Касслер Клайв. Золото инков

   – Ну, говорили бы они точно на другом языке, – заметил Джиордино.
   – А где находился тогда сам Уаскар? – спросил Сэндекер, раскуривая очередную сигару.
   – В темнице Куско, столицы империи инков.
   – Что произошло после пленения Атауальпы? – спросил Питт, не поднимая головы от своего блокнота.
   – Атауальпа заключил соглашение с Писарро и за огромный выкуп получил свободу. Но он опасался, что Уаскар может предложить Писарро больше золота, серебра и драгоценных камней и привлечь его на свою сторону. Поэтому распорядился казнить брата, правда, уже после того, как тот отдал приказ своим сторонникам спрятать государственную казну в безопасном месте.
   Сквозь облако голубого дыма Сэндекер недоуменно посмотрел на своего подчиненного:
   – И кто же выполнил волю Верховного инки, если тот был уже мертв?
   – Один из его полководцев, Наимлап, – Йегер показал на карте предполагаемый маршрут каравана с золотом от высокогорья Анд к побережью и продолжил: – Именно он организовал перевозку сокровищ из тайника в Андах до побережья Перу Согласно кипу, после перехода через горы, занявшего двадцать четыре дня, еще восемнадцать дней были потрачены только на то, чтобы погрузить золото на пятьдесят пять судов.
   – А я и не знал, что инки были мореходами, – признался адмирал.
   – Не только они, но и майя. Правда, подобно финикийцам, грекам и римлянам, инки предпочитали не удаляться далеко от берега. Они ориентировались по солнцу и звездам, умело использовали попутный ветер и прибрежные течения.
   – Существуют ли какие-нибудь сведения о конструкции их судов? – поинтересовался адмирал.
   – Штурман Писарро описывал большие плоты из дерева, снабженные мачтами с парусами. Другой испанский мореход утверждал, что видел плоты, способные перевозить шестьдесят человек и больше сорока корзин с товарами. Иногда помимо парусов на плотах имелись и команды гребцов. Были найдены керамические сосуды доколумбовых времен с изображениями двухпалубных плотов с командами гребцов.
   – Значит, флотилия из пятидесяти пяти плотов могла перевезти несколько десятков тонн золота и серебра на значительное расстояние?
   – Никаких сомнений, адмирал. – Йегер указал на карте предполагаемый маршрут. – Путешествие заняло восемьдесят шесть дней. Согласитесь, что для примитивных судов это немало.
   – А не могли инки направиться на юг вместо севера? – спросил Джиордино.
   – Исключено Согласно нашему анализу, особые узелки кипу указывают направления на север и на юг, на запад и восток.
   – Удалось определить конечную цель путешествия? – задал следующий вопрос Питт.
   – Это была, пожалуй, самая сложная часть работы. Очень трудно даже приблизительно оценить скорость передвижения плотов. Но Брунгильда виртуозно справилась с задачей, реконструировав направления ветров и течений в 1533 году.
   Питт заложил руки за голову и откинулся в кресле.
   – Попробую сам сообразить. Они сошли на берег где-то в северной части моря Кортеса, или Калифорнийского залива, своего рода внутреннего моря, отделяющего континентальную часть Мексики от Калифорнийского полуострова.
   – На одном из островов этого моря, – уточнил Йегер, – впрочем, этот вопрос мы уже обсуждали с вами. Потребовалось двенадцать дней, чтобы перенести сокровища с берега моря в пещеру, очень большую пещеру. Туннель вел от наивысшей точки острова вниз в эту пещеру.
   – И все эти сведения вы почерпнули из каких-то узелков? – недоверчиво осведомился адмирал. Йегер утвердительно кивнул:
   – И еще многое другое. Например, узнали, что темно-красная нить соответствует Уаскару, черный узел – дню его казни, пурпурная – Атауальпе, и так далее. Могу также сообщить приблизительные размеры клада. По моим оценкам, он превосходит все золото, поднятое с затонувших судов за последнюю сотню лет.
   Сэндекер скептически хмыкнул.
   – И этот остров где-то в море Кортеса? – спросил Ганн.
   – Так вы знаете, где находится этот остров, или нет? – перебил его Джиордино.
   – Помимо того, что он расположен в море Кортеса? – подытожил адмирал.
   – В этом заливе уйма островов, – уточнил свой вопрос Джиордино.
