Страница:
---------------------------
Экономическое общество базируется на ряде основополагающих принципов, среди которых в контексте нашего исследования важны пропорциональность затрат ресурсов и труда получаемому конечному результату, воспроизводимость подавляющего большинства благ и материальная заинтересованность производителя в результате своей деятельности. В условиях, когда результаты производства представляют собой линейную функцию ресурсов, которые ограниченны, и труда как отчужденной деятельности, экономические блага по самой своей сути обладают свойствами конечности и редкости. Производство воплощает собою "взаимодействие человека с преобразованной природой"[99] , а труд -- "процесс, совершающийся между человеком и природой... в котором человек своей собственной деятельностью опосредствует, регулирует и контролирует обмен веществ между собой и природой"[100] . Сегодня положение меняется; на основе технологического прогресса материальное производство получает новые, фактически безграничные возможности. Следствием этого оказываются несколько обстоятельств, значение каждого из которых трудно переоценить. Во-первых, технологический прогресс делает достижение материального благосостояния все более легким, а жизненный уровень граждан постиндустриальных государств -все более высоким. Однако, как отмечал еще Дж.Хикс, "по мере повышения материального благосостояния оно утрачивает (или должно утрачивать) свою значимость. При низких уровнях дохода правильно будет сосредоточиться на экономике; но с увеличением богатства появляются иные критерии... потребность в получении все больших материальных благ утрачивает свою остроту. Таким образом, на первый план все чаще выходят такие проблемы, как необходимость сочетать безопасность и свободу, справедливость и ответственность"[101]. Во-вторых, новые условия производства стимулируют потребность в высокой квалификации работника, в результате чего повышение образовательного уровня становится одним из главных условий, обеспечивающих человеку социальное признание, и, таким образом, его очевидным приоритетом[102]. В-третьих, основным видом активности становится межличностное взаимодействие человека с ему подобными (Д.Белл даже определяет деятельность в постиндустриальном обществе как "a game between persons"[103]), в силу чего появились определения современной
-----------------------------
[99] - Bell D. The Cultural Contradictions of Capitalism. P. 198, note.
[100] - Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения, 2-е изд. Т. 23. С. 188.
[101] - Hicks J. Wealth and Welfare. Oxford, 1981. P. 138-139.
[102] - См.: Rouse J. Knowledge and Power. Toward a Political Philosophy of Science. Ithaca-L., 1987.
[103] - Bell D. The Cultural Contradictions of Capitalism. P. 198, note.
-----------------------------
хозяйственной системы как "экономики взаимоотношений (а relationship economy)"[104] . Итогом одновременного влияния всех этих обстоятельств на жизнь человека в развитых странах Запада становится то, что ориентиры материального богатства, всецело доминировавшие в 70-е, перестают сегодня быть основными[105] ; даже перспективы быстрого профессионального роста, столь ценившиеся в 80-е годы, оказываются для многих недостаточно привлекательными, если ради этого приходится уделять меньше времени семье и отказываться от привычных увлечений[106] . Человек оказывается устремлен, главным образом, к тому, чтобы стать чем-то большим, нежели то, чем он является в настоящий момент[107] ; ориентиры самосовершенствования, определенные А.Маслоу в качестве высшего типа ценностей[108] , начинают господствовать над всеми прочими. Здесь важно отметить, что между благосостоянием и восприимчивостью человека к новой системе мотивации не существует какой-либо прямой зависимости; это, если так можно выразиться, функция множества различных факторов; она имеет большую определенность в пределах отдельно взятой страны или экономической системы[109] . Высокий жизненный уровень, безусловно, благоприятствует зарождению неэкономических ценностей[110] , но стать единственной или даже основной причиной формирования нового типа мировоззрения он не способен. Повышение материального уровня жизни создает скорее потенциальные, нежели реальные предпосылки для становления новой мотивационной системы. Человек, освобожденный от необходимости постоянного поиска средств для удовлетворения материальных потребностей (material needs), получает возможность осваивать и культивировать в себе иные человеческие потребности (human needs)[111] во всем их многообразии, но это не означает немедленного и автоматического доминирования новой системы ценностей в масштабах общественного целого.
-----------------------------
[104] - См, Morgan B.W. Strategy and Enterprise Value in the Relationship Economy. N.Y., 1998. P. 5.
[105] - CM. Chatfield Ch.A. The Trust Factor. The Art of Doing Business in the Twenty-first Century. Santa Fe (Ca.), 1997. P. 54-55.
[106] - CM. Rifkin J. The End of Work. P. 233.
[107] - См. Nuemberger Ph. Mastering the Creative Process // The Futurist. 1984. Vol. XVIII. No 4 P. 36.
[108] - CM. Maslow A. H. Motivation and Personality. N.Y., 1970.
[109] - См. Easterlin R.A. Growth Triumphant. P. 134-135; EtwniA. The Moral Dimension. Toward a New Economics. N.Y., 1988. P. 191.
[110] - CM. Heilbroner R.L. Behind the Veil of Economics. P. 94.
[111] - См. TofflerA. Future Shock. N.Y., 1971. P. 220-221.
-----------------------------
Новая система ценностей складывается очень медленно, этот процесс занимает десятилетия, будучи зависимым прежде всего от смены поколений людей, каждое из которых обладает определенным стереотипом поведения. Характер интергенерационной зависимости прекрасно подчеркнут Р.Инглегартом, отмечающим, что "по самой природе вещей постматериалистами становятся чаще всего те, кто с рождения пользуется всеми материальными благами, именно это в значительной степени и объясняет их приход к постматериализму"[112] ; люди же, с юности стремившиеся к экономическому успеху, впоследствии гораздо реже становятся носителями постматериалистических идеалов в силу того, что, "будучи однажды выбранными, ценности меняются очень редко"[113] . Именно поэтому, несмотря на значительное распространение постматериалистических ценностей в 80-е и 90-е годы, можно с полной уверенностью утверждать, что "эта тенденция прокладывает себе дорогу в той мере, в какой старое поколение замещается новым"[114] . Однако, несмотря на медленный и эволюционный характер этого процесса, его результаты отмечаются современными социологами достаточно широко, так как одним из очевидных его следствий оказывается невозможность применения традиционных стимулов к новому типу работников. С расширением круга людей, освобождающихся от материалистических мотивов, возникает новая социальная страта, объединяющая тех, кто, "даже меняя свою работу... не меняют своих экономических и социальных позиций [и поэтому] не принадлежат к пролетариату и не могут быть эксплуатируемы как класс"[115] , в силу чего "должны быть управляемы таким образом, как если бы они были членами добровольных организаций"[116] . В результате мотивационная система, в 70-е годы названная "постматериалистической (post-materialist)"[117] , сегодня все чаще обозначается уже как "постэкономическая (post-economic)"[118] , что точнее соответствует осознанию все более значительной частью общества своих интересов не в терминах максимизации присваиваемых благ, а в категориях внутреннего, интеллектуального роста и развития. Иной стороной формирования новой мотивационной системы и в определенной мере ее основой становится возрастающий уро
-----------------------------
[112] - Inglehart R. Culture Shift in Advanced Industrial Society. P. 171.
