Ильин Андрей. Боец невидимого фронта

Андрей Ильин
Боец невидимого фронта

Предисловие

   Следователь был типичным, не первой свежести служакой, с пятнадцатилетней выслугой, благодарностями начальника РОВД, юбилейной медалью и перспективой получения майорского звания под пенсию. Он не хватал звезд с неба. Он их натужно зарабатывал.
   — Двенадцать часов, — вздохнул следователь, взглянув на часы.
   Выключил лампу, расстегнул верхние пуговицы на кителе и устало откинулся на спинку стула.
   — Может, чайку выпьем?
   Вытянул из-под стола, поставил на колени портфель, вытащил из него термос и пакет с бутербродами.
   — Жена сделала, — сказал он.
   И стал пережевывать бутерброд, тупо глядя куда-то в угол. Он жевал долго и тщательно. Словно нужную работу делал.
   Потом убрал термос, сунул в карман пустой пакет, смахнул на ладонь крошки и со вздохом придвинул к себе протокол.
   Ему не хотелось никого допрашивать, ему хотелось домой, к жене.
   — Давайте начнем сначала. Назовите свою фамилию, имя, отчество.
   Он спрашивал, как ел, пережевывая один и тот же вопрос по сто раз.
   — Евсюхов Семен Петрович.
   Следователь открыл паспорт. Прочитал:
   — Евсюхов... Семен... Петрович. Родился в городе Брянске в одна тысяча девятьсот восемьдесят... году. Паспорт выдан Центральным отделом внутренних дел десятого ноября тысяча девятьсот...
   — Так?
   — Да.
   — Вы уверены?
   — Ну конечно!
   Следователь достал из стола какую-то бумажку.
   — Мы послали по месту выдачи паспорта запрос, и знаете, что нам ответили?
   — Что?
   — Паспорт на имя гражданина Евсюхова Семена Петровича Центральным отделом внутренних дел города Брянска не оформлялся и гражданину Евсюхову не выдавался. Тогда откуда он у вас?
   — Но я получил его в милиции Центрального района!..
   Следователь не раздражался, не повышал тона, он пережевывал допрос дальше.
   — Кто были ваши родители, где они проживали, кем работали?
   — Отец, Евсюхов Петр Михайлович, проживал...
   — Не проживал он там. И не работал. И вообще неизвестно, где проживал. Мы навели соответствующие справки...
   Быстро они работают!
   — Евсюхов Петр Михайлович по указанному вами адресу не значится, никогда не был прописан, жилплощадь не снимал, соседи о нем ничего не слышали.
   Следователь аккуратно закрыл и положил на стол паспорт.
   — Назовите свои настоящие фамилию, имя, отчество...

* * *

   — Курсант Соломатин!
   — Я!
   Хотя на самом деле не Соломатин. И никогда не был Соломатиным. Но какое это имеет значение.
   — К тренажеру!
   — Есть!
   Тренажером был выполненный в натуральную величину манекен человека. Или, как его называли меж собой курсанты, — «дядя Вася». Каждый день «дядю Васю» переодевали в разную одежду — в пиджаки, футболки, фраки, халаты, тулупы... В которых были карманы. Много карманов — накладных, внутренних, потайных, на застежках, липучках, «молниях»... В карманах лежал кошелек. Который из того кармана надо было вытянуть. Незаметно для манекена.
   Что проще сказать, чем сделать. Потому как «дядя Вася» был не вешалкой, а навороченным, как космический корабль, сенсорным тренажером. Две сотни датчиков, спрятанных под пластиковой «кожей», реагировали на любое микросотрясение. Реагировали сиреной и неудом в зачетке.
   — Начинайте.
   Ладонь, сложенная лодочкой, мягко сползала в карман, подушечки пальцев ощупывали кошелек, тянули его вверх. Но... предательски ревела сирена, и вспыхивали красным глаза манекена.
   — Еще раз.
   И снова ревела сирена.
   — Еще. Сирена...
   — Да он просто сломан!
   — Кто сломан?
   — Тренажер!
   — Вы так думаете?
   Инструктор подходил к манекену и с ходу, не глядя на карман, запускал туда руку.
   Сирена молчала.
   — А все потому, что вы боитесь. Боитесь — и напрягаетесь. И напрягаете руку. Она теряет эластичность, деревенеет, становится грубой и неуклюжей. С таким же успехом можно шуровать в чужом кармане кочергой.
   Расслабьтесь и расслабьте мышцы. И тогда ваши пальцы легко «стекут» в карман. Понятно?
   — Так точно!
   — Повторите упражнение...

