Иванов Алексей. Блудо и Мудо

   «Надо с девкой что-то делать», - по-отечески размышлял Моржов, путаясь ногами в высоком кипрее, где тропинка сжималась, как промежуток меж пышных Со-нечкиных грудей. С лугов, как от летней женщины, пахло мёдом.
   Сквозь заросли Моржов вновь спустился на берег, но вдали от упырей. Здесь по камням пляжа ползали Костёрыч и Серёжа Васенин, поглощённые своим делом.
   – Константин Егорович, может быть, нам всё-таки повезёт найти трилобита? - спрашивал Серёжа, переворачивая и разглядывая очередной булыжник.
   – Нет, Серёжа, не та геология долины, - отвечал стоящий на четвереньках Костёрыч. Он побагровел от неудобной позы и то и дело подхватывал очки, съезжавшие на кончик носа. - Тут мшанки, гребешки… В лучшем случае найдём белемнит или аммонит…
   – Это громовая стрела и бараний рог?
   – Да… Вот смотри - почти целый гребешок…
   В стороне кучкой лежали камни, на которых исследователи обнаружили отпечатки палеозойской жизни, когда Моржова ещё не было. На солнце камни высохли до мучной белизны. Моржов не стал отвлекать науку и двинулся обратно к Щёкину и упырям.
   Лагерь работал как часы! - удовлетворённо думал Моржов.
   Рыбаки так часто махали удилищами, что казалось, будто они погоняют Талку, как стадо. На крутизне бережка стояли и смотрели на рыбалку Сонечка и Наташа. Моржов вскарабкался к ним.
   – Не хочешь порыбачить? - спросил Моржов Наташу.
   Наташа хмыкнула.
   – Я могу и просто так отойти, - независимо сказала она, повернулась и пошла к Милене.
   – Зачем же вы… - смущённо пролепетала Соня, точнее - её мерцоид.
   Моржов сконфузился.
   – Да я и не думал Наташу отгонять!… - честно оправдывался он, пожимая плечами. - Разве нам с тобой ночей не хватает?…
   Сонечка совсем залилась краской - даже мерцоид не выдерживал такой интенсивной стеснительности.
   Желая поддержать Соню в борьбе с самой собой, Моржов приобнял её за талию.
   – А ты, Сонечка, дитя моё, зачем подписала донос? - ласково спросил он.
   – Так что… Как все…
   – Я же говорил тебе, заинька: от этого всем только хуже будет.
   – Ну… как-нибудь…
   Разговаривать о кляузе с Сонечкой было бесполезно. Сонечка делала всё, что скажут (Моржов знал на практике). Она была как собачка, согласная с любым именем, которое ей дадут хозяева.
   – Я… я стесняюсь… Боря… - прошептала Сонечка, пытаясь освободиться от моржовского полуобъятия.
   – Ладно, иди к Наташе, - отпустил Соню Моржов, убирая руку с её талии, и слегка шлёпнул, отсылая в нужном направлении.
   Сонечка, естественно, пошла к Наташе.
   Моржов спустился к Щёкину и упырям. Ожесточённая рыбалка, похожая на фехтование, была в самом разгаре.
   – Много наловили? - сзади спросил Моржов у Щё-кина.
   – Двух тайменей, - не оборачиваясь, буркнул Щё-кин, - один с хрен, другой помене…
   Моржов глянул в ловчую яму упырей. Там и вправду плавали две небольшие рыбки.
   Щёкин выкрутил катушку и положил спиннинг на камешки.
   – Надо покурить, - хрипло сказал он, доставая откуда-то сигарету. - Нечеловеческое напряжение…
   – Хорошие рыбы, - похвалил Моржов, подавая Щёкину зажигалку и высекая огонь.
   – Естественно, - согласился Щёкин, жадно затягиваясь. - И ловим по-честному. Маленьких отпускаем, больших складываем в баночку из-под витаминок.
   – Дрисаныч! Дрисаныч! - спохватился стоявший рядом Чечкин и бросил свою удочку. - А можно я вашим спиннингом половлю?
   – Лови, - оглянувшись, разрешил Чечкину Щёкин и опять повернулся к Моржову. - Чтобы не путать, этим двум рыбам я дал имена. Вот эта - Сергей, эта - Карл.
