Карр Филиппа. Изменница

   На сцену вышел мальчик, одетый, как взрослый, в синий фрак с позументами. Его грудь украшал белый пышный бант, а из-под рукавов фрака выглядывали кружевные манжеты. На нем были элегантные бриджи, шелковые чулки и черные туфли с серебряными застежками. Завитой парик был завязан на затылке черной ленточкой. Красивый малыш, одетый, как взрослый.
   Очень уверенно он сел за клавесин, и в «Ротонде» воцарилась тишина. Публика настроилась слушать игру одаренного ребенка.
   Я вынуждена признаться еще раз, что мой скептицизм был неоправданным. По мере того как мальчик играл свое сочинение, я все больше утрачивала ощущения окружающего мира. Не знаю, что чувствовали другие, но мне казалось, что я лечу сквозь пространство и музыку — нежную и таинственную.
   Я мельком взглянула на Чарльза. Он сидел совершенно неподвижно, как в трансе.
   Наверное, многие из тех, кто слушал эту волшебную музыку, поняли, что перед ними — гений.
   Мальчик закончил играть, и несколько секунд было тихо, а затем раздались аплодисменты.
   Мальчик холодно поклонился и с достоинством удалился со сцены. Я заметила мужчину, стоящего за кулисами. Наверное, это был его отец.
   Мне не хотелось больше в этот вечер слушать музыку. Надо было сохранить в своей душе то, что подарил всем нам этот мальчик.
   Чарльз сказал тихо:
   — Я вижу, вы потрясены так же, как и я.
   — Это было волшебство. Я не могла поверить, что его может сотворить мальчик, сидящий за клавесином.
   — А что если нам немного прогуляться, прежде чем мы сядем в лодку! — предложил Чарльз.
   Я согласилась, не раздумывая.
   Все еще находясь под впечатлением музыки, мы вышли из «Ротонды», и тут я услышала, как кто-то окликнул Чарльза.
   К нам направлялась изысканно одетая женщина в голубом шелковом платье с глубоким вырезом, который открывал кружевной воротник блузки из белой атласной ткани. Шляпка из белой соломки, украшенная рюшем из голубой шелковой ленты, завязанной сзади в огромный бант, держалась на замысловатой прическе.
   Женщина обернулась и позвала своего кавалера:
   — Ральф! Иди скорей сюда. Посмотри, кого я встретила! Чарльза… Чарльза Форстера.
   За нею следовал модно одетый джентльмен в бархатном расшитом камзоле с большущими манжетами по моде, длинном жилете, атласных бриджах и туфлях с пряжками; свою шляпу-треуголку он держал под мышкой.
   — Чарльз, дружище! — воскликнул он. — Какая приятная неожиданность! Не видел тебя столько лет с тех пор, как… э…
   — Знакомьтесь, — сказал Чарльз. — Это миссис Рэнсом, подруга моей сестры. Доктор Лэнг и миссис Лэнг.
   Мы раскланялись.
   — Вы тоже были в «Ротонде»? — спросила женщина. — Как вам понравился этот чудо-мальчик? Просто не верится, что ему всего восемь лет… Вы не поужинаете с нами?
   — Мы немножко перекусили перед концертом. К тому же мне нужно проводить миссис Рэнсом, ее ждут Друзья.
   — Но, Чарльз, быть может, нет необходимости так спешить? — сказала миссис Лэнг. — На днях мы говорили о тебе, верно, Ральф? Нам кажется, ты напрасно хоронишь себя заживо в деревне. Тебе нужно вернуться. Вся эта история уже забыта. Люди быстро все забывают.
   Я заметила, что Чарльз побледнел. Я почувствовала, что волшебное очарование этого вечера начинает угасать.
   — Сибила права, Чарльз, — сказал Ральф. — Ну да ладно, давайте поговорим о приятном. Ты и твоя знакомая должны поужинать с нами. Мы заняли столик у колоннады.
   — Спасибо, — сказал Чарльз. — Однако нам пора возвращаться. До свидания.
   — Ты в городе надолго? — спросил Ральф.