* * *

   — Я устал с вами беседовать, — признался следователь. — Вы отрицаете очевидные вещи. Говорите, что получали паспорт в Брянске, хотя не получали. И что удивительно — нигде не получали. Нигде на территории бывшего Советского Союза. Вы не получали этот паспорт, хотя он есть. Хотя вот он!
   Следователь еще раз пролистнул паспорт.
   — Печати, росписи, оттиски... Поразительно!.. Где вы его взяли?
   — Я получил его в отделе внутренних дел...
   — Прекратите. Это, наконец, неумно. Два часа ночи! Вы хотите спать. И я хочу спать. Может, мы не будем мучить друг друга? Скажите правду. Мы все равно ее узнаем. Откуда у вас паспорт? Как вас зовут?
   — Ну хорошо, я скажу. Моя фамилия не Евсюхов.
   Следователь быстро придвинул к себе протокол.
   — Моя фамилия Соломатин.
   — Имя?
   — Сергей.
   — Отчество?
   — Иванович...
   Пусть будет Соломатин, как когда-то был. Так легче не сбиться, не запутаться в деталях.
   Пусть будет Соломатин и будет его легенда. На проверку новой информации у них уйдет минимум неделя. А за это время он придумает что-нибудь еще. А потом еще... И забудет то, что следует забыть. Тем более что уже почти забыл...

