Карр Филиппа. Изменница

   Я, вернувшись в свою комнату, достала самые необходимые вещи и, следуя совету Джесси, отправилась в сад. Я заметила, что за ним не слишком хорошо ухаживают. Та атмосфера запущенности, которая пронизывала дом, царила и в саду.
   В одиннадцать я вернулась. Джесси уже ждала меня в зале.
   — Его светлость очень взволнован. Он хочет как можно скорее видеть вас.
   Я поспешила вслед за ней вверх по лестнице. Воспоминания детства опять нахлынули на меня. Я знала, что мы идем к главной спальне. Я вспомнила, как мы приходили сюда с моей матерью навестить прабабушку, когда та болела.
   Джесси бесцеремонно распахнула дверь в спальню. Я последовала за ней.
   В комнате стояла большая кровать под пологом, на которой сидел старик. Лицо его было изжелта-бледное, он выглядел настолько худым, что могло показаться, будто это труп, если бы не большие живые карие глаза.
   — Ну, вот и она, «хозяйчик». Вот наша маленькая леди.
   Яркие глаза старика обратились ко мне. Выпростав худую руку, он сжал мою ладонь.
   — Сепфора! Ведь это ты, дочка Клариссы. Ты приехала, наконец.
   Я бережно взяла руку старика. Его глаза слегка увлажнились. Ну, вот и долгожданное гостеприимство. Я видела, что он очень рад моему появлению.
   — Она приехала по твоей просьбе, голубчик, — сказала Джесси. — А меня ты не предупредил. Не очень-то это хорошо с твоей стороны, дорогуша. Ведь она приехала так поздно… ночью… и не нашла ожидаемого восторга по поводу своего появления. Да если бы ты мне сказал, в ее честь звонили бы все колокола. Старик смущенно улыбнулся мне:
   — Джесси хорошо ухаживает за мной.
   — Ну, еще бы, — заявила Джесси, — хотя порой ты не очень-то ценишь это, непослушный «хозяйчик».
   Он улыбался мне. Пытался ли он что-то мне сообщить? Так или иначе, было ясно, что это невозможно в присутствии Джесси.
   — Я так рада видеть вас, — сказала я.
   — А где твой муж?
   — Он не смог приехать со мной. Неподалеку от нашего дома случился пожар, и он сломал ногу, помогая тушить его.
   — Так ты приехала одна?
   — В сопровождении семи слуг. Старик кивнул:
   — Хорошо, хорошо.
   Его темные блестящие глаза смотрели очень выразительно. Теперь я была уверена, что он пытается что-то сообщить мне.
   — Расскажи мне, — продолжал он, — расскажи мне, как там твоя мать, моя дорогая девочка. А твой отец… какая трагедия! Я знал его. Истинный джентльмен. А Сабрина… о…
   — У них все в порядке.
   — Как жаль, что Сабрина вышла замуж за этого проклятого якобита. Мы… мы… вынуждены все расплачиваться за это. Все они предатели.
   Джесси уселась на кровать. Вблизи на столе стояла коробочка с конфетами. Она взяла одну и стала сосать. Я догадалась, что сласти стоят здесь для нее, и поняла, что Джесси делит спальню с этим несчастным скелетоподобным стариком. Если бы все это не выглядело так трагично, представить их вместе в постели было бы весьма забавно. Джесси уселась в кресло, благодушно улыбаясь, но за этой милой улыбкой угадывалась настороженность цепной собаки, ведь ее переполняли подозрения и злоба из-за того, что старику удалось пригласить меня, не поставив ее в известность. Я раздумывала, насколько полно сумела она прибрать к рукам старика. Судя по всему, еще не до конца, но, тем не менее, я поняла, что хозяйка в доме — она.
   — «Хозяйчик» до сих пор приходит в ярость от якобитов, — заметила Джесси.
   Я взглянула на него, слегка нахмурившись. Почему он не отошлет прочь эту ужасную женщину?
   Он уловил мой взгляд и посмотрел на меня, как бы извиняясь, но в то же время и желая что-то сообщить. Я поняла: ему надо поговорить со мною наедине. Почему он не может приказать ей оставить нас?