   — Нет, завтра уезжаю…
   — Жаль, мне хотелось бы поговорить с тобой. Ты и… миссис Рэнсом, может быть, завтра заглянете к нам перед отъездом?
   — До свидания, — сказала Сибила.
   Чарльз взял меня под руку, и я почувствовала, как он весь напрягся.
   На обратном пути он был неразговорчив, и мне стало ясно, что случайная встреча у «Ротонды» испортила ему все впечатление этого дня.
 
   Он снова стал таким, каким был до этого: им овладела меланхолия. Мне было любопытно узнать, о какой истории заикнулись его друзья. Еще раз я убедилась в своей догадке о том, что в жизни Чарльза Форстера была какая-то трагедия.
   Удивительное чувство дружеского общения, которое возникло между нами вчера, сегодня совсем угасло. Он держался отчужденно, был рассеянным и, казалось, совсем перестал меня замечать.
   Возвращение в Эверсли было удручающим. Большую часть времени я ехала рядом с Изабеллой и Джеймсом. Меня радовало, что Джеймс все-таки решился побывать у нас. Жан-Луи будет доволен. Я не рассталась еще с надеждой уговорить его остаться у нас в имении.
   Когда я прощалась с Форстерами, а они должны были повернуть к себе в Эндерби, на дороге показался всадник. Он подъехал к нам поближе, и я узнала в нем Джефро. У него был озабоченный вид. По всей видимости, меня ждала неприятная новость.
   — Что случилось, Джефро? — спросила я.
   — С господином несчастье, — ответил он. Я похолодела от страха:
   — Что с ним? Ну, говори же.
   — Он упал с лошади…
   — И что же? Джефро, не молчи…
   — Это случилось два дня назад. Сейчас он лежит в постели, и мы стараемся не беспокоить его. К нему приезжал доктор, тот… который вместо доктора Форстера.
   — Мне надо ехать к нему немедленно, — сказала я.
   — Госпожа, — сказал Джефро, — вас может испугать его вид. Понимаете, лошадь сбросила его… Но лошадь не виновата. У господина больная нога, и ему было трудно управлять лошадью.
   Ко мне подошел Чарльз:
   — Я поеду с вами на тот случай, если вы захотите, чтобы я осмотрел его. Дерек, вы с Изабеллой поезжайте в Эндерби. Я приеду, как только освобожусь.
   — Давайте поспешим, — попросила я. — Мне нужно скорей увидеть его.
   Я поднялась в спальню Жан-Луи. Он лежал в постели, бледный и осунувшийся, но при виде меня он оживился.
   Я подошла к постели, поцеловала его и опустилась на колени рядом.
   — Родной мой, что случилось?
   — Это я сам виноват, — сказал он. — Вел себя неосторожно. Эта нога… и боль в позвоночнике… Всего на миг утратил контроль над собой, и Тесса сбросила меня.
   — Что сказал доктор?
   — Сказал, что меня должен осмотреть доктор Форстер. Его прогноз показался мне слишком уж мрачным, хотя он за него и не отвечает.
   — О чем ты говоришь? — спросила я.
   — Видишь ли, он полагает, что я больше не смогу ходить.
   — О, Жан-Луи, стоило мне уехать, и с тобой приключилось такое несчастье… — пролепетала я.
   Как в укор моей совести мне вспомнился тот день: и обед в гостинице «Радуга», и поездка по реке, и сказочный вечер с музыкой. Пока я там развлекалась, Жан-Луи лежал в постели, страдая от боли.
   В душе я поклялась, что буду заботиться о нем, пока он будет нуждаться в моей помощи. Я должна была заплатить за то, что когда-то обманула его…
   — Ты не должна так отчаиваться, дорогая моя, — сказал он. — Все не так уж плохо. Ну что ж, буду пользоваться креслом на колесах…
   Неожиданно его взгляд обратился к двери.
   — Я пришел, чтобы осмотреть тебя, — сказал Чарльз, входя в комнату. — Что случилось?
   Жан-Луи повторил ему то, что рассказал мне.
