Карр Филиппа. Изменница

   — Я бы хотела, — сказала Лотти, — чтобы каждый день был какой-нибудь праздник.
   — Это было бы слишком утомительно, — заверила я ее.
   — Ну, тогда раз в неделю…
   Мы отложили на несколько дней наши уроки. Я предупредила ее, что как только мы обоснуемся в этом доме, я немедленно подыщу ей гувернантку. Лотти состроила кислую мину она сейчас не могла думать ни о чем другом, кроме как о предстоящем празднике.
   Дня за три до намеченной встречи с соседями я пошла в Эндерби, чтобы поболтать с Изабеллой и рассказать ей, как я готовлюсь к торжественному дню. Возвращаясь обратно, я встретила на дороге Эвелину. Похоже, эта встреча не была случайной.
   — Добрый день, — сказала она. — Вы, наверно, очень заняты — готовитесь к торжественному приему.
   — Добрый день, — ответила я. — Да, я очень занята.
   Я собралась было пройти мимо нее, но она встала на пути и хитро взглянула и на меня.
   — Я слышала, что вы собираетесь пригласить всех соседей. Но, оказывается, сделано исключение.
   — Всех пригласить просто невозможно, — ответила я.
   — Но ведь кто-то может обидеться. Я бы сказала, это — не по-соседски.
   — Я не послала тебе приглашения, — ответила я, — потому что знаю, что твой муж болен и не сможет прийти к нам.
   — Но я-то смогла бы прийти, — сказала она.
   — Я думала, что тебе не захочется идти к нам без него.
   — Мой муж — добрый человек, он не стал бы лишать меня удовольствия немного развлечься. Она выжидающе растянула рот в ехидной улыбке.
   — Видишь ли, — пробормотала я, — все приглашения уже разосланы. Я действительно посчитала, что…
   — Но ведь есть время послать еще одно. Это была уже наглость. Она просила у меня приглашения! Нет, не просила — требовала.
   — Думаю, — сказала она, — это всем покажется странным, если меня не будет на вечеринке. Люди будут спрашивать, почему меня там не было, и я буду вынуждена придумывать какие-то отговорки, не так ли? Мне бы не хотелось…
   «Это шантаж», — подумала я.
   Ее улыбка была жалкой и просительной. У нее был такой вид, будто я вовлекала ее в ситуацию, в которой она будет выглядеть очень некрасиво.
   Мне вдруг стало страшно. Захотелось вернуться в Клаверинг. Я представила, как она что-то нашептывает Жан-Луи, и его доброе лицо возникло перед моим внутренним взором.
   Я любила его и была готова сделать что угодно, лишь бы не причинить ему боль. Я сознавала, что грешна перед ним: я забыла о нем, когда меня закружило в порыве страстной любви к другому человеку. Если бы я могла вернуться в прошлое, я вела бы себя иначе. Я бы никогда не позволила случиться такому… Нет, это не правда. Я вела бы себя точно так же и знала это. Меня непреодолимо влекло к Жерару. Я тосковала по нему. Да, я любила Жан-Луи, но чувство, которое я питала к Жерару, было выше этой любви.
   Лишь одна мысль стучала в моей голове: Жан-Луи никогда не должен узнать об этом.
   Я смотрела на стоявшую передо мной женщину, в улыбке которой таилась угроза, и не знала, как быть.
   — Да, еще не поздно пригласить тебя к нам, если ты действительно хочешь прийти, — сказала я и содрогнулась от презрения к себе самой.
   Ее улыбка тут же стала невинной, как у маленького ребенка.
   — О, я вам так признательна! — воскликнула она с наигранным восторгом. — Значит, вы пришлете мне приглашение? Я не уверена, что Эндрю сможет прийти к вам, но он не захочет лишать меня возможности развлечься.
   Мне было невыносимо смотреть на нее. Я отвернулась и молча пошла прочь, ненавидя ее и себя.