[113] - BoyettJ.H., Conn ff.P. Maximum Performance Management. Oxford, 1995. P. 32.
[114] - Inglehart R. Culture Shift in Advanced Industrial Society. P. 100.
[115] - DruckerP.F. The New Realities. P. 22-23, 23.
[116] - Drucker on Asia. A Dialogue Between Peter Drucker and Isao Nakauchi. Oxford, 1997. P. 148.
[117] - См.: Inglehart R. Culture Shift in Advanced Industrial Society. P. 253.
[118] - См.: TofflerA. The Adaptive Corporation. Aldershot, 1985. P. 100.
-------------------------------
вень образованности современного человека. За последние полвека движущими силами этой тенденции выступали два фактора. Стремление к образованию и знаниям впервые проявилось как один из важнейших социальных приоритетов непосредственно после второй мировой войны[119] , и причиной тому стало осознание обществом самостоятельного значения науки в развитии производства и самого человека. Результаты оказались довольно-таки впечатляющими: если в весьма благополучные времена, предшествующие Великой депрессии, в США на сто работников приходилось только три выпускника колледжа, то в середине 50-х годов их число увеличилось до восемнадцати[120] , количество ученых и персонала научно-исследовательских учреждений выросло более чем в десять раз только с начала 30-х по середину 60-х годов[121] , а затраты на образование в период между 1958 и 1972 годами выросли с 11,8 до 14,8 процента ВНП[122] . Впечатляющие количественные сдвиги, характеризующие прогресс образовательной сферы и научных исследований, неоднократно отмечались как один из фундаментальных признаков рождения новой социальной структуры[123] . Начиная с 70-х годов образование и способности человека стали не только залогом его высокого социального статуса, но и условием выживания в новой хозяйственной среде. Сегодня, когда знание оказывается не только важнейшим источником свободы, в которой воплощено стремление "к удовлетворению и возвышению личности"[124] , но и наиболее сильным и в то же время наиболее демократичным источником власти над обществом[125] , стремление людей к его обретению вызывает заметные изменения социальной структуры, на чем мы подробно остановимся ниже. С середины 70-х годов разница в уровне образования стала в развитых странах основной причиной различий в уровне доходов; так, между 1978 и 1987 годами доходы в среднем выросли на 17 процентов, однако доход работников с незаконченным средним образованием фактически упал на 4 процента, а доход выпускников колледжей повысился на 48 процентов[126] . В 80-е годы тенденция
---------------------------------
[119] - См. Nisbet R. The Future of the University // Lipset S.M.(Ed.) The Third Century. America as a Post-Industrial Society. Chicago, 1979. P. 312.
[120] - См. DruckerP.F. Landmarks of Tomorrow. New Brunswick (USA)-L., 1996. P. 117.
[121] - См. Bell D. The Coming of Post-Industrial Society. P. 216.
[122] - См. Rubin M.R., Huber M. T. The Knowledge Industry in the United States, 1960-1980. Princeton (N.J.), 1986. P. 19.
[123] - Cм. Bell D. The Coming of Post-Industrial Society. P. 165-266.
[124] - Ibid P. 12.
[125] - Cм.TofflerA. Powershift. Knowledge, Wealth and Violence at the Edge of the 21st Century. N.Y., 1990. P. 19.
[126] - См. Winslov/ Ch.D., Bramer W.L. Future Work. Putting Knowledge to Work in the Knowledge Economy. N.Y., 1994. P. 230.
-----------------------------------
стала еще более явной: с 1984 года только одна категория работников -выпускники колледжей -- была отмечена ростом реальных доходов[127] . В этот же период получили бурное развитие научные и технологические разработки; их финансирование стало выгодным и привлекательным для частного бизнеса; если в 1960 году 58 процентов всех затрат на эти цели финансировались в США из федерального бюджета, то в 1990 году 71 процент таких разработок осуществлялся непосредственно производственными и сервисными компаниями[128] . Как следствие, наметился быстрый рост желающих поступить в высшие учебные заведения: если в 1940 году в США после окончания средней школы в колледжи поступало менее 15 процентов выпускников в возрасте от 18 до 21 года, то этот показатель вырос почти до 50 процентов к середине 70-х годов[129] и достиг 62 процентов в 1993-м[130] . Если в 1890 году около 7 процентов американцев в возрасте от 14 до 17 лет учились в средней школе, то ныне их число превосходит 90 процентов; если сто лет назад только 1 процент молодых людей поступал в колледжи[131] , то сегодня в США 12,5 млн. человек, окончивших среднюю школу, учатся в высших учебных заведениях[132] . Значение образования в условиях, когда "рабочие места для малоквалифицированной рабочей силы в промышленности сокращаются или оплачиваются по очень низкой ставке"[133] настолько велико, что немногие из социологов могут позволить себе не согласиться с предельно категоричным заявлением Ф.Фукуямы, считающим, что "существующие в наше время в Соединенных Штатах классовые различия объясняются главным образом разницей в полученном образовании"[134] . И, наконец, нельзя не отметить нового характера взаимодействия между личностями в современном обществе. Основным содержанием деятельности работника становится сегодня усвоение получаемой им информации и превращение ее в новое знание. Это предполагает постоянный диалог с другими людьми, а по
-------------------------------
[127] - См.: Stewart T.A. Intellectual Capital. P. 46.
[128] - См.: Gibbons M., Limoges С., Nowotny H., Schv/artynan S., Scott P., Trow M. The New Production ofKnowedge. The Dynamics of Science and Research in Contemporary Societies. L.-Thousand Oaks, 1997. P. 94.
[129] - См.: BellD. Sociological Journeys. Essays 1960-1980. P. 153.
[130] - См.: Mandel M.J. The High-Risk Society. Peril and Promise in the New Economy N.Y., 1996. P. 43.
[131] - См.: Bellah R.N.,Madsen R., Sullivan W.M.,Swidler A., Tipton S.M. The Good Society. N.Y., 1992. P. 146.
[132] - См.: Drucker on Asia. P. 9.
[133] - Judy R. W., D'Amico C. Workforce 2000. P. 4.
[134] - Fukuyama F. The End of History and the Last Man. L.-N.Y., 1992. P. 116.