   — Можно я займусь осмотром? — обратился Чарльз ко мне.
   — Да, конечно, — ответила я. Чарльз попросил оставить их вдвоем. Я вышла из комнаты. Бедный Жан-Луи! Почему с ним случилось такое? Почему? Во всем виноват Дикон. Это из-за него загорелся амбар на ферме Хассоков. Жан-Луи очень хорошо справлялся с лошадьми до того пожара, а после него стал неуклюжим калекой. Я почувствовала, как меня с новой силой охватывает ненависть к Дикону.
   «Глупо, — подумала я. — Глупо и нечестно. Дикон вытворил дурацкую шутку, только и всего».
   Тут я спохватилась, что у меня в доме гость, и поспешила вниз. Я чувствовала себя неловко из-за того, что Джеймс оказался всеми брошенным. Но он понимал обстановку и выразил мне свое сочувствие. Он попросил меня не беспокоиться о нем: ему покажут его комнату, а когда Жан-Луи станет получше, он увидится с ним.
   Служанка принесла мне в комнату воды, и я умылась после дороги, затем спустилась в холл, чтобы подождать Чарльза.
   — Он очень сильно пострадал, — сказал Чарльз, вернувшись от Жан-Луи. — Я не знаю, может ли он когда-нибудь ходить. Похоже, он утратил эту способность. — Он печально посмотрел на меня. — И вот что еще. Возможно, его будут мучить сильные боли.
   — О нет…
   — Боюсь, что это неизбежно, судя по характеру травмы. Но вы не отчаивайтесь. От болей его можно избавить. Я принесу вам настойку опия да и морфий, пожалуй. Только вам нужно быть осторожной с дозировкой, иначе легко вызвать летальный исход. Но я вам напишу подробную инструкцию.
   — Я вам так благодарна, — сказала я, — так благодарна…
   Он печально улыбнулся и положил руку мне на плечо.
   — Какое несчастливое возвращение! — сказал он. — Досадно. — Он уже направился к двери, но остановился. — Такое случается, — сказал он. — Вы не волнуйтесь. Он будет моим постоянным пациентом, и вы можете быть уверены, что я сделаю все возможное… Ради вас обоих.
   Я подбежала к нему, и он взял мои руки в свои. Затем неожиданно наклонился и поцеловал меня в лоб.
   Мне захотелось броситься ему на шею. Я неистово желала, чтобы он обнял меня и дал бы мне хоть мгновение забытья. Это быстро прошло.
   — Не волнуйтесь, — снова сказал он. — Все будет хорошо.
   И он ушел.
   Я поднялась к Жан-Луи. Муж улыбнулся и протянул мне руку.
   — Что сказал доктор?
   — Кажется, он пока не установил точно, что у тебя повреждено. Но он взялся лечить тебя, и я питаю к нему большое доверие.
   — Я тоже.
   — Он сказал, что, возможно, у тебя появятся боли.
   Но у него есть средство против них. И… Жан-Луи, я всегда буду с тобой.
   — Моя Сепфора, — сказал он. — Любовь моя… Не плачь.
   Я не замечала, что плачу, но Жан-Луи почувствовал мои слезы на своей руке.
   — Сепфора, посмотри на меня, — Он встретил мой взгляд и продолжал:
   — Что бы ни случилось со мной, я знаю, что прожил хорошую жизнь. Я многим обязан твоей матери, но еще большим обязан тебе. И я этого никогда не забывал. Ничто не изменит моего чувства к тебе…
   На миг я подумала: «Он все знает и хочет сказать об этом».
   Но нет. В его взгляде не было и намека ни на что подобное. Он не ведал, что его драгоценная Лотти — не его ребенок. Он всегда считал себя ее отцом, и это было для него самой большой радостью в жизни.
   Жан-Луи заговорил о Лотти:
   — Она себя так вела… Постоянно торчала возле меня, присматривала, за мной. Я с большим трудом уговорил ее оставить меня на время. Лотти вот-вот должна вернуться. О, как я счастлив с вами…
   — Все будет хорошо, — заверила я его. Жан-Луи улыбнулся. Глядя на него, я молилась о том, чтобы его миновали боли.
