Магрета очень хорошо помнила тот день и свое ощущение, что ей противостоит целое содружество чужих сознаний и общая воля большого числа людей.
   – Но для нее, да и для тебя, Магрета, это самый опасный наркотик в том смысле, что у вас может возникнуть привыкание. Она попробовала его уже дважды. Еще один раз – и я не поручусь, что у нее не появится зависимость. Есть у него и другие побочные действия, все зависит от того, кто его принимает. Кто знает, как он повлияет на троекровницу?
   – Значит, он может ее убить? – Идлис кивнул:
   – Может. Но ничто иное не избавит ее от боли.
   – Карана, – сказала Магрета, обливая ее руку слезами, – тебе хорошо известно, что я холодная, бесчувственная женщина. Как я могу потребовать от тебя того, что не могу сделать сама? Но…
   – Говори, что тебе надо, – резко произнесла Карана.
   – Ты примешь хракс и дашь мне шанс восстановить равновесие? Я клянусь…
   – Я… – начала Карана.
   – Не торопись, – перебила Магрета. – Это может тебя убить.
   – Или если у тебя появится зависимость и ты не сможешь раздобыть его, тебе самой захочется умереть, – добавил Идлис.
   – Какая разница? – воскликнула Карана. – Я умираю! Если хракс – единственное средство, чтобы уменьшить боль, тогда дай мне его. Я должна помочь Магрете.
   – Очень хорошо, – ответил Идлис. – Я начну с маленькой дозы. Не исключено, что обойдется вообще без последствий. – Он отрезал от сухого фрукта кусочек величиной с горошину и положил ей на язык.
   Хракс напоминал чересчур засушенный абрикос.
   – У меня горит во рту, – сказала Карана. Выдержав паузу, Идлис снова взялся за ее бедра и попытался поставить кости на место. Карана закричала.
   Идлис взглянул на Магрету:
   – Придется увеличить дозу.
   Каране пришлось принять еще одну дозу, а потом третью, прежде чем Идлису удалось выправить кости таза. После этого он выправил девушке ноги, и вдруг лицо ее стало спокойным, его больше не искажала гримаса боли. Идлис промыл ей раны и ссадины и перевязал их. И снова укрыл Карану одеялами. На его лице, словно вырубленном топором, появилась усталость.
   – Я думал, у нее сломан позвоночник, – сказал он Магрете, стоявшей в изголовье кровати. – Но нет – только кости таза, правда в трех местах… да еще обе ноги. Одно бедро смещено, и еще сломано множество разных костей. Тут нужно время, чтобы они срослись, однако я поставил их на место. Я особенно искусен по части костей. Теперь мы должны наложить гипс на бедра и на ноги, а иначе она никогда больше не сможет ходить. Впрочем, даже с гипсом такую вероятность исключить нельзя. А что касается того, чтобы рожать… – Он покачал головой. – Лучше вообще избегать беременности.
   – Она троекровница, – холодно ответила Магрета.
   – И тем не менее! – настаивал Идлис. – Сегодня вечером я сделаю металлический каркас, чтобы кости ног и таза правильно срослись.
   Идлис наложил ей гипс, а затем обратился к Магрете:
   – Можешь начинать свою работу. Но только медленно. Она слаба и потеряла много крови: у нее было внутреннее кровотечение. К тому же, как я уже сказал, хракс опасен. Ради себя и ради нее не слишком ее напрягай. Однако прежде займемся твоими ранами, или мне придется положить тебя рядом с ней.
 
   У Караны было странное ощущение, словно она плывет над своим телом. Боли не было, и вообще она ничего не чувствовала. Но нужно было сделать дело. Она установила мысленный контакт с Магретой. После хракса ей это удалось довольно легко: ведь она уже и так погрузилась в мир грез и галлюцинаций. Однако связь была очень слабой и порой ускользала.