 
   Праздник, похоже, удался. Был великолепный весенний день, солнце грело, как летом. Гости говорили друг другу комплименты и вспоминали старые добрые времена. Имение Эверсли вновь обрело хозяев. Фермеры и их жены радовались тому, что имением будет управлять семья. Бедный дядя Карл был уже слаб здоровьем, когда завладел имением, и не проявлял интереса к хозяйственным делам. Жан-Луи вел себя иначе. Ему довелось управлять собственным имением до того, как он оказался в Эверсли. Все те, с кем он разговаривал, признали в нем человека, знающего свое дело.
   Многие из наших соседей помнили мою мать, а один из них, совсем уже старик, помнил даже Карлтона Эверсли, который сто лет назад, будучи еще совсем молодым, спас особняк и имение от приспешников Кромвеля.
   Всем гостям было радостно сознавать, что имение вновь принадлежит законным владельцам, а не этому разбойнику Эймосу Керью.
   В общем и целом, обстановка была веселой, пока не появилась Эвелина.
   Было бы наивно думать, что все эти люди не знают, кто она такая. Она была дочерью пресловутой Джесси, которая, будучи любовницей прежнего хозяина имения, состояла в то же время в связи с Эймосом Керью.
   Пожилые гости держались по отношению к ней отчужденно, однако молодые люди находили ее привлекательной. Я не могла удержаться от того, чтобы не последить за ней из страха, что она может заговорить с Жан-Луи. К счастью, он был занят оживленным разговором с фермерами, которые, судя по всему, не хотели отпускать его от себя. Я почувствовала себя в относительной безопасности.
   В большом зале, на возвышении, мы установили новое пианино и там же устроились музыканты. Столы были заставлены самой разнообразной снедью, и гостям было предложено не стесняться. Само собой разумеется, что большинство гостей тут же последовало этому совету-Миссис Бэйнс со своими помощницами с восторгом наблюдала за тем, как быстро опустошаются тарелки, и вовремя успевала наполнять их вновь.
   Зазвучала музыка. Она лилась из окон дома в сад, освещенный фонарями, подвешенными на стены дома. Одни гости прогуливались по дорожкам, другие сидели и разговаривали. Молодые люди танцевали.
   Ко мне подошел Чарльз Форстер.
   — Вас все это хоть немного развлекает? — спросила я. — Простите, что задаю бестактный вопрос.
   — Меня трудно развеселить, — ответил он.
   — Да, я понимаю. Ваша голова занята серьезными вещами, а не весельем, хотя к нему тоже следует относиться всерьез. Я думаю, фермеры рады тому, что мы здесь. Этот праздник был устроен с целью показать им, что мы не собираемся производить здесь больших перемен, а просто хотим жить так, как жили наши предки.
   — Вы все правильно сделали, — сказал он, — и достойны похвалы. А я устроен так, что со мной трудно общаться. Давайте пройдемся немного. Вечерний воздух бодрит после жаркого дня.
   — Да, погода выдалась чудесная. Я так боялась, что будет дождь. Тогда гостям пришлось бы толпиться в холле. Может быть, мы и справились бы с неудобствами, но у гостей могло испортиться настроение.
   — Все получилось просто идеально, — сказал он. — Я рад тому, что вы приехали сюда.
   Мне польстило его замечание, хотя я и не поняла, почему он так сказал.
   Но Чарльз продолжил:
   — Вы составили Изабелле прекрасную компанию. Ей так нужна подруга.
   — Я уверена, что Изабелла не из тех людей, которые легко обзаводятся друзьями. Это я должна быть благодарна ей за дружбу.
   — Изабелла — прекрасная женщина. Я часто говорю Дереку, что ему повезло с женой. Она спокойна, добра и рассудительна.
   — Я вижу, вы любите ее так же, как она вас.
   — Они — моя семья: мой брат и его жена. Они приехали сюда, чтобы быть рядом со мной.
   — Весьма разумно с их стороны. Родственники должны держаться вместе, когда это возможно.