   Говорят, что не бывает худа без добра. Жан-Луи был очень рад увидеть Джеймса. Они долго разговаривали. Лотти, которой Джеймс сразу понравился, повела его знакомиться с имением. Прошло три дня после нашего приезда. И вот Джеймс захотел поговорить со мной:
   — Сепфора, я очень много думал. Жан-Луи недееспособен. Что вы намерены делать?
   — Прежде всего мне нужно попытаться найти человека, который подошел бы на роль управляющего.
   — Я об этом и толкую… Но мне необходимо по — , советоваться с Хэтти.
   — О, Джеймс! — воскликнула я. — Ты надумал?
   — Да, — сказал он. — Ему нужен человек, с которым он мог бы найти общий язык.
   — Есть только один человек, который в состоянии помочь ему.
   — Я вернусь, Сепфора, — сказал Джеймс. — Обещаю. Только нужно уговорить Хэтти. Но она меня поймет, я уверен.
   — О, Джеймс, это просто чудо!
   — Значит, договорились, — сказал он. — А если возникнут трудности, мы с ними как-нибудь справимся.

СЕКРЕТНЫЙ ЯЩИЧЕК

   Приближалось Рождество. Время, которое прошло после той поездки в Лондон, было для меня довольно трудным. Прогноз оказался верным. Жан-Луи мучили боли, и мне было невыносимо видеть, как он страдает. Я была благодарна Чарльзу за настойки, которыми он меня снабдил. Он очень заботился о Жан-Луи, и приезжал к нам тотчас же, как только я посылала за ним. Казалось, одно его присутствие успокаивало Жан-Луи.
   Жан-Луи держался стойко, и мне было трогательно до слез видеть, как он скрывает от меня свои страдания. Чарльз предупредил меня, что у него может возникнуть искушение принимать опиум свыше той нормы, которую он прописал. Чарльз сказал, что наркотик должен находиться под моим контролем и я должна внимательно следить за тем, какую дозу принимает муж.
   — Держите бутылочки под замком, — сказал он.
   — Жан-Луи никогда не лишит себя жизни, каким бы ни было искушение, — сказала я.
   — Дорогая моя Сепфора, — ответил Чарльз, — откуда вам знать, каким может быть искушение?
   Все это было бы невыносимым, если бы не случались такие моменты, когда боли оставляли Жан-Луи на неделю-на две, давая ему и мне какую-то передышку. Такая вот сложилась жизнь.
   Я наняла Лотти гувернантку, что вовсе не было ей в радость. Ей нравилось заниматься со мной, но наши занятия стали нерегулярными. С появлением Мадлен Картер Лотти была обязана приходить в комнату для занятий точно в одно и то же время каждое утро. Лотти была не очень-то склонна к учебе: у нее, как выразилась мисс Картер, ум был, как у бабочки. Она не умела сосредоточиться на чем-то одном и порхала от одной темы к другой.
   — Если бы она была хоть чуточку собранней… — вздыхала мисс Картер.
   Мадлен Картер в свои тридцать с небольшим лет все еще оставалась девицей. Она приходилась сестрой викарию и содержала его дом. Но викарий умер довольно молодым и у Мадлен возникли жизненные трудности, поэтому она охотно согласилась работать у нас. Это была женщина строгая и деловая; я не сомневалась, что сделала правильный выбор. Лотти следовало держать в большой строгости, иначе она могла разбаловаться.
   Большим счастьем для нас было то, что Джеймс Фентон стал работать у нас управляющим. Сразу же после того, как мы вернулись из поездки в Лондон, он поехал домой, поделился с Хэтти новостями и тут же вернулся к нам, предоставив ей возможность «спокойно собрать вещи».
   Она приехала через пару недель с двумя детьми.