   Магрета отбила молотком роковой для Рулька металлический штырь и забралась на машину. Усевшись на высокое сиденье, привела в действие механизм, и тотчас же часть Стены истончилась и стала походить на тонкую прозрачную ткань. Полчища обитателей бездны приникли к ней с той стороны, царапая Стену и пытаясь прорваться на Сантенар. Магрета глубоко вздохнула.
   – Магрета, с тобой все в порядке?
   – Мне тяжело дышать, – ответила Магрета. – Я знаю, что недостаточно сильна.
   – Я не могу тебе помочь, – сказала Карана.
   – Я знаю! – Стараясь успокоиться, Магрета послала мысленное сообщение по линии связи. – Я готова. Теперь сделай свое дело, если сможешь.
   Карана поискала тот постоянно изменяющийся Путь между мирами, который вел с Сантенара на Аркан. Несмотря на то что Непреодолимая Преграда была в хаотическом состоянии, найти Путь было легче, чем раньше. Возможно, из-за боли и наркотика Карану ничего не отвлекало, и это позволило ей сфокусировать свой разум на одном.
   – Я нашла его, — сказала она через контакт. – Смотри, вот он!
   Магрета, управляя машиной так, как это делал Рульк, открыла Путь. И сразу же полчища бездны возобновили свою атаку, и Стена снова заколыхалась.
   – Покажи мне Зал заседаний каронов! – громко крикнула Магрета. – Место, где Рульк беседовал с Ялкарой. – С помощью управляемого ею механизма она создала золотистый шар в центре Стены, чтобы Карана воспроизвела то, что видела мысленным взором. На его радужной поверхности сверкали искаженные отражения.
   Карана вызвала на шаре изображение, хотя и с большим трудом. Боль снова усиливалась, несмотря на действие хракса. Изображение заколебалось.
   – Держи! – закричала Магрета.
   Карана закрепила изображение. На картинке появились кароны, обсуждавшие изменения, произошедшие в бездне, и грозящее падение Непреодолимой Преграды. Внезапно с блестящей поверхности шара на них взглянула Ялкара.
   – Ты жива! – закричала Магрета своей бабушке.
   «Рульк?»
   – Это я, Магрета! Благородный Рульк мертв.
   «Как он умер?»
   – Тензор нанес ему удар оружием, разрушающим мозг. Рульк спас меня ценой собственной жизни.
   «Он пожертвовал всем ради тебя? То есть… – Ялкара умолкла. —Прости меня!»
   «Значит, эксперимент на Сантенаре действительно окончился неудачей, – вмешался в разговор другой карон, – и с нашей расой покончено».
   Он сорвал с себя рубашку и в горе бросился на пол – кароны переняли этот обычай у аркимов. Потом так же поступил следующий, за ним и все остальные. Ялкара разодрала свою блузу последней. Наконец она шевельнулась.
   «Если это конец, давайте встретим его мужественно, как это сделал бы он. Благодарю тебя за то, что сообщила нам эту новость».
   –  Подожди! Непреодолимая Преграда распадается! Ты покажешь мне, как восстановить равновесие между мирами?
   «Ты должна доставить сюда машину, созданную Рульком. Восстановить равновесие можно только с Аркана».
   Во время этого разговора Непреодолимая Преграда начала блуждать по залу, и каждый раз, как она меняла направление, раздавался шум, от которого Шазмак трясло, как при землетрясении. В боковой стене Большого Зала появились трещины. Часть лестницы рухнула с оглушительным грохотом.
   – Не уходи туда, – вымолвила Карана вслух. – Я не смогу удержать связь. Ты окажешься там в западне.
   – Я должна, – возразила Магрета. – Именно для этого я была рождена. Не теряй из виду Путь, что бы ни было.
   Несмотря на мольбы Караны, Магрета привязала тело Рулька к корпусу машины, в отчаянной надежде, что на Аркане его смогут вернуть к жизни, взглянула на Карану, которую била дрожь от холода и напряжения, и легко коснулась рычагов.