---------------------------------
требление информационных продуктов становится во многих аспектах тождественным их производству. На этом уровне общественно важное значение приобретает возникающее в заметных масштабах, неизвестных экономической системе, стремление человека к самосовершенствованию. В нем не только воплощено желание достичь некие отдаленные и не вполне ясные цели; это стремление реализуется ежедневно и ежечасно. Все это также приводит к тому, что материалистические цели и ориентиры отступают на второй план.
Таким образом, развитие современного хозяйства приводит не столько к ограничению потребления материальных благ, сколько к вытеснению материальных стимулов их производства желанием саморазвития и самосовершенствования человека. В результате снижается роль материальных факторов как основы экономической мотивации и начинается отход от массового характера воспроизводства человека, являвшегося важнейшим свойством и признаком экономического общества. Демассификация и дематериализация сознания представляют собой субъективную составляющую процессов, ведущих к становлению постэкономического общества.
Соотношение объективных и субъективных факторов становления постэкономического общества является весьма сложной проблемой, поскольку их зарождение и развитие взаимообусловлено. Однако мы считаем возможным, как отмечалось выше, отдать некоторое предпочтение субъективным факторам, в первую очередь потому, что именно их исследование открывает возможность определить основной источник прогресса постэкономического общества. Таковым оказывается качественно новый тип деятельности, замещающей собою труд. Его мы называем творчеством.
Нельзя не отметить, что понятие "творчество" редко применяется современными экономистами, и одна из главных причин этого также коренится в терминологических сложностях, с какими сталкивается вся концепция постэкономического общества. В той же мере, в какой она требует признания того, что экономическая организация общества не является вечной, идея замещения труда какой-то иной деятельностью предполагает, что труд не есть безусловная характеристика человеческого бытия. С нашей точки зрения, понятие труда (в английском языке -- "work", во французском -- "travail", в немецком -- "Arbeit") не определено достаточно строго в большинстве социологических исследований в силу крайне широкого характера самого этого явления. Наиболее удачно данная проблема поставлена Дж.К-Гэлбрейтом: "Следует четко констатировать факт принципиальной важности, о котором редко упоминается в экономической литературе: существует проблема с термином "труд (work)". Таковой применяется для обозначения двух совершенно различных, в сущности кардинально противоположных форм человеческой активности. Труд может приносить удовольствие, чувство удовлетворения, самореализации... [но] существуют и безымянные трудящиеся массы, обреченные на монотонный, изнуряющий и унылый физический труд... Термин "труд" обозначает резко контрастирующие виды деятельности; по своей неоднозначности он вряд ли имеет много аналогов в каком-либо языке"[135] .
Мы полагаем, что в рамках английской терминологии переход к новому типу деятельности может быть отражен путем противопоставления понятий labour, как обозначающего экономически мотивированную активность, и creativity, используемого для характеристики неэкономически заданной деятельности, в рамках более общего термина work, охватывающего крайне широкий круг явлений, в том числе labour и creativity. Так, Ю. Хабермас отождествляет work с любой рациональной целенаправленной активностью[136] ; Э.Жакс говорит о труде как о "применении здравого смысла для достижения цели в пределах своих возможностей к заранее определенному сроку"[137] ; Ч.Хэнди в своем анализе видов work распространяет это понятие на самую разнообразную человеческую активность[138] . При этом большинство исследователей не считают work "деятельностью, которой мы занимаемся по необходимости или ради денег"[139] , различая экономически обусловленный (employed) и добровольный (voluntary)[140] , оплачиваемый (paid) и свободный (free) work[141] . Фактически такие же разграничения могут быть обнаружены также в немецком и французском терминах Arbeit и travail.
Напротив, понятие labour обычно применяется для обозначения деятельности, вызванной экономической необходимостью[142] . Так, для величайшего экономиста XVIII столетия "ежегодный труд (labour) каждой нации -- это тот фонд, который изначально снабжает ее всем необходимым и удобным для жизни, что она ежегодно потребляет и что всегда либо является непосредственным продуктом этого труда, либо приобретается у других наций за этот
-------------------------------
[135] - Galbraith J.K. The Good Society. P. 90-91; ряд важных моментов, относящихся к данной проблеме, изложен автором в более ранней работе (см.: Galbraith J.K. The Culture of Contentment. L.-N.Y.,1992. P. 32).
[136] - См.: HabennasJ. Towards a Rational Society. P. 91.
[137] - Jaques E. Creativity and Work. Madison (Ct.), 1990. P. 49.
[138] - См.: Handy Ch. The Age of Unreason. L., 1995. P. 147.
[139] - Jaques E. Creativity and Work. P. VII-VIII.
[140] - См.: Masuda Y. The Information Society as Post-Industrial Society. P. 137.
[141] - См.: Handy Ch. The Age of Unreason. P. 146.
[142] - См.: Galbraith J.K. The Good Society. P. 91.
-------------------------------
продукт"[143] ; для одного из наиболее известных исследователей начала нынешнего века "труд (labour) -- это любое умственное или физическое усилие, целиком или частично направленное на получение каких-то иных благ, кроме удовольствия от самого процесса работы"[144] . Такой подход укоренен в сознании англоязычных исследователей исключительно глубоко. Даже Х.Арендт, хотя и придерживалась совершенно иной трактовки соотношения составных элементов vita activa[145] , в написанных по-английски текстах отмечала, что labour, под которым она понимала "наиболее частный (private) из всех видов человеческой деятельности"[146] , связан с феноменом собственности и с процессом накопления общественного богатства.
О понимании различий между work как labour и work как активности более глобального порядка свидетельствуют подходы западных авторов к эволюции форм человеческой деятельности, а также к оценке перспектив ее развития в будущем. Концепции, ориентированные на глобальное противопоставление основных этапов прогресса общества, оперируют в основном понятием work или, гораздо, впрочем, реже, термином job. Например, Д.Белл описывает доиндустриальную, индустриальную и постиндустриальную деятельность с помощью термина work ("pre-industrial, industrial and post-industrial work")'47[147] ; Ж.Эллюль отмечает, что "труд рабочего больше не имеет ничего общего с тем, что традиционно называлось трудом"[148] ; некоторые авторы говорят о такой деятельности, на равных используя понятия "the work activities of today" и "today's jobs"[149] ; ряд исследователей полагает возможным определять labour как унифицированный и отчужденный тип work[150] .
Полезно также проследить, в каких терминах описывают англоязычные социологи деятельность людей в условиях будущего общественного строя. В тех случаях, когда речь идет о теоретическом анализе проблем формирования нового типа деятельности, исследователи избегают широко использовать понятие labour. Они предпочитают говорить, например, о "creative work", противопоставляемом "employment work" (так, Э.Жакс подчеркивает, что
-----------------------------
[143] - Smith Ad. An Inquiry into the Nature and Causes of the Wealth of Nations. In: Great Books of the Western World. Encyclopaedia Britannica Publishers, 1994. Vol. 36. P. 1.