   – Паца! Дрисаныч рыбам имена дал! - заорал Чечкин.
   Упыри почему-то переполошились. Все, кроме Гер-шензона, покидали удочки и побежали к ловчей яме.
   – Паца, во!…- суетился у ямы возбуждённый Чечкин. - Этот - Сергей… Дрисаныч, а который Карл?…
   – А какая у рыб порода? - недоверчиво спросил Ничков.
   – Мичман яйценосный, - важно ответил Щёкин.
   – Дрисаныч, а можно вечером на костре мы с Гон-цовым пожарим Карла, а Чечен с Гербалайфом - Сергея? - Ничков испытующе посмотрел на Щёкина.
   – Да пожалуйста, - разрешил Щёкин.
   – Паца!… - вдруг донёсся с реки истошный вопль Гершензона. - Клюнуло!…
   Упырей пронзил электрический разряд, а потом они напрямик ломанулись к Гершензону. Гершензон, виляя задом, будто вытягивал кита, в напряжённой позе входил в воду всё глубже и глубже. Упыри ворвались в речку вокруг Гершензона, словно кони на всём скаку.
   – Подсекай! - орали они. - Плавно тащи! Води!…- И тут же все хором взвыли.
   Они развернулись и едва ли не со слезами на глазах побрели обратно к Щёкину.
   – Дрисаныч! Дрисаныч!… - надломленным голосом кричал Гершензон и показывал кончик лески. - Рыба блесну оборвала!… Как корова языком отрезала!…
   – Да чёрт с ней, не расстраивайся, - ответил Щёкин.
   – А!… - Возле ямы вдруг обомлел Ничков. - Э!… Где Карл?…
   Плотина, отгораживающая рыбную яму от реки, была проломлена. Видимо, в этот пролом и сбежал Карл. В яме вертелся только Сергей.
   Упыри столпились вокруг ямы. Ничков внезапно, будто его пронзили кинжалом, упал на камни, хватаясь руками за порушенную плотину. В самом эпицентре разлома на песке отпечаталась чья-то подошва.
   – Кто наступил и сломал? - в бешенстве закричал Ничков. - Чечен, это ты наступил!…
   – А почему я? - взвился Чечкин.
   – Ты всегда носишься, под ноги не смотришь! А Карла не ты, а я жарить собирался!…
   – Да я вообще на этой стороне стоял! - оправдывался Чечкин.
   – Ты это сломал!…
   – Не я! Это ты сам!
   Ничков вскочил, собираясь кинуться на Чечкина с кулаками.
   – Эй! - ринулся к ним Щёкин. - Вы чего, дурни, драться здесь?… Лучше примерьте, чей башмак подходит под отпечаток.
   – Точно! - опомнился Ничков. - Паца, все живо разулись!
   – И ты разувайся тоже! - возмущённо орал Ничкову Чечкин.
   С четырьмя кроссовками в руках Ничков по воде подобрался к пролому в плотине и принялся по очереди прикладывать обутки к следу. Упыри, гомоня, топтались вокруг, босые на одну ногу.
   – Вот он! - ликующе выкрикнул Ничков, выхватил башмак из грязной ямы, поднял над головой и с ненавистью потряс. - Кто Карла отпустил, тот пускай и лезет в реку за своей кроссовкой!
   С горящими глазами Ничков за шнурок раскрутил кроссовку над головой и запустил на середину Талки. Упыри молча проследили полёт и падение башмака.
   – Чей сандаль был? - с интересом спросил Нич-ков.
   – Мой, - тихо сказал Гершензон и кинулся на Нич-кова.
   …Вечером упыри вчетвером зажарили и съели Сергея.
   В Троельге Моржов как-то подзабыл, что бывают не только даты, но и дни недели. Он прикатил в Ковязин и только здесь вспомнил, что сегодня - воскресенье. А в воскресенье хрен чего начичишь.
   Тогда Моржов решил поехать на Пленум к Леночке. Шансы добыть сертификаты у Леночки равнялись примерно нулю - значит, можно заявиться и в воскресенье. Всё равно вариант с Леночкой нужно отработать, чтобы потом не грызли сомнения.