   Возможно ли, чтобы он боялся ее? Бесстыдная, властная женщина, лично отобравшая прислугу для дома, и с другой стороны слабый, больной старик, проводящий большую часть времени в постели.
   Ситуация слегка прояснялась, но я не могла понять причину его послушания.
   — Я слышала, что мисс Джесси — отличная экономка, — произнесла я.
   Джесси издала хриплый смешок.
   — Больше, гораздо больше, не правда ли, дорогуша?
   Он рассмеялся вместе с нею, и по выражению его лица я поняла, что она действительно дорога ему.
   — Вы когда-нибудь выходите погулять? — спросила я.
   — Нет, я уже не был на воздухе… не помню сколько, Джесси? Несколько месяцев? Она кивнула.
   — Беда в том, что мне не преодолеть ступенек. А жаль. Я всегда любил подышать свежим воздухом.
   — Он отдыхает днем, так ведь, дорогуша? Я укладываю его после обеда. И где-то около часа он прекрасно дремлет… он отдыхает.
   Открытая коробочка со сластями стояла перед Джесси.
   — Но здесь нет марципанов, — заметила она. — Я же велела служанкам следить, чтобы коробка была полная.
   Ее лицо исказилось от гнева. Невинное происшествие вызвало на лице Джесси выражение ярости, которое почти немедленно сменилось улыбкой. Если это произошло из-за каких-то конфет, то как же она будет реагировать, когда по-настоящему глубоко затронуть ее интересы? Ситуация, которая поначалу представлялась непонятной и опасной, понемногу прояснялась.
   Она подошла к двери и закричала:
   — Молл!
   Это был наш шанс. Худая старческая ладонь порывисто сжала мою.
   — Повидай Джефро, — прошептал старик, — Он расскажет тебе, что делать.
   И это все. Джесси воротилась в комнату. Только ее слабость к конфетам позволила нам остаться наедине хотя бы на мгновение.
   — Ох уж эти девчонки, — заявила она, — право, не знаю, за что им платят деньги.
   Я быстро сказала, как бы продолжая разговор:
   — Так что я вас спрашивала? Ведь наше родство действительно достаточно близкое…
   — Давай посмотрим, — отозвался старик. — Итак, мои родители — Эдвин и Джейн, а Эдвин был сыном Арабеллы и Эдвина. Потом Арабелла вступила в новый брак с кузеном моего отца. Его звали Карлтон, так же, как и меня. Это традиционное имя в нашей семье. У них родились Присцилла и Карл, который стал генералом. У Присциллы была внебрачная дочь Карлотта, а после замужества еще одна дочь — Дамарис. У Карлотты родилась дочь… и снова незаконная. Джесси расхохоталась:
   — Ну, теперь ясно, откуда идет твоя испорченность, «хозяйчик».
   Казалось, он не услышал ее и продолжал:
   — А Кларисса, дочь Карлотты, это и есть твоя мать. Так, ну, и в каком же родстве мы после этого? Я думаю, тебе лучше называть меня дядя Карл, не так ли? Несчастного генерала больше нет с нами, поэтому нет и опасности перепутать нас.
   — Хорошо, — сказала я. — Итак, вы мой дядя Карл.
   Очень скоро возвратилась Молл г коробкой сластей. Джесси вскочила и с жадностью выхватила конфеты. Это дало нам еще одну возможность, и дядя Карл не упустил ее.
   Он ничего не сказал, но его губы прошептали имя:
   «Джефро».
   Мы еще немного поболтали, и я собралась уходить. Джесси ухмылялась. Она и не догадывалась, что мне кое-что удалось узнать.
   Было около полудня, когда я покинула своего родича, о котором отныне думала как о дяде Карле. Джесси сказала, что обед подадут в четверть первого. Тогда-то я ее и увижу. Как я успела заметить, Джесси любит поесть.
   Это ведь благодаря ее любви к сластям я смогла перекинуться несколькими словами с дядей Карлом. Мне надо быть благодарной этому обстоятельству. Я уже знала, чем займусь после обеда. Я собиралась найти Джефро.