   – Прежде всего мы сразу исключили острова, лежащие ниже двадцать седьмой параллели, – невозмутимо пояснил Йегер, снова обращаясь к карте. – Я полностью согласен с Питтом, что остров должен находиться где-то в северной части залива.
   – Но мы должны точно знать, где нам копать, – настаивал Джиордино.
   – Мы знаем основные приметы. Остров должен подниматься из воды наподобие Храма Солнца в Куско.
   Йегер воспроизвел на экране карту Калифорнийского залива. Питт несколько минут изучал изображение.
   – Расстояние между центральными островами Анхель-де-ла-Гуардаи Тибурон от сорока до шестидесяти километров, – заметил он. – На каждом по несколько пиков подходят под твое описание. Ты должен сузить район поисков, Хайрем.
   – Может ли Брунгильда ошибиться? – спросил Ганн.
   – Или неправильно определить значение узлов? – добавил Джиордино, доставая из нагрудного кармана фирменную сигару Сэндекера.
   Адмирал подозрительно покосился на своего подчиненного, но не сказал ни слова. Он давно уже оставил надежду узнать, как Джиордино удается заполучить подобные сигары.
   – Я согласен с тем, что у нас имеются определенные пробелы, – продолжал Йегер. – Как я уже говорил, нам удалось расшифровать лишь девяносто процентов информации, содержащейся в кипу. Оставшиеся десять процентов не поддаются четкому истолкованию. Например, существует туманная ссылка на некую статую бога или демона, изваянную из камня. И еще меня ставит в тупик упоминание о реке, протекающей через пещеру с сокровищами. Само по себе оно абсурдно с точки зрения геологии.
   – Никогда не слышал о подземных реках на островах, – решительно заявил Ганн.
   – Я тоже, – согласился Йегер. – Вот почему у меня были сомнения, стоит ли вообще упоминать об этом.
   – Возможно, речь идет об инфильтрации морской воды, – предположил Питт.
   – Единственно возможный ответ, – кивнул головой Ганн.
   – А нет никаких ссылок на ориентиры на местности? – спросил Питт.
   – Виноват, я упустил этот важный момент. С самого начала я исходил из предпосылки, что фигура демона или бога имеет исключительно важное значение. Узлы на этой веревке указывают на расстояние, которое, по моим представлениям, отделяет статую от входа в туннель или, что также возможно, от пещеры с сокровищами. Но состояние медной нити далеко от идеального, и Брунгильда отказалась анализировать этот вопрос.
   – О каком демоне идет речь? – спросил Сэндекер.
   – Не имею ни малейшего представления, сэр.
   – Ориентир, указывающий на вход в туннель? – предположил Ганн.
   – Или бог, призванный охранять сокровища и отпугивать воров? – добавил Питт.
   – Любопытно, – проворчал Сэндекер, стряхивая пепел со своей сигары в стоящую перед ним пепельницу. – Вопрос в том, куда все это приведет нас.
   – Из всего, что мы услышали, – суммировал Питт, – следует, что нужно искать остров в море Кортеса, с горой, на вершине которой имеется каменное изображение бога или демона.
   – Коротко, но верно, – согласился Йегер, присаживаясь к столу. – В нескольких словах вы обобщили информацию, которую мне удалось извлечь из кипу.
   Ганн снял очки и тщательно протер их.
   – А может быть, Биллу Стрейту удастся реставрировать поврежденную нить? – спросил он.
   – Я уже просил его заняться этим, – ответил Йегер.
   – И он уже приступил к работе, – добавил Сэндекер.
   – Если эксперты восстановят поврежденную нить и она будет доступна для анализа, думаю, в ближайшее время смогу сообщить дополнительную информацию по интересующему нас вопросу, – пообещал Йегер.
   – Будем надеяться, – сказал Питт. – У меня есть и другие занятия, кроме как таскаться по Мексике и рыть колодцы, в которых ничего не окажется.
   Ганн повернулся к Сэндекеру:
   – Что скажете, адмирал? Запускаем проект?
   Директор НУМА бросил тоскливый взгляд на карту на экране и тяжело вздохнул.
   – Жду конкретных предложений к утру, – произнес он наконец, – включающих, разумеется, оценку стоимости работ. Считайте, что ближайшие три недели все вы находитесь в отпуске с сохранением содержания. И главное, никому ни слова. Если пресса пронюхает, что НУМА занялась поисками сокровищ, комитет Конгресса разорвет меня на части.
