллон с ацетиленом. Жизнь быстро вошла в рабочий ритм. О происшествии ничего не напоминало, только разве четыре приставленных к генеральному телохранителя. Которые весь день сидели в приемной, уставившись на коленки секретарше. Но сразу вставали и сопровождали директора куда бы он ни шел, если он выходил из кабинета. Двое шли спереди, двое сзади, оттирая к стенам всех встретившихся в коридорах работников завода.
   А незнакомец все не звонил.
   Незнакомец позвонил на третий день.
   — Встреча будет послезавтра в три тридцать дня на пятнадцатом километре северною шоссе.
   — Нет, так я не согласен. Пусть будет где-нибудь поближе к заводу. Например, на пустыре, где картофельное поле.
   — Хорошо, пусть будет там.
   В пятницу вечером гендиректор прозвонил «крыше».
   — У тебя все в порядке?
   — Не пасуй, все будет ништяк.
   Хорошо бы...
   Днем уголовники подтянулись к заводу на своих джипах, Пика собрал приличную команду — человек десять готовых на все головорезов. Машины загнали в гараж. «Быки» слонялись по двору, распугивая своим видом случайных рабочих.
   В три директор спустился вниз в окружении заслонявших его телохранителей. Теперь их было не четверо, было больше.
   Уголовники уважительно взглянули на «шкафы» в тройках, с оттопыривающимися в сторону левыми подмышками.
   На крыльцо заводоуправления высыпали снабженцы и ИТР-служашие. В окне третьего этажа, утирая льющиеся градом слезы, рыдала секретарша директора. Не хватало только духового оркестра и подаваемого к платформам эшелона.
   — Ну что, поехали?
   Первыми за ворота выехали джипы с братками Пики, за ним микроавтобус с телохранителями, за ними машина гендирсктора, машина коммерческого директора, машина с телохранителями... Замыкал колонну автобус с прихваченными на всякий случай молотобойцами кузнечно-прессового цеха,
   На пустыре колонну встречали люди — заранее посланные к месту встречи телохранители.
   — Ну что?
   — Никого нет. Мы тут все обшарили вокруг,
   — Ладно, будем ждать.
   В три двадцать девять со стороны шоссе подъехали «Жигули», «Пятерка». Развернувшись, остановились возле вставших в каре заводских машин.
   Из «Жигулей» вышел мужчина. Один мужчина.
   Один!
   Пошел прямо к директору. Телохранители расступились.
   — Отойдем? — предложил он.
   Бояться было некого. Этого, что ли? Имея такую армию! И директор заметно приободрился.
   — Пошли.
   Генеральный и мужчина отошли метров на десять в сторону. Телохранители было двинулись за ними, но остановились. Никакой угрозы для жизни патрона не было.
   — Ну что вы хотели мне сказать? — даже как-то с вызовом спросил гендиректор.
   — Хотели попросить не нарушать партнерские обязательства. И подписать вот этот документ.
   — Что это?
   — Дополнение к прошлым договорам, подтверждающее ранее принятые обязательства сторон.
   — И это все?
   — Все, — просто ответил мужчина.
   — А убытки мне компенсируете вы?
   — У вас не будет убытка, у вас рентабельное предприятие.
   — Мне лучше знать!
   — Нам не хуже.
   Мужчина был спокоен, был удивительно спокоен!
   — Мне кажется, что наш разговор не получился, — сказал директор.
   И повернулся спиной, Ему нравилось, что он может вот так, на глазах своих подчиненных, продемонстрировать свою силу.
   — Если разговора не получится, нам придется действовать иначе.
   — Не пугай, пуганый.
   — Значит, недопутанный. Не толкайте нас на крайние меры.
   Это была фраза из какого-то кинофильма. Но такие фразы доходят лучше.
   — Не пугай! — заорал в голос директор. — А то я тоже тебя напугаю!
   Махнул рукой, и от джипов, блатной, лениво, вразвалочку походкой, пошли «быки» Пики. Они ухмылялись и поплевывали себе под ноги. Они рисовались и брали фраера на понт.