   Моржов покатил через весь Ковязин на Пленум и, глядя по сторонам, думал, что боярин Ковязя закодировал свой город не хуже купца Забиякина. Город Ковязин был сплошным наслоением плацдармов. Уже сам острожек Ковязи был плацдармом в краю печенегов (туарегов, онкилонов). Потом «исторический город» - ныне районы Пролёт и Багдад - стал плацдармом цивилизации среди местных Ковыряловок. Готовясь к пролетарскому штурму Пролёта, на другом берегу Талки после революции появился плацдарм барачного Прокола. Но классовая война закончилась раньше, чем Прокол подготовился к битве. Отделённый от Прокола и Пролёта Пряжским прудом, на Чуланской горе образовался плацдарм нового, конструктивистски осмысленного социализма - Соцпосёлок. Но и его пас-сионарность растворилась в пространстве. Собравшись с силами, история вновь решила преобразить город Ковязин, и в семидесятых годах появился ещё один плацдарм - район Пленум. Плацдармом история, как обычно, и ограничилась. Разномастный город Ковязин опять не дождался завоевателя. Последним по времени возникновения был плацдарм новой аристократии - элитный посёлок на горе Пикет. Но, судя по стене, что его огораживала, Пикет уже не имел амбиций на захват города.
   Всё это чем-то напоминало Моржову флот Петра I: фрегаты построили, а моря-то нету. Жизнеспособными в Ковязине оказывались лишь общие смыслы, а не конкретные деяния.
   Леночка жила на Пленуме в однокомнатной квартирке на четвёртом этаже девятиэтажной башни. Башня возвышалась рядом с типовым зданием школы, где Лена работала секретаршей. На Пленуме имелось четыре таких башни, две таких школы, а ещё два типовых здания универсамов, типовой кинотеатр и типовой дом быта. Всё остальное - панельные пятиэтажки, давно уже обжитые так, что перестали быть похожими друг на друга.
   Моржов заволок велосипед по лестницам и, отдуваясь, позвонил Лене в дверь.
   – Ты?… - изумилась Лена.
   – Мы, - поправил Моржов и пошлёпал ладонью по седлу велика. - Пустишь поговорить?
   Леночка пустила - но с некоторым сомнением. Моржов помнил, что Леночке говорить с ним не о чем.
   Роман с Леной (и с проживанием в этой квартире) у Моржова длился примерно три месяца. Моржов тогда хорошо зарабатывал на евроремонтах, а потому произвёл на Леночку весьма благоприятное впечатление. Впрочем, дело было не в деньгах.
   Леночка увидела пластины Моржова, и это решило судьбу её чувства к Моржову. Для всех без исключения моржовских подруг главным достоинством мор-жовских художеств было то, что Моржов рисует «похоже». И только одна Леночка сразу, без пояснений, поняла, что Моржов делает «иначе». Леночка вообще была девушкой умной, училась где-то в Москве на за-очке. От ковязинских девушек (даже от Стеллы Рашевской) Леночка отличалась как амфора от чугунков. Леночка была давней, незамечаемой и привычной болью Моржова. После Стеллы только Леночку Моржов уже начинал любить по-настоящему, глубоко, полно, без снисхождения - пока сам же всё не испортил, когда нарушил своё обещание.
   Пока Моржов разувался, в прихожую вышел молодой человек невысокого роста с очень серьёзным лицом. Видимо, это был нынешний мужчина Леночки.
   – Это Боря Моржов, - мрачно пояснила ему Лена. - Нам поговорить надо. Не ходи пока на кухню.
   Моржов не стал здороваться и прошёл туда, куда указала Лена.
   – Надеюсь, ты явился не с целью восстанавливать отношения? - неприязненно спросила Леночка, включая электрочайник.
   Моржов уселся у окна на табуретку.
   – Почему бы и нет? - сказал он. - Подумаешь, я слова своего не сдержал!… Не сдержал одного - дам другое. Сейчас даже девственность восстанавливают.
   Он защищался, а потому поневоле скатывался к ёрнически-хамскому тону. Он ничего не мог с собой поделать. В своё время Лена попросту сбила его с ног.