   Обед сервировали в столовой. Состоял он из нескольких блюд: суп, рыба, мясо трех видов и пироги.
   Кажется, Джесси обожала пироги. Когда я появилась в столовой, Джесси находилась уже там с девочкой, которую я видела прошлой ночью.
   — Моя дочь Эвелина, — представила мне девочку Джесси.
   Эвелина сделала реверанс. Она старалась выглядеть скромницей, и я догадалась, что дерзкая девчонка очень боится своей матери.
   — Она старается быть полезной по дому, не так ли, малышка?
   Эвелина смотрела на меня наполовину со страхом, наполовину с мольбой. Я догадалась, что она боится упоминаний о прошлой ночи.
   — Наверное, ты отличная помощница, — сказала я.
   Девочка, видимо, успокоилась и наградила меня улыбкой, полной благодарности. Она принесла мне ключ, многое рассказала, а я в знак благодарности должна была молчать.
   Мы уселись за стол, и я была довольна тем, что Джесси настолько увлечена едой, что разговор стал весьма отрывочным.
   — Я возьму поднос для «хозяйчика» наверх. Всегда даю ему то, что не повредит желудку. Вы же понимаете, с этим надо быть осторожной. Я считаю, что кусок холодного жаркого не слишком хорош для него. Он может есть только жидкую пищу. Теперь вы понимаете, почему он ест в полдень: я слежу, чтобы он пообедал первым. А потом его укладывают, он спит примерно до пяти. Я и сама люблю немного подремать после обеда. Я слышала, что это полезно… Ваш отъезд задерживается до следующего утра, не так ли, миссис Рэнсом?
   — Я не сплю после обеда и уеду, когда сочту нужным.
   Джесси рассмеялась.
   Эвелина украдкой разглядывала меня и пыталась участвовать в беседе. Я была довольна, когда обед закончился. Меня очень обрадовало, что Джесси собирается поспать. Единственное, что меня удивляло: неужели она будет спать с дядей Карлом?
   Я отправилась в свою комнату. Когда в доме все, наконец, затихло, я не стала терять времени. Я вышла и направилась через сад к конюшням. Скорей всего именно там я могла найти Джефро. Я оглядела лужайку, на краю ее стояли два домика, на воротах одного из них катался маленький мальчик. Он с любопытством взглянул на меня, и я сказала:
   — Привет.
   Он снова посмотрел на меня, и я продолжала:
   — Ты знаешь Джефро? Он кивнул.
   — А где он живет?
   Мальчик показал на второй дом.
   Я поблагодарила его и направилась в указанном направлении.
   Должно быть, Джефро ждал моего прихода, потому что не успела я сделать нескольких шагов по дорожке, как услышала его голос:
   — Входите, миссис Сепфора. Я жду вас. Я зашла в темную комнату, заставленную мебелью. Над дверью была прибита подкова.
   — Лорд Эверсли попросил меня повидать тебя.
   — Что же, правильно. Я единственный, кто может что-то вам рассказать.
   — Что ты имеешь в виду?
   — Ну, все теперь в ее власти. Что Джесси хочет, то и будет. Вот как у нас теперь.
   — Но это же ужасно. Я не знаю, что делать. Эта женщина…
   — Не такая уж необычная ситуация. Такой человек, как его светлость… Прошу прощения, мисс Сепфоpa, но такие вещи происходили и будут происходить.
   — А нельзя ли ее отослать? Может, ее просто уволить?
   — Его светлость никогда не согласится на это. Он влюблен в нее до безумия. Это его последняя страсть… если вы мне простите такие слова.
   — Ты хочешь сказать, что она прибрала его к рукам?
   — Она заполучила его, миссис. Он не хочет, чтобы она уехала, а Джесси желает этого меньше всего. Лорд Эверсли знает, что она обустраивает свое гнездышко, и ему нравится дарить ей перышки.
   — Это весьма необычная экономка, — заметила я.
   — Да, вы ведь уже поняли, эта женщина всегда рядом с ним, и не думаю, чтобы он в его-то годы захотел менять образ жизни.