   — Если вы, если ты не перестанешь заниматься шантажом, будешь иметь дело вот с этими!
   «Быки» обступили хлипковатого на вид мужика с боков. Придвинулись, напирая животами.
   — Ну ты че, мужик, ты че, не понял, что ли? Такой тупой, да? Давай вали отсюда, пока мы тебя не зажмурили! И если еще раз!..
   Пика взглянул на директора.
   Тот кивнул и отошел в сторону. Кивнул один раз, чтобы мужика хорошенько проучили. А если бы кивнул два раза, то это обозначало бы, что мужик не жилец.
   Но это было бы слишком. Для этого мужика слишком...
   — Поехали, — сказал директор, чтобы оставить Пику одного.
   Все двинулись к машинам.
   — Постойте, — громко сказал мужчина. — Мы недоговорили.
   Шагнул к директору, но ему заступили дорогу подручные Пики.
   — Ты, мужик, не дергайся, ты свое и так получишь.
   — Это ваше окончательное решение? — крикнул, не обращая на них внимания, мужчина.
   Директор только махнул рукой.
   И мужчина тоже махнул.
   Когда махнул мужчина, случилось что-то непонятное. Недалеко, метрах в пятидесяти справа и слева, но чуть сзади, проломив настилы, поднялись из-под земли две фигуры. В руках у них были длинные палки. Нет, не палки, были ручные пулеметы! Мгновенно раскинув сошки, они уперли пулеметы в землю, передернули затворы и дали две короткие, поверх голов присутствующих, очереди.
   Пули тонко и страшно просвистели в воздухе.
   Пулеметчики завалили стволы пулеметов вниз и еще раз нажали на спусковые крючки. На этот раз очереди были длинные; прошедшие веером над самыми головами.
   Все инстинктивно присели.
   — На землю! — неожиданно громко рявкнул мужчина.-Всем, кто хочет жить, — на землю!
   Пулеметы отработали еще по два десятка патронов. И уперлись дымящимися дулами в толпу. — На землю, я сказал!!
   Пулеметчики располагались очень грамотно, по флангам, контролируя всю окружающую территорию. Они могли резать толпу с двух сторон кинжальным огнем.
   Уберечься от них было невозможно.
   Первыми упали молотобойцы. Им такие заморочки были ни к чему. Они легли на животы и Поползли под автобус.
   Следующими рухнули телохранители. Не потому, что испугались, потому что здраво оценили обстановку. Они, наверное, могли сделать один-два неприцельных выстрела, но вряд ли бы они успели сделать третий. Пулеметы, бьющие в упор, это очень серьезно. Они просто сметут их, как дворницкая метла пыль. Может иметь смысл умереть за охраняемое лицо, но лишь когда можно его спасти. А здесь... Здесь можно только умереть.
   — Оружие на землю!
   Телохранители вытащили и бросили далеко вперед бесполезные в этом раскладе пистолеты.
   Дольше всех думали «быки» Пики. Они в армии не служили и тактико-технических характеристик ручных пулеметов не знали. И, как видно, считали, что от них можно отбиться с помощью пистолетов. И даже потащили из карманов разномастные стволы.
   Но пулеметчики их опередили. Они дали очередь «по головам», так, что пули взлохматили на макушках уголовников волосы. И дали очередь под ноги. Подняв с земли два десятка фонтанов пыли и осколков камней. Подручные Пики упали как подрубленные. В армии они, конечно, не служили, но кое-какие военные фильмы смотрели.
   Остался стоять только тот, оцененный в начале встречи как «так себе» мужик. Он даже не пригибался, потому что обступившие «быки» были выше его ростом, а пулеметы били снизу вверх и он не так уж и сильно рисковал, даже если бы пулеметчики сбились с прицела. Но они не могли сбиться с прицела, в чем он был совершенно уверен.
   Мужчина подошел к распростертому в пыли гендиректору и бросил на землю листы бумаги и бросил ручку.
   — На, подпиши.
   На этот раз директора долго уговаривать не пришлось — он схватил ручку и поставил внизу страницы свою роспись.