   Она была рада, что вернулась к нам, но опасалась встречи с Диконом. Поскольку он намеревался появиться у нас на Рождество, мы договорились, что она, Джеймс и дети уедут на время праздников на ферму двоюродного брата Джеймса и поживут там, пока моя матушка, Сабрина и Дикон не уедут в Клаверинг.
   Так прошли эти месяцы. Джеймс был нашим спасителем. Он много времени проводил с Жан-Луи, обсуждая хозяйственные дела и планы на будущее. Он не давал ему упасть духом.
   Я еще больше сдружилась с Форстерами, и мы часто навещали друг друга. Их семья стала занимать большое место в моей жизни.
   Еще нужно упомянуть о Эвелине. Она по-дружески Держалась со мной после той истории с завещанием. Она напоминала мне кошку, которая нашла себе уютное место. Ей достался в наследство Грассленд, у нее был ребенок, которого она, без сомнения, любила, у нее был Том Брент — управляющий поместьем, который, по всей вероятности, исполнял обязанности не только управляющего.
 
   Гости приехали к нам за день до Рождества. Мы с Лотти сделали все, чтобы создать праздничную обстановку в доме. Жан-Луи — благодарение Фортуне — вдруг оживился и мог перемещаться по комнате, опираясь на трость. Я давно договорилась со слугами, чтобы они помогли ему передвигаться. В душе я молилась о том, чтобы его хотя бы короткое время не мучила боль.
   Преданность Лотти Жан-Луи была поразительной. Каждый раз, когда она приходила к нему в комнату, его глаза светились радостью. Она всегда приносила ему что-нибудь с долгих прогулок по полям и лесу. Однажды она принесла ему ветку остролиста с ягодами такими же красными, как ее щеки.
   — На ней было больше ягод, чем на всех других, — сказала она. — Папа, я сберегла ее для тебя.
   Я видела, что она дарит ему счастье. Но я сознавала, что он обречен.
   — А это, папа, клематис. Мисс Картер учит меня запоминать названия. Мисс Картер знает абсолютно все, но, к сожалению, дорогой папочка, твоя дочь — невежда. Тебе это известно?
   Он нежно взял ее за руку, и в его глазах задрожали слезы. Он стал очень чувствительным в последнее время.
   — Моя дочь — лучшая девочка на свете, — сказал он.
   Лотти наклонила голову набок:
   — Как сказала бы мисс Картер, все зависит от того, что считать «лучшим». Лучшая в прыжках и беготне — да. Лучшая в лазаний по деревьям — да. Лучшая в арифметике… о нет, нет! Папочка, я бываю иногда очень вредной. Какая же я «лучшая»?
   Ее болтовня забавляла его, и она это знала. Лотти могла быть капризной и вредной, но у нее было доброе сердце.
   Слуги принесли в дом рождественское полено. Мы сели составлять праздничное меню. У Лотти от удовольствия загорелись глаза.
   — Нам нужно позвать на праздник всех знакомых. Форстеры должны прийти обязательно. А как насчет Эвелины Мэйфер?
   Я сказала ей, что на Рождество наш дом будет открыт для всех.
   — Нам нужно пригласить музыкантов. Мама, как ты думаешь, придут к нам музыканты?
   — А как же. У нас будут для них угощение и пунш. Мы заплатим им за игру.
   Лотти от возбуждения захлопала в ладоши. Неожиданно она закрыла ладонью рот.
   — Что такое? — спросила я.
   — Мне бы хотелось увидеть, как танцует мисс Картер.
   — Я не сомневаюсь, что она танцует прекрасно, — ответила я. — В каждом человеке столько неожиданного.
   — Я бы хотела увидеть эту неожиданность.
   — Тебе придется немного потерпеть, — сказала я, и мы снова вернулись к составлению меню.
   Я была рада снова увидеть матушку. Она обняла меня и сказала, что нам нельзя быть в разлуке так долго. В ее взгляде были сострадание и печаль, когда она разговаривала с Жан-Луи. Должно быть, он очень изменился с тех пор, как покинул Клаверинг.
   Сабрина выглядела такой же красоткой, как всегда.
   Дикон возмужал. Теперь ему, должно быть, было лет девятнадцать. Он стоял передо мной и улыбался во весь рот.