   — Но что-то случилось. Он прошептал мне, чтобы я непременно поговорила с тобой.
   — О да, да… Он просил меня сообщить, что хотел бы видеть вас лично… без Джесси. Он хочет привести в порядок свои дела.
   — Я могу пойти к нему, и он может приказать, чтобы нас оставили наедине. Почему он не велел экономке уйти?
   — Джесси не такая женщина. Она никогда не допустит подобного обращения, а он не будет ей перечить. Нет, единственное, что вы можете сделать, это попробовать навестить его, когда Джесси нет дома. У нее есть привычка в определенное время отлучаться из дома…
   — Но откуда ты знаешь?
   — Она точна, как часы.
   — Она сказала, что до пяти лорд Эверсли отдыхает после обеда и она делает то же.
   — Она отдыхает! Может быть, она и в постели, но не отдыхает… простите мне эту грубость.
   — После обеда, — продолжал Джефро, — она укладывает его светлость спать. Затем, в половине второго, она отправляется к Эймосу Керью. Она без ума от него. Видите ли, это он привез ее сюда. Я догадываюсь, чем эти двое занимаются…
   — Ты полагаешь, что Эймос Керью ее любовник? А кто он?
   Джефро пожал плечами:
   — Кто он? Он здешний управляющий. Его светлость тоже не может обойтись без него. Эймос привез сюда Джесси и устроил ее экономкой; очень скоро она прибрала в свои руки не только весь дом, но и лорда Эверсли. Это уж такой сорт женщин. Она выгнала всех старых слуг, кроме меня и еще одного-двоих, кто живет в собственных домах. Она не сумела выселить нас. Затем она набрала новых. Но я хочу еще сказать… по всей видимости, и его светлость, и Эймос Керью очень довольны друг другом. Каждый из них считает, что Джесси существует только для него.
   — Все это ужасно, — сказала я.
   — Да, конечно, такую леди, как вы, это шокирует, но его светлость хотел видеть вас, и, пока Джесси проводит время с Эймосом Керью, у вас есть возможность встретиться с ним. Идите сейчас прямо в его комнату. Может, он и задремал, но вы его разбудите, и он расскажет, что ему нужно, зачем он вызвал вас… но я не думаю, что он хочет избавиться от Джесси… просто он не может при ней рассказать вам о своих намерениях.
   — Я возвращаюсь в дом и иду к нему.
   — Еще рановато. Подождите, пока Джесси не пойдет в дом Керью. Ее можно будет увидеть через чердачное окно. Мой дом стоит на пригорке, из него можно видеть дом Керью. Она приходит туда обычно в одно и то же время — в два часа. Мы можем понаблюдать. Давайте поднимемся.
   Короткая лестница вела наверх — в спальню Джефро, которая занимала всю верхнюю часть дома. Там были маленькие окошки, одно из которых выходило на огород Джефро, через другое можно было видеть дома за лугом.
   Джефро приставил к окну два стула.
   — Смотрите на правый дом. Там живет управляющий. Всегда именно в этом доме, сколько я помню, да и при моем отце и дяде тоже. Теперь там живет Эймос Керью. Он веселый малый и нравится людям. Особенно девчонкам. Я думаю, кое-кто из них не прочь поселиться в его доме, но он не расположен жениться. А вскоре после своего приезда он притащил сюда и Джесси. Она проникла в дом и обольстила его светлость. Она сделала так, что он не может обойтись без нее. Он дарит ей украшения, наряды, дал ей власть над всем домом. Он же уже старик… ну, Джесси с Эймосом и завладели всем домом. Вот так обстоят дела.
   — Это самое грязное дело, о каком я когда-либо слышала.
   — Только потому, что вы леди по рождению я воспитанию, но такие вещи случаются сплошь и рядом. Жаль, что это произошло с его светлостью. Вот. Смотрите во все глаза. Сейчас, сейчас…
   — Как только мы ее увидим, я побегу в дом и пойду прямо в комнату лорда Эверсли.
   — Да, именно так. Узнайте, чего он хочет. И если понадобится моя помощь, вы знаете, где меня найти. Что-то она сегодня припозднилась.