   Конечно, эта роспись, без печати, без других росписей и «присутствия сторон», не имела никакого значения. Но имело значение другое — два припавших к пулеметам пулеметчика. И их умение стрелять.
   — Возможно, на днях к вам придет человек, которого надо устроить на работу. Ну, например... вашим первым заместителем. Потому что это очень хороший и полезный для производства человек. Надеюсь, вы ему не откажете?
   Гендиректор обреченно закрыл глаза.
   — Ну вот и договорились. Ну а если вы вдруг надумаете оспорить наше соглашение, то я не уверен, что вы останетесь директором завода. И не уверен, что вообще останетесь, — сказал мужчина.
   Откуда-то из далеких посадок вырулила машина — бортовой «ЗИЛ».
   Один из пулеметчиков выскочил из своего окопчика, добежал до грузовика, запрыгнул в кузов и встал, положив пулемет сошками на кабину. Здесь ему тоже было видно всех. Кроме забившихся под автобус молотобойцев. Но они были не в счет. Кувалдам в этой разборке места не было.
   Мужчина собрал валяющиеся на земле пистолеты и забрался в кабину «ЗИЛа». Последнего пулеметчика забрали практически на ходу. Он бросил в кузов пулемет и запрыгнул сам. Второй пулеметчик для острастки и чтобы подстраховаться от выстрелов вдогонку, дал длинную очередь по земле вокруг лежащих. Но ни о каком сопротивлении не могло быть и речи — все лежали и боялись даже пошевелиться.
   «ЗИЛ» ушел. Но никто не вставал. Просто так, на всякий случай.
   Первыми, минут через десять, осмелились пошевелиться телохранители. Они приподняли головы, привстали, убедились, что никто в них не стреляет, и бросились выполнять свои обязанности — защищать директора.
   Дольше всех не хотели вылезать из-под автобуса молотобойцы. Им чем дольше было там валяться, тем лучше. Им, в отличие от других, предстояло в цеха возвращаться.
   В тот же день все вновь заключенные договора были в одностороннем порядке расторгнуты и завод вернулся к прежним партнерским обязательствам. И даже без вмешательства арбитражного суда.
   Весь коллектив завода это решение горячо поддержал. И даже коммерческий директор. Но более всего — секретарша генерального директора.

Глава 21

   Командированные присмотреть за могилой безвременно почившей тети Девяносто седьмой и Девяносто девятый не стали устраиваться в гостиницы и снимать жилье и не стали рыскать по городу в поисках проявляющих активность родственников тети, здраво рассудив, что тот, кто захочет размотать оборвавшуюся со смертью продавцов и покупателей мобильных телефонов ниточку, непременно придет на место, с которого все началось. Придет к конечной остановке городского маршрута. Здесь их и надо ждать. Просто ждать. В течение двух ночей они оборудовали наблюдательный пункт. Для чего нашли стихийно возникшую помойку, которую в нашей стране найти нетрудно, где бы вы ни находились, хоть даже на Северном полюсе. За основу взяли проржавевший остов легковой машины, который завалили обломками стройматериалов, прогнившими досками, старыми покрышками, высохшими ветками деревьев и прочим случайным мусором. Машину засыпали по самую крышу, оставив лишь небольшие, в четыре стороны амбразурки, которые в случае опасности можно было мгновенно заложить досками. Полученную, с пустотой внутри, мусорную кучу декорировали пустыми консервными банками, битыми бутылками и дохлыми кошками.
   Время разбили на вахты. Через каждые четыре часа кто-то из наблюдателей забирался на поставленные друг на друга ящики и, положив на специальную подставку против амбразуры двадцатикратный бинокль, а с наступлением темноты — прибор ночного видения, осматривал местность. Другой спал на лежанке из картонных коробок, застеленных спальником.
   Через четыре часа они менялись...
   Первым на место преступления пришел следователь Шипов. Он постоял на остановке, постоял возле кустов, где случилось убийство, осмотрелся вокруг... Потом направился к диспетчерской на конечной остановке городского автобуса. Куда и должен был направиться, так как все до него тоже начинали с диспетчерской.