   — Меня здесь держит больница, для нее это идеальное место. Старый дом у моря, который был в довольно ветхом состоянии, когда я приобрел его. Но в этом доме имелось все, что необходимо. Для меня важнее всего было то, что он находится в уединенном месте.
   — Но для чего нужна эта уединенность?
   — Видите ли, она успокаивающе действует на моих пациентов.
   — Они — молодые матери, не так ли?
   — Да, — сказал он, — несчастные молодые матери.
   — Несчастные?
   — Да. Именно поэтому они там. Больница устроена для молодых женщин, которые оказались в бедственном положении. Вот почему они стремятся спрятаться от людей. Уединение лечит.
   — Значит, ваша больница для тех… у кого нет друзей?
   — Да, они часто оказываются без друзей.
   — И без мужа?
   — Некоторые из них без мужа.
   — Я думаю, вы взялись за благородное дело. Изабелла говорит…
   — Ах, Изабелла… Вам не следует верить всему, что она говорит. У вас может появиться ложное представление обо мне.
   — Но ведь вы должны испытывать удовлетворение от того, что делаете.
   — Для этого требуется сопоставить добро и зло и посмотреть, чего больше.
   — Что вы имеете в виду?
   — Я понимаю, что говорю загадками, и меня скучно слушать.
   Я повернулась к нему и коснулась его руки:
   — Ничуть не скучно.
   В этот момент я увидела Эвелину. Она шла под Руку с молодым человеком — сыном одного из фермеров. Проходя мимо, она повернула голову и понимающе улыбнулась мне.
   — Чудесное времяпрепровождение, не так ли? — спросила она.
   У меня сразу же испортилось настроение. Я поняла, что мне ненавистно в ней, — ее улыбка, в которой угадывался намек: «Мы обе играем в одну и ту же игру — я и ты».
   Я сказала:
   — Пожалуй, нам следует вернуться. И мы пошли к дому. Я чувствовала себя расстроенной. Жаль, что мне не удалось побыть с доктором подольше.
   Жан-Луи сидел и разговаривал с гостями. Когда я подошла, он улыбнулся и взял меня за руку.
   — Все идет хорошо, — сказал он. — Я очень доволен. Праздник позволил нам познакомиться с друзьями.
   Да, все было хорошо, пока не появилась Эвелина, как змий в раю.
   Я увидела, как одна из служанок направляется ко мне.
   — Да, Роза? — спросила я.
   — Из Грассленда прислали человека, хозяйка, — сказала она. — Они интересуются, не у нас ли доктор, и просят его срочно приехать к ним. Мистеру Мэйферу стало плохо.
 
   Эндрю Мэйфер умер той же ночью от сердечного приступа. Чарльз Форстер сказал мне об этом на следующий день, когда пришел к нам поблагодарить меня за прекрасный вечер. Он спросил меня, не хочу ли я проводить его и повидаться с Изабеллой.
   Пока мы шли до Эндерби, он рассказал мне, как это случилось.
   — К тому моменту, когда я приехал в Грассленд, он был уже без сознания. Я знал, что ему остается жить час с небольшим. Его жена была в смятении и казалась убитой горем. Должно быть, она полностью зависела от него материально и надеялась, что он будет заботиться о ней вечно.
   — Я думаю, что Эвелина способна позаботиться о себе сама.
   — Вы так думаете? Она показалась мне такой беззащитной…
   Я улыбнулась ему. Неужели он тоже не устоял перед ее чарами?
   Нельзя не признать того, что в ней было что-то притягательное — быть может, некий налет беспомощности, которую нетрудно принять за женскую слабость. Как бы там ни было, она возбуждала к себе интерес у мужчин всех возрастов. Даже Чарльз Форстер, которого я склонна была считать сухарем, тоже не остался равнодушным к ней.
   — Для меня это не было неожиданностью, — продолжил он. — Я предупреждал их обоих о состоянии его сердца.
   Изабелла тепло встретила меня, и мы заговорили о том, как все было хорошо на празднике, пока не прислали за доктором, и он уехал вместе с Эвелиной.