   — А что это за строение, там, подальше?
   — О, это Эндерби.
   — Да, да, я помню Эндерби.
   — Этот дом всегда считался таинственным местом.
   — А кто там сейчас живет?
   — Я не знаю его новых владельцев. По-моему, что-то неладно с этим домом. В нем происходят странные вещи. И жильцы там долго не задерживаются.
   — Все-таки странно, что дом приобрел такую славу.
   — Говорят, это дом с привидениями. Там произошло какое-то несчастье. Некоторые считают, что и земля там проклята. По преданиям, там похоронили жертву преступления.
   — Это место всегда выглядело очень мрачно, насколько я знаю.
   — О да. Эндерби это не то место, которое легко забыть. Смотрите. Вот она. Сейчас и вы увидите. Смотрите, она старается держаться ближе к деревьям. Но ей придется выйти на открытое пространство у дома. А уж ее ни с кем не спутаешь. — Он хмыкнул. — Думаю, сегодня ей есть что порассказать Эймосу.
   Джесси зашла в дом без стука. Значит, ее ждали.
   — Я потороплюсь назад, — сказала я. — И спасибо тебе за все, Джефро. Мы скоро увидимся.
   — Конечно. А сейчас идите. Ступайте прямо к нему в комнату. Ничего страшного, если он спит. Будите его. Он очень хотел вас видеть.
   Я тихо вошла в дом и прокралась наверх. Когда я вошла в комнату дяди Карла, он приподнялся на постели, видимо, ожидая меня.
   Его глаза радостно засветились, когда он увидел меня.
   — Ты видела Джефро.
   — Да, и он сказал, что в это время мы сможем поговорить наедине.
   — Джесси спит. Она любит подремать в этот час. В его глазах я заметила грусть и поняла, что он знает о визитах Джесси к управляющему имением и о том, что эти посещения означают. Возможно, я вообразила это, будучи захвачена врасплох положением дел, которое сочла бы невообразимым до своего приезда сюда.
   — Моя дорогая, как мило с твоей стороны приехать сюда.
   — Я рада, что поступила так.
   — И тем более я рад, что ты одна. Твой муж, возможно, не сумел бы во всем разобраться.
   — О, я уверена, смог бы. Скажите мне, как я могу помочь вам?
   — Подойди и сядь рядом со мной на кровать так, чтобы я мог тебя видеть. О, как ты похожа на Клариссу! Дорогая, милая девочка… Я думаю, что основу нашей семьи составляют женщины. Мужчины… у них свои слабости, но женщины всегда сильны. Но давай ближе к делу, не так ли? Нам многое нужно сделать за это время, которое отпущено. Моя дорогая, я хочу, чтобы ты помогла мне составить завещание.
   — О!
   — Да. Конечно, это формальность. Надо будет учесть все, должны будут прийти стряпчие. Это довольно сложно… при таких обстоятельствах.
   Я решила говорить без обиняков.
   — Вы имеете в виду, из-за Джесси?
   — Да, — ответил он. — Из-за Джесси. — Он поднял руку. — Я знаю, что ты хочешь предложить. Избавиться от Джесси.
   Я кивнула.
   — Это то, чего тебе не понять. Ты всегда жила размеренной жизнью, у тебя отличные родители, а теперь хороший муж. Но не все столь удачливы. Не у каждого жизнь течет гладко. Далеко не у всех все всегда столь благополучно.
   — Вы хотите сказать, что Джесси занимает особое место в доме и поэтому от нее нелегко избавиться.
   — Ну конечно, она уедет, если я прикажу ей. Это можно устроить.
   — И вы хотите, чтобы я с помощью вашего адвоката устроила это?
   — Нет! О, Боже мой, нет! Я не хочу потерять Джесси. Я не знаю, что бы я без нее делал… Это невозможно.