   — Давай просыпайся, — толкнул наблюдатель своего напарника.
   — Что там?
   — Не что, а кто.
   — Он?
   — Он...
   — Где?
   — В диспетчерской.
   — Тогда я пошел.
   Девяносто седьмой надавил на заднюю левую дверцу, отгребая в сторону прикрывавшие машину тряпки. Перед ним был узкий, прорытый в мусоре и засыпаный сверху лаз. Он прошел по нему сильно согнувшись и подсвечивая себе фонариком, сдвинул прикрывавшую тоннель крышку, прислушался, откинул в сторону маскирующие вход картонные коробки, осторожно вылез наружу. Вылез прямо в листву подступавшей к помойке лесопосадки.
   Его никто не заметил.
   Стряхнув и поправив одежду. Девяносто седьмой пошел в сторону остановки городского автобуса. Но пошел не прямо на остановку, а пошел далеко вокруг к припаркованной возле домов машине.
   Все это время Девяносто девятый не отрывался от бинокля. И когда следователь Шипов вышел из диспетчерской. И когда сел в машину. И когда, пропустив вперед автобус, к нему пристроилась незаметная «семерка».
   Он не пропустил нужного человека, но наблюдение не снял. На то и наблюдение, чтобы наблюдать, несмотря ни на что. Даже тогда наблюдать, когда нечего наблюдать.
   И он не ошибся.
   Вторым под объективы бинокля встал капитан Егорушкин.
   Он тоже осмотрел место действия, но осмотрел издалека и в диспетчерскую не пошел. Возможно, Девяносто девятый не обратил бы на него внимания, но капитан мелькнул уже трижды. Первый раз он был замечен на остановке вчера вечером. Второй — сегодня утром. И вот теперь... Утром он ждал автобус и куда-то на нем уехал. А до того оживленно разговаривал с людьми, стоящими на остановке. Что и отметил наблюдатель. Хотя тогда этому значения не придал. А теперь — придал. Потому что капитан был в другой одежде и снова собирался ехать туда, куда уже уезжал.
   Девяносто девятый достал видеокамеру, поймал в объектив автобусную остановку, наехал трансфокатором и сделал несколько, в разных ракурсах, планов подозрительного мужчины.
   Больше он ничего сделать не мог, кто-то всегда должен был оставаться на НП.
   Девяносто седьмой вернулся через четыре часа.
   — Довел до городского отделения внутренних дел. Потом до гостиницы. Узнал у администратора, что это следователь из Москвы. С Петровки.
   А у тебя что?
   — Крутился тут один. В третий раз. На местного не похож. На, взгляни.
   Девяносто девятый переключил видеокамеру на воспроизведение. В «глазке» окуляра появился капитан Его-рушкин, о чем-то оживленно беседующий с ожидающими автобус пассажирами.
   — Это что же получается — еще один?
   — Кто его знает... Но проверить не мешает. Капитан Егорушкин работал со свидетелями. Он выяснил маршруты движения горожан через ту, конечную остановку городского маршрута и остановку междугородного автобуса. Большинство пассажиров ехали в сады.
   И капитан Егорушкин стал методично прочесывать садовые товарищества.
   — Ого!
   — Что «ого»?
   — Как у вас помидоры дружно взялись! Это что за сорт такой особенный?
   — Ничего не особенный — самый обыкновенный, «бычье сердце».
   — Просто «бычье сердце»? Ну тогда вы Мичурин какой-то. Как вы такого добились?..
   И внимательно выслушивал небольшую агрономическую лекцию, комментируя ее восклицаниями: «Да вы что! Так просто?! Я поражен!..»
   Потом разговор заходил о трудной жизни садоводов — нерегулярной подаче воды, дороговизне семян, дороговизне сезонных билетов...
   — А вы как из города сюда добираетесь? На автобусе?
   А не страшно, все-таки не город, мало ли что? Могут и ограбить или чего хуже...
   — И не говорите. У нас тут недавно одного мужика убили...
   — Да вы что?! Вы сами видели?