   Шар в Стене сделался прозрачным. Вокруг него затрепетало облачко, переливавшееся пастельными тонами. На шаре появилось изображение пейзажа. Карана увидела унылую равнину, испещренную зданиями в форме металлических пузырьков, выраставшими из земли. Некоторые здания были окружены площадками, напоминавшими кольца вокруг планет. Повсюду действовали вулканы, извергая красную лаву, которая заливала скопления пузырьков.
   Магрета вскрикнула от боли, затем исчезла вместе с машиной. Пейзаж на шаре снова сменился изображением Зала заседаний каронов. В самом его центре с оглушительным ревом материализовалась машина Рулька, на которой восседала Магрета. Огромный стол, вокруг которого сидели кароны, разнесло в щепки, но они как будто не пострадали.
   – Спасибо тебе, – сказала Ялкара, стряхивая щепки с лица и волос. – Этот механизм будет памятником Рульку, храмом и гробницей. Мы не можем тут сидеть, деградируя и вымирая один за другим. Самая страшная мука – знать, что ты – последний из своей расы. Мы возьмемся за руки и прыгнем в вечную ночь. Мы заберем машину с собой в бездну.
   – Сначала покажи мне, как восстановить равновесие, – попросила Магрета.
   – Равновесие нельзя изменить с помощью машины Рулька, – воскликнули кароны. – Инструмент к восстановлению – это ты.
   «При восстановлении равновесия инструмент будет потерян», – сказала Карана, послав мысленное сообщение по линии связи.
   – Потерян для Сантенара! – ответила Ялкара. Кароны объяснили Магрете, что нужно сделать.
   – Это будет трудно, – сказала Ялкара. – Ни один из нас не смог бы выполнить требуемого.
   – Я справлюсь, – произнесла Магрета. – Эта задача – цель всей моей жизни.
   И вдруг какие-то непонятные видения пронеслись в мозгу Караны, отразившись в блестящем шаре. Все начало мерцать и колебаться. Боль снова вернулась.
   – Связь! – крикнула Магрета.
   В эту минуту дверь распахнулась, и в Зал заседаний на Аркане ворвалась толпа аркимов. Они были вооружены до зубов, на лицах – выражение решимости. Они наконец-то восстали против своих господ.
   – Держитесь! – воскликнула Ялкара. Она запрыгнула на машину и обняла Магрету за талию, помогая ей управляться с механизмом, в то время как кароны выстроились в ряд перед своими врагами.
   Пока Ялкара и Магрета вместе противостояли аркимам, в мозгу Караны мелькали причудливые видения, отражаясь в шаре. Потом все исчезло. Карана попыталась восстановить контакт, но шар оставался темным.
   За спиной у Караны послышались бегущие шаги и бессвязные возгласы радости. Вся компания вернулась из Каркарона через врата, наспех сооруженные Шандом: Шанд, Иггур, Лиан, все они. Лиан бросился к Каране, плача от радости, но она подняла вверх руку.
   – Не сейчас! – выдохнула она и повернулась к шару, пытаясь, несмотря на боль, восстановить связь. Все опять изменилось. Она что-то отыскала и вывела на поверхность шара – танцующие точки, смутно напоминавшие человеческую фигуру. – Это Магрета, – объяснила она, и сразу же точки слились в изображение Магреты, и Карана снова увидела Зал заседаний, хотя все теперь было окрашено темно-синей и черной аурой.
   Шанд замер, как столб, пристально вглядываясь в Ялкару. Его руки повисли, кулаки сжались. Малиена, стоявшая возле него, переживала не меньше: да, ей хотелось, чтобы аркимы захватили машину Рулька и освободили свой мир – но только не за счет Непреодолимой Преграды, которая защищала этот мир.
   В Зале заседаний каронов шла яростная борьба. Мускулистый арким обошел машину и нанес Магрете удар в спину, от которого та упала на пол. Перепрыгнув через нее, он взобрался на машину. За ним последовала еще дюжина аркимов. Магрета со стоном перевернулась.