   — Как я рад вас видеть, Сепфора! — весело сказал он. — А эта красавица, должно быть, Лотти. Ну как же ты выросла! — Он взял ее на руки и поднял над головой.
   Лотти засмеялась.
   — Отпусти меня, — потребовала она.
   — Не отпущу, — возразил он, — пока ты меня не поцелуешь.
   — Ах вот как! Ну ладно, — Лотти быстро поцеловала его в лоб.
   — Так нечестно, — сказал Дикон. — Кузины так не целуют.
   — Я сказала — отпусти меня, — запищала Лотти. Меня как-то смутило, что он держал ее на весу. Женщины пошли в дом. Обернувшись, я увидела, что Лотти опять целует Дикона.
   — А теперь, — сказала она, — ты должен познакомиться с мисс Картер.
   — Всегда рад познакомиться с леди, — сказал Дикон.
   — Мисс Картер — моя гувернантка.
   — Разве это мешает быть ей леди?
   — Ничуть не мешает, — сказала Лотти. — Она постоянно напоминает мне, что я — тоже леди. Она очень заботится об этом. Мисс Картер — замечательная учительница.
   — У которой очень нехорошая ученица. Чтобы не слышать их болтовню, я заговорила с матерью и сказала, что мне было бы интересно узнать, как дела в Клаверинге.
   После того как я показала им их комнаты, мы сели поговорить. Мать и Сабрина чуть ли не в один голос заявили, что дела в имении обстоят великолепно с тех пор, как Дикон взялся управлять им.
   — Конечно, он расстроил нас, когда бросил учебу, — добавила Сабрина. — Но Дикон поступил по-своему.
   — Как всегда, — заметила я.
   — Дикон часто вспоминает вас. Ему будет так интересно поговорить с Жан-Луи и вашим управляющим, — сказала мать.
   — Нашего управляющего сейчас здесь нет. Он и его жена на время уехали. И это хорошо, что его нет.
   — Хорошо? — удивилась мать. — Я полагаю, Жан-Луи очень слаб, чтобы следить за поместьем.
   — Наш управляющий, мама, Джеймс Фентон. Я не думаю, что он или его жена захотели бы встретиться здесь с Диконом.
   Моя матушка смутилась, а Сабрина заметила:
   — Ах, значит, так… Но ведь это случилось очень давно.
   — И поскольку героем этой истории был Дикон, — добавила я, — то теперь все это можно считать своего рода семейной шуткой.
   — Я никогда не считала это шуткой, — возразила мать. — Но об этом уже забыли. Такое может случиться в любой семье.
   Я поняла, что это бесполезные разговоры, потому что для них Дикон был совершенством во всех отношениях. Я могла только испортить им настроение накануне праздника.
   Гостям представилась Мадлен Картер.
   Моя мать отнеслась к ней весьма доброжелательно.
   — Умная, милая женщина, — отозвалась мать о ней.
   — Только такая воспитательница способна держать Лотти в руках, — добавила Сабрина.
   Дикон обозвал ее святой девственницей и спросил У Лотти, не наблюдала ли она нимбы вокруг ее головы.
   Лотти рассмеялась.
   — Не чадо так шутить, кузен Дикон. Она очень добрая — И ты ее любишь?
   — Конечно — О., я в отчаянии. Это значит, что ты не любишь меня Лотти поджала губы и вытаращила глаза. Дикон покатился со смеху Было ясно, что он заигрывает с Лотти Он задался целью очаровать всех, включая Мадлен Картер.
   Дикона переполняла радость к жизни. Ему было интересно в Эверсли. Он повзрослел и теперь мог сравнить состояние дел в имении с тем, как велось хозяйство в Клаверинге. Меня порадовало и то, что он с вдохновением обсуждал разные темы с Жан-Луи, которого это ободрило. За это я была очень благодарна Дикону Наблюдая за Жан-Луи, я опасалась увидеть по выражению его лица, что боли опять одолевают его.