   — Но тогда…
   — Я же предупреждал тебя, что понять будет нелегко, не так ли? Я всегда увлекался женщинами. Где-то до сорока лет я не мог без них представить жизни. Меня всегда окружали женщины. Я вел необузданную жизнь. У меня с двадцати лет перебывало с десяток любовниц. Мне очень жаль. Я понимаю, что ужасаю тебя, но ты должна понять. Мои… удобства зависят от нее. Но я не хочу довести дело до беды, да она и не может стать владелицей Эверсли, ведь так? Ты можешь представить, как все разгневанные предки ополчатся на меня? Я буду уничтожен прежде, чем поднесу перо к бумаге. Ну, к тому же у меня тоже есть фамильная гордость. Нет… Эверсли — для семейства Эверсли. Преемственность не должна прерываться.
   — Мне кажется, я начинаю понимать вас, дядя Карл.
   — Это хорошо. Наверное, ты слышала про Феличе — мою жену. Мне было сорок, когда мы встретились. Я безумно любил ее. Ей было двадцать два. Пять лет мы были вместе. Я не был образцом идеального супруга, я не отказывался от своих удовольствий. Потом мы надеялись иметь ребенка. Это стало бы вершиной счастья. Но она умерла, и ребенок тоже. Такого горя я никогда больше не испытывал.
   — Мне очень жаль, дядя Карл. Я слышала о вашем несчастье.
   — Что же, такое случается нередко. А что, по-твоему, я стал делать? Я заставил себя забыть о своем горе и вновь окунулся в ту разгульную жизнь, которой жил до встречи с Феличе. Женщины… они должны были быть рядом, я не мог без них. Все время были женщины. Мой тезка — твой друг дядя Карл, генерал, не одобрял меня. После смерти Ли я должен был унаследовать имение, но это сделал он, потому что я не собирался оставлять Лондон. Он был военным и не чувствовал особой привязанности к родовому гнезду. А когда он умер, я снова переменился. Я понял, в чем мой долг. И внезапно я пришел в себя… и вот я вернулся. Я наслаждался этими местами. Ты это понимаешь. Все эти портреты предков, развешанные вокруг, становятся частью тебя самого. Я стал гордиться славой Эверсли и понял, как это замечательно, что уже долгие годы в этом доме живут потомки одной семьи, значит, мы прочнее камня. У меня был отличный управляющий — Эймос Керью. А потом появилась Джесси. Я нашел в ней то, что меня всегда привлекало в женщинах, какую-то готовность, искру понимания, возникшую между нами. Вы хотите одного и того же и одинакового мнения обо всем. Тебе это не понять, милое дитя. Ты совершенно не такая. Джесси и я с самого начала чувствовали себя как старые добрые друзья. Она дарит мне много радости.
   — Она завладела всем домом.
   — Ты же знаешь, она экономка.
   — Но, мне кажется, она управляет всеми.
   — Ты хочешь сказать, мною.
   — Ну, я должна приходить к вам только, когда она спит.
   — Это лишь потому, что я не хочу расстраивать ее. Я не хочу, чтобы она узнала об этом завещании.
   — Но, возможно, она и не надеется унаследовать этот дом?
   — Она может думать, что ей удастся достичь этого. Это невозможно, конечно. Но мне бы не хотелось расстраивать ее. Поэтому я и хочу, чтобы ты нашла способ привести сюда законников. Я напишу свою последнюю волю, и ты возьмешь завещание. Они могут прийти со свидетелями, которые его подпишут… после полудня.
   — Я думаю, мы сможем это провернуть.
   — Но Джесси не должна узнать. Это привело бы ее в ярость.
   Я молчала, тогда он положил свою ладонь поверх моей.