   – А если мы все-таки найдем сокровища, что тогда? – спросил Питт.
   – Тогда мы станем бескорыстными героями.
   – Бескорыстными героями? – не понял Йегер.
   – Адмирал имеет в виду, что мы не получим ни цента, – невозмутимо пояснил Питт.
   Сэндекер усмехнулся и кивнул.
   – Можете рвать на себе, волосы, джентльмены, но даже если мы и преуспеем в наших поисках, скорее всего, все до последней унции будет возвращено правительству Перу.
   Питт и Джиордино обменялись понимающими взглядами, но именно итальянец высказал свои мысли вслух.
   – Это будет хорошим уроком для всех нас.
   – Каким еще уроком? – спросил Сэндекер подозрительно.
   – Может быть, лучше оставить сокровище там, где оно есть, сэр.

30

   Гаскилл лежал в постели и думал. Рядом с ним на маленькой тумбочке стояла чашка остывшего кофе и тарелка с недоеденным бутербродом. На одеяле, укрывавшем его крупное тело, в беспорядке валялись листы бумаги с машинописным текстом.
   Он протянул руку, взял чашку кофе и сделал несколько глотков, прежде чем приступить к чтению следующей страницы. Рукопись называлась «Вор, который никогда не был пойман». Это был документальный отчет о поисках Спектера, составленный отставным инспектором Скотланд-Ярда Натаном Пемброком. Судя по всему, инспектор потратил немало времени, роясь в полицейских архивах разных стран, чтобы найти хоть какую-то ниточку, которая привела бы его к неуловимому преступнику.
   Пемброк, прослышав об интересе Гаскилла к Спектеру, прислал ему рукопись, отвергнутую к этому времени, по меньшей мере, тридцатью издательствами. Гаскилл не мог оторваться от нее. На него произвела впечатление огромная работа, проделанная Пемброком, которому в настоящее время было уже далеко за восемьдесят. Англичанин возглавлял расследование по последнему нашумевшему делу Спектера в Лондоне в 1939 году. Украдены были одна картина Рейнолдса, две – Констебла и три – Тернера. Подобно всем остальным делам Спектера, это преступление не было раскрыто, а исчезнувшие шедевры не найдены. Пемброк задался целью установить личность неуловимого преступника.
   В течение почти полувека он занимался расследованием этого дела, но лишь за несколько месяцев до того, как его здоровье окончательно пошатнулось и он был вынужден отправиться в дом престарелых, ему удалось сделать то, что не удавалось до него никому, и поставить точку в своем замечательном отчете.
   «Какая жалость, – думал Гаскилл, – что не нашлось умного редактора, который решился бы его опубликовать. Не меньше десятка громких дел могли бы быть доведены до конца, если бы книга Пемброка в свое время увидела свет и была прочитана специалистами».
   Гаскилл дочитал последнюю страницу за час до рассвета. Он лежал на спине и смотрел в потолок, но его мозг продолжал напряженно работать. Разрозненные кусочки мозаики постепенно складывались в стройную картину, которая приобрела законченные очертания, едва первые лучи солнца проникли в его спальню в пригороде Чикаго.
   Гаскилл улыбался, как счастливый обладатель выигравшего лотерейного билета, когда протянул руку к телефону. По памяти набрав номер, он подложил несколько подушек под спину и уселся поудобнее в ожидании ответа.
   – Фрэнсис Рэгсдейл слушает, – раздался в трубке сонный голос.
   – Гаскилл.
   – Господи, Дэви! Почему так рано?
   – Кто это? – донесся из телефонной трубки приглушенный голос жены Рэгсдейла.
   – Дэвид Гаскилл.
   – Он что, не знает, что сегодня воскресенье?
   – Извини, что пришлось разбудить, – поспешил сказать Гаскилл, – но у меня хорошие новости, которые не могут ждать.
   – Все в порядке, – проворчал Рэгсдейл, с трудом подавляя зевоту. – Давай выкладывай, что у тебя там.
   – Я могу назвать подлинное имя Спектера.
   – Кого?
   – Нашего знаменитого похитителя произведений искусства.
   Сон в мгновение ока слетел с ответственного сотрудника ФБР.
   – Спектер? Как тебе это удалось?
   – Это не я. Один отставной инспектор из Скотланд-Ярда.
   – Англичанин додумался до этого?
   – Он потратил почти целую жизнь на то, чтобы собрать улики. В его отчете имеются, конечно, натяжки, но большинство доказательств убедительны.