* * *

   Ту, первую свою жизнь он помнил плохо. Помнил, что жил в небольшом, на Северо-Западе России, городке. Жил как все — ходил в школу, на вылазки в лес, ухаживал за девчонками... и еще занимался спортом. Занимался фанатично, до одури. Потому что хотел стать чемпионом.
   Но стать не мог. Длина ног не позволяла.
   — Можно еще пару кругов? — просил он.
   — Хватит, хватит с тебя кругов. Домой пора.
   — Ну хотя бы один?
   Тренеры махали на него руками.
   Да пусть бегает, все равно с такими данными далеко не убежит.
   Он делал круг и еще круг. А потом лежал животом на снегу, ловя в прорезь прицела дергающуюся в такт с ударами сердца мишень.
   «Я смогу... я стану чемпионом, — думал он про себя. — Обязательно стану!..»
   Из секций его не гнали, он был нужен. Был нужен для чемпионства других.
   — Идешь первым треть дистанции, потом пропускаешь вперед Семенова, срубаешь с его хвоста седьмой номер и путаешься у него под ногами до самого финиша, — излагал тренер Тактику забега. — Задачу понял?
   — Нет, не понял.
   — Что не понял?
   — Почему Семенов, а не я?
   Как будто не ясно, почему. Когда любому перворазряднику ясно! У Семенова ноги, как у фотомодели, от корней зубов, Семенов перспективен, а этот... Этот может только под ногами болтаться.
   — Не горячись, мы же команда. Сегодня — Семенов, завтра — ты. Нам бы только этот забег выиграть...
   Но на второй трети дистанции Семенов вперед не вышел.
   — Ты что... Пропусти меня... Ты же должен...
   — Да пошел ты!..
   На каждый шаг Семенова ему приходилось делать полтора. И, значит, прикладывать в полтора раза больше усилий. Но он не пропустил Семенова вперед. И никого не пропустил. Он пришел первым.
   — Ты что наделал! Ты что!.. — ругался тренер. — — Тебе что было сказано! А ты!..
   — Но я пришел первым!
   — Да хоть нулевым! Ты Семенова должен был пропустить!
   На следующем соревновании его сделали. Семенов сделал. До финиша оставалось пятьсот метров, когда тот, незаметно и жестко, столкнул его с лыжни. Столкнул на спуске. Отчего травмы оказались очень серьезными.
   Тренер навестил его в больнице.
   — Так бывает, от случайности никто не застрахован, — сказал он. — Но ты парень крепкий, выкарабкаешься. Еще олимпийское «золото» возьмешь. Мы надеемся и ждем тебя.
   Но через два дня мать принесла в больницу повестку в военкомат. Тренер снял своего воспитанника с брони как бесперспективного.
   Коридоры военкомата были пусты. Февраль — межсезонье, межпризывье. До апреля еще можно погулять. Но не вышло.
   — Явишься двадцать пятого, то есть через две недели, с вещами, — строго сказал военком. — И без глупостей!
   — Но призыв начнется только весной.
   — Для кого-то весной, а для тебя сейчас. Военком был очень доволен, что выполнил разнарядку на биатлониста. Что с этого парня вовремя сняли отсрочку.
   Потом была служба, которая и так-то не сахар, а там, куда попал он...
   — Дистанция у нас одна — отсюда и до обеда, — объяснил командир. — В полной выкладке. Не успеете до обеда, останетесь без обеда. Не успеете до ужина — останетесь без ужина. И останетесь без сна. Потому что получите наряд вне очереди. Ясно?
   — Ясно.
   — Не понял?!.
   — Так точно!
   Есть хотелось, поэтому он прибегал вовремя.
   — Молодец, хорошо бегаешь, — хвалил его командир. — На тебе еще саперную лопатку и дополнительный боекомплект.
   Лопатка и боекомплект добавляли еще несколько килограммов. И еще полтора десятка — лопатки и боезапас старослужащих.
   — Ну ты, тормоз, и папа твой ручник, — шевели мослами! — торопили пыхтящие сзади старослужащие. Идущие налегке.
   — Мы по твоей милости голодными оставаться не намерены. А ну!..
   И он прибегал. Прибегал первым. Несмотря ни на что.
   Но не всегда он бегал. Иногда ползал. На животе. По пересеченной местности. По снегу, грязи, камням, сдирая в кровь коленки и локти. Или, того не лучше, лежал. На голой земле, накрывшись маскхалатом. Лежал часами, чувствуя, как деревенеют в сапогах ноги, как мороз забирается под рукава и полы бушлата.
   Но все равно лежал.
   Потому что должен был.
   Потому что от этого зависело выполнение боевого задания.