   — Бедный Эндрю! — сказала Изабелла. — Хорошо, хоть под конец жизни он был счастлив. Он так трогательно выглядел, когда возился со своим чадом.
   — Интересно, что будет дальше? — сказала я. — Грассленд не такое уж большое имение — пара ферм, как мне кажется.
   — Да, всего две фермы. У Эндрю был надежный человек — Джек Трент. Полагаю, он и впредь будет присматривать за хозяйством, если Эвелина останется здесь.
   — А что ей еще делать?
   — Она может продать имение и уехать отсюда.
   Я подумала, что такая развязка была бы самой желательной. Для меня, естественно.
   В течение нескольких дней в имение Грассленд съезжались родственники Эндрю. Мое внимание привлек один из них — человек лет сорока. Он показался мне мрачным и неприятным. Изабелла, которая наведалась к Эвелине, чтобы выразить соболезнования и предложить свою помощь, сказала мне, что это племянник Эндрю, добавив, что его прибытие не очень-то ей нравится.
   Похороны Эндрю состоялись через неделю. Мы с Жан-Луи присутствовали на службе в церкви. Когда мы выходили из церкви после отпевания, к нам подошла Эвелина и пригласила нас на поминки. В черном платье и под вуалью, закрывающей ее лицо, она казалась хрупкой и вызывала сочувствие к себе.
   — Вы должны прийти, — сказала она. Это звучало как приказ, но, возможно, у меня разыгралось воображение.
   Мы не могли отказать в просьбе и пришли к ней. В сумрачном холле был поставлен стол с поминальной выпивкой и закусками. Командовал трапезой племянник Эндрю, что показалось мне вполне естественным, ибо он был его ближайшим родственником, не считая Эвелины и ребенка.
   Я была рада, что нам удалось уйти с поминок сразу после застолья. По всей вероятности, следом за ним должно было зачитываться завещание, но это нас вовсе не интересовало.
   Мы с Жан-Луи медленно шли обратно в Эверсли. Я всегда замедляла шаг, когда мне приходилось ходить с ним пешком, зная, что ему становится больно от быстрой ходьбы, хоть он и старался это скрывать.
   — Бедняжка! — сказал он. — Она так молода!
   — Все жалеют Эвелину, — ответила я слегка раздраженно. — А ведь она — дочь своей матери и знает, как позаботиться о себе.
   — Насколько я знаю, она еще никому не причиняла зла, — возразил Жан-Луи. — Это не ее грех, что у нее такая мать.
   — Ей должно быть известно, что ее мать воровала вещи из Эверсли.
   — Ее мать говорила, что это подарки. Я умолкла. Мужчины оправдывали ее, сначала Чарльз Форстер, теперь Жан-Луи.
   — Ладно, — сказала я. — По-моему, нам не стоит беспокоиться о ней. Она знает, что ей делать.
   Но, похоже, она была не столь самостоятельной, как я о ней думала, ибо на следующий день она прислала одного из своих слуг в Эверсли с запиской для меня. Она хотела со мной встретиться.
   «Вы наверняка знаете то заброшенное место, где был сначала похоронен лорд Эверсли, — писала она. — Там тихо, и нас никто не побеспокоит. Это недалеко от Эндерби. Жду вас сегодня в два часа после полудня».
   Тон записки показался мне слегка заносчивым, и сначала я хотела проигнорировать ее, но затем передумала.
   Должна признаться, что я чувствовала себя неуверенной и побаивалась Эвелины.
   Она ждала меня на лужайке, мерно прохаживаясь туда и обратно.
   — Здесь тихо, — сказала она. — Никто сюда не приходит. Это место и раньше обходили стороной, а после того, как здесь закопали лорда…
   — Ты хотела что-то сказать мне.
   Она кивнула, и я увидела растерянность на ее лице.