   – Ну и кто же это?
   Гаскилл помедлил, чтобы произвести на собеседника большее впечатление.
   – Имя величайшего в истории похитителя произведений искусства – Мэнсфилд Золар.
   – Повтори, пожалуйста.
   – Мэнсфилд Золар. Говорит оно тебе что-нибудь?
   – Что-то не припоминаю. Впрочем... Могу я спросить...
   – Не стоит. Я и так знаю, о чем ты сейчас думаешь. Не важно, как они себя теперь называют, но он был их отцом.
   – Бог мой! Международная компания Золара. Все сходится. Ты был прав тогда за ланчем. Спектер основал династию ублюдков, которые продолжают отцовскую традицию.
   – Мы брали их под наблюдение четыре раза, но они всегда выходили сухими из воды. Я и предположить не мог об их связи с легендарным Спектером.
   – С нами то же самое, – признался Рэгсдейл. – Мы подозревали, что они стоят едва ли не за каждой седьмой крупной кражей произведений искусства, но доказать ничего не могли.
   – Прими мои соболезнования. Нет улик, нет и ордера на арест.
   – Просто не верится, что можно проворачивать такие дела и никогда не оставлять следов.
   – Они не делают ошибок.
   – Вы не пытались внедрить к ним своего агента? – осторожно спросил Рэгсдейл.
   – Дважды, но из этого ничего не вышло. Если бы я не был уверен в своих людях, поклялся бы, что у нас сидит их осведомитель.
   – Нам тоже ни разу не повезло. Да и коллекционеры краденых шедевров осторожные люди и предпочитают держать язык за зубами.
   – И все же теперь мы оба знаем, что семейство Золаров отмывает краденые ценности, как торговцы наркотиками – свои грязные деньги.
   Рэгсдейл помолчал и предложил:
   – Думаю, нам пора прекратить обмен информацией за ланчем и начать работать вместе на постоянной основе.
   – А я предложу нашему шефу, как только увижу его, создать объединенную команду.
   – Я сделаю то же самое.
   – Почему бы нам в таком случае сразу не договориться о встрече в расширенном составе, скажем, утром в четверг.
   – О'кей, – сразу же согласился Рэгсдейл.
   – Тогда у нас будет достаточно времени, чтобы начать подготовительную работу.
   – Кстати, о Спектере. Вам не удалось ничего узнать об исчезнувших работах Диего Риверы? Прошлый раз за ланчем ты говорил о ниточке, которая может привести к предполагаемому похитителю.
   – Мы продолжаем работать, – ответил Гаскилл, – что же до самих акварелей, то они, по слухам, уже уплыли в Японию и осели там в частной коллекции.
   – Думаешь, организация Золара имела отношение к этому делу?
   – Если это и так, у меня нет доказательств. Они используют слишком много подставных и посреднических фирм при заключении сделок. С той поры как Мэнсфилд Золар совершил свою первую кражу, ни одному из членов его семьи не было предъявлено официального обвинения. Они никогда не были в зале суда. Они настолько чисты перед законом, что мне становится не по себе.
   – Всему свое время, – обнадежил его Рэгсдейл.
   – Они не тот тип мошенников, чтобы допускать ошибки, которые мы могли бы использовать, – вздохнул Гаскилл.
   – Может быть, да, а может быть, и нет. Но у меня всегда было такое чувство, что в один прекрасный день появится совершенно посторонний человек и взорвет всю их систему к чертовой матери.
   – Не мешало бы ему появиться поскорее. А то вся семейка благополучно отбудет куда-нибудь в Бразилию, прежде чем мы успеем набросить петли им на шеи.
   – Теперь, когда мы знаем, что папаша был основателем организации и каковы были методы его работы, у нас должны появиться и новые идеи. Потребуется не так много времени, чтобы понять, на что нам следует обратить особое внимание. Кстати, – вспомнил Рэгсдейл, – скажи мне еще одну вещь. Удалось ли связать какого-нибудь эксперта по пиктограммам с доспехами, ускользнувшими у вас прямо из-под носа?
   Гаскилл поморщился. Он не любил, когда ему напоминали об этом деле.
   – Все известные специалисты налицо, за исключением двух антропологов из Гарварда, доктора Генри Мура и его жены. Они исчезли, словно сквозь землю провалились. Никто из коллег или соседей не знает, куда они подевались.