   Потом был неизбежный, как дембель, «разбор полетов».
   — Результат посредственный — вы не смогли поразить мишень с первого выстрела. Это раз. Вы недостаточно хорошо «стерли» за собой следы, дав возможность противнику перехватить вас, проследив ваш путь. Это два. Три — вы опоздали к месту назначения на сорок пять минут.
   — Но...
   — И, наконец, четыре — сохранность вверенного вам имущества. Посмотрите на ваши бушлаты и ваше оружие. И ваши сапоги! Вы не удосужились даже почистить ваши сапоги!..
   Два наряда вне очереди!..
   Ну что тут скажешь?..
   Скажешь как положено — «Есть!»
   И снова — полоса препятствий, марш-броски, боевые стрельбы, политучеба, рейды в тыл условного противника.
   Чтобы выбить из изнеженных мальчиков гражданскую дурь, чтобы превратить их в мужчин. В не боящийся ни черта, ни дьявола, ни превосходящие силы противника армейский спецназ.
   За полгода до окончания службы личный состав погнали на медицинское обследование.
   — Раздевайтесь здесь, одежду складывайте сюда, заходите вон в ту дверь.
   За дверью сидели врачи в белых халатах.
   — Повернитесь.
   Еще.
   Еще.
   Присядьте.
   Поднимите вверх руки.
   Кожа чистая, татуировок, родинок, шрамов нет.
   А родинки тут при чем?
   — Как ваше общее самочувствие? Какое может быть самочувствие у старика-солдата за полгода до дембеля?
   — Отличное.
   — Тогда ответьте нам на следующие вопросы. И перечисляют три сотни вопросов. На которые надо быстро, не задумываясь, отвечать «да» или «нет».
   — Да.
   — Да.
   — Да.
   — Нет...
   — Садитесь, пожалуйста, на кресло.
   И крутят кресло.
   — Отожмитесь от пола сколько сможете... Пройдите с закрытыми глазами по периметру комнаты, не касаясь стен...
   Подпрыгните...
   Задержите дыхание.
   Коснитесь указательным пальцем носа...
   И что-то замеряют и записывают.
   — Мы вас уколем иголкой, а вы должны потерпеть сколько сможете.
   И втыкают в руку иголку. Пристегивают к голове какие-то провода...
   Заставляют отнимать от тысячи по три, а сами отвлекают от счета...
   — Спасибо. Вам в шестой кабинет.
   В шестом кабинете сидел офицер в наброшенном на китель халате.
   — Товарищ капитан, разрешите!..
   — Давай, проходи, садись, — по-простому сказал капитан. — Побеседовать с тобой хочу. Догадываешься, о чем?
   — Никак нет, товарищ капитан.
   — Дело тебе хочу предложить. Интересное. Сколько тебе осталось служить?
   — Семь месяцев.
   — Согласишься — попадешь на гражданку раньше. Месяца на два. Что на это скажешь?
   От капитанов, тем более незнакомых, ждать добра не приходится.
   — Я как-то не думал...
   — А ты подумай. Три дня.
   Капитан не обманул, капитан приехал ровно через три дня.
   — Ну что решил?
   — Решил. Я лучше здесь останусь, товарищ капитан.
   — Чем лучше?
   — У меня тут друзья. И вообще...
   — Не передумаешь?
   — Никак нет!
   — Ну, ладно, это дело твое, неволить не буду. Хотя жаль. Тебя жаль... Одно условие — о нашем разговоре не должна узнать ни одна живая душа. Понял?
   — Так точно!
   Ну и слава богу. Слава богу, что все так закончилось. Хотя на самом деле ничего еще не закончилось... Через несколько дней в части случилось ЧП — во время учебных занятий пропало личное оружие одного из старослужащих.
   — Как это могло произойти?
   — Не знаю. Оно стояло в пирамиде.
   — Куда же оно делось, если стояло? И почему именно твое? Перестань мозги втирать, говори правду! Где оружие?!
   — Не знаю. Я ничего не знаю!
   Солдата отдали под суд военного трибунала.
   — Были ли вы когда-нибудь осуждены? — интересовался следователь.
   — Нет.
   — Состояли под следствием?
   — Нет.
   — Имели приводы в милицию?
   — Нет.
   — А в армии? Дисбат? Иные дисциплинарные наказания?..
   В армии... В армии было дело. В армии он попал под следствие. Когда у него пропало личное оружие и следователь шил ему кражу... И обязательно бы пришил... Если бы в последний момент...
   Он сидел на гарнизонной гауптвахте в камере-одиночке, когда дверь распахнулась и внутрь шагнул знакомый капитан.
   — Дрянь дело, — посочувствовал он. — Влепят два года дисбата. Или того хуже — отправят в тюрьму. Шутка ли — боевое оружие потерять. Как ты только умудрился?