[144] - Marshall A. Principles of Economics.Vol. 1. P. 65.
[145] - См.:ArendtH. The Human Condition. N.Y., 1959. P. 7.
[146] - Ibid. P. 112
[147] - CM: Bell D. The Cultural Contradictions of Capitalism. P. 146-147.
[148] - EllulJ. Perspectives on Our Age. P. 86.
[149] - См.: Best F. Technology and the Changing World of Work // The Futurist. Vol. XVI II. 1984. No. 2. April. P. 64.
[150] - См.: Borgmann A. Technology and the Character of Contemporary Life: A Philosophical Inquiry. Chicago-L., 1984. P. 114-115.
-------------------------------
продукт первого типа деятельности носит символический характер, а сама она порождается внутренними стремлениями человека, тогда как второй предполагает принуждение и не основывается на возможностях бессознательных процессов[151] ). Это столь же целесообразно и корректно, на наш взгляд, как выделение доиндустри-альной, индустриальной и постиндустриальной деятельности в работе Д. Белла. Далее мы сталкиваемся с категорическим неприятием понятия "creative labour", которое не может быть использовано в научном анализе в силу его иррациональности[152] . То же самое прослеживается и на примере немецкой терминологии. Здесь понятие Arbeit, обычно используемое как аналог work, представляется менее окрашенным в оттенок несвободы, чем английское labour, но термин kreative Arbeit также считается не слишком корректным. Начиная с 50-х годов, когда в качестве самостоятельного раздела социологической науки стала оформляться теория творчества, используются два термина -- Kreativitaet как обозначение собственно творчества (creativity) и kreative Taetigkeit как творческой деятельности (creative activity или creative work). При этом понятия Arbeit и Kreativitaet не только не пересекаются, но и рассматриваются зачастую как нечто противоположное. Когда, например, Х.Глазер говорит о существенных изменениях форм человеческой деятельности, он трактует происходящее исчезновение труда как Verschwinden der Arbeit, постоянно противопоставляя общество, основанное на труде, обществу, основанному на творческой деятельности, как Arbeits- und Taetigkeitsgesellschaft[153] . На наш взгляд, концепция трансформации человеческой деятельности должна строиться именно как концепция преодоления labour, а не work, Arbeit, а не Taetigkeit.
В последние годы осмысление новых признаков человеческой активности все чаще оказывается связано с понятием творчества (creativity). Этот термин еще не утвердился окончательно в качестве антипода понятию labour, но такая возможность представляется вполне реальной. Начиная с 60-х годов творчество воспринимается как инструмент преодоления феномена отчуждения, присущего индустриальному обществу[154] ; в результате анализировалась проблема мотивов человеческой деятельности; если ранее доми
-----------------------------
[151] - См.: Jaques E. Work, Creativity and Social Justice. N.Y., 1970. P. 64-68.
[152] - См.: Bailin Sh. Achieving Extraordinary Ends. An Essay on Creativity. Dordrecht, 1988. P. 106,118, 121.
[153] - См.: Glaser H. Das Verschwinden der Arbeit. Die Chancen der neuen Taetigkeitsgesellschaft. Duesseldorf, 1988. S. 196.
[154] - См., например: Marcuse H. One-Dimensional Man. Studies in the Ideology of Advanced Industrial Society. L., 1991. P. 2, 11.
-----------------------------
нировали концепции, основанные[155] , то в 70-е, а в еще большей степени в 80-е годы широкое распространение получили теории, в которых различные типы деятельности характеризовались именно с точки зрения мотивов. В конце 80-х Ф.Кинсмэн указал на возможность вьзделения трех видов активности -- порожденной непосредственно материальными потребностями ("sustenance driven"), заданной внешними, но не обязательно лишь материальными, обстоятельствами ("outer directed"), а также вызываемой внутренними[156] . Этот подход был весьма оригинальным и получил широкое признание; развивая его, исследователи предложили новые возможности, позволяющие взглянуть на различные уровни человеческой деятельности.
К концу 70-х годов достаточно широко распространилось представление о трех главных формах отношения человека к миру. Первая основана на взаимодействии биологического типа, вторая -- на непосредственном опыте преобразования материального мира, третья же связывалась с формированием системы ценностей и стремлений человека, не обусловленной столь однозначно факторами[157]. В конце 90-х группа английских и американских интеллектуалов впервые вполне определенно заявила о формирующемся сегодня виде деятельности как о своего рода[158], подчеркивая тем самым ее кардинально изменившиеся за последние десятилетия характер и структуру. Несколько ранее внимание исследователей обратилось к проблеме самореализации человека и к тем последствиям, которые может иметь распространение подобного[159]. Творчество все более стало отождествляться с третьим из отмеченных нами видов деятельности; самой существенной его чертой был признан внутренний побудительный[160], не свойственный иным типам человеческой активности.
Подытоживая, мы считаем возможным выделить три отличных друг от друга типа активности -- инстинктивную деятельность человека на ранних этапах его прогресса, собственно труд (labour)
-------------------------------
[155] - Подробнее см.: Fumham A. Personality at Work. L.-N.Y., 1992. Р. 128-137.
[156] - Подробнее см.: Handy Ch. The Hungry Spirit. Beyond Capitalism - A Quest for Purpose in the Modern World. L" 1997. P. 99-101.
[157] - См.: GeusA., de. The Living Company. Boston, 1997. P. 91-92.
[158] - См.: Aronowitz S., Esposito D., DiFauo W., Yard M. The Post-Work Manifesto // Aronowitz S., Cutler J. (Eds.) Post-Work. The Wages of Cybernation. N.Y.-L., 1998. P. 69-70.
[159] - См.: HabermasJ. Knowledge and Human Interests. Boston, 1972. P. 314.
[160] - См.: BoyettJ.H., Conn H.P. Maximum Performance Management. P. 8.
---------------------------------
и творческую деятельность (creativity, или creative work) как отрицание труда. Противопоставляя творчество труду, следует акцентировать внимание на специфических формах человеческого взаимодействия, адекватных творчеству как типу деятельности. Как уже отмечалось, творчество побуждается стремлением человека к самосовершенствованию, и целью его выступает сам человек. В этом процессе главное значение имеет не деятельность по преобразованию вещной природы, а то взаимодействие между индивидами, которое Д. Белл справедливо называет "игрой между людьми". Интерперсональные характеристики творчества являются основными для этого вида деятельности[161] . Как указывает А. Турен, "не существует опыта важнее такого взаимоотношения между индивидами, в котором и тот и другой реализуют себя в качестве субъектов"[162] .