   — Это все придумал он, — сказала она, — Джон Мэйфер… племянник. Эндрю никогда бы так не поступил. Он, наверное, уже успел в гробу перевернуться. Эндрю жил ради меня и мальчика…
   — Так что же насчет племянника?
   — Эндрю оставил все, буквально все, в пользу Ричарда. Но племянник собирается опротестовать завещание.
   — А разве сможет он это сделать?
   — Он уверяет, что сможет. Он утверждает, что я одурачила Эндрю и принудила его жениться. Он говорит, что Эндрю был не способен иметь детей и Ричард не его сын.
   — Я думаю, что он просто запугивает тебя.
   — Джон Мэйфер требует отдать всю собственность в его владение, а мне самой довольствоваться частью дохода, который он готов платить, чтобы избежать неприятностей.
   Наступило молчание. Она просительно смотрела на меня.
   — Но… чего ты хочешь от меня? — удивилась я.
   — Посоветуйте, что мне делать? Как я могу помешать ему?
   — Откуда мне знать? Ты — вдова Эндрю, у тебя от него ребенок. Мне кажется, племянник говорит чушь.
   Она посмотрела на меня в упор:
   — А что, если он сможет доказать…
   — Доказать что?
   — Ну то, что Ричард… — Она не отрывала от меня взгляда. — Вы-то ведь знаете, как это случается даже с людьми, которые кажутся такими респектабельными. Вы должны мне помочь. Должны посоветовать, что мне делать.
   — Ты хочешь сказать, что Ричард не сын Эндрю? Она молчала. Неожиданно мне открылась истина.
   — Выходит, что Ричард — сын Дикона…
   Она закрыла лицо руками:
   — Они отнимут у нас все. Эндрю завещал все нам. Он любил Ричарда и говорил, что малыш вдохнул в него жизнь. И не важно, чей Ричард ребенок, если он так много значил для Эндрю.
   — Я знаю, что он был счастлив, — согласилась я.
   — Это я сделала его счастливым. Мне это нравилось. Он был очень добрым, просто баловал меня… И когда все это произошло — ну, когда все узнали, кто была моя мать и все такое… он ни в чем не упрекнул меня, а только сказал: «Моя бедная девочка!» Он понимал, что я не хотела быть такой, как мать. Я желала быть нежной и добропорядочной. — Она сделала паузу и добавила:
   — До того момента, пока вы сюда не приехали.
   Я чувствовала, как во мне закипает злость, и в то же время мне было жаль ее. Я видела, что ей страшно, и подумала: «Вот еще одна жертва Дикона». Он — дьявол. Где бы он ни появлялся, он везде сеет зло. Но смею ли я проклинать его? Эвелина была той девушкой, которая с радостью отправится на сеновал с любым парнем, лишь бы он ее поманил.
   Ее взгляд был почти вызывающим. Она доверилась мне и просила у меня помощи — нет, не просила, а требовала. Я должна была проникнуться ее трудностями, иначе мне самой грозили бы большие неприятности.
   И, как ни странно, мне захотелось помочь ей. Нет, это не объяснялось только страхом перед ней.
   Я сказала:
   — Эндрю считал Ричарда родным сыном, не так ли?
   — Да, именно так. Ему казалось это чудом. Все считали, что он уже не способен иметь детей, и это была правда. Но я-то хотела иметь ребенка. Ты не можешь осудить меня за это. Когда я родила, он не сомневался, что ребенок от него, и я не чувствовала угрызений совести. Он был так счастлив, когда родился Ричард. «Мальчик, — без конца повторял он. — Мой сын. Я теперь другой человек». Я тоже чувствовала себя счастливой, потому что подарила ему сына. Он не знал, как выразить мне свою признательность. Что в этом плохого, а? Скажите мне.
   — Признаюсь, я не могу не видеть в этом добра, — ответила я. — Но из-за чего ты так волнуешься?
   — Из-за его племянника. Он угрожает мне, говорит о всяких там юристах…
   — Как он может? Есть завещание, и его нельзя оспорить.