   А суть его конфликта с Леночкой была довольно проста. Он напился. Лена оказалась потрясена этим. Она и не подозревала, что Моржов - алкоголик. Она взяла с Моржова честное слово, что тот больше не будет пить. Моржов, не задумываясь, пообещал - он ещё и не знал, что любит Лену, - а через месяц напился вновь. «Ты нарушил своё слово, - сказала Лена. - Ты ненастоящий. Таких, как ты, - миллион. Уходи». Уже в ту же ночь Моржов, как тролль, спал под мостом через Талку.
   – Прекрати паясничать, - поморщилась Лена.
   В тот раз она ещё сказала Моржову: «Я в тебя верила, а ты не сдержал слово. Я больше не верю. Тебя не существует».
   – Какое у тебя дело? - напомнила Лена.
   – Мне нужны сертификаты на школьников. До августа.
   – Нет, - покачала головой Лена. Моржов помолчал.
   – Мы можем быть в претензии друг к другу сколько угодно, - осторожно сказал он. - Но сертификаты - уже факт, а не эмоции. Зачем ты всё смешиваешь воедино? Ты, конечно, не обязана этого делать, но ведь ты можешь мне помочь.
   – Я ничем не могу помочь привидению.
   «Зря я поехал…» - подумал Моржов. Но встать и уйти он был уже не в силах. Хрен с этими сертификатами, не в них беда. Лена вычла Моржова из своей жизни-и вычла вообще из мироздания. А Моржов существовал и хотел подтверждения материальности своего существования. Он не привидение. Он настоящий. Пусть и свинья, но настоящая свинья. Хотя и законченной свиньёй Моржов себя не считал. Он поступил глупо и по-скотски, - но ведь он не младенца задушил, не квартиру Леночкину приватизировал, не родину предал. Он просто нарушил обещание и нажрался. Черепаха и слоны, на которых лежит мир, скорее всего, этого и не заметили.
   – Тебе не кажется, что судить о людях по единственному критерию - это чересчур просто? - желчно спросил Моржов.
   – Смотря какой критерий, - холодно ответила Леночка.
   – Судить надо по сумме, по равнодействующей, а не по одному какому-нибудь вывиху…
   – Без комментариев, - сухо сказала Лена и налила Моржову кофе. - Пей и уматывай.
   Моржов пил кофе и смотрел на Леночку, боком подсевшую к столу. Леночка была девушкой просто миниатюрной, как кукла. Рядом с ней Моржов ощущал себя огромным, как Родина-мать. Моржов не понимал, как же в Лену вмещается всё то, что в ней есть, - и красота, и ум, и характер. И ещё Моржов помнил тяжесть тела Леночки в своих руках, помнил её яркую наготу, её жесты, пластику её движений…
   Однажды Моржов попросил Леночку раздеться и встать, слегка нагнувшись, в сложном винтообразном развороте, словно бы она, собирая цветы на поле, не распрямляясь, оглянулась и протянула ему букетик. Моржов быстро набросал эскиз, а потом из листов пластика (украденных с евроремонта) вырезал несколько фигурных плоскостей. Потом он совместил их во что-то вроде небольшой скульптуры. Эту конструкцию он назвал «Девушка в темноте». В отличие от картины, скульптуру надо осматривать, обходя вокруг. Моржов ставил свою «Девушку» на стол и медленно вращал. Они с Леной смотрели и замирали: в динамике вращения скульптура оживала и воистину казалась девушкой, что раздевается в темноте при косом свете луны из окошка. Кромки вырезанных плоскостей, как лунный свет, вдруг очерчивали то один контур тела, то другой, но лишь в единственном ракурсе девушка внезапно воплощалась вся, словно ярко освещенная. И в этом ракурсе даже Леночка узнавала сама себя.
   Ей Моржов и оставил «Девушку», когда уходил. Сейчас он дорого бы дал, чтобы узнать, как же Лена распорядилась его творением.
   – А помнишь, как мы попали под дождь? - спросил Моржов. - Как ходили за грибами на Колымагины Горы? Как занимались любовью в пустой электричке?
   Лена долго молчала.