Экономическое общество базируется на ряде основополагающих принципов, среди которых в контексте нашего исследования важны пропорциональность затрат ресурсов и труда получаемому конечному результату, воспроизводимость подавляющего большинства благ и материальная заинтересованность производителя в результате своей деятельности. В условиях, когда результаты производства представляют собой линейную функцию ресурсов, которые ограниченны, и труда как отчужденной деятельности, экономические блага по самой своей сути обладают свойствами конечности и редкости. Производство воплощает собою "взаимодействие человека с преобразованной природой"[99] , а труд -- "процесс, совершающийся между человеком и природой... в котором человек своей собственной деятельностью опосредствует, регулирует и контролирует обмен веществ между собой и природой"[100] . Сегодня положение меняется; на основе технологического прогресса материальное производство получает новые, фактически безграничные возможности. Следствием этого оказываются несколько обстоятельств, значение каждого из которых трудно переоценить. Во-первых, технологический прогресс делает достижение материального благосостояния все более легким, а жизненный уровень граждан постиндустриальных государств -все более высоким. Однако, как отмечал еще Дж.Хикс, "по мере повышения материального благосостояния оно утрачивает (или должно утрачивать) свою значимость. При низких уровнях дохода правильно будет сосредоточиться на экономике; но с увеличением богатства появляются иные критерии... потребность в получении все больших материальных благ утрачивает свою остроту. Таким образом, на первый план все чаще выходят такие проблемы, как необходимость сочетать безопасность и свободу, справедливость и ответственность"[101]. Во-вторых, новые условия производства стимулируют потребность в высокой квалификации работника, в результате чего повышение образовательного уровня становится одним из главных условий, обеспечивающих человеку социальное признание, и, таким образом, его очевидным приоритетом[102]. В-третьих, основным видом активности становится межличностное взаимодействие человека с ему подобными (Д.Белл даже определяет деятельность в постиндустриальном обществе как "a game between persons"[103]), в силу чего появились определения современной
-----------------------------
[99] - Bell D. The Cultural Contradictions of Capitalism. P. 198, note.
[100] - Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения, 2-е изд. Т. 23. С. 188.
[101] - Hicks J. Wealth and Welfare. Oxford, 1981. P. 138-139.
[102] - См.: Rouse J. Knowledge and Power. Toward a Political Philosophy of Science. Ithaca-L., 1987.
[103] - Bell D. The Cultural Contradictions of Capitalism. P. 198, note.
-----------------------------
хозяйственной системы как "экономики взаимоотношений (а relationship economy)"[104] . Итогом одновременного влияния всех этих обстоятельств на жизнь человека в развитых странах Запада становится то, что ориентиры материального богатства, всецело доминировавшие в 70-е, перестают сегодня быть основными[105] ; даже перспективы быстрого профессионального роста, столь ценившиеся в 80-е годы, оказываются для многих недостаточно привлекательными, если ради этого приходится уделять меньше времени семье и отказываться от привычных увлечений[106] . Человек оказывается устремлен, главным образом, к тому, чтобы стать чем-то большим, нежели то, чем он является в настоящий момент[107] ; ориентиры самосовершенствования, определенные А.Маслоу в качестве высшего типа ценностей[108] , начинают господствовать над всеми прочими. Здесь важно отметить, что между благосостоянием и восприимчивостью человека к новой системе мотивации не существует какой-либо прямой зависимости; это, если так можно выразиться, функция множества различных факторов; она имеет большую определенность в пределах отдельно взятой страны или экономической системы[109] . Высокий жизненный уровень, безусловно, благоприятствует зарождению неэкономических ценностей[110] , но стать единственной или даже основной причиной формирования нового типа мировоззрения он не способен. Повышение материального уровня жизни создает скорее потенциальные, нежели реальные предпосылки для становления новой мотивационной системы. Человек, освобожденный от необходимости постоянного поиска средств для удовлетворения материальных потребностей (material needs), получает возможность осваивать и культивировать в себе иные человеческие потребности (human needs)[111] во всем их многообразии, но это не означает немедленного и автоматического доминирования новой системы ценностей в масштабах общественного целого.
-----------------------------
[104] - См, Morgan B.W. Strategy and Enterprise Value in the Relationship Economy. N.Y., 1998. P. 5.
[105] - CM. Chatfield Ch.A. The Trust Factor. The Art of Doing Business in the Twenty-first Century. Santa Fe (Ca.), 1997. P. 54-55.
[106] - CM. Rifkin J. The End of Work. P. 233.
[107] - См. Nuemberger Ph. Mastering the Creative Process // The Futurist. 1984. Vol. XVIII. No 4 P. 36.
[108] - CM. Maslow A. H. Motivation and Personality. N.Y., 1970.
[109] - См. Easterlin R.A. Growth Triumphant. P. 134-135; EtwniA. The Moral Dimension. Toward a New Economics. N.Y., 1988. P. 191.
[110] - CM. Heilbroner R.L. Behind the Veil of Economics. P. 94.
[111] - См. TofflerA. Future Shock. N.Y., 1971. P. 220-221.
-----------------------------
Новая система ценностей складывается очень медленно, этот процесс занимает десятилетия, будучи зависимым прежде всего от смены поколений людей, каждое из которых обладает определенным стереотипом поведения. Характер интергенерационной зависимости прекрасно подчеркнут Р.Инглегартом, отмечающим, что "по самой природе вещей постматериалистами становятся чаще всего те, кто с рождения пользуется всеми материальными благами, именно это в значительной степени и объясняет их приход к постматериализму"[112] ; люди же, с юности стремившиеся к экономическому успеху, впоследствии гораздо реже становятся носителями постматериалистических идеалов в силу того, что, "будучи однажды выбранными, ценности меняются очень редко"[113] . Именно поэтому, несмотря на значительное распространение постматериалистических ценностей в 80-е и 90-е годы, можно с полной уверенностью утверждать, что "эта тенденция прокладывает себе дорогу в той мере, в какой старое поколение замещается новым"[114] . Однако, несмотря на медленный и эволюционный характер этого процесса, его результаты отмечаются современными социологами достаточно широко, так как одним из очевидных его следствий оказывается невозможность применения традиционных стимулов к новому типу работников. С расширением круга людей, освобождающихся от материалистических мотивов, возникает новая социальная страта, объединяющая тех, кто, "даже меняя свою работу... не меняют своих экономических и социальных позиций [и поэтому] не принадлежат к пролетариату и не могут быть эксплуатируемы как класс"[115] , в силу чего "должны быть управляемы таким образом, как если бы они были членами добровольных организаций"[116] . В результате мотивационная система, в 70-е годы названная "постматериалистической (post-materialist)"[117] , сегодня все чаще обозначается уже как "постэкономическая (post-economic)"[118] , что точнее соответствует осознанию все более значительной частью общества своих интересов не в терминах максимизации присваиваемых благ, а в категориях внутреннего, интеллектуального роста и развития. Иной стороной формирования новой мотивационной системы и в определенной мере ее основой становится возрастающий уро
-----------------------------
[112] - Inglehart R. Culture Shift in Advanced Industrial Society. P. 171.