   — Да, завещание есть, Эндрю позаботился об этом. Он написал его сразу же, как родился Ричард. Он сказал мне: «Если со мной что-то случится, все останется тебе и мальчику».
   — Я уверена, что племянник ничего не добьется.
   — Но, видите ли, если он сможет доказать, что Эндрю не мог иметь детей…
   — Не представляю, как это можно доказать.
   — Думаете, что и он не сможет?
   — Конечно, нет.
   — В таком случае, никто не должен знать, что Ричард не родной сын Эндрю.
   — Согласна, никто не должен знать.
   — Но вы-то знаете.
   Мы пристально посмотрели друг на друга, как в тот момент нашей давней встречи, когда она купила мое молчание ценой ключа от моей спальни.
   Мы поняли друг друга, и мне стало легче.
   И мне действительно захотелось помочь ей. Я видела перед собой жалкое существо, рожденное в этот мир, чтобы постоянно бороться с искушением плоти. Кто я такая, чтобы осуждать ее?
   — Успокойся, — сказала я. — Он ничего не добьется. Эндрю написал завещание. Джон Мэйфер не сможет доказать, что Ричард не родной сын Эндрю.
   Она признательно улыбнулась.
   — Этот племянник запугивает тебя, — продолжила я. — По всей видимости, он только предполагает, что Ричард не ребенок его дяди; а ты, показывая свой страх, играешь ему на руку. Ты должна держаться уверенно и внушить себе самой раз и навсегда, что все права принадлежат тебе и твоему сыну. Я советую тебе обратиться к адвокату, например к мистеру Розену. Я уверена, что от Джона полетят пух и перья.
   — А вы… не могли бы съездить со мной к мистеру Розену? Вы умеете говорить лучше меня.
   Я чуть не рассмеялась. Ситуация показалась мне невероятно комичной. Ведь мы шантажировали друг друга, как бы заключили между собой негласный договор: ты молчишь о моих грешках, а я буду молчать о твоих.
   — Завтра мы поедем с тобой в контору «Розен, Стид и Розен», — предложила я, — изложим обстоятельства дела мистеру Розену-старшему, и, я уверена, тебе не нужно будет ничего опасаться.

ВИЗИТ В ЛОНДОН

   Все вышло так, как я и предполагала. Мистер Розен-старший выслушал Эвелину и внимательно ознакомился с завещанием, по которому все наследство переходило к Эвелине, в пользу Ричарда.
   — Здесь нет никаких оговорок, — заявил мистер Розен. — Я хотел бы увидеться с джентльменом, который намерен опротестовать завещание.
   Он встретился с племянником, и тот отказался затевать тяжбу.
   — По-моему, ему стало стыдно, — сказал мне мистер Розен. — Он рассчитывал обмануть наивную женщину.
   На прощание он сказал Эвелине:
   — Вы правильно сделали, что пришли ко мне. Если у вас возникнут трудности, буду рад оказать вам помощь.
   Эвелина была благодарна мне и смотрела на меня с уважением. Но во всем, что она говорила, я легко угадывала скрытый смысл ее слов: «Ну какая же ты умная! Так ловко умеешь улаживать любые дела. У Жан-Луи нет никаких подозрений». Она сама с легкостью обманула своего Эндрю, но спасовала перед его племянником.
   Все закончилось наилучшим для нее образом, потому что мистер Розен-старший вынудил Джона Мэйфера собрать чемоданы и уехать.
   Но, хотя мне стало легче от того, что все так удачно разрешилось, чувство беспокойства не оставляло меня, и я постоянно задавалась вопросом: «Могу ли я доверять Эвелине?»
   Она осталась без Эндрю с ребенком, которого, без всякого сомнения, любила. Ходили слухи, что она вступила в интимную связь с Томом Брентом, который присматривал за ее фермами. Она была молодой вдовой, неравнодушной к мужчинам, которые, в свою очередь, не были равнодушны к ней.