   — Сам не понимаю. Поставил в пирамиду... Может быть, кто-нибудь решил подшутить и спрятал, а потом испугался?..
   — Может быть, — согласился капитан. — Я постараюсь тебе помочь. Но только если ты поможешь мне. Если примешь мое предложение. Правда, теперь условия изменились. Досрочный дембель я тебе обещать не могу. Теперь служить придется полтора года — полгода срочной и год по контракту. Но это все равно будет меньше, чем если дисбат, и гораздо меньше, чем тюрьма.
   — Так это... Это вы?!.
   — Что я?
   — Оружие?..
   Капитан только пожал плечами. Мол — какое это теперь имеет значение.
   — Так что соглашайся. Лучше — соглашайся...
   Он согласился. На новом месте службы с него сняли хэбэщку и сняли сапоги. Вместо них выдали потертые джинсы, футболку и кроссовки. И всем выдали кому джинсы с кроссовками, кому костюмы-тройки с туфлями. Но даже в джинсах и костюмах они были очень похожи друг на друга — ростом, телосложением и даже лицами.
   У них был один рост, одинаковое телосложение и подобные лица! Как будто они из инкубатора вышли.
   Что за чудеса такие?
   — Пошли на занятия, — предлагал командир. И тут же кричал: — Отставить! — когда облаченные в пиджаки солдаты начинали по привычке строиться. — Как есть пошли. Бесформенной толпой.
   Курсанты, с трудом отрываясь друг от друга, рассыпали строй, расходились по классам.
   — Сегодня у нас контрольная работа по ранее пройденной теме — подделка документов с использованием подручных средств. Приготовьтесь, пожалуйста.
   Курсантам вручали листы бумаги, карандаши, скальпели, ручки, тушь, оконную замазку, подошвы ботинок, ластики, сырую картошку и вкрутую сваренные яйца.
   — Приступайте.
   Курсанты рисовали бланки, резали печати из подошв и ластиков и резали пополам яйца, с помощью отделенного белка перенося печати с документов на чистые листы бумаги...
   — Прошу сдавать работы.
   Десяток поддельных бланков и оттисков печатей легли на стол преподавателю.
   — Перерыв десять минут...
   — В кабинет семнадцать шаго-ом... вольно марш!
   — Сувальдовые, как и все прочие замки, вскрывают не отмычкой и не кувалдой — а чем?
   — Автогеном?
   — Вскрывают вот этим, — и преподаватель стучал пальцем себя по лбу. — Отсюда вопрос — с чего следует начать вскрытие замка неизвестной вам системы?
   — С подбора отмычек?
   — С углекислоты?
   — ?..
   — С магазина! Надо пойти в магазин и купить точно такой же, как вам предстоит вскрыть, замок. Разобрать его и внимательно изучить механизм.
   Ясно?
   — А если это будет швейцарский сейф?
   — Значит, купить швейцарский сейф!.. Но не только вскрывать замки учили курсантов, но и человеческие души.
   — Когда разговариваете с собеседником, старайтесь смотреть ему прямо в глаза. Это вызывает доверие. Бегающий или упертый в пол взгляд вызывает отторжение...
   Прикладную психологию преподавала молодая и очень симпатичная женщина. Которая вызывала у курсантов-срочников живой интерес.
   — Следите за руками, они очень многое могут сказать о человеке...
   — Для того чтобы соблазнить женщину, надо понять, что она ждет от мужчины, и соответствовать образчику ее мечты. Для чего имеет смысл узнать, какие книги она читает и какие фильмы смотрит, и прочитать те же самые книги и посмотреть те же самые фильмы, проанализировав линию поведения героев-мужчин. После чего...
   Курсанты с удивлением узнавали, что, оказывается, быть навороченным, с «Мерседесом» и нагловатыми повадками меном для покорения женского сердца недостаточно. Что можно быть занюханым неудачником на ржавом самокате и заполучить себе в постель любую раскрасавицу. Если знать, как заполучить.
   — Курсант Глущенко, назовите главное условие; которое необходимо соблюдать при соблазнении женщины.
   — Ну... Наверное, быть щедрым, водить в рестораны, дарить цветы?..
   — Нет, это средства. Надо быть к ней безразличным. В противном случае вы никогда не сможете контролировать свое и ее поведение. Я ставлю вам «неуд»...
   Актёрское мастерство вела тоже женщина. Ну или почти женщина, потому что лет восьмидесяти жуткая мымра.