   Рождественское утро выдалось ясным. На дорогах и на крышах домов искрился иней, но днем он растаял на солнце. Стояла безветренная и в меру прохладная погода. Лотти и мисс Картер уехали на прогулку, к ним присоединился Дикон.
   Меня успокаивало то, что в их компании находится мисс Картер, которая при случае поставит на место моего племянника. Накануне вечером он отправился с визитом в Грассленд, и я была уверена, что он задержится там допоздна, но, к моему величайшему удивлению, он вернулся в Эверсли буквально через час «Интересно, в чем дело? — задумалась я. — Может быть, Эвелины не было дома?» Мне это было не совсем безразлично. Я рассчитывала на то, что его прежняя связь с Эвелиной возобновится и тогда мы пореже будем видеть его дома.»
   Пришли музыканты. К тому времени вернулась с прогулки и молодежь. Я знала, что Лотти устроила бы скандал, если бы они опоздали к началу концерта.
   Мы все собрались в холле, и Лотти помогала разносить кружки с пуншем и кексы.
   Жан-Луи, кажется, чувствовал себя довольно сносно; ему помогли спуститься в холл. Я не переставала наблюдать за ним и решила, что при первых признаках боли дам ему дозу опия и прикажу слугам проводить его наверх. Но он сидел и улыбался, глядя на Лотти, лишь изредка посматривая на меня. Он догадывался, что я слежу за ним.
   — Не беспокойся, Сепфора, — сказал он. — Если мне понадобится обезболивающее, я попрошу. А теперь забудем об этом.
   Я согласно кивнула и взяла из рук Лотти бокал с пуншем.
   — Папа, ты тоже должен выпить пунша, — заявила она. — Это тебя подбодрит.
   Лотти принесла ему бокал. Но прежде чем отдать его, улыбнулась и отпила из него чуть-чуть.
   Я услышала, как Жан-Луи тихо произнес:
   — Благословенное дитя…
   Мы поели, и празднество началось. Большой зал был переполнен. Пришли наши фермеры со своими семьями и сразу же присоединились к танцам, как только заиграли скрипачи. Я знала, что они не откажутся прийти потанцевать и выпить пунша.
   Пришли Форстеры вместе с Чарльзом и со своими фермерами, а также пожаловали двое фермеров из Грассленда. Эверсли было большой усадьбой, и долгие годы было принято собираться всей округой здесь на Рождество.
   Пришла и Эвелина в сопровождении Тома Брента. Она казалась веселой, но старалась держаться скромно. Я увидела, что Дикон наблюдает за ней, но Эвелина делала вид, что не замечает его.
   Я танцевала с Чарльзом Форстером. Он был хорошим танцором, во всяком случае, танцевал не так, как Дикон, который покорял публику своими выкрутасами. Он не смог отдать предпочтения какой-то одной партнерше, а весь вечер танцевал то с одной, то с другой. Он вел себя как хозяин дома, взяв на себя эту роль по праву члена семьи, ибо Жан-Луи был не способен ее исполнить.
   Чарльз заговорил о Жан-Луи и выразил радость по поводу его присутствия на празднике.
   — Вы считаете, что я поступила правильно, распорядившись привести его сюда? — обратилась я к Чарльзу.
   — Конечно. Чем больше он будет придерживаться обычного уклада жизни, тем для него лучше, — ответил он.
   — Я бы не простила себе, если бы ему этим вечером стало плохо.
   — У него сейчас наступил спокойный период, я вижу это.
   — Как бы я хотела, чтобы он продлился подольше.
   — Такое возможно. Всякий раз, когда боль оставляет его, появляется шанс к выздоровлению.
   — Это такое утешение, что вы рядом. Чарльз слегка сжал мне руку:
   — А мое утешение — быть вам полезным. Мы улыбнулись друг другу. Краем глаза я заметила, что мимо нас пронеслись в танце Дикон и Эвелина.
   Чарльз подвел меня к Жан-Луи и остался поболтать с нами. Жан-Луи заверил его, что чувствует себя лучше.
   — Опий как будто придает мне сил, — сказал он.