   – Ничего этого не было, - наконец сказала она тяжело и решительно.
   Моржов, в которого она перестала верить, дематериализовался, и этот процесс цепной реакцией ушёл в прошлое, развеществляя всё, что было.
   Моржов отвернулся и уставился в окно. Отсюда было видно пол-Пленума. Пленум изо всех сил тщился казаться городом, но ему недоставало масштаба, и потому он выглядел декорацией. Слишком уж близко синел лес за домами. Слишком большим был небосвод. Пленуму не хватало покровной мощи, чтобы создавать впечатление города. Чересчур уж выпирал ландшафт с его буграми и лощинами. Чересчур живуча была природа, которая превращала газоны в косматые лесные поляны, а на бетонных козырьках подъездов расстилала зелёные пятна мха. Неискоренимыми селянами оставались жители, что огораживали возле домов палисадники, держали на балконах какие-то длинные тесины, торчащие наружу, вместо асфальтовых тротуаров укладывали дощатые вымостки, а во дворах громоздили не гаражи, а сараи. На Пленуме, как в деревне, даже по улицам взрослые люди ходили посередине дороги, подростки подзывали друг друга свистом, а пожилые женщины, не желая подниматься по лестницам, кричали со двора в окна верхних этажей: «Пе-тров-на-а!… Ва-лен-ти-на-а!…»
   – Тебе пора, - сказала Моржову Лена.
   – Знаешь, Лен, а у нас всё равно ничего бы не получилось, - ответил Моржов. - Этот твой тест на выполнение обещаний висел надо мной, как дамоклов меч. Так жить тяжело. Тем более что и без этой проверки надо мной своих дамокловых мечей навалом. Одни мечи, неба не видно.
   – Тебе пора! - тоном выше повторила Лена.
   – Я тебя люблю, - просто сказал Моржов. - Я от тебя ничего не требую, но хочу, чтобы ты это помнила.
   – Саша! - отчаянно крикнула Лена в комнату. - Выведи его отсюда!
   В кухне тотчас появился Саша. Лицо у него было напряжённое.
   – Пошёл вон! - яростно сказал он Моржову.
   Моржов начал вставать, угрожающе вырастая до своего метр-девяносто-с-лишним роста. Он был на полторы головы выше Саши (и на две с половиной - Леночки). Ему показалось, что он может просто взять Сашу в щепотку, вынести на балкон и уронить вниз. Со своими габаритами Моржов ощущал себя не просто настоящим, а даже излишне настоящим. Но он собирался уходить - и больше не мешать Саше и Леночке, маленьким людям с их ломкими скелетиками и хрупкими, стеклянными принципами.
   Моржов протиснулся мимо Саши в прихожую, сунул ноги в кроссовки, открыл дверь и выкатил велосипед на площадку. Саша захлопнул дверь за спиной Моржова с таким грохотом, будто спустил Моржова с лестницы.
   Сергач жал на клаксон, словно капитан парохода в туманах Ла-Манша. Моржов вышел на крыльцо жилого домика и приставил к очкам бинокль. Белая «Волга» Сергача стояла посреди волейбольной площадки. Из-за чёрных, тонированных окон она почему-то напоминала летающую тарелку не очень-то дружественных инопланетян. В дальних кустах торчали любопытные упыри - они чего-то творили там под руководством Костёрыча и Щёкина. Оттолкнув Моржова, из домика вылетела Розка, ссыпалась с крыльца и понеслась к «Волге».
   – Чего сигналите, как на пожаре?! - гневно кричала она на ходу. - Прекратите немедленно!
   «Волга» замолчала. Передние её дверки открылись, и наружу полезли улыбающиеся Сергач и Ленчик. Моржов сразу понял, что оба они уже пьянущие.
   – Принимай гостей! - орал Сергач Розке.
   Сергач прикатил в полной ментовской форме, только серая кепка с длинным козырьком не по уставу была сдвинута на затылок. Он сразу же облапил Розку, поцелуем запечатывая ей рот, а потом решительно повлёк Розку к веранде. Ленчик нырнул обратно в машину и вынырнул уже с большим арбузом в левой руке и с пакетом - в правой. Ногой захлопнув дверку, Ленчик поспешил вслед за Сергачом и Розкой.