   — Нет, я сам не видел, но мой сосед, вон из того домика, видел, как я вас теперь, и рассказывал...
   Сосед тоже был большим поклонником помидоров сорта «бычье сердце» и с удовольствием делился агрономическими секретами с приятным на вид молодым мужчиной.
   А потом, как-то само собой, разговор зашел о той, памятной ему драке, где несколько, на вид уголовников, обступили на остановке мужика, оттащили его в кусты и там убили.
   — А зачем убили-то? Что с садовода взять можно?
   — А он не был садоводом. Он с «дипломатом» был. С таким большим. На него, наверное, эти бандиты и позарились.
   — А потом что было?
   — Потом не знаю. Они от остановки в другую сторону побежали.
   — С «дипломатом»?
   — Вроде с ним.
   — Да, досталось вам. Милиция поди потом по допросам затаскала?
   — Нет, никакой милиции не было. А если бы и была, я ничего им не сказал. А то эти потом найдут и подрежут...
   — Зря вы так, гражданин, говорите. Сознательность надо проявлять, все-таки человека убили.
   И предъявлял свое удостоверение, отчего не в меру разболтавшийся садовод сразу скисал.
   — Хочу задать вам несколько вопросов, пока без протокола. Но если что-нибудь утаите, то придется пригласить вас в отделение для снятия допроса по всей форме. И тогда, боюсь, ваши помидоры увянут.
   — А можно без... без отделения?
   — Это будет зависеть от вашего желания помочь следствию.
   — Я готов, я помогу.
   — Посмотрите на эти фотографии, кто-нибудь из этих людей был на месте преступления?
   На фотографиях были Ноздря, Харя и кое-кто из банды.
   — Только внимательней, внимательней смотрите. От этого будет зависеть...
   — Да, были. Вот этот и этот. Эти точно были.
   — А человека, которого они убили, вы можете описать?
   — Ну наверное...
   — Или лучше поступим так: я вам буду показывать отдельные детали лиц, а вы выбирать похожие.
   — Где выбирать?
   — Прямо здесь.
   Капитан вытаскивал из бывшей при нем спортивной сумки ноутбук и запускал программу фоторобота.
   — Лоб, лоб какой был?
   Такой?
   Такой?
   Или, может быть, такой?..
   Нос...
   Уши...
   Губы...
   Похож?
   — Да, кажется, похож. Похож!
   — Кто-нибудь еще из тех людей, что вы знаете, был на остановке в момент преступления?
   — Нет.
   — Я предупреждаю вас об ответственности за дачу ложных показаний. Предупреждаем, что мы их все равно найдем, и тогда вам не убирать вашего урожая. И гарантируем, что никому не скажем...
   — Да, были. Семен Михайлович вон из того домика...
   Семен Михайлович тоже опознавал на фотографии бандитов и составлял свой вариант лица потерпевшего на фотороботе. И указывал на других садоводов-свидетелей.
   Которые добавляли детали к картине преступления и новые штришки в портрете потерпевшего.
   С которым капитан отправился в аэропорт и на вокзал, где показывал удостоверение и распечатку фоторобота.
   — Вы не видели этого человека? Где-нибудь здесь, в зале ожидания, на выходе, возле буфета. У него еще был такой большой кейс.
   В комнате отдыха летного состава капитан долго беседовал с бортпроводницами.
   — Посмотрите внимательней, это опасный преступник. Маньяк. И каждый лишний день, проведенный им на свободе, может стоить кому-то жизни. Он мог лететь на самолете примерно...
   — Да, видела, — быстро вспомнила одна из бортпроводниц. — Летел. Его еще потом один молодой человек разыскивал, буквально на следующий день, тоже из милиции.
   — Из милиции? Почему вы решили, что из милиции?
   — Он удостоверение показал.
   — А фамилию его вы не помните?
   — Нет.
   — А место, где сидел вот этот? — снова показал фоторобот.
   Место стюардесса помнила. Отчего не составляло труда установить фамилию и имя пассажира, взявшего на этот рейс и на это место билет... И получается...