   — Будьте так любезны, изобразить мне... обезьяну.
   — Это, простите, не обезьяна, это нонсенс. Это пьяный сантехник на приеме в Виндзорском замке. Обезьяна милее того, что вы нам здесь продемонстрировали. Вы не должны использовать привычные вам человеческую мимику и жестикуляцию. Нужно изображать животных, а не людей, изображающих животных! В противном случае у вас всегда будут получаться пьяницы и идиоты. Попытайтесь влезть в шкуру обезьяны. Думайте, как обезьяна.
   И выражайте то, о чем она думает, доступными ей средствами.
   — Но зачем нам быть похожими на обезьян?
   — Затем, милейший, что чем лучше вы научитесь изображать не похожих на человека обезьян, тем легче сможете изобразить человека.
   Покажите еще раз. Покажите... проснувшегося после зимней спячки хорька...
   ...Беременную слониху, увидевшую приближающегося к ней охотника...
   ...Вошь, которую зацепил гребешок...
   ...Гладильную доску, на которую поставили горячий утюг...
   Скоро курсанты могли изобразить что угодно, хоть даже случайную занозу в заднице римского папы.
   — Вы очень хорошие ученики. Вы даже лучше, чем студенты актерского факультета, где я преподавала с сорок седьмого по восемьдесят шестой год...
   Еще бы! Если бы тем студентам за неуды влепляли наряды вне очереди, заставляя драить полы зубными щетками и чистить по тонне картошки в один заход, они бы тоже, все как один, стали Качаловыми.
   «Мымре» вторили преподаватели грима.
   — Вот эта помада вам не идет. И пудру вы выбрали не лучшую. Настоящая женщина никогда бы не выбрала такую помаду и такую пудру. И маникюр... Разве это маникюр — это краска, намазанная на ногти!
   И курсанты, сидя за поставленными в ряд гримерными столиками, старательно подводили глаза, выпрашивая друг у друга синий карандаш, и примеряли набитые тряпками бюстгальтеры.
   — Застегни, пожалуйста...
   Но даже когда помада и маникюр стали ложиться как надо, преподаватели все равно были недовольны.
   — Поймите, одной помады и одного маникюра для того, чтобы стать женщиной, мало. Надо почувствовать себя женщиной! Надо хотеть нравиться мужчинам. Надо кокетничать...
   И курсанты приучались ощущать себя женщинами.
   Как до того беременными слонихами.
   — Ой, у меня стрелка на колготках! Какой ужас!..
   — Теперь вы моряки. Расставьте ноги шире, перенесите вес на правую ногу, на левую, и так вразвалочку, вразвалочку...
   — Теперь надевайте вот это.
   И им выдавали малиновые, с отливом, пиджаки, которые сидели, как кавалерийские седла на дойных коровах, и выводили на плац, где стоял новенький «шестисотый» «Мерседес».
   — Это «Мерседес» шестисотой модели, — объясняли им. — По-простому — «мере». Или «телега». Короче, такая крутая тачка, широкая, совсем черная, с десятикиловаттной стереомузыкой, кондишеном и типа всякими наворотами, чтобы было удобно ездить на стрелки и оттягиваться с телухой.
   Курсанты ошарашенно смотрели на инструктора.
   — К «мерсу» положены аксессуары — ну там голда или цепак на полкило, мобила «Моторола», децел на сто строк и ствол двенадцатого калибра. А если без «ствола» и «мерса», то, значит, ты голимый лох и твое место у параши. Понятно? Сегодня без знания этого сленга вас не пустят ни в одно приличное общество.
   — А кто тогда мы? — показали курсанты на малиновые пиджаки.
   — Вы, в натуре, братаны, корефаны или брателло, короче, такие крутые пацаны, у которых все путем, потому что они ездят на «шестисотых» тачках, в прикиде от Версаче, имеют телку и навороченную хату, ведут себя по понятиям и разведут любого на одних мизинцах. А теперь — пройдитесь. Курсанты пошли малиново-золотистым строем, дружно отблескивая голдами и отбивая дробь об асфальт плаца лакированными туфлями.
   — Нет, нет. «Новые русские» ходят не так. «Новые русские» ходят от живота. Вот так, выбрасывая ногу чуть с вывертом. А главное, лицо, не такое у них лицо, совсем другое у них лицо.
   И не надо хлопать дверцами машины. Они не хлопают дверцами машины, потому что не открывают их. Им — открывают.
   Повторите еще раз.
   И еще раз.
   И еще...
   Трудно это — стать другим человеком. Стать тем, кем никогда не был.