   Мы часто виделись, поскольку были близкими соседями. Она стала посещать церковь и захотела стать членом церковной общины. Я посодействовала ей в этом отчасти потому, что мне было жаль ее, и решила, что это угодно Богу.
   Из Клаверинга приходили письма. Матушка писала нам, что все они живут хорошо и мечтают о встрече с нами, потому что очень скучают без нас. Хозяйство в имении налажено, а Дикон проявил бурный интерес к его ведению и придумывает всякие новшества, которые пошли бы всем на пользу.
   — Они считают его то ребенком, то гениальным изобретателем, — сказала я Жан-Луи.
   — Что же, может быть, он почувствовал себя в своей стихии, — ответил Жан-Луи. — Ему всегда хотелось держать все в своих руках.
   — Да, — согласилась я, — этот молодой человек не упустит своего.
   — Мы должны встретиться на Рождество, — продолжалось письмо матери. — Сепфора, нам нельзя находиться в столь долгой разлуке. Я так хочу увидеть милашку Лотти. Может, мы приедем к вам на Рождество, а может, вы — к нам. Мы побудем вместе. Между прочим, мы получили письмо, адресованное тебе и Жан-Луи. Я вкладываю его в конверт.
   Я посмотрела на письмо и узнала почерк, который был нам обоим хорошо знаком.
   — Это Джеймс! — воскликнула я. — Джеймс Фен-тон.
   Мы вскрыли письмо и стали читать его вместе. Джеймс писал, что собирается пробыть неделю в Лондоне и остановится в гостинице «Черный лебедь».
   Он спрашивал, не можем ли мы приехать в Лондон, чтобы повидаться с ним. Он специально пишет нам об этом загодя, потому что очень хочет увидеть нас. Он мог бы, конечно, приехать к нам в Клаверинг, но не имеет желания появляться там во избежание неприятных встреч.
   Я посмотрела на Жан-Луи.
   — Мы должны поехать в Лондон. Посмотри, еще есть время. Обозначенная им неделя кончается в следующий четверг.
   Казалось, Жан-Луи расстроился. Он не мог позволить себе вот так неожиданно покинуть имение и оставить его без присмотра. Если бы у нас был управляющий, то все было бы иначе, но сейчас все хозяйство было на нем. Я смотрела на него с сочувствием, зная, что дело было не только в этом. Поездка в Лондон была бы для него слишком утомительной.
   — Я напишу ему и сообщу, что мы теперь живем здесь. Почему бы ему не приехать в Эверсли? — предложил он.
   Я ничего не ответила, но про себя решила, что в любом случае я постараюсь съездить в Лондон и встретиться с Джеймсом Фентоном.
   В тот же день я пошла в Эндерби. Сдружившись с Изабеллой Форстер, я чувствовала необходимость делиться с ней своими проблемами.
   Она сказала:
   — Тебе следует поехать в Лондон прямо на днях. На дорогу потребуется два дня. А сейчас ты можешь заказать по почте номер в «Черном лебеде».
   — Да… Но я не могу ехать туда одна, — сказала я.
   Изабелла утешила меня.
   — Мы с Дереком тоже собирались поехать в Лондон, но немного позже, так что можно не откладывать и поехать вместе. Кстати, мы тоже останавливаемся в «Черном лебеде». Мы можем это сделать прямо сейчас, предварительно заказав номера в гостинице.
   — О, Изабелла! — воскликнула я. — Это было бы просто здорово! Жан-Луи не будет беспокоиться за меня, зная, что я с вами.
   Когда пришел Дерек, она рассказала ему о том, что мы надумали.
   Я пояснила ему обстоятельства:
   — Мне очень важно увидеться с Джеймсом. Я надеюсь, что он может порекомендовать мне человека, на которого мог бы положиться Жан-Луи. После всей этой истории с Эймосом Керью он не решается нанять управляющего.
   — Его нерешительность можно понять, — заметил Дерек.
   — Вот я и подумала, что Джеймс может найти нужного человека. Впрочем, не буду лукавить, у меня есть идея уговорить его приехать в Эверсли.