   Всё происходило так целеустремлённо, словно для Сергача и Ленчика Розка являлась единственной обитательницей Троельги. Проще говоря, Сергач и Ленчик никого не заметили и к себе не позвали. Но Моржов сразу счёл, что он не нуждается в приглашении, а потому решительно спустился с крыльца и тоже пошагал к столу, за которым уже рассаживались гости.
   – Вы чего пьяные припёрлись? - вполголоса пугливо и яростно вопрошала Розка, вывинчиваясь из рук Сергача.
   – Да по хер! - задорно отвечал Сергач и смеялся, вздёргивая бровки домиком: дескать, ну и мудно же, а?
   Ленчик бухнул арбуз на стол и деловито достал из пакета две бутылки водки.
   – Ножик давай, - велел он Розке. - И стаканчики неси.
   – При детях, что ли, пить собрался? - фальшиво-агрессивно спросила Розка. - Я же вам говорила - нельзя!
   – Да хер на детей! - ещё веселее ответил Сергач.
   – Алкаши… - вздохнула Розка с демонстративным сожалением, повернулась и пошла на кухоньку.
   По её распрямившейся спине Моржов понял, что Розка всё равно довольна визитом Сергача, а потому согласна презреть нормы педагогики. Это ей даже как-то льстило: мол, у неё такая любовь, что весь мир отодвинут в сторону.
   Моржов по-хозяйски перешагнул скамейку и сел за стол напротив Ленчика и Сергача.
   – Борян, держи пять! - радушно завопил Сергач и навалился на стол брюхом, протягивая Моржову руку для рукопожатия. Моржов посмотрел на неё в бинокль. Ленчик только криво кивнул - он был занят: сгрызал с бутылки заевшую пробку.
   Розка вышла с кухни с ножом и стопкой пластиковых стаканчиков. Видно, в кухне она придумала новый наезд на Сергача в компенсацию своей уступчивости.
   – Сергачёв, убери машину с площадки! - потребовала она.
   Сергач совсем сдулся от смеха.
   – Хер с ней! - ответил он, вытирая слёзы.
   Ленчик разлил водку, взял нож и с ловкостью индейца, снимающего скальп, развалил арбуз пополам, а потом умело начал пластать одну половину на ровные полумесяцы.
   – Давайте детям оставим! - Розка попыталась отодвинуть вторую половину арбуза, но Сергач перехватил её руки, совсем задыхаясь и не в силах произнести ни слова.
   – Хер с ними, - за Сергача ответил Моржов. Сергач едва не стёк под стол.
   – И что у вас за праздник? - с подозрением спросила Розка, наконец-то усаживаясь.
   – Просто так, - ответил Ленчик, вгрызаясь в арбузный ломоть.
   – Сколько арбуз стоит? - Розка словно бы искала, к чему прицепиться.
   – Успокойся ты. - Ленчик очередью выплюнул семечки на стол. - Это мы у чурбанов взяли. Они, короче, на выезде из города с фуры торговали. Давайте накатим.
   – Я при детях не пью! - отрезала Розка.
   – Как хочешь, - не стал спорить Ленчик. - Валерьян, поднимай.
   – Может, вам обоим уже хватит?
   – Розка, ты чего? - спросил Сергач, трясясь, как на кинокомедии. - Дай мужикам отдохнуть! Борян, будешь?
   – Мамка накажет, - ответил Моржов. Сергач и Ленчик чокнулись и выпили.
   Моржов смотрел на Ленчика, раскуривающего сигарету, смотрел на Сергача с его вечно вздёрнутыми бровками враля и думал, что ему до полного охренения уже надоели и Ленчик, и Сергач. Идиоты. И вообще ему до полного охренения надоели все идиоты скопом.
   Где-то за Троельгой затарахтел мотоцикл. Без сомнения, это мчались друиды. Они просекли, что в Троельгу проехала машина, - значит, появилась возможность поживиться.