   – Магрета, беги! – закричала Карана.
   «Как я могу?» — прокричала та в ответ.
   Первый арким взялся за колесо. Комнату затрясло. Те, кто наблюдал за этой сценой в Шазмаке, увидели, как завибрировал золотистый шар. Луч желтого света вырвался из передней части машины – такой яркий, что он прорезал дымящиеся каналы в воздухе. Этот луч разрушил стену зала. Снаружи в черном небе Аркана висела оранжевая луна, такая большая и яркая, что казалось, она держится на ветке дерева. Вулканы извергали красную лаву.
   – Беги! – заорал Иггур, и крик его передался через Карану по всему пути на Аркан.
   «Без машины – нет!» – ответила Магрета. Отшвырнув женщину-аркима, похожую на Карану, она приближалась, защищая ладонью глаза. Луч, на несколько мгновений погасший, снова вырвался из машины и, превратив в пепел остатки стола, двинулся по направлению к Магрете. Комната начала наполняться дымом.
   – Неужели никто не может ей помочь? – бесновалась Карана.
   Каронов, казалось, парализовало. Чудилось, что их бездействие длится целую вечность, а не несколько секунд. Лицо Иггура исказила судорога. Вытянув руку, он выгнул спину. Глаза у него выкатились. Вспоминая аспекты Тайного Искусства, которые он утратил за десятилетия своего безумия, Иггур совершил невозможное. Синяя огненная молния, посланная им, пролетела по всему Пути между мирами и, ворвавшись в Зал заседаний, превратила машину в пылающую головешку. Аркимы разбежались в разные стороны.
   Лицо Магреты появилось на шаре, она смотрела на оставшихся на Сантенаре, протягивая руки Каране, словно та могла забрать ее обратно. Но было слишком поздно. Путь медленно распался, шар исчез. Стены Непреодолимой Преграды ярко вспыхнули и исчезли навсегда.
   Все закончилось. Равновесие было восстановлено. Иггур рухнул лицом вниз, не в силах пошевелить даже пальцем. Карана упала на подушки, тихонько вскрикнув.
   Лиан положил ей голову на грудь, полагая, что она умерла. Но она шевельнулась и вздохнула. Ее теплое дыхание коснулось щеки юноши.
   – А я-то думал, что ты умерла! – с облегчением произнес Лиан.
   Карана фыркнула, открыла глаза и обняла его за плечи.
   – Я была близко к этому, но теперь мне лучше. О, насколько лучше, Лиан!
 
   Действие хракса с каждой минутой становилось слабее и слабее, и Карана почувствовала боль. Не такую сильную, как прежде, но все же достаточно сильную, чтобы вытеснить все огорчения по поводу кровавой бойни, которая произошла в Шазмаке, а также боль от потери Магреты.
   Неподалеку лежал Иггур без сознания: у него была ужасная дурнота после применения Тайного Искусства. Сверхчеловеческие чары повлекли за собой внутренние разрывы, но Идлис сказал, что Иггур поправится.
   Лиан посидел возле Караны около часа, а потом его призвали заниматься мертвецами. Их было много, и каждого следовало хоронить согласно обычаям его народа. Трупы обитателей бездны следовало уничтожить, чтобы не разнести заразу.
   Поэтому случилось так, что Карана оказалась одна, когда лорск, преследовавший ее в туннелях, наконец-то добрался до нее. Почти весь день он прятался из страха перед Стражами, но сейчас очень осмелел. В последние несколько часов, даже если Стражи подавали знак тревоги, всем было не до того.
   Этот лорск был совершенно измученным и израненным существом. Ему очень сильно досталось, когда он схватился с гаршардами у ворот рудника, а их жилистые тела почти не утолили его отчаянный голод. Он проследил Карану по всему ее пути, избегая патрульных гаршардов. Его жалили и били током сотни Стражей. Одна лапа висела – она была наполовину отсечена, на другой не хватало трех пальцев. Он был весь в ссадинах и порезах, половина меха обгорела. Ягодица представляла собой сплошную гнойную рану.