[113] - BoyettJ.H., Conn ff.P. Maximum Performance Management. Oxford, 1995. P. 32.
[114] - Inglehart R. Culture Shift in Advanced Industrial Society. P. 100.
[115] - DruckerP.F. The New Realities. P. 22-23, 23.
[116] - Drucker on Asia. A Dialogue Between Peter Drucker and Isao Nakauchi. Oxford, 1997. P. 148.
[117] - См.: Inglehart R. Culture Shift in Advanced Industrial Society. P. 253.
[118] - См.: TofflerA. The Adaptive Corporation. Aldershot, 1985. P. 100.
-------------------------------
вень образованности современного человека. За последние полвека движущими силами этой тенденции выступали два фактора. Стремление к образованию и знаниям впервые проявилось как один из важнейших социальных приоритетов непосредственно после второй мировой войны[119] , и причиной тому стало осознание обществом самостоятельного значения науки в развитии производства и самого человека. Результаты оказались довольно-таки впечатляющими: если в весьма благополучные времена, предшествующие Великой депрессии, в США на сто работников приходилось только три выпускника колледжа, то в середине 50-х годов их число увеличилось до восемнадцати[120] , количество ученых и персонала научно-исследовательских учреждений выросло более чем в десять раз только с начала 30-х по середину 60-х годов[121] , а затраты на образование в период между 1958 и 1972 годами выросли с 11,8 до 14,8 процента ВНП[122] . Впечатляющие количественные сдвиги, характеризующие прогресс образовательной сферы и научных исследований, неоднократно отмечались как один из фундаментальных признаков рождения новой социальной структуры[123] . Начиная с 70-х годов образование и способности человека стали не только залогом его высокого социального статуса, но и условием выживания в новой хозяйственной среде. Сегодня, когда знание оказывается не только важнейшим источником свободы, в которой воплощено стремление "к удовлетворению и возвышению личности"[124] , но и наиболее сильным и в то же время наиболее демократичным источником власти над обществом[125] , стремление людей к его обретению вызывает заметные изменения социальной структуры, на чем мы подробно остановимся ниже. С середины 70-х годов разница в уровне образования стала в развитых странах основной причиной различий в уровне доходов; так, между 1978 и 1987 годами доходы в среднем выросли на 17 процентов, однако доход работников с незаконченным средним образованием фактически упал на 4 процента, а доход выпускников колледжей повысился на 48 процентов[126] . В 80-е годы тенденция
---------------------------------
[119] - См. Nisbet R. The Future of the University // Lipset S.M.(Ed.) The Third Century. America as a Post-Industrial Society. Chicago, 1979. P. 312.
[120] - См. DruckerP.F. Landmarks of Tomorrow. New Brunswick (USA)-L., 1996. P. 117.
[121] - См. Bell D. The Coming of Post-Industrial Society. P. 216.
[122] - См. Rubin M.R., Huber M. T. The Knowledge Industry in the United States, 1960-1980. Princeton (N.J.), 1986. P. 19.
[123] - Cм. Bell D. The Coming of Post-Industrial Society. P. 165-266.
[124] - Ibid P. 12.
[125] - Cм.TofflerA. Powershift. Knowledge, Wealth and Violence at the Edge of the 21st Century. N.Y., 1990. P. 19.
[126] - См. Winslov/ Ch.D., Bramer W.L. Future Work. Putting Knowledge to Work in the Knowledge Economy. N.Y., 1994. P. 230.
-----------------------------------
стала еще более явной: с 1984 года только одна категория работников -выпускники колледжей -- была отмечена ростом реальных доходов[127] . В этот же период получили бурное развитие научные и технологические разработки; их финансирование стало выгодным и привлекательным для частного бизнеса; если в 1960 году 58 процентов всех затрат на эти цели финансировались в США из федерального бюджета, то в 1990 году 71 процент таких разработок осуществлялся непосредственно производственными и сервисными компаниями[128] . Как следствие, наметился быстрый рост желающих поступить в высшие учебные заведения: если в 1940 году в США после окончания средней школы в колледжи поступало менее 15 процентов выпускников в возрасте от 18 до 21 года, то этот показатель вырос почти до 50 процентов к середине 70-х годов[129] и достиг 62 процентов в 1993-м[130] . Если в 1890 году около 7 процентов американцев в возрасте от 14 до 17 лет учились в средней школе, то ныне их число превосходит 90 процентов; если сто лет назад только 1 процент молодых людей поступал в колледжи[131] , то сегодня в США 12,5 млн. человек, окончивших среднюю школу, учатся в высших учебных заведениях[132] . Значение образования в условиях, когда "рабочие места для малоквалифицированной рабочей силы в промышленности сокращаются или оплачиваются по очень низкой ставке"[133] настолько велико, что немногие из социологов могут позволить себе не согласиться с предельно категоричным заявлением Ф.Фукуямы, считающим, что "существующие в наше время в Соединенных Штатах классовые различия объясняются главным образом разницей в полученном образовании"[134] . И, наконец, нельзя не отметить нового характера взаимодействия между личностями в современном обществе. Основным содержанием деятельности работника становится сегодня усвоение получаемой им информации и превращение ее в новое знание. Это предполагает постоянный диалог с другими людьми, а по
-------------------------------
[127] - См.: Stewart T.A. Intellectual Capital. P. 46.
[128] - См.: Gibbons M., Limoges С., Nowotny H., Schv/artynan S., Scott P., Trow M. The New Production ofKnowedge. The Dynamics of Science and Research in Contemporary Societies. L.-Thousand Oaks, 1997. P. 94.
[129] - См.: BellD. Sociological Journeys. Essays 1960-1980. P. 153.
[130] - См.: Mandel M.J. The High-Risk Society. Peril and Promise in the New Economy N.Y., 1996. P. 43.
[131] - См.: Bellah R.N.,Madsen R., Sullivan W.M.,Swidler A., Tipton S.M. The Good Society. N.Y., 1992. P. 146.
[132] - См.: Drucker on Asia. P. 9.
[133] - Judy R. W., D'Amico C. Workforce 2000. P. 4.
[134] - Fukuyama F. The End of History and the Last Man. L.-N.Y., 1992. P. 116.