   — Не думай плохо о Джесси. Она такая, какая есть, да и я такой… а может, и все мы такие. Она согрела мою старость, и я не могу жить без нее. Я многое о ней знаю… понимаю, как она выглядит в глазах людей, как ты. Но мне бы хотелось, чтобы ты оставила это на моей совести. Я завещаю этот дом тебе. Я хочу, чтобы он был твоим, потому что ты внучка Карлотты. Карлотта была самым очаровательным созданием, какое я когда-либо видел. Вообще-то, твоя мать была дочерью этого плута Хессенфилда, одного из якобитских главарей того времени. Но Карлотта была изумительным созданием. Красивая, свободная, страстная. Я видел ее лишь ребенком, но понял все это. Я ее никогда не смогу забыть. Между прочим, ты напоминаешь мне ее. Это ее глаза — такие темно-синие, почти фиолетовые. Я помню, они были такого же цвета. Она хотела выйти замуж за одного распутника, который соблазнил ее. Они встречались в Эндерби… О, это целая история. Потом он исчез. Очень загадочно… Позже об этом ходила масса слухов. Говорили, что он убит, а его тело закопано где-то в Эндерби. Да, о ней рассказывали массу всего. Я часто думаю о ней сейчас, когда я так много времени провожу в постели. Карлотта была полна жизни и так красива. И она умерла такой молодой, немногим старше двадцати. Я часто думаю об этом. Я стар, уже готов для того света, можно сказать. Я прожил свою жизнь. Но что чувствуют те, кто уходит в расцвете красоты и молодости… Перед ними вся жизнь, и вдруг… ничего. Я иногда думаю, что кто-то, вроде нее, должен вернуться, чтобы прожить жизнь до конца… Ты думаешь, я старый чудак. Да, я и сам подозреваю, что это так, но у меня есть время подумать, пока я лежу здесь.
   — Я рада, что приехала, — сказала я.
   — Я не могу передать, как я рад. Ну, так ты сделаешь это для меня? Ты сможешь сделать все осмотрительно, я хочу сказать?
   — Я сделаю все, что смогу. Вы напишите все, что считаете нужным и дайте мне. Я отнесу это адвокату, и он все подготовит. Дело останется только за подписями. А это, как я понимаю, должно быть сделано здесь. Есть ли кто-нибудь, кто подпишет? Джефро…
   — Нет, не Джефро. Я кое-что оставляю ему, а, насколько я знаю, это против закона, чтобы подпись ставил один из наследников. Должна быть незаинтересованная сторона. Ты должна найти кого-нибудь из стряпчих.
   — Хорошо, — сказала я, — тогда, во-первых, вы должны записать все ваши пожелания и я доставлю их адвокату, чтобы тот составил документ. А потом мы подумаем и о подписях.
   — Я вижу, ты практичная молодая особа.
   — Где я могу найти ручку и бумагу?
   — В столе.
   Я достала их, и старик начал писать.
   Я уселась у окна. Меня страшило, что Джесси может вернуться раньше, чем обычно, потому что ее могло обеспокоить мое присутствие в доме. А еще тут была и Эвелина. Я не сомневалась, что девчонка — опытный шпион.
   Я размышляла о том, в какую странную историю — я оказалась втянута, и представляла, как поступил бы Жан-Луи, окажись он со мной. Я не сомневалась, что он прекрасно справился бы с подобной ситуацией.
   Дядя Карл прилежно писал. Все было тихо. Я прислушивалась, а часы на стене отсчитывали минуты. У меня появилось ощущение нереальности происходящего.
   Я оглянулась на кровать. Дядя Карл улыбнулся мне.
   — Вот, возьми это, моя дорогая. Если ты отнесешь это в адвокатскую контору «Розен, Стид и Розен»и объяснишь им, что я хочу, они все уладят. «Розен, Стид и Розен», — повторил он. — Это в городе. Ты не перепутаешь? Главная улица, дом номер восемьдесят девять.
   Я взяла бумаги.
   — Посиди со мной, — попросил он. — Расскажи мне о своем муже. Я знаю, он управляет Клаверингом.
   — Да, с тех пор, как умер прежний управляющий. Это было, когда мы поженились, десять лет назад.
   — У тебя очень большое имение. У меня тоже, а Керью — хороший человек. Я доверяю ему. Но всегда лучше, если сам владелец принимает активное участие в управлении. Это означает причастность к семейным делам, если ты понимаешь, что это означает. Такие поместья в Англии всегда принадлежали родовитым семьям, которые гордились своими работниками. Хорошие хозяева всегда заинтересованы в них. Я пришел к пониманию этого. Но слишком поздно. Я знаю, что многие жалели о смерти моего предшественника. Старики много говорили о нем. Я пренебрегал своими обязанностями. Теперь я это понимаю.