   Но он нашел то, что искал, – вкусную рыжеволосую женщину, и на этот раз она выглядела совершенно беспомощной. Лорск с трудом потащился через зал. Он так сосредоточился на Каране, что даже не заметил Иггура, пока не наступил ему на руку.
   Иггур вскрикнул, и лорск отскочил в сторону. Карана проснулась. Сначала она подумала, что это галлюцинация, вызванная храксом, но для галлюцинации лорск был слишком ужасен. Большой зал опустел. Помочь ей было некому.
   – О Лиан! – подумала она вслух. – Как раз когда я поверила, что все закончилось. Где ты сейчас?
   Она не отрывала взгляда от лорска:
   – Что я могу сделать? Совсем ничего.
   Лорск, вспомнив ее прежние трюки, застыл, оценивающе глядя на нее. Потом робко вытянул лапу, целясь в незащищенный живот девушки.
   Краешком глаза Карана увидела объект своих надежд и страхов. Лиан, пришедший за следующим телом, наверно, услышал вопль Иггура.
   – Карана! – воскликнул Лиан. Схватив меч Рулька, он бросился прямо к лорску, размахивая тяжелым оружием, как мясник – своим ножом.
   – О Лиан, – сказала она спокойно, – это не очень удачная идея. Тебе же не удастся нанести ни одного удара.
   Несмотря на раны, лорск повернулся с ужасающей скоростью и ринулся к Лиану. Тот яростно размахивал мечом, но лорск увернулся, и Лиан, потеряв равновесие, упал на колено. Зверь взмахнул огромной лапой, и она соприкоснулась с боком Лиана с таким звуком, который производит мясник, когда разрубает тушу. Лиана подбросило в воздух, и он упал, все еще сжимая в руке меч. Рубашка была распорота, на боку виднелись кровавые порезы.
   Никто не уцелел бы после такого удара лорска. Это конец рода. Карана ощутила невыразимую муку.
   И вдруг произошло чудо: Лиан пошевелился. Застонав, он попытался сесть. Лорск уже приближался к нему. Можно было сделать только одно, и Карана способна была это сделать, пока еще не кончилось действие хракса. Она мысленно послала свою ярость в лорска и, как когда-то случайно оказалась в мозгу у гаршарда, очутилась в чуждом, отчаявшемся сознании лорска, который испытывал большие страдания, чем она. Она видела все его глазами и чувствовала, как лорск поднимает здоровую лапу, чтобы разорвать Лиана. Приложив огромное усилие, она попыталась взять сознание лорска под контроль. Она боролась с мускулами, которые были сильнее в десять раз, чем у нее, и подчинить волю, равную ее собственной. Поэтому все, что могла сделать Карана, – это заставить лапу лорска немного приподняться.
   Удар обрушился над самой головой Лиана. Лорск взревел и вышвырнул Карану из своего сознания.
   И тогда она собственными глазами увидела совершенно невероятное зрелище. Лиан встал на колени и снизу швырнул меч в лорска. Он сделал это совсем неумело – так бросают навоз лопатой. Карана уже готовилась повторить мысленное послание, как вдруг острое как бритва лезвие вонзилось лорску в шею, перерезав сонную артерию. Он затанцевал кругами и упал прямо перед Караной. Лорск был мертв.
   Она взглянула на его искалеченную лапу. Когти на двух оставшихся пальцах были обломаны. Именно это спасло Лиана, иначе первым же ударом лорск выпустил бы ему кишки.
   Шатаясь Лиан подошел к Каране.
   – Только не напоминай мне больше о моей глупости. «Я пришел тебя спасти…» – попросил он, обнимая ее.
   – И не собиралась, – хихикнула Карана.
   – В любом случае я никогда не хотел быть героем – только сказителем.
   – Но теперь ты герой. Настоящий герой. Впрочем, для меня ты всегда им был.