   Друиды выкатились из-за угла домика и остановились за «Волгой» тоже на волейбольной площадке, чего раньше никогда себе не позволяли. Но хамство оказывалось заразным, потому что внушало больше уважения. Увидев «Волгу» на запретном месте, друиды сразу сообразили, кто теперь командир, и быстро встроились в фарватер - носом в корму командира. Моржов понял, что друиды мгновенно переключились с его ОПГ на ОПГ Сергача. Конечно, чего уж тут гадать: у Моржо-ва - только подачки, а у Сергача - власть.
   Вытирая ладони о «тормоза» на своих штанах, друиды поспешили здороваться с Сергачом.
   – О! - воспрял Ленчик.- Щас, короче, мы пошлём этих чертей в деревню за винищем. А то что у нас девки не пьют?
   – Сергач, чё у тебя баба не пьёт? - тотчас влез Моржов.
   Розка посмотрела на Моржова с изумлением. Сергач сделал самодовольно-успокоительный жест.
   – Мужики, пока вы на коне, - здороваясь с друидами, Сергач сразу приступил к делу, - вам задание будет… Смотайтесь-ка в деревню за вином, одна нога здесь - другая там. А то у нас девчонкам выпить нечего.
   – Да без проблем, командир! - взбодрились друиды и побежали обратно к мотоциклу.
   – Ты что, решил здесь общую попойку устроить? - спросила Розка у Сергача - негодующе, но на всякий случай шёпотом.
   – Да вот по столечку всего! - Сергач показал Розке крохотный зазор между большим и указательным пальцами - словно невидимый бриллиант.
   – Не надо этого! - ревниво упорствовала Розка, не желая подключения Сонечки с Миленой и последующей потери своего первенства. - Выпили уже - и хватит! Ты зачем сюда приехал - меня повидать или бухать?
   – Сергач, чего тебя твоя баба плющит? - снова влез Моржов.
   – Розка, ладно тебе орать, - повёлся Сергач.
   – А ты чего суёшься? - накинулась Розка на Мор-жова.
   – Сергач, твоя баба твоих друзей гнобит, - тотчас голосом склочника наябедничал Моржов.
   – Розка, кончай, - попросил Сергач и тотчас захихикал: мудно ведь прозвучало!…
   Разъярённая Розка отвернулась.
   – Сонька, иди сюда! - вдруг заорал Ленчик, увидев Сонечку.
   Сонечка робко подошла - и вдруг в глазах Моржова начала двоиться. Похоже, это друг от друга отдирались сразу два мерцоида - будто размножались делением.
   – Садись! - радушно распорядился Ленчик, обнимая Сонечку за талию и усаживая рядом с собой.
   Сонечка через стол посмотрела на Моржова и, краснея, опустила взгляд. На месте Сонечки Моржов впервые в жизни видел холодного, бледного мерцоида. Похоже, Сонечка перепугалась чуть не до обморока.
   – Будешь? - спросил Ленчик, придвигая Соне стакан с водкой.
   – Нет… - едва слышно ответила Соня и помотала головой.
   – Давай-давай, - бодро загудел Ленчик, поднял стакан и поднёс к губам Сонечки.
   Соня сделала глоточек и зажмурилась так плотно, будто впала в коллапс, как чёрная дыра.
   – Ты чего девку спаиваешь? - взвилась Розка. Сергач только колыхался от беззвучного хохота.
   – Чё, не заебали они тебя ещё? - Ленчик кивнул на Розку и Моржова, обнимая Соню покрепче.
   – Нет… - выдохнула Соня.
   – К нам-то на работу не надумала? - напрямик ляпнул Ленчик.
   – Куда - к вам? - удивилась Розка.
   От страха разоблачения Сергач превратился в сплошную сладкую улыбку, словно Чеширский кот.
   – Э-э, бля… - растерялся Ленчик, но сразу выправился: - К чёрту одному, короче, моему другану.
   – А что у него за работа? - с подозрением допытывалась Розка.
   – Проституткой, - честно ответил Ленчик. Моржов ухмыльнулся. Лучший способ скрыть правду - это сказать её в шутку.
   – Проституток вербовать - как раз для тебя работа, - буркнула Розка Ленчику.
   – Пойдём поговорим, - предложил Розке Сергач, чтобы замять тему. Он встал, тяжело вылез из-за стола и за руку потянул Розку на кухоньку.