   Рэгсдейл рассмеялся:
   – Было бы неплохо поймать их за руку за компанию с одним из членов нашей милой семейки.
   – Я занимаюсь этим, но пока без особого успеха.
   – Удачи! Я перезвоню чуть позже.
   – Лучше в середине дня. У меня встреча в девять часов.
   – Тогда позвони сам, когда у тебя появятся какие-нибудь новости.
   – О'кей.
   Гаскилл повесил трубку, счастливо улыбаясь. У него не было ни малейшего желания идти на службу в это утро. Получить санкцию руководства на ведение совместной работы с ФБР ему было куда проще, чем Рэгсдейлу. Теперь он намеревался немного поспать.
   Он уже засыпал, когда вспомнил об одном деле, которое было недавно закрыто за недостатком улик. Сейчас он получил возможность увидеть его в совершенно ином свете. Вот только никак не мог припомнить, от кого он слышал об этом деле.
   Но прежде чем он успел что-то вспомнить, сон окончательно сморил его.

31

   Педро Винсенте посадил свой прекрасно отреставрированный транспортный самолет на взлетно-посадочную полосу аэропорта Харлинген в штате Техас. Он вырулил на площадку перед ангаром Таможенной службы США и заглушил оба двигателя.
   Два представителя таможни уже поджидали его. Один из них держал на поводке служебную собаку.
   – Мистер Винсенте? – вежливо спросил высокий рыжеволосый человек с круглым веснушчатым липом. – Мистер Педро Винсенте?
   – Да, мое имя Педро Винсенте.
   – Благодарим вас за то, что вы заранее известили нас о своем прибытии в Соединенные Штаты.
   – Всегда готов сотрудничать с представителями правительства США.
   Винсенте был не прочь обменяться дружеским рукопожатием с агентами, но, как он уже усвоил из предыдущих поездок в США, официальные лица предпочитали придерживаться рамок протокола. Поэтому он ограничился тем, что вручил рыжему таможеннику бумаги.
   Пока рыжеволосый изучал документы, его партнер с собакой поднялся на борт самолета в поисках наркотиков.
   – Вы вылетели с Никои, Коста-Рика?
   – Совершенно верно.
   – Пункт назначения Уичито, Канзас?
   – Моя бывшая жена и наши дети живут там.
   – Цель вашего визита?
   Винсенте пожал плечами:
   – Я прилетаю в Канзас каждый месяц, чтобы встретиться с детьми. В Коста-Рику я возвращаюсь послезавтра.
   – Вы фермер?
   – Да, я выращиваю кофе.
   – Надеюсь, это все, что вы выращиваете, – усмехнулся агент.
   – Этого мне вполне достаточно, чтобы жить в человеческих условиях, – пробурчал Винсенте сердито.
   – Ваш паспорт, пожалуйста.
   Процедура досмотра никогда не менялась. Хотя ему часто приходилось сталкиваться с одними и теми же чиновниками, он всегда вел себя как турист во время первого посещения США. Агент скрупулезно изучил фото в паспорте и сравнил его с оригиналом.
   Прямые черные волосы, карие глаза, кожа оливкового цвета, острый нос. Худощавый, невысокий человек сорока пяти лет.
   Если бы агент не прослужил столько лет на таможне, он, возможно, не удержался бы от улыбки. Этот уже немолодой и, очевидно, богатый человек одевался как танцор мамбо из дешевого ревю.
   – Я просил бы вас немного подождать в нашем офисе, мистер Винсенте, пока мы будем досматривать ваш самолет. Насколько я понимаю, вы уже знакомы с этой процедурой.
   – Конечно. Я запасся парой испанских журналов. Всегда стараюсь подготовиться к непредвиденным задержкам.
   По завершении формальностей лицо таможенника приобрело менее официальное выражение. Он с интересом посмотрел на самолет.
   – Всегда приятно, встретить старую добрую машину. Держу пари, она работает так же безукоризненно, как выглядит.
   – Да, она впервые поднялась в воздух еще до Второй мировой войны. Использовалась на коммерческих авиалиниях. Я нашел ее в Гватемале, где она перевозила грузы для маленькой горнодобывающей компании, и приобрел на месте. Правда, ее реставрация обошлась мне в немалую сумму, но она того стоит.
   Винсенте был уже на полпути к офису, когда неожиданно обернулся и крикнул таможеннику:
   – Могу я воспользоваться вашим телефоном, чтобы вызвать бензовоз?! У меня недостаточно горючего, чтобы долететь до Уичито.