47
ВЕЧНЫЕ ИЗГНАННИКИ

   Утром появился Идлис с каркасом из металла и кожи, который он собирался надеть на Карану поверх гипса. Идлис отрегулировал ремни и пружины, которые вытягивали ее ноги, чтобы кости срастались правильно.
   – Ей нужно не снимать каркас по крайней мере шесть недель, пока не срастутся кости, – сказал Идлис Лиану.
   – Выглядит чертовски неудобным, – заметил Лиан. – А как же ты будешь?..
   – Отправлять свои естественные нужды, хочешь ты сказать? – засмеялась Карана. – Конечно, у меня будет сиделка. Если ты действительно меня любишь, то будешь ходить за мной, а когда я наконец вылезу из этого сооружения, то вознагражу тебя. И себя, естественно.
   Идлис взял маленькую ручку Караны и поцеловал ее. Она больше не ежилась от прикосновения его «резиновой» кожи. Теперь он был для нее другом. Идлис сказал:
   – Я буду приходить в Готрим раз в год, в этот день, – на случай, если тебе понадобится хракс. Его невозможно нигде раздобыть, потому что, кроме гаршардов, никто больше не знает, как его делать. Если я буду тебе нужен, пошли сообщение в Паймир, что на южном побережье Моря Туманов. А теперь я должен последовать за Йетчей. – Глаза его увлажнились. – До свидания!
   – До свидания, – ответила Карана. – Теперь у тебя есть будущее. Приходи в Готрим, если когда-нибудь тебе нужна буду я.
   Подошла Малиена и молча встала возле носилок Караны.
   – Ты, должно быть, ненавидишь и презираешь меня? – тоненьким голосом спросила Карана.
   Наклонившись, Малиена убрала ей волосы со лба:
   – Ты мне родня, Карана, и я всегда буду любить тебя.
   – Но я предала свой народ и помогла Рульку.
   – И ты опять-таки поступила правильно. Со всем этим покончено, Карана.
   Карана облегченно вздохнула.
   – Но сможешь ли ты простить нас, Карана, за все, что аркимы сделали тебе и твоей семье? – Теперь пришел черед Малиене поволноваться.
   – Малиена…
   – Да, Карана?
   – Ты так и не закончила расчесывать мне волосы, – сказала Карана, имея в виду их ссору в Туркаде несколько недель тому назад.
   – Я сделаю это прямо сейчас, – засмеялась Малиена. – А чтобы показать, что я раскаиваюсь, я даже расчешу тебя собственной щеткой, поскольку свою ты, несомненно, потеряла.
   – Вот это действительно услуга! – нахально произнесла Карана. – Сначала твои сапоги, потом твоя щетка. Когда я в следующий раз соберусь на восток, может быть, ты уступишь мне и свою кровать.
   – Только не сломай ее! – рассмеялась Малиена.
 
   Аркимы закрылись с Тензором, подготовили его тело к погребению и сутки бодрствовали над ним, играя свои протяжные мелодии и исполняя погребальные песни. На следующий день, на рассвете, они похоронили Тензора в гробнице, давно для этого предназначенной, в катакомбах старого Шазмака. Церемония была простой и величественной.
   – Он больше не покинет свой возлюбленный Шазмак, – сказала Малиена. – И ни один из нас никогда не отправится домой, на Аркан. Мы – вечные изгнанники.
   – Разве это имеет теперь значение? – спросил Лиан. – Ведь прошло столько лет. Ваши предки, конечно, родились здесь?
   – Да, но в наших душах тоска по Аркану вечна. Мы все мечтаем совершить туда паломничество. – Она тяжело вздохнула. – Но я обеспокоена. Вы видели извержения вулканов? Что происходит с моим миром?
   – А ты можешь что-нибудь сделать?
   – Нет! Какая бы судьба ни ожидала мой народ на Аркане, хорошая или плохая, – отныне они будут жить самостоятельно.