---------------------------------
требление информационных продуктов становится во многих аспектах тождественным их производству. На этом уровне общественно важное значение приобретает возникающее в заметных масштабах, неизвестных экономической системе, стремление человека к самосовершенствованию. В нем не только воплощено желание достичь некие отдаленные и не вполне ясные цели; это стремление реализуется ежедневно и ежечасно. Все это также приводит к тому, что материалистические цели и ориентиры отступают на второй план.
Таким образом, развитие современного хозяйства приводит не столько к ограничению потребления материальных благ, сколько к вытеснению материальных стимулов их производства желанием саморазвития и самосовершенствования человека. В результате снижается роль материальных факторов как основы экономической мотивации и начинается отход от массового характера воспроизводства человека, являвшегося важнейшим свойством и признаком экономического общества. Демассификация и дематериализация сознания представляют собой субъективную составляющую процессов, ведущих к становлению постэкономического общества.
Соотношение объективных и субъективных факторов становления постэкономического общества является весьма сложной проблемой, поскольку их зарождение и развитие взаимообусловлено. Однако мы считаем возможным, как отмечалось выше, отдать некоторое предпочтение субъективным факторам, в первую очередь потому, что именно их исследование открывает возможность определить основной источник прогресса постэкономического общества. Таковым оказывается качественно новый тип деятельности, замещающей собою труд. Его мы называем творчеством.
Нельзя не отметить, что понятие "творчество" редко применяется современными экономистами, и одна из главных причин этого также коренится в терминологических сложностях, с какими сталкивается вся концепция постэкономического общества. В той же мере, в какой она требует признания того, что экономическая организация общества не является вечной, идея замещения труда какой-то иной деятельностью предполагает, что труд не есть безусловная характеристика человеческого бытия. С нашей точки зрения, понятие труда (в английском языке -- "work", во французском -- "travail", в немецком -- "Arbeit") не определено достаточно строго в большинстве социологических исследований в силу крайне широкого характера самого этого явления. Наиболее удачно данная проблема поставлена Дж.К-Гэлбрейтом: "Следует четко констатировать факт принципиальной важности, о котором редко упоминается в экономической литературе: существует проблема с термином "труд (work)". Таковой применяется для обозначения двух совершенно различных, в сущности кардинально противоположных форм человеческой активности. Труд может приносить удовольствие, чувство удовлетворения, самореализации... [но] существуют и безымянные трудящиеся массы, обреченные на монотонный, изнуряющий и унылый физический труд... Термин "труд" обозначает резко контрастирующие виды деятельности; по своей неоднозначности он вряд ли имеет много аналогов в каком-либо языке"[135] .
Мы полагаем, что в рамках английской терминологии переход к новому типу деятельности может быть отражен путем противопоставления понятий labour, как обозначающего экономически мотивированную активность, и creativity, используемого для характеристики неэкономически заданной деятельности, в рамках более общего термина work, охватывающего крайне широкий круг явлений, в том числе labour и creativity. Так, Ю. Хабермас отождествляет work с любой рациональной целенаправленной активностью[136] ; Э.Жакс говорит о труде как о "применении здравого смысла для достижения цели в пределах своих возможностей к заранее определенному сроку"[137] ; Ч.Хэнди в своем анализе видов work распространяет это понятие на самую разнообразную человеческую активность[138] . При этом большинство исследователей не считают work "деятельностью, которой мы занимаемся по необходимости или ради денег"[139] , различая экономически обусловленный (employed) и добровольный (voluntary)[140] , оплачиваемый (paid) и свободный (free) work[141] . Фактически такие же разграничения могут быть обнаружены также в немецком и французском терминах Arbeit и travail.
Напротив, понятие labour обычно применяется для обозначения деятельности, вызванной экономической необходимостью[142] . Так, для величайшего экономиста XVIII столетия "ежегодный труд (labour) каждой нации -- это тот фонд, который изначально снабжает ее всем необходимым и удобным для жизни, что она ежегодно потребляет и что всегда либо является непосредственным продуктом этого труда, либо приобретается у других наций за этот
-------------------------------
[135] - Galbraith J.K. The Good Society. P. 90-91; ряд важных моментов, относящихся к данной проблеме, изложен автором в более ранней работе (см.: Galbraith J.K. The Culture of Contentment. L.-N.Y.,1992. P. 32).
[136] - См.: HabennasJ. Towards a Rational Society. P. 91.
[137] - Jaques E. Creativity and Work. Madison (Ct.), 1990. P. 49.
[138] - См.: Handy Ch. The Age of Unreason. L., 1995. P. 147.
[139] - Jaques E. Creativity and Work. P. VII-VIII.
[140] - См.: Masuda Y. The Information Society as Post-Industrial Society. P. 137.
[141] - См.: Handy Ch. The Age of Unreason. P. 146.
[142] - См.: Galbraith J.K. The Good Society. P. 91.
-------------------------------
продукт"[143] ; для одного из наиболее известных исследователей начала нынешнего века "труд (labour) -- это любое умственное или физическое усилие, целиком или частично направленное на получение каких-то иных благ, кроме удовольствия от самого процесса работы"[144] . Такой подход укоренен в сознании англоязычных исследователей исключительно глубоко. Даже Х.Арендт, хотя и придерживалась совершенно иной трактовки соотношения составных элементов vita activa[145] , в написанных по-английски текстах отмечала, что labour, под которым она понимала "наиболее частный (private) из всех видов человеческой деятельности"[146] , связан с феноменом собственности и с процессом накопления общественного богатства.
О понимании различий между work как labour и work как активности более глобального порядка свидетельствуют подходы западных авторов к эволюции форм человеческой деятельности, а также к оценке перспектив ее развития в будущем. Концепции, ориентированные на глобальное противопоставление основных этапов прогресса общества, оперируют в основном понятием work или, гораздо, впрочем, реже, термином job. Например, Д.Белл описывает доиндустриальную, индустриальную и постиндустриальную деятельность с помощью термина work ("pre-industrial, industrial and post-industrial work")'47[147] ; Ж.Эллюль отмечает, что "труд рабочего больше не имеет ничего общего с тем, что традиционно называлось трудом"[148] ; некоторые авторы говорят о такой деятельности, на равных используя понятия "the work activities of today" и "today's jobs"[149] ; ряд исследователей полагает возможным определять labour как унифицированный и отчужденный тип work[150] .
Полезно также проследить, в каких терминах описывают англоязычные социологи деятельность людей в условиях будущего общественного строя. В тех случаях, когда речь идет о теоретическом анализе проблем формирования нового типа деятельности, исследователи избегают широко использовать понятие labour. Они предпочитают говорить, например, о "creative work", противопоставляемом "employment work" (так, Э.Жакс подчеркивает, что
-----------------------------
[143] - Smith Ad. An Inquiry into the Nature and Causes of the Wealth of Nations. In: Great Books of the Western World. Encyclopaedia Britannica Publishers, 1994. Vol. 36. P. 1.