* * *

   — Священники так не говорят.
   — Грузины так не пьют...
   — Ненцы так не едят...
   — Работяги сморкаются по-другому...
   — Дирижеры так не садятся, они отбрасывают фалды фрака...

* * *

   И снова прикладная психология.
   — Чтобы войти человеку в доверие, надо...
   И предмет «Карманные кражи».
   — Резать карманы лучше половинкой бритвенного лезвия... Подойдите к манекену и попробуйте вырезать левый внутренний карман.
   Нет, не так. Вы держите лезвие слишком прямо и зло дерете ткань. Измените угол...
   Еще...
   Еще...
   — Это станина, это суппорт, это «бабка», — объяснял инструктор устройство токарного станка. — Встаете здесь, берете деталь, вставляете сюда, зажимаете резец...
   Повторите.
   — Разве мы будем токарями?
   — И еще фрезеровщиками, сварщиками, наладчиками... Вы должны иметь представление о профессиях, которые будете использовать в своих легендах. Вы должны быть убедительными. Включайте станок...
   — Покажите, как вы будете уходить от слежки. Нет! Это слишком явно. Вы не должны показывать, что обнаружили наблюдение. Подумайте, как аргументировать изменение своего поведения...
   — Взрывчатку можно изготовить из следующих купленных в аптеке без рецепта веществ, смешанных в пропорции...
   — Нож должен лежать справа, вилка слева, тарелка посередине. Перекладывать приборы без необходимости не следует.
   Равно как чавкать за столом!.. Наряд вне очереди!
   И облизывать пальцы, когда рядом лежат салфетки... Два наряда вне очереди!
   И уж тем более ковыряться вилкой в зубах... Три наряда...
   На практические занятия курсантов вывозили в город. Машина притормаживала возле остановок, старшина коротко инструктировал личный состав:
   — Сейчас двенадцать. Ровно через три часа, то есть в пятнадцать ноль-ноль, вы должны быть здесь и должны иметь по пять штук на рыло. Где вы их возьмете — меня не касается. Это ваши проблемы. Если вас поймают — это тоже ваши проблемы. Пойдете под следствие и в тюрьму. Мы вас отмазывать не станем — не надейтесь. Если что — сообщим следствию, что вы самовольно покинули часть, и дадим положительную характеристику. Получите года три-четыре.
   Но не дай вам бог ляпнуть, чем вы здесь занимались!
   Тогда все! Тогда вам мало не покажется!
   Задача ясна? Тогда время пошло!
   Курсанты разбегались кто куда. Пристраивались к очередям, толкались в транспорте, заходили в банки. Через три часа они подсчитывали улов.
   — Шесть тысяч...
   — Где работал?
   — В железнодорожных кассах.
   — У тебя?
   — Три.
   — Почему так мало?
   — Меня заметили. Пришлось отрываться.
   — Плохо, что заметили. Неуд.
   — У тебя?
   — Пять тысяч долларов.
   — Долларов?!
   — Так вы же не сказали, пять тысяч чего... «Зачем нам уметь резать карманы? — не раз удивлялись курсанты. — Кого из нас готовят?» И однажды узнали.
   — Вы, конечно, хотите знать, кем вы будете после окончания учебки? — спросил их незнакомый человек в штатском. — Отвечаю. Будете профессиональными подпольщиками. Законсервированными на случай будущей войны. Есть такая воинская специальность. Очень редкая специальность. Почетная специальность.
   При объявлении военного положения вы должны в течение трех часов явиться в ближайший военкомат и предъявить свое мобилизационное удостоверение или назвать номер своей части. В случае, если вы окажетесь на территории, занятой противником, вам следует задействовать резервные каналы связи либо начинать действовать самостоятельно — собирать разведывательную информацию, внедряться в оккупационную администрацию и на режимные объекты, организовывать диверсии на транспортных коммуникациях и в воинских частях, формировать подпольные группы.