   – А что теперь будете делать вы? – поинтересовался Лиан.
   – Мы отправимся на Восток и будем жить своей жизнью. Аркимы никогда не были такими великими, как нам самим казалось, но мы выжили. И нам прибавляет мужество то, что рабство аркимов, оставшихся на Аркане, тоже закончилось. Мы бы могли покончить с ним четыре тысячи лет тому назад, если бы нам хватило храбрости бросить вызов каронам.
 
   Мендарка тоже похоронили в Шазмаке, и всех остальных погибших. Наннолет превратился в горстку золота и сажи на полу. Аркимы истолкли каменные плиты пола в порошок, который вместе с пеплом мертвых существ из бездны развеяли над Гарром. В своем последнем полете машина Рулька прошла прямо над флейтой, и она расплавилась, а жидкий металл просочился в трещины пола. Эти куски вырезали и тоже выбросили в Гарр. Это было полное уничтожение золота Ялкары, но ничего лучше сейчас придумать было нельзя.
   Когда все дела были закончены, Карану, все еще в гипсе и каркасе, привязали к носилкам. С момента разрушения Непреодолимой Преграды прошло всего десять дней, но откладывать отход из Шазмака дольше было невозможно. Нужно было многое сделать в реальном мире – единственном, который теперь у всех них остался.
   В последний раз они отправились в путь из Шазмака пешком, потому что у Шанда с вратами ничего не получилось после того, как исчезла Непреодолимая Преграда. Все те, кто умел делать врата, были мертвы или потеряны, за исключением Шанда и Иггура. Но он был убит тем, что теперь навсегда потерял Ялкару и Магрету. Казалось, ему не для чего больше жить.
   – Почему бы тебе не попытаться создать еще одни врата, чтобы безопасно доставить нас в Готрим? – спросил Лиан, когда они стояли на великолепном мосту, словно сотканном из паутинки. Карана уже испытывала страдания от передвижения.
   – Мне не хочется знать, работают ли еще врата, – отрезал Шанд. – Секрет умрет вместе со мной! Без некоторых вещей нам было бы гораздо лучше.
   – А ты, Иггур?
   – Даже если бы у меня было в распоряжении сто врат, я бы пальцем не пошевелил, чтобы помочь ей, – холодно произнес Иггур. Он винил Карану и в потере Магреты.
 
   Дорога была долгая и трудная, приходилось идти в гору. Особенно тяжело было на продуваемой всеми ветрами тропинке, которая шла вдоль реки Гарр. Карана мучилась всю дорогу: каждый даже самый осторожный шаг носильщиков отдавался такой болью в ее теле, что она плакала. Ночью было еще довольно холодно, так что слезы замерзали у нее на щеках. Она лежала без сна, вспоминая, как хракс уносил боль, и ей хотелось его. Это не было страстное желание, но оно всегда присутствовало.
   По пути Лиан отвел Шанда в сторону:
   – Ты как-то сказал, что хотел бы компенсировать то, что сделал мне.
   – Сказал, – равнодушно подтвердил Шанд. – Чего ты у меня просишь?
   – У Караны была старая серебряная цепочка, которую мы нашли в Катадзе. Ты заложил эту вещицу для нее, когда я был в темнице у Иггура в Туркаде. Цепочка ей очень дорога. Если бы ты мог ее забрать…
   Шанд дернулся, как пара лягушачьих лапок на батарейке у алхимика.
   – Возможно, ее… трудно будет вернуть. Из-за войны я имею в виду.
   – Ты попытаешься?
   – Да. – И Шанд зашагал вперед.
 
   При их скорости на то, чтобы выбраться на тропу, которая вела вниз, в Готримский лес, ушло пять дней. Поздним вечером на шестой день пути они проходили мимо мрачных руин Каркарона, стоявших на утесе. Они смахивали на разбитую бутылку. Глаза Караны затуманились при мысли об отце. Жажда прибегнуть за утешением к храксу стала сильнее.