[144] - Marshall A. Principles of Economics.Vol. 1. P. 65.
[145] - См.:ArendtH. The Human Condition. N.Y., 1959. P. 7.
[146] - Ibid. P. 112
[147] - CM: Bell D. The Cultural Contradictions of Capitalism. P. 146-147.
[148] - EllulJ. Perspectives on Our Age. P. 86.
[149] - См.: Best F. Technology and the Changing World of Work // The Futurist. Vol. XVI II. 1984. No. 2. April. P. 64.
[150] - См.: Borgmann A. Technology and the Character of Contemporary Life: A Philosophical Inquiry. Chicago-L., 1984. P. 114-115.
-------------------------------
продукт первого типа деятельности носит символический характер, а сама она порождается внутренними стремлениями человека, тогда как второй предполагает принуждение и не основывается на возможностях бессознательных процессов[151] ). Это столь же целесообразно и корректно, на наш взгляд, как выделение доиндустри-альной, индустриальной и постиндустриальной деятельности в работе Д. Белла. Далее мы сталкиваемся с категорическим неприятием понятия "creative labour", которое не может быть использовано в научном анализе в силу его иррациональности[152] . То же самое прослеживается и на примере немецкой терминологии. Здесь понятие Arbeit, обычно используемое как аналог work, представляется менее окрашенным в оттенок несвободы, чем английское labour, но термин kreative Arbeit также считается не слишком корректным. Начиная с 50-х годов, когда в качестве самостоятельного раздела социологической науки стала оформляться теория творчества, используются два термина -- Kreativitaet как обозначение собственно творчества (creativity) и kreative Taetigkeit как творческой деятельности (creative activity или creative work). При этом понятия Arbeit и Kreativitaet не только не пересекаются, но и рассматриваются зачастую как нечто противоположное. Когда, например, Х.Глазер говорит о существенных изменениях форм человеческой деятельности, он трактует происходящее исчезновение труда как Verschwinden der Arbeit, постоянно противопоставляя общество, основанное на труде, обществу, основанному на творческой деятельности, как Arbeits- und Taetigkeitsgesellschaft[153] . На наш взгляд, концепция трансформации человеческой деятельности должна строиться именно как концепция преодоления labour, а не work, Arbeit, а не Taetigkeit.
В последние годы осмысление новых признаков человеческой активности все чаще оказывается связано с понятием творчества (creativity). Этот термин еще не утвердился окончательно в качестве антипода понятию labour, но такая возможность представляется вполне реальной. Начиная с 60-х годов творчество воспринимается как инструмент преодоления феномена отчуждения, присущего индустриальному обществу[154] ; в результате анализировалась проблема мотивов человеческой деятельности; если ранее доми
-----------------------------
[151] - См.: Jaques E. Work, Creativity and Social Justice. N.Y., 1970. P. 64-68.
[152] - См.: Bailin Sh. Achieving Extraordinary Ends. An Essay on Creativity. Dordrecht, 1988. P. 106,118, 121.
[153] - См.: Glaser H. Das Verschwinden der Arbeit. Die Chancen der neuen Taetigkeitsgesellschaft. Duesseldorf, 1988. S. 196.
[154] - См., например: Marcuse H. One-Dimensional Man. Studies in the Ideology of Advanced Industrial Society. L., 1991. P. 2, 11.
-----------------------------
нировали концепции, основанные[155] , то в 70-е, а в еще большей степени в 80-е годы широкое распространение получили теории, в которых различные типы деятельности характеризовались именно с точки зрения мотивов. В конце 80-х Ф.Кинсмэн указал на возможность вьзделения трех видов активности -- порожденной непосредственно материальными потребностями ("sustenance driven"), заданной внешними, но не обязательно лишь материальными, обстоятельствами ("outer directed"), а также вызываемой внутренними[156] . Этот подход был весьма оригинальным и получил широкое признание; развивая его, исследователи предложили новые возможности, позволяющие взглянуть на различные уровни человеческой деятельности.
К концу 70-х годов достаточно широко распространилось представление о трех главных формах отношения человека к миру. Первая основана на взаимодействии биологического типа, вторая -- на непосредственном опыте преобразования материального мира, третья же связывалась с формированием системы ценностей и стремлений человека, не обусловленной столь однозначно факторами[157]. В конце 90-х группа английских и американских интеллектуалов впервые вполне определенно заявила о формирующемся сегодня виде деятельности как о своего рода[158], подчеркивая тем самым ее кардинально изменившиеся за последние десятилетия характер и структуру. Несколько ранее внимание исследователей обратилось к проблеме самореализации человека и к тем последствиям, которые может иметь распространение подобного[159]. Творчество все более стало отождествляться с третьим из отмеченных нами видов деятельности; самой существенной его чертой был признан внутренний побудительный[160], не свойственный иным типам человеческой активности.
Подытоживая, мы считаем возможным выделить три отличных друг от друга типа активности -- инстинктивную деятельность человека на ранних этапах его прогресса, собственно труд (labour)
-------------------------------
[155] - Подробнее см.: Fumham A. Personality at Work. L.-N.Y., 1992. Р. 128-137.
[156] - Подробнее см.: Handy Ch. The Hungry Spirit. Beyond Capitalism - A Quest for Purpose in the Modern World. L" 1997. P. 99-101.
[157] - См.: GeusA., de. The Living Company. Boston, 1997. P. 91-92.
[158] - См.: Aronowitz S., Esposito D., DiFauo W., Yard M. The Post-Work Manifesto // Aronowitz S., Cutler J. (Eds.) Post-Work. The Wages of Cybernation. N.Y.-L., 1998. P. 69-70.
[159] - См.: HabermasJ. Knowledge and Human Interests. Boston, 1972. P. 314.
[160] - См.: BoyettJ.H., Conn H.P. Maximum Performance Management. P. 8.
---------------------------------
и творческую деятельность (creativity, или creative work) как отрицание труда. Противопоставляя творчество труду, следует акцентировать внимание на специфических формах человеческого взаимодействия, адекватных творчеству как типу деятельности. Как уже отмечалось, творчество побуждается стремлением человека к самосовершенствованию, и целью его выступает сам человек. В этом процессе главное значение имеет не деятельность по преобразованию вещной природы, а то взаимодействие между индивидами, которое Д. Белл справедливо называет "игрой между людьми". Интерперсональные характеристики творчества являются основными для этого вида деятельности[161] . Как указывает А. Турен, "не существует опыта важнее такого взаимоотношения между индивидами, в котором и тот и другой реализуют себя в качестве субъектов"[162] .