   – Конечно, обратитесь к агенту за столом администратора.
   Час спустя Винсенте был снова в воздухе, пересекая Техас по пути в Уичито. Рядом с ним на кресле второго пилота лежали четыре чемоданчика с шестью миллионами долларов, пронесенные на борт перед самым взлетом одним из двух водителей бензовоза.
   После тщательного досмотра не было найдено ни наркотиков, ни других контрабандных товаров, и у таможни не могло быть никаких претензий к уважаемому коста-риканскому бизнесмену, нажившему состояние торговлей кофе. Педро Винсенте действительно владел второй по размерам плантацией кофейных деревьев на острове. Но это была лишь одна и далеко не главная часть его обширного бизнеса. Педро Винсенте, он же Хулио Хуан Карлос, был одним из самых удачливых и влиятельных торговцев наркотиками, поставлявших свой товар в США и другие страны западного полушария.
   Подобно Золару, Винсенте предпочитал держаться в тени, оставляя непосредственное руководство операциями своим многочисленным помощникам.
   Бывшая жена Винсенте вместе с четырьмя детьми действительно жила на большой ферме в окрестностях Уичито. Эта ферма была его прощальным подарком супруге, после того как она попросила о разводе. Вблизи фермы была сооружена взлетная полоса, и Винсенте мог прилетать сюда и возвращаться на Коста-Рику в любое время. Официальный повод – встречи с детьми – служил прекрасным прикрытием для встреч с Золаром и приобретения краденых произведений искусства. Расчет был гениально прост. Агенты таможни и службы по борьбе с наркотиками больше интересовались тем, что ввозилось в страну, а не вывозилось из нее.
   Была уже вторая половина дня, когда Винсенте посадил самолет на узкой взлетно-посадочной полосе, проложенной посредине кукурузного поля. У конца полосы возвышался голубой тент, под которым за небольшим столиком сидел человек в белом льняном костюме. Винсенте приветливо помахал ему рукой, быстро проверил показания приборов и спустился на землю. В руках он нес три чемоданчика.
   Человек поднялся из-за столика навстречу Винсенте и обнял его.
   – Всегда рад увидеться с тобой, Педро.
   – Джозеф, старый дружище, ты же знаешь, как много значат для меня эти встречи.
   – Поверь, я всегда предпочитал иметь дело с таким благородным человеком, как ты, чем с сотней других клиентов.
   – Откармливаешь барашка лестью, прежде чем перерезать ему горло, – улыбнулся Винсенте. Золар непринужденно рассмеялся:
   – Нет, нет, не так быстро, прежде выпьем бокал-другой шампанского, чтобы твое мясо стало достаточно сочным.
   Винсенте последовал за Золаром под навес и уселся за столик напротив него. Молодая служанка налила им шампанское и подала легкую закуску.
   – Ты привез товар? – спросил Винсенте.
   – За удачную сделку, которая принесет доход нам обоим, – произнес Золар, поднимая бокал. – Я привез для тебя редчайшие вещи, недавно поступившие из Перу, и несколько очень ценных ритуальных предметов из юго-западной Мексики. Гарантирую, что они сделают твою коллекцию выше собраний любого музея мира.
   – Сгораю от желания увидеть их.
   – Мои люди как раз расставляют их в шатре, – успокоил его Золар.
   Коллекционеры – почтовых марок, монет или предметов искусства – рано или поздно становятся рабами своего увлечения, готовыми на все, чтобы расширить свои собрания. Педро Винсенте принадлежал к этому славному сообществу и обладал одним из лучших в мире собраний предметов древнего искусства Южной и Центральной Америки, хотя мало кто слышал о ее существовании. Больше двадцати лет он приобретал бесценные шедевры древнего искусства у Золара, и сейчас они составляли около семидесяти процентов коллекции. Его нисколько не смущало, что ему приходилось платить в два, пять, в десять раз выше их рыночной стоимости, что большинство из них похищены из собраний крупных музеев или других известных коллекционеров. Сотрудничество было взаимовыгодным. Винсенте отмывал грязные деньги от торговли наркотиками, Золар тратил наличные на расширение своей, и без того огромной, империи.
   – Почему твои андийские сокровища так дороги? – поинтересовался Винсенте, выпив второй бокал шампанского.
   – Они из Чачапойаны.
   – Мне никогда еще не приходилось видеть произведений искусства Чачапойаны.